Текст книги "Эверлесс. Узники времени и крови"

Подруга спешит ко мне по переулку, пробираясь через поток людей с опущенными головами и поднятыми до ушей воротниками. В подмышке зажат перепачканный кровью рабочий фартук. Она останавливается в нескольких шагах, протягивает руки, чтобы обнять меня, а потом отступает, внимательно изучая мое лицо.

– Джулс, – шепчет она, – что… – Краска покидает ее лицо. – Что-то случилось в Эверлессе?

Я не могу говорить, но из-за ее сочувственного взгляда слезы снова начинают литься. Несколько секунд она в ужасе смотрит на меня. А потом берет под локоть и ведет к ближайшему дверному проему, где мы становимся близко друг к другу. Она обнимает меня, прижимает к себе. Мой голос все еще слаб, так что я просто даю ей почитать письмо.

Она пробегает по нему глазами, и в них появляются слезы.

– Должно быть, он продал свое время, – потрясенно шепчет она. – Сочувствую, Джулс.

Мой голос, хриплый от рыданий, дрожит, когда я говорю.

– Тут нечто большее, – хриплю я. Но следующие слова застревают в горле. Как мне объяснить Амме правду, что он провел свои последние часы, отправившись в поместье, а потом, когда я проигнорировала его просьбу вернуться домой, попытался зачем-то проникнуть в хранилище Герлингов. Что из-за этого он умер за стенами Эверлесса, а рядом был только Хинтон, незнакомый ему мальчишка.

Боюсь, она рассудит как Лора: разум вытекает из вен вместе с годами.

– Он нужен мне, – говорю я вместо этого, и слова превращаются во всхлип.

Она притягивает меня к себе. Теперь, когда я ближе к ней, чувствую запах крови животных, но это неважно: она – земля, а я – утопающий. Я снова разражаюсь рыданиями, и они эхом отдаются в узком переулке, пока у меня не остается сил даже плакать. Амма все еще держит меня в объятиях, а улица вокруг нас постепенно пустеет.

– Что он имеет в виду, говоря про Эверлесс и Королеву? – наконец спрашивает она.

Я вытираю глаза.

– Она ему никогда не нравилась, и Герлинги – тоже. – Это веская причина: мы не оказались бы без денег, если бы не Лиам. Хотя письмо в моей руке, кажется, кричит о чем-то большем. – Но все равно опасность… Не знаю, что он имеет в виду.

Амма секунду молчит.

– Джулс, может, тебе не стоит возвращаться?

Я дрожу.

– У меня нет выбора. – И это наполовину правда. Мысль об Эверлессе, его теплой кухне и пылающих очагах – утешение, но мысль о Герлингах и Королеве в покоях – яд. Опасность, по словам моего отца. Если я сейчас покину поместье, то никогда не узнаю, что он имел в виду.

Амма касается мешочка с кровавым железом на поясе.

– На мой взгляд, это похоже на выбор.

Ее слова повисают в воздухе между нами. Внезапно мешочек с монетами кажется намного тяжелее, когда они обретают новое значение: возможно, меня ждет новое будущее. Как бы я распорядилась годами в нем?

– Тебе не нужно возвращаться, – говорит Амма. Ее лицо светится при мысли о новых возможностях. – Алия написала мне, что хочет вернуться домой. Ей там все ненавистно. Она заработала достаточно, чтобы нам прожить несколько месяцев. – Амма делает паузу, ее голос полон эмоций. Интересно, боится ли Алия все еще духа Алхимика, гоняющегося за ней по коридорам Эверлесса, или чего-то другого. – Я была неправа, Джулс. Эверлесс не стоит того. Для чего все эти годы, если приходится их так проводить?

Воображение рисует новые возможности, но радость от них притуплена горем. Я могла бы вернуться в Крофтон, снять коттедж, купить небольшую ферму. Могла бы снова пойти в школу и научиться ремеслу. Могла бы путешествовать, испытать свою удачу в одном из процветающих городов на берегах Семперы, наконец, увидеть океан.

Или… могла бы вернуться в Эверлесс. Работать как можно усерднее и подслушивать в коридорах, как мы с Роаном делали раньше, в надежде, что что-нибудь приведет меня к разгадке письма папы. После того как леди Голд выйдет замуж, Королева вернется в свой дворец у моря. Если я не буду действовать сейчас, то упущу свой шанс.

Коттедж будет пустым и ничего не стоящим без папы. Вся деревня будет такой. И я не представляю, как стану путешествовать, не вспоминая о его последних часах. Мне нужно знать, почему он сделал то, что сделал, и почему предупреждал меня по поводу Королевы. Холодок пробегает по спине, когда я понимаю, что уже знаю свой первый шаг. Заменить Эдди в свите Королевы. И если меня тоже изгонят – что ж, это со мной уже бывало.

– Мне не нужно возвращаться, – говорю я, и голос дрожит. – Но я хочу. – Затем снимаю мешочек с кровавым железом с пояса, достаю несколько монет и кладу их в свой карман, а остальное протягиваю Амме.

Подруга сурово смотрит на меня.

– Нет, Джулс.

– Мне он больше не нужен, – говорю я. – Возьми его ради Алии, если не хочешь ради себя.

Эти слова заставляют ее взять деньги. Я достаточно хорошо знаю Амму: она такая же, как я, гордая, но не настолько, чтобы не сделать что-то во благо своей семьи.

Моей семьи больше нет. А у нее – есть.

Амма закрывает глаза, позволяя слезам литься по щекам.

– Спасибо, – выдыхает она, зарываясь лицом в мое плечо. – Спасибо, Джулс.

Наши головы соприкасаются. Как бы я хотела, чтобы этого было достаточно, чтобы я могла сделать то, чего хотел папа. Пусть вопросы, похороненные под плитами Эверлесса, остаются там или улетят, как перышко на ветру. Я хотела бы продолжить жить здесь, в нашем коттедже с садом, школой, подругой.

Но тайна папиного предупреждения, его запятнанные руки и стремительная смерть сведут меня с ума.

Я вернусь. Я должна.

У меня есть незаконченные дела с Королевой.

12

Тэм высаживает меня у конюшен, оставляя с коричневым бумажным пакетом медовых сладостей из булочной в руках.

Спальня пуста, только одна женщина лежит на кровати у дальней стены, завернувшись в одеяло, и тихо дышит – должно быть, она заболела, иначе Лора собственноручно выгнала бы ее на работу. У меня уходят все силы на то, чтобы не поддаться порыву, не заползти под тонкое одеяло и спрятаться от мира. Тяжесть папиных секретов давит на меня. Я не знаю, что делать, кроме как пойти и постучать в дверь Королевы, требуя ответов. Единственный выход – пройти ее глупый тест, если у меня получится попасть к ней на аудиенцию. Тогда, возможно, мне позволят ей прислуживать.

Но провести день вдали от кухни – подарок. Если я хочу что-то узнать о Королеве, прежде чем подобраться к ней, нужно начинать сейчас.

Я надеваю свое лучшее платье из голубой шерсти с длинными рукавами вместо обычного коричневого до колен, которое мы носим на кухне. Надеюсь, в паре с чепцом служанки это позволит мне сойти за горничную. Беру фартук и тряпку для вытирания пыли из подсобки в коридоре и направляюсь в сторону библиотеки. Если меня найдут там без разрешения, то могут и побить. Или даже хуже.

Я успокаиваю себя, что в этот раз повезет и никто меня не заметит, стараясь не думать о том, что мне никогда не везло.

Папе было дозволено пользоваться библиотекой: он сказал им, что ему нужно изучать кузнечные техники, а вместо этого тайно приводил меня туда ночью, чтобы почитать сказки при свете свечи. Это была одна из моих любимых комнат: полки, возвышающиеся на два этажа вверх, пол из темного блестящего дерева с золотыми прожилками, благословенная тишина, пронизанная лишь шорохом переворачиваемых страниц и моим удивленным шепотом.

Сейчас в библиотеке практически пусто, комната освещена длинными лучами закатного солнца, и предметы обстановки отбрасывают на стены еще более длинные тени. Несколько аристократов сидят за столами и в креслах, читают или пишут письма. В отличие от времен моего детства, эта тишина не сулит никаких историй, которые только и ждут, когда их расскажут, никакого звона магии в воздухе.

К счастью, обстановка осталась прежней. По кругу огромного открытого пространства находятся проходы в коридоры между стеллажами и укромные уголки. Содержание полок выбито на медных табличках над проемами. Я просматриваю их и понятия не имею, с чего начать. В нашей школе в Крофтоне мы слышали лишь восхищенные рассказы о Королеве: ее великая красота, победа над захватчиками, мудрость на престоле. Ничто не объясняло, почему отец боится ее.

Я читаю таблички: «Популярные легенды», «Поместье Эверлесс», «Экономика», – пока не нахожу надпись «История» в другом конце библиотеки. Кажется, стоит начать отсюда. Я пересекаю комнату, притворяясь, что нахожусь здесь вовсе не бесцельно, но при этом стараюсь оставаться незаметной, и проскальзываю в проход.

Книги стоят по обеим сторонам, блестя позолоченными корешками в приглушенном свете. Я открываю тоненький том под названием «Семпера: история» и начинаю читать с середины страницы.

«По словам командира королевского флота, Королева Семперы сама перерезает горла захватчиков клинком, подаренным ей Колдуньей, который, как говорят, поглощает любую магию в крови. У нее свой ростовщик времени, темная женщина в капюшоне, сопровождающая ее на поле битвы. Она забирала кровь у людей на месте, превращая ее в кровавое золото, пока тяжелораненые обречены были смотреть и ждать своей очереди».

Я закрываю книгу и прижимаю ее к груди, дрожа от холода, несмотря на жар в комнате. Папа никогда не рассказывал мне о вторжении и восстаниях, которые происходили в первом веке эпохи кровавого железа после того, как магия Колдуньи и Алхимика распространилась по стране. Но приемный дедушка Аммы утверждал, что один из его предков воевал в армии Королевы. Я, бывало, ходила к коттеджу Аммы, мы сидели перед его стулом, а пожилой мужчина рассказывал нам истории о ворах, которые проливали кровь людей по ночам, о потерянных конечностях и отрубленных головах, пока Амма не просила его прекратить. Захватчики, говорил он, убили бы всех в Семпере и унесли бы кровавое железо к себе за моря. Но вместо этого Королева приказала своей армии использовать кровавое железо павших и стала могущественнее.

Все еще прижимая книгу, я осматриваюсь в поисках места, где можно сесть и почитать. Но потом вижу его: Лиам Герлинг сидит за столом на балконе над моей головой, склонившись над стопкой бумаг.

Я замираю на месте, сердце колотится в груди. Если он только посмотрит вниз, то увидит меня через отполированные деревянные прутья балконного ограждения. Медленно, чтобы не привлекать внимания, я пячусь в тень высокого книжного шкафа.

Разрываясь между желанием сбежать и продолжить поиски, я осторожно наблюдаю за ним. Даже если Лиам не узнает меня, возможно, заметит, что горничная читает, вместо того чтобы вытирать пыль. Но, кажется, он вообще не смотрит по сторонам. Герлинг сосредоточенно хмурится и нетерпеливо постукивает ногой, словно его раздражает то, что он читает, чем бы это ни было. Каждые несколько секунд он хмурится, царапает что-то в своем блокноте и снова возвращается к чтению.

При виде его острых черт, так долго приходивших мне в ночных кошмарах, в душе вскипает ярость, быстрая как пламя в кухонном очаге. Воспоминание о нашем изгнании из Эверлесса возвращается ко мне отрывочными изображениями, обрывками фраз и ощущением жара.

Я помню, как Лиам толкнул Роана в очаг. Краткий миг, словно время между молнией и раскатом грома. А потом огонь рычал в печи, словно нечто живое, а языки пламени вырывались в воздух. Ужас застыл в глазах Роана.

Я медленно закрываю глаза, пытаясь прогнать воспоминание, и снова их открываю. Что бы Лиам так увлеченно ни читал, это должно быть очень важно. После возвращения из академии в конце лета он стал активно помогать в управлении финансами Герлингов и делами Эверлесса в целом – по крайней мере, так я поняла из жалоб слуг на него. Приняла бы семья его назад с той же готовностью, если бы они знали, что он пытался убить Роана? Помнит ли Роан, как чуть не встретил свою смерть?

Слуга – Стефан, если я правильно помню, – проскальзывает мимо меня. Я улавливаю запах одеколона. Стефан оборачивается ко мне, прищуривая глаза, словно что-то подозревает. У меня перехватывает дыхание, но Стефан идет вперед по проходу, а потом поднимается по лестнице в конце него, подходит к столу Лиама и касается его плеча.

Лиам резко вскидывает голову, раздражение написано на лице, а потом слуга что-то шепчет ему. Он вздыхает и открывает ящичек, убирая книгу и блокнот внутрь, перед тем как закрыть и запереть его.

Я уже собираюсь отвернуться, как что-то привлекает мое внимание: вспышка странного цвета, когда Лиам встает. Его ладони испачканы, словно он окунул их в вино.

В голове всплывают слова Хинтона. Его руки были покрыты фиолетовыми пятнами. Папины руки.

Прежде чем я успеваю все обдумать, ноги сами несут меня вперед. Я кладу книгу и следую за Лиамом и слугой на расстоянии, когда они направляются к выходу из библиотеки, Лиам идет впереди.

Я пытаюсь держать дистанцию в полкоридора от них, мой взгляд направлен на подол длинного плаща Лиама. Мы идем вдоль одного из главных коридоров Эверлесса, и он полон лордов и леди, выходящих с вечерней трапезы и направляющихся в свои комнаты, сверкая шелками и бархатом и качаясь от выпитого. Мой взгляд прикован к полу. Надеюсь, никто не будет рявкать на меня. Лиам игнорирует все их приветствия.

В конце концов коридор сужается и пустеет, а я увеличиваю дистанцию между мной и двумя мужчинами. Ладони вспотели от нервов. Мужчины поворачивают за угол, и несколько секунд спустя их шаги стихают. Я тоже останавливаюсь и рискую заглянуть за угол. Перед мужчинами огромная дверь из красного дерева. Я оглядываюсь: гобелены не такие роскошные, как в других частях Эверлесса, но и более древние и элегантные, с затейливыми переплетениями геометрических узоров. От волнения мое дыхание учащается. Я никогда здесь раньше не была и вообще не должна быть. Если меня поймают…

Чтобы успокоиться, я делаю медленный глубокий вдох и задерживаю дыхание – как учил меня отец, когда я просыпалась, мокрая от пота после детских ночных кошмаров. Этот навык я практиковала очень часто в последние несколько дней. Два старых повторяющихся кошмара, кажется, вернулись вместе с моим возвращением в поместье: один – о ночи, когда я и папа были изгнаны, и другой, более странный, – о девушке, которая преследует меня с ножом в руке, а ее лицо все время скрыто тенью.

Лиам и Стефан совещаются с двумя другими мужчинами в коридоре, в одном из которых я узнаю сборщика налогов, практически неотличимого от того, что посещал меня и папу в нашем коттедже.

Должно быть, это хранилище Герлингов, где они держат свои богатства. Я всегда представляла, что эти люди поглощают время Крофтона за один присест каждый месяц, словно свиньи – помои из корыта. Конечно же, Герлингу нужно присутствовать при передаче налогов в хранилище. И я не удивлена, что это Лиам, – Роан не выглядит тем, кому интересно проводить целый день в продуваемой башне, подсчитывая барыши.

Я отхожу за угол и пытаюсь различить их голоса. Разговор затихает на мгновение, слышится громкий треск, тяжелый скрежет двери по полу.

– Поднимайтесь, – командует Лиам, и я, как всегда, вздрагиваю, услышав его низкий голос. – Я встречусь с вами через мгновение.

Я прижимаюсь к стене; сердце учащенно бьется, заставляя взглянуть, что там происходит. Мысль о том, чтобы проникнуть внутрь хранилища, манит, вызывая одновременно ужас и восторг.

А потом Лиам заворачивает за угол и видит меня.

Я достаточно далеко от него, чтобы попробовать сбежать, но ноги не слушаются: ужас парализовал их. Через мгновение Лиам уже стоит передо мной.

– Ты следила за нами от самой библиотеки, – говорит он. Этот парень умеет хорошо маскировать свою ярость. – Зачем?

Я открываю рот, но ничего не могу сказать. Теперь, когда он смотрит на меня в упор, страх быть узнанной возвращается. Снова мелькают воспоминания, мерцание расплавленного металла и мой собственный крик, горьковатый привкус дыма на языке.

Даже если он не узнает меня, я нахожусь там, где не должна. Клинок Айвана маячит в воображении.

Было глупо, очень глупо следовать за ним.

Но я заставляю себя встретить взгляд Лиама и стараюсь, чтобы мое лицо выглядело спокойным, непроницаемым и бесстрашным. Я тянусь к своему кошельку на поясе и достаю первую попавшуюся монетку – месячное железо, из тех денег, что мне дал Дуэйд в Крофтоне. Старые инстинкты кричат, что я не должна расставаться с деньгами, но я протягиваю руку и роняю монетку на ладонь Лиама – она перемотана, а кончики пальцев испачканы фиолетовыми пятнами.

– Я видела, как вы это уронили, – вру я, – в библиотеке. – А потом изображаю любопытство. – Вам нужно что-то для руки, милорд? На кухне есть гамамелис.

Лиам щурится. Он сжимает монетку в кулаке и кладет ее в карман, не отрывая взгляда от моих глаз.

– Уверен, ты знаешь, где мы, – говорит он.

Мгновение я думаю о том, чтобы соврать, но не решаюсь. Конечно же, Лиам распознает ложь.

– Хранилище поместья.

– И ты слышала истории об этом месте. Я прав?

Я медленно киваю, не понимая, куда он клонит. Голос Лиама низкий и сочится ядом.

– Ну, – говорит он, – что ты слышала?

– Если кто-то, кроме Герлингов, попытается туда проникнуть, то двери высосут все время через его пальцы.

Он смеется – звук такой резкий, словно колючка застряла в горле.

– Но ты все равно собиралась попробовать? – спрашивает он.

– Нет, – твердо и быстро говорю я.

– Необходимо отдать время, чтобы зайти, и ты никогда не знаешь, сколько именно, – поясняет Лиам, в его словах слышится угроза. – Может быть, день, может, пятьдесят лет. И когда дверь забирает у тебя кровь, дверной механизм пачкает твои руки, вот так. – Он поднимает свои. – Так он дает знать, что кто-то заходил в хранилище Эверлесса или пытался зайти. Но это должно беспокоить тебя меньше всего: капитан Айван сделает нечто похуже, если найдет тебя в неположенном месте.

Я едва слышу предостережение – голова кружится при воспоминании о пятнах на руках отца. Так это правда, что хранилище забирает время. А у папы его уже почти не оставалось. Это объясняет, почему он приехал в поместье и умер возле его стен и почему суп, который я дала, не смог спасти ему жизнь.

Но нет. В каком бы отчаянии он ни был, отец не стал бы красть кровавое железо или драгоценности. Неважно, что он старался достать оттуда, главное – оно стоило того, чтобы за это умереть.

– Как тебя зовут? – спрашивает Лиам.

– Джулс, – бормочу я, все еще думая об испачканных руках отца. А потом мой желудок сводит, когда я понимаю, что сболтнула.

Я поднимаю взгляд на Лиама. Я достаточно близко, чтобы разглядеть покрасневшие белки его глаз. Джулс – распространенное имя, в отчаянии думаю я. Он не вспомнит о событиях десятилетней давности.

– Ты также была в библиотеке, – говорит он. – Еще одно место, где ты не должна находиться.

Его тон будничный, словно это не угроза, а просто констатация факта. Уходит секунда на то, чтобы распознать опасность в его словах.

– Я… я искала книгу, – правда невольно слетает с губ. Я должна была сказать «убирала», но он бы все равно распознал ложь. – Мне нравится читать. – Я проклинаю собственную несообразительность и отступаю на шаг, желая спастись.

– Лорд Герлинг! – слышится голос сверху.

Я пользуюсь возможностью, чтобы отойти еще дальше.

– Хорошего вечера, милорд.

– Подожди, – он протягивает руку и хватает меня за запястье.

Теперь его взгляд немного безумен. Чувствуя опасность, я замираю, надеясь, что он не заметит, как пульс бешено бьется под кожей.

– Какую книгу? – спрашивает он и, когда я смущенно смотрю на него, добавляет. – В библиотеке?

– А, – я лихорадочно думаю, но названия всех книг, которые я когда-либо читала, сразу же вылетают из головы. Не знаю, что он решит, если узнает, что я искала информацию о Королеве. – Ничего важного, просто старую детскую книгу. – Я хватаюсь за обрывок воспоминания. – История Элизы…

– Путешественницы, – заканчивает за меня Лиам. Его взгляд прикован ко мне, в нем все еще заметно безумие. – Я однажды знал девочку, которая любила эту книгу. – В его голосе слышится какой-то намек, от которого волосы у меня на руках встают дыбом.

А потом что-то в нем меняется. Он напрягается и отходит от меня.

– Служанки не должны быть любопытными, – говорит он. – Если тебя снова найдут в неположенном месте, я сообщу об этом капитану Айвану. Советую не испытывать мое терпение.

Его слова резкие. Хотя всего секунду назад я пыталась придумать, как уйти, теперь просто смотрю на него, не в силах двинуться с места.

Придя в себя, я молча разворачиваюсь на каблуках и ухожу.

Руки трясутся от ярости, пока я почти бегу по коридорам, желая убраться подальше от Лиама, насколько это возможно в Эверлессе. На мгновение, когда он вспомнил название той книги, я почти забыла, кто передо мной, – мальчик, из-за которого нас изгнали с позором, чтобы скрыть его жестокость. Причина нашего падения.

Никогда не следует забывать об этом.

Я нагибаюсь, проходя через маленький дверной проем в коридоры для слуг, спеша убраться из виду. В отличие от главных коридоров с их роскошным красным ковром и солнечным светом, льющимся из высоких окон, узкие, извивающиеся коридоры для слуг темные и безопасные. Они знакомые, и мне хочется раствориться в них. Я не замечаю приближающейся с противоположного конца фигуры, пока мы не сталкиваемся на углу, больно ударившись плечами. Я спотыкаюсь и почти теряю равновесие.

– Простите, – бормочу я, спеша подняться. А потом замечаю подол бархатного плаща. Это не слуга.

Незнакомец протягивает руку, помогая подняться. И это рука Роана Герлинга.

В его взгляде изумление, когда он видит мое лицо.

Плащ застегнут криво, щеки покраснели, а глаза ярко блестят. Он делает полшага назад, чтобы лучше видеть меня. А потом на его губах появляется легкая улыбка.

Я знаю, что должна бежать, но в глубине души жажду, чтобы Роан Герлинг узнал меня.

– Лорд Герлинг, – говорю я, язык заплетается. Я приседаю в реверансе, чувствуя, как горят щеки. – Примите мои извинения.

– Ничего страшного, – радушный смех приглашает меня подняться, и я так и делаю – да и как иначе, когда его голубые глаза притягивают мой взгляд как магнит.

– Куда ты так спешишь?

Я моргаю.

– Никуда, милорд.

Он снова смеется. А потом внезапно замолкает и изучает мое лицо.

– Ты та служанка, что помогла в день прибытия Королевы, – говорит он. – Подняла ее упавшие вещи.

Это не то узнавание, на которое я надеялась после того, как он подмигнул мне в саду, но приходится смириться с ним. Возможно, он все-таки не помнит.

– Да, сэр.

– Как тебя зовут? – он спрашивает немного задумчиво, склонив голову набок, словно разглядывая что-то смутно знакомое.

Сердце трепещет. Рассказать ли ему правду?

Возможно, Лиам уже знает, а ведь он меня ненавидит. Если со мной что-нибудь случится, то этого не избежать. А самое худшее с отцом уже произошло.

– Джулс.

– Джулс, – повторяет Роан. – Дочь кузнеца.

Я так долго ждала этого момента!

– Мы были друзьями, – шепчу я.

– Конечно, – по его лицу медленно расползается улыбка, – прятки, дерево на северной лужайке.

Воспоминания обрушиваются на меня потоком: лето, запах скошенной травы, игры без перерыва, рука Роана поверх моей. Я киваю, не в силах говорить.

– Я видел тебя на вечеринке. А в коридоре тогда ночью?.. – последнее Роан произносит очень осторожно, несомненно, боясь обсуждать мое разбитое сердце там, где другие могут услышать.

Моя первая мысль: надеюсь, он не подумает, что я влюблена в кого-то другого. Жар разливается по мне при мысли об этой возможности. Но…

Я гоню прочь эти глупости. Он женится на дочери Королевы.

– Так и знал, – Роан с улыбкой приближается ко мне. – Ты была такой загадочной: только что здесь, и вот уже исчезла.

– Я не хотела уезжать, – говорю я, надеясь, что мой голос не дрожит. В другом мире я спрашиваю: «Ты искал меня?»

Целая жизнь, полная пустых мечтаний, возникает в моей голове – жизнь, в которой я не уезжала из Эверлесса, – а потом резко исчезает.

Что помнит Роан? Что сказать ему, чтобы объяснить все, при этом не раскрыв тайну?

– Мой отец… он…

– Мой брат вас прогнал, не так ли? – Роан улыбается, сказав это, но я не понимаю, в шутку ли. Прежде чем я успеваю что-то ответить, он машет рукой в воздухе, словно может перечеркнуть прошлое одним движением. – Теперь, когда ты вернулась, это неважно. – Его взгляд едва заметно скользит по мне вверх-вниз, и по телу пробегает волна жара. – Куда они отправили тебя, Джулс?

– На кухню. – Это положение намного ниже, чем положение кузнеца, и я чувствую, как щеки вспыхивают от стыда.

Роан вздыхает и подходит еще ближе. Я чувствую тепло его дыхания на шее. Если бы я была другой девушкой, то протянула бы руку и коснулась его.

– Мне жаль, что я врезался в тебя, – говорит он через секунду. – Я спешил: у меня аудиенция у Королевы.

Но он не уходит, и я удивлена, увидев, что он краснеет. Это делает его уязвимым и похожим на ребенка.

– Ну, – вырывается у меня. Мой голос звучит высоко, вопрошающе. Роан снова смотрит на меня. – Ваш плащ, милорд.

Роан оглядывает неправильно застегнутые полы плаща – одна висит ниже другой – и в спешке пытается исправить положение.

Не задумываясь я шагаю вперед, чтобы помочь, и только потом понимаю, что делаю, и чувствую, как краснею. Еще более странным будет остановиться сейчас, потому я не убираю руку, ощущая тепло его тела через рубашку и жилет.

– Спасибо, Джулс, – ласково говорит он.

Я чувствую слабый знакомый запах лаванды, исходящий от него, и понимаю: он только что был с Иной Голд. Неправильно застегнутые пуговицы, раскрасневшиеся щеки – сердце сжимается. Я быстро отхожу и склоняю голову.

– Да, милорд. – Комок в горле немного мешает выговаривать слова, но, кажется, Роан этого не замечает.

Вместо этого он берет мою руку в свою. Его прикосновение очень нежное. Недавние расспросы Лиама кажутся теперь такими далекими.

– У тебя зоркий глаз, – говорит он, улыбка играет на его губах. – Надеюсь, наши дороги снова пересекутся.

Мне хотелось бы спросить, когда, но я отвечаю:

– Возможно.

Роан удивлен – улыбка становится шире.

– Каким образом?

Моя надежда растет вместе с ней. Никогда не думала, что у меня будет прямой путь к Королеве. Теперь он стоит прямо передо мной в лице Роана Герлинга.

– Я хотела бы пройти испытание на место девушки, которая была изгнана Королевой. – Говорю я быстро. Его улыбка меркнет. – Знаю, что им не хватает служанок. – Роан бледнеет, потому я замолкаю и пробую другой подход: – Я хочу быть в свите Королевы, чтобы служить Ине. Вот откуда я шла прямо сейчас – из библиотеки, я читала. Я так мало знаю об истории Семперы… – пытаюсь, чтобы мой голос звучал как можно убедительнее, словно я ничего другого так не хотела за все свои семнадцать лет, как усердно служить дочери Королевы.

Но улыбка Роана возвращается, и тепло разливается по мне.

– Испытание – всего лишь формальность, Джулс. Много всякой чепухи, если хочешь знать мое мнение. – Он улыбается. – Королева завтра уезжает, но я замолвлю за тебя словечко Каро, ее личной служанке. Это она решает, кого можно подпускать близко к ее величеству, а не какое-то смехотворное испытание, – объясняет он, и в его голосе слышится больше чем просто намек на гордость. Он отступает назад, наклоняя голову набок – новая привычка, которая у него появилась за последние десять лет, – словно ищет ответ на вопрос. – Действительно, почему бы тебе не подавать завтрак мне и Ине, чтобы она поняла, какая ты милая? Я пошлю за тобой, когда у нас будет свободное утро.

– Спасибо, милорд, – шепчу я.

– Джулс, зови меня Роан, – исправляет он.

– Лорд Роан, – говорю я, выдавив из себя слабую, кривую улыбку.

Его смех, долгий и громкий, эхом несется по коридору для слуг.

– Я рад, что врезался в тебя, Джулс, – его губы совсем рядом с моим ухом, – больше, чем ты можешь представить.

13

Роан сдерживает обещание. На следующий день, рано утром, едва солнце успевает превратиться из кроваво-красного в желтое, он посылает за мной. Я медленно привожу в порядок волосы, достаю голубое шерстяное платье из-под подушки и надеваю его, застегивая на все пуговицы. Готовлюсь к встрече с Иной Голд.

Когда я ухожу, Бея удивленно присвистывает:

– Для кого вырядилась, Джулс?

Другие девочки обращают на меня внимание.

– Сегодня утром я прислуживаю Ине Голд, – отвечаю я, хотя кажется, что эти слова произнесены не моим голосом. Бея радостно вскидывает руки, на лицах других девушек немое удивление, но они стараются не подать виду: принимаются старательно заправлять уже убранные кровати.

Я спешу на кухню, чтобы рассказать обо всем Лоре, но даже не успеваю рта открыть – она хватает меня под руку и отводит в угол. Лора выглядит измученной, ее лицо раскраснелось, а волосы выбились из-под платка.

– Джулс, – говорит она, ее голос напряжен. – Тебе нужно пойти со мной, дорогая.

– Но, Лора, – мой же звучит по-детски, – лорд Роан пригласил меня прислуживать ему и королевской воспитаннице за завтраком. – Лора делает шаг назад и осматривает меня, все еще держа под локоть. – Лорд Роан…

– У лорда Лиама есть другая работа для тебя. Ты должна подчиниться ему.

Я закусываю губу. Никогда. Но он старший, и он… беспощадный.

Я иду за ней в погреба с опаской, останавливаюсь в дверном проеме; в нос бьет прелый запах земли, овощей и железа. В последний раз я была здесь, когда обнаружила папу, валяющегося среди мешков с репой и картошкой. Сколько дней назад это было? Шесть? Семь? Лора берет меня за руку и нежно, но твердо тянет за собой вниз по лестнице.

– Сегодня ты чистишь маву, – говорит она, не глядя мне в глаза, – запасы краски кончаются.

– Что? – на секунду прилив злости заглушает страх от нахождения в подвале. Запасы мавы Эверлесса хранятся подальше от кухни, чтобы тошнотворно-сладкий запах фрукта не отвлекал нас. Для получения краски нужно голыми руками проткнуть жесткую кожицу и достать едкие и неприятные внутренности, оставляющие пятна и шрамы. Иногда я видела несчастных, выходивших из подвала, еле стоящих на ногах от дурманящего запаха.

Но не поэтому все боятся мавы. Известно, что во фруктах могут прятаться маленькие ядовитые скорпионы, путешественники из южных пустынь, где она произрастает. Хотя эти нежданные гости редки, помню, как в детстве была на похоронах поварихи, погибшей от единственного укуса.

Чистка мавы – наказание, практически такое же, как сбор времени.

Кроме того, теперь мне известно, что эта краска – метка смерти на тех, кто осмелился зайти в хранилище, как папа.

– В чем я провинилась? – возмущенно спрашиваю я.

Хотя ответ мне известен: перешла дорогу Лиаму Герлингу.

Лора вздыхает.

– Это не мой приказ, Джулс. Он исходит напрямую от лорда Лиама.

– Лиам, – слово срывается с губ, и одновременно страх пронзает меня: он помнит мое имя, мое лицо. Это должно быть так, раз он выбрал именно меня для этого задания. Дикая мысль проносится в голове: знал ли он о приходе отца в Эверлесс? Его руки были перепачканы после попытки проникнуть в хранилище. А за хранилище отвечает Лиам.