Текст книги "Недалеко от Земли"

– Они и не такое могут, – наклонившись к нему, шепнул Никита. – Вы же весьма образованный человек, батюшка. Искушенный в философии. Меня вот многому научили. Позвольте, теперь я вас просвещу. Это, – он воздел руки к гирляндам, – всего лишь превращение энергии в материю. Бог создал человека по образу и подобию своему, и теперь люди через неустанные труды и просветленные мысли смогли снова приблизиться к нему. Далеко не все, разумеется, но некоторые. Друзья наши, – лесник обвел взглядом сидящих за столом, – заслужили дары господни.

– Милость божью заслуживают после вознесения души, – раздумчиво произнес священник. – В земных же пределах душа, заключенная в бренную оболочку, не может обрести силы.

– Еще как может! – лесник выпятил подбородок. – Рассудите здраво, отче! Ведь все эти небылицы придуманы пастухами для того, чтобы стадо было послушно. Рай и ад только после смерти, в зависимости от того, насколько покорен верующий при жизни. Ничего себе! А почему, собственно, благодати не снизойти уже в нашем мире? На достойных?

– Нет, – строптиво сказал отец Василий, – не люди они. Посланники.

– Если вам так проще, – Никита смирился с поражением, – пусть будут посланники. И раз уж нам повезло находиться рядом с ними, давайте выпьем за это. Вам чего налить?

– За такое положено церковного! – священник снова перекрестился. – «Кагор» есть на этом столе?

– Найдем, – лесник подмигнул Клюеву, и тот выпростал из-под скатерти руку, в которой оказалась зажата темная бутылка уже откупоренного «Кагора». – Наполни чашу святому отцу. Выпьем за всех, кто сейчас здесь!

Тем временем рядом с ними шел совсем другой разговор, и участники его были весьма далеки от богословских споров. Кобыш, присматривавшийся к Аристарху с момента его появления, наконец выпалил:

– А ведь я вас знаю. Вы возглавляли комиссию, которая отбирала нас для учебного центра, не так ли?

– Номинально председателем комиссии являлся другой человек, – сын священника уставил в Дмитрия спокойный взгляд карих глаз. – Почему вы сделали такой вывод?

– Интуиция, – полковник прищурился. – Плюс наблюдательность. К вам обращались с большим почтением и называли не иначе, как Аристарх Васильевич. Не ошибаюсь?

– Нет, – Монах остался невозмутим. – Отдаю вам должное. Право решающего голоса действительно принадлежало мне.

– Я тоже слышал ваше имя, – к разговору неожиданно подключился Клюев. – В Институте психофизики, где меня старались обратить в свою веру некто Медведев Олег Иванович и его присные. Тщились обнаружить между нами связь. Следовательно, мы все – ваши крестники?

– В какой-то мере, – Батюшкин оглянулся на отца и, убедившись, что тот занят разговором с Никитой, вежливо объяснил. – Вы сами стремились к тому состоянию, которого ныне достигли. Я лишь слегка подкорректировал вашу траекторию. Если хотите, предоставил вам решающий шанс.

– Стало быть, вы тоже человек третьего уровня? – Кобыш задал тревожащий его вопрос. – Но ведь наша встреча произошла до испытаний «папки».

– Не обольщайтесь, – Монах непринужденно улыбнулся. – Мой статус значительно скромнее. Я обладаю некоторыми способностями в области прогнозирования, а также конструирования ситуаций, и только.

– Как же вы оказались здесь?

– Меня пригласил доктор Бородин. Мы с ним довольно давно знакомы.

– И все-таки вы чего-то недоговариваете. Просто приятель Андрея не смог бы вытащить нас наверх из великого множества претендентов.

– Ну, это уже совсем пустяки! Видите ли, Дима, моя должность позволяет мне делать такие вещи. Она называется «эксперт по влиянию непредвиденных внешних факторов» в ранге советника президента.

Кобыш изумленно присвистнул.

– Так вы – советник президента? – Максим тоже слегка опешил. – Значит, вы должны хорошо знать Трубникова и Медведева.

– Безусловно. Мы связаны по работе. Первый занимается наукой, и с ним всегда можно договориться, а вот второго лучше обходить стороной. Особенно вам. Он раньше был неплохим парнем, но с годами и чинами характер его сильно подурнел.

– Мы в курсе, – сказал Кобыш.

В это время Монах отвлекся, посчитав, что удовлетворил любопытство испытателей и пора ответить на давно ощущаемый им пристальный взгляд. Прасковья, сидевшая почти напротив, с самого начала прислушивалась к их беседе и рассматривала его повлажневшими глазами.

– Что-то не так, Паня? – спросил он.

– Я думала, ты меня не узнал, – мать Маши судорожно перевела дыхание. – Прошло столько лет.

– Я все помню, – голос Монаха стал почти неслышен. – Извини, что отвлекся на ребят. Я очень хотел бы поговорить с тобой. Никита, – он обратился к хозяину, – здесь танцуют?

– Обязательно, – лесник заинтересованно посмотрел на тещу и гостя. – Сейчас музыку включим и объявим перерыв.

– Разреши тебя пригласить, – Аристарх поднялся, протягивая Прасковье руку. Кобыш проводил их взглядом, полным несбывшихся надежд.

Зазвучала медленная музыка, и грядущие пары стали выбираться из-за стола. Монах осторожно коснулся талии женщины и сделал первый шаг танца. Она положила ладони ему на плечи, склонила голову, тихо прошептав:

– Совсем, как тогда. На выпускном.

«Да, – беззвучно согласился он. – Как будто и не было тридцати нескончаемых годов». Словно наяву, перед ним возникли кусты душистой сирени, сгустившийся вечерний сумрак, сумасшедшие панины зрачки, искрящиеся любовью, ее мягкие податливые губы, одуряющий аромат близкого женского тела, раскаты танго, изливающиеся в широко открытые школьные окна, бренчание гитары на крыльце вперемешку с хихиканьем девчонок и молодецким уханьем парней, крупные звезды, бесстыдно подсматривающие сквозь ветви, и пиджак, брошенный на траву. Он вспомнил, как они убегали от шумной ватаги одноклассников, как пробирались задворками к реке, как сидели потом на берегу у затухающего костра, свой жаркий бессвязный шепот, ее сбивчивые ответы и сладкий стон, после того, как все случилось. «Мы ведь теперь всегда будем вместе? Да, Рис?» «Да, Паня, я никому тебя не отдам». А на следующий день – заплаканное лицо матушки и суровое отца, настойчиво вбивающего ему библейские истины и определяющего его дальнейшую стезю. Он пытался спорить. Где там! Идти против воли родителя – грех!..

В деревне ничего нельзя скрыть. Она пришла провожать его. Растерянная. С дрожащими губами. Со слезами, застывшими на ресницах. «Как же так, Рис? А я? Что будет со мной?» «Панечка, родная моя. Я обязательно вернусь». Хотя уже догадывался, что скоро не получится. Клюнуло его такое безнадежное предчувствие. Больно клюнуло. И вместе с тем он ощутил вдруг зов неведомого, которому впоследствии и подчинил свою жизнь. Так и топтал белый свет, с неутихающей горечью потери и стремлением достичь небесных высей всеобъемлющей истины. Миссия, порученная ему учителем, заключалась в том, чтобы бескорыстно трудится на благо страны, выйти в верхние эшелоны власти, постепенно убеждая главу государства в правильности действий, к которым его требовалось ненавязчиво и осторожно подводить в надежде подготовить к верному пониманию Пробуждения. Он честно выполнял свое непростое задание. С годами он научился загонять боль далеко внутрь, даже иногда не чувствовать ее вовсе. Конечно, у него были женщины, зарока аскетизма он не давал, но равной Пане так и не случилось. И вот теперь он опять чувствовал трепет ее тела. Одиночество души стремительно перерастало в надежду.

– Ты к нам надолго? – спросила она, поднимая лицо и вглядываясь в его ставшие вдруг серьезными глаза.

– Новогодняя ночь полна чудес, – пробормотал Монах. – Надеюсь, и нам достанется небольшая частичка.

– Ты вспоминал обо мне?

– Паня, ты единственная женщина, которую я ношу в сердце.

– Где ж ты пропадал все это время, попович? – в ее слабом голосе прозвучала неподдельная печаль.

– Не надо, милая. Я очень виноват перед тобой. Меня оправдывает только то, что я по-прежнему люблю тебя.

– Это правда? – глаза Прасковьи наполнились ожиданием. – Ты ведь не обратил на меня внимания.

– Я сразу увидел тебя. Просто не был уверен, что…

– Что?

– Что ты простила меня.

– Глупыш ты мой! – она приложила пальцы к его губам. – Я всю жизнь прождала тебя. Даже когда была замужем. От отчаяния.

– У тебя хорошие дети, – неловко сказал Монах. – Маша – вылитая ты в юности.

– Они могли бы быть еще лучше.

– Паня! Ну, пощади! – взмолился Аристарх. – Я искуплю. Я подарю тебе новый чудный мир. Он уже рядом. Все эти люди, – он указал взглядом на танцующих, – первые его обитатели. Теперь я принес его тебе и, поверь, счастлив. Я не смог бы пройти свой путь, если бы не ты. Я вернулся, Паня! Навсегда.

– Как же твоя работа? Столица? Президент?

– Работать я останусь в Москве, а жить мы будем здесь. Если хочешь, отдельно. Я могу построить лачугу не хуже этой.

– Ты тоже космонавт-волшебник?

– Нет, я всего лишь человек, помогший космонавтам стать волшебниками. И смиренно просящий тебя о помиловании.

Прасковья засмеялась, на щеках ее образовались веселые ямочки, она порывисто обняла его за шею, и Монах с величайшим изумлением и ликованием обнаружил вдруг, что он больше не умудренный жизненным опытом муж, прошедший огонь, воду и медные трубы, а вновь зеленый юнец, заглядывающий в сияющие любовью сумасшедшие девчоночьи глаза.

Танец давно закончился, а они все стояли, прижавшись друг к другу, в самом центре холла, пока кто-то вежливо не кашлянул и не произнес:

– Э-э-э… гм… позвольте прервать ваше уединение, до Нового года осталось ровно четыре минуты.

– Мы готовы, – Аристарх отсутствующим взглядом обвел собравшихся у стола.

– Точно, – шепнул Маше Никита. – Они готовы. Оба. Уж поверь мне.

А Кобыш, охватив Тернера за плечи, сказал:

– Ну что, дружище, нас лихо обошли! Ты не жалеешь? Я – нет. Похоже, у них давно и серьезно.

– Было бы удивительно, – ответил Брюс, – если бы у такой женщины не показалось достойного мужчины.

Лишь Федор ничего никому не говорил. Он зачарованно смотрел на счастливую маму и тихо радовался. Вот ведь как случается! Был один мужик в семье, а теперь их стало трое: он, Никита и сын отца Василия из самой Москвы.

– Открываем шампанское, – возвестил Хромов, – и наливаем. Да включите же кто-нибудь телевизор! Там президент испоздравлялся весь!

Большой настенный экран осветился как раз в тот момент, когда Ильин уже закруглялся.

– С Новым годом, дорогие соотечественники! – провозгласил он, поднимая бокал. – Счастья вам и добра!

Мерный бой курантов, как всегда, послужил сигналом к началу дружного хрустального перезвона. Все шумно и весело чокались, смеялись, корчили смешные рожицы или торжественные лица, обнимались, стреляли из хлопушек зарядами конфетти или серпантина, выдували воздушные шарики и загадывали желания, стараясь успеть до двенадцатого удара.

Аристарх с Прасковьей подошли к священнику, взяли его под руки с двух сторон и поцеловали в обе щеки.

– Отец, – Монах опустился на одно колено, – просим у тебя благословения. Паня сейчас согласилась стать моей женой. Ты должен обвенчать нас, дабы души наши соединились навечно.

– Дети мои, – старик выглядел растроганным. Он исподтишка наблюдал за ними и все, разумеется, понял. – Сделаю это с превеликим удовольствием и тщанием. Я разлучил вас когда-то, я и искуплю сей грех. Долгие годы я вымаливал у Господа прощения за самоуправство свое. Видно, услышал он меня и явил милость неизреченную. Ступайте под руку, перекрещу вас…

– За молодых! – рявкнули неслышно подкравшиеся и обступившие их кругом гости, а Бородин невинно осведомился:

– Батюшка! Нельзя ли венчание совместить с Новым годом? Вот было бы здорово!

– Нельзя, – строго ответил отец Василий. – Всякому свое время. Под Рождество и обвенчаю. В храме божьем, а не здесь, в палатах белокаменных.

– Ну и ладно, – Андрей нисколько не расстроился. – Мы за них тоже там, – он указал на потолок, – словечко замолвим.

И волшебная ночь покатилась дальше. Вдоволь повеселившись за пиршественным столом, компания дружно переместилась во двор, к сверкающей огнями елке, причем меховые куртки накинули лишь Маша с Никитой, да Федор, прочие же пошли в чем были. В холле остались только «посланники божьи» Ли, Терехов и Бородин, да отец Василий, вознамерившийся во что бы то ни стало убедиться в святости их происхождения. Учтивые богословские разговоры грозили затянуться надолго.

Когда радующиеся, как дети, обитатели особняка высыпали наружу, шел снег. Он падал крупными, медленно кружащимися в воздухе хлопьями и в свете фонарей, украшающих парадную лестницу, и фантастическом сиянии елки казался чем-то ирреально-торжественным.

– О! – восторженно заорал Тернер. – Рождественская сказка! Не удивлюсь, если появится Санта-Клаус! Ур-р-ра!

А Варчук, первым добежавший до деревянного помоста, повернулся к остальным, раскинул руки в театральном жесте и зычно объявил:

– Кар-р-рнавал!

Со всех сторон зазвучала музыка, прямо среди пушистых роев снежинок стали возникать разноцветные маски самых причудливых форм и обличий и обильным градом низвергаться к ногам притормозивших зрителей. Их тут же подхватывали, рассматривали, примеряли и со смехом натягивали друг на друга. Немедленно образовался хоровод, кольцом окруживший блистающее новогоднее дерево. Сначала его резво раскрутили вправо, пока не закружилась голова, и не начали заплетаться ноги, а потом уж, как полагается, влево, для достижения равновесия.

Тем временем Дорин запалил свои пиротехнические заготовки. Над головами восхищенной публики расцвели переливающиеся пышные фонтаны, целые водопады взрывающихся звезд, небо расчертили огненные кометы с тянущимися за ними павлиньими хвостами, и темнота ночи была окончательно разорвана пульсирующими световыми шарами, повисшими среди всей этой феерической вакханалии.

Не удивительно, что никто не обратил внимания, как из-за кромки заснеженных деревьев показалось слабо отражающее огни фейерверка дискообразное тело. Оно бесшумно скользнуло в направлении дома и зависло прямо над елкой, издавая еле слышный свистящий звук. Днище его воссияло призрачным ореолом, и широкий золотистый луч упал на праздничную ватагу. Все замерли, подняв лица и глядя на внезапно появившийся летательный аппарат округлившимися глазами.

– Ни фига себе! – в наступившей тишине голос Клюева прозвучал особенно громко. – Тарелка!

– Никак к нам еще гости? – озадаченно пробормотал Хромов.

А диск между тем плавно снизился и утвердился у распахнутых ворот, в аккурат рядом с забытыми там снегоходами. Один из секторов его нижней обшивки дрогнул и начал медленно отделяться от корпуса, образуя с каждой секундой расширяющийся мерцающий просвет. Окончательно опустившись и коснувшись заснеженной поверхности земли, он замер, превратившись в наклонную аппарель и обнажив уже полностью открытый люк с туманным маревом за ним, надежно скрывающим внутренние подробности. Безмолвие нарушалось лишь возбужденным дыханием людей и хлопками последних одиноких файерболов.

Наконец из дымки выступил темный силуэт и неспешно двинулся вниз, к застывшему в ожидании народу. Выйдя из тени диска, он сразу попал в освещенное пространство, и каждый с изумлением смог рассмотреть абсолютно зеленого, о трех глазах и четырех руках, заканчивающихся тремя же длинными, расширяющимися к подушечкам пальцами, с носом раструбом и висячими, как у спаниэля, ушами инопланетянина, одетого, однако, в совершенно земную, красную с белой опушкой, шубу, лихо заломленную дедморозовскую шапку и своеобычные валенки, сидевшие на нем особенно нелепо.

– С Новым годом, дорогие земляне! – гулким басом торжественно произнес он и тут же с безупречными интонациями извозчика зачастил. – А кого прокатить с ветерком?! Кому удовольствие доставить? Удалая потеха со звоном бубенчиков! Не побрезгуйте, граждане, утлым суденышком!..

– Ну, Женька! – выдохнул Кобыш. – Ну, аферюга! – и начал искать приятеля глазами. Углядел-таки. Тот стоял в сторонке, у крыльца, с непорочным видом взирая на устроенный из озорства розыгрыш, мол, я тут и вовсе не при делах.

– Молодец! – одобрительно отозвалась Вивьен. – Хорошо сработано и не менее прилично заэкранировано. Никто ничего не заподозрил.

Пока шел обмен мнениями об изобретательности Седых, вперед отважно выступил Федор.

– Дяденька инопланетянин, – он шмыгнул носом, поправляя сползшую набекрень мушкетерскую шляпу. – А мне можно? С Машкой и Никитой.

– Однозначно, – голосом престарелого Жириновского заявил зеленый человек. – Не было еще в России более достойных пассажиров. Прошу ко мне.

Парнишка, сопровождаемый молодой парой и самозваным Дедом Морозом, степенно взошел на борт, люк закрылся, тарелка под веселое улюлюканье оставшихся снялась с места, игриво фыркнула, выпустив несколько мелких облачков пара, и, совершив круг почета, со свистом пошла над тайгой.

– Повезло пацану! – провожая ее взглядом, сказал Клюев. – Этот Новый год он запомнит на всю жизнь. Столько сказочных событий сразу!

– Великолепная мысль! – подхватил Хромов. – Почему бы нам и остальной детворе в Елани не подбросить подарков! То-то радости будет. Что, нам трудно проверить их несложные желания и соорудить «сбытие мечт»? А?

– Давайте! – загорелся Клеменс. – Каждому ребенку волшебный презент под елку. Пусть верят в то, что чудеса на свете есть.

– Только вот как на эту небывальщину среагируют их родители? – хмуро вопросил подошедший Седых. – Как бы они ее не заховали куда подальше, во избежание недоразумений. Деревня испокон веку не меняется.

– Ну, ты жук! – поразился Виктор. – Сам только что блюдце запустил, и тут же пятками назад? Уверяю тебя, дети проснутся первыми! По себе помню. Пока взрослые дрыхнут после шумной ночной гулянки, они уже встретятся со своими мечтами. Вплотную. Говорю, сами разберутся!

– Я что, против?! – Седых возмущенно засопел. – Пусть ребятишки порадуются! Я ж к тому, что далеко не все деревенские жители будут довольны.

– Да и хрен с ними, с недовольными! – Клюев мечтательно поглядел на звезды. – А рожденный летать ползать не будет.

– Тарелочник согласен, – подвел итог Тернер. – Все желающие принять участие в шоу начинают смотреть.

– Интересно, – буркнул себе под нос Варчук, – почему это наши светлые головы не додумались до такой простой вещи? Диск! В центре устанавливается ви-генератор, а все остальное размещается вокруг. Идеальное решение! А мы по традиции все поезда да вертолеты копируем.

– Нашел о чем хлопотать в праздник! – дернул его за рукав Максим. – Лучше к нам присоединяйся. Поколдуем!

Разговоры стихли, веселая сутулока на какое-то время прекратилась, обитатели особняка погрузились в творческий транс, стараясь отследить малейшие оттенки ребячьих фантазий и не ошибиться в выборе даров. Лишь Кобыш, застыв у елки, все еще вглядывался в небо над тайгой, да Вивьен, прислонившаяся к нему плечом, похоже, думала о чем-то постороннем. Наконец она спросила:

– Тебе не кажется, Дима, что сегодняшней ночью вы полностью засветитесь? Теперь у охотников за вами будут на руках все карты.

– Только не козыри, – рассеянно ответил Кобыш. – Нас теперь голыми руками не возьмешь. С такими-то талантами. Пока никто не трогает, поживем здесь. А как начнется облава, перебазируемся в другое место. Сибирь большая! Найдем себе укромный уголок с живописной природой, устроим жилье лучше нынешнего. А хозяев перевезем наземным транспортом.

– Транспорт не понадобится, – Тараоки зябко повела обнаженными плечами, выдохнув облачко пара. Дмитрий расценил это как повод и обнял ее сзади обеими руками, поплотнее прижав к себе. Она запрокинула голову, коснувшись виском его груди, и подарила благодарный взгляд. Кобыш воодушевился.

– Почему не понадобится? – шепнул он.

– Потому что Маша готова к инициации. У нее врожденные способности Замыкающей Круг. Она и будет заниматься этим на втором уровне. Никита пойдет следом за ней, он тоже созрел. Федора перебросит Монах, а Прасковья доберется сама…

– Она одна из нас? – брови Дмитрия поползли вверх.

– Нет, но уже становится. Аристарх уединился с ней в Елани.

Последняя мысль была не совсем ему понятна, но он на всякий случай буркнул:

– Наш пострел везде поспел…

– Не ерничай. Он заслужил третий уровень долгими годами отчаянного и упорного подвижничества. И он, между прочим, самый достойный из нас. А тебе не мешало бы взять с него пример.

– Какой?

– Ты непроходимый тупица, Дима, – Вивьен посмотрела на него с укором. – Остаток ночи мы могли бы провести вместе…

– Но ведь…

– В этой ипостаси я всего лишь слабая женщина. И мне тоже хочется немного любви и ласки. Я выбрала тебя, настоящий полковник…

Голова у Кобыша пошла кругом. Весь вечер за Тараоки наперебой и напропалую ухаживали все испытатели. А в результате, получается, она положила глаз на него. Это маленькое открытие опьянило его не хуже шампанского, сердце засбоило, а кровь рванулась в сосуды с сумасшедшей скоростью.

– Вивьен, – пробормотал он, утыкаясь носом в ее чудно пахнущие, черные волосы, – я действительно дурак…