Текст книги "Магнус Чейз и боги Асгарда. Меч Лета"

Глава 20. Переходи на тёмную сторону. У нас есть печеньки

– СНОВА УМЕР, ДА? – произнёс знакомый голос.

Я открыл глаза. Я стоял посреди павильона, окружённого колоннами из серого камня. Снаружи не было ничего – только чистое небо и прозрачный воздух. По мраморному полу гулял холодный ветер. Под его порывами метался огонь в очаге посередине и трепетало пламя в жаровнях, расставленных по углам высокого помоста. Три ступени вели вверх, а наверху стоял трон – этакий двухместный диванчик из белого дерева, изукрашенный мудрёными изображениями зверей, птиц и веток. Сиденье было оторочено мехом горностая. На троне, развалившись, сидел тот самый тип в футболке «Ред Сокс». И ел печенюшки с начинкой.

– Добро пожаловать в Хлидскьяльв. – Тип широко улыбнулся, и его прошитые шрамами губы разъехались, точно застежка-молния. – Это Высокий престол Одина.

– Но вы не Один, – заявил я, мастерски прибегнув к методу исключения. – Вы Локи.

«Красные носки» удовлетворённо хмыкнул:

– Ничто не ускользнёт от твоего проницательного взора.

– Во-первых, что мы тут делаем? И во-вторых, почему престол Одина называется Лид Скальпом?

– Хлидскьяльв. В начале «х», на конце «в», в середине «я». Произносить надо с придыханием, будто харкаешь.

– Если подумать, мне, в общем-то, плевать.

– Напрасно ты так. Именно тут всё и началось. Это и есть ответ на твой первый вопрос: что мы тут делаем? – Он похлопал по сиденью рядом с собой. – Присоединяйся. Бери печенье.

– Э-э… нет, спасибо.

– Вот и зря. – Он отломил кусочек печенья и бросил в рот. – Это лиловая глазурь… Даже не представляю, с чем сравнить вкус, но безумно хорошо.

Мне сдавило горло. Это само по себе странно с учётом того, что это сон и вообще я, судя по всему, умер.

Взгляд Локи выводил меня из равновесия. У него в глазах плясали те же искры, что и у Сэм, но Сэм вроде как держала пламя в узде. А у Локи взгляд неустанно скользил с места на место, как раздуваемый ветром огонь в очаге, который ищет, что бы такое спалить.

– Фрейр однажды тут сидел, – заметил он, поглаживая горностаевый мех. – Знаешь эту историю?

– Нет… Но разве кому-то позволяется занимать престол Одина, кроме самого Одина?

– Ты прав. Это позволено только Одину и Фригг, владыке и владычице. Лишь они могут восседать тут, обозревая все Девять миров. Стоит им сосредоточиться – и они отыщут всё, что пожелают. Но если на престол сядет кто-то другой… – Локи поцокал языком. – Чары престола могут таить страшное заклятие. Я и сам в жизни не стал бы рисковать, не будь это иллюзия. А твой отец рискнул. Он отважился на мятеж. – Локи откусил ещё от лиловой печенюшки. – Я всегда восхищался им за это.

– И?..

– И вместо того чтобы узреть искомое, он узрел желаемое. И это разрушило его жизнь. Так он и утратил свой меч. Он… – Тут Локи поморщился. – Извини. – Он изогнул шею, лицо исказилось, будто он собрался чихнуть. Потом с его губ слетел крик боли. Когда Локи снова обернулся ко мне, от шрама на переносице поднимались струйки дыма.

– Прости, – снова извинился он. – Бывает, яд расплёскивается и попадает в глаза.

– Яд. – Я вспомнил очередной кусок из мифологии. – Вы кого-то там убили. Боги захватили вас и связали. И там ещё что-то про яд. Так где вы сейчас находитесь?

Локи криво усмехнулся:

– Там же, где и всегда. Боги – да, они связали меня на совесть. Но это не столь важно. Время от времени я могу отправлять в разные места части своей сущности. Скажем, если мне хочется поболтать с близким другом!

– Если у кого футболка «Ред Сокс», так это ещё не значит, что мы друзья.

– О, какая печаль! – Глаза Локи заискрились. – А ведь моя дочь Самира разглядела в тебе нечто. Мы могли бы помочь друг другу.

– Это вы ей приказали доставить меня в Вальгаллу?

– О нет. Это была не моя идея. В тебе, Магнус Чейз, заинтересованы многие. И не все они так же приветливы и услужливы, как я.

– Вы бы могли, к примеру, приветливо услужить собственной дочери. А то её вышибли из валькирий за то, что она выбрала меня.

Его улыбка погасла:

– Таковы они, эти боги. Они и меня отвергли – и это после того, как я столько раз спасал их шкуры! О Самире не беспокойся. Она сильная. Она справится. Меня больше тревожишь ты.

По павильону пронёсся порыв холодного ветра – такой мощный, что под его напором я проскользил несколько дюймов по гладкому каменному полу.

Локи смял обёртку из-под печенья:

– Уже скоро ты очнёшься. А до этого прими один совет.

– Надо думать, мне не отвертеться.

– Меч Лета, – произнёс Локи. – Твой отец, сидя на этом самом престоле, увидел то, что предрешило его судьбу. Он отдал меч. Меч перешёл к его слуге и посланцу Скирниру.

В мыслях я перенёсся на мост Лонгфелло – меч гудел в моей руке, словно силясь заговорить.

– Дядя Рэндольф упоминал Скирнира, – вспомнил я. – Его потомок был в том кораблекрушении.

Локи изобразил бурные аплодисменты:

– И на месте кораблекрушения меч пролежал тысячу лет, ожидая того, кто явится и востребует его. Того, кто наделён правом владеть им.

– То есть меня.

– О, ты не единственный, кто может воспользоваться этим мечом. Мы всё знаем, что случится в Рагнарёк. Норны предрекли нам наши судьбы. Фрейр… Бедняга Фрейр, из-за того выбора, что он некогда сделал, падёт от руки Сурта. Властелин огненных великанов сразит Фрейра его же собственным утраченным мечом.

Что-то больно кольнуло меня над переносицей, как раз там, куда пришёлся топор зарубившего меня эйнхерия.

– Так вот зачем Сурту меч. Он готовится к Рагнарёку.

– Не только для этого. С помощью меча он запустит цепь событий, которые ускорят Гибель Богов. Через восемь дней, если ты не помешаешь ему, он освободит от пут моего сына Волка.

– Вашего сына?.. – Ладони у меня вспотели. Перед глазами всё плыло. Слишком много вопросов роилось в голове. – Погодите… а вам-то разве не суждено сражаться в Рагнарёк против богов?

– Да, но так решили боги, не я. Касательно судьбы, Магнус, штука вот в чём: мы не в силах изменить всю картину, но наш выбор определяет детали. Именно так мы восстаём против судьбы, так мы оставляем след. Как ты захочешь поступить?

Образ Локи замерцал. На мгновение я увидел его распростёртым на каменной плите, привязанным за щиколотки и запястья какими-то осклизлыми верёвками, корчащимся от боли. А потом увидел его на больничной койке, над ним склонилась женщина-врач, она мягко положила ладонь ему на лоб. Эта женщина была точно как Сэм, только взрослая – непослушные тёмные локоны выбиваются из-под красного платка, губы сочувственно сжаты.

Локи снова возник на престоле, стряхивая крошки от печенья с футболки «Ред Сокс».

– Я не стану учить тебя, что делать, Магнус. В этом и есть разница между мной и богами. Я лишь задам тебе вопрос. Когда тебе представится случай воссесть на Одинов престол – а этот день всё ближе, – последуешь ли ты, подобно твоему отцу, зову сердца, зная, что это решение будет для тебя роковым? Поразмысли над этим, сын Фрейра. Возможно, мы ещё побеседуем, если, конечно, ты переживёшь эти восемь дней.

И тут мне начал сниться другой сон. Локи пропал. Жаровни разлетелись на куски, усыпав помост раскалёнными углями, и высокий престол Одина скрылся в пламени. Облака превратились в насыпи из вулканического пепла. В дыму над пылающим троном засверкали багровые глаза.

– ТЫ. – Голос Сурта окатил меня, как из огнемёта. – ТЫ ЛИШЬ ЗАДЕРЖАЛ МЕНЯ. ТЕПЕРЬ ТЫ ЗАСЛУЖИЛ КУДА БОЛЕЕ ТЯГОСТНУЮ, БОЛЕЕ ДЛИТЕЛЬНУЮ СМЕРТЬ.

Я попробовал что-то возразить. Но от жара у меня в лёгких совсем не осталось кислорода. Губы потрескались и пошли волдырями.

Сурт расхохотался:

– ВОЛК ПОЛАГАЕТ, ОТ ТЕБЯ МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛК. Я ТАК НЕ СЧИТАЮ. КОГДА МЫ ВСТРЕТИМСЯ ВНОВЬ, ТЫ СГОРИШЬ, СЫН ФРЕЙРА. ТЫ И ТВОИ ДРУЗЬЯ ПОСЛУЖИТЕ МНЕ РАСТОПКОЙ. ОТ ТЕБЯ ВОЗГОРИТСЯ ТО ПЛАМЯ, КОТОРОЕ ИСПЕПЕЛИТ ДЕВЯТЬ МИРОВ ДОТЛА.

Дым сделался ещё гуще. Я уже не мог ни дышать, ни видеть.

Я распахнул глаза и резко сел, хватая воздух ртом. Я лежал на кровати в своём номере. Сурт исчез. Я потрогал лицо – никакого ожога не было. И в голове не торчал топор. Все мои боевые раны затянулись.

И всё же тело гудело от тревоги. Знаете, будто я заснул на рельсах, а мимо с рёвом мчится высокоскоростной состав.

Сон уже улетучивался. Я цеплялся мыслями за ключевые моменты: престол Одина, Локи и печеньки, «мой сын Волк», Сурт, обещающий испепелить дотла все Девять миров. Искать во всём этом некий смысл казалось столь же вредным для головы, как получать по ней топором.

В дверь постучали.

Решив, что это кто-то из соседей по этажу, я выпрыгнул из постели и помчался открывать. Но, распахнув дверь, нос к носу столкнулся с валькирией Гуниллой. И тут я осознал, что стою перед ней в одних трусах.

Лицо её приобрело пунцовый оттенок, подбородок закаменел.

– О, – только и выдавила она.

– Капитан Горилла, – сказал я. – Какая честь.

Но она быстро совладала с собой и прошила меня лучами леденящего взгляда:

– Магнус Чейз, ты воскрес невероятно быстро.

По её тону я догадался, что Гунилла не ожидала застать меня в номере. Тогда зачем, спрашивается, она стучала?

– Я что-то время не засёк, – ответил я. – Быстро, говоришь?

– Очень. – Она смотрела куда-то мимо меня, точно искала что-то. – У нас несколько часов до ужина. Я могла бы устроить тебе обзорный тур по отелю, раз уж твоя валькирия отчислена.

– Ты хотела сказать – отчислена твоими усилиями.

Гунилла примирительно подняла ладони:

– Я норнам не указываю. Наши судьбы в их руках.

– Круто вы устроились. – Я вспомнил высказывания Локи насчёт «наш выбор определяет детали» и «так мы восстаём против судьбы». – А со мной что? Вы уже решили – то есть не вы, а норны, естественно, – что меня ждёт?

Гунилла нахмурилась. Я ощущал её напряжение и неловкость. Что-то её беспокоит – возможно, даже пугает.

– Таны сейчас обсуждают твою ситуацию. – Она сняла ключ со связки на поясе. – Давай пройдёмся по отелю, поговорим. Если я узнаю тебя получше, то смогу выступить в твою защиту. Хотя ты, разумеется, вправе отвергнуть мою помощь. Тогда пеняй на себя. Может, тебе и повезёт. Назначат коридорным поработать пару-тройку веков. Или посуду мыть на кухне.

Культурный досуг с Гуниллой – так себе перспектива. Но во время экскурсии по отелю я наверняка увижу всякие ценные штуки – например, выходы. И к тому же после таких снов мне не очень-то хотелось оставаться в одиночестве.

– Давай свой обзорный тур, – согласился я. – Но, вероятно, мне стоит что-нибудь надеть?

Глава 21. Гунилла поджарилась, и это не смешно. Разве только самую капельку

ГЛАВНОЕ, ЧТО Я УСВОИЛ: в Вальгалле без навигатора никуда. Даже Гунилла плутала в этих бесконечных коридорах, банкетных залах, садах и гостиных.

Когда мы ехали в служебном лифте, она сказала:

– А вот здесь ресторанный дворик.

Двери разъехались – и на нас обрушилась волна пламени.

У меня сердце ушло в пятки: я сразу решил, что Сурт таки до меня добрался. Гунилла заверещала и шарахнулась назад в лифт. Я начал наугад лупить по кнопкам, пока двери наконец не закрылись. И тогда я принялся сбивать пламя с подола её платья.

– Ты как? – спросил я. Пульс у меня не утихомиривался. А у Гуниллы руки были все сплошь в красных дымящихся пятнах.

– Ожоги-то заживут, – ответила она. – А вот репутация пропала. Это… это был Муспелльхейм, а никакой не ресторанный дворик.

Неужели Сурт как-то просчитал наше маленькое отклонение от маршрута? Или в Вальгалле все лифты имеют привычку распахиваться в огненный мир? Даже не знаю, что хуже.

Судя по напряжённому голосу, Гунилле было очень больно. Я вспомнил, как я стоял на коленях возле умирающей Мэллори Кин – как я почувствовал, что́ именно надо лечить, и вылечил бы, будь у меня время.

Я опустился на колени возле валькирии:

– Можно?

– Что ты хочешь…

Я коснулся её предплечья. Мои пальцы задымились, вытягивая жар из её кожи. Краснота исчезла. Ожоги затянулись. Даже обожжённый кончик носа и тот принял нормальный вид.

Гунилла таращилась на меня, словно у меня выросли рога:

– Как ты это… И ты сам не обжёгся! Как?!

– Понятия не имею. – На меня вдруг накатила слабость. Голова закружилась. – Везение? Здоровый образ жизни? – Я резко попытался встать – и упал.

– Тихо-тихо, сын Фрейра. – Гунилла схватила меня за руку.

Двери лифта вновь разъехались. На этот раз мы и правда очутились в ресторанном дворике. В воздухе плыли ароматы курицы с лимонным соусом и пиццы.

– Давай-ка пойдём потихоньку, чтобы не стоять, – предложила Гунилла. – Пускай в голове прояснится.

Мы являли собой довольно странную парочку, пока ковыляли через ресторанный дворик: я бессильно повис на капитане валькирий, а у неё платье изодрано в лохмотья и дымится.

Мы повернули в коридор, вдоль которого тянулись двери конференц-залов. В одном из них парень в шипованном кожаном доспехе показывал презентацию в PowerPoint. Ему внимали больше десятка воинов, а он вещал, какие слабаки на самом деле эти горные тролли.

Ещё через несколько дверей валькирии в блестящих праздничных колпаках сгрудились вокруг торта-мороженого. На торте горела свеча в форме цифры 500.

– Кажется, полегчало, – сказал я Гунилле. – Спасибо.

Я сделал несколько нетвёрдых шагов, но на ногах устоял.

– У тебя потрясающие способности целителя, – заметила Гунилла. – Фрейр – бог изобилия и плодородия, роста и жизненных сил. Наверное, этим всё и объясняется. Но я никогда не встречала эйнхерия, который мог бы так быстро исцелиться. Не говоря уж о том, чтобы исцелять других.

– Я понимаю не больше твоего, – пожал плечами я. – Обычно я даже пластырь налепить не в состоянии.

– А твоя устойчивость к огню?

Я сосредоточился на узоре ковра, стараясь ступать ровно. Идти я уже мог, но из-за исцеления ожогов Гуниллы чувствовал себя, будто только что тяжело переболел воспалением лёгких.

– Не уверен, что я так уж устойчив к огню, – сказал я. – Мне раньше случалось обжигаться. Просто я… я хорошо переношу экстремальные температуры. Холод. Жару. Как тогда, на мосту Лонгфелло. Когда я вошёл в огненную стену… – Я осёкся. Гунилла же своими руками отредактировала моё видео. Вот идиот! – Но ты и сама знаешь не хуже меня.

Гунилла, похоже, сарказма не заметила. Она рассеянно поглаживала головку одного из молотков в своём патронташе, словно это не молоток, а котёнок.

– Вероятно… В самом начале творения было лишь два мира: Муспелльхейм и Нифльхейм, огонь и лёд. Жизнь зародилась между этими двумя полюсами. Фрейру подвластны умеренные широты, и посевы, и урожаи. Фрейр – это золотая середина. Видимо, поэтому тебе не страшны ни жар, ни холод. – Гунилла покачала головой. – Но точно я тебе не скажу, Магнус Чейз. Слишком давно я не встречала детей Фрейра.

– Почему? Разве нам нельзя в Вальгаллу?

– О, в древние времена у нас бывали дети Фрейра. К примеру, шведские короли, его потомки. Но вот уже несколько веков в Вальгаллу не попадал ни один отпрыск Фрейра. Всё-таки Фрейр из ванов.

– А это плохо? Сурт назвал меня ванским отродьем.

– Это был не Сурт.

Я вспомнил свой сон – горящие в дыму глаза:

– Это был Сурт.

Гунилла, очевидно, хотела заспорить, но передумала:

– Как бы то ни было, боги делятся на два больших народа. Асы – это в основном боги войны: Один, Тор, Тюр и остальные. Ваны – скорее боги природы: Фрейр, Фрейя, их отец Ньёрд. Я очень сильно упрощаю, но тем не менее. Давным-давно между двумя народами шла война. И они почти уничтожили Девять миров. Наконец они разрешили свои противоречия. Стали заключать смешанные браки. Объединились в борьбе с великанами. Но они остаются двумя разными народами. У некоторых ванов есть дворцы в Асгарде, обители асов, но у ванов свой собственный мир, Ванахейм. Если дети ванов гибнут смертью храбрых, то они редко попадают в Вальгаллу. Чаще они отправляются в загробный мир ванов, которым повелевает богиня Фрейя.

С минуту я переваривал услышанное. У богов есть народы. Они воюют. И вот это всё. Но последняя часть, про загробный мир ванов…

– В смысле есть ещё какое-то место типа Вальгаллы, но для детей ванов? И я не там, а тут? А вдруг моя мама в том мире? А вдруг мне тоже полагалось…

Гунилла взяла меня за руку. Её синие глаза горели праведным гневом:

– Вот именно, Магнус. Видишь, что натворила Самира аль Аббас! Я не утверждаю, что все дети ванов должны отправляться в Фолькванг…

– Куда? В «Фольксваген»?

– В Фолькванг. Это владения Фрейи, её палаты павших.

– А.

– Но мне кажется, ты вполне мог попасть туда. Это было бы уместнее. Половина героев восходит к Одину, половина – к Фрейе. Это одно из условий договора, завершившего войну богов тысячи лет назад. И почему же, интересно, Самира доставила тебя сюда? «Выбор неверен, смерть неверна». Она дочь Локи, отца вселенского зла. Ей нельзя доверять.

Тут я замялся. Не то чтобы я хорошо знал Самиру, но она казалась вполне ничего. Правда, и её папочка, Локи, тоже не без этого…

– Можешь мне не верить, – продолжала Гунилла. – Но это твоя презумпция невиновности. Я считаю, ты не замешан в планах Самиры.

– В каких планах?

Гунилла горько рассмеялась:

– Приблизить Гибель Богов, конечно же. Развязать войну, пока мы к ней не готовы. Вот чего хочет Локи.

Меня так и подмывало заявить: а вот и нет, Локи мне совсем другое говорил. По-моему, ему как раз выгоднее, чтобы у Сурта с мечом ничего не выгорело… Но я благоразумно решил промолчать. Вряд ли стоит ставить Гуниллу в известность, что я любитель потрындеть с отцом вселенского зла.

– Если ты так ненавидишь Самиру – зачем ты вообще взяла её в валькирии?

– Это не я её взяла. Командую валькириями я, но подбирает их Один. Самира аль Аббас была последней валькирией, которую он выбрал. Это случилось два года назад при… довольно необычных обстоятельствах. И после этого Всеотец не появлялся в Вальгалле.

– Думаешь, Самира его убила?

Я сказал это в шутку, но Гунилла так и вскинулась:

– Самире аль Аббас не место среди валькирий, вот что я думаю! И ещё, что она служит своему отцу, она шпионка и диверсантка. И то, что её отчислили, – это моё главное достижение в жизни.

– Ничего себе.

– Магнус, ты её совсем не знаешь. Когда-то у нас жил ещё один отпрыск Локи. Он… он был не таким, каким казался. Он… – Гунилла умолкла на полуслове, как будто слова причиняли ей боль. – Неважно. Я поклялась, что больше не позволю обвести себя вокруг пальца. Я намерена оттягивать Рагнарёк как можно дольше. – В её голосе угадывался еле заметный страх. Сейчас она говорила не как дочь бога войны.

– А зачем оттягивать-то? – спросил я. – Вы все тренируетесь для Рагнарёка. Это же типа ваш шикарный выпускной.

– Ты не понимаешь. Идём, я должна тебе кое-что показать. Мы пройдём через сувенирный магазин.

Я-то решил, что «сувенирный магазин» – это такая разукрашенная каморка, где продают дешёвые побрякушки из Вальгаллы. Но оказалось, это пятиэтажный торговый центр, да ещё комплекс для торгово-выставочных мероприятий. Мы миновали супермаркет, бутик викингской одежды с новейшими фасонами и дисконт ИКЕА (честно!).

Большую часть торговых площадей занимали прилавки, киоски и мастерские. Стоящие возле наковален бородатые детины в кожаных фартуках предлагали бесплатные образцы наконечников для стрел. Там были специализированные лавки со щитами, копьями, луками, шлемами и пивными кружками (тысячами пивных кружек). В лавках попросторнее размещались целые корабли.

Я похлопал по борту шестидесятифутового драккара:

– Такой ко мне в ванну не влезет.

– У нас в Вальгалле есть несколько озёр и рек, – ответила Гунилла. – И на двенадцатом этаже можно сплавляться на плотах по реке с порогами. Все эйнхерии должны владеть навыками мореходства, чтобы сражаться на море так же хорошо, как на суше.

Я ткнул пальцем в сторону площадки для верховой езды, где топталась на привязи дюжина лошадей.

– А лошади? По коридорам, что ли, скакать?

– Естественно, – кивнула Гунилла. – Мы не возражаем против домашних животных. Но ты взгляни, Магнус: оружия мало. Большая недостача оружия.

– Ты так пошутила, да? Тут оружие продают мегатоннами.

– Но его недостаточно, – настаивала Гунилла. – Для Рагнарёка этого мало. – Она провела меня мимо прилавков с разной скандинавской дребеденью к большой железной двери с надписью «ВХОД ПО ОСОБОМУ РАЗРЕШЕНИЮ» и всунула один из ключей в замочную скважину. – Это я мало кому показываю. Слишком гнетущее зрелище.

– Снова огненная стена, да?

– Хуже.

За дверью оказались ступеньки. Потом ещё. И ещё. Я пытался считать лестничные марши, но когда мы добрались до верха, я уже сбился со счёта. Мои хвалёные мускулистые ноги эйнхерия подгибались, как переваренные спагетти.

Наконец мы вступили на узкий балкон.

– Это мой любимый вид, – сообщила Гунилла.

Я не смог разделить её восторгов – пытался не умереть от головокружения.

Балкон опоясывал отверстие в потолке Трапезной Павших Героев. Верхние ветви дерева Лерад тянулись ввысь, образуя зелёный купол размером с геодезическую сферу из Диснейленда. Внутри, глубоко внизу, суетился гостиничный персонал – они бегали туда-сюда как термиты, готовя всё к вечерней трапезе.

От внешнего края балкона шла под уклон крыша, крытая вместо черепицы золотыми щитами. Золото горело красным в закатном свете, и мне казалось, будто я стою на поверхности металлической планеты.

– А почему ты это мало кому показываешь? – удивился я. – Ну да, вид не для слабонервных, но ведь красиво же.

– А вот, гляди. – И Гунилла подтащила меня к внешнему краю балкона. Туда, откуда сквозь зазор между двумя секциями крыши открывался вид за пределы отеля.

Я взглянул вниз – и у меня глаза вылезли на лоб. В шестом классе на естествознании учитель показывал нам презентацию о размерах Вселенной. Сперва он наглядно объяснил, что Земля очень большая. Потом – что она ничтожна в сравнении с Солнечной системой. А Солнечная система – в сравнении с Галактикой и так далее и так далее. И тогда я почувствовал, что я всего лишь пылинка под мышкой у блохи.

Во все стороны от Вальгаллы до самого горизонта раскинулся сверкающий город. Он сплошь состоял из дворцов, и каждый размерами и внушительностью не уступал Вальгалле.

– Это Асгард, – сказала Гунилла. – Обитель богов.

Я обозревал крыши, целиком сделанные из слитков серебра, кованые бронзовые двери – такие широкие, что через них спокойно пролетит сверхзвуковой бомбардировщик, – крепкие башни, пронзавшие небосвод. Улицы, мощённые золотом. Сады размером с Бостонскую гавань. Город замыкали в кольцо крепостные стены, рядом с которыми Великая Китайская стена казалась бортиком для песочницы.

В стенах виднелись ворота – так далеко, что я едва их различал. В ворота уходила самая широкая улица города. На дальнем конце дорога терялась в радужном многоцветье и делалась словно огонь в призматическом камине.

– Это Биврёст, – сказала Гунилла. – Радужный мост между Асгардом и Мидгардом.

Про мост Биврёст я слышал. В моей детской книжке это была семицветная пастельная дуга с милыми кроликами, пляшущими у подножия. У этого моста милых кроликов не наблюдалось. И вообще зрелище было жуткое. С радугой оно соотносилось примерно как ядерный взрыв с грибом.

– Идти по нему дозволено лишь богам, – объяснила Гунилла. – Любой другой тут же сгорит, едва ступив на мост.

– Но мы-то… в Асгарде?

– Конечно. Вальгалла – один из чертогов Одина. Поэтому внутри отеля эйнхерии бессмертны.

– А ты, значит, можешь ходить туда-сюда, глазеть на богов, продавать гёрл-скаутские печеньки[50]50
  Магнус в насмешку сравнивает сестринство валькирий с организацией гёрл-скаутов. У гёрл-скаутов с 1917 года существует традиция продавать печенье, которое они закупают в заранее отобранных пекарнях. Часть выручки отдаётся пекарне, а большая часть идёт на нужды организации гёрл-скаутов.


[Закрыть] и всё такое?

Гунилла скривила губы:

– Даже взирая на Асгард, ты не испытываешь должного почтения.

– Не-а, если честно.

– Нам запрещено бывать в городе богов без официального разрешения Одина. По крайней мере, до Рагнарёка. Тогда нам предстоит защищать ворота.

– Но вы же умеете летать.

– Нам туда нельзя. Если я попробую, то просто упаду с неба. Но ты не видишь главного, Магнус. Посмотри на город внимательнее. Замечаешь что-нибудь?

Я ещё раз обвёл пристальным взглядом все окрестности, стараясь не отвлекаться на всю эту серебряно-золотую пышность и устрашающие размеры. На одном окне висели богатые портьеры – все изодранные. В одном саду статуи совсем заглушил колючий кустарник. На улицах было безлюдно. И ни в одном окне не горел свет.

– А где все? – спросил я.

– То-то и оно. Некому мне продавать гёрл-скаутские печеньки.

– Значит, все боги ушли?

Гунилла обернулась ко мне. В лучах вечернего солнца молотки в её патронташе искрились оранжевым.

– Кто-то забылся долгим сном. Кто-то странствует по Девяти мирам. Кто-то ещё время от времени показывается. Мы не понимаем, что происходит, вот в чём штука. Я уже пять сотен лет в Вальгалле – и никогда не видела, чтобы боги были такими вялыми, такими праздными. А в последние два года… – Она сорвала листок с низко свисающей ветки дерева Лерад. – Два года назад что-то изменилось. Валькирии и таны это почувствовали. С тех пор преграды между Девятью мирами истончаются. Инеистые и огненные великаны чаще совершают набеги на Мидгард. Твари из Хельхейма врываются в миры живых. Боги отстранились и хранят молчание. Как раз когда это началось, Самира и сделалась валькирией – тогда мы в последний раз видели Одина. И твоя мать погибла тогда же.

Над моей головой кружил ворон. Потом подлетели ещё двое. Я опять вспомнил маму: у неё была излюбленная шуточка по поводу хищных птиц, которые частенько преследовали нас во время походов: «Они думают, что мы уже умерли. Давай же не стой, пляши!»

Но сейчас мне меньше всего хотелось плясать. Мне хотелось одолжить у Гуниллы пару-тройку молотков и посбивать ими птиц.

– По-твоему, это как-то связано?

– Все, что мне известно… это то, что мы не готовы к Рагнарёку. А тут появляешься ты. Норны изрекают зловещее предсказание, назвав тебя Провозвестником Волка. Это нехорошо, Магнус. Не исключено, что Самира аль Аббас годами тебя выслеживала, выжидала подходящий момент, чтобы внедрить тебя в Вальгаллу.

– Внедрить?

– Те двое друзей, которые были с тобой на мосту, – они ведь опекают тебя с тех самых пор, как ты стал бездомным. Возможно, они сообщники Самиры.

– Ты о Блитце и Хэрте? Да они обычные бомжи.

– Разве? А тебе не казалось странным, что они так о тебе заботятся?

Я бы с радостью послал её в Хельхейм, но если честно… Блитц и Хэрт и впрямь вели себя несколько странно. Хотя если живёшь на улице, «странно» – весьма относительное понятие.

Гунилла взяла меня за руку:

– Магнус, я сначала не поверила, но если на мосту и правда был Сурт, если ты и правда нашёл Меч Лета… В таком случае тебя используют силы зла. И если Самира аль Аббас требует, чтобы ты отыскал меч, – значит, именно этого ты делать не должен. Оставайся в Вальгалле. Пусть таны разбираются с пророчеством. Поклянись, что так и сделаешь, – и я выступлю перед танами на твоей стороне. Я сумею убедить их, что ты достоин доверия.

– А иначе пеняй на себя, ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать лишь то, что к завтрашнему утру таны объявят о своём решении касательно твоей судьбы. И если ты не достоин нашего доверия, мы примем меры предосторожности. Мы должны знать, на чьей ты стороне.

Я посмотрел вниз, на безлюдные золотые улицы. Я подумал о Самире аль Аббас, которая тащила меня сюда через ледяное ничто, рискуя своей карьерой, – и всё потому, что она решила, будто я храбрый. «У тебя есть потенциал, Магнус Чейз. И не вздумай доказывать, что я не права». А потом её развоплотили посреди пира из-за фейкового видеоролика Гуниллы.

Я отдёрнул руку:

– Ты говорила, что Фрейр – это золотая середина между огнём и льдом. Может, я не хочу выбирать, на чьей я стороне. Может, мне лучше избегать крайностей.

Лицо Гуниллы словно захлопнулось, как оконные ставни.

– Я могущественная противница, Магнус Чейз. Предупреждаю в первый и последний раз: если ты станешь пособником Локи, если замыслишь ускорить Рагнарёк – пощады не жди.

Я изо всех сил постарался не отвести взгляд. Хотя лёгкие мои трепетали в груди, как птица.

– Я буду иметь в виду.

Звук рога под нами огласил трапезную.

– Обзорный тур окончен, – заявила Гунилла. – С этого самого места, Магнус Чейз, ты идёшь один, без моего сопровождения. – Она пересекла балкон, перемахнула через ограждение и полетела сквозь крону Лерад.

Теперь придётся выбираться в одиночку. И без навигатора.