Текст книги "Decoctum"

Глава 12. Королевство Медовых Полей. 109-й год Века Отчаяния

– Одна как солнце золотистое ясна! Вторая, как лунный серп всегда светла! А третья, как затмение, и локонами, и душой темна…

Юный виршеплет смутился и закусил губу, оглянувшись на своего советника, но тот лишь развел руками. Окончательно потеряв уверенность в себе, мальчик понял, что не произвел впечатления на сестер и поспешил уступить место другим малолетним визитерам. Ещё бы, насмешливый взгляд Але мало кто мог выдержать. Близился её десятый день рождения, а у неё до сих пор не было потенциального жениха. Желающих – хоть отбавляй, но один хуже другого.

Первый глуп, второй – некрасив, третий – нахален.

– Она слишком много знает для своих лет, – обеспокоенная будущим внучки, сказала королева Йолия после очередных смотрин. – Женщине в нашем обществе вредно быть такой начитанной.

Вначале Але посмеялась над бабкой. Королева же была настроена решительно и приказала опечатать читальню. Решив, что этого будет недостаточно, отдалила от двора всех наставников Але. Ещё немного подумав, на год запретила внучке бывать на приемах. Позволила лишь присутствовать на тех, что устраивались специально для неё. То есть, где гостями, не считая молчаливой свиты, были её ровесники.

– Вы много познали, – не поддавалась на уговоры королева. – На всю оставшуюся жизнь хватит. Вы и без того лишнего переучились. Если так и дальше пойдет, то вы рискуете засидеться в рядах невест. С вашими знаниями вы не увидите среди претендентов никого равного себе. Все вам – глупые, некрасивые, недостойные!

– Вы намерены добиться того, чтобы я попросту отупела?

– Называйте как угодно, но считайте ваше обучение законченным.

Але сжимала кулаки, чтобы скрыть кипящую злость. Регулярно умирала от скуки, выслушивая нелепые комплименты юных гостей и их неуклюжие признания, заученные под гнетом советников. Многие жаждали породниться с королевским семейством. К счастью или несчастью, король не спешил никого обнадеживать. Иногда сёстрам мерещилось, что он придерживает одну из них для особого случая. Правила есть правила: он не мог запретить знатным соседям свататься к его дочерям. Но при этом сам рассчитывал через детей скрепить союз с владыками могущественных стран.

– Он хочет за счет меня обезопасить наше королевство, – наслушавшись размышлений Але, готовилась заплакать Лауна.

– Наладить обоюдно выгодные отношения между нашими сторонами. Чтобы мы обменивались товарами, чтобы могучий владыка не посягнул на владения, чтобы значимость семьи выросла ещё! Я не хочу уезжать! Почему Солира объединится с соседским господином и останется в нашей стране, а я должна…

Лауна заболела странным недугом: любую ситуацию примеряла на себя и просчитывала десятки вариантов дальнейших развитий. Конечно же, всё в её жизни должно было закончиться трагически!

– Вот стану я женой этого юноши. Будем мы жить в его владениях. Будет он меня обижать, буду я плакать от обиды! А если родится у нас ребенок, вырастит и погибнет в битве? Э-э-э… Как я это переживу? Ы-ы-ы… Нет, я не объединись ни с кем! А-а-а…

– Да о твоем объединении ещё и речь не заходила! – пыталась вразумить сестру Солира, вытирая её крупные слезы.

– А если зайдет? – всхлипывала Лауна и обиженно вскидывала на неё светло-зеленые глаза. – А если я умру при родах?

Але тоже совсем не хотелось покидать родные земли. Медовые Поля, Ореховые Рощи, Вишневые Сады – она их очень любила!

С пеленок видела себя богатой и всемогущей хозяйкой королевства. Представляла, как будет лично проверять плодоносные владения, налаживать отношения с соседями и улучшать жизнь своего народа.

Она разделяла мнение отца и понимала, что союз с потенциально опасными странами может обезопасить королевство. Но при этом не желала отправляться в чужой мир с малознакомыми обычаями. Какое бы состояние она не получила в качестве приданного, на чужбине она всё равно будет бесправной и никогда не почувствует себя хозяйкой.

– Эти земли принадлежали моим предкам, – разъезжая на единороге по вишневому саду, рассуждала вслух Але. – Они переходят из поколения в поколение. Первое дерево посадили слуги моего прапрадеда. Я – часть этих мест, этой земли. Простите, отец, это эгоистично, но я рассчитываю жить здесь до самой смерти. А для этого мне нужно заключить брачный союз с местным землевладельцем, как бы ни претило это моему сердцу.

Але придержала единорога у дерева и сорвала гроздь вишен. Покрутила упругую вёшку, и спелые ягоды заблестели на солнце.

– Встал вопрос, кого из имеющихся претендентов выбрать? Все на вид одинаковые, все на одной знатной ветке, все созрели для помолвки. – Але поморщилась, выплюнула косточку и бросила вёшку. – М-да, и все одинаково кислые, от всех одна оскомина.

Она отправилась дальше. На границе с землями королевства Белых Маков заметила осматривавшего владения возлюбленного Солиры. Мальчик больше не обряжался в простолюдина, не бегал с отпрысками слуг по соседним владениям и не лакомился чужим мёдом. Он вплотную занялся делами королевства и серьезно думал о будущем.

– Госпожа Алеврелийя! – не ожидая увидеть её, обрадовался юноша и подъехал к ней, отвесив приветственный поклон.

– Господин Рифрон, – в ответ вежливо склонила голову Але, впервые посмотрев на него с интересом. – Мы здесь одни. Может, опустим этот обязательный в обществе церемониал?

Рифрон улыбнулся, сморщив нос и блеснув крупными зубами.

Але задержала взгляд на его смуглом лице и отметила, что он заметно похорошел за последнее время. Хм, устраивая его тайные встречи с сестрой, она этого почему-то не замечала. Ему исполнилось четырнадцать, потому в отличие от других юных господ он не казался Але несмышленышем. Как выяснилось, и обычной неприязни не вызывал.

– …к тому времени, когда Солирада войдет хозяйкой в наш замок, деревья начнут плодоносить, – воодушевленно делился планами Рифрон, показывая редкий сорт деревьев. – Это будет мой подарок. Надеюсь, он ей понравится.

– Ты излишне балуешь мою сестру.

– Разве она не заслуживает всех благ этого мира? – придержав единорога, удивленно спросил Рифрон и оглянулся на спутницу.

– Боюсь, её человеколюбие разорит всё твое королевство.

Рифрон весело рассмеялся и похлопал единорога по шее. Але отстала, украдкой наблюдая за ним. Вот кто, пожалуй, подошел бы на роль жениха и деятельного соправителя. Чем дольше они разговаривали, тем больше Але в этом убеждалась. Как жаль, что Рифрон намеревался объединиться с Солирой. Вскружить ей голову мог бы любой мальчишка, и она витала бы в облаках! С Але же всё куда сложнее и влюбиться ей не дано природой. Самое многое, на что она может надеяться, это – не испытывать неприязни.

– Вы с сестрой такие разные, – заметил Рифрон, вырвав Але из размышлений. – В ней словно дышит золотыми красками лето. В тебе же будто затаилась и дремлет в снегах суровая зима. От Солиры исходит удивительное тепло, а от тебя веет холодом…

– Если вы хотели меня обидеть, то вам это удалось.

Але погнала единорога по тенистой аллее вишневого сада. Поначалу растерявшийся Рифрон опомнился и догнал её.

– Прости, у меня и в мыслях не было тебя обижать!

– Хорошо, я буду считать, что ты просто проявил неосторожность в высказываниях и откровенно признался в своей ко мне антипатии.

– Але, что ты такое говоришь? – не сразу поняв смысл её заумной тирады, помотал головой Рифрон и преградил путь. – Ты мне нравишься. Я рад тому, что мы скоро породнимся…

Але подъехала к нему вплотную, ухватила за ворот и притянула к себе. Закрыв глаза, поцеловала опешившего парня в губы. После отпустила, надменно тряхнула волосами и посмотрела ему в лицо.

– От меня всё ещё веет холодом? Я все ещё похожа на зиму?

Не дожидаясь ответа, Але дернулась в седле и поехала к замку. Рифрон не окликнул её, не бросился вдогонку. Огорошенный, он остался посреди аллеи и смотрел будущей родственнице вслед.

Когда в следующий раз он и его семейство пожаловали с визитом, дабы напомнить о своем существовании королю Халорну, Але сидела на троне как ледяная статуя. Ни словом, ни взглядом не выдала зародившегося в ней волнения. Рифрон же опасливо поглядывал в её сторону и явно чувствовал себя неловко.

Знатный гость завел разговор о том, что неплохо было бы официально объявить его сына и Солиру женихом и невестой. Халорн радушно покивал, улыбнулся и незаметно сменил тему разговора. Но Рифрон-старший не желал и дальше находиться в неведении.

– Так и быть, – посмотрев на замершую в ожидании дочь, нехотя сдался Халорн. – Молодые и так долго ждали. Я даю им свое разрешение на брачный союз.

Гости обменялись счастливыми улыбками и поздравили детей. Рифрон вопреки ожиданиям остался задумчивым и молчаливым. Солира тоже не выразила бескрайнего восторга. После ухода соседей Але подошла к ней и похлопала веером по голове.

– Разве ты не мечтала стать женой своего любимого?

– Да, но во мне проснулась страсть к далеким странам. Как представила, что до конца своих дней буду жить в этих краях, так смертельно загрустила. Никогда не увижу отличающихся от наших владений! Никогда не попробую плодов иных земель!

Никогда не поднимусь в горы! Ну объединимся мы, ну родим детей, ну будем править. Скукота!

Солира повернулась к сестре и понизила голос до шёпота:

– Отец показал мне присланный портрет одного заморского принца, желающего с нами породниться. Он, такой загадочный и красивый, начал мне сниться! Как подумаю о нем, о его черном замке, о незнакомых сладостях… Послушай, как бьется мое сердце! Уже второй день я представляю, как он приезжает за мной в необычной повозке. Облаченный в синие шелка, с покрытой замысловатым убором головой! А потом мы отправляемся с ним по неизведанным землям в его удивительные владения!

– Что же ты сегодня не воспротивилась воле отца?

– Да как я могу оспаривать его решения?

– Пойди к нему. Скажи, что если для нас лучше породниться с заморским принцем, то ты готова исполнить свой долг.

– Поздно. Он уже дал королю свое согласие на объединение.

Как стало известно, Халорн думал породниться с заморскими владыками через среднюю дочь. Так как сыну горного владыки было семнадцать, его вряд ли бы заинтересовала Солира. Слишком уж проста и глуповата для такого взрослого жениха. А вот Але, хоть она и младше сестры на два года, стала бы достойной парой образованному парню. Узнав об этом, Але закрылась в комнате и двое суток не выходила из неё. Няньки, прислужники и мать отбили все руки, пытаясь достучаться до неё и заставить открыть дверь.

Зажав ладонями уши, Але пробовала сосредоточиться. Ей нужно время, чтобы найти выход из сложной ситуации. В отличие от Солиры, она не собиралась смиренно принимать волю отца. Но и открыто протестовать не хотела. Так Халорн скорее бы настоял на своем.

– Дорогая, за пять лет многое может измениться, – уговаривала её через дверь Фиара. – Договоренность короли могут и расторгнуть.

В самом деле! Не стоит паниковать. У неё полно времени, чтобы придумать, как остаться в своем королевстве. Едва Але немного успокоилась и вздохнула с облегчением, как Халорн объявил о скором приезде высокопоставленных заморских гостей.

– Але, он едет к нам! – прыгала от радости Солира, схватив сестру за руки. – Прекрасный заморский принц через неделю будет здесь!

Але со страхом ждала, когда гости переступят порог замка. Не находила себе места, опасаясь приглянуться чужестранному юноше. Она-то знала цель его негаданного визита! Явился посмотреть на богатства чужих земель! Решил узнать, стоит ли связываться с королевством, перспективно ли объединяться с малолетней дочерью Халорна. К тому же, нужно убедиться, что она здорова и хороша собой.

– Если они привезут с собой чародейку и потребуют проверить, способна ли невеста родить наследника, я этого не переживу!

Але не сразу поймала себя на том, что после того как бабка запретила ей учиться, она обзавелась привычкой размышлять вслух. Этого ещё не хватало. Её ведь в любой момент могут услышать! И виной всему – опасение разучиться говорить. Она где-то читала, что малоговорящий человек теряет способность правильно выражать свои мысли. Некоторые со временем и вовсе не могут связать двух слов и со стороны выглядят полными идиотами!

Всё королевство готовилось к приезду гостей. Наверняка, не бывавшие в этих краях чужестранцы захотят осмотреть окрестности. В замке Халорна тоже все суетились, желая произвести впечатление на горцев и по возможности угодить. Солира донимала портних, мечтая предстать перед чужим женихом во всей красе. Могла бы и не стараться: в свои неполные двенадцать она была хорошо сложена. Любое платье только подчеркивало её ладную фигурку.

Але же с каждым днем становилась всё угрюмее. Молила, чтобы время остановилось, и гости никогда бы не вошли в замок. Но этот день настал, и отправленные встретить путешественников люди вернулись с заморскими господами. Солира теребила кольца и порывалась встать со своего трона, а когда в залу вошли окруженные свитой отец и сын, нервно стиснула подлокотники.

Але обвела взглядом облаченных в иссиня-чёрные шелка людей. Мужчины и женщины были в широких штанах и расшитых серебром пелеринах. Головы всех покрывали атласные лоскуты с длинными кистями, завязанными на затылке в узел. Владыку и его сына отличали от свиты лишь широкие браслеты, надетые поверх пушистых рукавов.

Але покосилась на сидевших по обе стороны сестер. Солира во весь рот улыбалась, восторженно разглядывая юношу. Лауна кусала губу и из последних сил сдерживала слезы. Не иначе как уже готовилась оплакать свою предполагаемо-незавидную судьбу!

После обмена любезностями гости устроились напротив королевского семейства и разговаривали вполголоса. Але украдкой поглядывала на молодого горца. Его блестящие агатовые глаза, подведенные чёрной краской, задержались на Солире. Четко очерченные губы тут же тронула улыбка. Так же исподволь он посмотрел на Але, и меж стрелами его бровей появилась морщинка. От траурного вида Лауны он и вовсе поник.

Это был самый долгий в жизни Але прием. Владыка плохо изъяснялся на чужом языке, потому говорил на своем, а его советник переводил. Оттого разговор затянулся на несколько часов, продолжаясь и во время обеда, и во время вечерней трапезы, устроенной посреди двора. Людей собралось так много, что они чувствовали бы себя стесненно в душной зале замка.

– Фы ошен храсыфы, – набравшись смелости, с трудом выговорил молодой горец, повернувшись к Солире. – Фы ках сфетило!

Солира глянула на сидевшего рядом переводчика.

– Господин Лашир говорит, что вы очень красивы. Вы как светило.

– Благодарю! – махнула ресницами Солира и повернулась к собеседнику. – Я тоже нахожу вас очень привлекательным.

– Лахлаи. На фашей речи – сфасифо. Да-да, спа-си-бо.

Они так увлеклись, что до сумерек учились понимать друг друга. Але поискала среди людей Рифрона, ожидая увидеть его разъяренным. Но тот словно не замечал, как Солира кокетничала с гостями. Разве что, в свинцово-серых глазах затаилось странное выражение. Когда люди вышли из-за столов, чтобы прогуляться и осмотреть владения, принц подошел к Але. Та делала вид, что не видит его, пока он не коснулся её локтя.

– Правда, что господин Лашир приехал взглянуть на невесту? – недобро посмотрев на горца, тихо спросил Рифрон. – Он увезет вас с собой?

– Мы не настолько близки, чтобы вас печалила моя участь. На вашем месте я бы больше уделяла внимания будущей жене. Как бы заморский гость не стал затмением вашего летнего солнца.

– Вы мое затмение! – выпалил Рифрон, подавшись вперед. – Там, в вишневом саду, ваш поцелуй заморозил меня изнутри! Ни одно светило уже не может согреть душу! С того дня я живу вашей зимой!

Але приложила палец к подбородку, желая скрыть усмешку. Ей впервые признаются в любви, а она ничего не чувствует! Пока она размышляла, как можно использовать это в своих целях, Рифрон ухватил её за руку и прильнул к губам.

– Что ж, вы вернули мой поцелуй, так что мы в расчете, – утерев губы кружевной перчаткой, безразлично сказала Але. – Увидимся позже.

Развернувшись, она отправилась за гостями. Те решили не терять зря время и осмотреть вишневый сад и ореховые рощи. С Але поравнялась Солира и сжала её пальцы. Та подумала, что сестра всё видела и собиралась выказать недовольство. Но Солира светилась от счастья и уже давно витала в облаках.

– Лашир такой чудесный! Але, я снова влюбилась!

– Сочувствую.

– Ты не знаешь, что это за чувство! У тебя ледышка, а не сердце! Никто, даже такой красавец, не может растопить этот лёд!

После прогулки гости вернулись в замок и остались в нем на две недели. За это время Лашир ни разу не заговорил с Але. Зато охотно болтал с Солирой, попав в золотые сети её очарования. Они часто совершали конные прогулки и даже умудрялись сбегать от плетущейся следом свиты и бывать наедине. Когда гости собрались уезжать, Солира сообщила родителям:

– Между мной и Лаширом случилась обоюдная любовь!

– Что? – нахмурился Халорн и переглянулся с женой.

– Во всем её проявлении! – уточнила Солира и зарделась.

Але ожидала, что сейчас разразится буря и боялась за сестру. Думала, что отец начнет хвататься за голову и сокрушаться, что глупая дочь его опозорила.

– Он готов нести за тебя ответственность? – вместо ожидаемых криков, спокойно поинтересовался король и посмотрел на дочь.

– Да, со всей серьезностью!

– В таком случае, через три года нам с владыкой придется вас объединить.

– А как же уговор с королем Рифроном? – взволнованно спросила Фиара, повернувшись к мужу. – Расторжение помолвки может рассорить нас. Не хотелось бы иметь в соседях таких серьезных недругов.

Халорн прищурился и задумчиво огладил подбородок. Скосил глаза на Але, и на его губах притаилась хитрая полуулыбка.

– Принц Рифрон неравнодушен к Але. Та отвечает ему взаимностью. Думаю, король не будет возражать, если мы не просто породнимся, а ещё и осчастливим наших детей.

Але надменно вскинула голову и поднялась в спальню. Закрыв дверь, привалилась к ней спиной и облегченно вздохнула. Она и рассчитывать не могла, что всё так просто разрешится. И Солира счастлива, и родители довольны, и она получила желаемое.

Итак, нужно привыкать к мысли о неизбежном объединении. У неё есть пять лет, чтобы заставить себя полюбить Рифрона. Нужно, иначе будет нелегко находиться рядом с ним и заниматься делами королевств.

Что уж говорить о рождении наследников.

Глава 13. Загробный мир Йекра. Весна. 131-й год Века Отчаяния

Полупрозрачная птица уже несколько дней следила за убегающей парой, которую преследовали хохотавшие красные смерчики. Обессилевшие беглецы не могли оказать им достойного сопротивления. Решив, что это лишь их война, и в ней не должны пострадать невинные люди, они пошли через Йекра. Напрасно надеялись, что Виализонии заблудятся в загробном мире.

Дарнет держал перед собой огарок и пробирался в кромешной мгле. Перед ним, как из воздуха, появилась Вильтавирра, сверкнув золотом украшений. Визгливо хихикнув, она дунула и загасила трепетавший лепесток племени. Обступавший со всех сторон мрак с радостью стиснул удушающие объятья.

Избавитель вслепую размахивал мечом, одной рукой вынув из кармана искра-дар и пытаясь поджечь фитиль. В любой момент преследователи могли нанести смертельный удар сверху.

Наконец, он снова обзавелся огоньком. Алеврелийя застонала, сильнее стиснув пальцы на его локте, и с трудом устояла на ногах. Их окружили не только ухмыляющиеся Виализонии, но и омерзительные твари загробного мира. Белые тела без рук и ног червями ползли по земле, вгрызаясь клыками в камни и подтягиваясь на них. Сопели трехглавые волки-оборотни, вывалив объятые голубым огнем языки. Кривлялись и обмазывались кровью уродливые старухи, желая переманить Алеврелийю на свою сторону. Накручивали на руки влажные косы утопленницы, до дыр изъеденные рыбами. Ползали каракатицами сросшиеся головами младенцы.

– Хи-хи-хи! – пролетев над Дарнетом, опять погасила огарок Вильтавирра. – Вернись к нам, принцесса! Вернись, пока ещё можешь!

Дарнет, стиснув зубы, щелкал искра-даром. Проклятый фитиль не хотел разгораться и просто дымил. Частые, но короткие вспышки выхватывали из темноты осмелевших, подошедших вплотную Виализоний.

– Тебе от нас всё равно не убежать! Рано или поздно мы настигнем тебя и утащим на самое дно вечно мающихся душ!

– Я вас не боюсь! – прокричала Алеврелийя. – Пропадите!

Виализонии рассыпались на розовые пылинки и исчезли. Попятились, погружаясь во мглу, и остальные разочарованные чудовища.

– Достань факел, – дернув плечом, на котором висел аск, попросил Дарнет и выбросил сгоревший огарок. – Поторопись!

Алеврелийя на ощупь развязала вздержки и вытащила факел. Над горизонтом обозначился бордовый осколок солнца. Ни в одном уголке наземного мира не доводилось видеть столь зловещее светило! Здесь оно напоминало прищуренный глаз великана, подглядывавшего за плутавшими в темноте беглецами.

Издалека донесся басовитый хохот, сотрясший скалы и камни. Дарнет запалил факел и осветил подобие длинного коридора из висящих в воздухе огромных дверей. За ними клокотали глубины преисподней.

– Мы преодолеем всё, что бы ни встало на нашем пути, – желая приободрить любимую, уверенно сказал Избавитель. – Мы будем счастливы вопреки всему и всем – жизни и смерти, людям и нелюдям.

Они вступили в коридор и шли по его центру. Двери со скрипом открывались, обнажая кипящие душами пропасти. Из глубины тянулись руки и лапы жаждущих плоти страдальцев. Стоило хоть немного усомниться в своих чувствах, и жидкая тьма затянула бы в свои болота. Длинные пальцы, клешни и лапы, хватавшие пару за ноги, не могли задержать её и убирались обратно. Поодиночке ещё никому не удалось пройти это нелегкое испытание.

Они вышли на поле, окруженное смоляными скалами Горя.

– Нужно идти мимо скал к реке Слез, – указав в темноту, пояснил Дарнет. – Найти Проводника и переправится в его лодке на другой берег.

Ползущие по небу облака Забвения и Зависти вспыхнули огненными лентами. На вершине одной из самых высоких скал обозначился окутанный дымом силуэт.

– Взгляни! – указала на него Алеврелийя. – Это богиня бесплодия.

В земле начали образовываться круглые пасти, жадно пожирающие чёрные пески и черепа. Из открывшихся лазов вырастали седые старухи в лохмотьях. Все они – некогда обращенные в Виализоний несчастные. Все они – убитые Избавителем чудовища. И вот двое губителей стояли, окруженные полусотней жаждущих отомстить им мертвецов.

– Та-та-та-ти-ти-ти… Та-та-та-ти-ти-ти… – быстро проговаривали старухи, прижав к груди сжатые в кулачки крысиные лапы.

Медлить нельзя: старухи, завывшие на разные голоса, начали слепо выискивать своих губителей. Дарнет невольно сжал руку Алеврелийи, и та ответила ему слабой дрожью пальцев. Ещё чуть-чуть и бороться против стольких врагов у них не останется сил.

Дарнет размахивал факелом и отгонял от себя покойниц. Алеврелийя, ступавшая за ним, на миг угодила в его тень. Этого хватило, чтобы шарившие по земле руки обхватили её колени. Повиснув на рукаве Избавителя, она закричала и провалилась по пояс в яму. Дарнет ринулся за ней, едва сам не угодив в сыпучую воронку. Повалившись на бок, дрожал от напряжения и тяжести, вытягивая на себя облюбованную тварями добычу. Пришлось несколько раз ударить старуху ногой в висок, прежде чем она сорвалась в пропасть.

Алеврелийя подтянулась и вылезла из ямы. Прижавшись к Дарнету, теперь осторожнее обходила ловушки. Отбиваясь мечами и факелом, они достигли берега. Покойницы не последовали за ними, погружаясь обратно в свои срастающиеся лазы.

Алеврелийя повалилась на спину. Долго лежала на берегу Костей и всматривалась в поблескивавший водопад, в коем маялись души утопленников. Приподняв голову, она глянула на Дарнета, уткнувшегося в перемолотые в песок черепа.

Коснулась его окровавленных, повисших сосульками волос.

– Чему ты улыбаешься? – удивленно спросила она.

– Тому, что могу видеть тебя.

Он непомерно долго был вдали от неё, но всегда знал, что две звезды в синеве её глаз – его путеводные светила.

Собравшись с силами, Дарнет помог девушке подняться. Неподалеку, на смоляных волнах покачивалась лодка. В ней стоял высокий Проводник в длинной накидке и сжимал пальцами скелета весло-меч, упершись его острием в днище. Из просторного капюшона на чужаков смотрели два светящихся пятна.

Осветив факелом эту грозную фигуру, Дарнет ступил в лодку и подал руку Алеврелийи. Рядом с Проводником живому находиться было неприятно. Долго не удавалось избавиться от гадкого ощущения, что лучи золотистых глаз ощупывали все внутренности.

Проводник колебался – брать людей в лодку или нет. Живое и мёртвое так тесно сплелось, что он не мог понять, кто это пожаловал. И всё же, качнув костяные чаши весов, опустил весло-меч в воду, и лодка поплыла в развилку скалистого лабиринта. Свет факела крадучись, будто так же ощупью, перебирался по агатовым глыбам. Теснил заползающих в щели змей с человеческими руками и лицами, что манили и одаривали улыбками.

– Олицетворение Соблазна, – глядя на них, пояснила Алеврелийя.

Желтоватый отсвет скользнул по лоснящейся каракатице, обвившей щупальцами острые камни. Облепившие её тело глаза часто моргали, а в петле длинного языка висел повешенный ребенок.

– Олицетворение Предательства.

Ящерицами расползались Обиды, скрывались в норах Страхи.

Дарнет подхватил под локоть обмякшую Алеврелийю. Когда понял, что она потеряла сознание, попытался привести её в чувство – молча потряс и похлопал по щекам. Сказать ничего не мог: Проводник наложил на него печать молчания. Странная тишина…

Только плеск чёрных слез от размеренных, неторопливых движений веслом.

Лодка проплывала под узкими каменными арками, огибала острые клыки камней и долго петляла в облюбованном чудищами лабиринте. Похоже, Проводник не мог определиться, к какому берегу пристать. Наконец, из мрака проступил обломок суши с тонкими деревьями. Снова из-за гор показался багряный глаз светила, обрисовался маленький дом из черепов и силуэт женщины, окруженной дымящимися чашами.

Нос лодки мягко уткнулся в костяной берег. Дарнет поднял Алеврелийю на руки и ступил на сушу, нерешительно двинувшись к дому. Остановившись в нескольких шагах от сидевшей в паутине дыма незнакомки, не успел ничего сказать. Женщина, лаская причудливые завитки воздуха, опередила его:

– Ты ищешь decoctum? Нет, ты ищешь свою смерть.

Дарнет стиснул зубы и промолчал, с трудом удерживая Алеврелийю. Женщина плавно повернулась к нему и подняла голову. На узком бледном лице вспыхнули огромные незрячие глаза. Это… существо знало о нем всё.

– Я могу помочь, но потребую с вас обоих плату.

– Что ты хочешь за наше спасение?

– Жертвенность, – насмешливо проговорила незнакомка. – С недавних пор вы так гордитесь своим взаимным чувством! Я хочу сорвать плод этой любви, чтобы он созрел в моём мире. Чтобы взирал на всё глазами жертвенности и влюбленности. Чтобы не было больше разницы между мёртвым и живым.

– Ты безумна… – прошептал Дарнет и опустился на колено, осторожно опустив Алеврелийю на костяной песок.

– Я безумная и жестокая богиня бесплодия!

– Запертая в обители мёртвых, одинокая от рождения до смерти, завистливая и никем не любимая, но жаждущая любви женщина. Вот кого я вижу перед собой.

– Это цена твоей многолетней любви. Цена, которую ты не готов заплатить, потому что боишься не простить себе такой платы.

Оттолкнувшись от дыма, богиня поднялась, оказавшись невысокой, худенькой и безликой. Перешагнув через чаши, плавно развернулась и собралась уйти. Дарнет, посмотрев на Алеврелийю, обреченно вздохнул и попросил богиню остановиться. Та задержалась и довольно улыбнулась, когда он кивнул и дал понять, что готов заплатить за их спасение.

Богиня взмахнула рукой. Алеврелийя стала невесомой, проплыла по воздуху и плавно опустилась в очерченный чашами круг. Чаши вспыхнули фиолетовыми лоскутами пламени. Нити дыма окутали тело и построили над ним подвижный купол. Богиня указала на дом и, взяв одну из чаш, направилась к проему.

– Когда для тебя наступит завтра, ты уже будешь здоров. На закате я возьму с вас плату, а после провожу в мир живых.

Они вошли в маленькую комнату с горящими по углам чашами. Дарнет опустился на висевшее над полом облако. Дым змеями обвил руки и ноги, выпивая боль и усталость. Переставав что-либо чувствовать, он погружался в сладкую полудрему. Последнее, что видел – это бледное лицо, обрамленное серыми волосами, и огромные слепые глаза.

Он не хотел, чтобы для него настало завтра.

Но оно настало.

Прозрачная птица кружила над островом, пронзенная лучами осколка-светила. В центре выложенного из чаш круга стремительно прорастала кровавая трава и ползла по обнаженным телам, борющимся за право обладания друг другом. Мужчина с гривой светлых волос и хрупкая большеглазая женщина – такие разные, так ненавидящие друг друга, сплелись в приступе ярости и удовольствия.

Боль и торжество.

Тоска и злорадство.

Вина и раскаяние.

Каждый хотел быть победителем и каждый хотел быть побежденным.

Сидевшая же во тьме костяного дома девушка чувствовала одну горечь.

Жертвенность?

Эту кровь от вонзившихся в ладони ногтей, эти ядовито-горькие слезы хотела получить кричавшая в жестоких объятьях богиня? Это презрение, ненависть и злость, рвущиеся из груди мужчины она жаждала, разглядев в адской смеси эликсир любви?

Облака вились всё быстрее, капли дождя били по камням, ледяной ветер овевал кожу. Нет ни победителей, ни побежденных – все победители, все побежденные.

Изогнувшаяся худенькая фигура впилась руками в траву и, слепо глядя в небо, смеялась и плакала, соединив мир живых и мёртвых.

Соединив их в себе.

У неё будут сын и дочь – сорванный с чужого дерева плод. Однажды Йекра обновится, наступит век иного ада и всему виной безрассудная надежда.

Прозрачная птица пролетела над сжимавшей кулаки девушкой, над распростертой на траве богиней и над отвернувшимся от неё мужчиной.

Она к ним ещё вернется и снова будет сторонним наблюдателем.