Текст книги "Когда мы потерялись в Стране снов"

Глава 85

Доктор Ниша снова вышла на работу. Она входит в палату, когда мы все толпимся вокруг Себа, и мы отодвигаемся в сторонку, пока она занимается своими докторскими делами – светит фонариком ему в глаза и что-то вбивает в айпад. Закончив, она говорит нам, что Себа ещё ненадолго оставят в больнице «для наблюдения».

– Складывается впечатление, что все функции организма Себастьяна пришли в норму, – говорит она с озадаченной улыбкой. – Травмы на его запястьях и лице исчезли почти полностью, что, по всеобщему мнению, весьма удивительно, и я не могу с этим не согласиться. Никогда ничего подобного не видела. Ты хорошо себя чувствуешь, Себастьян?

Он щербато улыбается в ответ и показывает два больших пальца.

– Профто фупер!

Доктор Ниша вздыхает.

– Предупреждаю: мы можем так никогда и не узнать, что именно произошло. Однако могу вам сказать, что риск был огромен. – Она берёт планшет и перелистывает пару страниц. – Его сердцебиение, например, сегодня рано утром было просто сумасшедшим. Дежурная медсестра отметила «очень беспокойный сон, мышечные подёргивания, чрезмерное БДГ» – это…

– Быстрые движения глаз, – вклиниваюсь я, чувствуя себя умным.

– Да. Казалось, будто он видел чрезвычайно реалистичный сон.

Я ничего не говорю, конечно. Но все взрослые – мама, папа, дядя Пит, бабуля – обмениваются взглядами, и я просто знаю, что они думают о вчерашнем инциденте с поломанными Сновидаторами. Мамин взгляд в конце концов останавливается на мне, и когда наши глаза встречаются, я знаю, что нам ещё предстоит разговор об этом.

Доктор Ниша снова смотрит в свои записи.

– В шесть двадцать шесть мы решили, что потеряли его. На двадцать две секунды у Себастьяна прекратилась сердечная и мозговая деятельность.

Я быстренько подсчитываю в уме. Это, видимо, то время, когда мы с Себом скакнули со скалы, и на секунду – на краткий мир – в животе у меня что-то кувыркается при этом воспоминании.

Страх, бьющее в глаза солнце, преследователи, туман внизу…

– Ты в порядке, Малки? – спрашивает доктор Ниша. – Знаю, это может расстроить. И странное дело – в тот самый момент, когда его сердцебиение было наиболее учащено, он кое-что сказал, правда, Себ? – Она улыбается ему. – Он открыл глаза и сказал: «Отпусти, Малки!»

Я говорю:

– Там было: «Отпусти себя, Малки!»

Доктор Ниша смотрит на меня странновато.

– Вообще-то ты прав! Откуда ты узнал?

В конце концов все отправляются позавтракать, но Себ уже поел, а я не голоден. Так что мы остаёмся в его маленькой палате рядом с отделением интенсивной терапии. Он сидит на кровати с подоткнутыми под спину пышными подушками. Я хочу знать только одно.

– Что с тобой было? – спрашиваю я. – Когда ты спал, и тебе снился сон, и ты был привязан к колу, и тебя били…

Себ смотрит в потолок, будто пытаясь выудить из памяти воспоминание.

– А, ну да, – говорит он. – Было не очень. Но…

– Было не очень? – Я поражён. – Ты хочешь сказать… ты ничего не помнишь?

Он снова задумывается.

– Не совсем. Помню, но не всё.

– А мамонта помнишь? – Я начинаю смеяться. – Голую Молу?

– Голую что?

Я осознаю, что с бабушкой Сьюзен он не знаком.

– Дело в том, Малки, что это был твой сон… правда? А я просто был… в нём, почему-то.

А теперь у меня такое чувство, будто это был просто кошмар, понимаешь? Неприятно, но…

Я снова смотрю на его запястья. Плохой сон стирается из его памяти, а вместе с ним и раны, и я чувствую огромное облегчение. Я стою над его кроватью и не знаю, почему, возможно, впервые в жизни, я наклоняюсь вперёд и заключаю своего младшего брата в объятья и крепко стискиваю его, а он стискивает меня в ответ.

– Я люблю тебя, Себ, – говорю я, а он смеётся и отвечает:

– Ага, ну окей.

Потом он быстро добавляет:

– Эй, а видел, какая у меня на бедре рана?

– Нет. Откуда?

Он сбрасывает с себя простыню.

– Врачи немного беспокоятся. Вот. – Он спускает резинку пижамных штанов, демонстрируя бедро и часть ягодицы. – Видишь? Вот она. Подойди поближе. Ближе! – Я наклоняюсь, пока мой нос едва не касается его белой попы. Я не вижу никакой раны.

И тут он мощно пукает, прямо мне в лицо, а потом становится фиолетовым, задыхаясь от смеха.

Думаю, это его способ сказать «Я тоже тебя люблю».

Глава 86

Позднее этим же днём Себа выписывают из больницы, и папа собирается уезжать обратно в Мидлсбро. Они с мамой стоят у его машины, пока мы с Себом ждём на том же заборе, на котором я сидел всего пару дней назад. На Себе, конечно, его вратарская футболка.

Себ пихает меня.

– Глянь на маму с папой! – говорит он, и я вижу, что они смеются!

Ладно, не то чтобы смеются, но папа что-то с улыбкой сказал, а мама улыбается ему в ответ. Потом она тепло кивает, кладёт руку ему на предплечье и некоторое время не убирает, а потом отодвигается и машет нам, чтобы мы шли в машину к дяде Питу.

– Парни! – зовёт папа, и мы встаём и подходим к нему. Некоторое время мы втроём просто неловко стоим. Наконец папа говорит: – Эм, как насчёт того, чтобы вы двое приехали со мной повидаться, э? Матч Мидлсбро – Лутон? Я бы мог достать билеты?

Раньше я никогда не бывал на настоящем футбольном матче, как и Себ, который расплывается в широченной улыбке. Его любимый вратарь играет за Мидлсбро.

– Фупер! – Он обхватывает папу руками, но тут же отстраняется. – Пап! Ты… эм… пахнешь как-то не очень.

Папа хмурится и нюхает свою руку.

– Прости, приятель, знаю. От меня всё утро чем-то странным несёт. С того момента, как я проснулся, если точнее. Я принимал душ, честно!

Я подхожу поближе и принюхиваюсь.

– Крокодильи кишки, – говорю я, и папа резко поворачивает голову и смотрит на меня, разинув рот.

– Что? Я… я видел… я точно не помню, но…

– Ты видел сон, в котором ты был внутри крокодила?

– Эм… да. Откуда ты это знаешь?

Я пожимаю плечами.

– Просто предположил, пап. Но, думаю, запах скоро выветрится.

Он пристально смотрит на меня. Я не хочу рассказывать ему подробности, по крайней мере пока. Мама поторапливает нас, и папа смеётся и садится в машину.

– Надеюсь, ты прав! Мидлсбро против Лутона. Увидимся!

Глава 87

Я успел проучиться всего несколько дней, а уже опять стоял в кабинете миссис Фаррух. Однако на этот раз не из-за того, что вляпался в неприятности. Сьюзен там тоже была.

– Вам не обязательно идти, если не хотите, – сказала миссис Фаррух. – Но я пойду и буду рада, если вы ко мне присоединитесь.

И вот, три дня спустя, я, Сьюзен, Мола и миссис Фаррух сидим среди дюжины других людей в церкви Христа Спасителя на похоронах Кеннета Маккинли. Кез Беккер тоже тут, с улёгшимся под передней скамьёй Деннисом.

– Упокой, Господи, его душу, – говорит Анди, оглядывая почти пустую церковь. – У бедного старого Кеннета и правда никого не было, а?

Кроме нас тут семейная пара, жившая в квартире над Кеннетом, с которыми Анди немного знакома, и другая сиделка по имени Розмари, подменявшая Анди. В центре церкви стоит гроб Кеннета, задрапированный клетчатой тканью. Я видел этот гроб раньше, конечно, но здесь он выглядит не таким пугающим. Раньше я никогда не бывал на похоронах, но это ничего. Священница, женщина с глубоким голосом и приятной улыбкой, произносит несколько молитв, а потом смотрит вглубь церкви. Мы следим за её взглядом – с дальней скамьи поднимается старик с пышными седыми усами и медленно идёт по проходу, выпрямив, спину.

Он поворачивается лицом к немногочисленным собравшимся и прочищает горло. Я смотрю на Сьюзен. Его лицо мне откуда-то знакомо, но я никак не вспомню откуда.

– Всем доброе утро, – говорит он с мягким и чистым шотландским акцентом. – Меня зовут Робби Фергюсон, и когда-то я очень несправедливо обошёлся с Кеннетом Маккинли.

Я снова кошусь на Сьюзен – она рисует пальцами в воздухе прямоугольничек, и я киваю.

Это мужчина, который брал у Кеннета интервью в той передаче!

– У Кеннета успешно складывалась карьера в Шотландии, он выступал в театрах с мистическими и телепатическими номерами, которые всегда заканчивались его знаменитой иллюзией левитации. К 1980-м он начал подходить к своим номерам с более, а… философской стороны, и в телепрограмме, ведущим которой я в то время был, я высмеял его.

Старик делает паузу и на миг опускает голову.

– Я не горжусь этим. Я делал это смеха ради. Я продемонстрировал старый вечериночный фокус и сказал всем, что именно так, должно быть, Кеннет и проворачивал свою поразительную левитацию. Но правда состоит в том, что свой секрет он унёс с собой в могилу. Я поглумился над его бизнес-затеей, в которую он вложил небольшое состояние: безобидной игрушкой, которая, как было заявлено, могла влиять на ваши сны. Почти никто не купил её. Его карьера пошла на спад, и он так никогда и не оправился от этого. А потом его сын, Ури, – названный, конечно, в честь друга Кеннета, всемирно известного фокусника Ури Геллера…

Сьюзен крепко стискивает мою руку. Мы оба понимаем, что перед нашими глазами разворачивается нечто важное, но не знаем, что.

– Как некоторые из вас знают, маленький Ури умер в 1988. Однажды он уснул и никак не просыпался. Он как будто впал в кому. Доктора не могли заставить его очнуться, и, несколько дней спустя, бедный махонький Ури скончался. Никто не знал, почему, хотя ходили слухи, что жена Кеннета, Джанет, отчего-то обвинила во всём его. Вскоре после этого они расстались.

Сьюзен ещё сильнее стискивает мою ладонь.

Старик выпрямляется и обращается прямо к гробу, как будто Кеннет может его слышать. Я, кажется, перестаю дышать.

– Прости, Кеннет. Если мой поступок сделал твою жизнь тяжелее, надеюсь, я немного загладил свою вину.

Робби Фергюсон кивает, снова прочищает горло, а потом шагает по проходу назад и покидает церковь и наши жизни.

Священница снова поднялась, слабо улыбаясь. Не думаю, что она ожидала этого. Кажется, она испытывает облегчение, что ей есть что сказать, когда она произносит:

– Малкольм?

Сьюзен пожимает мне ладонь напоследок, а потом отпускает.

Я сую руку под скамью и достаю плоскую коробку, обёрнутую как подарок.

– Смелей, – бормочет миссис Фаррух, и я встаю и медленно иду к гробу Кеннета, а потом кладу на деревянную крышку празднично упакованный сгоревший Сновидатор. Папа Кез, стоящий поодаль в своём чёрном агентском костюме с галстуком, понятия не имеет, что внутри и откуда у меня это, – и никогда не узнает.

– Спасибо, что помогли с Катбертом, Кеннет, – говорю я – слишком тихо, чтобы кто-то расслышал.

Снаружи церкви дует колючий ветер, и мы все как-то ссутуливаемся, не совсем понимая, что делать. Анди говорит нам, удовлетворённо кивая:

– Что ж, это всё объясняет.

– Что всё объясняет? – не понимаю я.

– Люди в «Руке помощи», агентстве по найму сиделок, в котором я работаю, не знали, кто оплачивал с чета Кеннета. «Таинственный благотворитель» каждый месяц переводил деньги на оплату его сиделки. Думаю, это тот Робби так извинялся перед ним.

В нескольких метрах от нас что-то происходит между миссис Фаррух и папой Кез. Они увлечены разговором, и папа Кез часто кивает, а потом ему нужно уходить – следить за тем, как гроб Кеннета укладывают в катафалк.

(Я уже посмотрел, и, кажется, на капоте нет никаких вмятин от наших со Сьюзен прыжков.) Миссис Фаррух вся светится.

– Что ж, вот и разобрались, – говорит она. – Я только что пообщалась с вашим отцом, Кезия. Вы, эм… уклонились от участия в общественно полезном труде, хотя ваш папа говорит, что ему ничего не известно о вашей, э… фобии.

Я бросаю взгляд на Кез – лицо у неё каменное. Миссис Фаррух продолжает:

– Так что я назначаю вам новое задание от ОПТа. Со следующей недели вы будете возглавлять новую инициативу: Большую Пляжную Уборку! От Тайнмута да Калверкота, чтобы наши замечательные пляжи были чисты от морского мусора, битого стекла и собачьих отходов! Большое спасибо за ваше согласие. – Она хлопает в ладоши. – Разве это не изумительно?

Лицо Кез надо видеть, и всё, на что я способен, – это не рассмеяться при мысли о Кез, собирающей собачьи какашки. Она отвечает с минимальным энтузиазмом:

– Да, мисс. Изумительно.

Мы со Сьюзен стоим вместе с Молой и как раз собираемся сесть в машину к миссис Фаррух, чтобы ехать обратно в школу, когда к нам подходит Анди.

– Совсем забыла, – запыхавшись, говорит она и передаёт мне пакет, который держала в руках всё утро.

– Кеннет часто рассказывал мне о своих снах. В основном это был полный бред. Но после того, как вы ушли в последний раз – после того, как мы встретились у реки? – он сказал мне: «Отдай парню вот это. Думаю, он ему понадобится».

Я сую руку в пакет – мои пальцы нащупывают знакомые очертания, и я достаю Кеннетов дирк, вместе с кожаными ножнами и ремнём. Я вообще ничего не могу сказать: голова идёт кругом.

Анди говорит:

– Ещё он добавил «удачи с Катбертом». Ну, как я и сказала, он частенько нёс околесицу, бедная старая душа. Но знаешь – неплохо иметь такую штуку, а?

Она улыбается мне, и я шёпотом выдавливаю:

– Спасибо.

Я ловлю взгляд Молы. Она тоже улыбается и понимающе подмигивает мне, как будто это всё объясняет.

Если бы.

Неделю спустя

Глава 88

– Давай быстрее – опоздаем же!

– Я нормально выгляжу?

– Себ, приятель, Сьюзен сказала, что ты можешь прийти в чём угодно, главное – в чистом. Твоя рожа от этого красивее не станет.

Когда-то, не так давно, Себ начал бы жаловаться. Заскулил бы. Пригрозил бы рассказать маме, что я обзываюсь. Я бы огрызнулся в ответ, и мы начали бы драться, а маме пришлось бы нас разнимать, и…

Ну, вы меня поняли. Но вместо этого он говорит:

– Сам ты рожа.

Знаю: подкол никудышный, но ему всему семь. В общем, мы идём к выходу, когда из кухни появляются мама и Качок Билли – они всё утро там проболтали. Честное слово, чай он пьёт просто в неприличных количествах, мне иногда интересно – у него что, дома чайника нет? Сегодня они должны красить новый забор, как будто для э того требуется четыре руки. Стоят улыбаются, как ненормальные.

– Мальчики! – говорит мама с забавной ноткой в голосе. – Куда это вы собрались?

Я останавливаюсь на пороге.

– Прости, ма. Сьюзен пригласила нас выпить тибетского масляного чаю с пирогом. Сказала, что у неё для нас особенный сюрприз, и велела не опаздывать.

Мама приподнимает брови.

– Серьёзно? Для вас обоих? Вот только у нас с Билли тоже для вас сюрприз, правда, Билли? Хотим вам кое-что рассказать.

Билли кивает и приобнимает маму своей мощной рукой, что немного необычно, но, может, она замёрзла – дверь-то открыта.

– Не волнуйтесь, – говорит Билли. – Это подождёт, правда, Мэри? – Он подмигивает ей, а мы пускаемся бежать.

В саду у Сьюзен дует сильный ветер, и молитвенные флажки хлопают так громко, что собравшимся приходится говорить на повышенных тонах, чтобы их услышали.

Сьюзен встречает нас с Себом у задней калитки и ведёт по тропинке. Она говорит:

– Поглядите на себя – нарядные и аккуратные!

Тут люди, которых я никогда раньше не видел, плюс Мола в шикарном багровом саронге. Все очень нарядные, и я рад, что додумался надеть с вою лучшую рубашку. В саду накрыт большой стол – я замечаю масляный пирог и пару незнакомых блюд, которые не узнаю среди привычных сэндвичей и чипсов.

– Ты, должно быть, Малкольм, – говорит стройная женщина с волосами в точности как у Сьюзен и очень широкой и тёплой улыбкой. – И Себастьян. Тензин – то есть Сьюзен – рассказала мне всё о ваших… а, приключениях. Я мама Сьюзен. Или, как вы тут, кажется, говорите, «ма».

– Ошшень рад ш вами пожнакомиться, – говорит Себ с набитым масляным пирогом ртом. Мама Сьюзен делает вид, что не заметила, как на неё приземлились крошки, и улыбается в ответ.

– Я тоже, Себастьян. Нам очень повезло, что вы к нам пришли. А теперь прошу меня извинить. – Она смотрит на небо. – Дождь вряд ли заставит себя ждать. Нужно начинать.

Она отходит и хлопает в ладоши. Люди ставят чашки на стол и умолкают, а мама Сьюзен делает глубокий вдох и начинает произносить небольшую речь.

Конечно, она на тибетском. Себ озадаченно смотрит на меня, но я лишь пожимаю плечами. Люди вокруг одобрительно бормочут, время от времени аплодируя. В какой-то момент мама Сьюзен прерывается, чтобы промокнуть глаза, и люди умилённо восклицают: «О-о-о!» и улыбаются.

Я ищу глазами Сьюзен. Куда она подевалась? Она могла бы помочь мне разобраться, что тут творится. Я замечаю в сторонке маленький столик со стоящим на нём портретом Далай-ламы, украшенный цветами и свечками внутри длинных стеклянных трубок.

Я наклоняюсь к Моле – она так широко улыбается, что я тоже не могу сдержать улыбки.

– Мола, – шиплю я сквозь растянутые губы. – Что происходит?

– Тс-с. Сейчас придёт особый гость!

Когда она говорит это, все поворачивают головы, и из дома медленно выходит Деннис, которого ведёт на поводке какой-то мужчина. Все ахают, радуются и хлопают – и я тоже, потому что я наконец догадался, что происходит, и очень рад, что Сьюзен удалось взять Денниса к себе.

Она, несомненно, будет очень ответственной хозяйкой для престарелого пса, и я счастлив за неё. Вот только… как-то многовато суматохи из-за собаки!

Люди, включая Сьюзен, собираются вокруг новоприбывшего, и что-то восторженно щебечут. Раздаётся удар грома, и все охают. Поднимается ветер, заставляя молитвенные флажки трепетать ещё сильнее. При первых признаках дождя пара людей начинает уносить тарелки в дом, и посреди всей этой кутерьмы я наклоняюсь к Моле и говорю:

– Сьюзен, наверное, счастлива.

– О да. Теперь, когда её папа с ней, она очень счастливая девочка.

Я киваю и улыбаюсь.

Стоп. Минуточку.

Что? Я, наверное, ослышался. Она же сказала «пёс», правда?

– Простите, Мола. Что вы сказали?

– Я сказала, теперь, когда её папа с ней, она очень счастливая девочка!

Её… её… О боже мой!

Через пару секунд я проталкиваюсь через толпу и воплю от восторга, радуясь за Сьюзен, крепко обнимаю и кружу её, а потом обнимаю и её очень удивлённого папу, который – и я совсем не удивлён – выглядит в точности так, как в том сне, и он улыбается и обнимает меня в ответ. Я даже Денниса обнимаю.

И в этот момент, когда дождь накрапывает мне на рубашку, а ветер сумасшедше треплет флажки, я смотрю на улыбающуюся Сьюзен и почёсывающего голову Денниса Себастьяна и понимаю, до чего же мне повезло.

Глава 89

Дождь прекратился, и мы с Себом шлёпаем домой по лужам.

– Как думаешь, что ма и Билли хотели нам сказать? – спрашивает Себ.

– Без понятия. Наверное, что-нибудь насчёт забора, и мне, в общем-то, всё равно.

– Слушай, Малки. Вся эта фигня со Сновидаторами? Мы много об этом говорили, ага?

– Угу. На самом деле мы с ним много дней не говорили ни о чём другом. У меня больше не было снов наяву, как и у Себа. Просто нормальные безумные сны, которые мы оба забываем вскоре после пробуждения.

– В общем, Малки, я больше не рассказываю об этом другим людям. Ни Эрин, ни Хассану… А то ещё подумают, что мы чокнулись.

– Думаю, ты прав, бро.

– Значит, никому не будем рассказывать, а?

Я обнимаю его за худенькие плечи и улыбаюсь.

– Себ, дружище, я бы даже во сне не стал.

Благодарности

Любая книга – совместная работа, и я обязан поблагодарить бесчисленное множество людей – со многими из которых даже не знаком лично, – которые сыграли свою роль в том, чтобы эта история попала к вам в руки.

Самый главный из них – мой редактор в издательстве «HarperCollins», Ник Лейк, чьи мудрые и здравые советы всегда очень помогают мне; также я благодарен Саманте Стюарт и Джейн Тейт, чей вклад часто кажется незначительными изменениями, но эти изменения оказывают большое влияние. Также спасибо моему брату Рою Уэлфорду за то, что прочёл черновик и внёс некоторые ценные предложения.

И последнее, но не менее важное спасибо я хочу сказать всем книготорговцам, библиотекарям, блогерам, учителям и многим другим, за чью поддержку и рекомендации я премного благодарен.