Текст книги "Большой ринг Геннадия Шаткова"

Постояли несколько минут возле памятников русским солдатам, дважды освобождавшим Болгарию: в 1877–1878 годах – от турецкого ига, в 1944 году – от фашистских завоевателей.

Очень хотелось нам еще ближе познакомиться с этой удивительной страной, с ее замечательным народом. Но начинались соревнования – пришлось на время забыть о своих желаниях.

Описывать подробно все встречи вряд ли есть смысл. К тому же соревнования были командные. Мы сравнительно легко выиграли у всех соперников. На мою долю достались довольно сильные боксеры, с богатым опытом международных встреч. А мне как раз и не хватало опыта. И пожалуй, основной целью моего участия в турнире были приобретение опыта, шлифовка техники, тактические поиски. И, конечно же, я не мог не гордиться победами над очень своеобразным мастером, участником Олимпийских игр чехом Коутным, неутомимым в атаке румыном Тицей, стойким и выносливым венгром Плахой.

– Ты работаешь как по нотам, – шутит Королев. – Смотри, как бы поляки не испортили песню.

Турнир приближался к концу. Команда Польши, чемпиона Европы, также шла без поражений. Встреча нашей команды с польской и должна была определить победителей турнира.

Все мы очень волновались. Спали, конечно, плохо. Только Николай Королев выгодно отличался от всех спокойствием и уверенностью.

Утро началось с неприятностей. Поляки еще до выхода на ринг получили очко: несмотря на волнение и плохой сон, Володя Стольников умудрился набрать лишний вес и был снят с соревнований.

– Не понимаю, как это получилось, – сокрушенно разводил он руками, чуть не плача, – я же следил за весом…

Мы утешали Стольникова как могли, хотя это событие очень расстроило всех.

Видимо, волнение дало себя знать. С первых же боев мы стали проигрывать. Перед моим выходом на ринг счет был 7:0 в пользу поляков.

Ребята хмурятся.

– Тебе, Гена, размочить счет, – легонько бьет по плечу Николай Королев. – Работай спокойно!

Мой соперник, Збигнев Пюрковский, выглядит очень грозно. Он высок ростом, широкоплеч, с тонкой талией. Отлично бьет с обеих рук, хорошо передвигается по рингу. Вижу, как тренер Феликс Штамм – его называют «отцом польского бокса» за то, что он воспитал десятки классных мастеров, – что-то говорит ему, изредка поглядывая в мою сторону.

Я с трудом сдерживаю волнение. Скорей бы начинался бой! Вместе с гонгом иду вперед. Через мгновение мы закружились по рингу в бешеной атаке. Но я уже спокоен. Действую больше левой, несколько раз успеваю нанести удар. Очки явно в мою пользу. Раунд мой!

Снова Штамм говорит что-то своему боксеру. Сергей Щербаков, усиленно махая мокрым полотенцем, коротко советует:

– Встречаешь хорошо! Включай правую чаще.

Второй раунд я провел еще активнее, часто пуская в ход правую перчатку. Несколько ударов легли очень плотно. Пюрковский даже раскрылся. Я мгновенно подметил изъян в защите и раз за разом провел три серии. Чувствую, что и этот раунд мой.

– Теперь держись, – говорит Щербаков. – Ему терять уже нечего. Пойдет ва-банк.

Так и случилось. Поляк бурно атакует. Но я начеку. Отхожу, успевая ответить. Да, это был тяжелый раунд. И все же на этот раз я избежал прежних неприятностей – у меня хватило сил до конца боя провести свою тактику и сохранить преимущество.

Как меня приветствовали ребята! Они стали подбрасывать меня вверх, а я просил только, чтобы не уронили. Поздравил меня и Феликс Штамм; он немного говорил по-русски:

– Очень хорошо, Геннадий! Ты должен стать большим боксером.

Збигнев Пюрковский, пожимая мне руку, сказал:

– Все мы – друзья.

Да, именно это чувствовалось на соревнованиях: здесь выступали друзья. Именно это мы еще раз ощутили, путешествуя по Болгарии, знакомясь со страной, ее героической историей, искусством.

Наша команда в этот раз проиграла полякам. Но общая победа была более важной: мы – настоящие друзья.

Золотой пояс

Новый год я встречал с затаенными надеждами. По моим твердым планам, разработанным на два года вперед, на очереди был пункт «чемпионат Европы». Но включат ли в команду? Этот вопрос меня очень беспокоил. Старший брат Борис, которому я как-то высказал мысль о чемпионате Европы, стал волноваться едва ли не больше меня, но утешал:

– Включат, обязательно включат. Кого же им тогда и включать!

В университете ребята каким-то шестым чувством тоже догадались о моих тревогах. Впрочем, я подозреваю, что «шестым чувством» оказался не кто иной, как тот же Борис, знавший многих моих товарищей по университету. Марат Татоев вдруг горячо начал доказывать, что настоящие боксеры есть только в Ленинграде, и на основании этого вывода предлагал в сборную команду страны включать главным образом ленинградцев. Другие старательно поддерживали эту мысль. Я про себя улыбался такому взрыву патриотизма.

Иван Павлович Осипов скупо улыбался, когда я ему рассказывал о своих друзьях, об их высказываниях.

– Чтобы не огорчать их, придется тебе, Геннадий, приналечь на тренировки…

– Да ведь я и так, Иван Павлович…

– Знаю. Но к такому турниру надо готовиться еще серьезнее. Отборочных соревнований будет очень много.

На период зимней сессии другие проблемы завладели умами моих товарищей. Моим, впрочем, тоже. Я всегда учился хорошо. А теперь как секретарю комсомольской организации курса мне просто нельзя было получать «четверки», не говоря уже о «тройках».

Геннадий Шатков иɸего тренер И. П. Осипов

Мешало то, что я пропустил многие лекции. Здесь ребята оказали мне неоценимую помощь. Сессия прошла благополучно. Даже по латыни я получил «пятерку».

На тренировках мы особое внимание уделяли технике.

Иван Павлович внимательно анализировал прошедшие международные соревнования, предыдущее первенство Европы и пришел к определенному выводу. Он говорил:

– Эра боксеров-драчунов кончилась. Среди победителей турниров нет ни одного боксера, который бы вел бой в силовой манере. Посмотри на поляков. Прежде всего, искусное обыгрывание за счет высокого технического мастерства. Вспомни, как выиграл Енгибарян у финалиста лондонской Олимпиады поляка Анткевича. Да еще где! В самой Варшаве! Только техника ему помогла. Конечно, физическая подготовка очень важна, но без техники она ничего не стоит. Жаль, что наши тренеры поздно стали понимать это. Ты ведь знаешь историю с Енгибаряном…

Да, эту поучительную историю с Володей Енгибаряном я знал. На чемпионате страны перед первенством Европы 1953 года молодой паренек из Еревана занял лишь третье место. С грехом пополам его включили в сборную команду – подкупали поразительная реакция, умение проводить удары с обеих рук, хорошее передвижение по рингу. Единственное, что не нравилось тренерам, – манера боя. Она была явно защитная, а это тогда почему-то считалось недопустимым для советского боксера.

Те годы были трудные для нашего бокса. На наших рингах господствовал тот стиль, который потом с осуждением стали называть «силовым». Атака, непрерывное наступление – вот что тогда ценили наши тренеры. Даже поражение в Хельсинки ничему не научило многих из них.

Они забывали о таком грозном оружии, как контратаки, пренебрегали защитой. Вперед, вперед и только вперед! И молодые боксеры, еще не овладевшие техникой, прочно попадали во власть шаблона, порождаемого такой тактикой, и на ринге вели удручающе однообразные бои.

Стоило им встретиться с соперником, хоть немного отличающимся манерой боя, они терялись, не могли гибко и быстро приспособиться – и, конечно, проигрывали.

У Енгибаряна выработалась очень оригинальная манера боя. На первый взгляд, он действительно избирал защитный вариант: стоял, повернувшись лицом к сопернику, низко опустив руки. Создавалось впечатление, что он совершенно открыт. На это и попадались соперники. Раз есть незащищенные места – значит, надо атаковать. Они атаковали, но их перчатки поражали только воздух. Обладая исключительной реакцией, Володя отклонялся ровно настолько, чтобы перчатки соперника не доставали его на какие-то миллиметры.

Давно известно, что атакующий меньше защищен сам. Вот здесь и следовали молниеносные крюки справа и слева, всегда точные и ощутимые. Особенно удавался юноше удар слева – так называемый крюк на скачке.

На сборах один из видных тренеров, сам в прошлом известный мастер, посмотрев бои Енгибаряна, заявил, что он боксирует ненадежно, чуть ли не компрометирует советскую школу бокса, и в таком виде его нельзя выпускать на европейский ринг.

– В общем, если не измените манеру боя, будете увлекаться игрой, – сказал он веско, – исключим из сборной!

Что было делать? Енгибаряну очень хотелось попасть в Варшаву. И на следующей тренировке он полез в атаку, бил, сам получал удары. И выиграл. Но какой ценой! Обычно на лице Енгибаряна не оставалось ни одной царапины. Сейчас же потребовались услуги врача. Зато путь в Варшаву был открыт…

Но стоило Володе выйти на ринг варшавского зала «Гвардия», как он опять стал вести бои в свойственной ему манере. Он одерживал победу за победой, и некоторым тренерам пришлось замолчать. А когда Енгибарян сумел переиграть двукратного финалиста XIV и XV Олимпийских игр поляка Алекса Анткевича, все бросились поздравлять ереванца. Стиль Енгибаряна настолько пришелся по нраву варшавским зрителям, что они даже простили ему победу над своим любимцем Анткевичем…

Это был первый шаг нового направления в нашем боксе. В этом большую роль сыграла статья Енгибаряна «Против шаблонной тактики», опубликованная в «Комсомольской правде» в 1954 году. Енгибарян остро поставил вопросы подготовки молодых боксеров, призвал тренеров и спортсменов искать новые пути в тактике, повышать роль технического мастерства. Это была своевременная, смелая статья. Владимир Енгибарян имел мужество высказать то, что до него боялись сказать многие известные боксеры.

Откровенно говоря, я много размышлял по поводу главенства техники над силой. Для этого у меня были основания. Ведь и я начинал свой путь на ринге, полагаясь больше на свою силу. Только потом я прочно взял на вооружение технику.

Мы внимательно следили за подготовкой зарубежных боксеров. Особенно тщательно готовились поляки. Они провели десять встреч с командами различных стран, неизменно добиваясь успеха. Причем состав их команды часто изменялся.

– Умно готовятся, – говорил Иван Павлович. – Обстреливают молодежь и изучают будущих противников.

Проявляли активность и западные немцы. С ними тоже приходилось считаться, тем более что европейское первенство должно было проходить в Западном Берлине. Давно известно, что дома и стены помогают.

Готовились и мы. Несколько раз я выходил на ринг различных соревнований, вместе с Иваном Павловичем участвовал на коротких сборах в Москве, встречался с зарубежными боксерами. Все шло хорошо. Особых оснований для беспокойства не было.

Сразу же после майских праздников я, напутствуемый добрыми пожеланиями, взял в руки свой саквояж и вместе с Володей Стольниковым отправился в Москву. Короткие сборы в Серебряном Бору помогли мне во многом. Особенно я был благодарен Эдуарду Аристакисяну, тренеру Володи Енгибаряна, который много работал со мной над тактикой.

Тренировочный бой перед чемпионатом Европы вɸБерлине. 1955

– Помни, Гена, – учил тренер, – в бою на ринге нет шаблона. Сколько противников, столько и тактических задач. И решать их надо безошибочно. В этом высшая тактическая зрелость.

И вот, наконец, объявляется состав команды, которая будет выступать в Берлине. Среди участников – Володя Стольников, Борис Степанов, Александр Засухин, Николай Смирнов, Владимир Енгибарян, Станислав Исаев, Карлос Джанерян, Ромуальдас Мураускас, Альгирдас Шоцикас и я. Через день с Внуковского аэродрома вылетаем в Берлин.

Перед самым отлетом мне вручают письмо с ленинградским штемпелем. С волнением раскрываю конверт. Письмо от ребят:

«Здравствуй, Гена!

Мы в группе много спорим насчет твоих предполагаемых побед. Большинство склоняется к тому, что быть тебе чемпионом Европы. Дело, как видишь, лишь за тобой…

Уверены, что ты не подведешь дальновидных „титанов теоретической мысли“.

В противном случае „знатоки международного права“ будут посрамлены и посажены в лужу. А это уже попахивает „международным“ скандалом в масштабе нашего университета.

Я лично, Гена, в тебе абсолютно уверен (ведь я больше других знаю твои возможности, да и самого тебя), имея в виду не только спортивные успехи, но и учебные. Тебе придется приналечь как в том, так и в другом направлении, но к этому тебе не привыкать. Кроме того, твои друзья всегда придут тебе на помощь. Кстати, я знаю, что учебники у тебя с собой. Обрати внимание на Колхозное право.

Ждем с победой.

От имени группы Геннадий Криворучкин».

С теплым чувством благодарности за поддержку сел в самолет. Хорошо, когда есть настоящие друзья!

Целый день в воздухе. Короткие остановки в Вильнюсе и Варшаве немного помогли нам прийти в себя от «болтанки». К Берлину подлетаем в бодром состоянии.

Внизу под крылом самолета проплывают ровные квадраты зеленых окраин города. Чем ближе к центру, как мы заметили из окна автобуса, тем больше развалин. Война жестоко наказала этот оплот фашистских безумцев, ввергших мир в огненный смерч. Поразило нас и то, что на улице не часто встречались местные жители. Создается впечатление, что город мало населен.

Гостиница наша расположена в ста метрах от границ американской и английской зоны. Рядом Бранденбургские ворота. Осмотрели Унтен дер Линден, Рейхстаг… Он почти разрушен. Побывали в Трептов-парке – на кладбище, где похоронены наши воины, павшие в боях за Берлин. Ходили, с трудом сдерживая волнение.

Где только не складывали головы русские солдаты, помогая другим народам обрести свободу и независимость! Видел я подобные кладбища в Будапеште и Софии, Праге и Вене, Варшаве и Бухаресте. И всюду, как верная подруга, тихонько грустит над могилами кудрявая русская березка. Постоишь молча у солдатских могил, и как-то не по себе делается. Пусть больше не будет войн! Пусть больше наш народ не берет в руки карающий меч и не стоит в скорбном молчании солдат с ребенком на руках над могилой однополчан, как стоит он на этом кладбище…

Хочется верить, что молодой Берлин, утопающий в майской зелени, не станет больше городом войны.

Познакомились мы и со спортивными сооружениями. Побывали на зимнем стадионе с отличным искусственным катком. Понравился нам новый открытый пятидесятиметровый плавательный бассейн. По-средневековому массивно выглядит олимпийский стадион, построенный в 1936 году.

Наконец мы переезжаем в американский сектор, в отель «Казино». Здесь будем жить во время соревнований. Отель стоит на самом берегу красивого озера Ванзее. Мы с Володей Стольниковым очень довольны. Ветерок с озера залетает к нам в окно, и, когда закрываешь глаза, кажется, что рядом плещет Нева. Но стоило нам пройтись по улице, как мы убедились, что это Западный Берлин.

Едва мы вышли из отеля, как за нами увязался здоровенный полицейский в белой каске и с дубинкой в руках.

– Ну громила! – боязливо покосился на него Стольников, – верно, быка убить может…

Дошли до угла. Еще один громила стоит. И так без конца. Вернулись в отель. Здесь нам объяснили, что это якобы для «гарантии нашей безопасности».

На следующее утро с мостков покормили рыбу в озере, позавтракали сами и отправились в «Спортпалас». Это огромное трехэтажное здание с колоннами по фасаду вмещает несколько тысяч человек. Осмотрели ринг, спортивные залы. Провели легкую тренировку. Чувствуют ребята себя хорошо. Чем ближе начало соревнований, тем больше волнений. Ждем с нетерпением жеребьевки.

– Как?.. Кто?.. Когда? – сыплются вопросы.

Градополов поднимает руки:

– Спокойно, сейчас все объясню. В первый день встречаются полутяжеловесы – Мураускас с болгарином Андреевым, во второй день – Степанов и Исаев. Остальные выступают на третий и четвертый день.

Подхожу ближе:

– С кем я встречаюсь?

Градополов улыбается.

– С англичанином Хоупом. Боксер классный, но плохо держит удар. В общем, поговорим более подробно перед боем. Поддержи ребят.

Я забыл сказать, что перед отлетом из Москвы ребята единогласно выбрали меня своим капитаном. И вполне естественно, я волнуюсь не только за исход своих боев. Ведь именно на капитана, облеченного доверием команды, ложится нелегкое и ответственное дело – поддерживать боевой задор у товарищей, их уверенность в победе, желание бороться до конца. Одними красивыми словами здесь не обойдешься – нужен личный пример. Конечно, я жаждал победы!

В день открытия турнира настроение у всех приподнятое. Волнуется Мураускас, хотя старается не подать вида. В автобусе мы смеемся, шутим, стараемся отвлечь его от мыслей о предстоящем бое. Вот и «Спортпалас». Неторопливо одеваемся, готовимся к параду. Оглядываю ребят. Красная майка – цвет нашего флага – хорошо гармонирует с белыми шелковыми трусами. Красивая форма!

Держа наш Государственный флаг в вытянутых руках, выхожу впереди команды в зал. От неожиданности даже теряюсь. В зале шумно, накурено. По рядам шныряют мальчишки – продавцы сигарет и кока-колы. Яркий плакат «Пейте кока-колу» свисает над самым рингом, как флаг. Видно, эта фирма здесь в необыкновенном почете, если ее реклама затесалась даже между Государственными флагами стран – участниц первенства.

Парад окончен, и на ринг выходят первые пары. Мне разрешили, как капитану, посмотреть бой Мураускаса. Условия довольно тяжелые: душно, дымно, шумно. Когда на ринг поднялся боксер в красной майке, это произвело на многих такое же действие, как красный цвет на быков. Послышался рев, не совсем приветливые выкрики.

Но Мураускас – молодец. Казалось, он не обращает внимания на эту обстановку. Спокойно ведет бой, заканчивая каждый раунд эффектными атаками с дальней дистанции. В победе советского боксера сомнений нет. Зал жиденько аплодирует – видно, не по душе наши успехи.

Зато мы воздаем должное нашему товарищу.

– Видишь, я же говорил, что все хорошо будет, – лукаво улыбнулся Володя Енгибарян. – Вышел, раз-два – и готово.

– Ну, не знаю, как это «раз-два», – спокойно отвечает Мураускас. – Мне, наоборот, казалось, что часы слишком медленно отсчитывают секунды.

На следующий день в легчайшем весе Борис Степанов выиграл у француза Халими, а во втором полусреднем Станислав Исаев – у Груна из Люксембурга.

Теперь уже волнуется наш самый легкий боксер Володя Стольников. Завтра его очередь выходить на ринг. Вечером мы прошлись по берегу озера, вспоминали Неву, Ленинград. Разговор не клеился. Володя хмурился. Вдруг вижу: впереди опять «громила» полицейский. Толкаю Володю в бок:

– Смотри, наш «приятель»…

Посмотрел ему вслед Володя и засмеялся. После этой шутки все как-то оттаяли, завязался непринужденный разговор. Мы шутили, вспоминали разные веселые истории. Быстро пролетел вечер.

Утром Володя отлично выиграл у турка Совенти. Но в этот день пришла к нам и первая неудача. Легковес Николай Смирнов проиграл будущему чемпиону Европы западногерманскому боксеру Курмату. Надо отдать должное противнику Николая, он был здорово подготовлен.

Вечером у нас шутили:

– Завтра состоится матч «Армения – Турция».

Такой матч, конечно, не предусмотрен программой турнира. Просто волей жребия Володя Енгибарян боксирует с длинным и неуклюжим турком Огнисаром, а в первом полусреднем весе Карлос Джанерян – с турком Байкусом.

Завтра и я выхожу на ринг против англичанина Хоупа.

Утром, как всегда, кормим рыбок с подмостков и отправляемся в «Спортпалас».

«Матч Армения – Турция» выигран с большим преимуществом. Мне этот бой запретили смотреть. Но, судя по шуму, который доносился из зала, «матч» был веселым. Как оказалось, оба турка побывали в нокдауне. Второй еле дотянул до конца боя, первый капитулировал до финишного гонга.

И вот, эскортируемый тренером и моим секундантом Эдуардом Аристакисяном, иду к рингу я. Опять шум, какие-то выкрики, злорадный смех. Иду как сквозь строй. Это понятно. Больше половины зала заполнили англичане и американцы. За кого же им болеть, как не за Хоупа? К тому же он их однополчанин – служит в оккупационных войсках. Он стоит в углу, высокий, легкий, ладно скроенный.

Что я о нем знаю? Френсису Хоупу двадцать лет – он чуть моложе меня. Провел почти сто боев, проиграл всего пять. Больше сорока боев выиграл нокаутом. В начале мая, перед самым первенством Европы, в составе сборной Англии выступал против американских боксеров, победителей приза «Золотые перчатки». Его противник – негр, проигравший до этого всего два боя, – оказался сбитым с ног. Так что к его ударам надо относиться с почтением. Но ведь и у меня есть увесистые перчатки, тем более что англичанин недолюбливает сильные удары и плохо их переносит. Проверим!

Гонг я скорее видел, чем слышал. Звук потонул в ободряющем реве. Ладно, посмотрим, долго ли еще будут орать солдаты.

Англичанин, видимо подогретый таким энтузиазмом однополчан, сразу же бросился в атаку. Я спокойно уходил уклонами, отвечая левой. Снова атака, и я вижу открытый подбородок. Резко бью правой. Хоуп – на полу, а у американцев и англичан крик застрял в глотках, удивленно округлились глаза.

В полной тишине падают слова рефери:

– Четыре… пять… шесть… семь!

Хоуп поднимается. Но ненадолго. Еще один удар справа, и он снова вытянулся на полу.

Второй раунд также начался исступленным ревом зрителей. И опять я ударом правой выключил крик, чтобы зал мог послушать счет рефери. Потом повторил еще раз…

Вижу, что могу кончить бой эффектной серией и даже нокаутом. Но впереди – нелегкие бои. Надо экономить силы. Меня потом упрекали за это, но я не раскаиваюсь. Моя победа не вызывала сомнений ни у судей, ни у зрителей, некоторые даже аплодировали. Не сомневался в ней и Хоуп, подошедший пожать мою перчатку.

– Ну, Гена, молодец! – радостно улыбаются, трясут мои руки ребята. – Поздравляем с победой.

Радуюсь и я. Первая победа одержана. Для меня она имеет еще и психологическое значение. Значит, и в таком трудном турнире, как европейское первенство, можно одерживать победы.

– Следующий противник тебе знаком, – улыбаясь, говорит Градополов. – Догадываешься? Пюрковский! Это хорошо и плохо. Хорошо, что ты его знаешь, плохо, что он стремится к реваншу. Значит, учел все свои прежние промахи и готовится серьезно.

Да, бой будет нелегким. Ведь еще в Софии Пюрковский заявил, что постарается взять реванш. Значит, надо готовиться.

Поединки продолжались. Порадовали победами полулегковес Александр Засухин и наш общий любимец Альгирдас Шоцикас. Его первая встреча была, пожалуй, наиболее тяжелой. К тому же она имела для Шоцикаса принципиальное значение.

Читатели, вероятно, помнят, что вскоре после Олимпийских игр в Хельсинки Шоцикас получил в Бухаресте второй нокаут в своей жизни – от румынского боксера Чиоботару. Как и в первый раз, это произошло из-за неосмотрительности Шоцикаса.

Румынский боксер уже до начала боя имел психологическое преимущество: боязнь нового нокаута могла сковать действия Шоцикаса и в конечном счете привести к поражению.

Мы как могли помогали Альгирдасу. Он больше молчал, понимающе улыбался. Я просто восхищался его выдержкой и спокойствием.

В день боя все складывалось против Шоцикаса. Тут такой трудный противник, и как назло перед самым боем проигрывает земляк и товарищ Шоцикаса – Ромуальдас Мураускас. Мы расстроены. Только Шоцикас сохраняет спокойствие, разминаясь перед выходом на ринг.

– Чиоботару, конечно, сразу же будет атаковать, – дают тренеры последние наставления. – Принимай бой, иди на сближение, не давай проводить боковые удары с дистанции. По технике ты сильнее. Это все решит…

Шоцикас молча кивает головой. Я как капитан команды хочу тоже чем-то ободрить товарища, что-то ему сказать. Но уже все как будто сказано. Я крепко пожимаю ему руку.

Остановлюсь на этом поединке более подробно. Он, пожалуй, был одним из самых напряженных в турнире. Интерес к нему среди зрителей и специалистов был исключительным. Тем более что кто-то распространил слух, будто Чиоботару сказал, что опять нокаутирует Шоцикаса.

Боксеры на ринге. Зал гудит. Судья, ирландец Гала-хер, внимательно осматривает перчатки, что-то говорит. Гонг – и сразу же, как тигр, через весь ринг вперед бросается Чиоботару.

Но Шоцикас не повторил бухарестской ошибки, не стал отступать, а смело пошел на сближение, беспрестанно контратакуя правой в голову, добавляя еще удар слева. Такая тактика позволила набрать очки и вывела из равновесия Чиоботару. Он несколько раз применяет недозволенные приемы.

В зале свист, шум. Судья Галахер вынужден сделать замечание. Чиоботару протягивает руку Шоцикасу, как бы извиняясь, – и тут же, не пожав руки, обрушивает серию боковых страшных ударов на незащищенного Шоцикаса…

Могла бы повториться картина боя с Ниманом в Хельсинки, когда доверчивый Шоцикас так же пропустил удар после замечания судьи. Но на этот раз, наученный горьким опытом, Альгирдас был готов ко всему. Он умело погасил атаку и нанес в ответ увесистые, отрезвляющие удары. Хорошо сработал Альгирдас!

Второй раунд мало чем отличался от первого. Чиоботару все так же пытался поймать Шоцикаса на удар. Иногда бил открытой перчаткой, но судья молчал. Даже более того: он всячески старался создать для Чиоботару возможность атаковать размашистыми ударами. Обидно, что Чиоботару охотно пользовался этой возможностью. Кончилось это тем, что зрители освистали и боксера, и судью за неспортивное поведение.

Шоцикас победил с большим преимуществом. Чиоботару потом извинялся перед ним, но у нас всех остался неприятный осадок. Единственно, чем все были удовлетворены, – вскоре Галахера и еще некоторых судей, слишком уж рьяно засуживавших советских боксеров, дисквалифицировали и отстранили от судейства за необъективность.

Мы долго не могли успокоиться, переживая еще раз перипетии боя уже в гостинице. Только Альгирдас спокойно улыбался и, как всегда, был немногословен.

– Трудно пришлось, – только и сказал этот удивительный спортсмен.

На следующий день я вышел па ринг против Збигнева Пюрковского. Снова в углу Феликс Штамм что-то нашептывает ему.

– Ключи подбирает, – шутит Аристакисян. Сразу скажу: «ключи» они так и не подобрали, хотя желания этого хватало с излишком.

Я атаковал левым прямым ударом с уклоном вправо. С некоторых пор этот удар у меня стал получаться довольно хорошо. Я набирал очки левой, а уклоном уходил от атак, на всякий случай придерживая правую руку.

Пюрковского явно не устраивал такой ход боя. Он пытался сблизиться. Но тут я провел серию слева в голову, а затем правой и левой по корпусу и в голову.

И вот – два раунда моих.

Чувствуя, что проигрывает, поляк старается навязать ближний бой. Но мои удары останавливают его на полдороге.

Вот и гонг. Судья поднимает мою руку. Зрители тепло провожают меня с ринга. Это приятно.

– Не удалось отыграться, – улыбается Збигнев, пожимая мне руку. – До следующих встреч!

В тот же вечер мы все огорчились за Исаева. Явно выигранный бой с французом Аннексом из-за ошибки судей оборачивается для него поражением. Даже сам француз был ошарашен, когда информатор объявил:

– По очкам победил Аннекс.

Зрители едва не разнесли зал. Все западногерманские газеты, отнюдь не благосклонно к нам настроенные, в один голос заявили о неспортивном поведении некоторых судей, тенденциозно относящихся к советским боксерам.

К сожалению, обратного действия решения судей не имеют, и еще один наш боксер выбыл из турнира.

А в следующем туре судьи снова преподнесли сюрприз.

Видимо, устыдясь своей необъективности с Исаевым, они, когда закончился бой Джанеряна с итальянцем Чичи-ани, несмотря на преимущество итальянца, отдали победу нашему боксеру.

Темпераментные итальянцы не вынесли такой несправедливости. Они заявили, что их команда не будет больше участвовать в боях и покидает Берлин.

На демонстрации итальянцев выиграл Шоцикас, ибо его вторым противником был Боццано.

– Хоть раз в жизни повезло, – шутит Альгирдас.

Не повезло Стольникову. Он проиграл будущему чемпиону Европы Базелю, быстрому, техничному боксеру.

Шесть наших боксеров вышли в полуфинал. Что ж, не так уж плохо.

– Теперь – самые тяжелые бои, – говорит Эдуард Аристакисян.

Самые тяжелые бои предстоят Володе Енгибаряну и мне. У Володи соперник под стать моему: чемпион Европы поляк Лешек Дрогош. Его преимущество в том, что он выступает в своей весовой категории, а Енгибарян, как отмечали журналисты, «вторгся в чужие владения», перейдя в интересах команды в более тяжелую весовую категорию. Чем-то кончится их поединок?

Мой противник – чемпион Европы 1953 года Дитрих Вемхоннер – зарекомендовал себя как агрессивный, быстрый боксер. На его счету почти сорок боев, выигранных нокаутом. Кроме того, он кумир Западного Берлина и, конечно, дома постарается не отдать почетного звания сильнейшего боксера Европы.

Утром мы все бросились к газетам. Я немного читаю по-немецки. Перевожу ребятам отчеты о первенстве. Они благоприятны для нас. Все обозреватели отмечают возросшую технику наших боксеров.

– Заметили всё же, – улыбается Градополов. – Значит, не зря мы устраивали «революцию» в нашем боксе. Техника, она свое возьмет. Что там еще пишут?

Я снова взялся за газеты. Вдруг огромный заголовок: «Вемхоннер заявляет». Аристакисян удивленно взглядывает на меня:

– Так что там заявляет чемпион Европы?

Я стараюсь перевести как можно точнее:

– Дитрих Вемхоннер заявляет: «Я нокаутирую Шаткова не позднее второго раунда».

Ребята улыбаются. Константин Васильевич Градополов качает головой:

– Дешевые штучки. В свое время я сталкивался с такими заявлениями. Ни одно из них не сбылось. Все было наоборот.

Аристакисян говорит:

– Знаешь, Гена, есть пословица: «Собака лает, ветер носит». Уверен, он тебя боится. Иди гуляй себе спокойно на озеро…

Свежий ветер с Ванзее приятно успокаивает. Суетливые рыбки снуют под мостками в ожидании очередного сеанса кормежки. Сыплем крошки в воду, и там начинается веселая возня. Незаметно пролетают часы…

Автобус мчит нас знакомой дорогой в «Спортпалас». Молчим, каждый занят своими мыслями. Рядом со мной – Володя Енгибарян. Он сегодня нервничает больше, чем обычно, пожалуй, больше всех нас. Это понятно: у него трудная встреча. Все газеты пишут, что, по сути дела, сегодня у него – финальный бой.

Я не буду подробно описывать этот поединок двух чемпионов Европы, двух выдающихся мастеров. Бой был очень напряженным. Оба боксера работали в правосторонней стойке. Оба вели бой в одинаковом стиле.

В такой ситуации все решает опыт. Енгибарян так и не сумел приспособиться к опытному поляку, который набирал очки легкими, почти невесомыми ударами. Володя стал нервничать еще больше, появилась скованность, а значит, и неточность. Пропало главное его преимущество – быстрота. Он проиграл – это было очевидно.