Текст книги "Большой ринг Геннадия Шаткова"

Мы были согласны. Но в душе очень сожалели, что ни одной золотой олимпийской медали не привезут из Хельсинки наши боксеры. Оставалось утешать себя мыслью, что все еще впереди. Будут и золотые медали. Конечно, тогда никто не мог предположить, что первые золотые медали суждено подарить Родине вместе с товарищами и мне.

Крутые ступени

Долго еще кипели страсти после Олимпийских игр. В разговорах преобладала фраза, которая начиналась с «Вот если бы…» и кончалась «неопровержимым доказательством», что наши боксеры должны были оказаться на первом месте. Активно участвовал в этих спорах и я: не участвовать в них было просто невозможно!

В начале пути

Иван Павлович спокойно улыбался, видя наши горящие глаза.

– Это хорошо, что проигрыши вас волнуют. Значит, надо серьезно тренироваться. Кто знает, может, и кто-нибудь из вас поедет на следующие Олимпийские игры…

Мы безнадежно разводили руками и шли шнуровать перчатки. В середине зимы я был в хорошей форме. Во всех движениях чувствовалась та легкость, по которой спортсмен безошибочно определяет свое состояние. Вскоре я выступил на первенстве города. Победа досталась мне, но я не был собой доволен.

В первом же бою, после двух раундов, я вдруг почувствовал какую-то непонятную боязнь последнего раунда. Неотступно преследовала мысль: «Выдержу ли?» Конец боя я провел излишне осторожно, экономя силы, чтобы дотянуть до гонга.

В раздевалке Иван Павлович задумчиво посмотрел на меня, прищурив глаза, но ничего не сказал. На следующий день снова то же ощущение перед третьим раундом… На этот раз Иван Павлович прямо спросил:

– Боишься третьего раунда? Говори честно!

Я молча кивнул головой.

– Что ж, все понятно. Остался след от перетренировки. Надо избавляться. Ты ведь сейчас в хорошей форме. А третий раунд на тебя как гипноз действует…

Забегая вперед, скажу, что на протяжении всей своей спортивной карьеры в полной мере я так и не избавился от последствий перетренировки. В глубине души всегда оставалась крупица сомнения. Это, конечно, наложило свой отпечаток и на мою манеру боя.

Вскоре меня включили в сборную команду ВЦСПС вместе с такими известными боксерами, как Николай Королев и Сергей Щербаков. А пока я стал тренироваться со своим будущим соперником, неоднократным чемпионом СССР Борисом Назаренко, только что переехавшим в Ленинград, Владимиром Стольниковым, который недавно стал раскрывать себя как блестящий мастер. Многое я перенял и у своих старших товарищей. Меня поражал своей несокрушимой волей Николай Королев, с которым нас связала потом большая дружба, ошеломлял богатейшим техническим арсеналом Сергей Щербаков…

Несколько дней пути – и мы в Свердловске, где проходили командные соревнования. Для меня это было событие чрезвычайное. Я впервые увидел, как говорится воочию, всех сильнейших боксеров. Сначала я удивился, что они по внешнему виду такие же, как и все люди. Только плечи развиты получше, сухие, мускулистые фигуры, сильные руки, в каждой из которых таилось много неприятностей для противника.

Конечно, я спешил увидеть своих будущих соперников.

Одного – Бориса Назаренко – я уже знал. С другими меня познакомили: москвич Константин Джапаридзе – сухой, подтянутый, очень легкий и стремительный в движениях, тбилисец Надар Дарбайсели – полная ему противоположность: приземистый, с широкими плечами, мускулистыми, как у молотобойца, руками. Впоследствии оказалось, что он действительно в прошлом кузнец. На тренировке Надар поразил меня своей неутомимостью и напором.

– Как они тебе понравились? – спросили товарищи по команде.

Что я мог ответить? Они мне совсем не понравились… конечно, не потому, что плохие боксеры, отличные боксеры! Но именно поэтому они мне и не понравились: тяжело мне придется!

Ночь перед боем спал плохо. Снился ринг. Уклонялся от чьих-то ударов – и никак не мог уклониться. Просыпался, приходил в себя и снова засыпал, чтобы опять спасаться от чьих-то ударов… Утром встал немного вялый. Но сделал зарядку, вымылся под душем и неожиданно почувствовал себя легко и бодро. Даже посмеялся над своими недавними страхами.

А через несколько часов мне уже было не до смеха. Я стоял в углу у ринга и с трепетом слушал, как объявляли:

– В красном углу ринга – мастер спорта Джапаридзе, в синем – Шатков, первый разряд…

Я старался сдержать невольную дрожь. Волнение могло помешать мне выполнить план боя.

Для меня этот бой был особенно важен. Впервые встречаюсь с мастером спорта. Это ступенька к выполнению одного из пунктов трехлетнего плана – стать мастером. Снова и снова повторяю слова Ивана Павловича, которого сейчас нет рядом: «Спокойно, Гена. Главное – выдержка».

Гонг. Иду навстречу. Касаемся перчатками – и бой начался. Видимо, Джапаридзе решил сразу же взять инициативу. Подумаешь, девятнадцатилетний парнишка, впервые вышедший на всесоюзный ринг! Он атаковал меня из любых положений.

Я неторопливо работал левой, защищался отходами и нырками. Но как только соперник немного приоткрылся, правая моя рука вступила в бой. И видимо, удачно. Джапаридзе ошеломленно хлопал глазами, стараясь понять, что произошло.

– Вот врезал парень! – слышу голос из зала.

Теперь уже я пошел в атаку. И еще два удара достигают цели… Конец боя прошел при моем полном преимуществе. А через минуту судья на ринге поднял мою руку в знак победы.

Джапаридзе пожал мне руку. Но его секундант Виктор Огуренков был явно недоволен решением судей. Видно, он считал мою победу неубедительной.

Трудно сказать, кто радовался больше: я или мои товарищи, которые донесли меня на руках до самой раздевалки.

Следующий бой – с Надаром Дарбайсели, с тем самым, который может без передышки атаковать все три раунда, осыпая противника ударами, способными свалить быка. С этим молотобойцем шутки плохи… Я загрустил. В это время кто-то из ребят предложил:

– Пойдем, Гена, в зоопарк. Отдохнем, погуляем…

Я понимал, что товарищи хотят меня отвлечь от мыслей о предстоящем бое. Но и в зоопарке я все время возвращался к завтрашнему бою. Особенно долго мы простояли возле клетки со львами. Я с интересом наблюдал за их повадками.

На первый взгляд, ленивые, медлительные движения внезапно сменялись готовностью к прыжку, к тому, чтобы стремительно бросить сильное, мускулистое тело на несколько метров вперед. А через миг снова мягкие, кошачьи движения…

– Вот так бы научиться расслабляться! – с завистью сказал кто-то из ребят.

– А ты слазай в клетку, поучись, – посоветовали ему.

Мы рассмеялись. Но меня действительно поразило умение львов мгновенно расслабиться и собраться. Как раз то, что нужно боксеру на ринге! Сколько раз Иван Павлович мне твердил: «Учись расслабляться – иначе не избавишься от скованности, а значит, будешь уставать».

После «похода на львов» я почувствовал себя немного увереннее, но все же волновался. Очень уж грозный был противник. И когда мы вышли на ринг, Дарбайсели всячески демонстрировал свою мощь: бил перчаткой о перчатку, разминал мускулистые плечи. Я же в другом углу, стараясь быть спокойным, ждал своей участи.

Бой сложился так, как я и ожидал. Атаки и удары, удары и атаки. Дарбайсели буквально не давал мне дохнуть. В зале стоял такой шум, что мы едва услышали гонг. Не знаю, что видели зрители, но судьи заметили, что большинство ударов Надара попали в воздух, в локти и перчатки, тогда как несколько моих контратак были гораздо точнее.

– Раунд равный. Постарайся опережать его в атаках. Не бойся ближнего боя, – торопливо советует тренер.

Гонг – и Дарбайсели снова атакует. Два моих удара гасят его пыл. Но только на мгновение. Однако этого мгновения мне достаточно, чтобы в ближнем бою набрать несколько очков. Когда Дарбайсели сильно ударил справа, я уже ушел, и его перчатка повисла в воздухе. Так повторилось еще несколько раз и в третьем раунде. Это, видимо, вывело из себя темпераментного тбилисца, и он полез вперед без разбора. В его защите оказалось столько прорех, что я бил с обеих рук безошибочно. Победа за мной!

Дарбайсели, едва переводя дыхание, сверкнул из-под усов белозубой улыбкой:

– Поздравляю. Никак, понимаешь, не ожидал. Еще встретимся, поспорим!

Мы действительно встретились через год снова, но реванш Надару не удался. Я выиграл еще более убедительно. Об этом после.

В Ленинград я возвращался окрыленным. В активе – две победы над мастерами. Иван Павлович улыбался, сдержанно хвалил:

– Неплохо – двух таких «зубров» победил!.. Но дальше у тебя соперники будут еще серьезнее. Давай готовиться.

Наступал май – золотая пора скупой северной весны, студенческих забот. Однако было событие, которое волновало меня и моих товарищей не меньше. В конце месяца мы с нетерпением ждали утренней почты, чтобы из газет узнать подробности упорных схваток, которые разгорались на ринге варшавского зала «Гвардия», где проходило первенство Европы.

Мы все желали успехов своим товарищам, но понимали, как нелегко добиться успехов на турнире, где собрались сильнейшие мастера перчатки со всего континента. Непривычная обстановка, огромная ответственность, недостаточный опыт участия в таких соревнованиях (наши боксеры впервые участвовали в европейском чемпионате) – все это, конечно, наложило свой отпечаток на выступления наших ребят. Иначе чем можно объяснить, что после блестящих выигрышей Анатолия Булакова у шотландца Карри и Бориса Тишина у дважды олимпийского чемпиона венгра Ласло Паппа последовали поражения от заведомо слабейших соперников?..

Но поводов для радости было больше: восемь из девяти наших боксеров вышли в полуфинал, а пять – в финал. Накануне решающих встреч наш дом превратился в боксерский клуб. У приемника собирались мы все. Отец сохранял солидность до первого боя, затем, как обычно бывало, начинал подавать советы, которых никто не оценил. Мама, ставшая самой горячей поклонницей бокса, никак не могла успокоиться. Борис ерзал на стуле, с мольбой смотрел на равнодушный приемник:

– Хоть бы одну золотую! Для начала!

Когда первая в истории нашего бокса золотая медаль чемпиона Европы была завоевана Владимиром Енгибаряном, блестяще обыгравшим серебряного призера лондонской и хельсинкской Олимпиад Алекса Анткевича, Борис робко попросил приемник:

– Ну, еще одну!

После трех серебряных медалей Бориса Степанова, Алексея Засухина, Сергея Щербакова, когда оставалась еще последняя надежда, просьба оказалась выполненной. На этот раз золотой подарок сделал тяжеловес из Литвы Альгирдас Шоцикас. Это имя я знал, хотя мне в ту пору не удалось познакомиться с Шоцикасом лично. Вот уже несколько лет, начиная с 1948 года, я с волнением следил за его мужественной борьбой со знаменитым Николаем Королевым за титул сильнейшего. Много раз он терпел поражения. Но мужество его было неиссякаемо. И вот с 1950 года Шоцикас бессменно носит красную майку чемпиона с гербом Советского Союза. Теперь – блестящая победа в Варшаве.

Владимира Енгибаряна я не знал вовсе. Единственное его выступление на первенстве страны 1953 года принесло ему только третье место. И вдруг его включили в сборную команду. Значит, стоил этого, что и подтвердилось в Варшаве.

– Ему тоже двадцатый год, – сказал Борис. – Твой ровесник…

Я промолчал. Конечно, я завидовал тем, кто выступал в Варшаве. Но ведь в конце концов всё зависит от меня – надо тренироваться. Как мне хотелось выйти на международный ринг! Но к нему ведут крутые ступеньки, каждая из которых требует высокого мастерства и отличной подготовки. И я готовился тщательно и серьезно. Иван Павлович удивлялся:

– Ты прямо как к международным соревнованиям готовишься.

Он даже не подозревал тогда, насколько его слова были близки к истине. Не подозревал этого и я…

Большой ринг

Под Новый год принято делать подарки, но особенно приятны те подарки, которых не ожидаешь. Подарок, который я получил, был, казалось, без определенной ценности. Это была простая телеграмма из Москвы.

– Наверное, поздравление от друзей, – сказала мама, передавая мне сложенный вчетверо бланк.

Разрываю – и ничего не могу понять! Кто вызывает? Какая встреча? Увидев мой оторопелый взгляд, Борис вырывает телеграмму:

– Дай сюда! Ты, я вижу, ничего понять не можешь.

Он пробежал глазами текст, удивленно поднял брови и с таким же оторопелым видом сказал:

– Геннадия вызывают в Москву на международную встречу с румынскими боксерами, которая состоится перед Новым годом.

Первое, что я подумал, – розыгрыш. Наши ребята любят иногда подшутить друг над другом. Перечитываю телеграмму. Да нет, кажется, все правильно, и все же не верится: кто мог меня заметить в Свердловске? Какие у меня особые заслуги, чтобы включить в молодежную сборную? Два выигрыша у мастеров спорта, и всё! Надо проверить!

Звоню Ивану Павловичу. Слышу его веселый голос:

– Все правильно, Гена. Послезавтра вам со Стольниковым надо ехать. Поздравляю тебя с Новым годом и большим рингом.

Назавтра «Красная стрела» мчала меня в Москву. Столица, закутанная в иней, встретила нас бодрящим морозцем. Снег под ногами скрипит. Это создает настроение приподнятости, душевной бодрости. Хороша все-таки наша русская зима!

Автобусом добрались до дома отдыха «Вороново». Это километрах в пятидесяти от Москвы. Прекрасное здание бывшего дворца Воронова стоит в огромном старом парке. Как хорошо здесь дышится! Запорошенные снегом аллеи, прикрытые заиндевелыми ветвями могучих лип, манят к себе. Так и хочется пробежаться. Но сделать это нам удается только на следующий день.

В Доме отдыха все было для меня ново, волнующе. Здесь я наконец-то познакомился с Константином Васильевичем Градополовым и Виктором Павловичем Михайловым, о которых столько слышал и читал. Тренироваться под их руководством было очень интересно. Кроме занятий в зале мы еще играли на улице в баскетбол – морозец только подхлестывал нас. Кололи дрова. Последнее «упражнение» мне особенно понравилось.

Для боксера оно просто необходимо, ибо невольно вкладываешь в удар не только силу рук, но и всего тела.

Вечерами я пробовал засесть за учебники – нельзя забывать обширную университетскую программу. Но как назло не мог сосредоточиться! Мои мысли неизменно возвращались к предстоящему бою. Я ходил по аллеям парка и старался представить своего будущего противника, встречу с ним…

Когда мы все были готовы к бою, пришло неожиданное известие: встреча переносится на несколько дней и состоится лишь после Нового года. Я слушал эту весть с двояким чувством: приятно, что Новый год встречу в Ленинграде, и в то же время немного не по себе оттого, что снова надо ждать боя. Ведь самое неприятное и трудное – ждать…

Вдвоем со Стольниковым возвращаемся в Ленинград. Дома – расспросы, Новый год с лимонадом и каплей шампанского. Борис сделал мне подарок. Подарил томик Салтыкова-Щедрина «Избранное» с надписью: «Когда будет трудно, читай эту книгу. Она поможет тебе победить».

Тогда я недоверчиво улыбнулся. Но потом понял, что Борис был прав.

Снова мы в «Воронове», снова тренировки. Бегаем по аллеям, колем дрова и, конечно, думаем о предстоящей встрече. Каков он, мой будущий соперник? Какие у него преимущества, недостатки? Никто этого не знает, ибо неизвестно, кто будет выступать во втором среднем весе.

Наконец узнаем, что румынские боксеры приехали. Переезжаем в Москву и мы. Живем в той же гостинице, где и румынские гости. Быстро перезнакомились и подружились. Румыны – хорошие, душевные ребята. Они побывали на наших тренировках; мы посмотрели, как готовятся они. Невольно каждый из нас ищет своего будущего соперника.

– Вот Петро Дека. Он в твоем весе. Видимо, с ним тебе и придется драться, – говорит Константин Васильевич Градополов.

Присматриваюсь к Петро: высокий, с длинными руками, широкая, мускулистая грудь – значит, можно ожидать сильных боковых ударов, немного грузные бедра – значит, перед концом боя устанет, будет двигаться по рингу медленнее. Надо это учесть и, если удастся, использовать. От тренера получил такую же установку.

Через день – соревнования. Накануне нам выдали форму: красные майки, белые трусы. Волнуясь, примеряем. Еще бы, каждому, кто включен в молодежную сборную, предстоит на международной встрече защищать спортивную честь Родины. Не волнуется, пожалуй, только наш тяжеловес Андрей Абрамов. Он деловито примеряет майку, и в его светлых детских глазах отражается скорее озабоченность, чем волнение. Мы спрашиваем из любопытства:

– Волнуешься, Андрей?

Он медленно поднимает голову, неторопливо гудит:

– А зачем?

Ребята единогласно избирают меня капитаном команды. Это доверие еще больше обязывает. Нет, я не имею права проигрывать!

И вот мы в цирке. На манеже, огороженном канатами, сверкает белизной квадрат ринга. Под аплодисменты зрителей, до отказа заполнивших зал, я вручаю вымпел капитану гостей. Мощно звучат Государственные гимны. Парад окончен. Мы уходим в раздевалку. А на ринге остаются Володя Стольников и его соперник…

Ход боя мы узнаем по шуму, который доносится даже сюда, в наши комнаты, расположенные глубоко под трибунами. Ребята улыбаются, пытаясь скрыть волнение, но предательская зевота, его верный признак, – выдает. Хочется потянуться и мне, но обязанности капитана заставляют сдерживаться. Я поглаживаю свой «талисман» – саквояж, уже повидавший виды, затем присаживаюсь к пианино, пытаюсь с беспечным видом наигрывать песенки из кинофильмов.

Рядом одевается Андрей Абрамов. Он, видимо, тоже начинает нервничать, то и дело прислушивается к шуму в зале.

– Кажется, наш проиграл. Уж очень громко аплодируют.

Я удивился:

– Почему же так?

– Москвичи – народ особенный. Всегда болеют за гостей и против чемпионов.

Тогда я отнесся к этому заявлению недоверчиво, но впоследствии убедился в этом на собственном опыте…

Медленно тянется время. Выхожу за кулисы. Вдруг слышу грозное ворчание. Да ведь тут львы! Мы же в цирке! Я долго стою возле клетки, наблюдаю за повадками хищников. Не знаю почему, но, как и в Свердловске, рядом с могучими львами я вдруг и сам почувствовал себя сильнее…

Кто-то кладет мне руку на плечо.

– Пора разогреваться, Гена, пойдем!

Оглядываюсь – наш тренер Виктор Михайлов. Он и Сергей Щербаков – мои секунданты.

Попрыгал, побил по лапе, провел один раунд «с тенью» и почувствовал, как стали приятно эластичными мышцы.

От манежа, где установлен ринг, хорошо пахнет свежими сосновыми опилками, как в лесу. Проскальзываю под канаты под жиденькие аплодисменты. Конечно, кто тут знает Шаткова?

Оглядываюсь. В противоположном углу – Петро Дека, мой сегодняшний соперник, с незнакомой манерой боя и, вероятно, с какими-то сюрпризами. Еще раз провожу разведку глазами и убеждаюсь, что план боя выбран правильно. Сходимся в центре ринга, пожимаем друг другу перчатки и расходимся по углам, чтобы через минуту начать схватку.

– Спокойно, Гена! – напутствует Михайлов.

Гонг. Не тороплюсь, внимательно слежу за перчатками Дека. Он хорошо двигается, часто пытаясь провести удар слева. Реакция у него отличная. Стараюсь вызвать его на атаку. Дека стремительно бьет слева крюком. Едва успеваю закрыться, но в ту же секунду моя левая рука находит подбородок соперника. Впечатление мой удар определенно произвел. Дека подтягивает правую руку к подбородку, открывая корпус. Тут же бью по корпусу, а затем в голову. С этого момента я беспрерывно атакую, позабыв обо всем на свете. Сила так и играет в моих мускулах. Второй раунд мало чем отличался от первого. Чувствуя, что проигрывает, Дека пытается атаковать, но каждый раз я останавливаю его резкими ударами справа. После второго перерыва Дека пошел, как говорится, ва-банк. Он сразу же бросился в атаку. Но теперь двигался гораздо медленнее. Я разгадал его замысел: нанести удар сбоку. Делаю шаг вправо и сильно ударяю в подбородок. И прежде чем успел понять, что произошло, услышал, как зрители вскочили с мест. Дека лежит на полу. Судья громко считает, показывая счет на пальцах:

– Семь… восемь… девять… Аут!

К моему скромному списку побед прибавилась еще одна. Первая победа на международной встрече! Как на крыльях летел я в раздевалку. Меня поздравляли, жали руки. Но самые приятные слова мне сказал Константин Васильевич Градополов:

– Признаться, Шатков, давно я не испытывал такого удовольствия от боя. Думаю, у вас хорошее будущее.

Это говорил тот самый Градополов, который для меня был идеалом боксера! Я просто боялся поверить в это. Иван Павлович спокойно улыбался и повторял:

– Все хорошо, Гена! Все хорошо.

Дома меня встретили с триумфом, для полноты которого разве не хватало только фанфарного марша из «Аиды». Во всяком случае, в то время египетские трубы торжествующе пели в моей душе. Эта победа как-то вдохновила меня, вселила уверенность, что я могу драться на равных с сильнейшими боксерами.

В этом меня убедили и новые соревнования, последовавшие вскоре. В составе команды ВЦСПС я участвовал в междуведомственном первенстве страны, которое проходило в Новосибирске.

Город меня поразил. Признаться, я никогда не думал, что Новосибирск – такой большой и красивый город.

Множество новых многоэтажных домов смотрят широкими, светлыми окнами. Но больше всего пришлась мне по душе сибирская зима: тихая, спокойная, с крепкими морозами, но совершенно безветренная – дым из труб поднимается прямым столбом. Зима по-своему взбадривает и даже веселит; во всяком случае, после утренней зарядки я готов был прыгать и петь от избытка силы, которую вливал в мой организм сухой сибирский мороз. У меня не испортилось настроение даже тогда, когда я узнал, что жребий в первой встрече снова определил мне в соперники Константина Джапаридзе. Товарищи говорили:

– Держись, Гена! Грозится Джапаридзе взять реванш за прошлый год…

Я понимал, что бой будет носить принципиальный характер, и поэтому, когда мы вышли на ринг, приготовился к неожиданностям. В противоположном углу старый знакомый, Виктор Огуренков, что-то торопливо говорил своему воспитаннику. Видимо, за год Джапаридзе приобрел много новых боксерских качеств. Но ведь и я не стоял на месте. Что ж, померимся силами!

Звучит гонг. Нет, Джапаридзе на этот раз не бросается в безудержную атаку. Он ждет, что буду делать я. Коротко бью левой в голову, набираю первые очки. К тому же я держу его на дальней дистанции, что ему явно не по душе. Джапаридзе пытается войти в ближний бой, но моя правая сразу резко встречает его и восстанавливает, как говорят юристы, статус-кво.

Такая тактика, видимо, нарушает замысел соперника. В перерыве я вижу, как Огуренков в чем-то горячо убеждает Джапаридзе.

Теперь атака последовала сразу же. Стараясь не напрягаться, я кружу по рингу, работая левой рукой, и вдруг лицо соперника, ничем не защищенное, оказывается прямо передо мной. Я словно чувствую взрыв в мышцах правой руки. В следующее мгновение перчатка плотно ложится в лицо Джапаридзе. Он на полу. Нокдаун. Отхожу в угол и с замирающим сердцем слушаю счет судьи на ринге:

– Пять… шесть… семь… восемь… девять… Бокс.

Да, Джапаридзе на ногах. Молодец! У него хватило силы воли подняться после такого удара. Делаю шаг навстречу, но тут же раздается гонг.

После перерыва Джапаридзе окончательно пришел в себя. Но инициатива у меня. Я провел несколько серий в ближнем бою, и, когда бой окончился, никто не сомневался в моей победе. Не сомневался и Виктор Огуренков, тот самый, который год назад посчитал мой выигрыш случайностью и был недоволен судьями. Реванш не удался.

Следующий бой я спокойно выиграл у мастера спорта Виктора Лукьянова.

А спустя некоторое время мне пришлось выдержать еще один натиск, который также был вызван жаждой реванша. Это случилось в Москве, в том же здании цирка. На этот раз моим соперником был Надар Дарбайсели. Впрочем, здесь речь шла не только о реванше. Мы оспаривали золотую медаль чемпиона страны. Это был мой дебют в соревнованиях на личное первенство страны.

Снова ставшее таким знакомым здание Московского цирка забито до отказа темпераментными московскими зрителями. Первые испытания прошли благополучно.

Меня очень беспокоила следующая встреча: во-первых, потому, что она была полуфинальной, а во-вторых, моим соперником на пути к золотой медали стал Надар Дарбайсели, тот самый, который год назад обещал взять реванш.

– Волнуешься? – спрашивал Иван Павлович. – Напрасно! К этому бою ты готов. К тому же тактика Дарбайсели нисколько не изменилась. Атака и атака! Для тебя это не новость…

Все так, но ведь от его ударов надо защищаться очень точно, иначе это дорого обойдется. Особое внимание уделяю защите, решив вести бой на контратаках.

И вот мы на ринге. Случилось все так, как мы и ожидали. Сразу же атака и град ударов. А дальше пошло так, как, видимо, не ожидал никто, в том числе и сам Дарбайсели. Моя правая перчатка глухо ударила его в челюсть, и, пошатнувшись, он повис на канатах, не в силах устоять на ногах. Нокдаун! Что делалось в зале!

– Ого, как лягается! – слышу чье-то удивленное замечание.

Пока судья ведет счет, я стою в противоположном углу. Дарбайсели оправился от потрясения. Бой продолжается. Но теперь уже нет тех ураганных атак, которыми он обычно подавлял своих соперников. Я отлично чувствую дистанцию, и ни одна из его атак не остается без ответа. Мало того, я часто атакую сам, видя, как устал обескураженный таким ходом боя Дарбайсели.

Вот и последний гонг. Дарбайсели идет в свой угол, недоуменно пожимая плечами: не получилось, мол. Он снимает перчатки и направляется ко мне. Судья еще подсчитывает очки, но Надар поднял мою руку в знак того, что признает себя побежденным.

– Хорошо выиграл, Гена. От души тебя поздравляю.

Зрители устроили мне настоящую овацию. В раздевалке Иван Павлович, поздравив меня, сказал:

– Осталась последняя ступенька. Но она особенно крутая и трудная. Давай попробуем и ее одолеть!

Да, теперь последний бой, решающий. Кто будет моим соперником в финале? Через десять минут узнаю: москвич Глеб Толстяков, очень сильный, техничный средневес.

В этот день время как будто остановилось. Я читал газеты, где подробно описывался наш поединок с Дар-байсели. Меня награждали множеством лестных титулов. Авторы почти всех статей сулили мне победу в финале.

– Смотри не зазнайся, – косился Иван Павлович на кипу газет.

Такого греха за мной пока не водилось. Да и нет особенных оснований для излишней радости. Впереди – трудный бой.

Медленно тянутся минуты. Наконец пора ехать в цирк. В автобусе смех, шутки, но, словно по уговору, никто не касается предстоящих финалов. Меня даже удивила такая молчаливая деликатность ребят. Впоследствии я много раз убеждался, что боксеры особенно этичны в отношениях друг с другом, не исключая и тех минут, которые они проводят на ринге как соперники. Я еще вернусь к этой теме.

Не спеша одеваюсь. Рядом – мой сегодняшний соперник Глеб Толстиков, рослый, стройный парень; редкие светлые волосы, продолговатое улыбающееся лицо. Мы о чем-то разговариваем, словно не нам через полчаса выходить на ринг и оспаривать золотую медаль чемпиона. Из зала приходит известие: Толя Булаков и Борис Степанов выиграли.

Первые чемпионы страны определились. Пора разогреваться. Иван Павлович дает последние наставления:

– Не спеши в атаке. Бей наверняка. Особенно не засиживайся в защите. Он тоже в первом раунде может осторожничать. Попробуй атаковать…

Зрители встретили меня такими аплодисментами, словно я уже чемпион. Отдали должное и Глебу. Обычный ритуал – и мы на ринге одни. Неторопливо кружим по белому квадрату, пробуем провести удар слева. Решаю атаковать. Удар, другой. Но в ответ получаю удар. Идет вперед Толстиков, но теперь уже я успеваю вернуть ему удар…

Так, во взаимных атаках, прошел весь бой. Стоим в своих углах, ожидая решения судей. Они явно спорят.

Иван Павлович говорит:

– Ты, Гена, выиграл, но не настолько, чтобы тебе дали победу. На ринге мало победить боксера, надо победить и судей. А для этого нужно добиваться более ощутимого преимущества.

Так и случилось. Трое судей отдали победу Толстикову, двое – мне. Я проиграл. Зато на мою долю выпал такой гром аплодисментов, которого, как утверждали старожилы, давно не слышали стены цирка. Я сердечно пожал руку Глебу, поздравил его с победой.

– Поздравляю и тебя, Гена, – сказал тренер. – Серебряная медаль тоже кое-что значит. А главное, ты по праву стал мастером спорта. Ты теперь зрелый боксер.

Зрелость… Она приходит исподволь, но чувствуешь ее сразу. И на этот раз, как и после первого поражения, я ощутил ее особенно остро. Я мог совершенно спокойно проанализировать все свои действия на ринге. Это значит, что они были до конца осознанными, вызванными необходимостью, той обстановкой, которая складывалась в бою. У меня исчезла та скованная старательность новичка, которая так мешает управлять боем, вести его в выгодной для себя манере. Только теперь я понял, что даже в тех встречах, которые с самого начала складывались в мою пользу, я иногда излишне тратил силы, неразумно выкладывался. Мне хотелось ярких побед.

Разумеется, были такие бои, когда следовало выложиться до конца. Но и тогда я умел сохранять желание выйти на ринг навстречу следующему сопернику. А это безошибочно говорило о том, что я уже научился распределять силы не только на три раунда, но и на все соревнование. Такое умение приходит только со зрелостью.

Проигрыш Толстикову в глубине души меня, конечно, огорчил, но вместе с тем я отлично понимал, что моего технического и тактического арсенала не хватило для того, чтобы победить убедительно. Для победы надо работать и работать, не полагаясь ни на талант, ни на вдохновение. В этой связи мне всегда вспоминаются слова Петра Ильича Чайковского, сказанные в ответ на вопрос молодого композитора: необходимо ли вдохновение для творчества? «Не говорите пошлостей, молодой человек, надо работать!»

Да, надо работать, не уклоняясь от самых, казалось бы, легких, элементарных упражнений. И вот теперь все чаще и чаще перед выходом на ринг у меня появлялось уверенное и спокойное чувство человека, который идет не рисковать, а трудиться. В этом тоже проявлялась зрелость.

Дома я так же, как когда-то разрядником, повесил пиджак на стул и долго ходил вокруг, любуясь серебряным значком «Мастер спорта СССР». План мой был выполнен. Нужно было ставить новые задачи. А какие? Очень смелые! Пока что я боялся признаться в них даже сам себе…