Текст книги "Солнечные часы"

Когда мир встал на место, Оливия поняла, что жива. Ее пальцы поглаживали завитки волос у него на груди. Он легко поцеловал ее.

– А если я предложу тебе шампанского?

– Мм, – Оливия вздохнула, потягивая из бокала золотистую жидкость. – В этом есть что-то декадентское.

Он усмехнулся.

– В следующий раз будет чашка крепкого чая и бутерброд с ветчиной. Мне, между прочим, тоже надо восстановить силы.

Она улыбнулась.

– Отлично. Я тоже голодна.

– Ах, боже мой. Моя девочка, ты – само совершенство. – Он снова поцеловал ее, пролив немного шампанского.

– Что ты наделал, – улыбнулась она в ответ. – Я промокла.

– Какая жалость, – промурлыкал он. Вздохнул и склонился, слизывая капли с ее груди. – Посмотрим, чем я смогу помочь…

Бутерброды с ветчиной были просто отличные, и Оливия съела все до крошки.

– Ты – отличный шеф.

– Хмм. – Дилан нахмурился. – Ветчина могла бы быть свежее. Надо чаще заглядывать в холодильник. – Он улыбнулся ей. – Например, каждую ночь. И так – всю жизнь.

Она почувствовала, что краснеет. Улыбнулась. Сердце учащенно забилось.

Я всегда буду помнить этот момент, подумала Оливия. Момент полного счастья. Она вздрогнула, словно на нее упала тень. Однако как недолговечно такое счастье. Впрочем, это чепуха. Потому что они с Диланом принадлежат друг другу. И ничто их не разлучит. Ничто.

Глава 12

Когда Оливия проснулась, комнату заливал солнечный свет. Она лежала одна на большой кровати. Где же Дилан? – подумала она, приподнявшись на локте.

Повернувшись, она увидела записку, приколотую к его подушке.

Она расправила ее и прочла: «Ушел раздобыть нам завтрак. Оставайся на месте и жди».

Соблазн повиноваться был велик, но она все же откинула покрывало и встала. Надо будет по крайней мере сварить кофе.

Оливия поспешно приняла душ, оделась и обулась, благо свое белье и туфли она вчера оставила в ванной. Пока не найдется платье, придется снова облачиться в халат Дилана. Едва она успела спуститься в холл, как хлопнула входная дверь. Она радостно обернулась и… застыла на месте. Потому что это был Джереми.

На мгновение повисла тишина. Джереми разглядывал ее сузившимися глазами, поджав губы.

– Так, так, – наконец заговорил он. – Кто бы мог подумать?

К Оливии тоже вернулся дар речи.

– Что ты здесь делаешь? И как ты вошел?

– Дверь была на защелке. Теперь моя очередь спрашивать, что ты здесь делаешь. Но я не стану. Потому что это и так ясно. – Он хохотнул. – Так вот, оказывается, какая ты недотрога. Не давала мне прикоснуться к себе, а теперь спишь со своим боссом. Ну и лицемерка ты, Ливви.

Закутанная в халат, она вдруг почувствовала себя голой. И до смешного напуганной. Но при этом гордо вздернула подбородок.

– Это не твое дело…

– А вот здесь ты ошибаешься. Это как раз мое дело. – Он засмеялся. – Боже мой, хотя я и знаю Дилана, никогда не думал, что он до такого дойдет ради своей любимой кузины. Хотя он говорил мне, что собирается предпринять. В этой вот комнате.

– О чем ты говоришь?

– Бедная крошка, – сочувственно покачал головой Джереми. – Дилан решил, что сможет разлучить нас, если приударит за тобой. Даст тебе почувствовать свою знаменитую сексуальную удаль. Сводит тебя поужинать за свой счет. Словом, откупится. А ты тут же ухватила наживку, да, дорогая? Он даже взял тебя к себе работать. Чтобы не выпускать из виду. Бедная наивная Ливви. А теперь этот ублюдок вышвырнет тебя за дверь.

Она задохнулась:

– Я тебе не верю, Но она поверила. Честно говоря, ее саму не раз посещала эта мысль. А сейчас ей пришлось взглянуть в лицо страшной реальности.

Джереми покачал головой.

– Ты, дорогая, не увидела, что за чудовище скрывается под обаятельной внешностью. В конце концов этот ублюдок провел нас обоих.

– Прекрати. – Оливия закрыла уши руками.

– Не печалься, дорогая, – насмешливо продолжал Джереми. – Тебя положил на лопатки эксперт, настоящий мастер. Опыт тебе только на пользу. Следующий твой парень будет чистым совершенством.

– Ты мне отвратителен. Убирайся.

– С удовольствием. Я пришел из самых добрых побуждений. – Он протянул ей пластиковый пакет. – Твой жакет. Мелинда не хотела, чтобы он валялся в квартире. Я не смог до тебя дозвониться и подумал, что Дилан увидит тебя завтра на работе и передаст. Но все оказалось проще. Признаться, не ожидал от него такой прыти.

Она взяла пакет и прижала к груди, словно щит.

– Расскажи мне, Ливви, каков он. – Голос Джереми звучал приглушенно. – Только намекни. Что он такого делает в постели, что женщины к нему так и липнут? Я готов душу продать за его секрет.

Оливию затошнило. Словно запахло гнилью. Она отшатнулась, потеряв дар речи.

– Впрочем, в твоем случае особого искусства и не надо. Сомневаюсь, чтобы ты попала для него в список отличниц. Он, видишь ли, проставляет своим женщинам оценки от одного до десяти баллов. Много лет назад Мария рассказала мне об этом. Единственный раз, когда она не одобрила его поступка. Подумай об этом.

Он послал ей воздушный поцелуй, развернулся и вышел.

Оливия осталась стоять, глядя в пространство. Она словно онемела. Но скоро, очень скоро придет невыносимая боль. И невыносимое чувство унижения и отчаяния.

Надо бежать отсюда, пришла ленивая мысль. Бежать немедленно, прежде, чем он вернется.

Ее сумочка лежала на столе. Платье нашлось в сушилке. Оливия сбросила халат на пол, словно он жег ей кожу.

Она услышала свой тихий отчаянный стон. Вытряхнула жакет из сумки и натянула его.

– Оливия? – Она даже не заметила прихода Дилана. И вот теперь он стоял и смотрел на нее удивленными глазами. – Ты оделась? А как же завтрак в постели?

– Я передумала. – Как странно спокойно прозвучал ее голос. – На самом деле я ненавижу круассаны.

– Нет так нет. Но ты можешь не беспокоиться – я купил бекон, яиц, помидоров и сосисок. На случай, если тебе понадобится что-то более питательное. Настоящий ирландский завтрак. Да, и еще пару багетов, меда и фруктов на полдник.

– Я не останусь. Ни на завтрак, ни на полдник. И вообще, больше ни минуты. – Она застегнула жакет.

– Это еще что такое? – нахмурился Дилан. – И откуда это у тебя? – Он указал на жакет.

– Джереми занес. Ты закрыл дверь на защелку, и он вошел.

– О боже. Прости. Мне не приходило в голову, что он окажется настолько наглым и заявится сюда. Значит, это он тебя расстроил?

– Напротив. – Ее руки в карманах сжались в кулаки. – Он оказал мне сразу несколько услуг. А сейчас извини. Мне пора.

– Нет, только не так. – Дилан попытался обнять ее за плечи. – Я не пущу тебя.

– Не прикасайся ко мне, – простонала Оливия, стряхивая его руки. – Ты никогда больше меня не коснешься.

На мгновение он замер, не веря своим глазам, а потом осторожно отступил, как бы сдаваясь.

– Ты свободна, – в его голосе слышалась сдерживаемая ярость. – Но мне нужны объяснения.

Она посмотрела на него, губы ее дрожали.

– Твоя преданность кузине восхитительна, Дилан. Но я не знала, до какой черты ты способен дойти. Теперь я знаю, что ты решил соблазнить меня, чтобы отбить у Джереми и спасти ее семью.

– О чем ты говоришь? – Она увидела, как побледнело его лицо.

– Ты что, отрицаешь, что взял на себя роль приманки? Все эти ужины… моя работа… день рождения? – Она бросала эти слова ему в лицо, как обвинитель. И только злость позволяла ей сдерживать слезы, которые уже подступали к глазам. И жгли, как кислота.

И в то же время она молилась про себя, чтобы он отверг все обвинения. Чтобы убедил ее:

Джереми – лжец. И тут она увидела: у Дилана было… виноватое лицо.

– Ты сказал, что никогда не лгал Марии, так окажи и мне такую же честь. Он глубоко вздохнул.

– Я ничего не отрицаю, но позволь мне объяснить…

– Теперь объяснения уже ни к чему. Это все, что я хотела знать. – Она подошла к балкону. – Хотя я не понимаю, почему ты не отказался от своего плана, когда стало ясно, что я порвала с Джереми. Тебе что, захотелось занести в свой длинный список еще одну победу? Или, может быть, это была награда? Ведь я вела себя как пай-девочка – не делала Марии пакостей. Так в чем дело?

– Я думал, это любовь, – произнес он едва слышно.

– Любовь? – недоверчиво откликнулась Оливия. – Да тебе неведомо, что это значит. Я слышала о твоих списках. Так вот, теперь у меня есть собственный список. Людей, у которых есть совесть, честь и доброта. И будь уверен, тебя там нет!

Она открыла балкон и вышла на залитую солнечным светом улицу, даже не оглянувшись. Прочь из его дома и из его жизни. Теперь у нее снова будет своя жизнь. И бездна одиночества и отчаяния.

Оливия отключила компьютер и откинулась на спинку кресла с глубоким вздохом. Вот и еще одна неделя позади. И снова предстоят выходные.

Работа оказалась для нее спасением. Последней соломинкой, за которую она ухватилась. Сейчас она замещала больную секретаршу в коммерческом отделе «Грейс Инн». Работы было много, и времени на размышления не оставалось. Надо бы чем-то заняться в предстоящие бесконечные выходные, подумала Оливия. Например, поработать в баре официанткой или агентом по недвижимости.

Сандра Уилтон очень удивилась, когда она снова появилась в агентстве с заявлением, что больше не вернется в «Академи Продакшнс». Но, увидев бледное лицо и горящие глаза Оливии, воздержалась от расспросов. Опасение, что агентство занесет ее в черный список или вообще откажется с ней работать, к счастью, не оправдалось.

Вскоре Оливия с облегчением покинула дом Саши и переехала в Вондсворт. На Ленсей-Гарденс она не чувствовала себя в безопасности. Всегда оставалась вероятность случайно встретиться с Диланом на улице или просто увидеть издалека. От одной этой мысли Оливию бросало в дрожь.

– Добрый вечер, Оливия. – Один из сотрудников, Тим Гарней, остановился у ее стола. – Желаю хорошо провести выходные.

– Спасибо. – Она подняла глаза и выдавила улыбку. – Вам тоже.

– Вообще-то мы с коллегами собирались пойти в бар. Не хотите пойти с нами?

– Это очень любезно с вашей стороны, но, боюсь, не смогу. – Он красив, талантлив, обходителен, подумала она бесстрастно. И любая женщина в своем уме на ее месте не колебалась бы ни минуты. Только она сейчас не в своем уме. У нее в голове царил полный хаос, чувствам и желаниям там не было места.

Тим прикусил губу.

– Ладно. Может быть, в другой раз.

– Возможно, – согласилась она мягко.

Осень пришла резко и внезапно. С утренними заморозками, ледком на лужах и инеем на траве. Оливия шла к остановке. Сухие листья падали с деревьев, кружились вокруг, как потерянные души, и ложились под ноги, тихо шурша. Серое пасмурное небо и холодный ветер полностью соответствовали ее настроению. Сейчас она придет домой, в Вондсворт и притворится, что все в порядке.

Ее комната была маленькая, зато своя. Толстые стены не пропускали посторонних звуков. И только они знали, сколько ночей Оливия проплакала, не смыкая глаз. И только она сама знала, что ее тело все еще жаждет Дилана. Несмотря на то, что разум отвергает его. Но с этим ей придется смириться.

Когда она въезжала в квартиру, то опасалась, что Луиза будет все время болтать о том, что происходит в «Академи Продакшнс». Но та лишь упомянула о внезапном уходе Кэрол.

– Что-то там стряслось, Ливви, – сказала Луиза.

Еще она заметила, что последние дни Дилан бродит по офису, разнося все в пух и прах. Никто не может долго находиться с ним рядом.

Конечно, еженедельные политические программы Дилана возобновились. И он стал жестче, чем раньше, говорили критики. Но Оливия не выходила в гостиную, когда начиналось его шоу.

Единственной слабостью, которую она себе позволила, было сохранить подаренное им пресс-папье. У нее не поднялась рука выбросить эту изящную вещь. Однажды она даже пыталась выкинуть ее вместе с мусором, но в последний момент дрогнула и вернула на место.

Когда-нибудь, пообещала она себе, у меня хватит сил окончательно избавиться от нее. И тогда я пойму, что исцелилась.

Преимуществом совместного житья было, в частности, то, что готовили они по очереди.

Входя в квартиру, Оливия почувствовала дразнящий аромат пищи. Это было жаркое по-королевски, приготовленное Хилари.

– Послушай, – сказала Луиза, возникая в дверях комнаты Оливии. – Мы собираемся в новый клуб. Хилари говорит, отличное место. Пойдешь с нами?

– Нет, спасибо. – Оливия потерла плечи. – У меня был очень тяжелый день, так что я лучше пораньше лягу спать.

Луиза вздохнула.

– Все-таки мы как-нибудь вытащим тебя, вот увидишь. Но если ты действительно не пойдешь, можно я одолжу твою черную сумочку? На моей сломалась молния.

– Пожалуйста. Она висит за дверью. – Оливия с удовольствием скинула туфли.

– Ой, у тебя здесь что-то лежит, – сказала Луиза. Она вынула большой железный ключ. – Что это?

– О господи, – медленно проговорила Оливия. – Это ключ от сада Ленсей. Я забыла вернуть его вместе с остальными. Я… не пользовалась сумочкой с тех пор, как переехала.

– Ну и что? – успокоила ее Луиза. – Когда-нибудь занесешь, да и дело с концом.

И она упорхнула.

Оливия посмотрела на ключ. Да, подумала она. Наверное, так я и сделаю.

На следующий день она отправилась на Ленсей-Гарденс. В какой-то момент у нее вдруг возникло постыдное желание повернуться и сбежать – сердце сжалось от воспоминаний. Можно ведь послать Саше ключ по почте. Но она уже позвонила, и не прийти теперь было бы невежливо. И нечестно. Отчасти из-за того, что Саша очень ей обрадовалась.

– Дорогая, милая моя. – Саша обняла ее, потом отступила, критически оглядела Оливию. – Ты похудела, а тебе этого никак нельзя. И такая бледненькая. Входи. Я только что поставила кофе.

Хамф уже вился возле ее ног, а стоило ей сесть – тут же запрыгнул на колени.

– Видишь, мы все по тебе скучали, – заметила Саша, разливая кофе.

– Мне жаль, что я унесла ключ, – сказала Оливия. И положила его на стол.

– Дорогая, – мягко сказала Саша. – Ты не хочешь со мной поговорить? Мне грустно видеть тебя такой. Что случилось?

– Пустяки, – ответила Оливия. – Просто я собираюсь вернуться в Бристоль. – Ей даже удалось улыбнуться. – Кажется, Лондон не для меня.

Саша вздохнула.

– Только не принимай поспешных решений. – Она помолчала. – Ты ни о чем не хочешь меня спросить? Или о ком?

Оливия вздрогнула:

– Нет.

– Он выглядит опустошенным, – не обращая внимания на ее отказ, продолжала Саша. – Больше не улыбается. Стал совсем другим человеком. Мне бывает жаль тех бедняг, что попадают к нему на интервью.

Оливия вглядывалась в темную кофейную гущу на дне своей чашки.

– Вы видели солнечные часы в саду? спросила она через силу. – Там написано:

«Время заставляет любовь проходить незаметно». Как вы думаете, это правда?

– Ах, девочка моя, ну конечно же, нет! – грустно откликнулась Саша. – Когда любовь настоящая и верная, она длится вечно. – У нее в глазах появилось мечтательное выражение. – Пусть он еще немного побудет у тебя, дорогая. – Она пододвинула ключ Оливии. – Приходи иногда и гуляй по саду. Это такое целительное место. Сад помог мне, когда я потеряла своего возлюбленного. И тебе он тоже поможет. Я знаю.

Но твои воспоминания – счастливые, подумала Оливия, неохотно убирая ключ в сумочку. Я же не смогу избавиться от боли, пока не сброшу груз воспоминаний и не расстанусь с прошлым. А это невозможно.

Она вошла в ворота. Тонкий голубой дымок вился над кучей горящих листьев. Все казалось прозрачным. Многие деревья уже оголились и стояли, вознося в небо тонкие ветви. Оливия поплотнее запахнула пальто. Но поляна с часами все так же была покрыта зеленой травой, словно время навсегда замерло здесь посредине лета. Оливия подошла к часам и провела пальцами по надписи. Оставалось только молиться, чтобы Саша оказалась не права, подумала она. Вздохнула и повернулась, чтобы уйти.

Дилан стоял в нескольких ярдах позади, на краю поляны. На нем были джинсы и темно-синий свитер. Выглядел он изможденным, словно не спал по меньшей мере неделю.

– Оливия. Ты здесь, – произнес он хриплым голосом.

– Это Саша тебе донесла? – резко бросила она в ответ.

– Нет. – Дилан покачал головой. – Я бываю здесь каждый день. Жду тебя. Я сказал себе, что, если буду терпелив, рано или поздно ты придешь.

Ее сердце болезненно сжалось. И она поспешила сказать:

– А теперь я ухожу. Он сделал шаг к ней.

– Позволь мне объяснить тебе…

– Ты уже объяснил мне все. Тем утром, когда не осмеливался поднять глаза и взглянуть мне в лицо. – При этом воспоминании ее пронзила боль.

– Что ты хочешь услышать? – в его голосе звучала нескрываемая мука. – Что мысль увести тебя от этого подонка и обманщика никогда не приходила мне в голову? Приходила. И я в самом деле говорил ему об этом. Да, я заслужил все те уничижительные слова, какие ты бросила мне в тот день, когда ушла от меня. – Теперь он говорил уверенно и страстно. – Но поверь, с того вечера, когда мы впервые пошли в ресторан, все изменилось. Ты должна знать это. Думаешь, я сам не был смущен? При всем том, что я знал о тебе, вдруг увидеть, какая ты на самом деле… – Он закусил губу. – Понимаешь, мне хотелось верить, что ты похожа на Джереми. Такая же расчетливая и глупая. Мне… нужно было так думать. Потому что не хотелось принять то, что я к тебе почувствовал.

– Неужели? – Она насмешливо взглянула на него. – Может быть, ты скажешь, что влюбился в меня с первого взгляда?

– Нет, – серьезно ответил он. – Хотя ты почему-то не выходила у меня из головы с первой встречи. Но я говорил себе, что просто злюсь. Потому что ты хочешь причинить боль Марии. Но когда я тем вечером поцеловал тебя, меня ошеломила моя собственная реакция. Когда я почувствовал, как ты трепещешь в моих объятьях, вкус твоих невинных губ… – Он взглянул на нее с мольбой:

– Пойми, будь я таким подонком, каким ты меня вообразила, я бы не ушел. Напросился бы к тебе на ночь. Потому что я мог бы это сделать. Разве не так?

Сама себе не веря, Оливия прошептала:

– Да.

– Ах, любовь моя, – мягко проговорил Дилан. – Ты тоже изменилась.

– Но это ничего не меняет. – Она прислонилась к часам. Острая каменная кромка резала ей руки. – Ты использовал меня. Манипулировал мной. Ничто не может служить извинением.

– Может быть, и так. Но разве не на ошибках мы учимся? И разве не заслуживаем прощения? Потому что именно об этом я прошу. Не оставляй меня, Оливия. Хочешь, я буду на коленях умолять тебя?

– Не надо, – ответила она. – Все кончено, Дилан. Ты уже однажды одурачил меня. Но больше нет смысла притворяться.

– Так ты думаешь, что все, что было между нами, – лишь игра? – Он устало прикрыл глаза. – Боже, еще не родился актер, способный на такое. – Его глаза снова вспыхнули серебристым пламенем:

– Скажи, что не любишь меня, Оливия. Поклянись, и я отпущу тебя. Но скажи мне правду.

– Ты не должен требовать этого от меня. – Ее голос сорвался. – Это жестоко. И нечестно.

– Нет, – хрипловато ответил он. – Это правильно. Я борюсь за тебя, Оливия, за наше счастье. За нашу совместную жизнь. За наших не рожденных еще детей. Ты – моя женщина, и теперь уже ничего с этим не поделаешь. – Он снова посмотрел просительно. – Дорогая моя девочка, ты же любишь меня. Ты не могла бы отдаться мне, если бы не любила. Ты не способна на это. Ты – моя, и я – твой. Другого пути у нас нет. Я причинил тебе боль, и никакая жертва этого не искупит, но мне тоже больно.

Оливия не ответила. Она увидела в его глазах отражение своего одиночества, своего отчаяния. И в этот момент в самом уголке холодной пустыни ее души проклюнулся крошечный росток тепла и веры. В ней снова рождалось доверие. И сердце сбрасывало осеннюю дремоту, готовясь к пышному весеннему цветению.

– Я не сразу понял, что начал любить тебя. Осознание пришло постепенно. В основном потому, что я не ожидал этого. Если честно, я не хотел этой любви. У меня были совершенно другие планы. И в Ирландию я уехал в надежде избавиться от непрошеного чувства. Соврал себе, что ты все еще влюблена в Джереми и у меня нет ни единого шанса.

Но я просто не мог перестать думать о тебе. Так что моя мать наконец спросила, когда же она познакомится с будущей невесткой. Тогда я понял, что к лучшему или к худшему, но я обязан вернуться. Заставить тебя понять, кто такой Джереми и что ты принадлежишь мне. Как-то убедить тебя, что я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. Потому что это чистая правда и ничего, кроме правды. – Он вздохнул:

– Я как раз собирался к тебе, когда внезапно появилась Мария. Ей понадобилась моя помощь, и я не мог отказать.

– Как… как она? – неуверенно спросила Оливия.

– Ей очень плохо, – мрачно ответил Дилан. – Но вся семья поддерживает ее. Она сейчас у родителей. Кажется, она уже готовит документы на развод.

Он немного помолчал, прежде чем снова заговорить:

– В ту ночь я не собирался предаваться с тобой любви. Мне хотелось утешить тебя, потому что я понимал, как тебе плохо. Я сказал себе, что сначала завоюю твое доверие. А вместо этого очутился в раю.

А теперь я – ничто, Оливия. Уходя, ты забрала с собой мою жизнь. Все мечты и надежды. Вернись, любимая. Моя единственная любовь. Только тогда я снова стану человеком, а не тенью.

Она стояла, боясь шелохнуться. Столь хрупким было ее нежданное счастье. Ее переполняли радость и ожидание. Теперь их любовь может длиться вечно.

Она робко улыбнулась, словно все еще не верила, что это не сон.

– О! А ты не боишься, что время заставит любовь пройти незаметно?

– Никогда не заставит. – Его глаза все еще ждали от нее окончательного решения.

– Тогда чего же ты ждешь, любовь моя? Ведь нам теперь не хватит и вечности, – сказала Оливия, и глаза ее сияли, а голос был нежен, как лепестки роз.