Текст книги "Когда мы потерялись в Стране снов"

Глава 51

На экране снова появляется Кеннет, уже на другой сцене. Однако на этот раз он не в килте: просто в джинсах и огромном полосатом джемпере. Он отпустил бородку, волосы у него стали длиннее. На занавесе позади него большими буквами написано:

НОВАЯ ЭПОХА – НОВОЕ НАЧАЛО

1983

Кеннет обращается к зрителям, хотя сколько собралось народу, сказать сложно. Съёмка любительская: камера трясётся и звук некачественный.

– Друзья мои, – говорит Кеннет, поднимая руки над головой, – перед нами – новая эпоха разума и озарений. Вместе мы можем проснуться в новом будущем. Будущем без конфликтов! Будущем без болезней! Будущем любви и братства, в котором мы сможем направить бесконечные силы нашего подсознания на борьбу с бедностью, заболеваниями, слабостью и ненавистью!

Его выступление завораживает. Он меняет интонацию, размахивает руками, рубит ладонью воздух, подчёркивая свои слова. Я даже не понимаю большую часть того, что он говорит, честно говоря. Это всё походит на старомодную проповедь, только здесь не упоминается ни Бог, ни рай, ни ад. Вместо этого Кеннет говорит про «высвобождение внутренних сил» и «общие сны о лучшем будущем». На экране за его спиной мелькают изображения звёзд, древних храмов, египетских пирамид, многоэтажных математических формул, человеческого мозга и индейского вождя в громадном головном уборе из перьев…

Потом он поднимает Сновидатор, и зал аплодирует.

– Это, друзья мои, изменит мир! Управляйте своими снами, и поразительная сила наших мыслей даже во сне сотворит мир…

Потом картинка на экране становится нечёткой и наконец чернеет – плёнка кончилась.

Сьюзен выключает плеер, и некоторое время мы сидим молча.

– Ого! – говорю я.

– Бедный мистер Маккинли, – наконец говорит она.

– Нелепо, – говорит Мола, громко прихлёбывая чай. – Бред синей кобылы. И опасно к тому же.

– Сивой, Мола, – поправляет Сьюзен. – И почему опасно? Это же просто безобидная ш тука? В смысле, не может же она на самом деле работать.

– Это просто короткий путь. Очень плохой короткий путь. Как… как есть конфеты вместо нормальной еды.

Я ничего не говорю. Если Мола говорит правду, то я лопаю огромную упаковку мармелада. Каждую ночь. Во сне.

Мола не унимается. Она закрывает один глаз, другим глядя на Сьюзен, и поднимает палец, выставив ладонь вперёд. Хоть она и обращается к своей внучке, я думаю, её слова адресованы мне.

– Я слышала об этих игрушках! Ха! От них в голове может что-нибудь повредиться.

Вот опять эта фраза! Я удивлён.

– Вы слышали об этих Сно-штуках?

«Умно, Малки, – думаю я. – Как будто я о них ни сном ни духом».

– Конечно, слышала. Не конкретно об этой, но о других. Людям всегда подавай быстрое решение. Хотят всем управлять. «Управляй своими снами», говорит. Вот при медитации ты наоборот ничем не управляешь. Просто существуешь, понятно? Нужно много времени и терпения, чтобы научиться хорошо медитировать. Но у кого нынче есть время и терпение, да ведь? Вы хотите всё сейчас-сейчас-сейчас. Щёлк, хочу прямо сейчас! Щёлк, доставка-в-день-заказа!

– Ну… – начинает Сьюзен, – может, всё не…

– Не перебивай, Тензин. Вот только когда ешь одни конфеты, у тебя выпадают зубы, ты толстеешь и умираешь раньше времени. Понятно? Хватит пытаться всем управлять. Пусть всё будет как будет. Знаете – как в песне «Битлз»?

К моему изумлению, она начинает напевать песню, которую иногда поёт нам перед сном мама:

– Пусть будет так, будет так… Понятно?

Сьюзен ахает.

– Это та песня, про которую говорил мистер Маккинли!

Мола не слушает.

– Я с ним разговариваю. Вот с ним, с Сонным мальчиком. Он знает, не так ли! Улавливаешь?

– Да, Мола, – вру я. Я понятия не имею, о чём она говорит, и до сих пор потрясён, что услышал мамину песню из её уст.

Сьюзен провожает меня до двери, слегка морщась.

– Извини за Молу. Она иногда немного… перегибает палку.

Я киваю.

– А почему она зовёт тебя по фамилии? Секунду Сьюзен недоумевает, но затем её лицо светлеет.

– А! Тензин! Это моя фамилия только на английском. На тибетском это моё имя.

– Это странно, – говорю я, и она улыбается.

– Не то чтобы. Мой папуля хотел, чтобы у меня было и английское имя, так что он выбрал имя Сьюзен, а потом добавил тибетское имя, чтобы получилась фамилия, потому что на Тибете имена немного по-другому устроены. – Она указывает на фото лысого пожилого человека в очках, висящее в серебряной рамке на стене прихожей. Он похож на какого-нибудь министра, или завуча, только одет в тёмно-красный балахон. – Меня назвали в честь этого человека. Это Далай-лама, – говорит она.

– Но тебя же не так зовут?

– Далай-лама – это его титул. А зовут его Тензин Гьяцо.

– Круто. Он вам родственник или типа того?

Сьюзен тихонько фыркает от смеха и подносит ладонь ко рту.

– Нет, Малки! Далай-лама означает «великий наставник». Он мировой лидер тибетских буддистов.

Я медленно и – надеюсь – с умным видом киваю.

– Как Папа Римский?

Сьюзен пожимает плечами и улыбается.

– Наверное. Чуть-чуть как Папа Римский.

Я спрашиваю её:

– Значит, ты буддистка? – и в ответ получаю новое пожатие плечами и улыбку.

– Вроде как. Не совсем. Трудно быть хорошей буддисткой. Я практикуюсь с Молой.

Мне приходит в голову, что я так и не извинился за то, что встал тогда на сторону Кез, и за то, что с казал в столовой. Так что извиняюсь сейчас. Сьюзен застенчиво улыбается и кивает.

– Спасибо, – говорит она. – Друзья?

– Ага. Друзья.

Я серьёзно думаю, что тут всё могло бы и закончиться, сложись несколько следующих секунд иначе. Если бы не этот разговор, я был бы уже на пути домой, и Сьюзен никогда ничего не узнала бы.

Но случается то, что случается. И угадайте, кто в этом виноват?

Я стою, положив ладонь на дверную ручку, готовый уйти, когда у меня звонит телефон.

Это Себ. Звонит мне по ФейсТайму. Я подумываю о том, чтобы проигнорировать его, но вспоминаю, что должен был быть дома, когда он пришёл с футбольной тренировки…

Я отвечаю – на экране возникает лицо Себа. Он звонит по маминому ноутбуку из нашей комнаты, на нём его обычная вратарская футболка.

– Прости, приятель, – быстро говорю я, пока он не разнылся. – Я уже иду. Буду через пять минут.

– Ладно. Ты будешь проходить мимо магазина на углу?

– Ага. А что?

– Купишь парочку пальчиковых батареек?

Батареек? Нужно было шевелиться быстрее. Я понимаю, к чему всё идёт. Я пытаюсь сбросить звонок, но я слишком тороплюсь и в итоге тычу пальцем в экран безо всякого результата. Себ тем временем продолжает болтать.

– Те, что у меня в Сновидаторе, садятся. Смотри – он какой-то неяркий… – Он наклоняет ноутбук, и на экране моего телефона появляется Сновидатор Себа во всей красе.

Сьюзен всё видит и слышит, и боже мой, что у неё становится за лицо.

Глава 52

– Ты соврал мне, Малки Белл. Ты врал мне с самого начала, не так ли? Ты что, думаешь, я не слышала, что мистер Маккинли сказал «Сновидатор»? Я не глухая, знаешь ли.

Я пытался быстренько слинять, но Сьюзен пошла за мной по заросшей сорняками тропе, а голос у неё опять сделался тихим.

Такое ощущение, что когда другие люди кричат ей что-то, Сьюзен Тензин всегда делает точно наоборот.

– Все эти «общие сны» с твоим младшим братом? – шипит она. – Это всё… это та штука, да? И ты что… украл её? Как, Малки? Как?

Я вздыхаю.

– Я не крал. Я одолжил, просто на спор – по приколу, знаешь? Я тусовался с Кез Беккер…

Сьюзен презрительно фыркает

– И вот так… одно за другим, – заканчиваю я.

– И это всё, на что ты способен, Малки? «Одно за другим»?

Я обнаруживаю, что у меня нет для неё достойного ответа. Я что-то бубню, а Сьюзен упирает руки в бока. Я слышу, что бормочу, сам того не осознавая:

– Прости, – уже второй раз примерно за минуту.

– Смотри, что произошло, Малки. Ты украл, ты соврал, ты использовал эту штуку для снов, не зная, как она может повлиять на твою голову, и она сводит тебя с ума! Это в точности как говорит Мола: ты хочешь, чтобы всё было побыстрее да попроще. А то, что было сегодня в школе? Это мир снов лезет у тебя из головы. Тебе повезло, что этого не случилось с Себастьяном… или случилось?

– Нет. Не думаю.

– Хорошо. Может, он ещё слишком мал. Хотя откуда мне знать? Ты когда-нибудь слышал про карму?

Я пожимаю плечами. Сьюзен говорит:

– Моле это объяснение не понравилось бы, но… плохие поступки имеют плохие последствия.

Я опять пожимаю плечами.

– И что?

– И то. Если хочешь знать моё мнение, прекращай использовать Сновидатор и верни его Кеннету. Проще простого.

Что-то в её тоне заставляет меня вскинуться и огрызнуться:

– Но я твоего мнения не спрашивал, не так ли?

Она отмахивается от моего ответа, мотнув головой.

– Ой, да прекрати быть таким упрямым. Ты же понимаешь, что натворил, правда? Люди страдают из-за лжи, Малки. Люди страдают, потому что стоят за правду. Почему, по-твоему, моего папы здесь нет? Потому что он стоял за правду, а влиятельным лгунам такое не нравится. Правда и честность, Малки, в этом безумном мире это всё, что у нас остаётся !

Я хочу сказать ей, что пытался рассказать правду – своей маме, ей, но упоминание её папы меня отвлекает.

– Твоего… твоего папы? – переспрашиваю я.

– Да. Его посадили в тюрьму в Китае за то, что он говорил правду о Тибете. В Китае… в Китае всё по-другому. Это… это долгая история.

Мы стоим так несколько секунд, не сводя взгляда друг с друга, и я как будто вижу, как в тёмных глазах Сьюзен пылает боль от разлуки с папой.

Я прикидываю – может, залезть к Кеннету на задний двор и подбросить Сновидаторы обратно в сарай? При этой мысли у меня кувыркается желудок. Нет, я не смогу.

Некоторое время спустя я говорю:

– Конечно, я могу перестать им пользоваться. Но возвращать я их не буду.

– Их? Хочешь сказать, что их больше одного?

Я киваю и мямлю:

– По одному у каждого.

Сьюзен цокает языком и пристально смотрит на меня сквозь большие очки.

– У честного человека, Малки, плохой поступок остаётся в прошлом. С нечестным он остаётся навсегда. Что выбираешь?

В глубине души я понимаю, что она права.

– Это так карма гласит?

– Нет, – отвечает она. Её голос смягчился. – Это я говорю.

Сьюзен делает шаг вперёд – теперь она стоит так близко, что я чувствую её мыльно-яблочный запах.

– Я пойду с тобой, если хочешь, – говорит она. – Мы пойдём к нему, ты всё вернёшь, извинишься и скажешь, что это был просто пранк, или как там…

– Прикол.

– Точно. Это был просто прикол, и тебе очень, очень жаль… вот и всё. Что они тебе сделают? Ты говорил, Анди уже и так знает, что это был ты. Так что это будет проще, чем кусок пирога съесть.

Я поднимаю глаза, встречаясь с её пристальным взглядом.

– Масляного пирога?

– Именно! – смеётся она. – Кусок масляного пирога.

– Завтра?

Сьюзен улыбается, не открывая рта, и говорит:

– Да. Завтра утром. Приходи ко мне, и мы вместе пойдём к нему и всё исправим. Как друзья.

У меня такое чувство, будто с моей души свалился огромный камень тревоги.

– Друзья, – повторяю я.

Глава 53

Мама написала, что её задержали на работе, и ужин нам опять готовит Качок Билли. Уже второй раз за неделю: что-то суперздоровое и вегетарианское – я не против, но там бобы, а значит, когда мы отправимся спать, Себ начнёт портить воздух.

Однако есть и хорошие новости: к тому времени как мама придёт домой, она подуспокоится, а к тому же будет уставшей; может, я даже успею лечь и отложить до завтра выяснение отношений касательно моих выходок в столовой.

– Что это? – спрашивает Себ, с подозрением глядя на кастрюлю.

– Это рагу, – гордо говорит Билли.

Себ как будто всю жизнь ждал, чтобы сказать это. Он делает паузу, ловит мой взгляд и заявляет:

– Такое рагу, Билли, не пожелаешь и врагу!

Я начинаю отчитывать его, в основном потому, что злюсь из-за его видеозвонка.

– Себ! Не будь таким…

Но я замолкаю, когда Билли громко взлаивает от смеха.

– Отличная шутка, сынок! Прикол что надо! – говорит он, и Себ удовлетворённо ухмыляется.

Я думаю о том, чтобы снять Сновидаторы, но потом осознаю, что тогда мне придётся объяснять всё Себу, а у меня вообще нет настроения. Кроме того, я не хочу его пугать, так что придётся соврать ему, хотя нотации Сьюзен до сих пор звенят у меня в ушах.

– Ты сегодня какой-то тихий, Малки, – замечает Билли. – Что-то случилось?

– Нет, – отвечаю я, а чтобы больше не говорить ничего, кладу в рот очередную ложку рагу.

– Что ж, иногда невредно бывает и помолчать, а? – говорит Билли, и я благодарен ему за это.

Позднее, когда я прихожу в комнату, почистив зубы, Себ уже лежит в кровати. Билли где-то откопал новые батарейки, и Сновидаторы, как мне кажется, горят чуточку ярче. Так они выглядят мощнее и пугают меня.

– Эй – я тебе кое-что припас, – говорит Себ и мощно пукает, а потом машет в мою сторону краем одеяла.

Я цокаю и качаю головой – это явно не та реакция, которую он ждал. Я стараюсь, чтобы голос звучал небрежно, и говорю:

– Знаешь что, бро, – давай-ка сегодня не будем их включать, а?

Голос у Себа повышается – прямо как бывает у меня.

– А? Ты скучный. Почему нет?

– Да просто. Что-то настроения нет.

– Только не снимай их, Малки! В них новые батарейки. Можем сон про пещерного мальчика посмотреть. Прокатиться на мамонфе! Или, может, даже… на динозавре. Знаю, что динозавров уже не было, когда появились люди, но…

Всего несколько недель назад я бы его проигнорировал. Велел бы ему заткнуться и перестать канючить. И я бы ни за что не стал делать, как он просит, только потому что, ну, он этого захотел. Я бы снял Сновидаторы, чтобы продемонстрировать ему: я его старший брат и я всё решаю. Но наши с Себом отношения здорово изменились. Вместо этого я протягиваю руку и выключаю его Сновидатор.

– В другой раз, ага, Себ? Не сегодня.

– Ну почему? – ноет он.

– Слушай, друг. Я просто устал, ладно? – Я выключаю и свой тоже и залезаю в кровать. Кажется, засыпаю я довольно быстро.

И я точно сплю, когда Себ выползает из постели и включает оба Сновидатора обратно – положив начало тому сну, который закончится крайне плохо.

Сну, который начнётся в нашей обычной пещере и приведёт к тому, что Себа поймает племя здоровенных первобытных воинов с копьями.

Сну, который закончится тем, что Себ будет лежать на больничной койке, не в силах проснуться.

Сейчас

Глава 54

И вот мы здесь. Себ в коме, в больнице, а я вернулся на свою незаправленную кровать.

До этого я молча наблюдал, как папа снимает Сновидаторы с крюков, а теперь вижу в окно, как он небрежно швыряет их на заднее сиденье машины. Тони и Линн, наши соседи через дорогу, пришли посмотреть, что происходит: утром у нашего дома стояла скорая, так что они, видимо, поняли, что что-то стряслось. Качок Билли тоже на улице, и все они разговаривают.

Если бы я снял их вчера вечером, ничего этого не произошло бы.

Теперь наш со Сьюзен план всё исправить, вернув Сновидаторы, разлетелся на куски. Перепутанные Сновидаторы кучей лежат в папиной машине.

Я могу понять, о чём говорят взрослые на улице, по их реакциям. Головы склонены, озабоченно кивают. Потом Линн удивлённо подносит ладонь ко рту, а Тони печально кивает головой. Билли подаётся вперёд, интересуясь подробностями, спрашивая, отчего Себ мог погрузиться в такой глубокий сон, и опять качает головой. Папа и Билли смотрят на наш дом и кивают. (Папа, очевидно, сказал им, что я дома, и они говорят, что будут за мной приглядывать.) Линн кладёт ладонь папе на предплечье, и он кивает в ответ, а потом садится в машину. Соседи наблюдают, как он уезжает. Билли перекидывается ещё парой слов с Линн и Тони, а потом поворачивается и входит к нам, открывая дверь, видимо, своим ключом – это для меня новость.

Папа сказал, что его не будет пару часов. Значит, времени у меня немного, но я знаю, что нужно делать.

Я сую голову в гостиную. Билли устраивается на диване, у него с собой его игровая приставка. Он говорит:

– Мне очень жаль, что так вышло с Себом, Малки. Я уверен, ну… что с ним всё будет хорошо. Доктора-то в таком разбираются.

Билли проявляет доброту, так что я киваю. Он похлопывает по дивану с собой рядом.

– Хочешь сыграть? Я принёс «Волчье логово». Так называлась главная ставка Гитлера, откуда он руководил немецким нападением на Россию, и тут надо…

– Билли? – перебиваю я. – Я очень устал. Я пойду обратно в кровать. – Я закрываю дверь и поднимаюсь на второй этаж. Уходя, я замечаю, что Билли надевает наушники. Так даже лучше.

Через переднюю дверь нельзя. Тони и Линн не то чтобы присматривают за мной, но их дом прямо напротив нашего, так что есть немалая вероятность, что они увидят, как я выхожу, забеспокоятся и позвонят папе. А у них с мамой и так проблем хватает.

Поэтому я выхожу через кухню на задний двор, а минуту спустя, не успеваю я даже начать с собой спорить, прохожу по аллее и шагаю по переулку.

«Приходи завтра ко мне», – сказала Сьюзен. Она будет меня ждать. Но увидеться мне нужно не со Сьюзен.

Я чувствую облегчение, что дверь мне открывает Мола, но она больше не восклицает «А, особенный Сонный мальчик!», ничего такого. На смену всему этому пришёл мрачный подозрительный взгляд. Я немедленно понимаю: Сьюзен рассказала ей всё про меня, Себа и Сновидаторы, и Молу это не впечатлило. Я даже в некотором роде рад. Это избавит меня от объяснений.

– Здравствуйте, юноша. Сьюзен вас ожидает? – Её голос растерял всё своё напевное тепло, и от него меня практически пробивает дрожь. Я стою на пороге, Мола смотрит на меня. Она не в своём обычном длинном хлопковом одеянии, а в мешковатой футболке и длинной юбке, но всё равно кажется совершенно круглой.

– Я пришёл к вам, Мола, – начинаю я, но тут за её спиной возникает Сьюзен. Она смотрит на меня с удивлением. День солнечный, а я весь вспотел, пока бежал сюда.

– Привет. Выглядишь ужасно, Малки. Входи. Что стряслось?

Я перевожу взгляд со Сьюзен на её бабушку – они обе они хмурятся.

– Себ, – выпаливаю я. – Он не проснулся. Мы видели сон, и я не смог разбудить его, а теперь он в плену у тех здоровяков, но папа увёз Сновидаторы в больницу, и мама тоже там, а дома Качок Билли, так что…

– Ого, юноша! Ш-ш. Помедленнее, – говорит Мола, поднимая ладони. Я замолкаю, понимая, что тараторил. Она наклоняет голову набок и с любопытством смотрит на меня – так можно разглядывать интересный экспонат в зоопарке, – а потом медленно кивает. Всё это странно успокаивает меня. – Идём. За мной.

Мы выходим в сад, где стоит деревянный столик для пикника с остатками завтрака. Мола указывает на скамейку.

– Не стой. Садись и выпей чаю. – Говорит она по-прежнему отрывисто и чай предлагает так, как если бы медсестра выписывала лекарство, разве что самую чуточку дружелюбнее.

– Я не хочу чаю… – начинаю я, но потом вижу её взгляд, уже сделавшийся мягче, и запинаюсь. – Дело в Себе, – снова пытаюсь объяснить я, всё ещё гадая, сколькое известно Моле на самом деле, и беспокоясь, что она рассердится.

И что с того, Малки? Она уже всё знает и какая разница, насколько она рассердится?

Мы сидим за столом в тени, и я рассказываю им всё о сне про Каменный век и про то, как Себа схватили.

Ни одна из них не злится. Ни одна не говорит: «А я тебя предупреждала, что это опасно, бестолочь. Посмотри, как ты напортачил. Почему ты такой безответственный?»

Нет, они обе слушают, не комментируя и не осуждая.

Потом Сьюзен говорит:

– Что сейчас происходит?

– Понятия не имею. Врачи разбираются. Говорят, что он «стабилен», что это вроде комы. Может, это даже и есть кома, и что люди обычно… выходят из комы, но нельзя сказать, как долго…

Я замолкаю, споткнувшись о слово «обычно».

– Ох, и ещё кое-что… – говорю я и рассказываю, что у Себа покраснели запястья, и о том сне, где на меня набросился Катберт, и какую боль я чувствовал, и какие отпечатки остались у меня на том месте, где крокодил вцепился в мою руку.

– Но… такого не могло произойти, – говорит Сьюзен. – Это совершенно невозможно. А ты…?

– Да, я уверен. – Я кладу голову на ладони и наваливаюсь на стол, роняя в траву какую-то тарелку. Мола придвигается ко мне, беспокойно цокая. Краем глаза я вижу, как она протягивает руку, и решаю, что она собирается обнять меня или что-то в этом духе, к чему я не особо готов, но вместо этого она дважды стучит меня по макушке, и довольно резко.

– Эй! Эй! Сонный мальчик! Не покидай нас. Ты нужен нам здесь, нужен сейчас и полностью проснувшийся, да? И твоему брату тоже.

Я вяло поднимаю голову.

Потом она произносит кое-что настолько тихо, что я едва могу её расслышать.

– Почему ты сделал это, Малки? Если всё становилось хуже? Почему?

Я озадаченно моргаю, глядя на неё. Она что, пытается отчитать меня – в духе «А я говорила тебе не играть с этим»? Мне приходится надолго задуматься, прежде чем ответить.

– Наверное, потому что я и сам в это не верил. В смысле, я знал, что мы правда видим одинаковые сны, но что могло пойти не так? Это же сны, Мола! Они существуют только у меня в голове. И у Себа.

Сьюзен какое-то время разглядывает свои кеды, а потом поднимает голову и смотрит на Молу, будто уже зная, что она ответит.

Мола с печальной улыбкой качает головой.

– Внутренняя жизнь, Сонный мальчик, – говорит она, – такая же реальная, как и всё остальное. А может, даже реальнее.