Текст книги "Недалеко от Земли"

– Тогда все в порядке, – Дмитрий откинулся на спинку кресла. – Займемся своими делами.

– Браво! – Тараоки три раза хлопнула в ладоши. – Вы сумели выразить свое кредо.

Поймите правильно, для меня оно, в общем-то, не секрет, но когда человек переводит мысли на вербальный уровень, он отчетливее понимает цель и смысл жизни. Ваше мироощущение заслуживает хорошей оценки.

– Это был тест? – Клеменс с удивлением воззрился на японку.

– Если хотите, – пожала та плечами. – Я бы назвала иначе. Подтверждение готовности.

– К чему? – чуть ли не хором спросили все.

– К замыканию Круга, – как-то даже лениво произнесла Вивьен. – Я – Замыкающая Круг. Моя компетенция распространяется и на второй уровень. В дальнейшем у вас будет своя полномочная представительница. А сейчас за нее это сделаю я.

– В чем смысл? – тихо поинтересовался Кобыш.

– Каждый из вас обретет весь комплекс способностей, до сего момента проявлявшихся спонтанно и раздельно. Ваши дарования станут всеобъемлющими и равнозначными. Более того, у вас могут обнаружиться и другие умения в зависимости от условий, влияющих извне. Это и будет второй уровень, по ступенькам которого вы еще только восходите. Не забывайте никогда, какая ответственность лежит на ваших плечах. Выбор сделан, – Тараоки не заметила в глазах испытателей неуверенности или сомнений. – Соединим свои ладони, – она встала, а вслед за ней поднялись и космонавты.

Руки их сомкнулись, и стремительная рябь исказила пространство холла. Краткий миг спаял их в единый монолит, протянувшийся сквозь тонкую грань настоящего из бездонного прошлого в необозримое будущее, и снова разъединил.

«Путь начат, – Замыкающая Круг осенила их знамением. – Да сопутствует вам удача».

Ли-Бородин-Терехов: «Добро пожаловать в новый мир!»

12

– Шеф, – на лице Кондратова проступала отчетливая обеспокоенность, – американцы подвесили над «Долиной-два» спутник. Наши сканеры засекли его полчаса назад.

– Вычислили все-таки! – Солдат глянул на полковника так, будто это он был во всем виноват. – Кто там сейчас?

– Евстратов отправляет вторую группу.

– Свяжись с ним по ви-каналу. Группу вместе с «Примой» по прибытии перебросить в Капустин Яр. Работы на площадке свернуть. Дейнеке демонстрировать активность. Пусть выгонит на улицу весь свой гарнизон и убирает снег. А также красит заборы, чистит взлетные полосы, моет окна, занимается строевой подготовкой… Что там еще делают перед прибытием высокого начальства?

– Лозунги вывешивают, – растерянно буркнул Кондратов.

– Вот! – Солдат назидательно поднял палец. – Пусть повесят. Официальная версия: мы открываем в Сибири новый центр по подготовке навигаторов ПП. Их сейчас много понадобится.

«А ведь это я прокололся, – с раскаянием подумал он. – Не надо было спешить. Черт меня понес в день акции на сибирские просторы. Сидел бы себе тихо в Москве. Знал же, что Тимофеич искать будет. И разговор перехватить могут, и координаты срисовать».

– Что в институте? – спросил хмуро, не надеясь на радостные известия.

– По нулям, – подтвердил его опасения заместитель. – Прокачали по каждому из параметров. У всех троих никаких отклонений от нормы. Никаких новых способностей.

– Пусть подержат еще. Может, позже что-нибудь проявится.

– Просятся домой. Новый год все-таки…

– Я сказал: держать в профилактории! – рявкнул Солдат. – Знали, на что шли.

– Есть, держать! – вытянулся Кондратов.

– А летуны с «Тайфуна»?

– Сказки рассказывают. Будто бы оказались вне челнока, в открытом космосе, видели взрыв со стороны, а потом сразу попали на КПП в Плесецке. Отчет записан. Оба проверены на ви-оборудовании. Безрезультатно.

– За этими присматривать особо. Чтобы никаких контактов. Ни с кем. Кроме нашего сотрудника…

«Что же у них за мощь такая? – Медведев ощутил, как по позвоночнику скользнул холодок. – С орбиты на Землю – играючи. В Скалистых горах погром – легко. Скамейку швырнуть – раз плюнуть! Мысли прочитать и охрану вырубить – походя. Укрыться от ви-сканеров – без вопросов, – подобные мысли преследовали его уже второй день. – Они же при желании нас в порошок стереть могут! Если не найдем приемлемого выхода».

– Кстати, Терентий, а сколько времени первая группа провела у Сферы?

– Пятнадцать минут, Олег Иванович. Во много раз больше, чем Варчук с Клюевым.

– Без тебя знаю. Увеличьте длительность пребывания сегодняшних до получаса. Пусть там пошныряют туда-сюда. Пройдут через координаты первопроходцев. Глядишь, нащупают что-нибудь.

– Разрешите идти?

– Постой. Комитет ничего не присылал после моего вчерашнего разговора с Хоупом?

– Они направили нам отчет Редфорда, соболезнования по поводу несчастья с группой полковника Кобыша и расписание своего визита к нам. Они рассчитывают на полное взаимное доверие, конструктивность переговоров о двухсторонней деятельности и предоставление полной информации по нашим разработкам.

– Неплохие аппетиты, – Солдат вздохнул. – Но мы вынуждены принять их условия. Иначе нечего говорить ни о каких совместных операциях. Единственное табу – «Прима». По институту тоже выдавать только дозированные сведения. Контролировать буду сам. И еще. Свози-ка делегацию в «Долину-два». Пусть полюбуются. И убедятся, что зря потратили деньги на спутниковое наблюдение. Все запомнил?

– Так точно.

– Я сейчас отлучусь часа на два, на меня никого не переключать. Работай сам.

– Есть. Разрешите идти.

– Вот теперь иди, – Медведев проводил заместителя взглядом и, когда закрылась дверь, грузно привалился к столу и так сидел некоторое время, постукивая пальцами по лежавшей перед ним папке. Невеселые мысли одолевали его. О том, что быстрый широкоохватный поиск ничего не дал, что если уж затаившиеся испытатели способны были предвидеть взрыв, то наверняка знают и об его инициаторе, что все его потуги получить такой же результат, как у протеже Монаха, пока разрешились неприятным фиаско. Выходит, тихарило Аристарх все-таки знает некие вещи, неведомые ему, Солдату. Если ему намекнуть об этом, будет ли он откровенен? Не факт. Их дорожки несколько разошлись, да и последняя беседа у Тимофеича была не очень приятна. Монах вполне мог прийти к выводу, что он его подставляет. Собственно, так и происходило. И теперь надо как-то отыгрывать ситуацию назад. Плести мягкую подстилку. Ему очень нужна дополнительная информация.

Медведев покосился на телефон. Как ни хотел он обойтись без Батюшкина, ничего не вышло. Что ж, видно, все-таки придется идти на поклон. Ладно, не впервой. Он снял трубку и набрал номер офиса Монаха. После нескольких гудков на другом конце провода раздался щелчок, и Солдат услышал знакомый спокойный голос:

– Здравствуй, Олег! Тебе не кажется, что мы часто стали пересекаться?

– Не обессудь, крестник, – генерал поморщился. – События понеслись вскачь, и мне требуется твоя помощь.

– Не ты ли их подтолкнул, – Батюшкин не спрашивал, а констатировал. – Хочешь исправить?

– По мере возможности. Нам необходимо встретиться.

– Когда? – удивления в голосе не ощущалось.

– Сейчас.

Длинная пауза, прерываемая только едва слышным дыханием в трубке.

– Хорошо, – согласился Монах. – Приезжай.

* * *

По московским меркам до офиса Аристарха было рукой подать, и Солдат добрался за десять минут. Выйдя из машины, он приказал водителю посматривать по сторонам, открыл тяжелую дубовую дверь, не торопясь, поднялся по двум пролетам мраморной лестницы, миновал длинный коридор и, наконец, оказался в приемной помощника президента Батюшкина А.В. Секретарша мило улыбнулась и сообщила, что его уже ждут, кипяток подан, а настроение у шефа среднестатистическое. Медведев вежливо склонил голову и проследовал в кабинет, где бывал не однажды и прекрасно знал, что сейчас увидит. Большие окна с легкими портьерами цвета морской волны, несколько удобных кресел, темную стеклянную поверхность гостевого столика с замысловатым чайным сервизом, привезенным из Китая (чай Монах всегда готовил сам, неукоснительно следуя древнему церемониалу), китайские же пейзажи, исполненные акварелью на сырой рисовой бумаге, и, наконец, украшение помещения, как полагал Солдат, – сложный компьютерный комплекс с четырьмя большими плоскими мониторами, с трех сторон окружавший хозяина кабинета. Ходили слухи, что в системных блоках этого чуда техники информации больше, чем во всех вместе взятых правительственных банках данных. Насколько можно верить молве, генерал не знал, но придерживался мнения, что определенная доля истины в этом есть.

– Мое почтение, коллега, – Медведев опустился в мягкое кресло у столика для гостей. – Колдуем помаленьку?

– Как видишь, – Аристарх уже производил какие-то, ведомые только ему одному, манипуляции с миниатюрными чашечками. – Рассказывай.

– Я хотел бы послушать тебя. Ты ведь знаешь расклад.

– Я аналитик, – не отрываясь от таинств чайного ритуала, Монах мельком глянул на него, – и в состоянии сопоставить некоторые факты. «Тайфун» – твоих рук дело. Ты решил, что будет проще вывести из игры тех непокорных, которых отбирал я, и завести собственную команду, полностью тебе подчиненную. Затея провалилась. Не так ли, Олег?

– Без комментариев, – угрюмое лицо Солдата совсем закаменело.

– И теперь ты хочешь знать, почему же это произошло. Тебя интересуют теория или практика?

– И то, и другое. И лучше без воды.

– Как скажешь, – Аристарх пододвинул ему чашку и сел напротив, скрестив руки на груди. – Тогда не перебивай, слушай внимательно и делай выводы.

Тебе прекрасно известно, – начал он, – что у нас агрессивная цивилизация. Вернее, ХМУРЫЙ МИР, – Монах умудрился произнести эти два слова так, будто каждая буква в них была заглавной. – Почему-то первыми всегда идут безжалостные воители. Вспомни историю. Римские когорты, викинги, кочевники Чингисхана, конкистадоры, казаки Ермака, наконец. После их славных деяний наступает относительный мир и расцвет культуры, но нападение всегда приоритетно. То ли потому, что все неизвестное мы отождествляем с опасностью, то ли в нас говорят животные инстинкты хищников. И пока мы не научимся к этому самому неизвестному относиться с осторожностью, как к неимоверно хрупкой вазе, наши перспективы неутешительны. Агрессия – болезнь неразвитого сознания, а ложь, ее оправдывающая – попытка облечь в белые одежды то, что на самом деле изначально является черным.

В мире, где происходит постоянное нагнетание насилия и двойной морали, люди, сохранившие непосредственное восприятие мира, достойно жить не могут. А ведь это единственно нормальные люди. Я и выбирал таких. Только они способны к развитию и самосовершенствованию в отличие от остальных, тех, кто устраивает вас, дергающих за ниточки, и полностью укладывается в вашу систему ценностей. Они думают, как вы, и стараются жить, как вы, но они не способны украсить ХМУРЫЙ МИР. А уж если и дальше воспитание подрастающих поколений будет зациклено только на выращивании исполнителей идей и предначертаний всевозможных вождей, фюреров, великих кормчих, больших братьев и харизматических лидеров, земная цивилизация будет все больше скатываться к мрачной перспективе общества, в котором человек человеку – недоверчивый сосед, да еще и ксенофоб. Вы же стремитесь к тотальному контролю во благо себе. Вы стараетесь затоптать тех, кто непохож на вас и думает иначе, кто открыт миру и готов его преображать. С кем вы останетесь?

С продуктами вашего обучения, устаивающими вас целиком и полностью? Но ведь и они рано или поздно начнут задумываться и постепенно понимать, что прилежно следовать вашим мудрым указаниям и слепо верить в светлое будущее, которое вот-вот наступит благодаря совместным усилиям на очередном выбранном вами пути, маловато для достижения гармонии с самим собой и окружающей действительностью. И пусть еще не они, но уже дети их начнут изменять свое восприятие реальности, благо перед ними будет конкретный пример первопроходцев. Борьба со злом должна происходить в душах людей и завершаться победой каждого над самим собой. Вам придется уступить. Иначе вы получите мертвую стабильность, и Земля превратится либо в большое болото, где любые процессы приводят к гниению, либо в пустыню, где все живое быстро погибает.

– Ты, никак, отделяешь себя от нас? – Солдат посмотрел на Батюшкина тяжелым взглядом. – Давно ли ты не относишься к правящей элите?

– Вынужден относиться, – корректно поправил его Монах, – чтобы в меру сил не дать вам совсем распоясаться.

– Ага, – глаза генерала стали совсем колючими. – Ну да. Агнец в стае волков. Свой среди чужих. Непредвиденный фактор влияния на власть. Ты зачем мне эту притчу рассказываешь, буддист хренов?

– Вон как тебя проняло, – Аристарх насмешливо прищурился. – Значит, правда. Это не притча, дружище, это теория. Сам хотел. А теперь перейдем к практике.

Человечество достигло такого уровня технологического развития, – он сделал маленький глоток из своей чашки, – при котором стало возможным освоение новых, недоступных доселе территорий. А сознание подавляющего большинства его представителей, заметь, осталось на прежнем, сумеречном и первобытном уровне, ведь все достижения земной цивилизации – результат деятельности микроскопической группы людей, остальные – всего лишь потребители. Их устраивает такое положение вещей, им лень напрягаться в попытках вырваться из обыденных представлений. Хотя все могло бы быть по-другому, если бы на заре времен человек счел приоритетным для себя развитие собственного разума, а не удовлетворение животных инстинктов с помощью силы и выдуманных приспособлений. К тому же в процессе эволюции мы постепенно привыкли овеществлять свои желания, используя различные механизмы. Хотели быстро перемещаться – и появились паровозы, автомобили, корабли; хотели летать – изобрели самолеты. Так и уверовали в то, что мы – цари природы. «Нам нет преград ни в море, ни на суше». Мечтали о звездах – и почти достигли их. Но вот незадача: дальше родной Солнечной системы нам со своими костылями-машинами не уйти. На костылях да еще с головой набекрень по этой дороге не ходят. И теперь мы снова стоим на развилке и задаем себе вопрос, ответ на который давно знаем, но в надменной гордыне не можем принять.

С чем мы явимся в большую Вселенную? С оружием в руках и сознанием своего величия и непогрешимости, с готовностью утверждать свое право на обладание единственной и непререкаемой истиной или с открытой душой и желанием жить в гармонии с миром? Попробуй ответить себе на этот вопрос. Без лицемерия и ханжества. Не надо лгать в беседе с собой, можно только искренне заблуждаться, не отвергая безоговорочно того, с чем ты пока еще не готов согласиться.

По сути, человечество само запустило механизм Сферы. Мироздание среагировало, ей-богу, достаточно мягко на возможность экспорта агрессии. Барьер мог бы образоваться и гораздо ближе, существенно ограничив при этом поле деятельности людей. К этому, в общем-то, шло. В конце прошлого века общество замирало от ужаса при чтении предсказаний Нострадамуса, но ведь его центурии описывают всего лишь в той или иной степени вероятные события. Они могут состояться, а могут и нет. Все зависит от суммарного вектора человеческих устремлений. И не стоит говорить, что свинья грязи всегда найдет. К сожалению, вы ее с детства учите искать эту грязь. А Сфера предназначена противостоять грязи в душах. Только у людей, распахивающих себя при встрече с неведомым, каким бы непостижимым или отталкивающим оно им ни казалось, Сфера задействует изначально заложенные в них Мирозданием умения. При сем они обретают истинную свободу. Свободу думать, искать настоящую, а не навязываемую кем-то ложную истину, свободу поступать так, как они сами считают нужным, неся внутри себя добро и понимание, свободу не зависеть от других. Вот почему они не хотят сотрудничать с вами, ваши цели для них неприемлемы, а может, даже омерзительны. И не надейтесь на то, что ваши верные воспитанники тоже обретут какие-либо способности. Это невозможно в принципе. Сначала нужно очистить сознание от мусора. Звезды не для нищих духом!

– Красиво изложил, – Солдат скептически поджал и без того тонкие губы. – Сам додумался или подсказал кто?

– Если ты намекаешь на тех, кого я отбирал для программы ПП, то попусту тратишь слова. Последний раз я видел их еще в учебном центре, – Аристарх спокойно посмотрел в глаза Медведеву и отставил чашку. – Если же ты имеешь в виду Варчука с Клюевым, тоже ошибаешься, они не контактировали со мной, покинув твое заведение в Петергофе.

«Он не знает, что испытатели остались живы, – с облегчением понял генерал. – Иначе непременно обмолвился бы. Уж кто-кто, а Монах органически неспособен на ложь, мне это известно давно, со времен нашей экспертной группы. Но каков, а? Лихо завернул!»

– Значит, ты считаешь, что мне не под силу выбрать нужных людей? – спросил он. – Ты у нас – гений, а я – так, погулять вышел…

– Не передергивай. Просто критерии должны быть не такими, какие предусмотрены в вашем ведомстве. В этом вся суть…

Видимо, Батюшкин хотел сказать еще что-то, но не успел, потому что в недрах его компьютерного комплекса негромко зажужжал телефон. Аристарх встал, подошел к терминалу и снял трубку.

– Да… – он переступил с ноги на ногу. – Здравствуйте, Александр Тимофеевич… И я рад вас слышать… Он у меня… Безусловно… Понял. – Монах отключил связь и обернулся к Медведеву. – Поехали, Олег. Президент ждет нас обоих.

* * *

Ильин смотрел на своих питомцев и никак не мог сообразить, какая кошка могла пробежать между ними. Внешне ничего не изменилось, но чувствовалось некое напряжение в отношениях. Что-то, видимо, произошло. И совсем недавно.

– В чем дело, малыши? – цепкий взгляд главы государства коснулся и того, и другого. – Песочницу не поделили?

Солдат лишь угрюмо зыркнул, а Батюшкин невозмутимо произнес:

– Есть немного. Не сошлись во мнениях.

– По поводу чего? – немедленно поинтересовался Ильин.

– Тема дискуссии: Сфера и ее влияние на человечество, – лаконично сообщил Монах.

– Ну-ка, ну-ка, – президент наклонился над столом, уперев ладони в подлокотники кресла, – с этого места, пожалуйста, поподробнее.

Аристарх согласно кивнул и практически слово в слово передал то, о чем двадцать минут назад говорил Медведеву.

– Если помните, – закончил он, – взрыв в Скалистых горах я просил расценивать как предупреждение.

– Помню, – сказал президент. – И меня очень беспокоит их отношение к структурам власти. Неужели с ними никак нельзя договориться? Пообещать им всемерное содействие, продемонстрировать заинтересованность в их помощи, привлечь к программам социального переустройства общества… к образовательной программе, в конце концов, предназначенной для воспитания новой элиты…

– Не пройдет, – Монах отрицательно качнул головой. – Поймите, они стали другими людьми. Вы не сможете ввести их в заблуждение. Они читают намерения человека как открытую книгу. Перед ними нельзя прикинуться исправившимся и поменявшим мировоззрение. Они мгновенно уловят фальшь. С ними можно только открыто и откровенно. Вот тогда, если ваши замыслы не противоречат их взглядам, они с удовольствием будут сотрудничать с вами. Только вряд ли им понравится слово «элита», их нельзя увлечь идеями избранности.

– Но ведь они сами, можно сказать, помазанники божьи.

– Они это воспринимают иначе. Просто они оказались способны, благодаря высокому духовному потенциалу, получить от Мироздания то, что и так причиталось им по наследству. Они вышли на новый виток эволюции. В каждом человеке изначально заложены такие же возможности, но, увы, далеко не каждый может их реализовать. Все дело в уровне развития сознания. Если оно не искажено ложными идеалами и целями, если его еще не испоганили пропагандой преобладания материальных ценностей над духовными, если в нем нет места насилию и жестокости, и если оно в состоянии прогрессировать, тогда его носитель уходит вперед. Прочие же остаются. Те, чей склад мышления допускает жертвы ради достижения цели, пусть даже очень благой цели. У них тоже есть шанс, но его надо упорно воплощать, отбрасывая ненужное и следуя за первопроходцами. Любой человек должен знать, что его возможности безграничны, но задавлены неправильной нравственной ориентацией и неумением задействовать свой потенциал.

– Любой человек? – недоверчиво спросил президент. – Например, я?

– И вы в том числе, – Монах спокойно выдержал взгляд Ильина. – Для этого надо лишь изменить свое мировоззрение. Не прикинуться белым и пушистым, как это часто делают сильные мира сего, и не заняться благими делами из желания вырасти в собственных глазах, а кардинально изменить. В вас слишком сильно стремление подчинять, а люди должны быть свободны и не зависеть ни от прихотей власти, ни от правил, навязываемых гражданам внутри государства. Бога каждый пестует внутри себя.

– Подобные люди несут угрозу любому режиму, в том числе, и сугубо демократическому. Нельзя жить в обществе и быть свободным от него. Помнишь такое изречение, Аристарх?

– Вот это и называется ложной истиной в насильственно созданном обществе.

– Ты говоришь как адвокат побывавших у Сферы, – в голосе президента проскользнула нотка подозрительности. – Ты, случаем, не связан с ними?

– Знакомый вопрос, – глаза Батюшкина насмешливо блеснули. – Сегодня я его уже слышал. Связан, конечно. Общими убеждениями.

– Тогда подскажи решение, – Ильин нетерпеливо стукнул по столу, – а не витийствуй без толку. Что дальше-то делать?

– Может, действительно, привлечь их в сферу образования? – не то спросил, не то уточнил Монах. – Пусть готовят детишек к выходу на новый уровень. Только без давления и удушающей опеки.

– Ну да, – наконец подал голос Солдат. – И вырастят они нам новое поколение лихих разрушителей государства.

– Строителей нового мира, – поправил его Аристарх. – А государства на ваш век хватит. Надоест еще.

– Ты их найди сначала, – недовольно буркнул Медведев, – своих строителей.

– Дело не в поиске, а в принципиальном согласии на их открытую и ничем не сдерживаемую деятельность. Как вы, Александр Тимофеевич?

– Надо думать и взвешивать. С кондачка такие вещи не решаются.

– На раздумья нам отпущено не так много времени, как вам может показаться. Поймите это. Настал тот самый момент, когда человечество оказалось перед серьезным выбором – идти дальше или остаться слепым. И кто-то должен быть первым. Остальные потом подтянутся. Это серьезный шаг.

– Ну, время мы как раз можем растянуть, – Ильин сейчас выглядел очень авторитетно. – Я дал команду Трубникову разработать ограничитель дальности для двигателей ПП, и он обещал уложиться в две недели. Так что ни один корабль без нашего ведома до Сферы не доберется. И будущим строителям нового мира все-таки придется подождать. Что скажешь, Аристарх?

– Это ваше право, – казалось, Монах нисколько не расстроился. – Так же, как мое право – сообщить вам свое мнение.

– Вот и ладно, – президент выглядел удовлетворенным. – Ты, Аристарх, набросай все же проектик образовательной программы, а ты, Олег, продолжай искать пропажу. Я вас больше не задерживаю, господа советники.

* * *

Хромов открыл глаза и прислушался. Тишина стояла редкая. Либо звукоизоляция хороша, решил он, либо в доме ничего еще не происходит. К тому же не город, а самый что ни на есть центр дремучей тайги, в городах такой тишины не бывает по определению. Он повернул голову и посмотрел в окно. Темнотища. Значит, рань несусветная, и все дрыхнут. Сколько, интересно, натикало? Он вспомнил, что положил вчера часы на прикроватную тумбочку, протянул руку и тут же обнаружил, что часы ему, в общем-то, не нужны. Он и так знал время. Восемь часов, семь минут и двадцать три секунды. О, как! Это, наверное, то, о чем говорила Вивьен: спонтанное проявление мелких, но порой необходимых, дополнительных способностей. Захотел узнать время – сразу получил ответ. Хромов с урчаньем потянулся и отбросил угол синтепонового одеяла. Не то, чтобы было жарко, просто появилось такое желание. Как там Дорин советовал: если чего-то жаждешь, надо представить себе очень конкретно, в деталях, и оно появится. «А откуда?» – спросил тогда Клеменс. «От верблюда, – Раф изобразил руками два горба. – Обычное превращение энергии в материю. Эйнштейновская формула эквивалентности. Раз – и готово! Ты – оператор, энергии вокруг тебя хоть отбавляй, а структура и свойства того, что ты хочешь, снимаются из информационного поля Земли. Как понял? Прием». «Значит, чем дальше от Земли, тем хуже должно получаться?» – не отставал Джек. «Не знаю, не пробовал».

Хромов улыбнулся и конкретно представил себе высокий стакан апельсинового сока. Холодного. Нашарил в темноте выключатель, щелкнул, и абажур бра отбросил на одеяло круг зеленоватого света. На тумбочке стоял запотевший тонкостенный сосуд. Вот так, подумал Виктор, действительно, что может быть проще. Это тебе не на Марс в трусах высадиться. Впрочем, сейчас каждый из них мог проделать такую штуку, и умиляться тут было нечему. Вот если бы отцу такое продемонстрировать или маме. Он вспомнил, как в детстве всегда хотел чем-нибудь потрясти родителей, чтобы они очнулись, наконец, от своей спячки и с радостным удивлением сказали: «Ай да, Витюша! Ну, молодец!» Но в детстве как раз ничего подобного он и не умел, зато теперь получил сполна все, о чем только можно было мечтать. И самое главное – он обрел настоящую, взаправдашнюю семью, где друг друга понимают с полуслова и стремятся беречь эти отношения. Шутка ли, у него нынче восемь братьев и две сестры, причем одна из них старшая и мудрая. Хотя, наверное, она больше тянет на роль мамы. Как она сказала? «Вы – наши подопечные»? То есть подростки, за которыми надо присматривать. И трое отцов, оставшихся на орбите, но всегда незримо присутствующих. Нет, не хочет он их так воспринимать. Все-таки лучше братья и сестры. Как-то душевнее и вызывает совершенно другие ощущения.

Сегодня последний день уходящего года. Надо бы подарков понапридумывать позаковыристее, чтобы всем стало приятно и весело. Дамам – огромные букеты. Правда, скорее всего, он не будет оригинален, и женщины рискуют утонуть в море цветов. А мужикам что? Они и сами способны вообразить себе все, что пожелают, ну, кроме Никиты, естественно. Значит, перед молодыми хозяином и хозяйкой будут изощряться особо.

А не рвануть ли ему в какую-нибудь столицу? В Париж, например. Послоняться там по магазинам, глядишь, что-нибудь и придет в голову. Да и представлять потом будет значительно легче. Заодно приглядеть себе подругу для Нового года, а если получится, то и на дольше. Вскружить голову, пустить пыль в глаза, как-никак граф Монте-Кристо и Гарун-аль-Рашид пигмеи по сравнению с ними. Нет, так не пойдет, тут же решил он. Слишком многие нынешние девицы при виде состоятельного мужчины сами вешаются ему на шею. И привести в семью просто одну из них как-то не очень здорово. Отложим-ка это на потом. Оденемся попроще, во что-нибудь полуспортивное, и отправимся в вояж искать себе сердечную привязанность, а не девочку на одну ночь. Если, конечно, останется желание. У них впереди пока слишком неопределенное будущее.

Хромов взял стакан, отпил несколько глотков, поставил обратно, рухнул на подушку и принялся устраиваться поудобнее. Соснуть еще часик, пришла томная мысль, пока не рассветет. Устроим себе маленький новогодний отпуск. В конце концов, вся страна тринадцать дней гулять будет. Виктор повернулся на бок и так, под мерный шорох приятных дум, не заметил, как снова провалился в дрему. Он не ведал, что такие же или почти такие же размышления посетили в это утро и остальных его товарищей.

Джек Клеменс после долгих колебаний решил-таки навестить родителей, несмотря на возможность скрытого наблюдения за их домом, и провести хотя бы незначительное время в кругу семьи. Вивьен Тараоки страстно захотелось попасть в предновогодний Токио, где она и была-то всего пару раз, да и то на симпозиумах психологов, так что разглядеть практически ничего не успела. Все-таки родина предков. Варчук с Клюевым завелись на лыжный поход по тайге, причем не просто так, а мелкими перебежками, скажем, десять верст по нетронутому снегу среди разлапистых, заснеженных кедров, прыжок на сотню километров – и движение уже по совершенно другой местности, и так – до самого Байкала. А там – привал, душевный пикничок и возвращение назад.

Сибиряку Жене Седых возмечталось оказаться в Петербурге, который он никогда живьем не видел, чтобы постоять на берегу замерзшей Невы, полюбоваться Исаакием и Медным всадником, пройтись по Невскому и Фонтанке и завершить свой визит в каком-нибудь уютном кафе, глядя на спешащих за толстым стеклом озабоченных пешеходов. У прагматичного Кобыша желание было попроще. Он хотел перед Новым годом искупаться в теплом океане. Обязательно с большими волнами. Только вот где он сейчас теплый? У берегов Африки или на Таити? Дмитрий не знал и поэтому мучился неопределенностью. А Брюс Тернер размышлял над тем, что лучше – Таиланд с его экзотикой или родная Калифорния, прогулка на украшенном цветами речном суденышке или ревущий «Харли Дэвидсон»?

Лишь Дорин ни о чем таком не думал и тихо почивал. Он знал, что днем, в половине первого, ему надо будет забрать из Елани Никиту с Машей, Федора и Пелагею Кузьминишну, а потом обсудить с ними в деталях предстоящее празднование. Хотелось не ударить в грязь лицом и подготовиться к нему в лучшем виде. На его тумбочке стопкой лежало несколько книг и каталогов, начиная с «Блюд европейской кухни» и заканчивая «Полным сводом новогодних фейерверков». Раф подходил к делу со всей серьезностью.

* * *

Хромов окончательно проснулся, когда за окном уже вовсю светило неяркое зимнее солнце. Он чертыхнулся, накинул махровый халат, сунул ноги в шлепанцы и отправился в душ. Понежившись под горячими, тугими струями, досуха вытерся, причесал еще влажную шевелюру, провел ладонью по подбородку и решил, что бриться пока не будет. Лучше вечером. Надев темные брюки, тонкий бежевый свитер и легкие, почти невесомые туфли, он не без сомнения посмотрел на себя в зеркало и, тихо прикрыв за собой дверь, вышел в коридор. Никого он там не увидел. Было пустынно и тихо, хоть «Ау» кричи.

Виктор миновал два уютных холла и стал спускаться по лестнице. Оказавшись на последней площадке перед первым этажом, он уловил аппетитный запах, доносящийся из кухни. «Ага, – подумал он, – значит, кто-то все-таки есть».

Переступив порог кухни, Хромов обнаружил у плиты напевающего себе под нос Рафа. На нем был спортивный костюм, опоясанный цветастым передничком, прихватка, надетая на левую руку, и полотенце, переброшенное через плечо. Правый кулак сжимал деревянную лопатку. На конфорке перед ним располагалась большая сковорода, в которой шипел и плевался бекон, погруженный в яичницу. Он-то и был источником восхитительного аромата, уловленного носом Виктора еще на подходе. Тут же крутился Играй, с надеждой посматривая на увлеченного процессом приготовления еды повара.