Текст книги "Двойные неприятности"

Честер Драм действует хладнокровно

Лос-Анджелес, 18 ч. 00 мин., четверг, 17 декабря

Преодолевая мощные воздушные потоки, реактивный самолет «Боинг-707» летел от Вашингтона до Лос-Анджелеса почти семь часов. Так что у меня было не слишком много времени, чтобы поспать, и еще меньше, чтобы поразмыслить. Наступил четверг, 17 декабря.

Несколько часов раннего утра, предшествующих рассвету, я провел в кабинете сенатора Хартселла с ним и с двумя его сотрудниками, погрузившись в изучение дюжины мелкомасштабных карт Тайдуотера в штате Мэриленд. Насколько мы поняли, на них были отмечены все повышения грунта и все здания, вплоть до уборных во дворе – вот какими подробными были эти карты. И все-таки мы не смогли обнаружить то, что искали.

Заброшенный гараж неподалеку от берега, где остро ощущается морской запах и соленый вкус ветра. И высоко на флагштоке колышащийся на ветру флаг. А между гаражом и флагштоком – противоциклонное заграждение высотой мне до талии. Мы провели пять часов над картами с кофе и сигаретами с одним-единственным результатом – покрасневшими от усталости глазами. Однако сенатор не терял присутствия духа. Его сотрудники прочешут Тайдуотер, пообещал он. Они обыщут все проселочные дороги и грязные тропки, идущие от Беннинг-роуд. Они найдут это место. Но я не был в этом уверен. Наш грузовой фургон не так уж далеко отъехал от Беннинг-роуд, а судя по картам, комбинация – морское побережье, гараж, флагшток и противоциклонное заграждение – просто не существовала в природе.

Я отправился домой, в Джорджтаун, чтобы поспать несколько часов. Позже позвонил сенатор и сообщил, что ему доставили для меня билет в Лос-Анджелес на самолет Американских авиалиний и что он позвонил Дэну Моуди, своему агенту по особым поручениям, чтобы меня кто-нибудь, встретил в аэропорту.

Мой самолет вылетел из Национального аэропорта Вашингтона в два пополудни, в унылую непогоду, грозившую снегопадом, и приземлился в благоуханных лос-анджелесских сумерках Международного аэропорта в шесть часов вечера по местному времени. Перекинув пальто через руку, я как раз получал свою сумку в багажном отделении, когда кто-то похлопал меня по плечу:

– Прошу прощения. Должно быть, вы – мистер Драм. Сенатор описал вашу внешность.

Я повернулся и увидел толстушку небольшого роста. Она вовсе не была хорошенькой, однако у нее было доброе, приятное лицо с печатью лос-анджелесского загара, смешливые глаза и красивый рот с полными губами.

– Верно, – сказал я. – Драм – это я.

– Дэн не мог вас встретить, мистер Драм. Я – Кора Моуди.

– Его жена? И называйте меня Чет, договорились?

– Договорились. Я – жена Дэна, Чет. Дэн чем-то занят, но должен быть уже дома к тому времени, когда мы с вами туда доберемся. С детьми сидит девочка, которой к ужину нужно быть дома.

Мы уселись в старенький «форд» Коры Моуди и поехали через Инглвуд и центр города, минуя Глендейл, в направлении Пасадены. Дом представлял собой «калифорнийское бунгало» – одноэтажный, деревянный (из секвойи), с широкими нависающими карнизами и большим крыльцом. На крыльце горел свет.

Алые розы цвели перед домом. Кора Моуди поставила машину под навес, и мы вошли в дом.

– Дэн? – крикнула Кора.

Девочка-подросток в свитере и юбке вышла к нам из гостиной.

– Ваш муж еще не приходил, миссис Моуди.

– Еще не приходил? – удивилась Кора Моуди. – Странно.

Она положила свою плоскую дамскую сумочку на столик, а я опустил свою сумку на пол.

– Джуди, – сказала Кора, машинально представляя нас друг другу, но с обеспокоенным выражением лица, – это мистер Драм. Чет, это Джуди Джафф.

– Вы тоже частный детектив, как мистер Моуди? – спросила Джуди.

– Точно.

– Вот это да! Должно быть, у вас очень интересная жизнь.

Девочка вышла в другую комнату и вернулась с тремя книжками.

– Ну, тогда я пойду домой, Кора Моуди вручила ей доллар.

– А где дети?

– В комнате для игр, смотрят телевизор. До свидания, миссис Моуди. До свидания, мистер Драм.

После ухода Джуди Кора принялась хлопотать на кухне. Но вид у нее был такой, словно она ждала, что вот-вот зазвонит дверной звонок или телефон. Я спросил у нее, нет ли поблизости отеля, где можно снять номер.

– Не делайте глупостей. Вы остановитесь у нас.

Кора предложила мне выпить чего-нибудь в гостиной, пока она будет кормить детей – двух дошколят: мальчика и девочку.

К половине восьмого она уложила их спать и вернулась ко мне.

– Он обязательно звонит, если задерживается. Обязательно.

– Не волнуйтесь, он скоро будет. Может, позвонить ему в контору?

Кора просияла и пошла к телефону. Она набрала номер и долго держала трубку, приложив ее к уху.

– Никто не отвечает. Я боюсь, Чет. Я правда боюсь.

– Успокойтесь. Вы знаете, чем он был занят, когда вы отправились встречать меня в аэропорт?

– Он... он занимался этим делом, связанным с профсоюзом грузоперевозчиков. Он говорил, что и вы тоже...

– Сенатор Хартселл сказал мне, что Дэн наткнулся на нечто грандиозное.

– Возможно. Я не знаю. Дэн – человек осторожный, но... он не слишком разговорчив. – Улыбка ее была такой же холодной, как зимнее солнце в Лабрадоре. – Полагаю, что я разговариваю за нас обоих.

Кора взяла сигарету, и я щелкнул зажигалкой.

– Речь идет о Рексе Маркере, – сказала она.

– Маркер?

– Он связан с Джоном Рейгеном и профсоюзом. Дэн говорил, что он намерен расследовать это дело для комиссии. С помощью Маркера.

Мы услышали, как по улице проехал автомобиль. Кора Моуди вздохнула и подошла к окну. Машина проехала мимо не останавливаясь. Когда Кора повернулась ко мне, ее лицо сделалось мертвенно-бледным. Чтобы выглянуть в окно, она приподняла жалюзи, и теперь оно с треском снова опустилось.

– Он позвонил бы. Я знаю. С ним что-то случилось.

– У вас есть телефонный справочник?

Справочник был, но номера Рекса Маркера в нем не значилось. Я отыскал номер местного отделения «Братства грузоперевозчиков» и набрал его. Никто не ответил.

– В любом случае вам не дали бы номер Маркера, – сказала Кора. – Такие парни не любят, когда их беспокоят, не важно кто.

– Его беспокоит ваш муж.

– Вот почему я и боюсь.

Через некоторое время я спросил:

– Вам что-нибудь говорит имя Шелл Скотт?

– Скотт? Нет, а что?

– Понятия не имею!

Я снова взял телефонный справочник. Если не считать профсоюза и пропавшего доктора Фроста, единственное знакомое мне имя в городе – Скотт. А Моуди говорил сенатору Хартселлу, что, похоже, Скотт по уши завяз в убийстве Брауна Торна.

В справочнике был указан номер конторы Шелдона Скотта в Лос-Анджелесе и еще один – в отеле «Спартан-Апартмент» в Голливуде. Я набрал первый, и телефонистка сообщила мне, что Скотта не будет весь день. Тогда я позвонил в «Спартан-Апартмент». Телефон прозвонил восемь раз, ответа не последовало, и я повесил трубку.

Показав адрес Коре Моуди, я спросил:

– Это далеко отсюда?

– В получасе езды на автомобиле. Вы намерены поехать туда?

– Это единственная зацепка, которая у меня есть.

– Значит, и вы беспокоитесь за Дэна, – подвела итог Кора Моуди.

– Нет. В любом случае мне хочется навести справки о Скотте. Могу я воспользоваться вашей машиной?

Пока она искала ключи, я принес сумку и достал из нее наплечную кобуру. Оставив «магнум» 44-го калибра у Линдсея во Фронт-Ройале, я вынужден был снова пользоваться своим триста пятьдесят седьмым. Пока я пристегивал кобуру, вернулась Кора Моуди с ключами от автомобиля.

– Нет, – сказала она с легким сарказмом, – вы ничуть не обеспокоены.

– Это всего лишь привычка. С Дэном все будет в порядке, поверьте мне.

Кора проводила меня до двери и объяснила, как добраться до «Спартан-Апартмент» в Голливуде.

– Не беспокойтесь, – сказал я, садясь в «форд». – Я вам позвоню.

Когда я задним ходом выезжал из-под навеса, Кора стояла, обхватив плечи руками, ее била легкая дрожь, хотя было совсем не холодно.

Через полчаса я уже разговаривал с портье за конторкой в отеле «Спартан-Апартмент». Это был низенький пухлячок с блестящими глазками, которые заблестели еще сильнее, когда я упомянул имя Скотта.

– Он замечательный жилец, – сообщил пухлячок мне, закатывая свои поблескивающие глазки. – И, братец, он умеет обращаться с дамами.

– Мне хотелось бы взглянуть на его апартаменты.

Блеск исчез.

– Нельзя, – запротестовал он.

– Вот разрешение. – Я показал ему свое удостоверение уполномоченного по чрезвычайным поручениям при Хартселльской комиссии. – Я веду расследование по поручению сената.

– И не пытайтесь меня убеждать, что мистер Скотт не в ладах с властями.

– Ладно, не буду. Только дайте мне ключ.

Радости это ему не доставило, но ключ он мне дал. Я поднялся в лифте, отыскал апартаменты Скотта и открыл дверь ключом. Нашарил на стене выключатель и зажег свет.

Первое, что бросилось мне в глаза, был написанный маслом портрет обнаженной красотки, одаривавшей меня влюбленным взглядом с противоположной стены. Я ответил ей таким же влюбленным взглядом. Не знаю, что я ожидал там найти, но у Скотта оказалось чертовски любопытное для холостяка жилище с этой голой барышней, современной мебелью и аквариумами с тропическими рыбками. Я некоторое время рыскал по квартире, смутно представляя себе, что же я на самом деле ищу.

В спальне имелся большой встроенный шкаф, в котором аккуратно была развешана одежда Скотта. Единственный вывод, который я мог сделать в результате обследования шкафа, – это что Скотт вряд ли был франтом. Между прочим, я и сам не покупаю новый твидовый костюм или летний из синтетических тканей на исходе сезона.

Один пиджак висел не в шкафу, а на вешалке возле кровати – произведение из верблюжьей шерсти с косыми прорезными карманами и узкими лацканами. «Скотт должен быть примерно моей комплекции», – подумал я. Большой, паскудник!

Я посмотрел на этикетку. Я оказался прав: рост мой. Осмотрел карманы. Мои пальцы наткнулись на бумажную салфетку, и я ее вытащил.

На салфетке был изображен синий минарет и серая фигурка араба с надписью «Номера с балконом, выходящим в сад, – отель „Сады Аллаха“ – Ресторан». Под синим минаретом, совершенно не вписываясь в дизайн салфетки, красовался отпечаток женских губ. Помада на нем еще не успела высохнуть и отсвечивала блеском. «Сады Аллаха», – подумал я. – А почему бы и нет?"

Я воспользовался телефоном Скотта, чтобы позвонить Коре Моуди. Дэн еще не приходил, и она продолжала волноваться.

Я пообещал позвонить ей снова.

«Сады Аллаха» оказались нагромождением построек в испанском стиле с красными черепичными крышами на бульваре Сансет. Вдоль фасада «Садов» росли пальмы. Пальмы росли и по всему периметру бассейна, повсюду слышалась музыка. Я направился в контору и предъявил свое солидное удостоверение хилому парню в очках, сидевшему за столом администратора.

– Шелдон Скотт сейчас здесь? – спросил я.

– Нет, сэр. Он был здесь вчера. Снял один из домиков у бассейна. Для дамы. Она здесь. Полагаю, человек вашего положения не станет проявлять нескромность.

Я сообщил ему, что скромность – моя вторая натура. Парень назвал мне номер домика.

– Эй, кто там?

– Мое имя Драм, мисс. Я провожу расследование по поручению Хартселльской комиссии в Вашингтоне.

И тут девушка сказала удивительную вещь:

– Я о вас уже слышала. И знаю, на кого вы в самом деле работаете.

Под дверью оказалась достаточно широкая щель, чтобы я смог просунуть туда свое удостоверение. И это было непросто.

– Правда, мистер Драм, мне нечего вам сказать.

– Но ведь я не успел задать вам ни одного вопроса...

– Простите. – Девушка, несомненно, волновалась, к тому же говорила с явным ирландским акцентом.

– Я только что прилетел из Вашингтона, – сказал я. – Вчера вечером я разговаривал со Скоттом по телефону, и он сказал, что хотел бы со мной встретиться.

И это было отчасти правдой. Если не считать того, о чем я умолчал. А умолчал я о том, что собирался сделать со мной Скотт при встрече.

– Я...

– Он скоро вернется? Я могу подождать.

Девушка засмеялась в ответ, но смех тоже был нервозным.

– Уж конечно, а я тем временем буду показывать вам его семейные фотографии. Полагаю, вам лучше уйти, мистер Драм. Я не собираюсь вас впускать.

– У меня еще целая ночь в запасе, – сказал я. – И я никуда не уйду, пока не поговорю с вами.

Девушка возмущенно фыркнула.

Я подождал несколько секунд. Она не отходила от двери. Я снова постучал:

– У меня суставы пальцев железные. Я могу вот так простучать всю ночь.

Послышалось какое-то движение. Сначала я подумал, что она отходит от двери, но потом услышал, как повернулся замок. Дверь открылась.

– Возможно, стоит проверить, все ли у меня в порядке с головой, – сказала девушка.

Она оказалась молоденькой, с гривой рыжих волос, собранных сзади в «конский хвост» и завязанных белой ленточкой. Ее длинные волосы были необычайно красивого оттенка, таких мне еще никогда не доводилось видеть. А изящное зеленое трикотажное платье плотно облегало фигуру девушки, подчеркивая все ее достоинства. На переносице и щеках щедро рассыпаны веснушки, скрыть которые не могла даже пудра. Что касается сексапильноcти, барышня казалась полной противоположностью Хоуп Дерлет, хотя, к моему удивлению, воздействовала на меня точно так же, Хоуп скрывала свою притягательную женственность под очками с толстой оправой и под костюмами строгого покроя, словно вопиющего: «Руками не трогать!» А эта девица простодушно выставляла свои щедрые формы для всеобщего обозрения, как девочка-подросток, которая вдруг созрела за одну ночь и пока не знала, как обращаться со всеми своими сокровищами.

Но, как я уже сказал, конечный результат всегда один, так было и на сей раз. Из-за того, что уютное зеленое трикотажное платье носилось так простодушно, прикрывая то, что пыталось скрыть, с такой счастливой и откровенной уверенностью, оно несло в себе тот же смысл, что уловки Хоуп и ее строгие костюмы. А именно: «Руками не трогать!» Девушка закрыла за мной дверь и беспечно махнула рукой:

– Совершенно неожиданно в мою жизнь просто валом валят частные детективы. Очередь справа, господа!

И это было похоже на ее наряд – защитный механизм, такой же эффективный, как прикид Хоуп и ее способность поставить вас на место всего лишь несколькими ледяными словами.

– А что, среди них не числится некий Дэн Моуди?

– Моуди? Никогда о таком не слыхала.

– Угу. Простите, что я немного выхожу за рамки, но первым делом мне необходимо воспользоваться вашим телефоном.

Я воспользовался им, чтобы позвонить Коре Моуди. Дэн все еще не вернулся домой. Я сообщил Коре номер и добавочный того телефона, которым я воспользовался, и велел ей позвонить сразу же, как только он появится.

– Итак, вы никогда ничего не слыхали о Дэне Моуди?

– Нет. Я же уже сказала. А кто он такой?

– Еще один частный детектив. Работает по заданию Хартселльской комиссии. А где Скотт?

Она пожала своими хрупкими плечиками под зеленым платьем:

– Шелла нет в городе.

– А где же он?

– Его просто нет в городе, мистер Драм.

Мы оба улыбнулись.

– Полагаю, мне придется прибегнуть к перекрестному допросу. Однако похоже, вы не намерены сказать мне даже, который час. А не могли бы вы, по крайней мере, назвать мне ваше имя?

– Келли.

– Мисс Келли?

– Просто Келли. Это не фамилия.

Глаза Келли смотрели дружелюбно, но она казалась собранной и готовой к неприятностям.

– Хотите фруктов или выпить чего-нибудь? Я могу позвонить в бюро обслуживания.

Я отрицательно покачал головой, пытаясь вывести девушку из равновесия.

– И вы со Скоттом часто пользовались услугами бюро?

Она и глазом не моргнула.

– Шелл – мой хороший друг.

– Как мило с его стороны. Он ведь занят поисками Гедеона Фроста, не так ли?

– Никаких комментариев, как говорят телевизионным журналистам.

– Зачем обвинять меня в нарушении пятой поправки, Келли? Я ведь тоже пытаюсь найти Фроста.

– Конечно. И у вас целая куча вопросов, на которые я отвечу вам только одно: «Никаких комментариев».

Смех ее был тихим и низким, как и ее голос.

– Из меня так же трудно вытянуть ответ, как из гнома, если я этого захочу.

– А вы хотите?

– Никаких комментариев. Вот видите, я же вам говорила!

– У гнома несложно выпытать ответ. Однако он с помощью всяких уловок заставляет вас отвести от него взгляд, а сам в это время исчезает. Но мне бы этого не хотелось.

– Чего? Чтобы я исчезла?

Но, судя по ее улыбке, она прекрасно поняла, к чему я клоню.

– Нет. Отводить от вас глаза.

Я шагнул к ней ближе, и она меня неверно поняла.

– Тогда смотрите, но не трогайте руками, мистер Драм. Да, Шелл снял этот домик для меня, но не совершайте ошибок. Я же сказала, мы – старые друзья.

– Завидую Шеллу, – сказал я совершенно искренне. Если быть старым другом Келли означает делить с ней один гостиничный номер, тогда я целиком «за».

Я предложил Келли сигарету и дал ей прикурить, а потом закурил сам.

– Я прилетел сюда, чтобы встретиться с Дэном Моуди. Это его жене я звонил. Он уже должен бы быть дома. Но его нет. Он собирал информацию о «Братстве грузоперевозчиков» и, возможно, попал в беду. Вот почему я прошу вас ответить на мои вопросы. Вот почему я хочу, чтобы вы от меня ничего не скрывали.

– Послушайте, мистер, – ответила Келли голосом, охрипшим от возмущения, – не думайте, что я выгораживаю этот профсоюз. Я не знаю, кто такой этот ваш мистер Моуди, и знать не желаю, где он сейчас находится! И вовсе не из любви к «Братству»!

– Это почему же?

– Мое полное имя Келли Торн. Браун Торн был моим братом. Люди из профсоюза убили его... застрелили.

– Простите.

– Все в порядке. Все в порядке.

И неожиданно зеленые глаза Келли стали застилать слезы.

Она судорожно затягивалась сигаретой, словно от этого зависела ее жизнь или, по крайней мере, таким образом она могла удержаться от слез.

– Мисс Торн... Келли... Дэн Моуди говорит, Шелл Скотт по уши увяз в убийстве Брауна Торна.

Ее хриплый и горестный смех поразительно контрастировал с ее хорошеньким невинным личиком.

– Неужели? И это он говорил сейчас? Да, ваш мистер Моуди, видно, еще тот сыщик! Что ж, Шелл Скотт действительно увяз по... – Ее губы задрожали, но она сразу же улыбнулась и продолжила: – Свои ослиные уши в этом дерьме. Они с Брауном были друзьями. Он хочет найти убийц Брауна. Надеюсь, вы с мистером Моуди не станете возражать. Потому что в противном случае я могу забыть о том, что я леди.

И именно в этот момент зазвонил телефон. Келли взяла трубку:

– Да? Алло? Ну да, он здесь.

Она протянула трубку мне.

– Кора? – спросил я.

– Нет, мистер Драм. Это Джуди Джафф. Нянька, помните? Я... нашла ваше имя и номер телефона в блокноте на столике. Случилось что-то ужасное... – Голос ее прервался.

Мне показалось, что она всхлипнула.

– В чем дело, Джуди? Что случилось?

– С... с мистером Моуди. Миссис Моуди позвонили из полиции. И она поехала туда.

– Куда?

– Мистер Моуди в больнице на Лома-Драйв. Он тяжело ранен, мистер Драм. Возможно, умирает. Я не знаю.

– Спокойно, Джуди. Успокойся. Ты ничем уже не можешь помочь. Я еду туда. – И я повесил трубку.

– Что случилось? – спросила у меня Келли.

– Дэн Моуди ранен. Как проехать к больнице на Лома-Драйв?

Келли объяснила мне.

– Подонки! – в сердцах воскликнула она. – Настанет ли когда-нибудь конец их разбою!

Теперь в ее глазах стояли слезы, потому что ранение Дэна Моуди и его возможная смерть напомнили ей о потере родного человека. Я мысленно подивился: как такой персик мог связаться с таким гнилым яблоком, как Скотт?

– До свидания, – сказал я, открывая дверь. – И спасибо.

– За что? Я ведь вам ничем не помогла... Удачи вам, мистер Драм! Если, конечно, вы на нашей стороне.

Я спустился к машине Коры Моуди и поехал в сияющую неоновым светом ночь, туда, где раненый человек, возможно, уже умер.

Широкий кругозор Скотта

Вашингтон, 14 ч. 55 мин., четверг, 17 декабря

У меня едва хватило времени подумать, что с того момента, как я оказался в штаб-квартире «Братства» в Вашингтоне, тут происходят странные вещи, а это, возможно, самое странное.

Затем Ровер отошел вправо, чтобы Очкарик не оказался между нами, когда возьмет у меня пистолет.

Я медленно поднял руки перед собой и напряг мышцы ног.

Очкарик остановился в паре футов от меня и сказал:

– Эй, Ровер! У меня есть идея.

– Что еще за идея? – Ровер, похоже, испугался.

Очкарик продолжал:

– Пусть этот гад повернется к стене. Тогда я отберу у него пушку.

Если бы Ровер согласился, то наверняка они смогли бы заполучить мой пистолет. Я не собирался подчиняться, но теперь они были ближе к осуществлению своего намерения.

К счастью, возникла заминка. Дверь в кабинет Аббамонте открылась, и он сам вышел в коридор. Я его не видел, я смотрел на Очкарика и Ровера. Но я услышал его хриплый рык:

– Вы, бездельники! Какого черта вы тут сшиваетесь?!

Те слегка присмирели.

– Но... – начал было робко Ровер.

– Убери ствол, тупица!

Ровер нехотя убрал свой пистолет, и я посмотрел на Аббамонте. Он был мрачнее тучи, зубы сжаты. С таким мне не хотелось бы встретиться на узенькой дорожке. Да и вообще где бы то ни было. Аббамонте медленно, с трудом раздвинул челюсти и скосил глаза с громилы на коротышку.

– Я вам уже говорил, мерзавцы, – изрек он, – делайте только то, что я вам прикажу, а не то, что вам заблагорассудится. – Он посмотрел на меня и попытался изобразить приятную мину. – Простите, Скотт. Ребята не любят... незнакомых, которые шныряют тут. Обычная оплошность, но пусть это останется между нами.

– Конечно, – небрежно сказал я. – Понимаю. Они, вероятно, приняли меня за кого-то другого, кого они хотели пристрелить. – Я посмотрел на Очкарика и продолжал непринужденным тоном: – Эй, вы, наверное, думали, что я Шелл Скотт?

Он моргнул:

– А разве не так?

Я широко ему улыбнулся:

– Конечно. Шелл Скотт – это я.

Минуту он недоуменно взирал на меня, потом недоумение сменилось досадой.

– Идите в мой кабинет, – сказал Аббамонте, едва сдерживая ярость. – Вы... – Он осекся.

Парочка прошествовала мимо меня в кабинет Аббамонте.

Теперь он обратился ко мне, уже более спокойным тоном:

– И что вас привело сюда из Лос-Анджелеса, Скотт? Поиски Драма?

– Нет. Хотя, возможно, отчасти и это.

– Отчасти?

Я промолчал. Аббамонте бросил на меня горящий взгляд, потом высокомерно развернулся и шагнул в свой кабинет, захлопнув за собой дверь у меня перед носом. Я прошел дальше по коридору и остановился перед дверью, на которой была табличка: «Майк Сэнд. Президент».

Я постучал. Сразу же отозвался мужской голос:

– Входите!

Я вошел, прикрыв за собой дверь. В комнате находился человек.

Это был Майк Сэнд.

«Добрый старый Аббамонте, – подумал я. – Честнейший Абба. Что-то уж очень странное тут происходит».

Сэнд сидел за массивным черным столом, скрестив руки на широкой груди. Босс. Лидер. Мерзавец. Он молча смотрел на меня, ожидая, что я заговорю первым, и у меня возникло впечатление, что Сэнд сидел тут в той же позе и до того, как я вошел. Вид у него был совершенно спокойный, но казалось, будто насосы, динамо и всякие скрежещущие механизмы работали у него внутри на полную мощь, словно спокоен он был только внешне, а внутри – непрерывное кипение и бульканье, как в ведьмином котле. Мускулы, внешне расслабленные, на самом деле незаметно для постороннего глаза пульсировали. Его шея была на пару размеров больше моей, а запястья, выглядывавшие из рукавов пиджака, походили на мангровые корни.

Лицо – такое же, как на газетной фотографии, но более выразительное. Суровое и мужественное. И более грубое. Глаза с тяжелыми веками – темнее, взгляд – более хмурый. Коротко подстриженные волосы казались чернее и более кудрявыми. Я заметил следы шрамов у него над бровями.

Однако к прежнему его облику добавилась еще одна деталь. Поблекший синеватый рубец на челюсти слева. И это не красило лицо Сэнда. Как, очевидно, не внушало ему и радости.

Я открыл дверь и взглянул на Сэнда, затем направился к его столу. Перед столом стояли два кожаных кресла, но он не предложил мне сесть. Я сел без приглашения.

Разглядывая Сэнда, сидящего в огромном кабинете за огромным письменным столом, я думал о том, что именно такие мерзавцы, как он, отдают приказы убивать таких людей, как Браун Торн. А Рейген – ревностный исполнитель этих приказов, тот, кто осуществил убийство Брауна. Я был в этом уверен. Не будь Сэнда и тех, кто лижет ему задницу, не было бы и Рейгена в Лос-Анджелесе.

– Я – Шелл Скотт, мистер Сэнд, частный детектив из Лос-Анджелеса, – представился я довольно вежливо.

– Значит, из самого Лос-Анджелеса? Что же привело вас сюда?

– Самые разнообразные причины. Например, у меня возникла масса затруднений с одним из ваших прирученных профсоюзных шишек на побережье...

– Здесь не отдел рекламаций, Скотт. Если вы явились сообщить, что кто-то наступил вам на любимую мозоль, то напрасно отнимаете у меня время.

– В компании дальнобойщиков вам, вероятно, приходится игнорировать множество рекламаций, – спокойно парировал я. – Но я здесь не затем...

– Тогда переходите прямо к делу.

– Если только вы немного успокоитесь.

Сэнд обжег меня взглядом своих темных глаз, но я продолжал:

– Кроме всего прочего, мне хотелось бы поговорить с вашей женой.

Сэнд явно был удивлен моим заявлением:

– На кой черт вам с ней разговаривать?!

– А вы не знаете?

Сэнд нахмурился и принял озадаченный вид. Он и глазом не моргнул, когда я вошел к нему в кабинет и когда назвал ему свое имя. Как только мне стало ясно, что моя клиентка – миссис Майк Сэнд, я решил, что она наняла меня с мужниного согласия. Но если это не так, то ситуация гораздо запутаннее, чем я себе представлял.

– Зачем мне знать, что кому-то охота поговорить с ней, – медленно проговорил Сэнд. – Я никогда раньше тебя в глаза не видел да и слыхом о тебе не слыхал.

Возможно, он говорил правду.

– Вы слышали что-нибудь о парне по имени Браун Торн, который был убит в Лос-Анджелесе? – спросил я.

– А, об этом. Угу. Слыхал. – Он нахмурился. – Так ты, должно быть, тот самый сыщик, который имеет отношение к этому дельцу.

– Вот вы и вспомнили. Но отношение к этому «дельцу» имею не только я. Некоторые чиновники профсоюза грузоперевозчиков тоже приложили руку – избили этого парня, а потом пристрелили.

Наконец Сэнд разомкнул сложенные на груди руки, сплел пальцы и положил руки на стол прямо перед собой. Потом перегнулся ко мне через стол, говоря:

– Не треплись попусту, мистер. Ты, вероятно, и понятия не имеешь, что такое настоящие неприятности. Поэтому фильтруй базар! – Он свирепо посмотрел на меня. – Зачем это тебе понадобилось разговаривать с моей женой?

Редко случается встретить человека, которому так и хочется вмазать по физиономии. А это был как раз такой случай. Но я заставил себя сосчитать до десяти, закурил сигарету, затянулся.

– Я разыскиваю доктора Фроста, – сообщил я. – Возможно, миссис Сэнд известно что-то, что сможет облегчить мою миссию.

– Я не знаю, где она сейчас.

– А как насчет Честера Драма?

– Какого еще Драма?

– Похоже, он с вами общается. Или с миссис Сэнд?

– Он не работает на меня, Скотт. Я не пользуюсь услугами таких, как ты... или Драм. Мне не нужны любители подсматривать в замочную скважину.

– Так, значит, вы не имеете понятия, где сейчас может находиться доктор Фрост?

– Нет, ни малейшего.

– По крайней мере, вы признаете, что знаете, кто он такой, не так ли? Ведь это не секрет, верно?

– Тебе самому, черт возьми, прекрасно известно, что он – отец моей жены!

– Да. А кроме того, он один из тех парней, которые готовы растерзать вас в ходе публичных слушаний на следующей неделе.

Сэнд заскрежетал зубами:

– Никто не собирается меня терзать.

На моей сигарете образовался длинный столбик пепла. Пепельницы в моем поле зрения не оказалось. Поверхность письменного стола Сэнда была абсолютно свободной, если не считать телефонного аппарата.

– У вас имеется пепельница? – поинтересовался я.

– Нет. И не сыпь пепел на ковер.

Не часто мне приходилось дважды считать до десяти. Но я не бросил окурок, а пепел стряхнул в манжету своих брюк.

Потом сказал:

– Вы неправильно истолковали мои слова, Сэнд. Я слышал, что желающих разделаться с вами полно. Кроме Фроста и Хартселла, например, имеется еще некий Джон Рейген с побережья.

Губы его скривились.

– Этот... – он выплюнул нелицеприятный эпитет. – С ним покончено, даже если он еще не знает об этом!

Я добродушно улыбнулся Сэнду:

– Определенно ему это еще не известно. В действительности же, судя по всему, Рейген собирается занять это место сразу после отставки и падения Майка Сэнда.

Он припечатал меня взглядом. Это был один из тех взглядов, которым человека пронзают насквозь.

– Не будет никакой отставки и падения Майка Сэнда!

– У меня создалось такое впечатление, что этой отставки ждут с нетерпением... даже тут. Аббамонте, например.

Сэнд хотел было что-то сказать, потом его веки опустились еще ниже, и он продолжил безразлично:

– Аббамонте освободил меня от большой рутинной работы. Я не могу сам вникать в каждую мелочь. Он – надежный, преданный «Братству» человек. Он – моя правая рука.

Его слова прозвучали так же фальшиво, как любые заверения Кремля. «Сэнд чуть было о чем-то не проговорился», – подумал я. Поэтому решил его подколоть.

– Конечно, – сказал я, – такой же преданный, как и Рейген.

– Я займусь Рейгеном и всеми остальными.

– Включая Хартселла и Фроста, я полагаю.

– Эта ничтожная комиссия меня абсолютно не волнует. Рядовые члены знают, что я для них сделал. Я оставлю свой след в истории.

– Наверняка. И получите пятьдесят лет тюрьмы.

Его голос стал предательски ласковым:

– Я всегда действовал исключительно в интересах рабочих. Чтобы у них был прожиточный минимум, достойные условия работы...

– Не забудьте взрывы, шантаж, вымогательство, инспирированные забастовки, убийства. Прожиточный минимум, говорите? Достойные условия работы?

Сэнд так сильно сжал сплетенные пальцы рук, что пара суставов тихо хрустнула, словно кому-то свернули шею.

– Ты начинаешь мне чертовски надоедать, Скотт. Вот что я тебе скажу: если для того, чтобы защитить права трудящихся, потребуется применить силу, то я это сделаю.

– Ну вот, опять вы о правах трудящихся! А как насчет их бесправия, Сэнд? Как насчет права трудящихся жить, не платя таким мерзавцам, как вы и Рейген?

И тут он взъярился.

– Вон! – заорал он. – Или я тебя выброшу!

Вид у него был такой, словно он и впрямь готов был это сделать.

Поэтому я сказал:

– Я уже слышал нечто подобное от Аббамонте. Я-то пришел сюда, чтобы встретиться с боссом, а меня привели к нему. Похоже, именно он тут всем заправляет, а не вы, Сэнд. Из разговора с Аббамонте у меня сложилось впечатление, что вы тут нечто вроде лакея при нем.

Сэнд уставился куда-то мимо меня.

– Сукин сын! – сказал он. Он поднес руку к челюсти и погладил рубец, потом коснулся его еще раз. – Сукин сын! – повторил он. – Пусть думает, что он тут всем заправляет. Но когда начнутся слушания, его может здесь вообще не оказаться...