Текст книги "Недалеко от Земли"

– Доброе утро, – произнес Дмитрий, подходя и садясь рядом. – Тоже, что ли, чайку испить? Али кофею?

– Доброе, – ответил Аристарх, переводя взгляд с зимнего пейзажа на появившегося собеседника. – Твои уже встали?

– Бог знает когда, – Кобыш кивнул, извлекая из воздуха миниатюрную чашечку с черным дымящимся кофе. – Не спится им.

И дальше у них произошел полностью булгаковский диалог.

– А что это там за шевеление такое в тайге? – как бы мимоходом поинтересовался Дмитрий, делая первый вожделенный глоток.

– А это вас добивать идут, – тут же поддержал его Батюшкин.

– А-а, ну-ну! – Кобыш позвенел ложечкой о блюдце. – Щ-щ-щаз-з. Только кофе допью.

Истекали последние секунды пятиминутной готовности, когда из стеклянных дверей особняка вышел Тернер в полосатой пижаме и застыл, потягиваясь, на верхних ступенях лестницы. Оба стрелка, располагавшиеся поблизости от основной группы, поймали его в прицелы. Перекрестья сошлись на лбу Брюса, в оптику хорошо были видны его встопорщенный ежик, прищуренные глаза и расплывшиеся в довольной улыбке губы. Снайперы плавно потянули за спусковые крючки. Едва слышные хлопки прозвучали одновременно.

– Уп-п-п-с! – Тернер неторопливо поднял обе руки и снял пули в десяти сантиметрах ото лба сложенными в щепоть пальцами. – Какая неожиданность!

Стрелки, прильнувшие к окулярам, замерли в оцепенении. Такого видеть им еще не доводилось. Опомнившись, они вторично попытались нажать на спуск, но не тут-то было. Дугообразные металлические стерженьки, давно привычные и неоднократно обласканные, как будто приросли к пазам, из которых торчали. Их заклинило намертво. И пока снайперы, шипя ругательства и исходя раздражением, старались разобраться, в чем причина, стволы винтовок, словно живые, изогнулись, подобно змеям, заклинаемым играющим на дудочке факиром, и завязались двойными узлами. Вынести подобного обычный человек никак не в состоянии. С ужасом отбросив исковерканное оружие, стрелки вскочили и бросились к залегшим товарищам.

Варенцов, наблюдавший за Тернером в бинокль, недоуменно отвлекся на шорох, издаваемый приближающимися снайперами, смачно чертыхнулся, когда они показались, и вновь уставился в окуляры. То, что он узрел, повергло его в ступор. Вместо заспанного мужика в пижаме на крыльце подпрыгивал и размахивал руками спецназовец в белом маскировочном комбинезоне и капюшоне, натянутом по самые брови. Лицо бойца было на удивление знакомым, и в следующий момент майор потрясенно осознал, что тот как две капли воды похож на него самого.

– Ребята! – орал лже-Варенцов. – Не стреляйте! Свои-и-и! Мамой клянусь…

– Огонь! – рявкнул майор, когда первый шок схлынул. – Огонь, засранцы!

– Из чего?! – раздался рядом надсаженный вопль. – Из чего, едрена вошь!..

Варенцов остервенело оглянулся, чтобы осадить наглеца, да так и замер с открытым ртом, лицо его мгновенно вытянулось и приобрело задумчиво-тупое выражение. Бывалые воины, располагавшиеся вокруг своего командира, вскакивали, растерянно ощупывая себя, оглядываясь и титаническим напряжением мысли силясь сообразить, что же произошло. Все их снаряжение бесследно исчезло: и штурмовые автоматы с уже заряженными подствольниками, и солидный запасной боекомплект, и гранаты, удобно размещенные в легкодоступных местах, и десантные ножи, притороченные у кого к поясу, у кого к бедру, а у кого и к голени. Улетучился даже белый камуфляж, оставив своих владельцев в стандартном военном обмундировании, то есть, рассуждая применительно к обстановке, в чем мать родила. Остались лишь плоские коробки раций у тех, у кого они были.

Видимо, у остальных групп дела обстояли не лучше, потому что из заснеженных зарослей послышались сначала шум и треск, потом отборные ругательства, а следом за ними рассерженные крики командиров. Варенцов медленно поднялся, обуреваемый противоречивыми чувствами – растерянностью и одновременно гневом – перед ним во всей неприкрытой наготе воссияла истина, которую намедни пытался донести до него полковник Прошин: воевать с этими жуткими клоунами обычными способами и средствами означало заранее обречь себя на поражение. Основные преимущества – внезапность и эффективное наступательное вооружение – были напрочь утеряны, следовательно, операция наполовину провалена. Но еще не до конца.

Варенцов скрипнул зубами, коротко рыкнул в рацию: «Оставаться всем на местах!» и рванулся к оставленной под прикрытием тайги технике. В какие-то секунды добравшись до нее, он обнаружил ничуть не менее душераздирающее зрелище. На БТРах оружие вообще отсутствовало как класс, будто его там никогда и не было, а длинные стволы танковых пушек походили на огарки свеч, с такими же наплывами и потёками, только в отличие от желтизны воска цвет их являл собой весь спектр побежалости, словно чудовищное горнило ядерного распада слегка коснулась их своим краем, обойдя вниманием сами корпуса машин. Экипажи, слава Богу, целые и невредимые, хаотично бродили рядом, на лицах их застыло выражение потрясения и крайней озадаченности.

Майор наконец-то вспомнил о ви-передатчике. Нажав клавишу вызова, он сумрачно глянул на появившееся изображение Прошина и, медленно цедя слова, произнес:

– Похоже, нас здесь ждали… Мы остались без оружия и техники… Полюбуйтесь, – он развернул аппарат экраном от себя и широко повел рукой, стараясь охватить как можно больший сектор обзора. – Операция практически провалена… Не в рукопашную же с ними идти…

– Юра, – заверещал динамик, – потяни время… Вертушки на подходе!

– А что я могу? – устало сказал Варенцов, возвращая передатчик в исходное состояние и краем сознания отмечая, что полковник назвал его по имени, значит, здорово припекло. – Бойцы деморализованы…

– Делай хоть что-нибудь! Попытайся разговорить, спой, спляши, выведи своих из леса… Они людей не тронут!

– Ну да, – в интонации майора послышались нотки раздражения. – А вертушки потом шарахнут по нам, по всем! Задача-то у них – сровнять с землей!

– Юра! Я тебя прошу. Тяни время. Понимаешь? Прошу, не приказываю.

– Есть, – Варенцов нервно отключил связь, глянул на сиротливо топчущихся у покалеченной техники солдат, криво улыбнулся и направился к дожидавшимся его спецназовцам. Уже на подходе он понял, что ситуация изменилась.

Бойцы сбились в одну большую группу и настороженно смотрели на приближающегося к ним от ворот человека, одетого в растоптанные валенки, рваные ватные штаны, замызганную телогрейку, всю в каких-то ржавых пятнах, и древнюю суконную шапку с ухом, свесившимся набок. Был он небрит и краснорож, в зубах сжимал гигантскую самокрутку, а на носу его чудом держались допотопные круглые очки, дужка коих еще не отвалилась только благодаря изоленте. Второй, тот самый двойник майора, сложив руки на груди, подпирал изгородь. Не доходя до края опушки нескольких шагов, это чучело остановилось, покачиваясь, и дребезжащим голосом осведомилось:

– Мужики, вы чего тут толпитесь в такую рань? Жабры горят? – он произвел несколько неуверенных движений, каждый раз промахиваясь мимо кармана, раза с пятого все-таки попал и извлек на свет божий огромную бутыль самогона, почти в половину своего роста, явно не способную уместиться внутри ватника. – Дык вот! Есть у нас…

Ряды спецназа дрогнули, по ним пробежал ропот, некоторые перекрестились.

– А-а-а! – скрипнул убогий абориген, заметив сии жесты. – Стало быть, христиане среди вас есть? – он тяжко вздохнул и выпустил из самокрутки клуб сизого дыма. – Отчего ж душегубством пробавляетесь? Кореша моего, – кивок в сторону лже-майора, – чуть не извели?..

В это время Варенцов уже пробрался меж податливо уступающих дорогу бойцов и вышел вперед. Окинув диковинного таежного обитателя цепким взглядом, он угрюмо спросил:

– Сам-то ты, любезный, кто будешь?

– Дык ить живу я здесь, – с самым доверительным видом сообщил этот шут гороховый, поставил бутыль с мутной жидкостью на снег, запустил неверную руку во второй карман, пошарил, с трудом вытащил цепляющуюся краями обглоданную фанерку, водрузил сверху на узкое горлышко и плотно уселся, нимало не заботясь о равновесии. Затем простер заскорузлый перст в сторону особняка. – В лачужке вот… непосредственно…

«Ни хрена себе, лачужка!» – подумал Варенцов, но вслух сказал:

– А нам говорили, что лесник здесь молодой.

– Не всякому верь, что скажут, – в надтреснутом голосе драного жителя VIP-хауза трудно было уловить назидание, и, тем не менее, оно прозвучало. – И не всякое твори, что велят… Что за печаль тебе, воин, каковы годы хранителя тайги?..

В это время послышался отдаленный стрекот, и из-за верхушек деревьев вынырнули хищные черные силуэты боевых вертолетов. Они шли в бреющем полете двумя звеньями с разных сторон, и подвески их, густо ощетинившиеся рылами ракет, не оставляли сомнений в их намерениях.

– Ложись! – гаркнул Варенцов, опрометью бросаясь за ближайшую сосну, где незамедлительно рухнул и, вжимаясь в снег, скосил глаза в сторону запойного доходяги. Бойцы его моментально отработали команду и расползлись кто куда, так, что заснеженные ветви таежных великанов полностью скрыли их из виду. Задрипыш же даже не шелохнулся. Он лишь с заметным интересом наблюдал за действиями вертолетов.

Зато зашевелился второй участник представления, стоявший у изгороди. Как только под днищами винтокрылых машин полыхнуло пламя, и ракеты рассерженным пчелиным роем устремились к цели, он начал стремительно увеличиваться в размерах, надуваясь, словно воздушный шарик, накачиваемый газом из большого баллона. Когда смертоносные летучие снаряды достигли поляны, лже-майор был уже в три раза выше особняка и принял их, как футбольный мяч, на полупрозрачную грудь. Ракеты с шипением изменили траекторию, скользнули вверх и там лопнули разноцветным праздничным фейерверком, совсем как в большую годовщину над Красной площадью.

А драный шут, наконец, поднялся, схватил бутыль, выдрал зубами из горлышка пробку, предварительно сплюнув самокрутку в снег, и от души приложился к самогону. С клокотанием опустошив добрую половину емкости, он крякнул, уткнулся носом в замызганный рукав, после чего тоскливо молвив «Эх!», воздел растопыренные пальцы к небу. Вертолеты как раз завершали молниеносный разворот, но так и не успели сделать этого до конца. Они зависли в воздухе подобно мухам, неожиданно попавшим в невидимую липкую паутину. Роторы, надсадно воя, вращались на форсированных оборотах, однако грозные боевые машины не сдвигались с места. Доходяга же, надувая заросшие щетиной щеки и шумно пыхтя, начал изображать натягивание каната, совсем как в матросском танце «Яблочко». Все шесть вертолетов, некоторые боком, а некоторые хвостами вперед, стали приближаться к поляне. Их мощности явно не хватало, чтобы противостоять усилиям самозваного Гулливера, притягивающего их будто на ниточках.

Над площадкой они снова замерли, бешеным вращением лопастей создавая рукотворную вьюгу, затем их совершенные, злобно-прекрасные корпуса дрогнули, размазались и стали осыпаться вниз, словно черный град, вызванный неведомыми титаническими силами. Пилоты, радисты и стрелки остались висеть в воздухе, скорчившись в позах эмбрионов.

Гигант же, снова сдувшийся до размеров обычного человека, опять сменил обличье. Теперь он выглядел дирижером симфонического оркестра, одетым в безупречный фрак, белую сорочку с огромной бабочкой и держащим в руке палочку. Постучав по невидимому пюпитру, маэстро вскинул руки и сделал вдохновенный замах. Музыки, натурально, никто не услышал, но экипажи обратившихся в ничто вертолетов начали, кружась и выписывая немыслимые траектории, совсем как опадающие осенние листья, медленно опускаться на утрамбованный снег. Когда все приземлились и сгрудились в небольшую кучку, оторопело озираясь вокруг, драный подошел к дирижеру, с чувством пожал ему руку и, обернувшись ко все еще скрывающимся в зарослях спецназовцам, буднично произнес:

– Хватит прятаться, аники. Всем выйти из леса.

И хотя голос прозвучал негромко, его, как ни странно, услышали все, даже группы, отправленные ранее в тылы осажденного дома и уже подбирающиеся к своим товарищам короткими перебежками.

Повторять не пришлось. Воинство Варенцова с неохотой начало оставлять свои убежища. Сам майор, досадливо морщась, выступил на площадку одним из первых.

– Елы-палы! – умилился субъект в ватнике. – Никаких тебе ружов и тесаков! Это ж совсем другой коленкор получается. Прям сугубо мирный народ!

– Каждый из этих мирных людей, – как бы нехотя процедил Варенцов, – может голыми руками удавить целое отделение.

– Да ну! – потрясся доходяга, испуганно шмыгая носом. – А зачем?

– Для устранения угрозы и наведения порядка, – отчеканил командир спецназа.

– Разве ж таким душегубством угрозу устранишь? – пригорюнился драный. – Никак невозможно. А ежели хочете, могем подсобить, – и, обернувшись к дому, жалостливо воззвал. – Жека, друг мой сердешный! Явись на потеху почтенной публике.

Стеклянные двери особняка раскрылись, и на пороге показался худощавый мужчина в шелковом китайском костюме и мягких черных тапочках. Не спеша, он спустился по лестнице, вышел из ворот и пересек площадку. Остановившись перед угрюмо взирающими на него спецназовцами, Седых, а это был именно он, приложил левый кулак к раскрытой правой ладони и молча отвесил церемониальный поклон.

– Вы гордитесь тем, что сильны в убийстве, – негромко произнес он. – Покажите свое умение. Обидеть слабого не трудно, гораздо почетнее справиться с тем, кто превосходит тебя. Вы вправе выставить самых достойных бойцов.

Варенцов скривился и повернулся к своим профессионалам. Он заметил, что в глазах их появились хищные огоньки, мышцы заиграли, а лица разгладились, потеряв выражение безысходности. Рукопашная схватка – не битва против неведомых могущественных сил, тут равных его орлам попадалось довольно мало. Все как на подбор, высокие, мускулистые, косая сажень в плечах. Среди них – один чемпион России и два Зауралья, не считая многих призеров армейских спартакиад. С такими ребятами можно попытать счастья.

– Журбин, – майор впился пытливым взглядом в победителя прошлогоднего российского чемпионата, – ко мне. Остальные на месте.

Когда лейтенант подошел к своему командиру как можно ближе, тот, едва разжимая губы, спросил:

– Справишься с ним?

– Не знаю, какой он там мастер, – тихо ответил Журбин, – но на вид тщедушен. Я его сделаю, если не будет ограничений.

– Давай, Леша! – Варенцов сдавил ему локоть. – Не подведи. В твоих руках ключ к нашей победе.

Лейтенант перевел взгляд на Седых и молча стал сдирать с себя утепленную куртку. Затем снял свитер, оставшись лишь в футболке, камуфляжных штанах и высоких армейских башмаках, на которые возлагал особые надежды. Удар тупого носка такого ботинка в голень ломал ногу противника, как тростинку.

– Три минуты на разминку, – сказал он, обращаясь к противнику.

Седых согласно кивнул и остался стоять в полной неподвижности. Журбин, действительно, уложился в отведенное время, произведя массу различных движений, от всевозможных растяжек до мощных свирепых ударов на выдохе. Покончив с разогревом, он приблизился к Жене и встал на расстоянии вытянутой руки. Рядом с ним испытатель выглядел худеньким подростком, не способным на решительное сопротивление. Тем не менее, взгляд его оставался спокойным и рассредоточенным, обращенным, казалось бы, внутрь себя. Неторопливо заложив руки за спину, Седых опять застыл.

– Ну, – драный перекрестился и сдвинул треух на затылок, – зачали!

Пудовый кулак Журбина, словно атакующая кобра, молниеносно рванулся снизу вверх, чтобы завершить полет, встретившись с переносицей или виском противника. Избежать такого скрытого, хлесткого щелчка практически невозможно, но он пришелся в воздух. Это нисколько не озадачило лейтенанта, продолжившего нападение. Он не прекращал двигаться ни на долю секунды, нанося стремительные удары руками и ногами. В сущности, чемпион России превратился сейчас в неукротимую боевую машину, любой ценой добивающуюся цели. Вероятно, этот смертоносный вихрь, рано или поздно, должен был сокрушить любую защиту, и все же, невзирая на то, что бой шел на короткой дистанции, Седых оставался недостижим. Руки его по-прежнему оставались за спиной. Как он перемещался, уходя и уклоняясь от атак Журбина, никто не видел, темп его немыслимого скольжения вообще выпадал из поля восприятия зрителей.

Так продолжалось минуты две. Лейтенант месил воздух и казался неутомимым в своем наступательном порыве, а Женя призраком маячил перед ним. Но скоро, видимо, ему это надоело. Ноги чемпиона подогнулись, глаза закатились, и он, как подрубленный, плашмя рухнул на утоптанный снег. Лицом вниз. Как Седых уложил соперника, никто не понял. Установилась мертвая тишина.

– Цзешу, – тихо сообщил испытатель и коротко поклонился. Дыхание его оставалось ровным и спокойным. – Если хотите, можете выставить еще. Рекомендую пятерых. Большее количество малоэффективно. Будут только мешать друг другу.

– Что с ним? – сквозь зубы спросил Варенцов.

– Спит, – улыбнулся Женя. – Отдохнет минут десять и встанет… Базовая техника цзиньганьчжи, – пояснил он. – Его шэнь сейчас невозмутим.

– А если мы навалимся всем скопом? – мрачно поинтересовался майор. – Тогда что?

– Не советую, – легко произнес Седых. – Слишком большое разочарование.

– Вперед, ребята! – каркнул командир спецназа, сопровождая приказ резким взмахом руки. – Одному ему не выстоять!

Бойцы лавиной рванулись к сочувственно улыбающемуся виртуозу боя. Казалось, они его просто сметут и затопчут. Но нет. Словно торнадо пронесся между ними, и на снегу осталось лежать около двадцати человек. Прочие же, недоверчиво глядя на неподвижных товарищей, замерли, кто где запнулся, совсем как в детской игре «Море волнуется…»

– Все! – сказал Седых, пристально глядя на Варенцова. – На этот раз, действительно, все. Представление окончено. Не тратьте больше сил и времени. Ни своих, ни наших. В рукопашке вы тоже против нас бессильны.

Драный стащил с затылка треух, с размаху хлопнул его оземь, притопнул валенком и, обратившись в коренастого, крепко скроенного шатена, одетого в легкий свитер и свободные брюки, неспешно двинулся к понуро стоящим воинам. Подойдя на расстояние в пять шагов, он качнулся с пяток на носки и не терпящим возражений тоном заявил:

– Отправляйтесь-ка, братцы, восвояси. Наземную технику мы вам оставили на ходу, так что до станции, где вас ждет полковник Прошин, доберетесь без приключений. И передайте ему наше скромное пожелание: оставьте нас в покое и воевать с нами больше не пробуйте. Бесполезно и накладно. Пусть прикинет убытки в виде шести дорогостоящих вертушек, которых мы вам, братцы, не вернем, вашего штурмового снаряжения и утешительного вознаграждения за риск. Хотя последнего, скорее всего, вы не дождетесь. Знаю я ваше начальство.

А Прошин, в свою очередь, нехай оповестит Медведева, запомните хорошенько эту фамилию, что любые попытки применить более эффективные средства, скажем, тактическое ядерное оружие или какую-нибудь химию, чреваты совсем уж печальными последствиями. Сопоставимыми с ущербом, понесенным американцами в Скалистых горах. Так и передайте. Пусть внимательно изучает опыт коллег.

«До свидания» не говорю, – Кобыш неприязненно осмотрел хмурое воинство. – Вам, думаю, это тоже не на руку. Подберите своих шустрых соратников, пока совсем не замерзли, да разотрите покрепче. Самогона там, – он кивнул на сиротливую бутыль, – еще литров пять будет. Напиток настоящий, крепкий, градусов девяносто, рекомендую. Пошли, Женя, – он подхватил мастера единоборств под руку, и они, не торопясь, направились к воротам, где их поджидал третий, рядом с которым неподвижно стояла взявшаяся неизвестно откуда рослая лайка.

А спецназовцы, наконец, зашевелились и кинулись приводить в чувство неудачливых товарищей по исчезнувшему оружию.

* * *

– Неплохо, – Монах состроил довольную гримасу и несколько раз одобрительно качнул головой. – Совсем неплохо. Вполне адекватная реакция на реальную, а не теоретическую угрозу. Вы прошли последний тест. Примите наши поздравления.

– Так это был тест? – Кобыш удивленно задрал брови.

– Можете считать и так. Безусловно, противник был самым настоящим и убивать вас собирался дьявольски натуральным образом. Другое дело, что его карательная экспедиция состоялась благодаря тонко выстроенной траектории событий, и вы, не подозревая о том, помогали нам ее создавать. Это бы все равно, рано или поздно, случилось, мы лишь несколько ускорили ход разрешения ситуации.

– Значит, Вивьен, Слава, Василий и Андрей тоже…

– А как же. Я и говорю: наши поздравления.

– А если бы кто-нибудь из нападающих пострадал? – Кобыш не на шутку возмутился.

– Вопрос чисто академический, – вяло отреагировал Аристарх. – Никто просто не мог пострадать, потому что вы этого не хотели. К тому же мы контролировали процесс. Одно то, что вы устроили из хладнокровно рассчитанной карательной операции балаган, значительно повышает ваш рейтинг. Кстати, как вам такое пришло в голову?

– Повторная трагедия всегда превращается в фарс, – обронил Седых. – Нас уже один раз пытались уничтожить. Вот тогда было страшновато. А сейчас… – он небрежно махнул рукой.

– Слушай, Рис, – Дмитрий зябко передернул плечами, – а что это вы нас все проверяете, да проверяете? Круг ведь уже замкнут.

– Вы первые, кто ступил на второй уровень не в результате долгого и тяжелого пути внутреннего духовного совершенствования, далеко не всегда приводящего к желаемому финалу в силу довольно конкретных естественных причин, а потому, что, во-первых, оказались за пределами Земли, и, во-вторых, прошли через «состояние превращения». Такие люди обычно становятся аватарами. Суть термина уточните потом у Жени, а сейчас запомните главное. Аватары не имеют права на ошибку. Совсем. Иначе это неминуемо приведет к катастрофе. Многоступенчатая проверка – вынужденная необходимость. В основном, для вашего же блага. Она, кроме прочего, помогает вам укрепиться в убеждениях и дает уверенность в собственных силах. Уж извините, коли что не так, но я думаю, вы не в обиде. Обида – слишком низменная эмоция.

– А мы сможем уйти к звездам? – с тревогой спросил Хромов.

– Сможете. Но потом. Сначала вам предстоит курировать первую волну адептов. Их скоро будет много.

– Э-э-э… я не совсем понял, – озадаченно произнес Кобыш. – Для достижения, как ты выразился, «состояния превращения» надо добраться до Сферы, а полеты туда прекращены. Мне кажется, надолго. Откуда же возьмутся массы новобранцев?

– Видите ли, – лицо Монаха осталось невозмутимым, – у вас не совсем верное представление о Сфере. Она – не механизм инициации латентных способностей, она всего лишь селектор, пропускающий эволюционировавших людей в обе стороны. Свободных разумных жителей Земли, оставивших в прошлом детские игрушки, помогавшие им повзрослеть. Я имею в виду любые машины, приборы, приспособления, без которых обычный человек не в состоянии обходиться. Выйдя на второй уровень, он может легко расстаться с этими артефактами, черпая из окружающего пространства все, что ему нужно. Путь к звездам для него открыт.

Сама же инициация происходит при обращении человека в пакет информации во время прыжка ПП, являющегося, в сущности, последним изобретением замкнутой машинной цивилизации, каковой и было земное сообщество до сегодняшнего времени.

– Позволь, – недоумение Кобыша усилилось, – но ведь Ли объяснял мне, что именно Сфера…

– Это всего лишь ложный ход, – прервал его Батюшкин. – Для предотвращения всякой утечки информации. Вы могли случайно проговориться, обронить неосторожное слово в той же «Харчевне», а База нашпигована следящей аппаратурой. Теперь вы вправе знать истину, после того, как подтвердили свой статус. Вся игра затеяна только с одной целью: чтобы сильные мира сего увидели в Сфере угрозу, перекрыли любые доступы к ней и развернули широкомасштабное освоение Солнечной системы с помощью кораблей ПП, как наиболее эффективного и доступного средства перемещения в космосе. Что, разумеется, они и сделали, тем самым предоставив возможность огромному количеству людей пройти через «состояние превращения». Конечно, далеко не все выйдут на второй уровень, не говоря уж о третьем, коего достигнут единицы. Именно потому, что человечество до сих пор остается агрессивным и вовсю потакает своим животным инстинктам.

Вы – всадники Апокалипсиса, а Сфера, если хотите, это и есть Второе Пришествие. Только на самом деле все произойдет не так, как описано в «Откровении Иоанна Богослова». То, что отображено в нем, рождено безумным человеческим воображением, отягощенным чувством вины и ощущением грядущего возмездия за ставшие обыденными и даже во многом поощряемыми нарушения заповедей Христа, говорившего о нормальных, подчеркиваю, всего лишь нормальных отношениях между людьми. Как мог истолковать темный Иоанн ту информацию, которую получил свыше? Как он мог объяснить увиденные им картины? Катастрофа в Скалистых горах, взрыв «Тайфуна», нападение на наш дом и еще многое другое, что неизбежно будет сопровождать ломку устоявшихся за многие века отношений, пригрезились ему «великим днем гнева Его». Не понял он ничего и все запутал.

Теперь уже достаточно ясно, что все будет гораздо проще. Агнцы, действительно, будут отделены от козлищ самим ходом естественного отбора. Не без помощи Сферы-селектора, которой Мироздание ограничило масштабы развития земной цивилизации в том виде, в каком она сейчас существует. Ну, представьте себе такую неприглядную картину. Массы землян, проведав о возможности трансформации, ринутся в космос с надеждой приобщиться к числу счастливчиков, получивших сверхчеловеческие способности. Но эти способности нельзя купить, украсть или завладеть ими хитростью. Высший разум беспристрастен, он отсеет всех, недостойных такого дара. А ведь их будет большинство, потому что они продукт того общества, которое мы за долгую свою историю построили. Замешанного на алчности, зависти, насилии, лжи, двойной морали и многом другом, против чего предостерегали Пророки. Фанатично вымолить себе второй уровень тоже нельзя.

В результате, лучшие уйдут, останутся худшие. И как они будут выживать? Кем будут руководить бездарные правители? Кто будет развивать науку и производство? Кто, в конце концов, будет рождаться у оставшихся?

Вот почему захватившие командные высоты в обществе станут сопротивляться и прилагать все усилия для того, чтобы сохранить status quo и не позволить лучшим освободиться. Вот почему была запущена ложная информация.

– Ага, – сказал Кобыш. – Теперь понятно. Мы, значит, будем воспитывать и направлять, пока не подготовим себе замену. Или не выйдем на следующую ступень. А что будете делать вы?

– У нас другие задачи, – улыбнулся Монах. – Постоянное наблюдение за всей Солнечной системой и поддержание ее в стабильном состоянии. Воспитатели и наставники цивилизации всегда созревают в ней самой. Иначе цивилизация не сможет занять достойное место в Мироздании. Это вовсе не значит, что мы уйдем в горние выси, мы всегда будем здесь, рядом, нас всегда можно позвать… Как вы, наверное, заметили, мы совсем не чужды земных утех… чтобы всегда помнить, что значит быть обычным человеком.

– Да-а-а, – задумчиво протянул Клюев. – Придется учиться заново. На педагога.

– Не вижу проблемы, – живо откликнулся Хромов. – В нашем распоряжении вся мудрость тысячелетий земной истории. К тому же Маша скоро станет квалифицированным специалистом…

– …и не просто учителем, – подхватил Дорин, – а Замыкающей Круг на нашем уровне. Их с Никитой инициация уже на подходе.

Тернер с Клеменсом согласно кивнули. Лишь Варчук сидел с отсутствующим видом, скорее всего, представлял себе сияющие перспективы будущей космической расы.

– Вот это уже конструктивно, – карие глаза Аристарха блеснули озорными искрами. – Только не забывайте, что вы еще собирались открыть образовательный центр. Так что работы у вас будет по самое некуда, а до первых стартов ПП внутри Системы осталось месяца полтора.

– Эх! – Седых блаженно потянулся. – А не удариться ли нам в загул? Пока есть время.

– А что! – тут же возбудился Дорин. – Замечательная мысль! Может, рванем куда-нибудь в Австралию? Там сейчас хорошо. Командир, ты как?

– Отправляйтесь! – Кобыш махнул рукой. – Я вас догоню. Мне еще Рису пару вопросов задать хочется.

– Счастливо оставаться! – Тернер послал воздушный поцелуй, и испытатели исчезли.

– Что-то серьезное? – Монах дал понять, что мысли Дмитрия для него – тайна за семью печатями.

– Давно собирался, да все как-то… не представлялось случая…

– Ну-ну, – подбодрил его Батюшкин, насмешливо прищуриваясь и кладя руку на голову неслышно подобравшегося Играя. – Что это ты вдруг застеснялся?

– Вивьен говорила, что вы – единый разум. А как же тогда твои с Паней чувства? Они становятся достоянием всей группы?

– Вот, значит, в чем твоя печаль! Что же ты у самой Вивьен не спросил? Она бы тебе непременно ответила. У вас же, вроде как, тоже кое-что проклевывается, а? Не переживай попусту, Дима! Коллективное сознание – это одно, а слияние душ – совсем другое, и касается только двоих.

Кобыш облегченно вздохнул.

– Спасибо, Рис! Ты себе не представляешь, как ты мне помог.

– Да ладно! – Монах весело отмахнулся. – Догоняй своих! Они, небось, уже в океане плещутся.

– А вы с Паней не присоединитесь?

– Обязательно. Только в другой раз. У нас впереди очень долгая жизнь…