Текст книги "Миссия: Земля «Дело инопланетян»"

Он взглянул на «старушку», а потом на большую кошелку, откуда торчало несколько клубков пряжи.

– Присядьте-ка вот здесь, – предложил Хеллер, и «старушка» села, продолжая всхлипывать.

Хеллер опустился рядом и сказал:

– У меня нет веревки. Мне нужно что-нибудь такое, чтобы как петлю с верха ограды накинуть на кота. Иначе он снова может прыгнуть.

Он взял клубок и, быстро орудуя руками, начал плести веревку.

– Люлька для кота – вот что нам надо, – сказал он.

Я тут же вспомнил, как Гробе предостерегал насчет проявления доброты. Вот вам ужасный пример, думал я. Хеллер сидит рядом со смертью, и все при ней, вплоть до траурного платья!

Подул ночной ветер. Свет огней Нью-Йорка поднимался, синея, вверх – то была синева фатальности.

Хеллер плел люльку для кота.

«Старушка» плакала.

Наконец он закончил. У него получилась сетка с очень большими ячейками, на длинном шнуре.

– Сейчас, еще минутку, и все будет в порядке, – заверил он плачущую «старушку».

– Ой, вот хорошо бы, чтоб так и было, – пропел высоким голосом Сильва.

Хеллер пошел к ограде и поднялся на парапет. Потом ловко вскарабкался вверх по внутренней стороне ограды, перегнулся наружу и опустил ловушку вниз. Когда сетка-ловушка оказалась прямо под котом, он потянул ее вверх. Кошачьи лапы прошли сквозь ячейки, и он стал поднимать сетку. Какой-то звук за шумом ветра, должно быть, привлек его внимание. Балансируя на верху ограды, он повернул голову и посмотрел вниз.

Сильва в тот момент находился футах в десяти от загородки, выкладывая что-то на площадку.

Хеллер увидел, что это такое: волтарианская граната ударного действия.

Я узнал ее в то же самое мгновение: одна из тех, что я передал Тербу! Она могла бы создать ударную волну невероятной силы, не оставив ни единого осколка. Волна сорвала бы Хеллера с ограды и унесла бы его в восьмидесятишестиэтажную бездну.

Сильва отнял руку от гранаты.

– Один, – прошептал Хеллер. Он собирался вести счет..

Сильва распрямился. Хеллер швырнул в него кота.

– Два, – сказал Хеллер.

Кот угодил Сильве в лицо и с визгом вцепился в него когтями.

Видимо, Сильва хотел отступить за баррикаду из саквояжей и стула, чтобы избежать ударной волны. Лупя кота и пытаясь оторвать его от себя, он пятился назад.

– Четыре, – считал Хеллер. Он же знает, мелькнуло у меня в голове, что у гранаты отставание в пятнадцать секунд.

Хеллер спустился с ограды и выскочил на платформу.

Сильва, все еще сражаясь с котом, одной рукой потянулся к кошелке.

Оттуда появился мой кольт «бульдог»!

Кот все еще цеплялся за Сильву и кошмарно орал.

Хеллер, стремительно двигаясь кругами, продолжал считать: «Семь».

Теперь уже и сам Сильва завопил, выкрикивая непристойности. Он начал охаживать зверюгу кошелкой.

Кошелка развалилась, кот отпрыгнул и бросился бежать к открытой двери сувенирного ларька.

Остервенев от боли, Сильва швырнул остатки кошелки вслед убегавшему животному, пригнулся и занял угрожающую позу, поводя кольтом в разные стороны.

Хеллер добрался до баррикады из стула и саквояжей у стены закусочной.

– Десять, – сказал он и присел.

Сильва заметил его. Он понимал, что лучше не спешить, так как не мог рассчитывать на удачный выстрел, когда мишенью ему служила лишь верхняя часть головы с глазами, и отступил назад, поднявшись на парапет, чтобы занять более удобную позицию для стрельбы.

– Двенадцать, – прошептал Хеллер.

Сильва выстрелил.

Пуля зарылась в саквояж перед Хеллером. Сильва взобрался повыше – на ограду и выстрелил еще раз.

– Четырнадцать, – проговорил Хеллер. При этом он очень низко пригнулся, крепко зажав уши руками и уткнувшись лицом в бок саквояжа.

Ша-рах!

Грохот ударил по ушам даже сквозь плотно прижатые ладони.

Хеллер поднял голову и взглянул вверх.

Он увидел Сильву, высоко взлетающего в воздух.

Ветер подхватил воспарившее тело и понес над ночным Нью-Йорком, опуская все ниже и ниже. Хеллер подошел к ограде и посмотрел вниз.

Ничего! Сияние городских огней высвечивало пустоту.

Он вернулся в центр площадки и огляделся. Там, где взорвалась граната, виднелась небольшая вмятина. Едва-едва заметная. Хеллер пошел и подобрал изодранную здоровенную кошелку Сильвы.

Похоже, вокруг не было никаких других улик, кроме саквояжей.

Неожиданно Хеллер поднял лицо к небесам и заговорил:

– Надеюсь, ты заметил, Иисус Христос, что я тут почти ни при чем. Но если и случится так, что я по ошибке окажусь на твоих небесах, не забудь мне зачесть спасение кота. Аминь.

ГЛАВА 3

Хеллер перебросил ремень кошелки через плечо. Один увесистый саквояж он сунул под левую руку и ею же подхватил другой. Ведро и метлу он взял в правую руку и прошел в дверь, пинком захлопнув ее за собой, в помещение с сувенирной лавкой и закусочной.

Лифт на ночь был заперт. Хеллер свернул к лестнице и стал спускаться.

И тут он увидел кота! Очевидно, когда прозвучал взрыв, он уже сидел здесь, на лестнице, так как вид у него был невозмутимый. Когда Хеллер пошел вниз, кот последовал за ним.

Но от смотровой галереи до вестибюля восемьдесят шесть этажей. Известно, что каждый год ньюйоркцы устраивают скоростной забег снизу вверх по этим 1860 ступенькам. А Хеллер, должно быть, решил, что он участвует в забеге в обратном направлении. Перескакивая через шесть ступенек, он вплотную приблизился к тому пределу, за которым уже следует свободное падение кувырком.

Спустившись на два этажа, он услышал за собой недовольный кошачий вопль. Он остановился и оглянулся.

Кот сидел на последней, оставленной Хеллером лестничной площадке, громко мяукая и глядя на него с укоризной.

– Ого, – сказал Хеллер. – Для тебя слишком быстро, да?

Он вернулся, поднял животное и посадил в ведро. Затем снова, будто выпущенный из катапульты снаряд, понесся вниз. Кот поставил лапы на край ведра и с интересом следил за этим сумасшедшим спуском.

Хеллер вышел на Тридцать четвертую улицу. Там, в старом такси его ждал Бац-Бац. Он открыл Хеллеру дверцу, но внимание его было приковано к чему-то далеко впереди.

– Кого-то там соскребают с тротуара, на Пятой авеню с другой стороны, – сказал Римбомбо. – Чем это ты там занимался?

– Поехали, – только и проговорил Хеллер, не удостаивая его ответом.

Бац-Бац круто развернул машину и помчался на запад. Он быстро оглянулся.

– Ну, может, хоть скажешь, как зовут кота?

– Едем, – повторил Хеллер.

– Боже, – возмутился Бац-Бац, – никто не хочет со мной говорить, даже кошка.

Они миновали пару кварталов, и тут кот дико завопил.

– Остановите-ка, – приказал Хеллер.

– Где?

– У гастронома, разумеется. Черт побери, Бац-Бац, вы что, не понимаете по-кошачьи?

Бац-Бац въехал на тротуар и остановился.

– А теперь сходите купите молока, – сказал Хеллер.

Он бросил Бац-Бацу банкнот, а потом включил верхний свет и посмотрел на кота. На его шкуре не было никаких опознавательных знаков. Вокруг кошачьей шеи, явно слишком туго, была затянута бечева. Хеллер вынул ножницы и перерезал веревку. На ней оказалась бумажная бирка. Хеллер взглянул на нее. Там было написано: «№ 7А66, Городская тюрьма». Хеллер обратился к коту:

– Ого, да ты, значит, тюремная пташка, а? Ну ладно, не беспокойся, мы просто уберем улику, и им тебя не сцапать за соучастие.

Он взял кошелку и вытряхнул ее содержимое на пол. Все там смешалось в одну кучу и было опутано пряжей. Хеллер принялся за инвентаризацию.

– Граната Волтарианского Флота устаревшего об разца. Нож от «службы ножа» Аппарата. Русские рубли. Туристские чеки – Панамский банк. Канадский, швейцарский и американский паспорта. Багажная квитанция. – Наконец он добрался до пачек с деньгами. – И доллары США, оклеенные лентами с ярлыками Турецкого банка. – Он откинулся назад. – С ума сойти!

О мои боги, я узнал эти деньги. Мои сто тысяч долларов! Как жестока судьба! В руках у Хеллера моя сотня кусков! Я рвал на себе волосы.

Бац-Бац открыл дверцу.

– А что тебе дался этот кот?

– Он спас мне жизнь. Я теперь за него в ответе.

У Бац-Баца в руках был небольшой пакет сливок.

Он срезал верхушку и, ставя пакет на пол, увидел деньги.

– Боже, Джет. Это что, подарок от кота?

– Это очень богатый котище, – сказал Хеллер.

– А не слишком ли он молод, чтобы иметь такие «бабки»? – Он следил, как кот лакает сливки.

Хеллер открыл один из саквояжей. В нем лежали какие-то странные вещи. Он вытащил что-то похожее на плотно облегающий костюм парашютиста с ярлычком: «Пуленепробиваемый, выдерживает ударную силу до 3600 фунтов на фут. Испытан в лаборатории ЦРУ, Лэнгли, Виргиния».

– Все таинственней и таинственней, – заметил Хеллер. – Вещи со всего света: из России, Панамы, Канады, Швейцарии и невесть откуда еще, включая Турцию и Вашингтон.

– Кот-то африканский, – сказал Бац-Бац. – У моей тетки был такой же, с той же расцветкой. Они отличные бойцы и считаются очень смышлеными. Их зовут calicos. Самцы этой породы встречаются очень редко. Ах да, ведь они должны приносить удачу. Так что во всяком случае, – продолжал он рассудительно, – к России, Вашингтону и прочим ты можешь прибавить еще Африку. Если это его кошелка, то я бы сказал, что этот кот завзятый путешественник.

Хеллер открывал паспорта. На фотографиях было одно и то же лицо, но имена разные. Очередь дошла до американского паспорта. Руки его дрогнули.

Гансальмо Сильва!

Хеллер прикрыл ладонью текст и показал фото Бац-Бацу:

– Кто это? Бац-Бац выпучил глаза:

– Бог ты мой! Это же Гансальмо Сильва! Хеллер снова посмотрел на паспорт и сказал:

– Спасибо. Просто хотел убедиться. Но если это Гансальмо Сильва, то откуда он здесь и на кого работает?

– Sangue di Cristo! (Кровь Христова! (ит.)) – с благоговейным ужасом воскликнул Бац-Бац. – Ты только что ограбил Гансальмо Сильву!

– Это кот, а не я, – поправил его Хеллер. – Он наемный киллер. Список его дел – длиной с его хвост. На всех почтах висят объявления, что его разыскивает полиция. И он только что сбежал из тюряги. Так что не настучите на него, а то дадут ему пожизненный срок.

– Гансальмо Сильва, – благоговейно прошептал Бац-Бац. – Лучший из хит-парада. Боже, Джет, так это, наверное, Гансальмо был размазан по Пятой авеню! Ты выкинул его из смотровой галереи! – добавил он так, будто до него это только сейчас дошло.

– Это кот так говорит, – сказал Хеллер. – А он воспользуется своим законным правом на молчание. Но хватит, Бац-Бац, все время перескакивать на другую тему. Этот пуленепробиваемый костюм для меня слишком тесен. А вам, похоже, в самый раз.

– Подожди, – недоумевал Бац-Бац. – Так что же получается?

– Дело не в том, что получается, – сказал Хеллер, – а в том, что будет дальше. Вы знаете лавочку на Тридцать седьмой улице, на западной стороне, где дают напрокат одежду? Поехали туда.

Бац-Бац поехал, а кот, прикончив сливки, взобрался Хеллеру на колени и с глубоким вздохом улегся спать.

Они остановились перед двухэтажным зданием с конторой проката одежды на первом этаже и, очевидно, жилыми помещениями на втором. Уже перевалило далеко за полночь, и магазин был закрыт.

Хеллер выбрался из машины и энергично нажал на кнопку звонка за железной решеткой.

На втором этаже резко распахнулось окно, и оттуда высунулась лысая голова:

– Ми есть закрыт уше! Уесшайт! Хеллер отступил на шаг и крикнул:

– А за сотню долларов откроетесь?

– Это есть хороший ключ! Сичас уше спущусь. Не уесшайт никакой место!

Наконец они оказались в магазине. Владелец был в белой ночной рубахе и шлепанцах. На плечи он набросил черный пиджак. Хеллер вручил ему стодолларовую купюру и сказал, что хочет взглянуть на одежду.

– Дела идти так плохо. За сотню доллар ви мошете покупайт весь магазин, – сказал хозяин.

Хеллер стал перебирать вешалки со всевозможной одеждой и наконец дошел до той, где висело все черное: черное платье, черная шляпа, черная вуаль. Он с интересом посмотрел на все это, затем перевел взгляд на Бац-Баца, оценивая его размеры. Снял платье, затем передал Бац-Бацу пуленепробиваемый костюм.

– Зайдите-ка в кабинку и наденьте это. Бац-Бац, ворча, сделал то, что ему велели. Тогда Хеллер протянул ему черное платье.

– О нет, – запротестовал Бац-Бац.

– О да, – настаивал Хеллер. – Это последний крик моды.

Бац-Бац с остервенением влез в платье, цедя сквозь зубы: «Ну дожил – во чего приходится делать!». Хеллер надел на него шляпу и набросил на лицо вуаль.

– Бог ты мой! – воскликнул Бац-Бац, глядя на себя в зеркало. – Если об этом узнают в Сардинии, мне этого никогда не забудут!

Хеллер дал хозяину еще пятьдесят долларов.

– Мы принесем костюм назад.

Хозяин запротестовал:

– Наин, найн, оставляйт себе! У нас таких много. Их мы давайт на похороны.

– Надеюсь, не на мои! – ухмыльнулся Бац-Бац.

– Пойдем, а там увидим, – бросил Хеллер.

ГЛАВА 4

В такси Бац-Бац сказал:

– Этот кот действует на тебя ужасно! Уборщики не ездят в такси, и старые дамы, уж конечно же, не возят их, сидя за рулем!

– Это домашнее задание Г-2, – сказал Хеллер, явно ссылаясь на свой курс военного обучения. – Мы замаскированные шпионы.

– А-а, – протянул Бац-Бац.

Хеллер рассматривал багажную квитанцию. Там было написано: «Аэровокзал Мидтаун».

Теперь он точно знал, куда ехать. В городе было тихо. Они подъехали к указанному Хеллером подъезду и остановились на крытой стоянке такси. Там не было ни одной машины и ни одного пассажира. Хеллер положил фуражку на заднее сиденье и посадил на нее кота. Затем передал Бац-Бацу багажную квитанцию:

– А теперь, Бац-Бац, мы разделимся и войдем туда поодиночке. Когда услышите, как я уроню это ведро, подойдете к багажному окошку, предъявите эту квитанцию, заберете то, что вам дадут, и выйдете по подземному переходу назад к машине. Если я крикну «Пицца!», пригнитесь. Ясно?

– Ты сказал «уроню ведро» или «пну ведро»? («Пнуть ведро» – жаргон, идиома, означает «дать дуба», «откинуть копыта»)

– Если случится стрельба, будем надеяться, что кто-то другой «пнет ведро».

– У меня нет ствола.

– У меня тоже, и в этих саквояжах я не нашел ни одного. Но это место я знаю. Здесь вам будет так же спокойно, как в собственной постели.

– Ты еще не знаешь, какие стервы попадают ко мне в постель, – сказал Бац-Бац.

– Их цель – всегда тело.

– Будем надеяться, что они это знают.

Они вылезли из машины.

– Ну, котик, – сказал Хеллер, – а ты оставайся здесь. Извини, сверхурочная работа. – Он закрыл дверь.

Бац-Бац перекинул пустую кошелку через плечо и вошел в длинный темный туннель.

Хеллер, с ведром и метлой, быстро шмыгнул к другому подъезду и вскоре появился на балконе, тянущемся над вестибюлем. Оттуда ему был виден нижний этаж с камерой хранения.

На балконе стояли кресла: в одном из них сидел здоровенный детина в черном пальто и широкополой шляпе с загнутыми полями. Он поднял глаза на Хеллера, когда тот проходил мимо, затем возобновил наблюдение за вестибюлем.

Хеллер осмотрел вестибюль вдоль и поперек. Никого, кроме пары служащих. Никакого движения в этот час ночи.

Он с грохотом уронил ведро и начал подметать.

Бац-Бац вышел из туннеля и просеменил к камере хранения.

Малый в черном пальто подался вперед. Бац-Бац нажал кнопку звонка на стойке, и из огороженного внутреннего помещения, позевывая и протирая глаза, вышел сонный служащий. Бац-Бац подал ему квитанцию.

Хеллер подметал ковер, не удостаиваясь внимания сидящего неподалеку парня.

Служащий нашел сданную по квитанции вещь и снял ее со стеллажа. Это был объемистый коричневый чемодан с большими металлическими замками. Служащий потребовал два доллара, и Бац-Бацу пришлось задрать платье, пошарить в карманах бронежилета, чтобы найти бумажник и достать оттуда два однодолларовых банкнота. Он сделал это не слишком-то изящно, но сверху, с балкона, бронежилета не было видно. Да! Для исполнения роли старой дамы Бац-Бацу нужно было еще учиться и учиться!

Служащий отдал Бац-Бацу чемодан, тот снял его со стойки и, шатаясь от тяжести, поволок к выходу из подземелья.

Не успел он скрыться в туннеле, как «черное пальто» с рыком вскочил на ноги и рванул вниз по лестнице.

Хеллер с ведром и метлой отставал от него не более чем на пять шагов. Почему этот малый не оглянулся? Ага, понял я, Хеллер бежит в точности в ритме бегущего впереди и слышатся звуки шагов только единственной пары ног! Хеллер почти дышал этому малому в спину.

Они проскочили через вестибюль.

«Черное пальто» ринулся в туннель и вытащил пистолет.

Вдруг в голову мне пришла мысль: а ведь кое-кто, возможно, и не рассчитывал, что Гансальмо Сильва придет за чемоданом. Передо мной обычная картина уничтожения одного убийцы гангстером-убийцей враждующей группировки.

Или, может, это было что-то другое?

Двери, к которым направлялся Бац-Бац, резко распахнулись.

В них ворвались двое в форме таксистов и очутились в тридцати футах от Бац-Баца.

«Черное пальто» держал большой револьвер, направленный на Бац-Баца.

Хеллер, протянув руку через плечо громилы, схватил его за кисть, сжимающую оружие. Ведро со звоном ударилось об пол.

– Пицца! – крикнул Хеллер.

Бац-Бац бросил чемодан и повалился на пол. Левой рукой Хеллер стиснул шею громилы, но тот не выпустил револьвера.

Двое, ворвавшиеся в дверь, бросились к чемодану. Один схватил его, а другой попытался достать оружие. Но, опередив его, Хеллер нажал на курок револьвера громилы.

Грохнул выстрел.

Не успев выхватить оружие, гангстер отлетел назад, точно от удара молотом.

Снова выстрелил револьвер громилы.

Тот, что подхватил чемодан, выронил его и рухнул на пол.

Хеллер стал выворачивать кисть громилы с оружием, пока оно не оказалось нацеленным в голову сопротивляющегося гангстера-убийцы.

Бумм!

Шляпа с прилипшими к ней волосами взлетела в воздух.

Левая рука Хеллера выхватила из нагрудного кармана пальто гангстера бумажник.

И только тогда он отпустил его руку с револьвером и позволил громиле рухнуть на пол. Пальцы «черного пальто» все еще сжимали оружие. Я понял, что собственноручно Хеллер его так и не коснулся.

Хеллер схватил ведерко с метлой и ринулся вперед. Подхватил поднимавшегося с пола Бац-Баца, на ходу схватил чемодан, и они побежали к своему такси.

Хеллер втолкнул Бац-Баца за баранку, а чемодан и ведро с метлой забросил в глубь салона.

– Закрой заднюю дверь! – крикнул Бац-Бац, – Ведь мы же не хотим, чтобы все это свалили на кота, если он удерет здесь! – И Римбомбо резко врубил передачу.

Не было видно ни души, когда Бац-Бац стремительно выезжал с вокзала.

ГЛАВА 5

На стоянке, в затемненном такси Бац-Бац переоделся в свою обычную одежду. Потом, обремененные саквояжами, чемоданом и кошелкой с котом, они протащились по морозному ночному Нью-Йорку и вошли в Эмпайр Стейт Билдинг с Тридцать третьей улицы.

Сонная лифтерша доставила их, не проявляя любопытства, на нужный этаж, и вскоре Хеллер уже резко стучал в дверь «Транснациональной».

Изя осторожно приложил глаз к двери и спросил, что нужно.

– Мы сделаем тебя соучастником кота, – сказал ему Бац-Бац. – Приходи к нам.

Они прошли в кабинет Хеллера, опустили багаж на пол и включили свет. Кот занялся осмотром помещения.

Хеллер уложил чемоданище набок и потянулся за отмычкой, чтобы вскрыть замки, но Бац-Бац остановил его.

– Нет, нет! О Боже! Неужели ты так никогда и не запомнишь, чему я тебя учил? В Нью-Йорке никогда не вскрывают замок – в нем может быть проводник, ведущий к бомбе. Позволь-ка мне.

Бац-Бац порылся в ящике с инструментами, нашел кусачки, тонкие отвертки и стал ковыряться в петлях чемодана.

Хеллер открыл первых два чемодана и стал перебирать их содержимое.

Вошел Изя. В потрепанном старом пальто, в ночном колпаке, босиком.

Хеллер брал предметы из чемодана и читал прикрепленные к ним ярлыки: «Водородный самовоспла-меняющийся баллон для быстрого побега. Проверено в испытательной лаборатории ЦРУ», «Тающая ложка. При помешивании коктейлей вводит смертельный яд. Проверено в испытательной лаборатории ЦРУ», «Ядовитая губная помада. Оттенок „Прелестная Кармен“. Нанести на губы секретарше; целуя босса, она вводит смертельный яд мгновенного действия. Проверено в испытательной лаборатории ЦРУ», «Набор для самоубийства. Перед уходом в отставку возьмите с собой два. Военно-санитарное управление предупреждает, что эти наборы опасны для вашего здоровья...»

– Что вы тут делаете? – встревожился Изя.

– Пытаемся проникнуть в самые засекреченные тайны ЦРУ, – отвечал Хеллер.

– Никак не удается ослабить эти (...) петли,– проворчал Бац-Бац.

Хеллер протянул руку к чемодану и щелкнул замками... Крышка с шумом приоткрылась. Бац-Бац шарахнулся в сторону, ища укрытия.

Изя оставался спокоен – он уже кое-что заметил сквозь щель в чемодане. Изя наклонился, поднял крышку и воскликнул: «Ого!» Деньги! Саквояж был битком набит разными по достоинству американскими банкнотами в аккуратной банковской упаковке.

Хеллер поднял чемодан и вывалил его содержимое на пол.

Целая гора денег!

Хеллер исследовал чемодан, нет ли внутри пометок и второго дна.

Изя уселся на пол, потирая одну босую ногу о другую. Пальцы его, как птичьи когти, стали смыкаться над пачками денег.

Аккуратная стопка с легким шелестом быстро росла у него под руками. Наконец он закончил и сказал:

– Ого! Какие бы ни были просчеты в пачках, это миллион долларов! – Он протер глаза за роговыми очками и глянул на Хеллера: – Как вы проворачиваете такие дела?

Хеллер вынул из чемодана мои бедные заплутавшие сто тысяч. Добавил к ним рубли и еще немного валюты из кошелки и все это присоединил к общей куче.

– У меня есть тайные поклонники, Изя. Они ужасно боятся, что я буду жить на пособие по безработице.

– Вы утащили это из банка? То есть я хочу сказать, есть ли на них какие-нибудь пометки?

– Ни одной, – успокоил его Хеллер. – Совершенно непрослеживаемое пожертвование.

Изя снова пересчитал всю сумму.

– Ой-ой-ой! – радовался он. – Не хватает только четырехсот тысяч долларов, чтобы рассчитаться с ГНС!

Хеллер вытащил из кучи несколько пачек.

– Пусть будет четыреста десять тысяч сто долларов, Изя. Бац-Бац поиздержался на баб. Он жаловался мне сегодня. – И он передал Бац-Бацу десять тысяч долларов.

Изя составлял планы и расчеты.

– Я не буду платить ГНС. Прокручу все это, намотаю прибыль, а уж потом выплачу этим грабителям. Японские иены сегодня в Сингапуре совсем дешевы, а в Париже – ужасно как дороги! Я прямо...

– Постойте, Изя, подождите. – Хеллер огляделся. Кот запрыгнул к нему на письменный стол и сидел, не спуская глаз с Изи. Хеллер протянул Изе стодолларовую купюру: – Купите коту подстилку и полное снаряжение. Не забудьте миску и все прочее. У него нет приличного джентльменского набора.

Изя взял деньги, но при этом проворчал:

– Хотите держать здесь кота? Тут нет никаких мышей.

На это Хеллер ему ответил:

– Этот кот не охотник на мышей, Изя. Он воюет исключительно с крысами. По этой части он профессионал хоть куда. И вам будет очень приятно узнать, что я спас ему жизнь, так что теперь есть еще одно существо, с коим вы разделите причитающийся мне должок на двоих.

– О, благодарение небесам, – обрадовался Изя. – Тотчас куплю ему джентльменский набор, что бы это ни было.

Изя засунул деньги в большие полиэтиленовые мешки из бара, огляделся, желая удостовериться, что ничего не осталось, и выскочил из офиса.

Кот, очевидно, убежденный в том, что Изя выполнит распоряжение, спокойно свернулся клубком под настольной лампой и мирно заснул.

Хеллер с любопытством разглядывал бумажник, который выхватил из кармана у головореза в черном пальто. В нем содержалось несколько визиток и удостоверение личности. Последнее он показал Бац-Бацу.

– Инганно Джон Скроццоне. Вам это имя известно?

– Нет, – отвечал Бац-Бац.

Хеллер снова взглянул на документ.

– Похоже, я занимаюсь коллекционированием удостоверений личности. Надо выяснить.

Бац-Бац поинтересовался, что же в самом деле произошло на крыше сегодня вечером.

– Тише! – предупредил Хеллер. – Я клятвенно обещал коту, что не стану изобличать его как своего сообщника. Там повсюду отпечатки его лап. Так что нам обоим предстоит воспользоваться своим законным правом на молчание.

– Вон оно как, – протянул Бац-Бац.

Кот потянулся и замурлыкал.

ГЛАВА 6

Это жуткое зрелище – мои сто тысяч долларов США в руке у Хеллера – ужасно подействовало на мою психику. Психика, как известно всем психологам, является ближайшей надстройкой над «ид» («Ид» – подсознательная область инстинктов.) и при перенапряжениях больно бьет по «я», или «эго». Когда эти три составляющие распухают от измывательств, результатом является то, что называют «синдромом поехавшей крыши». За этим может последовать множество неудач и разочарований, ведущих к переполнению кровеносных сосудов и наступлению эпилептического припадка. У всех больных есть свои собственные особые средства. У одних – орать на свою жену, у других – подбивать клинья к чужим. Я лихорадочно соображал: если я немедленно не прибегну к собственному средству первой помощи, то мне тогда, возможно, потребуется помощь психиатра. Пьяницы в состоянии похмелья нередко получают облегчение, выбивая, так сказать, клин клином, но у меня не было ни клина, ни возможностей подбивать его к кому бы то ни было.

И вот, в силу суровой необходимости, у меня возникла блестящая идея: нужно взглянуть на деньги. Это, несомненно, станет успокаивающим бальзамом, который снимет угрозу эпилептического припадка.

Поэтому я дрожа подошел к своей кровати и засунул под него трясущуюся руку. Несколько дней назад, когда приходил Сильва, в этом тайнике оставалось тридцать тысяч баксов. Если бы я только взглянул на них и ласково пощупал пальцами, ощутив хрустящую фактуру, жизнь хлынула бы новой волной по центрам моей высшей нервной системы, снимая излишнее напряжение.

Рука не ощутила никакого контакта с деньгами.

Я поколотил по матрацу в разных местах.

Ничего.

Встревоженный больше прежнего, я сбросил матрац на пол, сорвал с него белье и всадил нож до самых пружин.

Денег не было!

Они исчезли.

Я лег на пол посреди этого кавардака и отдался приступу эпилепсии.

Не помогло.

Я бился головой о стену. Тоже не помогло. Несколько позже я пришел в себя и увидел, что стоит ясный день.

Кофе. Может, нервы мои успокоятся после нескольких чашечек кофе? Я дозвонился вниз, сделал заказ и, ожидая, решил принять душ, но потом обнаружил, что стою под ним одетый.

Пока я исправлял эту ошибку, вывесив брюки на террасу, чтобы их схватило морозом, прибыл мой завтрак.

Машинально я раскрыл газету.

Лошадиные зубы!

Фото на две полосы!

Мэдисон еще раз попал на первую страницу!

«ВУНДЕРКИНД ПРЕДЪЯВЛЯЕТ ИСК „СПРУТУ“. УДАР В 10 МИЛЛИАРДОВ БАКСОВ

Адвокаты Вундеркинда Отвертини, Надувало и Сожрэ сегодня предъявили могущественной компании – небожительнице – «Спрут» иск на целых десять миллиардов баксов, крупнейший в истории гражданского уголовного права.

Адвокаты Роксентера, из фирмы «Киннул Лизинг», заявили журналистам: «Нам нечего сказать».

Сегодня финансово-деловой мир был потрясен необычным известием: «Спрут» преследуют по суду! Акции по индексу Доу-Джонса упали на 230 пунктов. Другие шестеро из «Семерых братьев» поспешили заявить, что со «Спрутом» их ничто не связывает, но, согласно информированным источникам, вскоре наступит и их очередь, ибо они крепко опутаны «Спрутом».

Вундеркинд заявил следующее: «"Спруту" ничего не остается делать, как включиться в мою борьбу за честное и здоровое отношение университетского начальства к студентам. „Спрут“ щедро финансирует МИК, отчего нефтяная компания становится участницей заговора, изобилующего злобными выходками и правонарушениями. Лишение меня стипендии и работы в студенческом ресторане вызвало непоправимый хаос, достойный всяческого осуждения. Если „Спрут“ станет жестокосердно отказывать студентам по втором блюде – рисовом пудинге, весь американский образ жизни ставится под угрозу. Расцветет фашизм, и все содрогнется пред гнетом тирании...»

О, это было еще не все! А уличный продавец, зная мои привычки, нагромоздил у моей двери целую гору газет – высотой в пять футов.

От студенческих беспорядков, показываемых по телевидению, стоял такой ор и рев, что я никак не мог понять продавца газет, просящего заплатить ему деньги. Пришлось хлопнуть перед его физиономией дверью.

Мэдисон переусердствовал!

Это было ясно без лишних слов. Очевидно, он стремился сделать из Вундеркинда бессмертный символ восстания против больших нефтяных компаний.

Как нынче утром, должно быть, хихикает Хеллер!

Как мне не хотелось, но все же я потянулся к монитору. В этом заключались долг и служба офицера Аппарата (хотя, может быть, и тяжело постоянно чувствовать долг как цель). Кроме того, я был слишком потрясен и мог даже рухнуть в обморок перед экраном (надеюсь все-таки, что это не будет свидетельствовать о том, что я мазохист).

ГЛАВА 7

Хеллер ехал в общественном такси. По отражению в перегородке мне было видно, что на нем светло-коричневый твидовый костюм, пышный шелковый галстук и сверху – теплое полупальто из дубленой кожи. Очень элегантно. Я попытался определить, куда он едет, по проплывающему мимо зимнему ландшафту, столь милому его душе. Похоже, они были на какой-то заставе, где взимается дорожный сбор. Слева от него то и дело мелькали участки освещенной солнцем воды.

Статуя Свободы! Где-то там, далеко. А за ней, через бухту – Манхэттен!

Малышка Корлеоне – он ехал на встречу с Малышкой Корлеоне!

И точно, вскоре они миновали заставу и спустя некоторое время уже ехали в окружении внушительных небоскребов Байонна.

Он велел таксисту подождать и немного погодя уже здоровался с несколько растерянным Джованни.

– Сегодня она не в настроении, малыш, – сказал Джованни. – Может, лучше отложить встречу?

– Ждать не могу, – сказал Хеллер.

Джованни пожал плечами. Он подошел к двери в общую комнату, постучал, затем открыл ее.

Малышка была одета в светло-серый костюм-двойку и расхаживала взад и вперед по просторной комнате, задерживаясь у живописного окна, чтобы взглянуть на картину освещенного солнцем зимнего парка. Она дважды проделала этот путь, прежде чем сказала: «Приведи его».

Хеллер вошел в ее комнату.

Малышка вперилась в него холодным взглядом серых глаз, и вся ее двухметроворостая фигура выражала желание кинуться на него с кулаками.

– И что же ты намерен сказать сегодня в свое оправдание, молодой человек? Говорила я тебе или нет, чтобы ты покончил с этой (...) шумихой в печати? Или тебе это было непонятно? Постой, не прерывай меня. Каких-то пятнадцать минут назад, вот по этому телефону, – она показала пальцем, – в этой самой комнате, – она ткнула в пол, – мне целую четверть часа пришлось выслушивать супругу мэра, которая беспокоится о тебе! – Она устремила на него указующий перст. – Постой, не прерывай меня. Я знаю, что ты можешь рассказать какую-нибудь нескладную дешевую небылицу, чтобы как-то оправдаться за это! – И она указала на стопку утренних нью-йоркских газет. Еще хорошо, что у нее была простуда и она не могла долго разговаривать!