Текст книги "Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 2. Молот Тора"

Глава IX. Ни под каким видом не соглашайтесь принимать пенную ванну с богом, от которого сохранилась только одна голова

Вот ответьте, каким это образом я по-прежнему вижу сны даже после того, как умер?

Я плавал в мраке небытия, спокойненько так, никого не трогая, и осмысливал факт, что меня только что лишили головы, следом за чем начались эти дикие, яркие и раздражающие кошмары.

Я оказался на борту тридцатифутовой яхты. Море вокруг нещадно штормило. Волны хлестали через борт судна. Палуба то и дело вздымалась. В стекла рулевой рубки лупили потоки дождя.

На капитанском месте сидел дядя Рэндольф. Одной рукой он вцепился в штурвал, другой прижимал к себе рацию. Желтый плащ его промок до нитки. На пол с него натекла уже целая лужа. Гладко выбритая дядина голова блестела от морской воды. Приборы на панели управления явно глючили, выдавая сплошные помехи.

– Мэйдэй! – орал дядя в рацию, словно на упрямую собаку, которая не выполняет команду. – Мэйдэй, так вас растак! Мэйдэй!

На скамейке за ним тесно жались друг к другу женщина и две девочки. Знаком я с ними никогда не был, но тут же узнал по фотографиям, которые дядя Рэндольф держал у себя в кабинете. В центре сидела его жена Кэролайн, а по бокам от нее две их дочери – Обри и Эмма. Темно-коричневые волосы женщины были мокры и липли к ее лицу, руки стиснули плечи девочек.

– Все будет в порядке, – говорила она девочкам. А потом смотрела на Рэндольфа с немым осуждением: зачем ты нас подверг этому?

Младшая девочка, Обри, со светлыми вьющимися волосами, как у всех Чейзов, сидела с застывшим и напряженным лицом, держа на коленях маленькую модель яхты. Игрушка от качки все время валилась на бок, но девочка тут же ее снова ставила ровно, будто в надежде, что таким образом помогает отцу.

Эмма не была такой спокойной. С виду лет десяти, темноволоса в мать, глаза, грустные и усталые не по возрасту, как у отца. Я, непонятно откуда, знал, что ее сильней всех вдохновляла идея этого путешествия. Ей вынь да положь хотелось принять участие в этом большом приключении, в результате которого папа найдет меч викингов и всем на свете докажет верность своей научной теории. Рэндольф, ясное дело, не смог отказать.

Теперь Эмма, не в пример младшей сестре, просто тряслась от страха. Яхта кренилась, вздымалась на гребни огромных волн и ухала вниз, и все это сопровождали истошные Эммины визги, а рука ее то и дело прижимала к груди кулон с рунным камнем, который ей преподнес отец на очередной день рождения. Я не видел, какая руна высечена на нем, однако не сомневался, что это:

Одал. Иными словами, Наследие. Ибо Рэндольф отвел своей старшей дочери роль наследницы своего дела. Будущего великого историка-археолога нашей семьи.

– Я сделаю все, чтобы мы вернулись домой, – заверил свое семейство Рэндольф, но голос его при этом дрожал от отчаяния.

А как хороши были планы! До какой степени он был уверен, что их вылазку в море будет сопровождать замечательная погода! Такая легонькая увеселительная прогулочка на воде. Он ведь ученый. Загодя все продумал и взвесил. И, уж конечно, провел очень тщательные научные изыскания. Ему было известно, что Меч Лета лежит на дне Массачусетс-Бэй, а все остальное ему представлялось так: он доходит на яхте по полному штилю до места, ныряет, старые боги Асгарда благословляют его старания, и вот меч уже на поверхности, клинок его весело переливается под яркими лучами солнца, семья Рэндольфа рукоплещет триумфу отца и мужа…

Ох, насколько же все получилось не так. На море обрушилась редкостная по силе буря. Яхту мотало, словно игрушечную модель на коленях у Обри.

Судно швырнуло на правый борт. Мои уши прорезал истошный вопль Эммы, и меня захлестнула стена воды.

Вынырнул я совсем в другой сон. Моя отделенная от тела голова покачивалась в ванне на пенной воде, отдающей клубникой и заплесневелой мочалкой. Справа от нее плавала оптимистичная резиновая уточка, у которой от старости стерлись нарисованные глаза, а слева застыла не столь счастливая, как она, голова бога Мимира. Борода его была полна водорослей и дохлых миног. Веки, уши и нос облепила мыльная пена.

– А я говорю, это, братцы, ваш долг, – начал он, и голос его отразился эхом от кафельных стен ванной комнаты. – И в данном случае не имеет значения, босс я вам или нет. Таково веленье судьбы.

Обращался Мимир не ко мне, а к сидевшему на превосходном фарфоровом унитазе цвета спелого авокадо моему другу Хэртстоуну. Вид у него был унылый, а одежда обычная – черная кожаная куртка и брюки, накрахмаленная рубашка белого цвета и шарф в крупный горох, похоже, вырезанный из подстилки для игры в твистер. Я обратил внимание на бледность его лица. Цветом оно сейчас сливалось с его почти белыми волосами.

Хэрт ответил Мимиру раздраженными жестами, которые отличались такой стремительностью, что я с трудом уловил только часть его немой речи:

– Слишком опасно… смерть… защити этого идиота…

И только лишь посмотрев в ту сторону, куда он указал, я увидел Блитцена. Как всегда элегантно одетый (костюм-тройка цвета ореха в тон его кожи, черный галстук-бабочка в цвет бороды и шляпа в стиле Фрэнка Синатры), он стоял, опершись спиной о борт раковины.

– Нам действительно надо идти, – произнес он твердо. – Парень нуждается в нас.

Я хотел крикнуть:

– Мне жутко вас не хватает! Я так хочу снова как можно скорей увидеться с вами. Но вы не должны рисковать из-за меня жизнями!

Только вот вместо всех этих правильных слов у меня вылетела изо рта невесть как туда попавшая золотая рыбка, которая радостно заплескалась в просторах ванны.

Башка моя опрокинулась в пену, а когда я вынырнул, то оказался совсем в другом сне.

Лишенный по-прежнему тела, я плавал в огромной стеклянной банке, наполненной маринованными огурцами и уксусом. Несмотря на мутно-зеленоватую жидкость и изогнутое стекло, мне стало ясно, что я нахожусь в баре на барной стойке. На стенах помигивала неоновая реклама различных напитков. Неясные силуэты посетителей ссутулились на барных стульях. От их смеха и громких разговоров маринад колыхался.

Я редко бываю в барах. И уж тем более мне ни разу раньше не приходилось глядеть на какой-то из них сквозь банку с маринованными огурцами, но тем не менее место мне показалось знакомым. И планировкой, и расстановкой мебели, и окном с переплетом, и держателем для рюмок, по виду напоминающим висячую лампу.

В поле моего зрения возникла фигура в белом, гораздо объемнее и крупнее остальной публики.

– Вон! – гаркнула она таким низким и хриплым голосом, словно бы незадолго до этого прополоскала себе горло бензином. – Все вон! Мне надо поговорить с братом!

Посетители с ропотом двинулись к выходу. Скоро в помещении стало пусто и тихо. Я слышал лишь звук работающего в дальнем углу телевизора.

– Глянь-ка, Билл! – говорил комментатор какого-то соревнования. – У него голова отвалилась!

Едва я начал раздумывать, не меня ли это уже обсуждают по телику, откуда-то издали возник некто в черном, еще объемней и выше белой охрипшей тетки.

– Это мой бар, – проговорил он низким глухим баритоном. Представьте себе на секунду моржа, обретшего дар человеческой речи, и вам станет ясно звучание его голоса. – Почему ты всегда выгоняешь моих друзей?

– Друзей? – хохотнула пренебрежительно хриплая женщина. – Они тебе не друзья, а подданные. Когда же ты, Трим, наконец научишься поступать как король?

– Уже научился, – ответил Трим. – И вскорости уничтожу Мидгард.

– Вот сперва уничтожь, тогда и поверю, – опять хохотнула белая тетка. – Настоящий король бы на твоем месте давно уже извлек пользу из этого молота, а ты его просто спрятал и несколько месяцев думаешь, что с ним делать. Даже тому никудышному отказался продать.

– Это альянс, Тринга! – перебил ее громким голосом Трим, и я весьма живо представил себе такого напыщенного моржа, который важно щетинит усы и тяжело переваливается с бока на бок. Впрочем, моржом этот Трим, конечно же, не был.

– Ты просто не понимаешь, Тринга, как это важно, – продолжал он. – Мне требуются союзники. Я не смогу без них справиться с миром людей. Вот как только женюсь на Самире аль Аббас…

Я в своей банке не смог сдержать крик. На поверхности маринада тут же надулся огромный пузырь и с оглушительным треском лопнул.

– Что это было? – напрягся Трим.

Белый силуэт Тринги завис надо мной.

– Ожившие огурцы. – Это прозвучало в устах Тринги, как название фильма ужасов.

– Ну так убей их! – проорал Трим.

Белая тетка, схватив за ножку барный табурет, обрушила его на банку. Меня шарахнуло о стену бара, и я вместе с осколками, огурцами и мутной жидкостью стек на пол.

Я судорожно втянул в себя порцию воздуха и проснулся. Уфф! Моя собственная кровать. Руки мои немедленно потянулись к шее, скользнули по плечам. Тело на месте, голова надежно сидит на нем, а вот в ноздрях стоит еще запах клубничной пены для ванны и маринада из банки.

Дракон Гримвульф. Алекс Фьерро с ее гарротой. Локи, проникший сквозь дядю Рэндольфа в мою голову, чтобы предупредить о свадьбе, которая состоится пять дней спустя… Слишком многое здесь соответствовало действительности, чтобы попросту отмахнуться от этих видений.

Я оказался на яхте с Рэндольфом в день, когда он потерял семью. Наши воспоминания с ним сплелись в единый клубок, и на грудь мне тяжелым грузом легло его горе. Дядина боль от утраты Кэролайн, Обри и Эммы отзывалась теперь во мне столь же сильно, как скорбь по маме. Подозреваю, что Рэндольфу было даже в чем-то больнее. Я-то, по крайней мере, наверняка ведь знал, что мамы уже нет в живых, а его день ото дня изводила и грызла надежда на их возвращение.

Второе видение, с Блитценом и Хэртстоуном, которые явно спешили ко мне на помощь, меня бы даже обрадовало, если бы перспективу грядущей встречи не омрачила тревожная жестикуляция Хэрта: «Слишком опасно… смерть…»

И, наконец, сцена в баре. Странная парочка. Молот, который спрятан где-то у Трима. Обсуждение планов захвата Мидгарда и женитьбы на Сэм. Готов поспорить на пятьдесят дублонов из красного золота и обед в «Фалафельной Фадлана», что они великаны. Я ощутил во рту вкус маринада. Трим собрался жениться на… Сэм! Какого Хельхейма?

– Ты должен доставить невесту и приданое, – всплыли у меня в памяти слова Локи. – Альянс. Исключительно выгодное предложение.

Да он что, окончательно спятил? Хороша помощь! Вернуть молот в обмен на Сэм. И почему же она мне сама не сказала об этом ни слова? Действительно, что ли, стесняется, как убеждал меня Локи?

Память моя воскресила нашу с ней встречу в «Мыслящей Чашке». Она так напряглась тогда, стоило мне коснуться темы ее семейных проблем. Даже чашка в ее руке задрожала. Значит, она торопится отыскать молот не только из-за опасности нападения великанов на Мидгард. В это дело замешана напрямую ее собственная судьба.

От мысли, что если мы не отыщем вовремя молот, она готова ради спасения мира принять ужасающий брачный сговор, меня затрясло. Самира ведь любит Амира, они помолвлены. У Локи нет никакого права мешать ее счастью. Я должен разрушить этот кошмарный план и добьюсь своего, пусть даже понадобится поднять целые армии эйнхериев, эльфов и элегантно одетых гномов и сжечь Йотунхейм. Но в первую очередь мне, конечно же, следовало как можно скорее откровенно поговорить с ней.

Я выбрался из кровати. Колени мои еще ныли подагрической болью пожилого дядюшки Рэндольфа. Разумеется, мне это теперь лишь казалось, однако на пути в ванную я с удовольствием бы воспользовался его тростью.

В кухне я взял со стола мобильник. На экране высветилось девятнадцать ноль два. Следовательно, ежедневный вальгалльский пир уже начался. Ни разу я еще так долго не восстанавливался после смерти в учебном бою. Обычно мне удавалось, наоборот, ожить одному из первых. Но раньше мне не сносили ни разу гарротой голову.

Одеваясь, я листал пришедшие эсэмэски. От Аннабет ни одной. Как же мне бы сейчас пригодились и ее свежий и здравый взгляд на события, так сказать, извне, и ее советы, и вера, что я в состоянии справиться с любыми трудностями.

Дверь распахнулась. Внутрь влетели три ворона и, покружась над моей головой, приземлились на нижнюю ветку дерева в атриуме. Я поежился под их взглядами. Они взирали на меня так, будто я не гожусь им даже на ужин.

– Ну, извините уж, опоздал, – покаянно пробормотал я. – Только сейчас удалось проснуться.

– Кар-р!

– Кар-р!

– Кар-р!

Я легко это перевел:

– Поторопись-ка, лентяй!

– Двигай конечностями!

– Вперед, недоумок!

Могли бы так и не суетиться. Я и сам собирался скорей оказаться на месте. На пиру ведь будет Самира. Вдруг мне удастся поговорить с ней.

Я надел на шею цепочку с кулоном. По груди моей разлилось тепло. Похоже, Джеку хотелось ободрить меня. Или у него просто было хорошее настроение после встречи с той алебардой. Я тоже радовался, что мы снова вместе. И к тому же испытывал четкое ощущение, что в ближайшие несколько дней казенный вальгалльский меч будет мне бесполезен. Ситуация достигла уровня Меча Лета.

Глава X. Викинговский пир в гавайском стиле как самый паршивый и неуютный вариант вальгалльских пиров

Мало нам было драконовского четверга, так нам еще организовали в Трапезной Павших Героев гавайское луау.

Меня теперь от одного этого слова тошнит!

Руководство отеля, конечно, из кожи вон лезло, стремясь обеспечить эйнхериям, ожидающим здесь наступления страшных дней Рагнарока, интересный и разнообразный досуг. Но даже с такой точки зрения и даже с учетом того, что викинги всегда охотно заимствовали элементы чужих культур, хотя сами культуры эти потом порой и уничтожали, луау мне представляется слишком уж неуместным заимствованием. Представьте себе толпу из тысяч эйнхериев в гавайских рубашках и с ожерельями из цветов. Я бы уж лучше, чем видеть такое, предпочел, чтобы мне кинули промеж глаз гранату с неоновой краской.

Столы в Трапезной Павших Героев располагались ярусами, как скамейки на стадионе, с той только разницей, что вместо арены высилось Древо Лерад. Размером оно могло посоперничать с небоскребом торгово-развлекательного центра Пруденшл, а ветви его раскинулись во всю ширь огромного потолка-купола. Весь зал до самого верхнего яруса был забит народом. Возле корней Лерада, над огнем, разведенным в глубокой яме, жарился на вертеле наш обычный ужин – туша Сэхримнира, вечного волшебного животного для пиров, шея которого сегодня была украшена ожерельем из орхидей, а в пасть ему запихнули ананас размером со штат Висконсин.

Валькирии метались в воздухе, наполняя кувшины, подавая еду и осторожно лавируя между множеством факелов, которые горели в проходах, чтобы от их пламени не вспыхнули травяные юбки в гавайском стиле.

– Магнус! – услышал я голос Ти Джея. Он мне показывал жестами, что занял для меня место рядом с собой. Возле него стояла винтовка, обмотанная рядами скотча. Хорошо же дракон над ней потрудился.

За нами не закреплено постоянных мест. Видимо, руководство отеля таким образом доставляет нам удовольствие перед каждой едой сразиться за лучшие, и сегодня моим друзьям удалось отбить для всех нас совсем недурные позиции. В третьем ряду, совсем близко от стола танов.

– А вот и наш соня, – улыбнулся Хафборн, продемонстрировав зубы с застрявшими между ними кусочками жаркого из Сэхримнира. – Аликарл, дружище!

– Не аликарл, а алоха, – двинула ему локтем в бок Мэллори. – То есть «привет» по-гавайски. А аликарл значит по-древнескандинавски «толстяк», и тебе, Хафборн, это прекрасно известно.

– Да просто слова похожие, – вновь улыбнулся тот и заколотил по столу моим кубком. – Медовухи и мяса для моего друга!

Я сел между Мэллори и Ти Джеем. Валькирии мигом налили мне медовуху, а тарелка моя наполнилась до краев жареным мясом Сэхримнира с галетами и подливкой. Очень кстати. Несмотря на кошмары, которые мне пришлось испытать сперва в битве с драконом, а затем в своих снах, голод меня обуял ужасный. У меня после возрождений вечно разыгрывается аппетит.

Какое-то время я молча и сосредоточенно наворачивал за обе щеки. Затем, утолив первый голод, принялся оглядывать трапезную. Стол танов занимало давно знакомое всем нам сообщество знаменитых покойников. Ближе всех ко мне располагались авантюрист и герой Техасской революции Джим Боуи, сложивший голову в бостонской битве, Криспус Атокс и известный журналист, лауреат Пулитцеровской премии Эрни Пэйл, погибший в битве за Окинаву во время Второй мировой войны. Справа и слева от них сидели другие героические и славные чуваки, отважно погибшие в разные периоды истории, – от древнескандинавских времен до наших дней. Ну и Хельги, естественно, тоже был среди них, а в центре стоял трон Одина. Всеобщий Отец появлялся здесь крайне редко. Последний раз это произошло, когда завершились наши январские приключения. С той поры о нем ни слуху ни духу. Одна только Сэм время от времени получает от него какие-то указания. Видимо, он поглощен работой над новой книгой «Пять ваших лучших дней перед Рагнароком» и попутно продумывает презентацию, которая будет сопровождать ее выход в свет.

Слева от стола танов находился стол почета. Сегодня за ним сидели всего лишь двое – Алекс Фьерро и доставившая ее в Вальгаллу валькирия Самира аль Аббас. Это значило, что за последние четыре часа героической смертью, достойной Вальгаллы, погибла во всех Девяти Мирах одна только Алекс.

Ситуация, в общем-то, не столь редкая. Количество достойно погибших на ежедневных наших пирах в их честь варьировалось от нуля до двенадцати. И все же сейчас я подозревал, что некоторые просто решили сегодня не проявлять отваги, избегая соседства с Алекс за почетным столом. Даже две валькирии-стражницы за ее спиной были наготове, словно бы ожидая, что она вот-вот попытается убежать. И в позе Сэм ощущалось страшное напряжение. За дальностью расстояния я не слышал, о чем она говорила с Алекс, однако мог себе весьма ясно это представить.

Сэм:

– Вот попали.

Алекс:

– Попали.

Сэм:

– Сильно попали.

Алекс (кивая):

– По полной попали.

Ти Джей отодвинул в сторону пустую тарелку.

– Ну и бой у нас был сегодня. В жизни еще не видел, чтобы вот так спокойненько: чирк, и все, – резко провел он пальцем поперек шеи. – Быстро, четко и без эмоций.

Рука моя сама собой потянулась к горлу, и я лишь с большим трудом удержал ее на полпути. Как-никак, голову-то отрезали именно мне, и тоже, знаете ли, первый раз в жизни.

– Не очень приятное ощущение, правда? – покосилась на меня Мэллори. – А что с тобой, Магнус, происходило до этого? Из тебя шел такой пар. Будто вот-вот взорвешься.

Мы, четверо, уже успели настолько сдружиться, что я доверял им, как членам семьи, под которой, естественно, подразумеваю кузину Аннабет, а не дядю Рэндольфа. И я рассказал без утайки о Локи, представшем мне в безобразном смокинге и пригласившем меня на свадьбу, о Хэрте с Блитцем и о прелестной парочке великанов из бара.

– Трим? – вытащив пару-другую крошек из бороды, спросил Хафборн Гундерсон. – Мне это имя знакомо по древним легендам. Так звали короля земляных великанов. Но вряд ли ты его видел. Он ведь был капитально убит несколько столетий назад.

Мне вспомнился козел Отис, который, по словам Сэм, даже и капитально убитый, потом восстанавливается из туманов Гиннунгагапа.

– Ты хочешь сказать, великан возродиться не может? – спросил я у Хафборна.

Он презрительно фыркнул:

– До сих пор прецедентов вроде бы не было. Так что, думаю, ты просто видел кого-то другого. Имя-то распространенное. Но если у него молот Тора…

– Тише, – предупредил его я. – Нам совершенно не стоит распространяться о том, что он не в руках своего хозяина.

– Вот именно, – проворчала Мэллори. – Значит, этот твой великан собрался жениться? Она-то знает про эту затею? – ткнула девушка указательным пальцем в сторону Сэм.

– Это нам и надо как можно скорее у нее выяснить, – отозвался я. – Свадьба намечена через пять дней. А потом, если Трим не получит невесту…

– То отправится на телеграф, – подхватил Ти Джей, – и разошлет всем великанам депеши: «Молот Тора находится у меня. Идем, ребята, на Мидгард».

Я, проявив деликатность, счел за лучшее не травмировать его психику информацией, что никто давно уже в таких целях не пользуется телеграфом.

– Не понимаю, с чего этот Трим столько времени выжидал? – задумчиво произнес Хафборн, прочищая зубы ножом для стейков. – Если молот находится у него уже несколько месяцев, по идее давно бы должны были напасть.

Я не был уверен на сто процентов в правильности своей догадки, но мне казалось, что промедление как-то связано с Локи. Он ведь известный манипулятор. Перед одним внезапно появится, другому нашепчет. Умеет влиять на ход многих событий, сам оставаясь за сценой. Ясно мне было одно: какие бы цели он ни преследовал своей затеей свадебного обмена, в число их не входит тревога за судьбу Мидгарда. Ну не относится он к числу хороших добрых парней, которые помогают кому-то от чистого сердца.

Я взглянул на Алекс Фьерро. В памяти всплыли ее слова о драконе Гримвульфе: «Это он отправил его сюда за мной. Ему известно, что я теперь здесь».

– Ты тоже думаешь это? – вывела меня из задумчивости Мэллори. – Ну, что Алекс не могла появиться здесь просто случайно именно в тот момент, когда случилось все остальное. Ее ведь, наверное, Локи послал?

Горло мне сжало, будто бы золотая рыбка, которая выпрыгнула из меня в ванну, снова залезла ко мне в пищевод.

– Локи хитер, но он не в силах пристроить кого-то в эйнхерии, – прохрипел я.

– О, мой друг, – покачал головой Ти Джей. Гавайская рубашка в сочетании с кителем конфедератов придала ему сходство с детективом из сериала «Гавайи Пять-0:1 862». – А как, спрошу я тебя, смог Локи отправить на наше учебное поле боя древнего дракона? И как, наконец, умудрился помочь конфедератам выиграть первую битву при Булл-Ране?

– Локи и это сделал? – ошалело уставился на Ти Джея я.

– Ну, я это просто к тому, что не будем недооценивать силы Локи, – продолжал он. – Он способен на очень многое.

Дельный совет, ничего не скажешь. И все-таки мне не верилось, что Алекс Фьерро шпионит для своего папаши. Конечно, она из тех, кого называют «гвоздь в заднице». И к тому же очень опасна. Но работать на своего отца…

– Полагаю, Локи бы догадался прислать в своих целях кого-то понезаметней, – возразил друзьям я. – А кроме того, вселившись мне в голову, он сказал, что Алекс не следует приглашать на свадьбу. Она, мол, все испортит.

– Обратный психологический эффект, – продолжал ковырять ножом в зубах Хафборн.

– Много ты в психологии смыслишь, тупица, – хихикнула Мэллори.

– Или трижды обратной психологии, – пошевелил кустистыми бровями берсерк. – Локи натура феноменально скользкая.

Мэллори запустила в него печеной картофелиной.

– Я всего лишь имела в виду, что за этой новенькой следует понаблюдать. После того как она убила дракона…

– При небольшой моей помощи, – бросил со скромным видом Ти Джей.

– Но после она ведь скрылась в лесу! – возмущенно воскликнула Мэллори. – Предоставив Ти Джею и мне самим о себе позаботиться. А тут остальные драконы на нас и поперли. И я вот думаю: откуда бы им так сразу вдруг взяться?

– И всем возле нас, – продолжил Ти Джей. – И вправду немного странно.

– Вот уж не вижу ничего странного, – хрюкнул Хафборн. – Фьерро – дочь Локи да к тому же еще и аргр. А им никогда нельзя доверять в бою.

– Твое отношение к арграм еще оскорбительнее, чем твой запах, – потрепала его по руке Мэллори.

– А мне еще оскорбительнее то, что ты обзываешься, – парировал Хафборн. – Я просто имею в виду, что аргры – не воины.

– Может, ты все-таки мне объяснишь, кто такие аргры? – потребовал я. – Когда ты первый раз произнес это слово, мне показалось, это название какого-то монстра. Ну, или пирата. А теперь полагаю, что это касается больше трансгендеров. Так или нет?

– Если перевести дословно, это значит «немужественный», – сказала Мэллори. – Смертельное оскорбление для больших неотесанных викингов вроде этого, – ткнула пальцем в сторону своего бойфренда она.

– Ба! – выкрикнул тот. – Но все не так просто. Оскорбительно это слово только для тех, кто не аргры. Чтобы ты, Магнус, знал, люди с плавающим гендером родились совсем не сегодня. Среди древних скандинавов их было полно. И многие сыграли свои роли в истории! Из них получилось много великих жрецов и волшебников. – Он покрутил в воздухе ножом для стейков. – Ну, в общем, тебе, наверное, теперь ясно.

– Мой бойфренд настоящий неандерталец, – словно бы вскользь отметила Мэллори.

– Отнюдь, – мотнул головой Хафборн. – В моем лице вы можете наблюдать современного просвещенного человека, который родился в восемьсот пятидесятом году нашей эры. Поговорили бы вы с эйнхериями семисотых годов. У них не столь объективный взгляд на такие явления.

Ти Джей глотнул медовуху. Взгляд его устремился куда-то вдаль.

– Во время войны у нас был разведчик из индейского племени Ленап. Он называл себя Мама Уильям.

– Для военного это просто дичайшее имя, – вмешался Хафборн. – Вряд ли кто-нибудь затрепещет от ужаса перед Мамой Уильямом.

– Честно сказать, первое время мы были в полном недоумении, – пожал плечами Ти Джей. – Сущность этого малого менялась день ото дня. Он объяснял, что в теле его живут две души, – мужская и женская. Только уж вы мне поверьте: такого великого и отчаянного разведчика я больше никогда не встречал. Сколько жизней он спас! Без него бы не избежать нам засад на марше через штат Джорджия.

Я продолжал наблюдать за Алекс, которая медленно ела, аккуратно насаживая на вилку кусочки моркови и картошки. Поди-ка сейчас подумай, что эти нежные пальчики совсем недавно сразили дракона и срезали мою голову!

– Если она тебя привлекает, Магнус, в этом нет ничего плохого и стыдного, – склонился к моему уху Хафборн.

Я поперхнулся куском Сэхримнира.

– Ты что! Я… Нет…

– Но ты ведь так на нее таращишься, – ухмыльнулся Хафборн. – Кстати, ведь и жрецы Фрея были достаточно гендерно нестабильны. На праздники урожая они облачались в платья и исполняли такие танцы…

– Хватит меня дурить, – не поверил я.

– И не думаю, – рассмеялся он. – Однажды в Упсале мне повстречалась одна прекрасная…

Его прервал оглушительный рев рогов. За столом танов поднялся на ноги Хельги. Пиджак его был починен, борода выровнена. Только вот с шевелюрой, видно, он не смог ничего поделать, поэтому нахлобучил на голову огромный боевой шлем.

– Эйнхерии! – прогремел его голос по всему залу. – Сегодня к нам прибыл еще один павший воин, и, насколько я знаю, подвиг его впечатляющ. – Он мрачно глянул на Самиру аль Аббас, словно бы спрашивая, не обманула ли та его, и продолжил: – Встань же, Алекс Фьерро, и потряси нас своей историей!