Текст книги "Иллюзия вечности"

15
Собака. Встреча с соседями

Первая ночь на новом месте выдалась беспокойной. Я часто просыпался от малейшего шороха, вскакивал и, только находя подле себя Ольгу, засыпал снова. Несколько раз среди ночи раздавались вскрики Раисы Георгиевны. Видимо, она нашла во снах приключения на свою голову и в ужасе просыпалась, одолеваемая добрыми духами.

Мы накрылись одним одеялом и вышли с Ольгой на балкон. В небе светило солнце, но было заметно, что погода меняется и бабье лето прощается с нами до следующего года. Воздух стал холоднее, и по небу медленно тянулись хлопья ватных облаков.

– Скоро начнется пора дождей, – Оля вздохнула и положила мне голову на плечо.

– Значит, заведём детей и не будет скучно.

– Дурачок! – она щёлкнула мне по лбу. – Ты оптимист, Андрюша. Знаешь, до начала этих событий, я тоже часто смотрела на всё сквозь розовые очки, но теперь… Прошло ведь так немного, а кажется, будто минула вечность с последнего беззаботного дня моей юности. Где-то теперь весёлые деньки, шумные компании, праздники? Люди исчезли, унеся с собой всё это в никуда. Посмотришь вокруг, ни души. Тоска гложет…

– А я часто думаю о том, что только в этом вакууме я снова нашёл тебя.

Она поцеловала меня: – А я тебя.

– Ты знаешь, мне кажется, что нас не так уж и мало. Мы вчера с Олегом немного подискутировали. Насчёт общества, будущего… Я думаю, что всё ещё возможно. Возможно, жить по-новому! Люди объединятся на каком-то меньшем пространстве. Образуются новые города. Теперь осталось только устранить несправедливость, и то общество, что останется – будет чище и светлее. Пережив такое, оно обрело опыт ценить жизнь как таковую. Жить как буддисты, радуясь солнцу, ветру, самой возможности просто жить!

– Было бы здорово! Человечество заслужило теперь и белую полосу. Те, кто остались.

– Клянусь, что никогда тебя не покину. Сделаю всё, чтобы мы смогли иметь мечту.

– У нас всё будет. Тем более, если ты прекратишь рисковать собой… Ах, как же здесь хорошо, – она потянулась и часть одеяла, прикрывавшее её тело, повисла на мне. Я тут же понял, что мы ещё задержимся в комнате на какое-то время.

Вниз мы спустились значительно позже остальных. Завтракали также отдельно. После, уже всей компанией, вышли на улицу подышать воздухом. Специально для Раисы Георгиевны поставили шезлонг во дворе, и она вальяжно развалилась в нём, подставив тело под лучи осеннего солнца. Олег занял Иру игрой в бадминтон. Мы же втроем пошли по окрестностям осмотреться.

Погожий день благоволил хорошему расположению духа, в коем мы и пребывали. Сперва я даже напевал что-то из самобытного русского рока. Потом Шурик навязал мне перепасовку пустой пластиковой бутылкой из-под Колы, пока сам же не зафутболил её за незнакомый забор. Оля потягивала Кадарку из одноразового стакана.

Мы прошли мимо жёлтой дачи, в которой, по словам Олега, жили двое. По дороге под уклон, спустились до автомобильного моста через реку и перебрались по нему на другой берег. Задержавшись в яблоневом саду, мы набрали зелёной мелочи и ссыпали её в мой свитер. Получившийся мешок Сашка взвалил на свои плечи.

Затем мы вошли в посёлок, расположенный на берегу реки, противоположном нашему дому. На этой стороне построек было значительно больше. Преобладали старые щитовые домишки, похожие друг на друга и отличавшиеся лишь окраской. С одинаковыми наличниками. Под металлическими крышами. В таких домах встретить зиму – нажить больших проблем. Стройность наследства советской эпохи нарушали индивидуальные проекты новоделов Российской Федерации. Основательные, с дизайном, с продуманной системой коммуникаций. Из разряда нашего нового жилища.

Нарочито громко разговаривая, я шёл со своими друзьями по проселочной дороге в надежде, что на нас откликнутся люди. За каждым из тёмных окон мне мерещилось движение. От каждой из запертых дверей я ждал приглашения. Однако, прогулявшись вдоль всего поселка насквозь, нам так и не удалось заметить признаков людской активности. Тишину этой наполовину мёртвой земли нарушали только наши шаги.

Вернувшись уже по другому небольшому мосту на свою сторону, мы нашли Олега, мирно беседующим во дворе с молодым мужчиной лет сорока и его более молодой спутницей.

– Ребята! – Петрович махнул рукой. – Знакомьтесь. Это наши соседи.

Мужчина протянул сухую руку: – Галямин Анатолий.

Вслед за ним, мило улыбаясь, представилась девушка: – Светлана.

В ответ мы также назвались по именам и присоединились к беседе.

Анатолий был невысокого роста мужчиной с собранными на затылке длинными волосами. Тонкие губы и безвольный подбородок, вкупе с постоянно бегающими глазами – всё, что отложилось мне о нём от первого впечатления. Сознаюсь, не совсем приятного. Напротив, жена Анатолия – Светлана была симпатичной полненькой блондинкой с открытым лицом и заразительным смехом. Она сразу привлекала к себе внимание за счёт, казалось, неисчерпаемой энергии. Без сомнения, она могла быть душой любой компании. И снова, я отметил про себя, что это лишь первые впечатления.

Из разговора с соседями мы узнали, что они живут здесь уже без малого неделю. Поначалу супруги еще встречали людей в округе, но вот три дня, как никого не было видно. У четы Галяминых была машина, и Анатолий периодически ездил за продуктами и слухами в город. Светлана продемонстрировала собственную эрудированность в отношении развития ситуации, как в мире, так и в России особенно. Пояснив, что усвоила информацию преимущественно из телепередач. На мой вопрос о радио, она отрицательно помотала густыми распущенными волосами и дала понять, что ей не интересно альтернативное мнение.

Со слов соседей они уже давно справились с ужасом и сейчас ощущали даже некое безразличие к происходящему. Они «договорились жить только сегодняшним днем, наслаждаться им в полной мере и обрести, наконец, счастье от общения друг с другом».

Сложив ладошки на груди, будто католик на молебне, Светлана откровенничала: – Это действительно счастье, что мы сюда перебрались. Толя и я… мы так давно не были наедине. По-настоящему… В своём доме, в тишине.

– Ну, тишину то мы вам разбавим! – Олег захохотал. Но наигранно. Глаза его не смеялись.

– Перестаньте, – она махнула на него рукой. – Вы не нарушите наш покой. Будет даже спокойней на душе от того, что кто-то рядом. Нарушить идиллию этого сказочного места непросто. Вы сами почувствуете скоро, насколько умиротворяюще действует вся эта обстановка. Полная тишина. Только шелест деревьев и плеск воды, – Светлана мечтательно посмотрела на реку. – Если бы я могла, то обязательно нарисовала бы это. Деревня, романтика, наши корни… а вечера! Как же они здесь красивы. Под крышей виден горизонт, за который опускается красное солнце.

– Тишина, это хорошо, – сказал я. – Хотя, если честно, она меня всегда чем-то пугает. В ней легко нафантазировать разного… жуткого. Моей душе ближе шум города. Там безопаснее.

– Ну, про полную тишину Света переборщила, конечно, – встрял Анатолий. – И птицы кричат, и людей бывает слышно. Последние несколько ночей и дней собака не знаю где лает.

– Собака?! – я встрепенулся.

– Именно. Собака, – Светлана изумилась моей реакции. – Что-то не так?

Ольга засмеялась: – Не обращайте внимания. Андрей последнее время стал очень мнительным.

Я улыбнулся и извинился. Опять собака. Почему мы не встретили её на том берегу? Если это одинокий пёс, то он должен был прийти к людям за пищей? Имеет ли это какое-нибудь значение? Почему вдруг я об этом так взволновался?

К нам подошла Раиса Георгиевна. При знакомстве с новыми людьми она дежурно проявила всю благожелательность, которой только её наградил господь. Затем мама увела за собой дочь, и мы вслед тоже попрощались с соседями. Олег пригласил их на ужин. Те обещали прийти, и не с пустыми руками.

После все разошлись по своим делам.

Ира нашла бумагу, и села на берегу рисовать грифелем пейзажи. По её признанию, она уже долгое время готовилась к поступлению в художественное училище. И судя по наброскам, у неё были все на то основания. Неожиданно, я открыл в ней самобытного художника, вкрапляющего в реализм совсем не детские фантазии. Пройдёт немного времени и у меня останется целый альбом Ириных зарисовок к тому, что произошло с планетой. Когда-нибудь впечатление от них передаст больше эмоций, чем, к примеру, мой несчастный дневник.

Я, Саша и Олег пошли в беседку изучать описание генератора. Оля с матерью ушли в дом.

За делом время пролетело незаметно. Около семи начало смеркаться. Всей компанией, за исключением, разумеется, Раисы Георгиевны, мы готовили гостиную к приёму гостей. Из бара позаимствовали пару бутылок с хересом и бренди. На стол пошли почти все деликатесы, имевшиеся в доме, а специально на десерт Оля готовила шарлотку из собранных нами днём яблок.

Как и договаривались, соседи пришли около восьми, и, встретив их при свечах, мы сели за стол. Светлана надела голубое платье из шёлка. Анатолий увенчал нарядный джемпер повязанным вокруг шеи узорчатым платком. Наши дамы тоже не оплошали и придали эффектной внешности выходное обрамление. Званый ужин обрёл претензию на торжество.

Беседа началась с краткого представления о себе. Облегчало знакомство и обильно разливаемое вино.

Раиса Георгиевна время от времени выказывала повышенное внимание к Анатолию, строя ему глазки и растягивая рот в хищной улыбке. Что это вдруг? Со стороны тёщи я не замечал бескорыстных поступков. Мама… ах эта милая мама!

– … Когда всё начало рушиться, я в ужасе металась по городу, шарахаясь от несчастных, истекающих кровью, – Светлана слегка покраснела от выпитого. – Толя ещё продолжал ходить на работу. Он у меня программист. Просто не верилось, что в одночасье всё может стать с ног на голову. Наши друзья умирали, казалось, без причины. Эти постоянные крики боли в доме, на улице. И вот… в тот день, когда муж пришел домой и сказал, что всё кончено и эту беду не победить, мы решили убраться из города.

– До сих пор не понимаю, что происходит, – Анатолий покачал головой. – Люди пропадали из поля зрения. Почти все мои коллеги исчезли уже на следующий день. С оставшимися живыми всё чаще случалась истерика. Кто-то рыдал, кто-то смеялся как сумасшедший. Так не могло продолжаться больше. Я не выдержал… Я понял, что сам начинаю сходить с ума и пора убираться из города.

– Но чем-то это всё же должно объясняться?! – Раиса Георгиевна, потягивала из бокала херес. Игра бликов свечей, отражавшихся от кривых граней бокала, покрывала её лицо необычной маской тени и света.

– Чем-то и объясняется, – я сидел напротив неё.

Одарив меня презрительным взглядом, она крякнула: – Потрудитесь излагать свои мысли яснее… если способны, конечно.

Я отвернулся от неё и продолжил для остальных: – Насколько нам известно, на сегодня есть две версии. Первая материалистическая: это следствие изменений на Земле, произошедших под воздействием движения других планет и под влиянием Солнца. И вторая сюрреалистическая: наказание Богом за грехи человечества.

– Первая выглядит более понятной, – сказал Анатолий. – По сути, такие казусы рассматривались астрономами уже тысячи раз. Хоть до такого, конечно, не доходило… Что же касается Бога, то здесь я не только дилетант, но и атеист. Более того, считаю это абсурдом, поскольку попросту недоказуемо. С таким же успехом взрыв в Чернобыле может быть приписан божьей персти. Мы, как вы правильно сказали, материалисты. И может здесь нечем кичиться, но таково мировоззрение, привитое в России октябрьской революцией. Надо отдать должное, не будь людей таких же материалистических взглядов, нам бы и электричества не видать! Наука ответственна за развитие человечества. Она обратила кайло в буровую машину, а не религия.

– Да, но не за моральное развитие, – вмешался Олег.

– Перестаньте, Олег! Мораль в религии от страха наказания, не более. Сдерживающий фактор верующего – ужас от ожидания вечного страдания за грехи. У общества выработалась такая же мораль, сформированная на базе страха земного наказания в тюрьме. Чем она хуже?

– Она не родилась бы без религии. В этом весь и вопрос. В первоисточнике. Значит, он идеален, раз формирует мирские законы.

– Я не спорю об этом. Повторюсь – я не обучен мистическому. Но дайте мне доказательства его присутствия! Мы не знаем даже лика этого Бога, который всеведущ. В том числе, о мыслях каждого из нас. Ну не надумано ли это?! И если рассматривать всерьёз гипотезу о каре небесной всего человечества, логично задаться вопросом: а за что? За то, что подняли в небо машины? За то, что научились излечиваться от чумы и проказы?.. Окей, а почему сейчас? В мирное время, а не, скажем, во время мировой войны?

– А вы не допускаете, что и мировая война была Его мерой? Его знаком.

– Олег, вы же взрослый человек! Ну, нельзя же во всем искать оправдания людским порокам: алчности, тщеславию, глупости, наконец? Мы так никогда не научимся принимать несовершенство созданного, именно нами, мира. Во всем будем искать либо злость, либо иронию эфирного Бога.

– Хорошо. Тогда объясните причину висящего на груди у вашей супруги крестика.

– Меня крестила тетя ещё маленькой, – ответила сама Светлана. – Да я и не разделяю неверия мужа. Я просто знаю, что нам суждено пройти тот путь, что уже избран.

– Ага! – вскрикнул Анатолий. – Уже избран! Вы только вдумайтесь! Богом и наперёд всё предусмотрено. Так рассуждая, нам и делать то ничего не стоит. О какой борьбе за выживание идёт речь? О какой альтернативе поведения вы говорили, Андрей, сегодня днём? К чему это? Так, даже по этим меркам мысли, наша пассивность здесь и есть идеальный вариант поведения. Изменить вряд ли что можно. Уже всё предначертано.

– Может и так, – ответил я. – Но сидя, сложа руки, своей собственной доли и вовсе не улучшишь. На Бога надейся и сам не плошай!

– То есть вы лично, Андрей, на Бога надеетесь?

– Я… молился ему.

– Здесь нечего стыдится, Андрюша, – Олег участливо положил руку на моё плечо, видя, что я склонил голову.

– Да я не от стыда… Вернее, от стыда за то, что обращаюсь к Нему, а сам вроде Анатолия неверующий. Сам не знаю, во что и верить. Но знаю, что путь постижения истины каждым из поколений занял долгие и долгие годы. Люди проверяли её собственной кровью и тысячи раз получали как подтверждение, так и противоречия. Миллионы и миллиарды людей служили богу, а затем его же и проклинали после смерти близких. Крестоносцы жгли на костре изобретателей, а сами пользовались их трудами. И главное знаете что?.. Мы ничего не можем с этими нашими событиями поделать. Будем сидеть здесь и битый час спорить, но все равно не приблизимся к истине. Ничего уже нельзя изменить в нашей общей беде. Опять же, если только не произойдёт очередная «случайность» и кто-то найдёт лекарство. Это, полагаю, может случиться. Через год, к примеру… Или сто лет. А пока мы будем только мучиться, задаваясь вопросами, и получать варианты ответов на них. Варианты! Проверить которые сегодня удастся только после смерти.

– Так, чего же ты и твои друзья хотите? – Олег посмотрел на меня. – Я не чувствую определённости взглядов. Вы все-таки хотите ждать высшей воли, или как-то действовать?

– Как-то действовать.

– Но как? В чём ты видишь смысл? Улучшить собственное положение вряд ли удастся. Вылечить болезнь мы все равно не сможем. За что тогда бороться? Ведь, если следовать твоим прежним рассуждениям, вы готовы чуть ли не с оружием в руках отвоёвывать себе права. Права на что?

– На уважение к себе. Мы говорили с тобой, Олег, об этом. Хочу, чтобы услышали и другие. Мы должны прожить отпущенное время в обществе, которое представляет собой одно целое, а не разделённое на клан власть имущих и толпу бесправных людей, предоставленных самим себе. Если получится обойтись без вражды, будет прекрасно. Если нет – я не исключаю возможности борьбы. И чем быстрее всё разрешится, тем лучше будет для всех. А что касается будущего человечества?… Ясно, что без чуда здесь не обойтись. Однако, деяния той высшей силы, от которой всё это зависит, не случаются на пустом месте. Мы все должны дать посыл к тому, что готовы измениться к лучшему сами. Без божьего в том наставления. Тем более, в такой сугубо земной ипостаси как естественные свободы человека. И уж потом… Я считаю, нам дадут шанс, либо прикончат всех разом.

– А вы рэволюцьёнер, – нарочито коверкая слово, Раиса Георгиевна усмехнулась надо мной. – Оленька, проводишь меня? А то сон навеяла философия твоего сожителя.

Я хотел было сказать ей о том, что она заносчивый кусок дерьма, но в очередной раз сдержался: – А и правда, не пора ли сменить тему?

Уже через несколько минут за столом зазвучали забавные истории из прошлого и смех. Бар опустел ещё на пару бутылок вина. Потом все поднялись наверх к бильярду и к моему удовольствию мешали спать Раисе Георгиевне громким хохотом и стуком костей шаров. И лишь в поздней ночи соседи в сопровождении изрядно набравшегося Олега отчалили в сторону собственных пенатов. Следом рухнули по кроватям и мы.

Ночь пришла, а с ней пришла и настоящая осень.

16
Незнакомцы. Дневник: 05

Я проснулся от того, что ужасно замёрз. По крыше дробью выбивал дождь. Мрачное небо накрыло серой пеленой створ окна, от взгляда на которое ещё глубже пробрала сырость, до самых костей. Проявив чудеса воли, стуча зубами, я выскочил из кровати, захлопнул окно и мигом запрыгнул под одеяло. Проснулась Ольга.

– Как резко похолодало!

– Ты чего? – тёплая Оля обняла меня и стала отогревать.

Я оттаял. В голове шумели отзвуки выпитого накануне спиртного.

– Давай проваляемся в кровати весь день! – сказал я ей, прижимаясь всем телом к её бархатистой коже, и обвивая ногами Олины ноги.

– Давай, – она улыбалась так обворожительно, как только она одна умела на всём свете делать.

Но не тут-то было. Видимо стук деревянных ставней запустил процесс реанимации от сна Раисы (будь ей пусто) Георгиевны, которая завопила на весь дом, призывая дочь к себе.

– Петушок, золотой ты наш гребешок, – я проводил взглядом до двери недовольную Олю.

Ничего не оставалось, как подняться самому. Внизу Олег с Сашей уже растапливали камин. Вскоре в гостиной стало теплее.

Олег пошёл к генератору, запустил его и повёл нас в кладовку. Оттуда мы извлекли несколько электрических обогревателей и разнесли их по комнатам. Заранее условились о том, чтобы включать столь мощные приборы только на ночь, либо в периоды, когда находимся непосредственно в комнатах. Олег посчитал максимальную нагрузку в доме и сообщил, что при экономном пользовании электричеством, имеющегося топлива должно хватить почти на неделю.

Когда я заносил в Ирину комнату обогреватель, то застал её разбирающейся на полу с детскими вещами из комода. Среди игрушек, карандашей, книжек и прочих предметов бывшей маленькой хозяйки блеснуло нечто интересное. С позволения Иры я запустил руку в ящик и достал бинокль. Разноцветный и небольшого размера, он был предназначен для игр ребёнка. Прихватив находку с собой, я поднялся в свою комнату и встал к окну. Вооружив глаза, я внимательно посмотрел на дома с противоположного берега реки. Они лежали почти как на ладони. Увеличение не менее двадцати раз.

– Отлично! – обрадовался я, засовывая нужную находку в тумбочку.

После небольшого совещания нашей тесной компашки, все пришли к неутешительному выводу – запасы продуктов подходили к концу. Ничего не оставалось, как нам с Сашкой отправляться в город. Олег же и девчонки пошли с пакетами по окрестным огородам в поисках уцелевших даров природы.

С того времени как мы перебрались в Подмосковье, в столице не произошло кардинальных перемен. Всё те же патрули военных, редкие прохожие и мусор на улицах вперемешку с толстым слоем отпавшей листвы. Добавилось количество разбитых окон в витринах бывших торговых точек. На проезжей части вылетали из-под колес пластиковые бутылки и трещало стекло. Люди, праздно шатающиеся прямо посреди проспектов, которые раньше невозможно было перейти из-за потока машин.

Отыскать открытый продуктовый магазин удалось не сразу. Отзывчивый парень послал нас в сторону Воронцовских прудов, и только там обнаружился большой универмаг, распахнутые двери которого подпирали кирпичи, мешающие им закрыться. Ещё не войдя в них, изнутри дохнуло тухлятиной.

Упитанный милиционер у входа смерил нас оценивающим взглядом. Мы зашли внутрь, пряча носы за отворот курток. Несмотря на то, что мясные прилавки опустели и из магазина выкинули почти всё сгнившее, казалось, запах источали уже стены, впитавшие в себя всю эту мерзость.

Мы галопом понеслись по рядам. Брали без разбора всё с почти пустых полок: консервы, крупы, каши быстрого приготовления, порошковое молоко, сухари, приправы. С двумя доверху полными телегами мы встали к кассе. Из подсобки к нам подбежала девушка.

– Деньги есть?

Такого вопроса мы не ожидали.

– Есть, – Сашка протянул в её сторону руку полную мятых купюр.

Девушка склонилась над тележками и быстро покопалась в них: – Тысяча рублей устроит? Это на глаз.

– Вполне, – мой друг отсчитал ей деньги и сунул в ладонь. – И это всё?

– Ты что чек хочешь? – она недоверчиво посмотрела на нас.

– Нет. Но…

– Ну и всё, – девушка отвернулась, кивнула милиционеру и побежала обратно в свою конуру.

Служитель порядка отошёл от двери, чтобы пропустить нас наружу. Закинув пакеты на заднее сиденье, Сашка дал по газам прочь от провонявшего здания.

– Неплохо, да? – он подмигнул мне.

– Странно, что она ещё деньги взяла, – я полностью открыл окно и с удовольствием вдыхал сырой воздух, бьющий в лицо. – Теперь мы уже в шаге от коммунизма, за который мой дед сражался. Жаль ему не рассказывали, что и при коммунизме жрать нечего.

Время у нас было, и мы решили прокатиться до центра на разведку. В районе Октябрьской площади я заметил большую толпу народа, внимавшего голосу человека в рясе. Периметр площади у памятника Ленину охраняли военные. Проехав дальше по Якиманке до Каменного моста, мы стали свидетелями избиения солдатами двух ребят с синими повязками на голове. Служивые лупили сапогами парней, как показалось с удовольствием. Рядом со сценой урчал большой пятнистый фургон. Почему-то мне не хотелось знать, что в кузове этого фургона находится.

– По-моему дальше нам лучше не соваться… Не сейчас, – я стукнул Сашку по плечу.

Он развернулся прямо на мосту, и поехал в обратную сторону к дому. За нашими спинами на Москву-реку потухшими глазами взирал мёртвый Кремль…

По прибытии мы рассказали друзьям об увиденном. Выгрузили провизию и перелили в бак только что слитый из незнакомой легковушки в канистру бензин. В свою очередь, Олег с девушками продемонстрировали две картонные коробки, заполненные картошкой, морковью, свёклой и яблоками, собранными по окрестностям. Не густо, но и не пусто. Олег сказал, что хоть грядок на участках и не мало, но больше чем наполовину под землей лежит гнильё.

Отобедав, мы уже все вместе отправились по соседним угодьям, беззастенчиво раскапывая брошенные огороды.

Ближе к вечеру мы были дома. В бойлере душевой нагрелась вода, что позволило ополоснуться. Раиса Георгиевна блеснула великодушием и запекла картофеля с кабачком.

Затем все вместе мы расположились на мягких подушках у телевизора и посмотрели «Служебный роман» Рязанова по видео. Было здорово. Такой тёплый и по настроению и по воздуху в прогретом деревянном доме вечер.

День близился к концу. Покинув гостиную, мы разошлись по своим комнатам. Погружаясь в сон, убаюкиваемый мерным дыханием Оли, я вдруг отчётливо услышал возобновившийся лай собаки.

Я выбрался из кровати и, схватив бинокль, высунулся в окно. Пес ещё раз тявкнул. Я посмотрел в направлении звука. Мой взгляд был устремлён на часть кирпичного дома, выступающую из-за невысокой дачи, расположенной прямо у реки. Быстро оглядел весь берег и опять вернулся к тому дому. Можно было не сомневаться, что лай собаки раздавался именно оттуда. Вдруг мне показалось, что за углом промелькнул силуэт человека. Воодушевлённый, я продолжал держать бинокль, не сводя взгляда с дома. Прошло несколько минут. Глаза начали слезиться, и в напряжённых руках возникла дрожь. Примерно полчаса я терпеливо дожидался подтверждения своих догадок, не рискуя отвести взгляд даже на секунду. И в результате был награждён за терпение.

В момент, когда потяжелевший до тонны бинокль, уже плясал в ладонях, я отчетливо увидел, как из-за угла дома вышел мужчина и, сделав пару шагов, остановился. За ним проследовала молодая женщина и, подойдя к нему ближе, что-то проговорила на ухо. Через мгновение они поцеловались, и он скрылся за забором, а женщина, махнув напоследок рукой, ушла обратно к дому.

Я откинул измучивший меня бинокль на одеяло, а сам опустился в плетёное кресло, погрузившись в мысли. Догадки подтвердились. Здесь прячутся люди. Весьма вероятно, что относящиеся к какому-нибудь новоявленному освободительному движению. Но не исключено, что и просто бандиты. В любом случае они могли представлять для нас угрозу. Скрытность не подразумевала доверие. А совсем наоборот.

Так как же к появлению этих людей отнестись? Мне дико захотелось поделиться с кем-нибудь из друзей новостью и обсудить положение дел. Но будить их даже ради этого я не решился. Подождёт до утра.

Немного поразмыслив, я достал дневник и стал писать.

Ночь с 25-го на 26-е сентября.

Я обнаружил находящихся с нашим новым домом людей. Прячущихся людей. Не знаю, как к этому отнестись. Почему они прячутся от нас, ведь мы постоянно на виду? Так могут вести себя преступники, но о каких преступлениях может идти речь?

Кражи, грабежи и разбой, в привычном представлении их из прошлого, ныне потеряли всякий смысл. Ведь, если рассудить, что сегодня могут представлять собой ценности жизни? Кровь, приспособления для её переливания, медикаменты, свежие продукты, топливо и, конечно, оружие. За всем остальным можно наведаться в один из многочисленных магазинов в городе. Взять вещи оттуда не составляет большого труда, что мы проверили на собственном опыте.

С другой стороны, даже за перечисленными выше ценностями идёт охота. Выживают сильнейшие. И если облечённые властью используют неприкрытые методы изъятия продукции из оборота, то бандит заберёт оставшееся в привычном стиле гоп-стоп. Они также вооружены. И также чувствуют себя свободными и безнаказанными. Кому война, а кому мать родна…

Признаюсь, это неприятно. Ощущать теперь, что ты сам под чьим-то прицелом не по себе. Жить по-прежнему после того, как узнал о соседстве «тёмных» личностей не получится. Я не эксбиционист.

И всё же, думаю, что скрываться здесь могут только те, кто противопоставил себя власти. Учитывая отдалённость этого места от города, бандиты давно бы постругали нас в компот, если бы на то была их воля. Очевидно, что волю определённого характера моя Ольга пробудила бы сразу. А Светлана с Толей. Те вообще здесь одни на виду болтались. Нет-нет… Это не урки. У тех в малине шумят, а не шкерятся.

Похоже я засёк очаг сопротивления.

Я спрятал дневник и отправился спать.