Электронная библиотека » Ричард Пратер » » онлайн чтение - страница 20


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 03:16


Автор книги: Ричард Пратер


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Теперь наверху слышались только отдельные беспорядочные выстрелы. Всего несколько темных фигур сгрудилось у разбитых окон. Хлопнула какая-то дверь. Потом сквозь ветер и стук дождя я услышал звук отъезжающего автомобиля и понял, что Абба, прихватив своих молодчиков, удирает из аэропорта.

Двое, пригнувшись, бежали к двери, которая только что хлопнула. Я обошел массивную фигуру Майка Сэнда, распростертую на полу, и тоже помчался следом за теми двумя. Между тем Сэнд медленно, с большим трудом полз к двери. Не думаю, что ему удастся доползти до нее, а если и удастся, то что дальше? Я достиг двери одновременно с двумя какими-то типами. Они продолжали преследование, а я не стал. Я увидел грузную, неуклюжую фигуру, лежавшую на мокрой от дождя бетонированной площадке в нескольких ярдах от меня.

Это был Аббамонте. Он поскользнулся и упал. Теперь он пятился назад, как рак, загребая руками, в надежде отыскать свой портфель. Он и в самом деле сейчас был похож на рака.

Когда он поднялся на ноги с портфелем в руках, я навел на него свой «магнум» и выстрелил. Но услышал лишь щелчок пустого барабана. Я швырнул в него револьвер, но промахнулся. И тогда я кинулся к нему. Развернувшись, Аббамонте обрушил тяжелый портфель мне на грудь, одновременно сунув руку в карман за пистолетом.

Я сделал хук правой в его жирную челюсть, снова сбив толстяка с ног. Но Аббамонте не закричал от неожиданной боли.

Закричал я. Последний раз я пускал в ход кулаки, когда мы дрались со Скоттом. Пальцы у меня болели до сих пор, и опухоль никак не проходила. Когда же я ударил Аббамонте, боль поднялась по руке аж до плечевого сустава. Ощущение было такое, словно у меня сломаны несколько пальцев.

Когда я бросился на Аббамонте, его пистолет выплюнул оранжевое пламя. Но пуля пролетела мимо. Порохом мне обожгло лицо. Абба был чрезвычайно сильным и невероятно шустрым для такого толстого человека. Он высвободился из моей хватки и всем своим весом – почти триста фунтов – навалился на меня сверху. Я поймал его правое запястье левой рукой и отвел от себя дуло пистолета. Я ощутил на себе мокрую холодную тушу. Вдобавок его левая рука, напоминавшая гроздь бананов, вцепилась мне в волосы. В следующую минуту он приподнял мою голову и стукнул о цемент. Потом снова и снова... Я безуспешно пытался вцепиться ему в физиономию сломанными пальцами правой руки. Я теперь не мог ударить достаточно сильно, чтобы наконец его угомонить. Вместо этого я нащупал его пухлые губы и рванул изо всех сил. Что-то треснуло и порвалось у меня под рукой, и тотчас же моя рука ощутила горячую влагу. Аббамонте свалился с меня, замахнувшись пистолетом. Но промазал. Металл звякнул о цемент, когда его правое плечо приподнялось надо мной. Сила удара и вес ослабили его хватку. Ненадолго, но мне этого было достаточно. Я выхватил у него пистолет и изо всех сил ударил им ему по лицу.

И впервые в жизни я не увидел ожидаемой реакции. Аббамонте лишь слегка скрипнул зубами. Скотт не в счет. В подобной ситуации он был силен той силой, которая присуща простому смертному на земле, но Аббамонте обладал силой чудовища. Я снова ударил его пистолетом. На этот раз Аббамонте издал звук, похожий на птичий клекот. Я ударил еще раз. Он поднял руки, защищая лицо. Я отвел их в сторону с помощью пистолета и опять ударил его по лицу. На сей раз лицо Аббамонте как бы утратило твердость. Толстяк содрогнулся и всхлипнул.

Я взял портфель и поднялся на ноги. Мимо с ревом промчалась еще одна машина. Крысы бегут с тонущего корабля. Ну и пусть бегут. Это известные головорезы, и полицейские смогут их выследить. Важен портфель.

Автомобильные фары осветили административное крыло здания. Какой-то коротышка стоял в дверном проеме, криво сидящие на его носу очки придавали ему комический вид.

Однако пистолет у него в руке не вызывал благодушия. Это был Очкарик. Я мгновенно нацелил в него револьвер Аббамонте. Моя защитная реакция сработала моментально и инстинктивно.

Но мой указательный палец так сильно распух, что никак не протискивался в отверстие, где помещался спусковой крючок.

Очкарик между тем держал меня под прицелом.

– В какое место тебе всадить пулю, сукин сын?! – заорал он.

Я стоял под дождем и ждал своей смерти.

Собственными глазами

Тайдуотер, штат Мэриленд, 23 ч. 15 мин., воскресенье, 20 декабря

ШЕЛЛ СКОТТ

Я задыхался от подступившей к горлу желчи. Я ощущал ее на губах, ставших влажными.

Кэнди склонился надо мной. Я все еще сжимал его запястья, но чувствовал, что долго это не продлится. Он с силой отпихнул меня, резким движением высвободил руки и, выхватив пистолет, направил его на меня.

Я сильно ударился спиной о цемент и, повинуясь инстинкту, перевернулся, сунув правую руку под пиджак за своим тридцать восьмым в кобуре, а потом перекатился. Однако недостаточно быстро.

Пистолет Кэнди гавкнул где-то позади меня, пуля задела мне бок, срезав плоть, и застряла в спине. Точно так же был ранен Браун – в спину. Я смутно различал маячившую надо мной фигуру Кэнди, когда, перекатившись, выхватил свое оружие правой рукой и выстрелил. Я быстро, как только мог, трижды нажал на спусковой крючок. Кэнди тоже выстрелил еще раз, но промазал.

Не знаю, какая пуля настигла его, но какая-то настигла.

Она угодила в его ухмыляющийся рот и вышла через затылок. Я видел, как Кэнди пошатнулся и стал падать. А в это время мое внимание привлек человек, стоявший на коленях рядом со мной, прижимая руки к груди. Позади него я разглядел Рейгена. Темное рябое лицо и черные выпученные глаза. Нос, словно клюв, и шрам, теперь отчетливо проступивший на губе.

Он что-то кричал, потрясая кулаками в бессильной ярости.

Рейген окружил себя головорезами, которым достаточно было услышать выстрел, чтобы схватиться за пушку и начать ответную пальбу. Поэтому он и получил то, что заслужил по справедливости, – его яростные окрики не могли остановить бойню, которую развязали мы с Драмом.

И тут Рейген увидел меня. Однако кипевшая в нем ярость пересилила страх. Его взгляд, остановившийся на мне, был почти осязаемым. Он что-то крикнул, презрительно скривив губы. Но потом вдруг подхватился и побежал. Рейген понимал: единственное, что ему оставалось – как и всем остальным, – это бежать.

Я поднялся на ноги. Тупая боль засела у меня глубоко в животе, отдавая в пах, бок горел огнем. Из бедра сочилась теплая кровь. Рейген бежал к площадке, на которой стояло полдюжины автомобилей. Я побежал за ним.

Я нагнал его прежде, чем он успел сесть в автомобиль. К тому времени мой пистолет уже снова был в кобуре. Я отпихнул Рейгена от машины и, размахнувшись, ударил кулаком ему в живот, потом, вцепившись в его одежду одной рукой, другой нацелился ему в физиономию. Но он опередил меня и заехал кулаком мне в челюсть. Я отшатнулся, и мой удар пришелся ему по зубам. Он растопырил пальцы, пытаясь вцепиться мне в глаза, но промахнулся и попал в лоб.

Я обхватил двумя руками его шею и стал сжимать ее. Я чувствовал, как мои пальцы впились в его плоть, потом добрались до гортани и позвонков... Рейген схватил меня за запястья, пытаясь разомкнуть мои пальцы. Но я жаждал только одного – задушить его во что бы то ни стало. Меня что-то заклинило, что-то мерзкое и дикое.

Хватка Рейгена стала постепенно ослабевать.

Уголком глаза я заметил какое-то движение. Из административного крыла выбежали два человека и побежали к автомобилям, которые теперь оказались позади меня. Вскоре автомобиль, а может, и не один, промчался мимо нас. А между тем из распахнутой двери административного крыла появилась еще одна фигура. Какой-то грузный коротышка семенил по лужам, направляясь в мою сторону. Он споткнулся о выбоину в цементном покрытии и растянулся во весь рост. И тут впервые, как мне показалось, за целую вечность я увидел Чета Драма. Он сломя голову несся к упавшему коротышке.

Мне это зрелище показалось очень странным и каким-то нереальным. Тем временем Рейген обмяк в моих руках. Я попытался отдернуть руки от его шеи, но они словно завязли в ней, как в густой липкой массе. Двое бежавших мужчин добрались до автомобиля, включили двигатель и рванули с места. Фары осветили распахнутую дверь административного крыла.

И тогда в мое поле зрения попал человек невысокого роста.

Он вскинул руку, нацелив пистолет в двоих убегавших. Теперь мне показалось, что все происходит очень медленно, время словно остановилось, а потом повернуло вспять. Двое вцепившихся друг в друга людей были Драм и тот коротышка. Широкая спина Драма была обращена к человеку, стоящему в дверном проеме. Я почувствовал, как мои руки разжались, и Рейген рухнул к моим ногам, а я уставился на коротышку в дверном проеме.

Он целился в спину Драма, а потом вытер намокшие стекла очков. Постепенно до меня дошло, что коротышка – Очкарик, и это он протирал свои покрывшиеся дождевыми каплями толстые линзы.

Я увидел, как Драм поднимается, поворачивается с пистолетом в руке. Но он не выстрелил. Очкарик снова вскинул руку и прицелился Драму в грудь.

Моя рука интуитивно скользнула под пиджак. Позади меня нарастал какой-то вой или визг, свет становился все ярче и ярче. Теперь я отчетливо видел Очкарика. Мой палец лег на спусковой крючок. Я увидел, как Очкарик повернулся, и мой пистолет выстрелил в ночное небо. Позади меня шум становился все громче, а свет – ярче.

Очкарик повернулся ко мне, слегка наклонился вперед. Я снова выстрелил, он сложился пополам и повалился наземь.

ЧЕСТЕР ДРАМ

Очкарик рухнул как подкошенный. Падая, он все-таки успел выстрелить в дождь.

Я оглянулся назад. В десяти ярдах от меня на цементной площадке стоял Шелл Скотт с револьвером в правом кулачище, его намокшие под дождем коротко остриженные белесые волосы прилипли к голове.

Я заметил, что стало как-то неестественно светло. А он стоял и широко улыбался.

Яркий свет надвигался откуда-то из-за спины Скотта, а вскоре я услыхал и шум приближающейся машины. Я крикнул Скотту, чтобы посторонился. Но дождь и ветер заглушили мои слова, и мне ничего не оставалось, как броситься к нему и оттащить в сторону.

Он недоуменно взглянул на меня, потом на револьвер в своей руке.

– Какого черта... – начал он.

Но машина была уже совсем близко. Я подскочил к Скотту, обхватил его за плечи, и мы вместе покатились к обочине площадки. Автомобиль на полном ходу промчался мимо нас в каких-нибудь двух или трех футах, изрядно обрызгав.

ШЕЛЛ СКОТТ

Автомобиль, на большой скорости промчавшийся мимо нас с Драмом, наехал на какой-то предмет, но легко преодолел препятствие и помчался дальше. Отброшенный же задними колесами «предмет» оказался лежавшим на дороге человеком, и это был не кто иной, как Рейген.

Колеса машины проехали по его ногам. По мере удаления машины вой двигателя становился слабее. Мы с Драмом расцепили объятия и сели. Посмотрели друг на друга. Он только что спас мне жизнь! Погибнуть под колесами автомобиля – более дурацкой смерти не придумаешь! А я не знал, как его отблагодарить. Впрочем, вряд ли кто-нибудь нашел бы подходящие слова в подобной ситуации.

Я положил руку ему на плечо, и она дрожала, совсем чуть-чуть.

– Драм, – сказал я, запинаясь, – ты даже спасти мою шею не можешь без того, чтобы не сломать мне спину! Ты жутко неуклюжий, бизон эдакий!

Он глубоко вдохнул своей широкой грудью, а потом быстро выдохнул и сказал:

– А какого черта ты стоял там как пень? Любовался пейзажем?

Я кивнул в сторону дверного проема. Там еще продолжалась какая-то возня, слышались вопли, но выстрелов больше не было. Я решил, что у всех закончились боеприпасы.

Драм смотрел на труп у входа в ангар.

– Очкарик, – сказал он.

– Ага. Он целил тебе в пупок или куда-то рядом, когда я пальнул в него.

Драм кивнул и облизнул разбитые губы.

– Это была неплохая идея. Пальнуть в него.

– Ага. И мне тогда тоже так показалось. – Я замолчал.

На улице теперь больше ничего особенного не происходило, и в здании, где до этого находился Драм, тоже было тихо.

Когда я стал подниматься на ноги, у меня в боку боль резанула ножом. Среди многочисленных ушибов, синяков и кровоподтеков я как-то забыл про рану, оставленную пулей Кэнди.

Я осмотрел ее. Пуля задела мышцу, и это не назовешь царапиной, но рана не смертельна.

Из носового платка и клочка ткани, оторванного от рубашки, я смастерил повязку, которую и приложил к ране, закрепив ремнем.

– Чет, конечно же во мне все еще кипит энергия, – сказал я, – но надеюсь, что серьезных физических усилий пока от меня не требуется.

Драм огляделся по сторонам. Повсюду валялись трупы. А двое оставшихся в живых улепетывали от административного крыла, причем почему-то ползком, по-пластунски.

– У меня тоже такое впечатление, – сказал он. – Пойдем посмотрим.

ЧЕСТЕР ДРАМ

Первое, что мы увидели по пути к зданию бывшего аэропорта, был труп Аббамонте. Мы подошли к нему, и Скотт сказал:

– Когда я увидел, как ты несешься ко мне во весь опор, в какой-то момент я подумал, что предстоит очередной раунд борьбы Драма со Скоттом. Чем не сюжет для водевиля!

Скотт опустился на корточки рядом с Аббамонте.

– Что ты с ним сделал? – поинтересовался он. – Пустил под паровой каток?

– Он что, еще жив?

– Челюсть сломана. Нос разбит. Но он дышит.

– А что происходило здесь, снаружи?

– Было похоже на третью мировую войну. А внутри?

– То же самое. Маленькие сошки-блошки разлетелись кто куда, но Абба и раненый Сэнд в наших руках. – Я пнул ногой портфель. – И у нас есть еще вот это. Сенатор Хартселл теперь наверняка победит. Это была безумная затея. Но она сработала.

– Она сработала, – эхом отозвался Скотт.

ШЕЛЛ СКОТТ

Я услышал какой-то скребущий звук. Потом кто-то застонал. В нескольких футах от нас с Драмом слегка зашевелился Рейген.

– Этот еще может двигаться, – сказал я.

– Который на сей раз? – поинтересовался Драм.

– Рейген. – Я понаблюдал за его корчами. – Весельчак Джек.

Мы подошли и присели на корточки рядом с ним. Он отреагировал на нас стоном.

– Ну и ну! Я-то был целиком и полностью уверен, что этот мертв, – сказал я. – Я вырубил его и задушил давным-давно. Правда, давно. А потом на него наехал автомобиль. Он и в самом деле крепкий орешек.

– По его виду я бы не сказал, – заметил Драм.

И правда. Переднее и заднее колеса автомобиля проехались по ногам Рейгена, и они были вывернуты в разные стороны.

Брюки порвались, и моему взгляду открывалась картина кровавого месива с чем-то белым – это было похоже на кость, случайно оказавшуюся в фарше для гамбургера.

Я посмотрел на Рейгена. И на его изуродованные ноги. Потом отыскал свой «кольт-спешиал» там, где он оказался после того, как на меня бросился Драм, перезарядил его, и мы прошлись по приангарной площадке, подсчитывая трупы и подбирая оружие. Потом снова вернулись к Рейгену.

Он был в сознании, скрипел зубами от боли и стонал. Но пока находился в шоке. Настоящую боль он почувствует потом. Сейчас наступил самый подходящий момент. Мне нужно переговорить с ним до того, как его начнут допрашивать.

Ему была необходима помощь, медицинская помощь, и я сказал ему, что он получит ее, если наш с ним разговор будет удачным.

Рейген сразу же захотел меня осчастливить. Он был готов выложить мне все. Я спросил:

– Где сейчас доктор Фрост и Алексис?

– В... в самолете.

– Какого черта ты притащил их с собой сюда?

– Я сперва не хотел, во-первых, не думал, что о них комуто еще известно. Но кто мог себе представить, как все обернется в Блю-Джей? Что нам оставалось делать? Раз начал, нужно продолжать. Мы не могли оставить их после всего там, а мне нужно было отправляться сюда. Во-вторых, я посчитал, что они смогут мне пригодиться, если все сложится, как я планировал.

Рейген замолк. Его голос теперь уже не был таким оглушающим и пронзительным, как прежде, однако он говорил довольно легко, если не считать продолжительных пауз и внезапных стонов.

– Что тут произошло? – спросил Рейген у меня. – Почему они на нас набросились?

Я проигнорировал его вопрос и в свою очередь спросил:

– С Фростом и Алексис все в порядке?

– Угу. Не в моих правилах портить товар. Я решил взять их с собой, чтобы они не подняли никакой шумихи.

– Ты просто похитил их обоих и насильно привез сюда, а ведь похищение карается законом. Так как же им не поднимать.

– У Фроста я отобрал несколько магнитофонных записей. За них доктор и барышня Сэнда готовы были заявить под присягой, что приехали сюда по собственной воле. Поэтому федеральные власти не могли бы привлечь меня к ответственности за похищение.

Опять эти злополучные пленки! Те, которые выкрал Браун у Рейгена, за что и поплатился жизнью. За ними же Рейген отправился в Блю-Джей.

– Я знаю, что Браун взорвал твой сейф, чтобы заполучить эти пленки. Что же в них такого важного?

– Я записывал частные разговоры Сэнда, которые он вел из телефонной будки... Все разговоры за последние пять недель. Компромата достаточно, чтобы повесить и его, и многих других.

– И что же это за компроматы?

– Инсценированные забастовки, стычки, бойкоты с целью привлечения новых членов. Или вот такой случай. Сэнд не желал иметь дело с одной из компаний, поставлявшей горючее для грузовиков, и решил ее скомпрометировать: подослал своих людей, и те в контейнеры с горючим подсыпали сахар. Сэнд столько наворотил дел за эти пять недель! Ну а о последнем звонке его и говорить не приходится. Это касалось Фроста.

– А именно?

– Сэнду стало известно, что Фрост будет давать показания на заседаниях Хартселльской комиссии. Он позвонил одному из своих верноподданных в Лос-Анджелес и, сообщив о намерении Фроста выступить с сенсационным заявлением, приказал похитить старика и упрятать куда-нибудь до окончания публичных слушаний... либо убить, если ситуация выйдет из-под контроля... или если Сэнд прикажет ему это сделать.

Теперь многое становилось ясным, например: откуда Брауну стало известно, что доктор Фрост будет главным свидетелем, и каким образом Рейген узнал, что Браун наверняка поедет к Фросту.

– А почему же верноподданный Сэнда не выполнил указание босса по поводу Фроста?

– Предполагалось, что для начала со стариком переговорит жена Сэнда, их встреча должна была состояться вечером в прошлое воскресенье. Не исключалось, что ей удастся уговорить отца, то есть Фроста, отказаться от дачи показаний. Ну а если не удастся, тогда верноподданный приступит к выполнению своего задания. – Он помолчал немного, потом добавил: – Но старикашка смылся.

Понятно, подумал я. Старик смылся, несмотря на то, что за ним по пятам следовал верноподданный Сэнда, а головорезы Рейгена готовы были продать души дьяволу за эти пленки.

– Фрост не был твоим сторонником, и тем более сторонником Сэнда, – сказал я. – Так почему же ты оставил его в живых, если, конечно, он еще жив?

– Он жив и здоров. И если бы мне пришлось его шлепнуть, я сделал бы это где-нибудь неподалеку от Вашингтона. Чтобы переложить всю вину на Сэнда.

– Потому что сфера деятельности Сэнда простирается за пределы Вашингтона? Это не могло служить бесспорным доказательством.

– При наличии этих пленок могло бы. Черт побери, на пленке же собственный голос Сэнда, приказывающего этому мерзавцу в случае чего отделаться от Фроста, и ответ этого его прихлебателя: «Положись на меня, Майк». Любой, кто прослушает пленку, сразу поймет, что это дело рук Сэнда. – Рейген продолжал: – Я не считал нужным убирать Фроста. Был момент, когда я мог убедить его дать свидетельские показания против шишек местного профсоюза, не впутывая в это дело меня, и тем самым вымостить мне дорожку наверх. Я уже знал о трениях между Сэндом и Аббамонте и, располагая этими записями, мог бы без всякой посторонней помощи скинуть Сэнда – невзирая на все его преимущества передо мной. Если бы доктор изобличил на слушаниях Аббамонте, никто не смог бы воспрепятствовать мне.

Вот как я собирался уладить дела сегодня ночью. – Он помолчал, а потом добавил:

– Должно быть, они об этом пронюхали.

Вот что произошло.

Рейген так ни о чем и не догадался. И я ему, естественно, ничего не сказал, а вместо этого спросил:

– А где сейчас эти магнитофонные записи, Рейген?

– Мы заправили самолет в Миссури, недалеко от Спрингфилда, на частном аэродроме, принадлежащем одному из моих друзей по профсоюзному движению. Я оставил их там с одним парнем.

Он поведал нам, кто этот парень и как его можно найти.

А это означало, что пленки окажутся в распоряжении Хартселльской комиссии к завтрашнему утру.

– Когда после потасовки в Блю-Джей я заглянул в свой «кадиллак», чемодана Алексис Сэнд там не оказалось, – сказал я. – Вряд ли у нее было время забрать его. Итак?

– Я велел Кэнди проверить твою тачку и взять все, что ему под руку попадется. Я подумал, что у Алексис в чемодане есть нечто стоящее и что это пригодится для сегодняшней встречи. Но там ничего не оказалось. Только панталончики и прозрачное белье. Да, и еще чековая книжка.

Я саркастически улыбнулся:

– Да, и еще чековая книжка. Разве этого мало?

– Черт побери, нет! – с горячностью воскликнул Рейген. – Она принадлежит ей, тут все чисто. Я ее тщательно проверил.

Еще бы! А вот я не проверил.

– А как насчет другой книженции? Небольшой, в кожаном переплете? – поинтересовался я.

– Какая еще книженция? Там были панталончики да чековая книжка – и больше ничего. Очень милые панталончики, должен сказать.

Я понимал, что Рейген лукавит, но он старался меня убедить, что ему-то это лучше известно.

Драм, сидевший на корточках рядом со мной, спросил:

– О какой это книжке вы толкуете?

Я рассказал ему, как, заглянув в чемодан Алексис в «Статлере», обнаружил среди дамского белья эти две вещи, хотя мне важно было тогда удостовериться, что Алексис не оставила свою чековую книжку в туалете.

– А не мог это быть дневник? – спросил Драм.

– Мог. Там содержались какие-то записи. У меня не было времени почитать его, но это было очень похоже на дневник. А что?

– Половина молодчиков «Братства» охотилась за дневником Нелса Торгесена в тот день, когда был убит Хольт. Там были сведения о множестве мошеннических операций «Братства грузоперевозчиков». Вот почему Хольт хотел забрать его у Торгесена.

Рейген застонал. И на сей раз громче, чем прежде.

– Вы собираетесь пригласить ко мне врача? – спросил он. – Хотите меня доконать?! Мои ноги...

– Когда выметемся отсюда, – пообещал я.

Рейген прояснил и еще некоторые факты. Теперь я знал совершенно точно, что стреляли в меня у здания профсоюза Минк и Кэнди и именно они разгромили мою квартиру в четверг ночью. Рейген признался также, что, помимо магнитофонных записей, Браун украл документы, порочащие Рейгена, но когда узнал об этом от Фроста, то уничтожил их.

И тогда я сказал:

– Теперь последний вопрос, Рейген. Ты умолчал об этом, поэтому ответь на мой вопрос сейчас. Я хочу, чтобы и Драм тоже услышал. Кто стрелял Торну Брауну в спину?

Он заколебался, облизал губы.

– Ну, давай, Рейген. Минк раскололся, прежде чем отбросить копыта в Блю-Джей. Мы не двинемся с места до тех пор, пока ты не скажешь. Даже если придется ждать несколько часов.

Он тягостно вздохнул:

– Ты ведь уже знаешь. Я двинул ему как следует. Он вскочил и побежал. – Мне нужно было его остановить.

Я посмотрел на Драма. Тот кивнул:

– Я слышал. Я выбросил черные мысли из головы и широко улыбнулся Драму:

– Теперь-то ты мне веришь?

Он улыбнулся в ответ:

– Человек, у которого сломаны обе ноги, в чем угодно признается. Но... теперь я тебе верю.

Мы с Драмом поднялись наконец с корточек.

– А ведь Алексис и доктор Фрост все еще находятся в самолете, – сказал Драм.

– Пошли выпустим их, – охотно согласился я.

Мы подошли к «ДС-3» и начали осторожно взбираться в него через люк, на случай, если кто-то из головорезов все еще продолжает охранять своих пленников. Но в самолете оказались только доктор Гедеон Фрост и Алексис Фрост, она же миссис Майк Сэнд. Только эти двое, из-за которых и разгорелся весь сыр-бор.

Они были связаны и сидели на задних сиденьях в кабине.

Когда появились мы с Драмом, Алексис радостно вскрикнула, и доктор Фрост тоже сказал что-то, но что именно – я не расслышал.

Алексис пробормотала что-то невнятное, а потом воскликнула:

– Слава богу! Слава богу! – И добавила:

– Я не знала, что... Я так испугалась...

Она умолкла, словно ее покинули силы.

Я принялся развязывать им руки, и мы вкратце рассказали, конечно, в первую очередь ради Фроста, о том, что здесь происходило.

– Поэтому ваши показания завтра объяснят все, в том числе и то, что случилось здесь сегодня ночью, а это последнее, безусловно, заслуживает объяснений. – Я широко улыбнулся ему. – А теперь позвольте мне сказать, что я счастлив познакомиться с вами. Нам с мистером Драмом долго пришлось ждать этого момента.

Доктор Фрост ласково улыбнулся. Он выглядел точно так же, как на фотографии, которую я видел в его доме и мельком в Блю-Джей. Красивое лицо, хотя излишне полное, с кустистыми бровями и густой седой шевелюрой. Доброе лицо. Но сейчас он выглядел очень усталым. У Алексис тоже был усталый вид, но она никогда не казалась мне такой красивой, как сейчас.

Я никак не мог справиться с веревками, поскольку пальцы у меня были основательно повреждены, похоже, даже сломаны, но постепенно дело двигалось. Драм принялся было развязывать Алексис, но я остановил его:

– Не надо, пусть она потерпит еще минутку, ладно?

– Конечно. – Он пристально посмотрел на меня, потом, помедлив, кивнул, словно его осенила догадка. Вероятно, та же самая догадка, которая возникла и у меня.

Тогда доктор Фрост сказал:

– Я не нахожу слов, чтобы выразить благодарность за все, что вы для нас сделали. Вы оба. Но... Я принял решение не выступать на слушаниях Хартселльской комиссии.

– Что?!

– Вы решили... что?!

Сперва спросил Драм, а потом уже я. Я уставился на доктора широко раскрытыми от удивления глазами:

– Но это же... бессмысленно! Вы должны дать показания. Особенно... теперь. – Я ощутил зияющую пустоту внутри, словно проглотил свой собственный желудок. – Мы устроили самое настоящее побоище. И только из-за вас...

Фрост прервал меня и все тем же своим интеллигентным тоном продолжал:

– Пожалуйста. Я уже принял решение. В прошедшее воскресенье я оказался перед необходимостью принять это решение – самое важное в своей жизни, а именно: давать или нет свидетельские показания против мужа своей дочери. – Он тщательно подбирал слова. – Проблема, и без того достаточно сложная, тогда осложнилась еще больше, вот почему мне потребовалось тайно уехать в Блю-Джей. Мне нужно было побыть одному и принять решение. Вы не поймете всей сложности...

– Думаю, я понимаю. Речь идет о записях телефонных разговоров Сэнда, которые вам передал Браун Торн?

Доктор был ошеломлен.

– Да. – Помолчав немного, он продолжал: – Я узнал, что мистер Сэнд готов был прибегнуть к насилию в отношении меня, лишь бы не допустить моего появления в Вашингтоне. Я был в шоке и даже... подумал, что моя дочь знает о его намерениях. Но теперь, когда мы с Алексис имели возможность побеседовать по душам, я понял, как сильно я ошибался на ее счет. Просто в тот момент я находился в состоянии крайнего эмоционального возбуждения.

Он взглянул на Алексис, и она одарила его очаровательной улыбкой.

Веревку наконец удалось развязать, и доктор Фрост принялся растирать запястья.

– А что заставило вас предположить, что вашей дочери могут быть известны планы Сэнда? – продолжал наседать я.

– Сама эта мысль, естественно, казалась мне нелепой. Но в одном из телефонных разговоров Сэнд сказал этому... негодяю, что я буду главным свидетелем на слушаниях Хартселльской комиссии. Об этом не знал никто, кроме моей дочери. Причем я сообщил ей об этом под честное слово. Поэтому сначала я решил, что дочь все-таки разболтала об этом мужу. Теперь-то мне известно, что мистер Сэнд получил эту информацию от членов комиссии или еще от кого-нибудь. Мне же казалось, что первое его предположение было более правильным. Нам все еще были очень нужны его показания, но он не собирался их давать... скорее всего. Не собирался. Но может, и даст.

И словно в подтверждение моих мыслей, Драм сказал:

– Ну, теперь все становится на свои места, Шелл... Сэнд, Аббамонте... Рейген. Магнитофонные пленки, можно сказать, у тебя в руках. Теперь единственное, чего нам не хватает, – это дневника.

– Верно, – согласился я. – И я не перестаю думать о книжице, которую видел в чемодане миссис Сэнд.

– Какая еще книжица? О чем мелют эти дуралеи?

Это Алексис вмешалась в наш разговор. Очаровательная улыбка исчезла с ее лица. Она больше не улыбалась.

Драм словно не слышал ее гневной реплики и продолжал, обращаясь ко мне:

– Ты имеешь в виду небольшую книжицу в кожаном переплете, о которой ты вспомнил, когда я рассказывал тебе о дневнике Нелса Торгесена, не так ли?

– Совершенно верно. Назовем эту небольшую книжицу в кожаном переплете условно дневником.

Драм ухмыльнулся:

– А не говорил ли ты, что он находился в ее чемодане в «Статлере»?

– Естественно, говорил.

Мне нужно было кое-что предпринять, прежде чем продолжать разговор, и я с жестом, обращенным к Драму, сказал:

– Позволь мне?

Он кивнул в знак согласия. И сейчас, как это не раз случалось прежде, мы мыслили одними и теми же логическими категориями и совершенно синхронно, а следовательно, понимали друг друга без слов.

Я обратился к Алексис:

– Миссис Сэнд, вы поручили мне найти вашего отца, доктора Гедеона Фроста. Вот он. Я его нашел.

Драм снова ухмыльнулся. Глаза Алексис излучали ледяной холод.

– Итак, дело закрыто. И наши отношения закончены. – Я повернулся к Драму и учтиво склонил голову, говоря: – Прошу, ваша очередь.

Он повторил:

– А не говорил ли ты, что небольшая книжица в кожаном переплете, которую мы договорились называть дневником, была в ее чемодане в «Статлере»?

– Да, говорил. Но я тогда не обратил на нее внимания. Я был уверен, что разгадка в чековой книжке. Блестящий дедуктивный вывод, должен вам признаться.

– Блестящий.

– Она не оставила чековую книжку в туалете. Я это тщательно проверил. Настолько тщательно, что уверен: дневника она там тоже не оставила.

– А Рейген сказал, что дневника не было в чемодане.

– Точно. Я ему верю.

– А ты находился с ней все это время...

– От «Статлера» до Блю-Джей, почти неотлучно, да.

– Рейген захватил ее непосредственно в Блю-Джей. Следовательно, если он дневник не нашел... – Я медленно продолжал: – Он должен сейчас находиться при ней.

И мы оба уставились на Алексис. Ее лицо утратило свои обычные краски и радужное выражение. Оно стало мертвенно-бледным и даже тусклым.

– Вы сошли с ума, – сказала она, – идиоты несчастные!

Драм не дал ей договорить:

– Это же был дневник, не так ли, Алексис? Дневник Нелса Торгесена?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации