Текст книги "Миссия: Земля «Дело инопланетян»"

Я орал и орал.

Она снова принесла терку для сыра.

Работа началась.

Я заорал по-настоящему!

Кэнди визжала и каталась по дивану.

Мисс Щипли ухватила здоровенную вилку для мяса и стала поднимать ее, собираясь воткнуть в мое тело.

– Возьми меня, Щипли, возьми меня!

Мисс Щипли все-таки воткнула вилку! Затем еще и еще!

Я отключился.

Когда я пришел в себя, мне показалось, что я лежу на раскаленных углях!

В комнате их не было.

Мне слышались из-за двери ругательства, произносимые низким рычащим голосом.

В конце концов они вернулись. Кэнди – с безумными глазами. Она все терла и закрывала ладонями груди.

– Слишком пресно, дорогая Щипли. Не хочу быть придирчивой. Но я умираю от голода!

Мисс Щипли выглядела расстроенной. Она одернула фартук, пошла в другую комнату, нашла там поварской колпак и вернулась в нем назад. Пристально посмотрела на меня.

– Горчицы! – рявкнула она с неожиданной решимостью. – Вот что нужно! Горчицы! Это придаст особый вкус!

Она отошла, вернулась с большущей банкой французской горчицы и принялась выводить на моем теле искусные узоры.

Отбросив банку двумя руками, энергично она принялась втирать горчицу в раны.

Я орал. Я слезно просил и умолял. Я обещал, что сделаю все-все, но только, ради богов, пусть она уберет эту дрянь с моих ран!

Кэнди заулыбалась.

– Это звучит обалденно, – сказала она. – Натри его посильней!

Мисс Щипли отошла и вернулась со скалкой. Ею она принялась втирать мне в тело всю эту смесь.

Потом еще раз прошлась по мне теркой.

Затем снова воспользовалась скалкой.

Я был не дурак: я ухитрился подставить ей голову и, получив удар, потерял сознание.

Когда спустя долгое время я пришел в себя, Кэнди валялась на полу – в изнеможении, с узорами от губной помады по всему обнаженному телу, с открытым и влажным ртом – в полной отключке.

В комнате стоял густой дым от марихуаны. Повсюду катались банки из-под пива с вытекающими остатками. Мисс Щипли как раз заканчивала делать себе в вену укол героина. Она вытащила иглу и взглянула на меня. От наркотика мисс Щипли не становилась веселей. Она шла через стадию психофизического возбуждения.

Лицо ее превратилось в ужасную маску ненависти.

Я весь, до самого нутра, был охвачен огнем.

Меня жгло так, что одна лишь бредовая мысль осталась в моей голове. Но у меня хватало ума не выражать ее вслух. Бежать из Нью-Йорка!

– Ты, кобелиное (...)! – набросилась на меня мисс Щипли. – Сегодня ты никуда не годился. По правде сказать, ты не годишься даже на жратву для свиней. Ты не тянешь на то, чем должен быть, как нам говорили на курсах по психиатрическому регулированию рождаемости, даже самый паршивый мужичонка. Доктор Жарьмозг назвал бы тебя умственно отсталым извращенцем!

Я закрыл глаза. Их жгло, да я и не мог видеть как следует.

Она пнула меня ногой:

– Ты уже гомик?

– Нет! – взвизгнул я. Уж чем-чем, а гомосексуалистом я бы не стал никогда. Как бы ни было мне скверно, а тут стало еще хуже.

– Вот видишь? С тобой у нас ни малейшего успеха. Ты стараешься, чтобы мы завалили свое домашнее задание! Надевай свою (...) одежду и (...).

– Ради всех богов, дайте мне промыть раны!

– Ха! – воскликнула она. – Не пытайся перевести разговор на другую тему. Вы, мужики, только и думаете что о бабах. Это запрещается! – Она подхватила голую Кэнди и стала поглаживать ей груди. – Ты – тот самый психиатрический ужас, нормальный самец! У тебя только одно на уме – полапать какую-нибудь бедную беззащитную девушку. Посмотри на нее. Совсем без признаков жизни – и только оттого, что она не способна перенести и мысли о том, чтобы ты прикоснулся к ней! И я бы убила тебя, если б ты это сделал. – Она страстно поцеловала недвижимую Кэнди в губы. – Ты сегодня явился сюда, чтобы украсть ее у меня, мерзкая скотина. Но ты получил свой урок, я рада. А теперь давай одевайся.

– Я же еще в цепях! – напомнил я.

Она отпустила Кэнди, и та свалилась на пол грудой обнаженной плоти. Щипли подняла с пола револьвер. Взвела курок. Грубо, бесцеремонно сорвала с меня оковы.

Когда я попытался сделать движение, это снова причинило мне ужасную боль!

– Мне бы душ принять, – робко попросил я.

– И загадить ванную, где эта милая невинная девушка моется каждый день? Не бывать этому никогда! Одевайся!

Думаю, что эта свирепая и расчетливая (...) знала, что случится. Стоило мне влезть в свою одежду, как в ранах у меня жестоко заспорили красный перец и соус «Табаско» с горчицей!

Я взвыл от боли.

Кэнди пошевелилась.

– Щипли, поцелуй меня.

Мисс Щипли выполнила ее просьбу. Будь у меня силы, я бы убил ее, убил их обеих, лежащих на полу голыми, в объятиях друг друга. Но я видел, что могу удрать, а только об этом я и мог думать. Кроме того, револьвер все еще был направлен на меня. Я потащился к двери.

Мисс Щипли крикнула мне вслед:

– Если завтра не придешь вовремя, то запомни: три года за решеткой в федеральной тюряге!

Я не мог даже дверь закрыть за собой.

Горя, как в огне, но стараясь не вскрикивать, я добрался до улицы. Взял такси.

Час спустя врач при гостинице мыл меня под душем, самым болезненным образом обрабатывая мне раны, чтобы удалить из них красный перец, соус «Табаско» и горчицу. Но это не было так уж больно только потому, что он сперва впрыснул мне морфий. Делая свое дело, он приговаривал:

– Ц-ц-ц. Несмотря на все эти раны, мы прекрасно побежим даже в самой тесной толкучке.

Ну, такому больше не бывать. Если все пойдет хорошо, то через двое суток Хеллеру придет конец и я выберусь из Нью-Йорка! Этот город сидел у меня в печенках. В жизни не думал, что город может превратить меня в закуску. Если б я не остерегался, то мог бы стать даже кексом – с изюмом!

ГЛАВА 5

Когда я проснулся, наступил уже полдень. Лежа в постели, я осторожно ощупал себя. Да, я все еще был жив – невероятно, но факт.

У меня был один козырь в рукаве – помимо сплошных синяков.

Я вовсе не собирался в тот вечер идти на расправу к мисс Щипли!

Вопрос заключался в том, сойдет ли мне это с рук. Выберусь ли я из Нью-Йорка живым?

Это будет, думалось мне, ужасно рискованным делом. Я стиснул зубы. Долг – это бремя, но, прежде чем бежать, я должен убедиться, что Хеллер сокрушен. Иначе меня на пути в Турцию прикончит какой-нибудь неведомый мне шпион. Было бы нелепо бежать из Нью-Йорка, чтоб в Турции неожиданно стать трупом. И тут на меня нахлынула новая волна ужаса: я вспомнил убийцу, грозившего в первую очередь прикончить Ютанк!

Сутки мне придётся промучиться. Мне предстоял трудный день, ибо вечером, видя, что я не появился в назначенный срок, мисс Щипли позвонит в Государственную налоговую службу.

К этому времени Гробе, как бы глубоко он ни забрался в джунгли Центральной Америки, несомненно, заметит, что имена Отвертини, Надувало и Сожрэ еще раз появились рядом с названием «Киннул Лизинг».

Орудуя двумя руками, я кое-как позвонил по телефону и заказал себе завтрак. И тем самым поступил неразумно. Обслуживающий номер официант, заметив у моей двери кучу газет, добавил мне лишнего бремени.

Это явилось тем самым толчком, который ну как бы выбил меня за грань.

Точно как предсказывал Мэдисон, о Вундеркинде говорила вся первая страница.

Совершив поступок «беспрецедентный в истории», он даровал «все, что выиграл от улаживания судебных исков», фермерам штата Канзас.

Теперь-то я знал, что в действительности это был пшик, от которого и оставался только пшик. Но это дело насчет фермеров из Канзаса никак не укладывалось у меня в голове. Они-то тут были при чем?

Может, меня уже лихорадило, но эта головоломка превратила мое состояние в странный какой-то бред.

Весь вечер я лежал, со страхом взирая на дверь. Вот-вот, думал я, двое кошмарных налоговых инспекторов проскользнут в щелку под дверью или какая-нибудь змея позвонит мне через американские войска связи прежде, чем я успею покинуть гостиницу. Противное душевное состояние. С наступлением темноты оно стало еще хуже. Я знал, какова будет реакция мисс Щипли, когда звонок ее двери надолго замрет в молчании. Это напряженное ожидание будет чревато взрывом! От нее тогда уже жди не легкой досады, а кое-чего похуже! Из нее так и полезет нецензурщина.

Ночь тянулась медленно. Каждый раз, когда шевелилась занавеска, я ожидал появления подосланного Ломбаром незнакомца, перенесенного волшебным ковром-самолетом из Турции с сообщением от вдовы Тейл, информирующей меня, что и она позвонила в налоговую инспекцию. Спать было бесполезно. Тут же наплывали кошмары, и самым жутким из них была Кэнди: она умоляла Ломбара и пилотов-убийц заставить меня кричать громче!

Вдобавок ко всему, эхом прокатываясь по комнате, звучали слова Хеллера, обращенные ко мне когда-то: «Судя по вашему акценту, вы офицер Академии, верно? Какая же печальная дорога привела вас к „алкашам“?»

Это меня очень сильно смущало. Как он узнал о Гробсе?

Прошли ночные часы, и этот туман рассеялся.

Голоса. Настоящие живые голоса!

В одном я узнал жившего при гостинице доктора. Зимний солнечный свет проникал сквозь остекленные двери террасы пентхауза. Наступило еще раз утро. Утро дня «X». Дня начала операции.

– Кажется, у него была лихорадка. Теперь она прошла. Если он снова заснет и станет кричать, просто дайте ему одну из этих таблеток аспирина, – и доктор захлопнул свой чемоданчик и вышел.

Ютанк! Она стояла у зеркала и причесывалась. На ней был шелковый халатик. Должно быть, она почувствовала, что я смотрю на нее.

– Ты все кричал и кричал, и мне плохо было слышно радио, поэтому, когда пришел доктор, я его впустила.

Милая Ютанк! Она олицетворяла все, чем я владел. Как заботливо с ее стороны! Как нежно!

– Они преследуют меня! – сказал я.

– Я бы не удивилась, – спокойно отвечала она, укладывая прядь под жемчужную серьгу.

– Да нет же! Они действительно преследуют меня! Федералы в любую минуту могут прислать сюда американскую армию со змеями!

Она круто повернулась. А я все-таки добился ее внимания. Она в конце концов заинтересовалась мною!

– Бумажник! – воскликнула она. – На нем кровь! Ты убил человека!

Я слишком ослабел, чтобы спорить.

– Да, да, верно. Если нынче утром я получу хорошие новости, нам придется бежать! Хотя и нужно бы повременить, но мы не можем. Мы должны убраться из Нью-Йорка!

Лицо ее побелело.

– В четыре часа вылетает самолет, – сказала она. – Я немедленно соберу вещи!

Практичная расторопная девушка. Она стрелой вылетела из комнаты.

Голос у меня был слишком неуверенный и хриплый, чтобы позвать ее назад. Если я не получу хороших новостей, домой отправлюсь не иначе как на смерть.

Обеими забинтованными руками я кое-как набрал номер отдела обслуживания абонентов. Дело обещало быть очень рискованным. Армейские связисты в любую минуту могли принести своих змей, сдобренных красным перцем службы налоговой инспекции.

– Пришлите мне две взбитые газеты, пережаренные, пожалуйста, – сказал я в трубку.

Я ждал, ощущая психофизический стресс. Официант пришел и, обнаружив под дверью стопки газет, внес их в номер и свалил на постель. Волнами боли это отозвалось во всем моем теле, но ведь газеты всегда вызывают такую реакцию – что с них возьмешь?

Трясущимися руками я развернул одну.

Что меня ждет: победа или смерть?

 ГЛАВА 6

Боги! Заголовки!

«ВУНДЕРКИНДА ПОДКУПАЮТ, ЧТОБЫ ОН БРОСИЛ АВТОГОНКИ!»

И публикации с подзаголовками «ГОРЮЧЕЕ ВУНДЕРКИНДА НЕ ПОДКАЧАЛО

Известный журналист, занимающийся расследованиями, Боб Скрытокамер, распинатель Никсона, докопался до фактов. Знаменитые автогонки в Сприпорте оставлены Вундеркиндом за приличную взятку!» «ГОРЮЧЕЕ В ПОРЯДКЕ

Бытовавшее предположение, что гонки были проиграны по причине дефектов в горючем, изобличено как ложное».

«ТЕНЕВОЙ АВТОРИТЕТ

Вундеркинд удостоился чести быть подкупленным известнейшим на планете мафиозным авторитетом – самим Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля, capo di tutti capi».

«ПРИЗНАНИЕ В эксклюзивном интервью, данном Скрытокамеру, Уистер признался: „Я решил, что мне не хватит денег на разработку формулы моего горючего. Поэтому я поступил чисто по-американски: за деньги я бросил гонки“».

Я открыл рот от изумления! Никогда не понимал, до какой же степени воображение может играть роль в связях с общественностью!

Но как убедительно!

И фотография тут была, на первой странице, на целых три столбца! Улыбающийся Фаустино передает ухмыляющемуся Вундеркинду толстеннейшую пачку грязного барыша. А Вундеркинд, очевидно, поднимает свой шлем, приветствуя своего благодетеля. Неважно, что десятую долю секунды спустя Фаустино уже мчался, как электрический кролик на беговой дорожке для собачьих бегов! Фотографы запечатлели нужное им как раз вовремя! Вот это мастера!

Надпись под фотографией гласила: «Сделанный тайно правдивый снимок – доказательство подкупа: сидя в кресле, когда-то служившем боссу Твиду, король подкупа города Нью-Йорка 90-х годов Вундеркинд, он же Джерри Уистер, принимает свое вознаграждение от capo di tutti capi Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля, короля преступного мира».

Я был просто ошарашен! Какой виртуозностью обладали связи с общественностью! Мне никогда не приходило в голову, что заголовки являются результатом перегретого воображения, сценических постановок событий и ворохов чистого пшика! У меня от этого просто перехватило дыхание.

А с какой ловкостью связали они все это с именами! Никсон, Наркотичи, босс Твид. Вундеркинда теперь поставили рядом с преступниками! Как убедительно! Кто бы мог в этом сомневаться?

Другие газеты печатали то же самое. Этот материал скакал от побережья к побережью и даже вокруг света. Фото показывали по телевидению. По радио каждый час говорили об этом в текущих новостях. Какой широкий охват средствами массовой информации! Просто обвал! И, боги мои, это было вынесено на все спортивные страницы! Они давали прошедшие гонки в отдельных кадрах. Это означало, что в спортивных программах телевидения будет бегущая цветная строка.

Все вытащили наружу! Значит, вот как делались новости! Прав был Мэдисон. Я и в самом деле не был профессионалом по связям с общественностью.

Но подождите: как Хеллер-то воспринимал эту новость?

 ГЛАВА 7

Я включил видеоаппаратуру. Хеллер ехал за баранкой старого такси по той стороне реки, что ведет в Джерси. На полу у него, под счетчиком, лежала стопка газет, и он поглядывал на нее время от времени. Его проняло!

Я перекрутил пленку назад. Да, прибыв в офис, Хеллер вызвал Джованни, и тот просто сказал: «Лучше тебе приехать сюда, малыш, но я тебе советую не являться». Голос звучал очень напряженно. Хеллер попал в переплет!

Ах эти ССО, ССО, связи с общественностью, связи с общественностью! Какое прекрасное средство втравить человека в беду. Теперь я понимал, что от поражения таким орудием никто не гарантирован. Оно может обрушиться везде и на всякого. Предсказать это было невозможно! Сейчас ты с упоением занимаешься своими делами, а в следующий момент – бац! – ты сам-то и пальцем не пошевелил, а уже готов, пристрелили тебя связи с общественностью. И нет у тебя ни малейшей догадки, что это был выстрел. Может, подумаешь, что так, видимо, устроен мир: что газеты ненадежны, часто ошибаются или просто угождают низменным вкусам публики, требующей сенсаций.

Тонкий знаток рукопашной схватки, флотский военный инженер, способный взорвать, не получив и царапины, и крепость, и базу, Хеллер был листиком на ветке перед могучим ураганом связей с общественностью – ССО, всего лишь щепкой, которую могло разнести в клочья по воле такого мастера, как Мэдисон. А Хеллер не только не знал, откуда пришел удар, больше того – не было абсолютно никого, с кем бы он мог воевать, и ничего, что он мог бы с этим поделать! Мэдисон с помощью всего лишь нескольких фотографий превратил его в беспомощную пешку!

Все, что знал Хеллер, сводилось к одному: влип. Он ехал к своей беде. Он даже о маскировке не позаботился, покидая Нью-Йорк.

Вспомнишь о стопке бумаги – и только-то. Для нее и одной спички было бы достаточно, чтобы сжечь всю дотла. Но эта стопка бумаги была на своем пути к уничтожению Хеллера!

Я это сразу почувствовал по голосу Джованни.

Возле дома Малышки он припарковался.

Джованни встретил его в лифте.

– Малыш, я бы не совался.

Хеллер протянул Джорджио светло-коричневый кожаный плащ и фуражку, но тот не захотел их брать. Плащ упал на пол.

Малышка не появлялась.

Из-за другой двери на противоположном конце комнаты доносились какие-то звуки. Хеллер прошел и открыл ее.

Что-то вроде маленького рабочего кабинета. Камин, но без огня. На стенке распятие. Коврик на полу черный.

И там находилась Малышка. Она стояла на коленях. На голове какая-то дерюга. Она вынимала из камина пепел и размазывала его по лицу.

– Mia culpa, – причитала она. – Mia magna culpa.

Это моя вина, это моя большая вина.

Малышка плакала.

Но вот она почувствовала, что кто-то вошел, и обернулась. По лицу ее, измазанному пеплом, струились слезы, оставляя две чистые борозды. Малышка увидела его.

– О, Джером, – простонала она. – Мой собственный сын traditore! – Она склонилась, горько плача. – Мой собственный сын, собственный сын!

Хеллер сделал попытку приблизиться к ней:

– Госпожа Корлеоне, прошу вас, поверьте мне...

Немедленно последовало отвержение. Вытянув в сторону пришедшего раскрытые ладони, Малышка поспешила остановить его:

– Нет, нет, не приближайся ко мне! Где-то каким-то образом ты осквернил наш род! Ты запятнал честь семьи! Не подходи!

Хеллер и сам упал на колени на почтительном расстоянии от нее и снова попытался оправдываться:

– Ну, пожалуйста, выслушайте меня, госпожа Корлеоне, я не имел...

– Traditore! – рявкнула она, отшатнувшись, стараясь еще больше отдалиться от него. – Ты разбил сердце бедной своей матери!

Она быстро сунула руку в камин и выхватила оттуда частично обгоревшую газету. Там еще можно было увидеть лицо Фаустино. Резкое движение воздуха раздуло

искры, впившиеся в бумагу. Когда Малышка потрясла ею с гневом и возмущением, газета вдруг вспыхнула.

– Ты принес бесчестье имени Корлеоне! – крикнула она. – Мой собственный сын пошел против своей семьи! – Она брезгливо швырнула газету в камин. – Как я старалась быть для тебя хорошей матерью. Как я старалась правильно тебя воспитать! А какую я получаю благодарность? Какую благодарность, спрашиваю я тебя! Звонила супруга мэра! – Она запричитала высоким голосом: – Она сказала, что я набитая дура, если даже не знаю, что в собственном моем лагере есть предатель! И она смеялась! Смеялась надо мной!

Внезапно она принялась что-то искать. Нашла. Каминные щипцы! Она запустила ими в Хеллера. «Убирайся вон!» Они с дребезгом ударились в стену. За этим последовала кочерга. «Убирайся с глаз моих долой!» Кочерга с оглушительным стуком громыхнулась о стул. Она схватила и швырнула совок. Тот едва не угодил Хеллеру в физиономию. Когда совок бухнулся об пол, она завизжала: «Уходи!»

Малышка ухватила подставку, в которой находилась вся эта утварь, и швырнула ее изо всех сил. Подставка грохнулась о дверь!

– Вон! Вон! Вон! Вон!

Хеллер попятился задом и вышел из комнаты.

Звуки ее возобновившихся стенаний напоминали похоронный плач. Хеллер медленно пошел в переднюю.

Не было видно ни Джованни, ни Джорджио.

Он подобрал плащ и фуражку с пола. Вошел с ними в лифт.

Подойдя к такси, он медленно сел и уехал.

О мои боги! Мэдисон сделал это! Всего лишь бумага, чернила, газетный трюк и ни крошечки правды – и против Хеллера ополчился самый могущественный его союзник!

Что за блестящий талант!

Что за прекрасное орудие – пресса!

А Хеллер даже и не подозревал, кто по нему стреляет! И вообще стреляет ли!

Но все это еще могло обернуться и в худшую сторону. Ведь и Хеллер был не лыком шит!

ГЛАВА 8

Хеллер поехал в «Ласковые пальмы». Он припарковал свое такси на обычном месте и поднялся вверх на лифте. Было еще рано, и то, что наблюдалось на моем экране, не нарушалось никакими помехами. В номере его находились две проститутки. Они практиковались, разбирая способы, с помощью которых можно разомкнуть захват кисти руки противником. Одна из них полюбопытствовала:

– Эй, красавчик, каким пальцем ты действуешь вот при этом захвате – большим или указательным? Марджи утверждает... Эй, в чем дело? – Вниматель но посмотрев на лицо Хеллера, она поняла, что с ним что-то творится.

Он открывал шкафы, выдвигал ящики и доставал чемоданы. Он собирался упаковываться.

Встревоженные девицы выбежали из номера. Я слышал, как одна из них барабанила подряд во все двери В коридоре. Другая взялась за телефон и о чем-то быстро затрещала.

Хеллер же просто упаковывал вещи.

Когда он обернулся, в дверях стояла целая толпа женщин, в той или иной степени неодетых. Вид у них был всполошенный. Ярко-желтая вышла вперед:

– Ты что, уезжаешь, Красавчик?

Хеллер не отвечал. Он продолжал упаковываться – и только. Девиц у дверей стало больше. Они начали реветь.

Хеллер доставал и доставал вороха одежды и увязывал их веревками.

В дверях произошло замешательство. Хеллер посмотрел в ту сторону. Это Вантаджио прокладывал себе дорогу в толпе разревевшихся барышень.

– Ну и что же это, черт побери, все значит, малыш? – недовольно спросил Вантаджио.

– Малышка звонила? – осведомился Хеллер.

– Нет, – озадаченно прозвучал голос Вантаджио.

– Позвонит, – коротко бросил Хеллер и повторил: – Позвонит.

– Да брось, малыш, – стал урезонивать его Вантаджио. – Ты же знаешь – на Малышку иногда находит что-то. Она с этим справляется.

Хеллер полез во внутренний карман:

– А утренние газеты вы видели?

– Да я только что из постели, – отвечал Ванта-джио. – Что там такое, в утренних?

Хеллер подал ему вырванную из «Нью-Йоркской грязи» первую страницу.

Вантаджио уставился на нее, разинув рот. До него дошло. Он побледнел.

– Боже правый!

– Тут все никому не нужное, – сказал Хеллер, указывая на горы одежды. – Как по-вашему, на какую сумму были счета?

– Ой, малыш... – с печалью заговорил Вантаджио, но Хеллер оборвал его:

– Нет, скажите: на какую сумму приходили счета от портного за всю эту одежду?

– Малыш, ты не должен...

– Тысяч на пятнадцать?

– На пять. Не больше чем на пять. Но, малыш...

– Вот вам пять тысяч, – сказал Хеллер и начал отсчитывать банкноты. – Сейф мой внизу – пустой. Теперь насчет моего такси. Бац-Бацу оно понадобится, чтобы он еще мог сказать, что у него есть работа. Он же, вы знаете, отпущен под честное слово. И ему придется продолжать за меня военное обучение в Нью-Йоркском университете. Итак, какова стоимость этого такси?

– Ой, малыш... – У Вантаджио начинали проступать, слезы на глазах.

– Ладно, пять тысяч, – сказал Хеллер. – Пусть будет пять тысяч. Мне дорого обошлась его переделка. Ну, какие еще у меня тут есть долги?

Вантаджио не отвечал. Он зарылся лицом в складки своего шелкового платка.

Хеллер взял его за кисть руки и вложил в нее десять тысяч. Он закончил набивать свои чемоданы.

Его окружили девицы, они умоляли его:

– Не уезжай, Красавчик, не уезжай! – И тянули его за одежду.

Хеллер попросил их помочь отнести вещи. Они и прикасаться к ним не желали. Пришлось ему самому доставать тележку, куда он и сложил свои вещи.

– Малыш, – умоляюще говорил Вантаджио. – По-моему, ты совершаешь ужасную ошибку. Если бы она серьезно хотела, чтобы ты сехал, она бы позвонила.

– Она серьезно этого хотела, – сказал Хеллер.

Он направился с тележкой к лифту, толкая ее перед собой, и спустился вниз. Девицы, без чулок, плачущие, спустились вниз на другом лифте.

Хеллер погрузился в такси. Он оглянулся и посмотрел на Вантаджио и толпу полуодетых девиц. Среди них стояли двое охранников, грустно покачивая головами. Мой экран слегка затуманился.

В глазах у Хеллера были слезы!

Он поехал, оставляя за собой молчаливо стоящих людей, и они еще долго были видны ему в зеркало заднего обзора. Потом они пропали из виду.

Возле Эмпайр Стейт Билдинг он припарковался в ряду, где стояли такси, и пригнал ручную тележку. Друг-таксист предложил ему отогнать его колымагу на ближайшую стоянку.

Хеллер покатил тележку в свой офис.

Там имелась боковая комнатушка для отдыха, где он и оставил часть своего багажа. Свой туалетный набор он занес в ванную. Для одежды места не было, и он свалил ее на диваны.

Вошел Изя, увидел одежду, но ничего не сказал. Только выглядел ошеломленным.

– Буду жить здесь, – сказал Хеллер.

Наконец Изя перестал молчать и заговорил:

– Я знал, что к этому все идет. Судьба распоряжается по-своему, мистер Джет. И у нее всегда что-нибудь приготовлено, какие-нибудь пакости.

– Еще что-то не в порядке? – спросил Хеллер.

Изя беспокойно завертелся на месте. Хеллер на стаивал. Наконец Изя сдался:

– Государственная налоговая служба не хочет ждать. Они требуют все, что у нас есть. А мне не удалось разжиться на скупке и продаже ценных бумаг, как хотелось бы. Вот только что пришло сообщение из районной налоговой инспекции. Они собираются конфисковать все корпорации – и наплевать им, законно это или нет. Не хотел вам говорить. Я видел утреннюю прессу. Но, боюсь, это еще не все. Когда службе налогов станет известно, что им не заплатят, они спустят с цепи своих агентов по ССО и вываляют эти корпорации в грязи во всех средствах массовой информации. Это провал. Если только не свершится чудо, то у нас уже через месяц не будет даже этого офиса.

Он вышел, сильно опечаленный.

Хеллер уселся за письменный стол.

С момента как он вошел, кот неотступно следовал за ним везде. Теперь он вскочил на стол и уселся под лампой, изучая Хеллера.

Хеллер устало и сокрушенно сказал, обращаясь к коту:

– Да, брат, не того ты выбрал себе хозяина.

Победа!

Я победил!

ССО!

Вот оно – абсолютное и эффективное орудие убийства! И притом причиняет такую боль!

А еще лучше то, что никто – ни жертва, ни общественность – знать не знает, откуда летят эти пули!

И тут вдруг я понял принцип распоряжения властью на Земле. Вот, значит, как разрушались и строились даже империи. Посредством служб связи с общественностью. А потом службы писали даже исторические книги!

Одним смертельным ударом Мэдисон уничтожил могучего Хеллера. При помощи нескольких строчек, опираясь только на свое воображение, Мэдисон вершил судьбами не только Земли, но и Волтара! Неудивительно, что Гробе считал его таким опасным!

Службы ССО являлись истинными богами этой планеты! Богами гнева и унижения, но все же богами! Что за чудо-оружие было у них в руках! Как оно было разрушительно! Блеск!

ГЛАВА 9

Я был так восхищен этим славным орудием, ССО, что не отдавал себе отчета в том, что время проходит, время, каждое мгновение которого может означать для меня смертельную опасность. Я ведь прошлым вечером не появился у мисс Щипли. Кроме того, Гробе вовсе не будет доволен и даже, возможно, пришлет еще одну команду связистов. Я же был совершенно не в состоянии выдержать еще один налет бесцеремонных войск связи армии США, а фланговую атаку змей – и подавно.

Дело шло к полудню. Мучаясь, я выбрался из постели и заковылял к комнате, в которой должна была находиться Ютанк. Дверь оказалась открытой! Раньше такого что-то не случалось.

Почуяв своим искушенным нюхом какую-то новую беду, я осторожно заглянул в комнату.

В ней было пусто!

Ни одного чемодана. В стенном шкафу и в ящиках комода – пустота.

Она покинула меня!

Какой у нее самолет, я не знал!

Билета у меня не было!

У меня имелось всего лишь восемьдесят или девяносто долларов!

Этого было далеко недостаточно, чтобы так или иначе убраться подальше от Нью-Йорка.

Тут я сообразил, что она, вероятно, позвонит, когда получит билеты. Ну конечно же, в этом и крылась вся тайна ее исчезновения.

Руки мои стягивали бинты. Так же, как и большую часть моего тела. Любое движение отзывалось в нем болью. Но я понимал, что мне лучше упаковать вещи. Неловко орудуя больными руками, я приступил к работе, то и дело вскрикивая от боли.

Какая изнурительная работа! Еще не закончив укладывать вещи, я почувствовал, что без отдыха не могу, и опустился в кресло.

На полу тут и там валялись газеты. Мой наметанный глаз наткнулся в одной из них на материал последних новостей. Я еще удивился, что в газете может содержаться что-то, не относящееся к проделкам Вундеркинда. В новостях говорилось:

«ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ НАЛОГОВОЙ

ИНСПЕКЦИЕЙ ПОМЕЩЕН В ПСИХИАТРИЧЕСКУЮ БОЛЬНИЦУ

Арджинал П. Нищета помещен сегодня в психиатрическую больницу «Ореховый домик» по предписанию инспектора Государственной налоговой службы.

Утверждается, что Нищета якобы не подал налоговой декларации о своих доходах.

В предписании ГНС настоятельно рекомендуется подвергнуть Нищету электрошоковой терапии, предлобной лоботомии, после чего мучить в этом учреждении на протяжении всей его оставшейся жизни.

«Он нуждается в помощи специалистов, – заявил представитель ГНС, – и оказать ее могут только наши специалисты».

Он утверждал, что те шестьдесят центов, о которых шла речь, он потратил на марки, чтобы послать по почте свою декларацию. Однако все декларации, не присланные заказным письмом или не привезенные на голубом «роллс-ройсе» с желтыми полосами, естественно, отправляются в мусорную корзину, так что нелепо искать защиты в суде.

Налоговые штрафы лишили вдову Нищеты и его сирот последних крох.

Начальник районного отделения ГНС Нью-Йорка Каменник Т. Кровьберри выступил с публичным заявлением: «ГНС fiber alles! И пусть это будет вам уроком, глупые простофили!»

По слухам, свыше трехсот миллионов американцев каждый год бывают замешаны в налоговых преступлениях».

Я знал, что это штучки ССО. Я знал, что этот материал просто подбросили прессе, чтобы с помощью страха вынудить людей платить налоги. Но, несмотря на все эти знания, я ощутил ужас!

Я ведь в тот день уже видел опустошение, к которому способна привести служба ССО, поэтому сейчас у меня просто волосы стали дыбом!

Только я закончил читать, как зазвонил телефон.

Слава небесам! Это, должно быть, Ютанк – хочет сообщить мне номер рейса. Я снял трубку.

Грубый хрипловатый голос:

– Инксвитч?

Я так встревожился, что отвечал:

– Да, Инксвитч.

– Хорошо. Это отдел налоговых преступлений ГНС Нью-Йорка. Обычная проверка – хотим удостовериться, что вы дома. – Трубку повесили.

Волосы у меня теперь не просто стояли дыбом, они потрескивали!

Эге, нужно сматываться! Три года в федеральной тюрьме, с гомиками, пострашнее, чем мисс Щипли! Тут уж и операции на мозге будешь рад – только бы не это!

Я запер свои чемоданы. И тут заметил, что забыл одеться. Сил уже не было все распаковывать. В мусорной корзине лежал костюм, который я надевал, когда в последний раз наведывался к мисс Щипли. С отчаянным усилием я натянул его на себя.

И вдруг как чихну!

От него так и разило красным перцем, соусом «Табаско» и горчицей!

Времени совсем не оставалось. Приходилось цепляться за ту ниточку, что была у меня в руках. Ютанк говорила о четырехчасовом самолете, нужно было мчаться в аэропорт.