Текст книги "Иллюзия вечности"

Припарковавшись за ним, мы вышли из машины.

– Вот и он, – Олег Петрович махнул на большой кирпичный дом с мансардой.

– Весомо!.. – Сашка присвистнул, оглядев трехэтажные хоромы.

– Красота-то какая! – Ольга сладко потянулась, обратившись лицом к узкой реке.

Дом стоял на сельской улице, выходящей на реку с названием, от которого неприятно потягивало зубы – «Десна». Речка, шириной не более тридцати метров, отправлялась течением к городу, легко набегая на траву у берега. Напротив ворот дома от земли вытянулся в реку дощатый мостик. На таких раньше бельё полоскали. Чем сейчас занимаются, принимая во внимание изобилие подобных нашему домов, я предположить затруднился. Рядом с мостком с берега свешивалась к воде большая ива.

Я выдернул мохнатую травинку у ног, сунул её в рот и прогулялся чуть дальше по улице. На всем её протяжении, насколько позволяла видимость, стояли жилые дома на небольших – соток по шесть или десять – участках земли. По другую сторону Десны также тянулись дома, частично скрытые от нас растущими вдоль прибрежной полосы деревьями. Большинство домов были новыми, либо перестроенными старыми с обновлёнными фасадами.

Все участки разделялись заборами. Преимущественно сплошными из бетона или камня. У тех, что победнее торчал и разноуровневый горбыль со щелями. Отстроенные массивные дворцы из кирпича и толстого стекла вгоняли в мрак падающей с них тенью ветхие дачные домики, скромно ютившиеся бок о бок. Живописуя собой символ русского капитализма, разношёрстного и тем несколько нелепого. Где две крайности сходятся настолько часто, что каждый из нас живёт с предчувствием неминуемой гражданской войны.

Вот и к нашему солидному дому присоседилась покосившаяся щитовая дача в яблоневых деревьях. Судя по открытой в заборе двери, брошенная. Я толкнул пальцем клин вертушки на гвозде, которой запирали забор изнутри. Она прокрутилась пропеллером несколько раз и вернулась в изначальное унылое положение.

Судя по многочисленному мусору, разбросанному вдоль дороги, ещё совсем недавно здесь кипела жизнь. Теперь чуть ли не все дома выглядели пустыми и безжизненными. Стало как-то неуютно на душе и грустно.

Неожиданно где-то на нашей стороне раздался плотный стук, похожий на удар топора о дерево.

– Это, наверное, единственные соседи, – Олег Петрович подошёл ко мне со спины и кивнул в сторону видневшегося бледно-жёлтого домика с эркером. – Я вчера ходил к ним. Милые люди. Супружеская чета, уже дней пять, как перебравшаяся из города на свою дачу.

– И больше никого нет? – Оля посмотрела на соседа.

– Видимо, так. Во всяком случае, я никого больше не встречал.

– Сосед снова обратился ко мне: – Вы не возражаете, Андрей, если мы поставим машины во двор и занесём вещи в дом?

– Разумеется, да, – Сашка помог соседу открыть ворота, и обе машины заехали на заасфальтированную площадку перед подвалом особняка.

Вблизи мы смогли по достоинству оценить количество труда и денег, вложенных в наше новое угодье. Участок занимал не менее десяти соток, однако, из-за величины самого дома прилегающая территория смотрелась скромно.

Слева от дома располагался колодец в небольшой конусообразной пристройке. Справа зеленел газон с выложенным камнем декоративным прудиком по центру. За домом находились будка с генератором и пара сотен квадратных метров поляны для отдыха.

По асфальтовым дорожкам мы прогулялись к эффектной беседке, украшенной резным орнаментом, и чуть дальше до камина из камня, ещё сохранившего в себе остатки древесного угля. На засеянном травой пятачке у забора, со слов соседа, хозяева любили «резаться в бадминтон».

Саша забрался на карниз крыльца беседки и осмотрел через забор соседние территории.

– Хоббитов не видать? – я пошутил.

– Глухомань! Ты попробуй через такой забор сбеги отсюда! Только через парадные ворота.

– Жить захочешь – перепрыгнешь не хуже Бубки. Пошли в дом!

На первом этаже располагались прихожая, просторная кухня, оборудованная по последнему слову техники и гостиная в зелёных обоях.

На восточной стене гостиной добрососедски скалились друг другу мёртвая голова кабана и высохшая морда оленя с ветвистыми рогами, нацеленными в потолок. Под ними разинул кирпичный рот камин с изразцами на орнаментной плитке. В углу стоял большой телевизор и стойка с аудио аппаратурой. По стене напротив расположились небольшая кушетка и два кресла с деревянными подлокотниками. Рядом с окном врос большой обеденный стол и шесть деревянных стульев с высокими спинками вокруг него. Довершала гармонию цельная шкура тигра на полу. Глаза декоративного хищника жадно, но, к счастью, также декоративно блестели над белоснежными клыками. И всё равно ступать на шкуру не хотелось.

Из гостиной мы поднялись по винтовой лестнице на второй этаж. Рядом с пролётом, у витражного окна во двор, был разбит небольшой зимний сад. По правую руку шёл изогнутый коридор, из которого вели двери в три жилые комнаты и большую ванную.

Мы осмотрели все их. В одной из комнат когда-то жил ребенок. В ней стояли яркая детская кровать-машина (совсем не детского размера) и красно-синяя лёгкая мебель. Рядом с кроватью на стульчике, уронив голову на грудь, сидел бурый мишка.

Две другие комнаты на этаже служили спальнями. Одна, судя по всему, хозяйская. Другая гостевая. Обе светлые и просторные. В хозяйской спальне во встроенном шкафу осталось бельё и халаты домовладельцев. На прикроватной тумбочке фоторамка улыбающихся членов семьи и банки с кремами.

Из противоположного цветущим фикусам конца коридора мы попали на третий этаж дома. Широкий холл вёл в бардовую залу, по центру которой обосновался бильярдный стол. У стены игровой была смонтирована барная стойка и стеллажи с дорогими бутылками. Кстати смотрелся и покерный столик с дюралевыми стульями вокруг.

По бокам залы находились ещё две гостевые комнаты со скошенными под уклон крыши потолками. Балконы гостевых покоев выходили с одной стороны во двор за домом, а с другой на дорогу. Ощутив необъяснимую симпатию к комнате с видом на реку, я скинул с плеч кофту на кровать и плюхнулся рядом: – Ничего не говорите. Кто первым встал, того и тапки! Олег Петрович, запишите в журнал этот номер за нами. Как тебе, Оль?

– А вы, я посмотрю, шустрый малый, Андрей, – Раиса Георгиевна припала локтем к дверному косяку. – Впрочем, наглости вам не занимать, я знаю.

Тут же Сашка подошёл ко мне и хлопнул по плечу: – Правильно, Филин! Оставайтесь здесь, – он обернулся и пристально посмотрел в глаза мамаши. – Аукциона не будет. – Мой друг обратился уже к соседу: – Вы же не против, Олег Петрович, чтоб они здесь остались?

– Конечно нет, ребята. Этот дом наш общий, поэтому определяйтесь, как вам будет удобно.

Мама злобно фыркнула на Сашку. «Вот и тебя посчитали» – посетила меня невесёлая мысль.

Олег Петрович деликатно умолчал о том, где сам остановился в доме и оставшиеся апартаменты были сообща поделены на собрании у бильярдного стола как с чистого листа. На верхнем этаже, помимо нас с Ольгой, остался Саша; две спальни на втором заняли мамаша и Скворцов; детская досталась Ире.

Пара часов у нас ушло на то, чтобы навести в своих комнатах, устраивающий каждого порядок и разложить вещи. Мне пришлось хозяйствовать одному, так как Оля ушла помогать матери. К несчастью её покои находились с нашей стороны, и, стоя на балконе, я слышал фрагменты гневного монолога Раисы Георгиевны в адрес дочери. Та устроила ей выволочку по поводу принятого решения остаться вместе со мной. С трудом удерживаясь от того, чтобы спуститься и выкинуть мамашу в спокойные воды Десны, я пошёл в гости к другу.

Сашка валялся на кровати и дымил сигаретой, мечтательно глядя в потолок. Заметив меня, он встрепенулся: – Заходи, друг Филин! Рад видеть тебя.

– Как тебе, Шура, наша обитель?

– Высший класс, старик! Всегда мечтал пожить в таком доме. Развести впоследствии курей и кроликов, предаться размеренному образу жизни. Образовать творческий союз с какой-нибудь красоткой, – он встал с кровати. – Ты знаешь, что бы ни происходило вокруг, какие бы успехи не сыпались на мою голову в прошлом, стольких удачных совпадений кряду в моей жизни никогда выпадало. Кругом случайности, и все прямо в точку. Если можно так сказать, конечно, в наших-то условиях, мы просто вытянули счастливый лотерейный билет. Петрович достойный мужик. Думаю, всё у нас должно быть хорошо.

– Да… за исключением этой суки, – я рефлекторно до боли сжал кулаки.

– Здесь правда твоя, Филин. Она попьёт ещё нашей кровушки. Тебя то уж точно попробует высосать до…

– Мальчики… – из моей комнаты послышался Ольгин голос.

– Мы здесь! – я позвал её и дал Сашке знак, что обсуждаемая тема не для ушей преданной дочери.

Вместе с Олей мы ещё раз воздали должное фортуне и спустились в гостиную к нынешнему хозяину дома Скворцову. Осмотрев кухонное хозяйство, мы оставили девушек готовить трапезу, а сами пошли вслед за соседом на ознакомительную экскурсию по жизненным органам и артериям дома.

В деревянной будке Петрович показал нам убранный в металлический кожух здоровенный дизельный генератор, предназначенный для резервного электроснабжения дома. В наше время – для основного.

– Это настоящая электростанция, а не генератор! – воскликнул Саша.

– Дизельный двигатель с жидким охлаждением. Тридцать киловатт. Довольно новый. Использовался, насколько понимаю, редко. Вместительный встроенный бак. Демпферные подушки от вибрации. Автоматический регулятор напряжения. Время непрерывной работы до десяти часов. На одном баке проработает и двадцать часов с выключениями. Так написано в паспорте, – Скворцов взял с полки книжечку и показал нам. – Нашёл здесь же. Достаточно информативно. В том числе об ограничениях. Если его не надсаждать и хорошо следить, машина исправная и прослужит долго.

– А есть запас солярки?

– Я заливал вчера доверху. Работал телевизор, плюс холодильник и насос на воду. Расход был небольшим. Осталась ещё канистра с пятью литрами. На долго, как понимаете, не хватит.

Сделав надлежащие выводы, мы отправились дальше и спустились в подвал дома. В нём располагался гараж и просторная мастерская. Усопший приятель Скворцова, несмотря на то, что был вполне обеспеченным человеком, любил мастерить. И благодаря его хобби, в нашем распоряжении оказалось, пожалуй, всё необходимое для ремонта в непредвиденных ситуациях.

Среди актуальных полезных запасов, оставленных в доме, мы нашли несколько бумажных мешков угля, и целую коробку маленьких тепловых свечей.

Плита в доме работала на баллоне газа, который был почти полным. Вода подавалась насосом из колодца.

К тому времени, как мы вернулись с экскурсии, девочки приготовили на стол. Раиса Георгиевна спустилась к обеду последней и, молча, вручила мне список своих материальных пожеланий, убористым почерком втиснутых на маленьком листке бумаги. Ознакомившись со списком, включившим в себя на две трети невозможного и лишь в оставшейся части одежду и косметику, я без комментариев сунул его в нагрудный карман. Оля прятала глаза в собственной тарелке, к чему я также отнесся с пониманием.

Покончив с едой, я вызвал Сашу и Скворцова на улицу. Я продемонстрировал им письмо фактической тещи. Отчего Сашка обронил несколько неполиткорректных выражений в её адрес. Мы обсудили дополнительные потребности, в результате чего список пополнился курткой и сапогами для Петровича, а также надписью солярка с тремя восклицательными знаками.

После краткого совещания Скворцов был оставлен дома, а мы с другом, выехав из ворот, отправились в сторону города.

– Я обещал, Саш.

– А я тебе никаких претензий и не предъявляю. Спать только хочется. До завтра потерпело бы.

– Не тот случай. Я приструню её, но не сегодня.

– Не обабься только.

– Не беспокойся…

Не доезжая до города, у поселка Газопровод Саша свернул направо. На территорию газового концерна, обосновавшегося минигородом рядом, мы заезжать не рискнули. Наверняка там можно было бы поживиться многим, принимая во внимание расположенность на огороженной территории трёх гостиниц, детского сада, бассейна, своей котельной, и большого гаража для машин. Но закрытые везде по периметру металлические ворота могли таить за собой опасность.

Заехав в поселок многоэтажек подальше, мы прокатились по всем его основным улицам. Кто-то в нём определенно жил. И я был уверен, что вскоре будут жить большее число людей, сбегающих из большого города на экологически благоприятную окраину. У одного из выделявшихся на общем фоне качественных высотных домов Саша приметил дизельный Митсубиси Паджеро. Через десять минут мы сдоили из него всё что удалось.

Затем мы опустошили ещё один импортный дизель и две бензиновые машины, заполнив почти все емкости, прихваченные из дома. Из бака уже не приходилось сосать жидкость ртом, благодаря Петровичу, снабдившему нас помпой.

Первая часть плана была выполнена. И хоть в город ехать не хотелось, пришлось отправиться в ближайший район Тёплый Стан за товарами из списка. На въездном КПП рядом с кольцевой дорогой дежурили военные, проводив наш Форд пристальным взглядом.

Я немного знал этот район, поэтому быстро сориентировал друга по второстепенным дорогам к отдаленным проммагазинам. Первый из намеченных взламывать не пришлось. Кто-то это уже сделал до нас. Сашка остался с битой дежурить внизу у двери, пока я на втором этаже набивал сумки подходящей обувью и одеждой, ещё оставшейся после прежних налетов, а также прочей разностью, которая могла пригодиться.

Отвалив с добычей без происшествий, мы отправились на поиск косметики. Но тут возникли трудности. У большого универмага на дороге, ведущей к Ленинскому проспекту, дежурили военные. Ещё один торговый центр с отделом косметики и средств по уходу стоял у проезжей части прямо на самом виду. Хоть у него и была разбита витрина спортивного отдела, лезть я не рискнул.

Зато отправившись к выезду на Ленинский проспект, чтобы по нему потом выскочить из города, Сашка приметил и обратил мое внимание на парикмахерскую. Она была скрыта домами с двух сторон. Это был салон-парикмахерская, в котором, как водится, располагались кабинеты и маникюра и массажа и солярия, как минимум. Мы свернули к салону и, не колеблясь, сорвали замок на его двери. Я вычистил почти все ящики столиков, полки и даже неработающий холодильник для хранения кремов и сывороток.

Еще через полчаса мы уже подъезжали к загородному дому.

– Бензин летит в Форде только в путь! – Сашка кивнул на датчик.

– Давай поменяем на что-нибудь более экономичное?

– Думал об этом… Нельзя. На мелкой машине много не утащишь раз. А во-вторых, сядет кто на хвост как утром, от погони не уйти. Эта ласточка летает что надо, – он погладил ладонью руль.

– Придётся кормить.

– Ну как знаешь.

Дома нас встретили как героев. Оля настолько ждала удачного исхода, что кинулась мне на шею, не взирая на присутствие своей мамаши за спиной. Та, к слову, осталась недовольна добычей, о чём не преминула тут же громогласно поворчать. Ей не впору оказались резиновые сапоги, что я сунул в сумку на глазок. Да и в целом одежка была отечественная или китайская довольно паршивого качества, хоть и новая. Я, было, стал объяснять, что, мол, тут не до выбора. Но был уличен в хамском тоне и прочей несостоятельности. На что не ответил, а лишь проводил спину возмущённой Георгиевны, надеюсь, более равнодушным, нежели ненавидящим взглядом.

Скворцов напротив не скрывал своего восторга. Сапоги ему подошли. Носки и новую футболку тоже обещал непременно сносить. Прихваченную мною одноразовую посуду он определил для барбекю на улице. Да и остальное тоже одобрил.

Потом был ужин.

Договорившись отбросить условности, все перешли с соседом на ты, и «Олег Петрович» был единодушно сокращен до «Олега». К слову, весь вечер с его лица не сходила счастливая улыбка, и сам он признавался нам, что безумно рад находиться в доброй компании. Грех было не отвечать ему взаимностью.

Олег немного рассказал о своем бывшем приятеле – законном собственнике этого дома. Мы с сожалением узнали о том, что не только сам хозяин, но его молодая жена, и восьмилетняя дочь скончались в первые дни начала страшной эпидемии. В ответ и я, и каждый из моих друзей рассказал Скворцову немного о себе.

Ровно в половину девятого дали электричество. Ольга ушла к матери. Сашка, пользуясь случаем, повёл Иру в ванную комнату и научил обращению с электронагревателем воды. Мы с Олегом остались в комнате наедине.

Первым молчание нарушил Петрович: – Ты доволен, что переехал сюда?

– Конечно! Это превосходное место для того, чтобы с удовольствием провести время. К тому же здесь мы в большей безопасности, чем в городе.

– О чём ты?

Я рассказал своему бывшему соседу об отсутствии свобод в целом по стране, о сведениях, полученных нами из радиопередач, о своём отношении к этому. Олег сидел напротив и задумчиво смотрел себе под ноги, изредка прерывая мое повествование вопросами. В гостиную вошел Сашка и, закурив, сел у окна.

– Это простая логика ситуации. «Summum jus, summa injuria» – высшее право – высшая несправедливость, – Олег стал мерить комнату шагами. – Думаю, все попытки изменить что-нибудь в данной ситуации тщетны. Машина власти работает хитро и безопасно для себя. Временные сложности, которые они испытывают в связи со скоропалительными решениями, утрясутся. В большинстве своём люди просто забудут об этом, когда ситуация изменится к лучшему. Сегодня скорее последователи будут у этой власти, чем у её противников. Слабых притягивает сила. Не определившихся от протеста отпугнет наказание. Ведь вот взять вас – вижу, что в вас зажегся гнев, но вы не идёте в подрывники. А всё оттого, что цените свою жизнь и жизни близких. А время своё станете посвящать насущным делам. Сейчас у мужчин иные ценности, чем в средневековье.

– Ну, по-своему мы тоже расшатываем порядок, – ответил я.

– Мы ломаем замки на дверях. Мы воруем вещи. Мы те же анархисты, если так подумать.

– Да что ты, Андрей! Как ты легко манкируешь понятиями, – Скворцов засмеялся. – Вы против эксплуатации человека человеком?.. Нет, ты, конечно, близок к определению роли. Но, как ты себе это представляешь? Анархия – это отмена и уничтожение всех законов и любой власти. А если брать наших анархистов-коммунистов, какого-нибудь Бакунина или Кропоткина, так это и отмена частной собственности. Как вы бы хотели видеть настоящее?

– Я за отмену власти, – вмешался Саша. – Накопленного человечеством богатства в виде товара должно хватить надолго, учитывая сильно сократившееся число претендентов. Сейчас нас просто лишили этого, даже не спросив.

– Ну, пускай. А дальше что?

– Дальше живые станут заботиться о себе сами. Выращивать еду, обустраивать жилище. Рожать детей, наконец.

– Прекрасно. Но где общество? А что делать тем, кто не может выращивать? Уважаемая Раиса Георгиевна не наколет сама себе дров к зиме. Как быть с ними?

– А разве оно сейчас есть, общество? – уже я взял слово. – А оно было? В нашей стране царит и царил принцип «чечевы». Человек человеку волк! Что дало это общество? Что это вообще такое? И если в эти дни оно вдруг существует, то как этому способствует власть?

– Общество слишком ёмкое понятие, чтобы его обосновать. Но философия вкратце трактует его как созидающую форму объединения людей. Согласно Спинозе, это действие всякого человека в порядке и связи вещей. Понимаете? Это социум. Это когда один за всех и все за одного, если угодно. Твой благородный поступок по отношению ко мне лично, проявленная тобой забота – это уже общество… Это когда приходит беда, и ты идешь в своём доме к незнакомым людям за помощью. Даже когда ты защищен, это уже общество, которое эволюционировало к той форме, что требует жандарма с ружьём. Защищающего не только общие ценности, но и твоё же добро. Но вот появляется так называемая свобода, о которой ты ведешь речь. Веди себя как ты хочешь… А теперь, на минутку, представь себя с пистолетом в кармане. Вот ты его изначально взял как средство подавления и индивидуализации. И ты не один такой. У некоторых они тоже лежат по карманам. Ты в какой-то момент распорядитель судеб. Господь Бог, если угодно. Ты можешь отнять жизнь у другого и не будешь волноваться о земном наказании. Противодействия нет. Захочешь ли ты строить общество, и каким оно будет? В нём появятся люди, которые также имеют право на то, чтобы запретить тебе использовать оружие? Или и вовсе равные тебе, которым ты, приняв их в свой круг, также позволяешь стрелять? В том числе и в тебя!.. Нет-нет. Ты будешь строить общество подчинённых. И ни как иначе. А вот теперь обратимся к модели, существующей в мире столетия. Есть суд, и есть палачи. Они сами по себе. Но это противовес. Причем серьёзный аргумент против того, чтобы пистолет так свободно путешествовал с тобой в кармане. Ведь выстрели он не по адресу – уже твоя голова ляжет на плаху. И предназначение власти – содержать машину противовеса именно такой анархии. Анархии, отрицающей право других и признающей только твоё право. Поэтому, даже сейчас у нас ОБЩЕСТВО! Обладающее всеми атрибутами современности. Слишком монополизированная власть. Излишне тоталитарная. Но это общество.

– Тогда это всё равно дерьмовое общество!

– Андрей, все изменится. Люди не хотят воевать. Им нужны мир и спокойствие. Пройдёт время и те люди, что сегодня правят страной, пересмотрят свои методы.

– У кого-то нет времени ждать. Я за то, чтобы ускорить их размышления.

– Что ж… это ваше право. И всё же, весь ход истории подтверждает, что далеко не всегда новые победители становятся великодушнее и миролюбивее побеждённых. Надеюсь, вы понимаете, о чём я.

– Тогда мы должны рискнуть изменить историю, – вмешался Саша.

– То есть вы уже ассимилируете себя с этими людьми, которые протестуют? Как скоро… а почему ты не думаешь, что твоё участие в этом движении необязательно? Почему вы должны воспринимать происходящее, как нечто личное? Посмотрите на меня… Я старше вас, опытней, если хотите… Мои амбиции сегодня лежат вне сферы социальной борьбы. Я не стремлюсь принять чью-либо сторону. Я просто живу так, как меня это устраивает. Сегодня меня устраивает то, что мы все вместе сидим в большом доме на берегу реки, в окружающей нас тишине и покое. Мне никто не мешает есть, спать, гулять… Вы подумайте, произошла страшная катастрофа. После неё естественно произошли перемены. Но всё это временное напряжение. Ошибки.

– Олег, а тебе самому ждать не страшно? Все взываешь к истории. Тогда самое время вспомнить и гитлеровскую Германию, и наш СССР с ГУЛАГом. Тогда, уверен, люди тоже списывали многое на временные трудности. Только то, что пришло после оказалось намного страшнее.

– Сегодня не та ситуация.

– Да почём нам знать?! Та или не та. Когда-то давным-давно, мама учила меня прислушиваться к внутреннему голосу. Верить ему. Лишь время рассудит кто прав. Я не имею права агитировать кого-либо за то, во что поверил сам, но говорю тебе, Олег: в данной ситуации, как бы мы того не хотели, боюсь, мы просто не сможем остаться в стороне. И я всё больше понимаю, что карман, о котором ты говорил, даром пустует без пистолета.

Олег, как-то с грустью, посмотрел на меня: – Поверьте мне, Андрей. Вы ещё слишком молоды, чтобы принимать ответственность за свою жизнь, ещё толком не осознав всей её ценности. Я – против. Знайте это.

Во время протянувшейся паузы никто из нас не смотрел друг на друга. Тема далеко как не была исчерпана, но и сказанного хватало на то, чтобы подумать в тишине. Я и сам себе признавался, что не имел уверенности даже в том, что говорил. Не говоря уже об уверенности в позиции протестующих, которые что-то там начали делать, и которых я и в глаза то не видал. Объединять себя с кем-то, ассимилировать, как сказал Петрович, было слишком рано. Все это пока пустые разговоры. А мысли подобны юной траве, взошедшей на чернозёме, которую выполоть умелой рукой не составит труда. Впрочем, вероятно там взойдёт и новая…

– Прошу меня извинить, дорогие друзья, – Петрович поднялся на ноги. – Думаю уже пора отдыхать. И вам советую. Завтра будет новый день, и мы ему порадуемся.

Он ушёл, оставив нас двоих. Просидев в гостиной до тех пор, пока не погас электрический свет, мы поднялись наверх и разошлись по своим комнатам. Через несколько минут ко мне присоединилась Оля.

Ещё примерно через час я поднялся с постели и подошёл к окну. Легкий ветерок приятно освежал разгорячённое любовью тело. Оля закуталась коконом в одеяло и сразу уснула. Я уставился в тишину, подсвеченную лунным сиянием. На поверхности реки играла бликами вода. Где-то вдалеке несколько раз пролаяла собака. Значит там люди, отметил я про себя.

Остыв, вернулся на кровать к любимой и закончил этот день.