Текст книги "Когда мы потерялись в Стране снов"

Глава 79

Достигнув большого камня, я делаю Моле и Сьюзен знак остановиться. Мы притормаживаем и садимся за камнем на корточки.

Я снова слышу голос Себа:

– Малки! Помоги мне!

Я выглядываю из-за камня и вижу группу первобытных людей с их предводителем – самым здоровенным, с квадратными усами. Две собаки обнюхивают землю. Высунувшись ещё дальше, я вижу Себа, привязанного к огромному воткнутому в землю колу. Руки у него скручены за спиной. Рядом с ним в таком же положении ещё трое: наши друзья Коби, Эрин и Фарук. Вот только, как и заварной крем реки, превратившийся в воду, они полностью утратили свою мультяшность. Они больше не ожившие картинки, а настоящие люди.

Когда я был тут в последний раз? Две ночи назад? У меня ощущение, что прошло гораздо, гораздо больше времени.

Бедный Себ перепуган и извивается, пытаясь ослабить грубые верёвки, которыми связаны его запястья, да так усиленно, что на коже выступает кровь. Он стоит в середине плоского пыльного пространства, размером примерно с теннисный корт, с которого выкорчевали все кусты, а вокруг расставили камни покрупнее и большие брёвна.

Секунды бегут, я взвешиваю варианты.

Кинуться на них с голыми руками? Мне сразу ясно, кто победит в схватке между двумя одиннадцатилетками с низенькой круглой старушкой и группой первобытных людей, вооружённых длинными деревянными копьями. Мои способности управлять сном почти на нуле. Если меня схватят, со мной может случиться то же, что с Себом, и я навсегда буду заточён в своём собственном сне. А если меня убьют? Умру я и в реальной жизни или просто проснусь?

В любом случае Себа я не спасу.

Я чувствую, как меня в бок пихает Сьюзен. Она указывает на какие-то деревья на противоположной стороне плоской площадки, за которыми движется что-то крупное. Я старательно вглядываюсь, но вижу только что-то бело-коричневое и… мохнатое?

Сьюзен шепчет мне:

– Мамонт?

Когда она это произносит, из-за деревьев раздаётся звук: громкое трубное рычание, как будто Денниса, старого пса Кеннета, скрестили со слоном.

– Это их отвлечёт, – шепчет Сьюзен. – Ну… это и, эм… вот то. – Она тычет большим пальцем себе за спину, и мне с трудом удаётся подавить вопль ужаса.

Скрытая от мучающей Себа банды, бабушка Сьюзен сняла с себя всю одежду и теперь размазывает руками по телу грязь и пыль – и по выпирающему животу, и по… и по… короче, везде. И по волосам тоже. Вообще-то говоря, по волосам – особенно, и они теперь стоят дыбом, намазанные огромным количеством грязи.

Я сосредотачиваюсь на голове Молы, потому что на всё остальное смотреть мне очень не хочется.

Мне удаётся выдавить из себя слова, но как-то сипло:

– Это… это мой сон? Я воображаю всё это? Потому что это твоя бабушка, и я не хочу, чтобы ты подумала…

Сьюзен прикладывает палец к губам, чтобы я умолк.

– Ты много сделал, Малки. Ты убил Катберта. Позволь нам с Молой действовать дальше.

Она манит меня к зарослям деревьев. Потом поворачивается и показывает Моле большие пальцы, и та отвечает тем же жестом. Кажется, ей совершенно всё равно, что она безумная голая старушка, покрытая грязью.

Полминуты спустя мы со Сьюзен оказываемся рядом с деревьями. Первобытные люди, от которых нас отделяет метров тридцать, нас по-прежнему не замечают – они вместе с рычащими собаками окружают Себа и персонажей книжки, наставив на них копья.

Они что, собираются его убить? Ему всего семь! Он снова зовёт меня, и я хочу кинуться к нему и освободить, но знаю, что так делать нельзя.

Из леса раздаётся новый рёв, и я чувствую новый прилив страха. Потом из-за деревьев возникает мамонт, заслоняя собой всё, и я застываю, не в силах отвести от него взгляд.

Он в два раза выше меня и походит на слона. У него хобот в длинных серых щетинках, два гигантских изогнутых белых бивня и пятнистая грубая шкура красновато-серого меха. Он разъярён, и я не понимаю, почему он стоит на месте.

Не понимаю, пока он не замечает нас, снова ревёт и несётся вперёд.

Мы со Сьюзен инстинктивно пятимся, но можно было и не утруждаться: зверя удерживает толстая грубая верёвка из сухих растительных волокон, которой он за переднюю правую ногу привязан к дереву. Мамонт делает шаг и немедленно останавливается. Как и запястье Себа, его лодыжка натёрта верёвкой до крови.

Сьюзен направляется к нему. Что она делает?

Но потом она манит меня за собой, и я думаю о Себе и нервно шагаю вперёд, к громадному животному.

– Быстро, – говорит Сьюзен, приседая рядом с деревом. – Времени мало. – В руке у неё огромный плоский камень, и она перетирает им верёвку. С каждым новым движением растрёпываются и рвутся по паре тоненьких волокон, но верёвка поддаётся медленно, а враги тем временем всё приближаются к Себу. Они начали жутко ритмично скандировать.

Мне невыносимо смотреть, как они нацеливают на моего брата копья. Я вскакиваю на ноги, готовый на них кинуться, но Сьюзен поднимает руку, останавливая меня.

– Рано. Малки. Пожалуйста. Подожди Молу.

Она устаёт, и верёвка рвётся медленнее.

– Дай-ка я, – говорю я. Сьюзен садится на землю, вымотанная, а я беру у неё плоский камень и с яростью добиваю последние нити.

С такой яростью, на самом деле, что даже не слышу, как рядом со мной появляется силуэт. Только замечаю, как справа блестит что-то металлическое. Какой-то темноволосый мальчик примерно моего возраста протягивает мне кинжал.

– Ты забыл в животе у крокодила дирк моего папы. Он может пригодиться!

Первой его узнаёт Сьюзен.

– Ури? – говорит она.

Ури? Сын Кеннета Маккинли?

А он-то что здесь делает?

Глава 80

Сьюзен ориентируется в этом сне лучше, чем я, и улыбается Ури, пока я просто стою с разинутым ртом.

– Вы знаете, как меня зовут? – спрашивает Ури.

– Да! – отвечает Сьюзен. – Мы знали твоего папу. Я узнала тебя – видела фотографию у него на столе!

Мальчик кивает и застенчиво улыбается. Я ошарашенно перевожу взгляд с него на Сьюзен.

– Как?

– Какая разница? – говорит Ури. – Некоторые вещи просто есть!

– И в этом ты не ошибаешься, сынок! – говорит Кеннет, появляясь из-за толстого дерева – килт разодран в клочья, обнажая ноги, которые уже не тощие и старческие, а вполне молодые и мускулистые.

– Кеннет! – ахаю я. – Что… как… в смысле, вас же крокодилы убили… или нет?

– Ты забываешь, паренёк: я уже был мёртв. Но в том и заключается потрясающая особенность Страны снов: смерть здесь – не преграда. Согласен, сынок?

Я пытаюсь что-то ответить, пока не осознаю, что он обращается к Ури, а не ко мне.

Они двое смотрят друг на друга с такой любовью, которая словно источает тепло и замедляет время.

Ури делает шаг вперёд, и Кеннет заключает его в объятья. Так они стоят, по ощущениям, очень долго, и я кошусь на Сьюзен, которая утирает глаза.

– Теперь мы навсегда вместе, сынок, – говорит Кеннет. Его волосы больше не седые, а золотистые и сияющие, как на коробке из-под Сновидатора. Его испещрённое морщинами лицо как будто разглаживается, чем крепче он обнимает Ури.

– Да, папа, – с улыбкой отвечает Ури.

Потом Кеннет поворачивается ко мне.

– Воспользуйся дирком, паренёк. Так оно попроще будет. Это твоя Страна снов, не забыл?

Я ошалело киваю.

Кеннет снова поворачивается к сыну:

– Давай, Ури, пойдём, мы тут только мимоходом. У махонького Малки есть дело.

– Подождите! – восклицаю я. – Мы… мы ещё увидимся?

Кеннет смотрит на меня поверх очков.

– Кто знает, паренёк? Один мой друг как-то сказал: «Пусть будет так», так может, так оно и есть, знаешь?

Он протягивает Ури руку, и они идут за дерево. Напоследок Ури поднимает ладонь, застенчиво прощаясь, и они оба исчезают.

Глава 81

В этот момент одновременно происходят две вещи.

Первая – я с лёгкостью перерезаю дирком оставшиеся волокна верёвки.

Вторая – вдали раздаётся такой вопль, какого я никогда в жизни не слышал.

Я резко разворачиваюсь. Из-за огромного камня, за которым мы прятались, перед глазами пещерных людей предстала Мола, без одежды. Она вскидывает руки в воздух, широко расставляет ноги и что-то кричит во всё горло. Выглядит она совсем не по-человечески и совершенно жутко, и то, что она там вопит, здорово смахивает на боевой клич, от которого кровь стынет в жилах.

Люди, окружающие Себа, немедленно замирают и ошарашенно таращатся на дикую грязную женщину, теперь несущуюся на них по каменистому склону.

В тот самый миг мамонт, наконец освобождённый от своих пут, начинает ломиться через деревья.

Мы со Сьюзен спешим убраться с его пути, а он несётся на похитителей, трубя, и ревя, и яростно мотая головой.

Охотники визжат от ужаса при виде мчащегося на них, его поработителей, злобного мамонта. Собаки улепётывают в лес. Мамонт мотает громадной башкой и ударом бивня отправляет главаря лететь по воздуху. Пролетев несколько метров, тот кучей валится на землю. Остальные разворачиваются и нацеливают на ревущее животное каменные наконечники своих копий, а потом вопят от страха, когда мамонт снова кидается на них.

Из-за суматохи, поднятой Молой и мамонтом, на Себа никто не смотрит. Мы со Сьюзен огибаем поляну и торопимся к колу, к которому он привязан. Я слышу крик и поворачиваю голову. Один из членов племени заметил нас и бежит к нам, но его сбивает с ног мощный удар хобота. Мужчина падает в пыль.

Остальные окружили зверя, и один из них метает копьё. Копьё попадает мамонту в шею, и он ревёт, но буйствовать не прекращает.

Теперь мы со Сьюзен стоим позади Себа. Мне даже некогда с ним поздороваться или спросить, как у него дела. Вместо этого я начинаю перерезать верёвки на его запястьях, нечаянно второпях царапая его кожу, а он – старый добрый Себ – даже не жалуется, хотя я чувствую, как он вздрагивает. Проходит несколько секунд – и с верёвками покончено.

Мгновение Себ просто смотрит на меня, и время как будто замирает. Мы не разговариваем, но вроде как общаемся глазами. Сложно объяснить.

А говорят наши глаза вот что: «Ты бесячий, но ты мой брат».

Потом я хватаю Себа за одну окровавленную руку, Сьюзен берёт за другую, и мы пускаемся бежать к другой стороне поляны.

– Стойте! – говорит Себ, резко заставляя нас притормозить. Он вырывается и несётся назад, к привязанному к колу Коби.

– Времени нет! Он даже не настоящий! – воплю я, но без толку. Себ лихорадочно разрезает Кеннетовым дирком узловатую лозу, которой связан Коби.

Сбоку от меня Мола подбирает обронённое кем-то копьё. Она берётся за древко обеими руками и оскаливает зубы на огромного волосатого мужчину, надвигающегося на неё – медленно, со зловещей уверенностью.

– Мола! Уходим! – кричит Сьюзен.

– Нет! Бегите, дети, бегите! – вопит она в ответ.

Здоровяк делает ещё шаг и выдёргивает копьё из её рук с такой лёгкостью, как если бы это был карандаш. Мола остаётся беззащитна, но с места не двигается, а мужчина тянет руку к её горлу, в другой руке сжимая каменную дубинку и разъярённо щерясь.

Коби высвобождает руки из перепиленных пут, благодарно улыбаясь Себу, как обычно, высунув язык, а потом берёт у него дирк, немедленно поворачивается к Эрин и начинает освобождать уже её. Мы с Себом кидаемся бежать, и я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на всё усиливающуюся боль в укушенной крокодилом ноге.

Тут здоровяк поднимает Молу за горло, и Сьюзен кричит:

– Мола!

А Мола в тот же самый миг кричит:

– Проснуться! Проснуться! – и здоровяк остаётся стоять, сжимая в руке…

Пустоту.

На наших глазах Мола только что исчезла из Страны снов. Но нам некогда удивляться этому, потому что маленькая толпа первобытных воинов решила отстать от мамонта и бежать.

И бегут они в нашу сторону.

Глава 82

Я никак не оправлюсь от исчезновения Молы прямо на моих глазах. Это было, словно какой-то потрясающий волшебный фокус: вот она здесь, а в следующий миг уже… пропала. Но я не могу долго об этом думать, потому что мы с Себом и Сьюзен петляем между деревьями и выбегаем к огромной долине, ведущей к реке, за которой простирается открытое море. Мы бежали по широкой дуге, и наши преследователи сильно от нас отстают. Настолько сильно, что мы замедляемся и переводим дыхание.

– Смотрите! – говорит Себ, указывая на вершину скалы впереди. – Это монастырь, ну, то есть… та скала, на которой будет монастырь.

Он прав. Мы стоим на том самом месте, где когда-то будет Тайнмут, с разрушенным замком и монастырём на вершине скалы. Здание, которое не построят ещё примерно девять тысяч лет и которое будет стоять в руинах к тому времени, как я появляюсь на свет. Но скала выглядит более-менее по-прежнему. По правую руку от нас река Тайн, по левую – залив короля Эдуарда, а позади – пляж Лонг Сэндс и Калверкот – все пока не имеющие названий, по крайней мере английских. Под скалой собирается мощная серая буря.

– Идём к краю скалы, – говорю я. – Сможем спуститься к заливу.

– А потом что? – спрашивает Сьюзен.

– Оторвёмся от них, – отвечаю я, уже зная, что она скажет дальше.

– А потом что? Ты должен принять решение, Малки. Это твой сон, не забывай.

Враги нагоняют нас.

– Я не понимаю! – скулю я. – Я не знаю, что делать!

– Я проснусь с минуты на минуту, Малки. Я это чувствую. И ты тоже: ты проснёшься естественным образом, и если это произойдёт, то Себа ты с собой взять не сможешь.

– Откуда ты это знаешь?

Сьюзен умоляюще смотрит на меня.

– Я не знаю, Малки. Я ничего не знаю! Но что я знаю, так это то, что ты должен отпустить себя. Отпустить самого себя. Позволить… вселенной сделать своё дело – и пусть всё будет так.

– Да что это значит вообще? – ору я.

Мы уже на самом краю скалы, и я смотрю вниз. Но вместо камней и бьющихся о них волн там как будто собрались штормовые облака. Я смотрю вдаль и не вижу ни моря, ни горизонта – только серый туман пустоты, и внутри у меня что-то сжимается.

– Мне страшно, Малки, – говорит Себ. – Они приближаются.

Потом мужской голос с акцентом, напоминающим акцент Молы, говорит – спокойно, но твёрдо:

– Ты должен добраться до края своего сна, Малки. А потом пойти дальше.

Я отворачиваюсь от края скалы и смотрю на то место, где стоит Сьюзен – рядом с ней появился мужчина средних лет в простом хлопковом костюме блёкло-синего цвета с напечатанными на груди цифрами. Волосы у него прямые и чёрные, тронутые сединой, а на впалых щеках растёт клочковатая борода.

Мне не нужно даже спрашивать, кто это, да и логику искать в происходящем я давно бросил.

Это папа Сьюзен.

Когда он безмятежно улыбается и кивает – в точности так, как бессчётное количество раз делала Сьюзен, – у меня появляется ощущение, что он читает мои мысли и одобряет их.

Сьюзен кидается к нему, берёт его за руку и лучезарно улыбается.

– Что если я прыгну? – спрашиваю я, вглядываясь в серую бездну. – Что случится?

– Дойди до края, Малки, – говорит Сьюзен. – А потом иди дальше.

Потом они с её папой исчезают, раз – и нет; как будто кто-то щёлкнул выключателем.

Охотники приближаются; я уже могу различить их лица и знаю, что обратного пути нет. Мы с Себом оказались в ловушке на краю обрыва.

– Это твой сон, Малки. Ты должен им управлять, – говорит Себ.

– Я не могу, Себ. Я больше ничем управлять не могу.

– Не дай им нас поймать, – умоляет он. Я снова становлюсь старшим братом и чувствую одновременно ответственность и ужас от того, что всё зависит от меня.

Но этого не изменить.

Они уже совсем близко – всего в нескольких метрах, – и тот, что с дубинкой, поднял её, готовясь … к чему?

Когда я смотрю на Себа, он просто кивает.

– Давай сделаем это, – говорит он. – Отпусти себя, Малки!

Я зажмуриваюсь, боясь удара, а когда открываю глаза, вижу висящий надо мной Сновидатор. Сквозь занавески пробивается неяркий утренний свет. Уже утро.

Нет, нет, нет, нет! Мне ещё нельзя просыпаться! Я снова закрываю глаза и возвращаюсь в сон. Мужчина с каменной дубинкой приблизился на шаг.

«Ты должен отпустить самого себя», – говорила Сьюзен.

«Ты должен добраться до края своего сна, Малки. А потом пойти дальше», – добавил её папа.

Я хватаю Себа за запястье, чувствуя ладонью, какое оно липкое от крови, и когда каменная дубинка летит на меня, отталкиваюсь от края скалы здоровой ногой, утягивая за собой Себа, и падаю спиной вперёд в клубящийся туман, а в глаза мне бьёт ослепительное солнце.

Навстречу нам несётся пустота.

Глава 83

Я всё ещё жмурюсь от яркого солнечного света.

Я открываю глаза. Я просыпаюсь.

Утренний свет струится сквозь щель между занавесками прямо мне в глаза, и я вижу очертания висящего надо мной Сновидатора. Если я крепко зажмурюсь, я не вернусь на вершину скалы, где в меня летит дубинка.

Я – совершенно точно – проснулся. Я лежу, тяжело дыша, и подношу руку к лицу. Она липкая от крови. Я всё вспоминаю – разом. Не знаю, сколько я так лежу. Где-то минуту? Я поворачиваюсь к кровати Себа – его там нет. Но потом я понимаю: «Конечно, его там нет. Он в больнице».

Но он же проснулся?

Надеюсь, он проснулся.

Я встаю. Я не могу отделаться от мысли, что всё ещё сплю. Вдруг это очередной сон во сне? Я проверяю ванную: в ванне не лежит Кеннет Маккинли. Я смываю с рук кровь, а потом выглядываю за дверь – вдруг сюда заявится крокодил.

Я хватаю тюбик зубной пасты и читаю: «Экстрасвежесть!» Потом кидаюсь к себе в комнату и смотрю на часы: 06.30.

Слова, числа, всё вполне чётко. Я не сплю.

– Взлететь! – говорю я.

Я не взлетаю.

Я не сплю. Нога болит, на руке запёкшаяся кровь, но я точно не сплю.

Однако я чувствую какой-то странный запах. Я смотрю на старый оригинальный Сновидатор. Он висит на месте, но весь почернел и тлеет, подпалённые перья дымятся, тонкие золотые нити сгорели дотла – ему пришёл конец.

Я чувствую своего рода облегчение. Но потом думаю… а что если мне придётся вернуться? Что если я убил Себа? В голове начинают вертеться плохие мысли. Без Сновидатора – что я буду делать, если…?

Из мыслей меня вырывает телефон, заливающийся на тумбочке. На экране высвечивается, что это мама.

Я едва решаюсь ответить. Я цепенею – позже мне будет трудно вспомнить этот момент, но пока что я подношу телефон к уху.

– Алло? – говорю я.

– Он очнулся, – говорит мама и начинает одновременно плакать и смеяться. Я понимаю, что она чувствует.

Глава 84

– Он очнулся! Бабуля! Дядя Пит! Он очнулся – Себ проснулся!

Следующие десять минут в доме царит самый счастливый хаос, который я только видел – бабуля рыдает от облегчения, дядя Пит носится вверх-вниз по лестнице, Качок Билли звонит в дверь, потому что услышал через стенку, что у нас что-то творится, а потом мчится через дорогу рассказать Линн и Тони, и они приходят к нам в халатах и тапочках…

А потом я сижу на заднем сиденье дядиной машины: мы едем в больницу. Утро раннее, и в Тайнмуте тихо; похоронное бюро Беккеров выглядит так, будто вчера вечером там ничего и не происходило. Когда мы проезжаем мимо, я вижу папу Кез, выходящего из проулка с Деннисом на поводке, и опускаю голову.

– Inte så fort, Peter! – говорит бабуля, которая всегда переключается на свой родной шведский, когда волнуется. – Не так быстро!

– Ja, ja, Mama! – смеётся дядя Пит в ответ и слегка ускоряется, на что бабуля цокает языком.

Я держу телефон в руке, когда мы проносимся по почти пустой трассе к Крамлингтонской больнице. Я как раз собираюсь звонить Сьюзен, когда он внезапно вибрирует у меня в ладони, и я подпрыгиваю.

– Он очнулся, – сразу же говорю я. На том конце следует долгая пауза, и я начинаю сомневаться, что Сьюзен меня услышала. – Сьюзен?..

– Да, Малки, да! Очнулся! Ох, какое облегчение. Мы ждали, что ты позвонишь. – Потом я слышу, как она кричит: – Мола! Сработало! Сработало! – До меня доносятся ликующие вопли и возгласы, и я говорю: – Спасибо, Сьюзен! Спасибо огромное! – Потом в телефоне становится тихо, и связь обрывается.

Стоп. Значит, они правда были в моём сне? И Кеннет тоже?

На самом деле не знаю, с чего это меня так удивляет.

Но подумать над этим мне некогда, потому что наш разговор подслушал дядя Пит.

– Что сработало? С кем ты разговаривал? – спрашивает он.

Рассказать ему? Объяснить всё с самого начала? Новых причин верить мне у него не появилось, а моё доказательство обгорело и расплавилось и по-прежнему висит над моей кроватью.

Так что я полувру.

– Сьюзен и её бабушка по-особенному медитировали, – говорю я. – Молились под молитвенными флажками, и их молитвы унесло ветром.

– Очень мило, – говорит дядя Пит, а бабуля одобрительно кивает.

– Молитвы немного походят на сны, Малки, – говорит она. – Иногда на них отвечают, а сны иногда сбываются.

– Ты права, бабуля, – с улыбкой говорю я. – Ты совершенно права.

Я сижу сзади, так что они не видят, как я закатываю штанину, чтобы проверить раненую ногу – она уже почти зажила.