Текст книги "Начало опричнины"

Едва достигнув Слободы, царь велел находившимся при нем боярам, а также многим воеводам, дворянам и приказным немедленно возвращаться в Москву⁹⁵⁴. Среди лиц, вернувшихся в столицу, были боярин и оружничий Л.А. Салтыков и боярин И.Я. Чеботов⁹⁵⁵. В Слободу были допущены лишь наиболее доверенные и близкие к царю лица, среди них боярин А.Д. Басманов и князь А.И. Вяземский.

В начале января 1565 г. царь Иван известил столицу об отречении от престола и письменно уведомил митрополита и думу о том, что он «от великие жалости сердца… оставил свое государство и поехал, где вселитися, идеже его, государя, бог наставит»⁹⁵⁶.

По-видимому, в дни отречения царь спешно составил черновик нового духовного завещания⁹⁵⁷. В завещании он весьма откровенно объяснял причины, вынудившие его к отречению. Царь Иван писал буквально следующее: «А что по множеству беззаконий моих, божию гневу распростершуся изгнан есмь от бояр, самоволства их ради, от своего достояния и скитаюся по странам, а може бог когда не оставит…»⁹⁵⁸ Грозный, по его собственному признанию, был изгнан с государства боярами. Именно из-за раздоров с непокорными вассалами и Боярской думой он вынужден был оставить свое «достояние» Москву и скитался месяц по селам и слободам.

Хорошо осведомленные современники передают, что при отречении Грозный сделал ряд существенных оговорок⁹⁵⁹. По Шлихтингу, царь будто бы заявил о передаче трона двум своим сыновьям и назвал их правителями государства⁹⁶⁰. Некоторым подтверждением этому служит духовное завещание Грозного. Согласно завещанию, царь решил «разделить царство между наследниками царевичами Иваном и Федором⁹⁶¹. Вопреки московским традициям, он собирался отвести младшему сыну удел, по территории равный целому государству⁹⁶². В него входили древний Суздаль, Кострома, Ярославль, Волок-Ламский, Мценск, Козельск и т. д.⁹⁶³. Необычный проект своеобразного «раздела» страны и «соправления» наследников Ивана и Федора можно объяснить разве что чрезвычайными обстоятельствами, которые возникли в стране к моменту отречения Грозного. Посредством любых, даже самых рискованных мер правительство стремилось упрочить положение царствующей династии, создать дополнительный противовес могущественной боярской аристократии.

В Суздальском и Ярославском уездах сидели крупными гнездами потомки местных династий князья Суздальские и Ярославские. Включение этих уездов в состав удельного княжества неизбежно привело бы к пересмотру землевладения указанных княжеских фамилий. Передача царевичу Федору Суздальского княжества должна была ослабить позиции Суздальских княжат, первенствовавших среди высшей титулованной знати и представлявших в глазах правящей династии наибольшую опасность.

Противоположные цели преследовало включение в Суздальский удел обширного Костромского уезда, в котором преобладало землевладение нетитулованной старомосковской знати. Костромские дворяне и знать должны были служить прочной опорой удельному правительству царевича Федора.

Практической части царского духовного завещания предпослано обширное «исповедание» и поучение «чадцам». Желая уберечь детей от собственных ошибок, Грозный советует царевичам приобрести навык во всяком «обиходе», чтобы править самовластно. Теория единовластия облекается в следующий отеческий совет детям: «…А всякому делу навыкайте, и божественному, и священническому, и иноческому и ратному и судейскому, московскому пребыванию, и житейскому всякому обиходу…как кто живет, и как кому пригоже быти, и в какове мере кто держится, тому б есте всему научены были. Ино вам люди не указывают, вы станите людям указывати. А чего сами не познаете, и вы сами стате своими государствы владети и людьми»⁹⁶⁴. Царь явно желал предупредить сыновей от опеки со стороны временщиков и фаворитов, чего сам не избежал в десятилетний период правления Адашева и Сильвестра.

В последующих поучениях «чадцам» явственно проступают контуры близкой опричной реформы. «А как людей держати и жаловати, и от них беречися, и во всем их умети к себе присвоивати, и вы б тому навыкли же. А людей бы есте, который вам прямо служат, – рекомендует царь сыновьям, – жаловали и любили, их ото всех берегли, чтобы им изгони ни от кого не было, и оне прямее служат»⁹⁶⁵. Приведенные рассуждения в скором времени воплотились в привилегии людей «прямой службы», опричников, которые были ограждены от всякой «изгони» и пользовались полной безнаказанностью. Иван усердно внушает сыновьям милосердие по отношению к подданным: «А каторыя (люди. – Р.С.) лихи, и вы б на тех опалы клали не вскоре, по разсуждению не яростию⁹⁶⁶. Конечно, если бы царь вздумал учить сыновей милосердию в разгар кровавых опричных казней, в его словах можно было бы усмотреть сплошное лицемерие. Накануне опричнины подобный совет звучал совсем иначе.

В царском завещании отчетливо слышатся ноты тревоги, Ивана томят мрачные предчувствия, он сознает, что его наследников ждут многие испытания, может быть, изгнание. Все это расплата за его собственные грехи: «…и вам (сыновьям. – Р.С.) есми грехом своим беды многия нане сены…»⁹⁶⁷. Иван заклинает сыновей не забывать родителей среди бед, «не токмо что в государствующем граде Москве или инде где будет, но аще и в гонении и во изгнании будете…»⁹⁶⁸. Поучение детям заканчивается выражением надежды на то, что наследники-сыновья в конце концов добьются трона: «А будет бог помилует, и государство свое доступит и на нем утвердитеся и аз благословляю вас…»⁹⁶⁹. Приведенные строки появились на свет, скорее всего, после того, как сам Грозный отрекся от власти из-за боярского своеволия покинул «государство», сделав ряд оговорок в пользу сыновей.

Наряду с поучением чадцам завещание содержит «исповедание», наполненное поразительными признаниями. Иван кается во всевозможных грехах и преступлениях и откровенно признает, что снискал всеобщую ненависть своими злыми делами: «аще и жив, но богу скаредными своими делы паче мертвеца смраднеишии и гнуснейший… сего ради всеми ненавидим есмъ…»⁹⁷⁰. Царь говорил о себе то, чего не смели произнести вслух его подданные.

Всего лишь за полгода до опричнины боярин Курбский пенял на чудовищную неблагодарность царя, сетовал на изгнание в дальние страны и т. д.: «…воздал еси мне злыя за благие, – писал он Ивану, – и за возлюбление мое непримирительную ненависть…»⁹⁷¹. Теперь совершенно тем же языком заговорил другой «изгнанник» – царь Иван. Ум покрылся струпьями, жалуется Иван, «тело изнеможе, болезнует дух, струпи телесна и душевна умножишася, и не сущу врачу, исцеляющему мя, ждах, иже со мною поскорбит, и не бе, утешающих не обретох, воздаша ми злая возблагая, и ненависть за возлюбление мое»⁹⁷².

Не прошло и полугода с тех пор, как Грозный бросил Курбскому горделивую фразу о «вольном Российском самодержьстве». И вот наступил жалкий финал. Самодержец и помазанник божий был «изгнан» от своего достояния своими холопами боярами и «скитался» по странам. Для человека, обладавшего колоссальным честолюбием и вполне традиционным складом мышления, свято верившего в божественное происхождение своей власти, отъезд «с государства» не был фарсом. Исполненные трагизма жалобы царя на невыносимые душевные и телесные страдания и отчаянное одиночество как нельзя лучше передают то страшное потрясение, которое пережил Грозный после отъезда в слободу. Как рассказывают современники, в дни отречения от престола Иван впал в тяжелое нервное расстройство, внезапно изменившее весь его облик. Когда царь вернулся в столицу после десятинедельного отсутствия, многие люди не могли узнать его, так он изменился⁹⁷³. Как видно, жалобы на «изнеможение» тела, умножение струпий телесных и душевных в царском завещании не были простой риторической фразой.

В дни отречения и отъезда в слободу царь Иван испытывал смертельную тревогу за будущее династии, за судьбу сыновей. В этом заключен, пожалуй, весь пафос его завещания, окрашенного в мрачные, трагические тона.

* * *

3 января 1565 г. в Москву прискакал гонец К.Д. Поливанов, привезший обращение царя к митрополиту, Боярской думе и всему православному населению столицы.

В послании к думе и митрополиту Грозный объявлял, что покидает царство, простирая гнев и опалу на членов Боярской думы: бояр, конюшего (И.П. Федорова), дворецкого (Н.Р. Юрьева), казначеев (Фуникова и Тютина), а заодно и на дьяков и дворян, епископов, игуменов и прочих вассалов светских и духовных. Далее Иван многословно перечислял «измены боярские и воеводские и всяких приказных людей, которые они измены делали и убытки государьству его до его государьского возрасту…»⁹⁷⁴. Подлинник царского послания к митрополиту не сохранился. В официальной летописи его содержание передано кратко и тенденциозно⁹⁷⁵. Послание митрополиту в значительной части повторяло аргумент царского послания к Курбскому, написанного полугодом ранее⁹⁷⁶: в летописи очень кратко изложена главным образом та часть царского послания, в которой речь шла о давнишних «изменах» Боярской думы в годы боярского правления. В те времена бояре делали «многие убытки» народу, истощили царскую казну, растаскивали государские земли и раздавали их родне и приятелям, собрали себе великие богатства и стали уклоняться от службы, не только не радели о православном народе, но и чинили насилия «крестиянам». Царь ничего не может поделать с изменниками: едва он захочет «понаказать» боярина, князя, приказного или дворянина, как духовенство, «сложась» с думой, берет опальных под свою защиту⁹⁷⁷.

Обращение царя вызвало страх и замешательство среди членов Боярской думы, спешно собравшихся в Кремле на подворье митрополита.

Между тем в нескольких шагах от митрополичьего двора думные дьяки П. Михайлов и А. Васильев поочередно читали царское послание к населению столицы. Слухи об отречении царя мгновенно распространились по всей столице. Вскоре площадь перед дворцом запрудила громадная толпа ремесленников, мелких торговцев, кабального люда, ярыжек, нищих и т. д. Специальным посланием царь извещал посадских людей о своем отречении и просил их, «чтобы они себе никоторого сумнения не держали, гневу на них и опалы никторые нет»⁹⁷⁸.

Выражая милость посадскому населению, царь в то же время объявлял опалу власть имущим. Тем самым он как бы апеллировал к народу в своем давнем споре с боярством. Царь, не стесняясь, говорил об измене бояр, притеснениях и обидах, причиненных ими народу. Отречение царя и его апелляция к народу привели в движение низы и вызвали призрак народного восстания. Опасность волнений полностью дезорганизовала аппарат управления: «все приказные люди приказы государьские отставиша, и град отставиша, никим же брегом»⁹⁷⁹.

Громадные толпы горожан, возбужденных слухами о великой боярской измене и царской опале на власть имущих, со всех сторон окружили митрополичий двор, где укрылись члены Боярской думы, приказные, дворяне и духовенство. Представители купечества и горожане, допущенные в митрополичьи покои, заявили, что остаются верны старой присяге и будут просить царя, чтобы тот «государьства не отставлял и их на разхищение волком не давал, наипаче же от рук силных избавлял»⁹⁸⁰. Челобитная посада заканчивалась прямыми угрозами по адресу вождей боярской оппозиции. «А хто будет государьских лиходеев и изменников, – заявляли горожане, – и они за тех не стоят и сами тех потребят».

Опасность народных волнений и твердая позиция представителей посада оказала сильное влияние на решения импровизированного Земского собора, заседавшего на митрополичьем дворе⁹⁸¹. Противники Грозного, пользовавшиеся большим весом в Боярской думе и среди титулованной знати, не осмелились поднять голос среди общего негодования на «изменников» и таким образом безвозвратно упустили благоприятный момент. Под давлением обстоятельств Боярская дума не только не приняла отречения Грозного, но и вынуждена была предоставить главе государства неограниченные полномочия. Дума просила митрополита взять на себя роль посредника и немедленно ехать к царю. Боярская дума и весь собор выразили царю полную покорность и обещали выдать ему головой всех изменников, «…хто будет государьские лиходеи, которые изменные дела делали, и в тех ведает бог да он, государь, и в животе и в казни его государьская воля»⁹⁸².

После длительных совещаний митрополит решил «для градского брежения», на случай волнений остаться в столице. Делегацию к царю возглавили архиепископ Пимен и архимандрит Левкий, известные любимцы и «угодники» Грозного. Не теряя времени, посланцы митрополита и члены Боярской думы отправились в слободу прямо с митрополичьего двора, не заезжая на свои подворья. Согласно официальной версии, бояре направились к царю в порыве верноподданнических чувств. По свидетельству же некоторых современников, царь сам назвал имена лиц, которые должны были немедленно явиться в слободу⁹⁸³. Опричник Штаден утверждает даже, что царь выехал в слободу якобы из-за мятежа (опасаясь мятежа), затем оцепил слободу воинской силой и приказал привести из Москвы и других городов тех бояр, кого он потребует⁹⁸⁴.

Путь из столицы в слободу, отнявший у царского поезда почти месяц, был преодолен посланцами собора в два-три дня. Подступы к слободе охранялись сильными воинскими заставами, задерживавшими ходатаев. Царь велел пропустить в слободу одних лишь посланцев митрополита. Для вида он долго упорствовал в решении покинуть трон, но затем «уступил» слезным молениям близкого приятеля Левкия и Пимена. Ознакомившись с благоприятным для него решением собора, Грозный приказал пропустить в слободу руководителей Боярской думы. Слобода в те дни напоминала настоящий военный лагерь. Бояре были доставлены во дворец под сильной охраной, «как явные враги»⁹⁸⁵. Руководство думы верноподданнически просило царя сложить с них гнев и править государством, «как ему государю годно»⁹⁸⁶.

Отвечая думе, Грозный вновь перечислил боярские измены и на этот раз прямо обвинил своих противников в стремлении свергнуть законную династию. Он напомнил им, «как мятежны были его подданные по отношению к нему и его предкам… до сего дня и как много пролили они крови этого рода (Владимира Мономаха. – Р.С.), пытаясь прекратить высокославную династию и посадить вместо нее другую, и теперь еще они постоянно готовы совершить это»⁹⁸⁷. После смерти Василия III, заявил царь, бояре хотели лишить его законных прав и сделать своим государем выходца из рода князей Суздальских-Горбатых⁹⁸⁸. Этих людей он ежедневно сам должен видеть в числе тех, кто причастен к правлению⁹⁸⁹. Обвинения против Горбатого и прочих крамольных бояр царь заключил утверждением, будто изменники «стремятся лишить его жизни, уничтожив его и его близких, подобно тому, как это случилось с благочестивой, почившей в бозе царицей, происходившей из рода Романовых, и если бы бог не воспротивился этому и не открыл их козни, то то же случилось бы с ним и его сыновьями»⁹⁹⁰. «Вследствие этих и им подобных причин он, царь, принужден принять меры, чтобы предупредить надвигающееся несчастье»⁹⁹¹.

Под предлогом якобы раскрытого им боярского заговора царь потребовал от Боярской думы и священного собора предоставления ему чрезвычайных полномочий и учреждения специальной охраны. Представители думы и духовенства не только приняли это условие, но и благодарили Грозного как могли⁹⁹².

Для выработки соглашения с Боярской думой царь оставил при себе первого боярина князя И.Д. Бельского, князя П.М. Щенятева-Патрикеева, дьяков. Прочие члены думы (князь И.Ф. Мстиславский, князь И.И. Пронский и т. д.) были в тот же день отосланы в столицу⁹⁹³. Подобное разделение думы вполне отвечало целям и намерениям Басманова и прочих советников царя.

На подготовку приговора об опричнине ушло более месяца. Указ был окончательно утвержден думой после возвращения царя из слободы в Москву. Подлинник указа хранился в царском архиве и был описан в архивной описи следующим образом: «Указ, как государь приехал из Слободы, о опришнине»⁹⁹⁴. Царь прибыл из Слободы в Москву 15 февраля 1565 г., сразу же после этого («как государь приехал») был издан названный указ⁹⁹⁵.

Для утверждения указа об опричнине в Кремле были собраны Боярская дума и высшее духовенство. По словам очевидцев событий Таубе и Крузе, царь вызвал к себе оба сословия, т. е. духовенство и дворянство. Но в представлении немецких дворян в высшее (дворянское) сословие входили как бояре, так и дворяне⁹⁹⁶. Возможно, что в первом соборе опричного времени действительно участвовали представители дворянства⁹⁹⁷.

Царь Иван открыл собор пространной речью. Он объяснил причины своего отречения и заявил, что для охранения своей жизни намерен «учинить» себе на своем государстве «опришнину» с «особым» двором, армией и территорией. Государство свое Московское он передает в ведение Боярской думы. По этому случаю членам думы были сделаны многословные наставления. Прежде всего Иван указал высшим боярам на все то, что при благоприятных обстоятельствах и времени могло бы способствовать расширению и процветанию государства. Далее он велел боярам следить за тем, чтобы в случае его кончины не возникло спора и раскола между обоими его молодыми сыновьями Иваном и Федором⁹⁹⁸. (Аналогичные наставления сыновьям царь внес в незадолго до того составленную духовную грамоту.) Грозный просил бояр, чтобы они позаботились о том, чтобы водворить в стране порядок, мир и единство. В тех же целях он требовал для себя неограниченных полномочий, права казнить опальных бояр и князей и, что особенно важно, права конфисковать по собственному усмотрению земельные богатства и все имущество («животы» и «статки») опальных. Как сообщала официальная летопись, Грозный соглашался вернуться на царство лишь на том условии, «что ему своих изменников, которые измены ему, государю, делали и в чем ему, государю, были непослушны, на тех опала своя класти, а иных казнити и животы их и статки имати»⁹⁹⁹.

В речи к Земскому собору царь Иван в особенности настаивал на необходимости покончить со злоупотреблениями властей и прочими несправедливостями. В этом «тезисе» заключался, как это ни парадоксально, один из главнейших аргументов в пользу опричнины.

Незадолго до введения опричнины боярская оппозиция устами Курбского обвинила «державного» царя и его «властелей» в таких бедах, как произвол и беззакония в судах¹⁰⁰⁰. Речь Грозного к собору явилась непосредственным ответом на обвинения Курбского.

Отнюдь не расположенные к царю Таубе и Крузе свидетельствуют, что Иван, вверяя думе земщину, просил бояр позаботиться об искоренении несправедливостей и преступлений и водворении в стране порядка¹⁰⁰¹. В совершенно тех же выражениях рассказывает об этом Штаден: царь «хотел искоренить неправду правителей и приказных страны» и «устроить так, чтобы новые правители, которых он посадит, судили бы по судебникам без подарков, дач и приносов»¹⁰⁰². Однако на практике привилегии опричнины и бесправное положение земщины лишь создали почву для новых вопиющих злоупотреблений.

После того как «чины» заслушали царскую речь, собору предложено было одобрить указ об опричнине, разработанный в слободе при участии руководителей Боярской думы. Поскольку основные принципы его были одобрены сословиями в дни династического кризиса 3–5 января 1565 г., правительство без труда добилось от собора полного одобрения указа. Представители всех чинов верноподданнически благодарили царя за заботу о государстве. Решение собора поддержали даже те, кто в опричнине видел непосредственную для себя опасность¹⁰⁰³.

Подлинный приговор Земского собора об опричнине не сохранился, однако его содержание подробно передано официальной летописью. Летописное изложение указа пестрит выражениями: царь «приговорил», «приказал», «повелел» «а учинити ему» и т. д.¹⁰⁰⁴

Царский указ, утвержденный собором, предусматривал образование в государстве «опришнины», организованной по типу удельного княжества и находившейся в личном владении царя. Опричнина имела «особный двор», войско, финансы и территорию. Опричное управление сохраняло традиционную структуру. Управление уделом осуществляла опричная Боярская дума. В нее входили бояре, окольничие, дворецкие и казначеи, учрежденные в опричнине «особно» в соответствии с указом¹⁰⁰⁵. Состав опричной думы на первых порах не отличался многочисленностью: территория опричнины была не слишком велика, а армия нового «удельного» владыки насчитывала не более тысячи дворян. Главным руководителем опричной думы был старейший боярин и выдающийся воевода А.Д. Басманов. Членами думы были высшие дворцовые чины оружничий князь А.И. Вяземский, постельничий В.Ф. Наумов, ясельничий П.В. Зайцев. По мере расширения территории опричнины за счет земских уездов в состав опричной думы вошло много новых лиц.

В первые же годы опричнины боярин А.Д. Басманов-Плещеев добился пожалования думных чинов двум своим ближайшим родственникам З.И. Очину-Плещееву и Ф.А. Басманову.

Очин попал в плен к литовцам во время неудачного сражения под Улой, проигранного по вине воевод. В начале 1566 г. он вернулся из плена и был выдан на поруки опричнине¹⁰⁰⁶. Благодаря проискам Басмановых незадачливый воевода не только избежал суда, но и получил боярство. Заметим, что Очин-Плещеев был первым лицом, получившим высший думный чин из опричнины. В осеннем походе 1567 г. боярин З.И. Очин был вторым воеводой у царя «на посылку», местом ниже Ф. Басманова¹⁰⁰⁷. В 1569 г. боярин Очин командовал опричными отрядами, освобождавшими Изборск, затем возглавил передовой полк в Калуге¹⁰⁰⁸.

Сын Басманова Федор, несмотря на молодость, быстро достиг в опричнине высших чинов. Он породнился с царской семьей благодаря браку с племянницей царицы Анастасии княгиней В.В. Сицкой¹⁰⁰⁹. Вскоре после учреждения опричнины царь пожаловал своему новому фавориту думный чин кравчего. Интересно, что до Басманова этот титул носили обычно выходцы из наиболее знатных удельных и княжеских фамилий¹⁰¹⁰. В походе 1567 г. кравчий Ф.А. Басманов исполнял службу воеводы для посылок при особе царя. Во время выступления опричной армии к литовской границе в 1568 г. он возглавлял опричный передовой полк¹⁰¹¹. Около того же времени Федор Басманов был назначен первым наместником Старицы¹⁰¹². Весной-летом 1569 г. он командовал опричной армией, собранной в Калуге против татар. Под его начальством находились такие видные опричники, как боярин З.И. Очин и окольничий В.И. Умной. Помимо опричных отрядов ему были временно подчинены отборные военные силы земщины¹⁰¹³.

Многочисленный род Плещеевых первенствовал в опричном правительстве и армии в первые годы существования опричнины¹⁰¹⁴.

Видное положение в опричном правительстве занимали члены знатного боярского рода Колычевых боярин Ф.И. Умной и окольничий В.И. Умной. Следует подчеркнуть, что вначале Колычевы оставались в земщине и только на втором году существования опричнины вошли в ёе состав¹⁰¹⁵. В июле 1566 г. боярин Ф.И. Умной впервые именуется с сугубо опричным титулом «наместника суздальского»¹⁰¹⁶. В следующем году он возглавил «великое» посольство в Литву¹⁰¹⁷. По некоторым сведениям, зимой 1567–1568 г. Ф.И. Умной ведает опричной частью Москвы¹⁰¹⁸. Окольничий В.И. Умной в качестве опричника участвовал в Ливонском походе осенью 1567 г.¹⁰¹⁹ Под Изборском в 1569 г. он был вторым воеводой из опричнины, находясь в подчинении у З.И. Очина¹⁰²⁰. В той же роли второго воеводы В.И. Умной был в Калуге с Ф. Басмановым¹⁰²¹.

Колычевы входили в состав опричной думы, но по своему влиянию они далеко уступали Плещеевым¹⁰²².

Вслед за Плещеевыми и Колычевыми в опричнину потянулись Морозовы, Чеботовы, Бутурлины и Воронцовы.

Боярин Л.А. Морозов-Салтыков на протяжении 15 лет служил при дворе оружничим. При учреждении опричнины он не был принят в государев удел и вследствие этого лишился чина оружничего. Грозный взял Салтыкова в опричнину в 1568–1569 гг. и пожаловал ему чин опричного дворецкого¹⁰²³. Салтыков был один из старейших бояр в опричной думе¹⁰²⁴. По некоторым данным, во время похода на Новгород в конце 1569 г. он номинально числился командующим опричной армии¹⁰²⁵. В Новгороде опричный дворецкий руководил изъятием сокровищницы Новгородского Софийского дома¹⁰²⁶. Опричники Таубе и Крузе называли Салтыкова «ближайшим советником» Грозного¹⁰²⁷.

Видное положение в опричной думе заняла переяславская знать боярин И.Я. Чеботов, его однородцы боярин И.А. Бутурлин и окольничий Д.А. Бутурлин, а также думный дворянин И.Ф. Воронцов¹⁰²⁸. Первые упоминания об опричных службах И.Я. Чеботова относятся к октябрю 1569 г.¹⁰²⁹. И.А. Бутурлин стал опричным боярином никак не позднее весны-лета 1569 г.¹⁰³⁰. Его младший брат окольничий Д.А. Бутурлин исполнял опричные службы в сентябре 1570 – мае 1571 гг.¹⁰³¹. В опричной думе боярин И.А. Бутурлин занимал более высокое положение, нежели родня царя боярин князь В.А. Сицкий. Сицкий безуспешно пытался местничать с Бутурлиным и бил на него челом, «потому меньше ево быть нельзя и суд у них был в отечестве»¹⁰³².

И.Ф. Воронцов числился опричным дворянином в стане у государя по разрядам 1567 и 1570 г.¹⁰³³. В майском списке опричной думы 1570 г. Воронцов записан выше всех прочих думных дворян опричнины¹⁰³⁴.

Особое положение в опричной думе занял кружок царской родни, в состав которого входили царский шурин князь М.Т. Черкасский, бояре В.П. Яковлев и князь В.А. Сицкий¹⁰³⁵. Яковлев и Сицкий приходились дядями царевичу Ивану и, по-видимому, исполняли при нем роль наставников. B.П. Яковлев был еще и главным дворецким царевича¹⁰³⁶. В ливонском походе 1567 г. Яковлев и Сицкий сопровождали наследника в качестве его бояр¹⁰³⁷. Можно полагать, что влияние их в опричнине было весьма ограниченным. Дворецкий царевича В.П. Яковлев стоял в опричной иерархии несколькими ступеньками ниже царского дворецкого Л.А. Салтыкова. Князь В.А. Сицкий уступал в местнических спорах последнему из опричных бояр И.А. Бутурлину.

Брат царицы Марии удельный князь М.Т. Черкасский формально возглавлял опричную думу в полном соответствии с московскими традициями¹⁰³⁸. В ливонском походе 1567 г. он числился главным дворовым воеводой, т. е. вторым после царя лицом в опричной армии¹⁰³⁹. Сын мелкого горского владетеля, Черкасский не располагал прочными связями в среде российской титулованной аристократии. Зато он тесно породнился со старомосковской знатью, женившись на дочери В.М. Юрьева. Ко времени опричнины М.Т. Черкасский был сравнительно молодым человеком и не оказывал решающего влияния на дела опричного управления¹⁰⁴⁰.

Весьма видную роль в опричном правительстве играли думные дворяне и служилая дворянская бюрократия: оружничий князь А.И. Вяземский, ясельничий П.В. Зайцев, постельничий В.Ф. Наумов, казначей У.Л. Пивов.

Самым влиятельным из опричных думных дворян был, бесспорно, князь А.И. Вяземский. В 1566 г. он представлял опричнину в ответственных переговорах с литовцами. В то время он носил титулы окольничего, оружничего и наместника опричной Вологды¹⁰⁴¹. В феврале 1567 г. А.Д. Басманов и Вяземский «учинили» договор со шведскими послами в Слободе¹⁰⁴². В походе 1567 г. князь Вяземский был одним из высших командиров опричной армии, уступая «местом» лишь царскому шурину князю М.Т. Черкасскому. В разряде он был записан вторым «дворовым воеводой» при особе царя¹⁰⁴³. Вяземскому удалось провести в опричную думу своего старшего брата князя В.И. Волкова-Вяземского. Последний получил титул окольничего и участвовал в походе 1567 г. как четвертый воевода «на посылку»¹⁰⁴⁴. В те годы царь Иван неограниченно доверял своему любимцу. Из всех членов опричной думы князь А. Вяземский один участвовал в секретных переговорах относительно предоставления царской семье убежища в Англии.

Видное положение в опричной думе занимали дворяне Наумовы, происходившие из провинциального дворянства¹⁰⁴⁵. В.Ф. Наумов руководил в начале опричнины Постельным приказом и как постельничий возглавлял личную канцелярию царя¹⁰⁴⁶. Свидетельством высокого положения Наумовых в опричнине служит тот факт, что в 1567 г. В.И. Наумов носил титул можайского дворецкого¹⁰⁴⁷. Напомним, что Можайск был одним из самых крупных опричных городов. Наумовы играли видную роль в опричном правительстве лишь в первые годы опричнины. Постельничий В.Ф. Наумов умер ранее мая 1567 г.¹⁰⁴⁸ В.И. Наумов пробыл два года в Швеции и вернулся оттуда тяжелобольным летом 1569 г.¹⁰⁴⁹. Таким образом, Наумовы сравнительно рано сходят с политической сцены. Отметим, что оба названных видных опричника отсутствуют в списках опричного двора, составленных С.Б. Веселовским и В.Б. Кобриным¹⁰⁵⁰.

Самым видным представителем приказной администрации в опричной думе был старый опытный дьяк У.Л. Пивов, получивший в опричнине чин казначея¹⁰⁵¹. Первые упоминания о его службе в чине опричного казначея относятся к 1569 году¹⁰⁵². В подчинении Пивова находились опричная казна, Четвертной приказ и прочие финансовые ведомства опричнины. Показателем влияния опричного казначея служит блестящая карьера в опричнине многих его родственников¹⁰⁵³.

В первые годы опричнины начали свою карьеру дворяне В.Г. Грязной и его троюродный брат В.Ф. Ошанин, М.Л. Скуратов-Бельский и Р.В. Алферьев. В опричную думу никто из них первоначально не входил¹⁰⁵⁴. Влияние Грязного и Скуратова усилилось лишь после разгрома «заговора» Федорова.

На протяжении первых пяти-шести лет существования опричнины руководство опричной думой осуществляла старомосковская знать и отчасти дворяне. Входившие в думу представители высшей титулованной знати не пользовались большим влиянием¹⁰⁵⁵. Почти все они получили думные чины из опричнины в самом конце 60-х годов. Помимо боярина князя В.А. Сицкого, опричниками были боярин князь И. Темкин и окольничий князь Д.И. Хворостинин.

В чине боярина князь В.И. Темкин много лет служил в Старицком удельном княжестве¹⁰⁵⁶. В начале Ливонской войны он попал в плен к литовцам и только благодаря этому обстоятельству избежал царской опалы. Сын Темкина и все его братья были сосланы в Казанский край. 5 июля 1567 г. Темкин вернулся в Россию¹⁰⁵⁷. Ситуация к тому времени настолько изменилась, что его сразу же приняли в опричнину¹⁰⁵⁸. Царь поручил Темкину весьма неблаговидное дело – расследование «преступлений» Ф. Колычева. Темкин успешно выполнил это поручение и, вероятно, в награду за это получил ранее октября 1569 г. чин опричного боярина¹⁰⁵⁹.

Князь Д.И. Хворостинин происходил из самой младшей малознатной ветви Ярославского княжеского рода. Думный чин был пожалован ему за военные заслуги. Хворостинин обладал выдающимися военными дарованиями. В 1569 г. он получил титул опричного окольничего¹⁰⁶⁰.