Текст книги "Когда мы потерялись в Стране снов"

Глава 65

Мама с папой остаются ночевать в больнице в комнатах рядом с палатой интенсивной терапии. Бабуля и дядя Пит отвезут меня домой и останутся у нас. Мы в машине дяди Пита, и ни он, ни бабуля за последние десять минут не сказали мне ни слова. Это укрепляет меня в мысли, что они думают, что:

а) Я ударил Себа по лицу, пока он лежал в коме в больнице. Зачем бы мне так делать?

б) Если я так сделал, значит, скорее всего, я – каким-то образом – виноват в текущем состоянии Себа.

Что ж, по крайней мере наполовину они правы.

Что до меня – меня разговаривать не тянет. В голове у меня и без разговоров хватает мыслей.

Я смотрю в окно, когда машина сворачивает с прибрежной дороги налево, к дому. Вечер пасмурный и влажный, и даже бриз с сиренево-серого моря не тревожит, как бывает обычно, листву на деревьях. У отеля стоят, смеясь, люди с напитками в руках; на остановке ждёт небольшая толпа приехавших на денёк отдыхающих с сумками-холодильниками и испачканными в песке ногами; а чуть дальше по тротуару топает знакомая фигура вместе с едва ковыляющим чёрно-рыжим псом…

– Останови! – кричу я. – Останови, пожалуйста!

– Что стряслось, приятель? – спрашивает дядя Пит, поворачиваясь ко мне, и машина немного виляет.

Это точно она – Кез Беккер – а рядом с ней плетётся Деннис.

– Ничего. Просто мне нужно поговорить вон с той девочкой. Видишь? Той, с собакой!

Но мы едем слишком быстро и уже миновали её.

– Сьюзен? Это я… Угадай что? Я только что видел, как Денниса выгуливала возле отеля Кез Беккер.

Я в своей комнате, лежу под крюком, на котором когда-то висел Сновидатор. Я сказал дяде Питу и бабуле, что не голоден (неправда), и что устал (неправда), и что поднимусь наверх почитать (тоже неправда).

– Что? – переспрашивает Сьюзен.

– Денниса. У Кез Деннис – пёс Кеннета Маккинли?

– Ясно…

– Слушай. Себ… он не поправляется. Если честно, ему становится хуже. Мы должны действовать быстро. И ключ ко всему – Кез Беккер.

– Ключ к чему?

– К тому, чтобы стащить Сновидатор из похоронного бюро!

– И как мы заставим Кез нам помочь?

– Не знаю, – признаюсь я. – Об этом я ещё не подумал.

– Понятно, – в её голосе звучит сомнение. – Но… уже темнеет, и Мола…

– Нет, – говорю я. – Времени мало.

Я рассказываю ей всё, что случилось в больнице, как Себ вертелся на койке, и как у него появилась отметина на лица, и об ОИТ…

– Как скоро ты сможешь со мной встретиться? – спрашивает Сьюзен. Её голос меняется вдруг с сомневающегося на решительный.

– Как скоро? В смысле сейчас?

– Ты сказал, дело срочное.

– Знаю. Но я не могу просто… уйти. У меня дома родственники.

– Найдёшь способ. Двадцать минут. У монастырских ворот. У меня есть идея.

Я делаю глубокий вдох и гляжусь в зеркало. Это что, я? Светлые волосы, смахивающие на копну сена, глаза цвета соплей (описание Себа) и веснушки на носу на месте… это всё по-прежнему. Но что-то изменилось. Я что, выгляжу старше? Это глупо. Почти двенадцатилетний человек не может внезапно начать выглядеть старше.

Может, это просто внутреннее ощущение. Я провожу рукой по волосам и касаюсь того места, которым много недель назад ударился о свод пещеры, когда взлетел в самый первый раз. Теперь уже не больно, там нет ни шишки, ничего такого, но это заставляет меня задуматься.

Я возвращаюсь к кровати и ложусь, пытаясь устроить голову так, чтобы задевать тем самым местом изголовье, но у меня не получается. По крайней мере, это не так просто. Помните, я делал так в то первое утро, но я просто подумал, что, наверное, ударился головой о стену. Теперь я знаю, что это не так.

Удар головой из сна стал реальным, прямо как и следы от зубов, прямо как ссадины на запястьях Себа…

Всё с самого начала шло неправильно!

Я встаю с кровати, стискиваю челюсти и говорю так решительно, как только могу:

– Ты сможешь, Малки.

Я спускаюсь вниз и демонстрирую пластиковый пакет с книжкой внутри, пытаясь вести себя так, как будто это всё совершенно обычное дело. Дядя Пит и бабуля сидят в гостиной и смотрят телевизор, выкрутив громкость на максимум, потому что у бабули очень плохо со слухом.

– Мне нужно отнести вот это! – кричу я. – Я ненадолго, – добавляю я и поворачиваюсь, чтобы уйти, на секунду поверив, что мне всё удалось вот так просто.

– Постой-ка, приятель. Куда это ты собрался? – спрашивает дядя Пит, убавляя звук, тем самым заставив бабулю оторваться от телефона. – Уже почти полдевятого. На улице темень.

Ладно, ладно, надо максимально расслабиться. Они не в курсе, что это что-то необычное.

– А, да просто одно школьное дело. – Следи, чтобы голос не повышался, Малки. – Кхм. Сьюзен забыла у меня свой школьный айпад. Раньше. До этого. Случайно. И он ей нужен прямо сейчас. Она на другом конце улицы живёт. – Я явно тараторю, зато голос высоким не становится.

– Школьные айпады, хех? Как прогрессивно! – говорит бабуля, приподнимая брови.

Ох, пожалуйста, только не проси посмотреть. В этом пакете всего лишь книга, да и айпадами у нас в школе не пользуются.

– Я ненадолго.

– С кем ты, говоришь, хочешь встретиться? – спрашивает дядя Пит.

Ой, да ладно! Я вижу, как часы на каминной полке пожирают минуты…

– Со Сьюзен. Сьюзен Тензин. Живёт в большом таком доме в конце улицы. Она часто у нас бывает. Мама с папой её хорошо знают. Она вроде как мой лучший друг.

Отчего-то это кажется уже не такой ложью, какой могло бы показаться пару дней назад.

– Ох, как мило, – говорит бабуля. – Была у меня в школе подруга по имени Сьюзен, и…

О нет! Она хочет поболтать!

Я добавляю на всякий случай:

– Они буддисты, – потому что знаю, что на прошлое Рождество дядя Пит ездил в Грецию «прокачивать осознанность». – И они очень рано ложатся. – Он понимает намёк.

– Только недолго. Телефон с собой?

Я машу ему телефоном и скрываюсь за дверью, пока он не передумал, а потом бегу со всех ног, чтобы успеть встретиться со Сьюзен вовремя.

Глава 66

Мы с Сьюзен стоим, опёршись на ограду перед старым монастырём, обращённым к «Беккер и сыновья», и от одного только вида мне становится жутко. Сьюзен выпрямляется и проницательно смотрит на меня.

– Это всё психология, – говорит она. – Я пыталась предугадать ход её мыслей.

Надо отдать ей должное, в этом она соображает. Даже по её голосу складывается впечатление, что она знает, о чём говорит.

– Вариант первый: мы можем рассказать Кезии правду. Сказать, что тебе надо забрать Сновидатор, чтобы… ну, чтобы сделать то, что ты должен сделать, и попросить её сходить в похоронное бюро её папы и взять его оттуда, где он там лежит.

Над этим я даже не задумываюсь.

– Не прокатит. Начать с того, что она мне не поверит, а если и поверит, то не станет воровать что-то как… что? Одолжение?

– Верно. Поэтому мы должны использовать психологию.

Она меня к чему-то ведёт – а, что ещё лучше, заставляет меня хотеть быть ведомым.

– Ладно, Эйнштейн. Как нам это провернуть? Просто скажи, Сьюзен.

Она вскидывает подбородок и постукивает по нему указательным пальцем, словно глубоко задумавшись, хотя она просто притворяется. Она всё давно просчитала.

– Ты мне как-то рассказывал про «Хэллоуинское испытание» Кез Беккер…

Я в ужасе таращусь на неё.

– Нет, Сьюзен. Нет-нет-нет…

– Это единственный способ, – говорит она. – Как нам ещё попасть внутрь и найти Сновидатор? Он будет в коробке с ярлыком, или на полке, или ещё где-то. Мы же не можем пойти и попросить его, так? Они даже не работают уже, а до завтра мы ждать не можем. – Сьюзен смотрит на моё лицо, и я поспешно скрываю ужас. Она даже немного посмеивается и хлопает меня по руке, как обычно. – Расслабься, Малки. Тебе недолго придётся там пробыть.

– Но… но, Сьюзен, слушай… – Сказать это совсем непросто. – Там же будут… т-тела. Мертвецы.

– Нет, не будет. Я всё изучила. Да будет тебе известно, их не оставляют просто вот так лежать. Они должны храниться в специально отведённом лицензированном охлаждаемом отсеке. Это закон, если точнее, закон об общественном здравоохранении 1984 года. Вон то здание – это просто салон и мастерская.

– Ты уверена? – немного чересчур встревоженно спрашиваю я.

– Почти наверняка.

Это «почти» мне не нравится.

– Полчаса, значит? – спрашиваю я.

– Это ты мне сказал, что так говорила Кезия. Странная она девочка, конечно.

– Ха-ха-ха! Ещё страннее, чем ты думаешь! – говорит Кез, внезапно появляясь позади нас и заставляя нас подпрыгнуть. Она ведёт на длинной верёвке Денниса – он обнюхивает кусты. В кои-то веки он на меня не рычит. Может, он ничего не имеет против меня, если я не на его территории.

Кез втискивается между мной и Сьюзен, как будто мы трое всегда были закадычными друзьями.

– Чокак, неудачники? Очень интригующее сообщение, Сьюзен. Откуда у тебя мой номер?

– Из списка контактов ОПТа, очевидно. Чтобы быть на связи, знаешь?

Сьюзен уже об этом позаботилась? Я кошусь на неё, и она ловит мой взгляд и едва заметно усмехается.

Кез фыркает.

– А, это-то! Ха – ну вы и лохи! Я-то от этого отвертелась, э? Сказала старухе Фаррух, что у меня «геронтофобия», как вам такое?

Она ухмыляется, когда мы со Сьюзен хором спрашиваем:

– Что это такое?

– Это значит боязнь стариков. Такое реально бывает. Сказала, что у меня была «психологическая травма» из-за папкиного бизнеса. Набрехала, конечно, но она вроде поверила. А теперь вы отвлекаете меня от ежесубботнего ужастика, ишь! А я «Ночь живых мертвецов» вообще-то глянуть собиралась…

– Потом перескажешь свои страшилки, Кезия, – говорит Сьюзен, но не резко. – И давай к делу, хорошо? Кстати, почему старый добрый Деннис у тебя?

Кез переводит взгляд с неё на меня.

– Старый добрый Деннис? Шутишь, что ли? Скорее вонючий шерстяной мешок! Только и делает, что гадит. Я сказала, что типа присмотрю за ним пока что. Уже сто раз пожалела. Его нашли в доме у старика Маккинли. Вы слышали?

Сьюзен кивает.

– Да. Это очень печально, правда?

Кез пожимает плечами.

– Ага, печально. Земля пухом и всё такое. Вы ж вроде к нему ходили для этого ОПТа? Короче, мне надо дождаться, пока в Сент-Вуфе, собачьем приюте в Уитли-Бэй, найдётся местечко. Сказали, это всего на пару дней. Ну и хорошо, потому что он воняет как чёрте что, и, и… о нет. Ах ты грязная мерзкая тварюга!

Деннис присел покакать, и мне вдруг становится ужасно жаль его. Он по-прежнему выглядит печальным, а теперь ещё Кез кричит на него из-за чего-то, что он не может понять.

Кез издаёт такие звуки, будто её вот-вот стошнит, и выуживает из кармана чёрный пластиковый пакет.

– Ненавижу это. Серьёзно, ненавижу.

Сьюзен протягивает руку и забирает у неё пакет.

– Не переживай, – говорит она. – Я всё сделаю.

Она моментально надевает пакет на руку, подбирает Деннисовы какашки, выворачивает пакет наизнанку и завязывает его. Потом выбрасывает его в мусорку на фонарном столбе и с улыбкой возвращается.

– Вот так, – говорит Сьюзен. – Проще простого! Хороший мальчик, Деннис!

Старый пёс с благодарностью лижет её руку.

Кез бурчит:

– Хмпф. Спасибо.

А я думаю: «Умница, Сьюзен! Теперь Кез нам должна».

– Короче. Что ты там мне писала? – спрашивает Кез. – При чём тут моё испытание?

– Ах да. Твоё испытание, Кезия. Давай-ка ещё раз проговорим. Ты утверждаешь, что дашь десять фунтов любому, кто полчаса проведёт в похоронном бюро твоего отца после того, как стемнеет?

Когда Сьюзен произносит это вслух, у меня холодеет всё тело.

Там же мертвецы!

Да, да, знаю. Сьюзен считает, что нет. И можете сколько угодно советовать мне посмотреть на это с точки зрения логики. Мертвецы мертвы: они никому не могут навредить. И привидений не бывает: об этом я тоже в курсе. Что плохого может случиться, если ты просто посидишь в темноте полчасика? Да ничего. Ты даже не увидишь трупов: они все заперты в огромном холодильнике – если они вообще там есть.

И всё же.

Кез говорит:

– Ой, ну не знаю. У меня с деньгами сейчас напряг. Вряд ли у меня прям ща найдётся десятка.

Я смотрю на Денниса и его печальную морду.

– Сделаю это за собаку, – говорю я. – Денег можешь не давать. – Слова вырываются у меня изо рта, не успеваю я всё обдумать.

Кез таращится на меня.

– Постой-ка. Ты проторчишь там полчаса в темноте, а мне даже не придётся давать тебе десятку? Только отдать эту вонючую старую псину, которую всё равно отправят в приют?

Это не к добру. Кез что-то подозревает. Пора ломать комедию. Я слезаю с забора и делаю пару шагов в сторону дома.

– Ты права, – говорю я. – Это тупая идея, да и страшновато как-то. Я ни за что не смогу этого с делать только за то, чтобы пару дней повладеть собакой. Пока.

– Стой, стой, – говорит Кез, и я тут же понимаю, что она попалась.

Психология, как сказала Сьюзен. Кажется, это работает.

Глава 67

Большая часть квадратного здания бюро «Беккер и сыновья» благоразумно скрыта за высокими заборами, с улицы хорошо видна только приёмная. Мы обошли его позади, со стороны ограждённой парковки, за которой только толстые деревья и насыпь, ведущая к старой железной дороге. Сюда выходит окнами квартира Беккеров, занимающая весь второй этаж, но свет внутри не горит. Кругом темным-темно, и у меня вдруг появляется ощущение, что от Фронт-стрит нас отделяют многие мили.

Я смотрю на Кез и думаю: «Живёт так близко к трупам!» Но, конечно, для неё это обычное дело. Она подходит к одному из длинных чёрных катафалков и приседает, шаря рукой над задним колесом и вытаскивая связку ключей.

– Папка вечно талдычит Терри не оставлять их тут. Хорошо, что он его не слушает, э? – говорит она. – Ну ладно: ты готов?

Сердцу становится как-то тесно в груди, я едва могу сглотнуть. Я стискиваю зубы и отрывисто киваю Кез, и она подходит к нам, бренча ключами. Следом за ней мы обходим здание и оказываемся у больших двойных дверей.

Сьюзен бормочет мне, так, чтобы Кез не услышала:

– Помни. Мёртвые не причинят тебе вреда. Думай о своей истинной цели. Думай о Себе.

– Погоди. Ты же говорила…

– Знаю. И я почти уверена. Но, знаешь…

Кез отперла двойные двери и, пока она открывает их, раздаётся негромкий писк. Она поворачивается к нам.

– Подождите здесь. Пойду сигналку отключу.

Она проскальзывает внутрь, и через несколько секунд писк прекращается. Кез снова появляется, и некоторое время мы втроём стоим у приоткрытых дверей.

– Ну ладно. Правила, – говорит Кез. – Полчаса начиная с этого момента. С людьми снаружи не разговаривать. Свет не включать, иначе не считается. Если совсем сдрейфишь, постучи в дверь и скажи: «Я трус, выпусти меня отсюда!» Готов? Телефон отдай.

– Не отдам я его тебе после того раза. Сьюзен подержит.

Кез хмурится, глядя на нас.

– Ладно. Мне пофиг. Давай – загляни.

Я делаю шаг вперёд, просовываю голову в зазор между дверями и вдруг чувствую, что меня со всей силы толкают вперёд, во тьму, а потом слышу громкий глухой удар – двери позади меня захлопываются. Всё прямо как тогда, в самом начале, когда Кез втолкнула меня на задний двор мистера Маккинли.

– Малки, ты в по… – начинает Сьюзен.

– Цыц. Ты нарушаешь правила.

После этого воцаряется тишина. Хоть я и знаю, что Кез и Сьюзен здесь, за дверями, я в ужасе. Даже просто сидеть тут тридцать минут, прислонившись спиной к дверям, уже было бы страшно. А мне придётся рыскать в почти полной темноте, ища Сновидатор мёртвого старика.

Узкие окна, расположенные прямо под потолком, пропускают немножечко света с улицы, но уже совсем стемнело, а единственный фонарь сломан. Я усиленно моргаю, чтобы глаза побыстрее привыкли к черноте, и некоторое время спустя уже могу рассмотреть, где я.

Помещение, в котором я очутился, внутри больше, чем казалось снаружи. Тут какие-то шкафчики, как в школе, вешалка с висящими на ней костюмами, полка с цилиндрами и несколько низких кресел. Наверное, это что-то вроде раздевалки для персонала. На маленьком столике стоят пустые чашки, а в углу виднеется раковина. Я начинаю озираться в поисках чего-то, что может намекнуть мне, где лежит Сновидатор, и очень скоро прихожу к выводу, что здесь его, скорее всего, нет. По крайней мере, в этой комнате. На уровне головы висят кухонные шкафчики, в которые я быстренько заглядываю, но нахожу там одни кружки да чайные пакетики.

Распашная дверь в другом конце комнаты открывается в широкий коридор, также тускло освещённый окнами под потолком, а уже из него ведут три или четыре двери, большинство – с проделанными в них круглыми окошечками. Я заглядываю в одно: внутри слишком темно, ничего не разглядеть. Потом дёргаю за ручку: заперто.

Тут потолок пересекает луч белого света, а через секунду-другую раздаётся низкое рычание въезжающего на парковку мотоцикла.

Папа Кез!

Я торопливо шмыгаю через распашную дверь обратно в комнату для персонала и подхожу к дверям, через которые вошёл. Я уже собираюсь постучаться и потребовать, чтобы меня выпустили, но тут слышу, что мотоцикл всего в нескольких метрах от входа. Потом мотор замолкает, и раздаётся взрослый голос, слегка приглушённый из-за двери, но всё же различимый:

– Привет, милая. Что ты тут делаешь?

– Привет, пап. Да просто Денниса выгуливаю. Он гонялся за мячом, а мяч возьми да прикатись сюда.

Мистер Беккер хмыкает.

– Гонялся за мячом? Это что-то новенькое. Он же едва ходит.

Его голос становится ближе, и я слышу звяканье ключей, за которым раздаётся писк Кез:

– Ты же туда не собираешься, правда?

– Эм… собираюсь, милая. А почему…

– Ну только…Ма тебя искала. Кажется. Сходи узнай, что ей надо. Типа, сперва.

– Ну что ж, твоя ма может подождать лишнюю минутку, не так ли? Мне нужно взять кое-что из офиса. Не смотри на меня так. Что с тобой такое? Давай, шагай-ка домой. Да – сейчас же, Кезия. Брысь. Бегом.

Когда в замке начинает ворочаться ключ, я в полнейшем ужасе. Мне просто негде – негде будет спрятаться в этой комнате, если папа Кез включит свет, а он непременно так и сделает.

Глава 68

Распашная дверь всё ещё поскрипывает и покачивается за моей спиной, когда папа Кез входит через главные двери, а я стою в теперь освещённом коридоре: мистер Беккер включил в здании свет. Если он зайдёт сюда, чтобы пройти в офис на том конце коридора, он меня обнаружит.

Из коридора ведут четыре двери. Первая, как я уже выяснил, заперта. Я пробую вторую: она заперта тоже, и я просто знаю, что будет, если я подёргаю за остальные. Я слышу, как шаги мистера Беккера пересекают комнату для персонала.

Третья дверь заперта, как я и предполагал. На четвёртой нет окошечка, и она… открывается.

Я проскальзываю внутрь и едва не вскрикиваю. Передо мной, в тусклом свете единственной свечи в подсвечнике, стоят три гроба. Под каждым из них тележка высотой по пояс, на колёсиках. У той тележки, что дальше всех от двери, основание прикрыто плиссированной занавеской, скрывающей её ножки и колёсики.

Я слышу, как в конце коридора скрипит распашная дверь. Шаги мистера Беккера приближаются, и я осознаю, что оставил дверь открытой, но возвращаться уже поздно. Я застываю на секунду, но пока он шагает по коридору, я бросаюсь за дальний гроб и прячусь под занавеской тележки.

Мистер Беккер останавливается у двери и устало говорит:

– Мать честная. Что у нас тут?

Он же не знает, что я здесь, правда? Я сижу под гробом, скрытый занавеской: он меня не видит. Если только он не услышал стук моего сердца – а это вполне возможно.

Потом я слышу, как он что-то набирает на телефоне: бип-бип-бип.

Теперь мистер Беккер стоит совсем рядом. Если я наклоню голову, то увижу носки его мотоциклетных ботинок: занавеска не совсем достаёт до пола.

– Терри? Да, это я. – Голос у него не громкий, но я слышу, что он недоволен. – Я только что пришёл в офис за бумагами и знаешь что? Мало того что сигнализация не была включена, так ещё и дверь во второе хранилище была открыта, а к тому же ты оставил гореть чёртову свечу! Открытое пламя. Что ж, извинений тут недостаточно, Терри. Это огромная пожарная опасность. У нас тут погребальная контора, Терри, а не фигов крематорий. Да, ну что ж. Считай, что это твоё последнее предупреждение.

Он цокает и сбрасывает вызов, а потом я слышу, как он задувает свечу и выходит из комнаты, запирая её за собой и…

Запирая меня внутри.

Когда шаги мистера Беккера утихают вдали, я обнаруживаю, что не могу сдвинуться с места. Слышали когда-нибудь, как людей «парализует страхом»? Вот это со мной и случилось. Я никогда не думал, что так бывает на самом деле, но каждый раз, пытаясь шевельнуться, я просто не могу. Я заперт в могильно-чёрной комнате с тремя гробами, в которых наверняка лежат мертвецы – а иначе зачем бы им тут стоять? Мой мозг словно говорит моим конечностям: «До тех пор, пока ты не будешь шевелить ни единым мускулом, ничего плохого не случится».

Меня подташнивает, и я борюсь с порывом расплакаться, но тщетно: из меня вырывается дрожащий вопль ужаса. Когда я осознаю, что этот вопль скорее напоминает завывание хэллоуинского привидения, я издаю что-то, одновременно напоминающее смех и крик. Я сижу на корточках под гробом в полной темноте, издаю безумные звуки, и я совершенно не в себе.

Однако, видимо, это помогает. Навывшись, я вытираю глаза занавеской, отодвигаю её в сторону и глубоко вдыхаю. Я выползаю из-под тележки – в комнате темно, хоть глаз выколи. Тут нет окон – нет даже окошка в двери – так что я не вижу даже собственной ладони, поднеся её к лицу.

Запах только что погашенной свечи наводит меня на мысль. Я шарю руками вокруг себя, пока наконец не натыкаюсь на то, что искал. Подсвечник со свечой стоит на столике, а рядом с ним – о, какое облегчение! – коробок спичек. Дрожащими руками я достаю одну и зажигаю свечу.

Я прикидываю, нравилось ли мне здесь больше, когда было темно? Теперь я вижу все три гроба: белый с нарисованными цветами, блестящий чёрный с медными ручками и тот, под которым я прятался. Этот гроб попроще, из обычной древесины.

Я вытаскиваю свечу из подсвечника и подношу её к гробам. Рука у меня так трясётся, что на крышки гробов брызгают капельки воска. В углах рождаются и прячутся тени. Я вижу, что к каждой крышке приклеено по розовому листку для заметок.

Подсвечивая себе свечой, я читаю надпись на первом листке на чёрном гробе. Там просто написано «Мистер Д. Дайсон». На следующем написано «Миссис Э. Армстронг». Я с усилием сглатываю, потому что знаю, что будет написано на деревянном гробу – под которым я прятался. Так и оказывается.

«Мистер К. Х. Маккинли».

Прежде чем открыть крышку, я внимательно оглядываю комнату – вдруг я проглядел какие-нибудь коробки, или ящики, или полки, или шкафчики…

Ничего.

Я потерял счёт времени. Я не знаю, когда придёт Кез – а если уж на то пошло, придёт ли вообще.

Но я знаю, что единственный шанс заполучить Сновидатор – это поднять деревянную крышку и выяснить, там ли он.

Одной трясущейся рукой я приподнимаю свечу; второй толкаю крышку, отчасти надеясь, что она закреплена, так что мне не придётся делать то, что я должен сделать дальше. Мои надежды не оправдываются: крышка поддаётся. Я просовываю под неё пальцы, одновременно приподнимая и толкая, пока крышка не сдвигается, и краем глаза ловлю белый атлас, которым гроб обит изнутри.

Я отворачиваюсь. Я не могу даже смотреть, что делают мои собственные руки. Я крепко зажмуриваюсь и толкаю изо всех сил. Крышка гроба падает на пол, и грохот оглушительным эхом отдаётся по комнатке. Я роняю свечу, но она не гаснет.

Я наклоняюсь за ней и медленно, медленно распрямляюсь, тяжело дыша от ужаса перед тем, что могу увидеть. С усилием сглатывая, я заглядываю внутрь.

Никого. Никакого мертвеца там нет, и я выдыхаю с облегчением: плаксивый такой вздох.

Однако гроб не пуст. О нет. Прямо там, посреди сияющего белого атласа лежит последний в мире Сновидатор.

Тут я снова слышу шаги. Я хватаю Сновидатор и ныряю под занавеску.

Кто-то дёргает дверную ручку.