Текст книги "Неукротимый враг"

Потом я несколько раз приезжал повидаться с Джаспером, но он всегда выходил из себя при одном моем биде. Набрасывался и колотил меня своими кулачками. Тогда я перестал приезжать. Уехал из штата. Вкалывал на серебряных рудниках в Колорадо. Ловил лосося в Анкоридже, на Аляске. Однажды у меня перевернулась лодка, до берега-то я доплыл, но свалился с двусторонним воспалением легких. После этого удача ко мне больше не шла, и я вернулся в Калифорнию. Такая вот моя невеселая история. А здесь я уже лет десять.

Блевинс опять сел. Он не был особенно грустным, но и не улыбался. Ровно и глубоко дыша, он удовлетворенно смотрел на меня. Он приподнял груз своей жизни и вновь поставил его на прежнее место.

Я спросил его:

– Вы знаете, что стало с Джаспером? – Задавая этот вопрос я понимал, чем он чреват. Сейчас-то я знал наверняка, что Джаспер Блевинс погиб под колесами поезда пятнадцать лет назад.

– Он вырос и женился. Родители Этты прислали мне вырезку свадебного объявления из газеты, а месяцев семь спустя – письмо, что у меня родился внук. Это было без малого двадцать лет назад, когда я жил в Колорадо, но эти семь месяцев врезались мне в память. Эта цифра означала, что Джасперу, так же как и мне в свое время, пришлось жениться.

История повторяется, – продолжал он. – Но в одном я не хотел допускать ее повторения. Я решил не видеться со своим внуком. Не хотел, чтоб и он боялся меня. Мне вообще не хотелось видеть его, ведь потом меня все равно не стали бы пускать к нему. Решил, что лучше проживу всю жизнь бобылем.

– Этого письма у вас, конечно, нет?

– По-моему, оно сохранилось.

Он развязал коричневый шнурок, связывающий пачку писем. Негнущимися скрюченными пальцами он неловко перебрал их и отложил голубой конверт. Достав из него письмо, он сначала медленно прочел его, шевеля губами, после чего протянул мне.

Письмо было написано выцветшими синими чернилами на голубой почтовой бумаге с неровной кромкой:

"Миссис Джозеф Л.Краг

Уэст Капо-стрит,209

Санта-Моника, штат Калифорния

14 декабря 1948 года.

Мистеру Альберту Д.Блевинсу

Почт. ящик 49

Силвер-Крэк, штат Колорадо.

Дорогой Альберт!

Давно не получали от тебя писем. Надеемся, что это письмо ты получишь по тому же адресу. Ты так и не сообщил нам, получил ли ты свадебное объявление. Если нет, то еще раз извещаем тебя, что Джаспер женился на очаровательной девушке, урожденной Лорел Дадни, которая сейчас живет с нами. Ей всего семнадцать лет, но она уже взрослая – эти техасские девушки созревают рано. В общем, они поженились, и у них уже есть славный мальчик, который родился позавчера. Назвали его Дэвид, имя, как тебе известно, библейское.

Так что теперь у тебя есть внук. Приезжай посмотреть на него, если можешь. Тебе непременно нужно это сделать: мы считаем, кто старое помянет, тому глаз вон. Джаспер и Лорел с ребенком поживут пока у нас, а потом Джаспер хочет заняться фермерством. Надеемся, Альберт, у тебя все обстоит хорошо на этих рудниках.

Любящая тебя теща

Элма Р.Краг.

Р S. Никаких вестей от Этты мы не имеем.

Э.Р.К."

– У вас есть это свадебное объявление? – спросил я Блевинса.

– Было, но я отдал его тому человеку. Вместе со свидетельством о рождении.

– Чьим свидетельством?

– Джаспера. Оно Джасперу нужно.

– Он сказал, для чего?

– Нет. Этот Флейшер своих карт не раскрывает. Он в самом деле полицейский?

– В отставке.

– Ну, и почему его это так интересует?

– Не знаю.

– Но наверняка знаете, почему это интересует вас, – сказал Блевинс. – Ведь не приехали же вы сюда для того, чтобы выслушать рассказ о моей жизни?

– Ну, в известной степени и для этого, не так ли?

– Наверное, – он улыбнулся так широко, что я смог насчитать у него во рту шесть верхних зубов. – Эта история с Джаспером всколыхнула столько воспоминаний. Почему все так интересуются Джаспером? И почему все вы желаете платить мне деньги? Или вы не желаете?

Вместо ответа, я извлек из бумажника три купюры по двадцать долларов и разложил их на незанятой части стола. Расстегнув рубашку, Блевинс достал из-за пазухи клеенчатый портмоне, висевший у него на шее на засаленном сыромятном ремешке. Свернув бумажки несколько раз, он положил их в портмоне и спрятал его на поросшей редкими седыми волосами груди.

– Двадцать пять – за брачное свидетельство, – сказал я, – двадцать пять за письмо и десять за автобиографию.

– За что?

– За рассказ о вашей жизни.

– А-а. Большое вам спасибо. Мне как раз нужно теплое белье. На шестьдесят долларов можно много чего купить на распродаже старой одежды.

Я почувствовал, что заплатил ему слишком мало, когда он протянул мне письмо и свидетельство. Пряча их во внутренний карман пиджака, я коснулся пальцами фотографии, которую мне дала миссис Флейшер. Я показал ее Альберту Блевинсу, вспомнив с болью в душе, что Лорел вчера умерла.

– Узнаете ее, мистер Блевинс?

– Нет.

– Та самая девушка, на которой женился Джаспер.

– Никогда не встречался с нею.

Когда он возвращал мне фото, наши пальцы соприкоснулись, и я ощутил нечто вроде короткого замыкания – жужжание и ожог, словно я заземлил настоящее о реально осязаемую плоть прошлого.

На какую-то долю мгновения время затуманилось, будто его заволокло пеленой слез. Отец Дэви умер насильственной смертью. Его мать тоже умерла от насилия. Дитя насилия – Дэви – стремительно уносился по дороге, ведущей его прямиком назад, к Альберту Блевинсу. Сквозь это жужжащее потрескивание, ожог и туман я впервые по-настоящему осознал и прочувствовал, что это действительно означает – быть Дэви, и от сознания этого меня всего передернуло, словно через меня пропустили ток высокого напряжения.

– Нет, – сказал Блевинс, – жену Джаспера я никогда не видел. Красивая девушка.

– Была.

И, взяв фотографию, я вышел, пока кто-либо из нас не успел задать друг другу еще каких-нибудь вопросов.

Глава 18

В офис Вилли Макки я поехал на такси, купив по дороге газету. Шапки на первой полосе сообщали об исчезновении Стивена Хэккета. Подробностей приводилось мало. Однако из газеты я узнал, что Хэккет считается одним из самых богатых людей в Калифорнии.

От Вилли же я узнал, что Джек Флейшер выехал из гостиницы Сэндмена и направился на юг. Сотрудник Вилли упустил Флейшера на скоростном шоссе в районе Сан-Хосе.

Я поговорил с этим сотрудником, когда он приехал. Им оказался серьезный молодой человек с короткой стрижкой по имени Боб Левин, который был в полном отчаянии. Флейшер не только ускользнул от него, но и машина у Флейшера оказалась быстрее, чем у него. Казалось, в сердцах он вот-вот начнет крушить изящную с красивой обивкой мебель, которой был обставлен офис Вилли.

– Да не переживайте вы так, – успокоил я Левина. – Я знаю, где живет Флейшер, и выйду на него там, на юге. Эта ваша поездка за ним все равно была бы зряшной.

– Правда?

– Правда. За то время, что вы висели у Флейшера на хвосте, заходил ли он к кому-нибудь, кроме Альберта Блевинса?

– Нет, если не считать копировальной мастерской. У меня не было возможности зайти к ним и проверить.

– Я сделал это сам. Поговорите-ка с этим человеком еще раз. Возможно, он от меня кое-что утаил. У него могли остаться копии газетной страницы и свидетельства о рождении, которые ему приносил Флейшер.

– Если они у него, я их добуду, – заверил меня Левин. – Чем еще могу быть вам полезен?

– Отвезите меня в аэропорт, – я посмотрел на свои часы. – У нас еще есть время заскочить по пути в гостиницу Сэндмена.

На Камино-Реаль мы заехали не зря. Горничная гостиницы как раз убирала номер выехавшего Флейшера. Единственное, что он оставил после себя в корзине для бумаг, была та же самая газета, которую часом раньше купил и я. Сообщение о Хэккете было из нее вырвано.

Какими бы ни были интересы Флейшера, они постоянно совпадали с моими. В эту минуту он опережал меня на один ход, и я подсчитывал, на сколько быстрее я прилечу в Лос-Анджелес, прежде чем Флейшер доедет туда на машине. Получалось – на три часа.

Почти весь первый час ушел у меня на то, чтобы медленно, с черепашьей скоростью добраться по забитому транспортом шоссе от международного аэропорта Лос-Анджелеса до дома Себастьяна в Вудлэнд-Хиллз. Я не стал предварительно звонить Киту Себастьяну, не желая услышать от него, что говорить с его дочерью мне нельзя. Когда я выехал из аэропорта, было еще светло, а когда моя машина, натужно завывая перегретым мотором, с трудом въезжала в гору к их дому, уже совсем стемнело.

Перед домом стояла машина шерифа округа Лос-Анджелес. Из включенной рации доносился чей-то прерывистый голос, словно сама машина обрела дар речи и теперь жаловалась на положение дел в этом несовершенном мире. На мой звонок дверь открыл угрюмый помощник шерифа.

– Что вам угодно?

– Я хотел бы поговорить с мистером Себастьяном.

– Мистер Себастьян в данный момент занят. Вы адвокат?

– Нет. – Я сказал ему, кто я. – Мистер Себастьян захочет меня увидеть.

– Сейчас спрошу у него.

И он закрыл передо мной дверь, щелкнув замком. Я прождал минуты две, слушая бормотанье патрульной машины. Дверь открыл Себастьян. Внешний вид его постоянно менялся, как у боксера-профессионала, которого систематически избивают на протяжении всех пятнадцати раундов. Спутанный клок волос ясно следовало расчесать. Лицо его побледнело. В глазах застыло выражение полной безнадежности. Помощник шерифа стоял у него за спиной, словно секундант.

– Они увозят ее, – сказал Себастьян. – Хотят посадить в тюрьму.

– Это не тюрьма, – поправил помощник, – а дом предварительного заключения.

Я спросил Себастьяна:

– А под залог нельзя?

– Можно, но у меня нет двадцати тысяч долларов.

– Да, многовато.

– Преднамеренное нападение – очень серьезное обвинение, – пояснил помощник. – Да еще обвинение в похищении...

– Все равно много.

– Судья так не считает, – пожал плечами помощник.

Я обратился к нему:

– Будьте так добры, оставьте нас вдвоем. Мне бы хотелось поговорить с мистером Себастьяном наедине.

– Вы же сказали, что не адвокат. У вас нет права давать ему юридическую консультацию.

– У вас тоже нет. Дайте нам, пожалуйста, немного поговорить. – За пределы видимости он отошел, а вот насчет пределов слышимости я поручиться не мог. Я спросил Себастьяна: – Кто ваш адвокат?

– Я позвонил одному человеку в Ван-Нуйс. Арнольд Бэндикс. Сказал, что вечером придет.

– Сейчас уже вечер. Что вы делали весь день?

– Сам толком не знаю. – Себастьян оглянулся назад, словно этот день остался в доме, поджидая его там клубком неразрешимых загадок. – Были два человека от окружного прокурора. Потом мы, разумеется, долго говорили с Сэнди, пытались хоть как-то разобраться в этой страшной путанице.

– Если будете просто сидеть и разговаривать, то вряд ли разберетесь. Вызовите адвоката сюда. И врача. Вам нужно убедить представителей закона разрешить дочери остаться дома хотя бы на эту ночь. Тогда у адвоката будет время поехать в суд и договориться там о снижении суммы залога. Можно договориться о десяти тысячах. Эту сумму вы сможете взять под заем за тысячу долларов.

Цифра ужаснула его.

– Как я смогу собрать тысячу долларов? Меня ведь теперь наверняка уволят.

– Обратитесь к ростовщику. Для того они и существуют.

– И во сколько же мне это обойдется? – спросил он несчастным голосом.

– В сотню-другую. Но речь сейчас не о деньгах. А о том, чтобы ваша дочь не попала в тюрьму.

Он воспринял это известие, не вникнув в него сначала, словно оно было передано ему через спутник связи: в данный момент ему предстояло решить труднейшую в жизни задачу. Взгляд его стал осмысленным, выражение безнадежности сменилось осознанием опасности ситуации. Оставалось то, что он был в состоянии сделать.

Подойдя к телефону, он позвонил их семейному врачу – доктору Джеффри. Приезжать тот не хотел. Себастьян сказал ему, что это необходимо. Затем он позвонил адвокату и сказал ему то же самое.

Мы прошли в гостиную в сопровождении помощника шерифа, вероятно, подозревавшего всех нас в том, что мы замышляем массовый побег. В гостиной находилась Бернис Себастьян, которая выглядела напряженной и похудевшей и была одета с особой изысканностью в черное облегчающее платье. Рядом стояла непринужденно держащаяся элегантная блондинка примерно моего возраста в голубом костюме, походящем на служебную форму.

Она представилась как миссис Шеррид из отдела по работе с условно осужденными и досрочно освобожденными. Я сказал ей, что знаком с Джейком Белсайзом.

– Я говорила с ним сегодня днем, – сказала она. – Он очень расстроен случившимся. Винит себя за то, что не очень тщательно контролировал поведение Спэннера.

– Да, ему есть, за что винить себя, – вставила миссис Себастьян.

– Сейчас об этом уже поздно говорить, – сказал я им обоим и, обращаясь к миссис Шеррид, добавил: – У Белсайза есть какие-то предложения?

– То, что я здесь, – его предложение. К сожалению, девочка отказывается говорить со мной. Я пыталась объяснить ее родителям, что, если Сэнди изъявит желание как-то помочь нам ей самой же будет намного легче.

Заговорил Себастьян:

– Сэнди сейчас в таком состоянии, что ее нельзя допрашивать. Приняла снотворное и спит. Сюда едет доктор Джеффри. И мой адвокат Арнольд Бэндикс.

– Мы не можем ждать всю ночь, – сказал помощник. – У нас имеется ордер, и мы обязаны забрать ее.

– Нет, давай лучше подождем, Том, – сказала миссис Шеррил. – Посмотрим, что скажет доктор.

Помощник сел отдельно в углу гостиной. Воцарилась гнетущая тишина. Мы будто бы присутствовали на похоронах или бодрствовали у смертного одра. Попав в беду, Сэнди тем самым незримо присутствовала здесь, не покидая мыслей каждого из нас, как некое божество, восседающее на троне и правящее всем этим домом. Я начал было подумывать, уж не входило ли именно это в ее изначальные намерения.

Приехал доктор Джеффри, молодой торопливый человек. Он прошел в спальню Сэнди вместе с ее матерью. Сразу же вслед за доктором приехал и адвокат. Совместными усилиями им удалось убедить помощника шерифа и миссис Шеррил отложить все до утра.

Доктор уезжал первым: его время было наиболее дорогостоящим. Я проводил его до машины, и он весьма неохотно уделил мне две минуты.

– Каково внутреннее состояние Сэнди?

– Она, естественно, напугана и находится в смятении. Немного истерична и очень утомлена.

– Можно ли мне будет допросить ее, доктор?

– Это необходимо?

– От этого зависит жизнь человека. Возможно, вы не знаете, что происходит...

– Это было в вечерних газетах. Но, по-моему, там все притянуто за уши. Ну как такая девочка могла участвовать в похищении?

– В этом нет никакого сомнения. Так можно мне поговорить с нею?

– Пять минут, не больше. Ей необходим покой.

– А лечение у психиатра?

– Завтра будет видно. Подростки обладают незаурядной способностью восстанавливать силы.

Джеффри повернулся было, чтобы сесть в свой «лендровер». Но у меня к нему было еще несколько вопросов.

– Как давно вы являетесь ее врачом?

– Три или четыре года, сразу после педиатра.

– Прошлым летом ее лечил доктор по имени Конверс из Беверли-Хиллз. Вы знали об этом?

– Нет. – Мне удалось-таки заинтересовать Джеффри. – Не слышал ни о каком докторе Конверсе. От чего он ее лечил?

– Мне он отказался сказать. А вот вам, возможно, скажет. Это может иметь отношение к данному делу.

– В самом деле? Я позвоню ему.

Выйдя из дома, помощник шерифа и миссис Шеррил сели в патрульную машину и поехали вниз по склону за «лендровером» Джеффри. Стоя в дверях, Бернис Себастьян смотрела им вслед.

– Слава богу, что на сегодня они уехали от нас. А вам спасибо, мистер Арчер, что все устроили.

Выражение благодарности давалось ей явно с трудом. Взгляд ее был утомленным и поникшим.

– Устроил все вам муж. Я просто дал ему совет. На подобных семейных вечерах мне доводилось бывать не раз.

– У вас есть дети?

– Нет. Я уже привык чувствовать себя обделенным.

Она пропустила меня в дом, закрыла дверь и прижалась к ней спиной, словно сдерживая давление напирающей снаружи сгущающейся тьмы.

– Они позволят ей оставаться дома?

– Это зависит от ряда обстоятельств. У вас в семье не все гладко, и источником этого является не только Сэнди. Испорчены отношения между нею и вами.

– В основном, она сердится на Кита.

– В таком случае задеты отношения между вами троими. Каким-то образом их нужно налаживать.

– Кто это сказал?

– Вам это скажут в отделе по работе с условно осужденными, если Сэнди повезет и они рискнут поставить ее на учет. Что она имеет против отца?

– Не знаю. – Но она опустила веки и потупила взгляд.

– Я не верю вам, миссис Себастьян. Вы так и не хотите показать мне дневник Сэнди?

– Я уничтожила его, как уже сказала вам сегодня... вчера утром. – Она закрыла глаза и прикрыла их своей точеной узкой ладонью. Сейчас она попала в неловкое положение и была раздосадована этим.

– Скажите, что в нем было написано такое, что заставило вас уничтожить его?

– Не могу. Не хочу. Не хочу мириться с этим унижением.

Она попыталась, не открывая глаз, убежать прочь. Я подошел к двери, и она натолкнулась на меня. Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу, и я всем телом ощутил ее стройную упругую фигуру. Откуда-то снизу к сердцу мне подступила горячая волна и, затопив его, ударила в голову.

Внезапно, словно по обоюдному согласию, мы отступили друг от друга. Но отношения между нами теперь несколько изменились, причем именно из-за этой только что возникшей, но не реализованной возможности.

– Извините, – проговорила она, не пояснив, за что извиняется.

– Это я виноват. Мы не кончили. – Нереализованная возможность придавала моим словам двусмысленный оттенок.

– Разве?

– То, что произойдет с Сэнди, зависит прежде всего от того, что произойдет со Стивеном Хэккетом. Если нам удастся вернуть его живым... – здесь я намеренно сделал паузу, чтобы Бернис сама закончила мысленно это предложение. – Возможно, Сэнди скажет мне что-то. Врач разрешил задать ей несколько вопросов.

– О чем?

– Вчера ночью она сказала, что Дэви Спэннер ищет место, где он когда-то жил. Надеюсь, что она поможет уточнить, где оно находится.

– И это все?

– Пока все.

– Хорошо. Можете поговорить.

Мы прошли мимо открытой двери в гостиную, где Себастьян и адвокат обсуждали сумму залога. Дверь в комнату Сэнди была заперта. Миссис Себастьян повернула ключ и мягко открыла дверь.

– Сэнди, ты еще не спишь?

– А ты как думала?

– Так отвечать невежливо, – ее мать произнесла это странным тоном, словно говорила с обладающим огромной властью идиотом. – Мистер Арчер хочет поговорить с тобой. Ты ведь помнишь мистера Арчера?

– Ну как же я могу его забыть?

– Сэнди, прошу тебя, будь сама собой.

– А я теперь такая вот. Хочешь, тащи сюда легавых.

Было очевидно, что грубость девушки напускная и вызвана чувством собственной вины, страха и отвращения к самой себе, а также нескрываемым презрением к матери. Однако пока, по крайней мере на данный момент, эта игра в грубиянку стала ее натурой. Я все-таки продолжал надеяться, что мне удастся достучаться до прежней девочки, той, что коллекционировала вымпелы университетов Новой Англии и игрушечных животных.

Она сидела в кровати, прижав одного из них – плюшевого коричневого спаниеля, со свисающими ушами и языком из красного фетра. Сэнди раскраснелась, лицо у нее было заплаканное, я присел у кровати на корточки, так, чтобы наши глаза оказались примерно на одном уровне.

– Привет, Сэнди.

– Привет. Меня собираются упечь в тюрьму. – Она произнесла это деревянным голосом, как нечто уже решенное и само собой разумеющееся. – Можете радоваться.

– Почему ты так говоришь?

– Вы же хотели этого, не так что ли?

Стоящая в дверях мать сказала:

– Ты не должна говорить так с мистером Арчером.

– Иди отсюда, – ответила Сэнди. – У меня от тебя голова болит.

– Это у меня она болит.

– У меня тоже сейчас заболит, – сказал я. – Пожалуйста, дайте мне поговорить с Сэнди наедине.

Миссис Себастьян вышла. Девушка спросила:

– Ну, и о чем же мы будем говорить?

– Ты могла бы мне помочь, да и себе тоже. Для всех было бы намного лучше, если бы нашли Дэви прежде, чем он убьет мистера Хэккета. Имеешь ты хоть малейшее представление о том, где они могут находиться?

– Нет.

– Ты сказала вчера ночью, точнее – уже сегодня утром, что Дэви искал какое-то место, где он раньше жил. Ты знаешь, где оно находится, Сэнди?

– Откуда мне знать? Он и сам-то не знает.

– Дэви что-нибудь вспоминал о нем?

– Оно где-то в горах, к северу от Санта-Терезы. Что-то вроде ранчо, где он жил до того, как его сдали в приют.

– Он описывал это место?

– Да, но с его слов мне оно показалось не ахти. Дом давным-давно сгорел. А то, что от него еще осталось, кто-то покрыл крышей.

– Дом сгорел?

– Так он мне сказал.

Я встал. Девушка отпрянула, вцепившись в плюшевого пса, словно он был ее единственным другом и хранителем.

– Почему он хотел вернуться туда, Сэнди?

– Не знаю. Он жил там когда-то с отцом. И с матерью. По-моему, он считал то место раем на земле.

– Его матерью была Лорел Смит?

– По-моему, да. Она говорила, что она его мать. Но она бросила его еще маленьким. – Сэнди с шумом, прерывисто вздохнула. – Я сказала, что ему повезло, что с ним так случилось.

– Что ты имеешь против своих родителей, Сэнди?

– Не будем о них.

– Почему ты помогла Дэви в этом? Ведь ты же совсем не такая девочка.

– Вы меня не знаете. Я плохая, дальше некуда.

Напускная грубость, о которой она на время забыла, опять взяла верх. Разумеется, это было больше, чем просто игра. Ее сознание находилось в плену, балансируя между светом и тьмой, перевертываясь, словно монетка, которую она сама же подбросила вверх.

Уже за дверью, в коридоре, где меня ждала Бернис Себастьян, я вспомнил, что в комнате Сэнди чего-то недоставало. Фотография Хэйди Генслер в серебряной рамке исчезла.