Текст книги "Полутона"
Автор книги: Сарина Боуэн
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 9
Когда я спускаюсь на эскалаторе в аэропорту Лос-Анджелеса вечером, кто-то окликает меня по имени. Там стоит Карлос, ждет у ленты выдачи багажа, с улыбкой, что, похоже, является его визитной карточкой.
– Bienvenido a California!
– Gracias, Carlos! Como esta?
– Bien, bien! – Мы с Карлосом идем к багажу, проезжающему рядом на ленте. Фредерик отстает, телефон прижат к его уху. Неподалеку перешептываются две женщины, их взгляды прикованы к Фредерику.
Я начинаю привыкать к вниманию, которое он получает на публике. У меня игра – пытаться предсказать, подойдут люди к нему или нет.
Эти двое, думаю, да.
Показываются наши чемоданы, я указываю на них. В нужный момент мы с Карлосом протягиваем к ним руки, снимаем все четыре с ленты разом, хотя один падает мне на мизинец.
– Что ж, думаю, что успею в четверг, – говорит Фредерик в телефон, ничего не замечая. – Увидимся завтра, Генри. – Убирает телефон, и в этот момент две женщины подскакивают к нему с улыбками и извинениями. Пока мы с Карлосом складываем сумки на две тележки, Фредерик расписывается на их посадочных талонах маркером Sharpie, который носит с собой в кармане.
– Мы вместе были на вашем шоу в Лас-Вегасе! – восклицает одна из них.
– В прошлом году! – добавляет другая.
Я поворачиваюсь к Фредерику. У него на лбу пролегла морщина, которая появляется, когда люди начинают болтать с ним.
– Сэр, нам надо поторопиться, если вы хотите успеть на вечеринку к Джастину Биберу.
Фредерик вскидывает бровь, уставившись на меня.
– О! Не будем вас задерживать! – женщины тут же исчезают.
– Джастин Бибер? – говорит он сухо. – А ты смешная.
– Вообще-то да. – Более того, у меня голова кругом оттого, что мы в Калифорнии. Фредерику и правда теперь от меня не отделаться. Я увижу его настоящую жизнь, хотел он того или нет.
Когда Карлос подгоняет машину, я забираюсь в прохладный салон рядом с отцом.
– Дорога займет минут десять, – говорит он, прокручивая сообщения в телефоне.
– Правда? – Я слышала кучу историй о легендарных пробках Лос-Анджелеса.
– Правда. Один из плюсов Манхэттен-Бич, – говорит он.
Мне всегда было интересно, где живет мой отец, и, будучи ребенком, я представляла что-то волшебное. Мое детское понимание волшебного подразумевало особняк с бассейном. Однако район, куда привозит нас Карлос, выглядит иначе. Дома стоят очень близко друг к другу, многие обращены к дороге заштукатуренными стенами. Но каждый из них имеет хотя бы одну элегантную деталь – декоративные железные ворота или маленькое украшение в виде витража на окне. Дома не показывают свои секреты улице, лишь намекают на роскошь.
Когда закат переходит в ночь, автомобиль останавливается у дома с запоминающейся полосатой деревянной дверью. Карлос достает наши сумки из багажника, в то время как Фредерик набирает код на панели над дверной ручкой.
– Код 8–6–7—5–3—0–9, – говорит он. – Я запишу для тебя.
– Как в песне Томми Тьютона? Как можно забыть?
Глаза Фредерика округляются.
– Боже. Ты еще не родилась, когда эта песня была хитом.
– Радио «Ретро», Фредерик, – говорю я, следуя за ним в дом. Конечно, мою маму звали «Дженни»[8]8
Название песни Tommy Tutone – Jenny (867—5309), 1981 г. – Примеч. ред.
[Закрыть]. Совпадение?
Должно быть.
Интерьер в доме Фредерика не такой, как я ожидала.
– Сколько ты живешь здесь?
– Года три-четыре. Знаю, немного пусто.
Я пытаюсь понять, почему дом кажется таким безжизненным. Первый этаж состоит, по сути, из одной большой комнаты и отгороженной кухни. В гостиной стоит огромный диван в форме буквы «Г» из дорогой кожи. Еще есть блестящий кофейный столик и никелевые лампы. В конце, у раздвигающихся стеклянных дверей, стоит элегантный рояль.
Но кроме коллекции виниловых пластинок в углу, в комнате нет никаких личных вещей, прямо как в номере отеля, из которого мы только что уехали. Единственная картина на стене – фотография пейзажа.
Я иду за отцом наверх, где в прямой коридор выходят четыре двери.
– Эта комната будет твоя, – говорит он. И оставляет мою сумку у двери напротив ванной.
Дальше по коридору я заглядываю в главную спальню, которая выглядит более-менее обжитой, со стопкой книг на тумбочке у кровати. В третьей комнате все покрыто черным пеноматериалом, даже окно. Он звуконепроницаемый. С десяток гитар висит на крючках на стенах. Единственная мебель – одинокий табурет рядом с усилителем.
В моей комнате стоит новая кровать, на матрасе до сих пор висит ценник. Наматрасник, простыни и подушки сложены в стопку в упаковках сверху.
Я зову отца, который вышел в коридор.
– Что было в этой комнате раньше?
– Ничего, – говорит он через плечо. – Я никогда не заходил туда.
* * *
Следующим утром я просыпаюсь в шесть утра. В доме тишина. Я натягиваю шорты и футболку. Чувствуя себя нарушителем границ, спускаюсь на цыпочках по лестнице. Однако Фредерик уже сидит на диване.
– Смена часовых поясов, да? – спрашивает он, его волосы растрепаны. – Пойдем прогуляемся по пляжу.
Я иду за ним на улицу. На углу Фредерик поворачивает налево. Затем я вижу океан – синюю зазубрину между зданиями, которые тянутся вдоль холма. Нам приходится пройти по бетонной лесенке и мимо маленькой торговой улочки, чтобы добраться до пляжа.
Понимаю, почему он живет здесь. Здесь шикарно, и можно всюду добраться пешком.
– О, – говорит он, когда мы доходим до песка. – Это другое дело.
Я снимаю ботинки и позволяю песку обнять мои ступни. Океанский бриз прохладный, он заставляет волосы на моих руках вставать дыбом. Люди на тротуаре за нами гуляют с собаками. А еще видны бегуны и велосипедисты на дорожке, тянущейся параллельно океану.
Но песок простирается на несколько километров, и почти никого нет.
Под лавандовым небом я чувствую, будто переместилась в чужую жизнь. Словно я попала сюда во сне.
* * *
Мы покупаем кофе, а потом заходим в продуктовый магазин по соседству. Фредерик кладет несколько упаковок в миниатюрную тележку.
– Апельсиновый сок, бейглы, творожный сыр, пиво, – говорит он. – Должно хватить.
Он разворачивает тележку к кассе.
– Где ты покупаешь еду? – спрашиваю я.
Он указывает на бейглы.
– Я только что купил. Ты имеешь в виду на потом?
Киваю.
– Для этого есть рестораны.
– Серьезно?
– Что еще ты хочешь?
– Хлеб, что-нибудь для сэндвичей. Что-нибудь для салата.
Он разворачивает тележку.
– Понял.
Я кладу виноград и клубнику в тележку. Выбираю листовой салат и помидоры, сыр «Фета» и коробку мюсли. Цены ужасные, но это должно быть дешевле, чем заказывать. Фредерик ходит за мной с озадаченным лицом, попивая свой кофе.
«Музыканты никогда не взрослеют», – сказала мама однажды, когда я умоляла ее сказать причину его отсутствия. Это была одна из тех крупиц информации, которую мать выдала мне относительно Фредерика.
Я положила в тележку бутылку молока, раздумывая, что же случилось между ними. И буду ли я когда-нибудь доверять Фредерику настолько, чтобы спросить.
* * *
Позже в этот же день дом наполняется музыкантами. С лестницы слышу, как Фредерик приветствует их.
– Вечеринка окончена, Эрни! Теперь возвращаемся к работе. Боже, Арт. Я не уверен насчет этих усов.
– Я к ним привык, – следует ответ.
Новый звонок в дверь, а затем ребята внизу приветствуют кого-то по имени Генри. Тот самый печально известный Генри – боксерская груша моего отца. Не могу не подслушивать, пока они общаются.
– Давайте сделаем фото, – говорит Генри. – Давно не было лица Фредди в «Инстаграме».
– Боже, – ворчит отец. – Гребаный мир перестанет вращаться, если ты не выложишь новую фотку.
– Заткнись и обними Эрни. Другой рукой. Я не хочу видеть руку, которую ты якобы лечил.
– Можешь просто сломать ее на самом деле, чтобы выглядело зашибись, – говорит кто-то, и я слышу, как отец смеется.
Я тяну время, суша волосы и раскладывая свои вещи. Когда мне больше нечего делать наверху, кладу в карман кошелек и спускаюсь по лестнице как можно тише. Но когда все видят меня на нижних ступеньках, беседа прерывается.
Отец прочищает горло.
– Ребята, это Рейчел. Будьте вежливы. Она не привыкла общаться с хулиганами вроде вас.
Однако шутке никто не смеется, потому что четверо парней таращатся на меня с нескрываемым любопытством.
– Вы бы видели свои лица, – говорю я шепотом.
Парень с бритой головой приходит в себя первым, опуская глаза.
– Прости. Просто я смотрел на физиономию Фредди двадцать лет. Никогда не думал, что, будучи девчонкой, он бы выглядел лучше.
– Что я говорил о том, чтобы быть вежливыми? – жалуется отец.
– Ты сказал, быть вежливыми с ней, – замечает тот. – Ничего о том, чтобы быть вежливым с тобой.
– Умник – это Эрни. Он играет на бас-гитаре, – говорит мой отец. Но я уже это знаю. Эрни есть во всех вкладышах всех альбомов с самого начала. В интервью Фредерик называет Эрни «своим лучшим другом». Они оба выросли в Канзасе, потом вместе ходили в Клэйборнский колледж. И блестящая макушка Эрни – почти во всех музыкальных клипах.
– Приятно познакомиться, Эрни, – говорю я. У него душевные карие глаза и широкие плечи.
– А это Генри, – говорит Фредерик, указывая на единственного человека в компании в дорогом костюме. – Не позволяй ему указывать тебе, что делать.
Однако Генри лишь закатывает глаза и пожимает мне руку.
– Я работаю в менеджменте Фредди. Твой отец мне платит, чтобы я указывал ему, что делать.
После знакомства со взъерошенным барабанщиком и молодым клавишником я сбегаю.
– Пойду прогуляюсь, – говорю я, втискиваясь в ботинки, стоящие у двери.
Отец следует за мной на веранду.
– Прости за это, – говорит он.
– Все в порядке.
– Чтобы тебя сориентировать, пляж в той стороне, – он указывает вниз по кварталу. – Мы на шестнадцатой улице сейчас. Дома пронумерованы с севера на юг. Подожди… – достает бумажник. – Это тебе. Кредитка с моим именем.
– Зачем?
Он пожимает плечами.
– Футболки, кофе. Продукты, которые тебе нравятся. Все, что нужно скучающей девушке в летний день.
Я кручу карту в руках.
– Спасибо.
– На Манхэттен, девять, есть книжный. Не пропустишь.
– Круто. Увидимся.
Иду по дорожке к воротам. Он все еще наблюдает за мной.
– Телефон у тебя с собой? – спрашивает вслед.
Вопрос забавляет меня. Впервые он разговаривает, точно как моя мама. Я оборачиваюсь.
– А что? Опасный район?
Он смеется.
– Нет.
– Тогда пока.
Я ухожу, не оборачиваясь.
* * *
Приятно побыть в одиночестве. Я не была одна, так, чтобы нечем было заняться, очень давно. Иду по Манхэттен-авеню, заглядывая в витрины магазинов. По крайней мере половина магазинов – это роскошные бутики с красивыми вещами в витринах.
Я останавливаюсь полюбоваться купальником, который выглядит сексуальным и спортивным одновременно. Ценников не видно, но один я все же замечаю. На нем написано: «$260». Улыбаясь, я ощущаю, как мама улыбается со мной. Мы всегда развлекали друг друга неоправданно завышенными ценниками.
Мамин нос морщился каждый раз, когда она смеялась.
Странно, но я чувствую ее присутствие за своим плечом, пока иду по Манхэттен-Бич. Насколько я знаю, она никогда не бывала в Калифорнии. Но вместе мы замечаем, какие все здесь подтянутые и спортивные и что в Калифорнии пахнет не так, как во Флориде. Воздух более соленый и сухой.
Я спускаюсь к пляжу. Солнце сделало мир теплее, я сажусь на песок. Моей следующей остановкой будет книжный, но я понимаю, что у меня появился еще вопрос к моему новому другу Джейку. Открываю сообщения и набираю электронный адрес Джейка, на случай, если они связаны.
«Привет, это Рейчел Кресс. Не знаешь какие-нибудь книги, которые стоит почитать для курса по литературе? Направляюсь в книжный. Спс!»
Вряд ли он может ответить мне на сообщение сразу. Но я все равно жду. Океан голубой и красивый, с маленькими барашками. Делаю фото и думаю, не отправить ли Хейзу. Или это жестоко?
Прежде чем я принимаю решение, телефон звонит в моей руке. Номер незнаком.
– Алло?
– Рейчел? – говорит охрипший мужской голос. – Это Джейк.
По каким-то причинам мне становится тепло от звука этого голоса.
– Привет, – говорю я осторожно. – Спасибо, что позвонил.
– Да без проблем! – Его голос такой жизнерадостный, что я начинаю улыбаться в трубку. – Твое лето стало лучше?
Я смотрю, как Тихий океан сияет на побережье.
– Немного. Я сейчас стою на пляже в Калифорнии.
– Не может быть! Я стою на пляже в Массачусетсе. Ну, я смотрю на него из окна в общем-то. Мы типа патрулируем оба побережья разом. У тебя там не видно пиратов?
– Нет, – говорю я, по-прежнему улыбаясь как дурочка. По телефону Джейк даже прикольнее, чем по почте.
– У меня тоже. Хорошо.
– Верно.
– Так насчет твоего похода в книжный…
– Да? – Я уже забыла, что звонок был по причине. – Я бы с радостью что-нибудь почитала.
– Ты знаешь, какая литература будет у тебя в первом семестре? Английская или русская?
– Я бы хотела сначала изучить русскую, но не уверена, что решать мне.
– Что ж, я знаю, что мы будем читать «Анну Каренину». А если у тебя будет английская, там начнут с Чосера, думаю.
– Спасибо за совет. Наверное, я прочту «Анну Каренину» и буду надеяться на лучшее.
– Скорее всего, ты получишь расписание примерно через пару недель. Можешь просто подождать – и все узнаешь.
– Но мне нужно клеймо лузера на лбу.
Он смеется мне в ухо.
– Тогда не позволяй мне останавливать тебя. Мое отвалилось за лето, но я прилеплю его обратно на суперклей через несколько недель.
– Верно. – Я вдруг начинаю беспокоиться. – Это совсем скоро.
– Твой голос не очень-то радостный. Беспокоишься?
– Да. – Чувствую пустоту внутри. Словно от меня не осталось ничего, чтобы заводить новых друзей и впечатлять новых учителей.
– Я тоже немного нервничаю из-за следующего года, – признается он. – По другим причинам. Но моя мама всегда говорит мне задать себе вопрос: что худшее, что может произойти?
«Мое уже произошло. До сих пор происходит».
– Не знаю, первый скажи.
– Легко. Худшее, что может произойти: я буду сходить с ума весь год, чтобы впечатлить кафедру астрономии в Клэйборнском колледже. А потом меня не примут. – Его голос становится мрачным.
– Ты так хочешь туда попасть? Другое не сойдет?
– Остальные варианты очень запасные. Не знаю, что буду делать, если не поступлю туда.
– Хм-м. Но если больше ничего не подходит, они это узнают. Просто будь честным и скажи, как сильно ты хочешь поступить, это многое значит. Каждый хочет услышать, что кому-то не все равно, знаешь?
– Ты и правда умная, Рейчел Кресс, – по его голосу я слышу, что он улыбается.
– Люди говорят мне об этом постоянно, – подшучиваю я.
– А ты мне не скажешь о своем худшем сценарии?
– Эм… – Что сказать? – Меня стошнит на прослушивании в группу а капелла.
– Но они поймут, что ты правда переживаешь.
– О, заткнись!
Он смеется.
– Хорошо, может, это будет не лучшее первое впечатление. Но думаю, ты справишься. Если это и правда самое страшное в твоей жизни, у тебя все не так уж плохо.
«Если бы ты только знал…»
– Рад был поболтать с тобой. Но мне нужно собираться на работу. – Он вздыхает. – Если после будет не слишком поздно, проведу часик с телескопом на пляже. К сожалению, сегодня полнолуние.
– Это плохо? – догадываюсь по его тону. – Погоди, ты оборотень?
– Погоди, а ты нет?
Мы оба смеемся как сумасшедшие.
– Яркая луна затмевает остальные объекты, – объясняет Джейк. – Не видно звезды помельче, когда луна во всей красе.
– О, ужас.
– Ага. Наслаждайся каникулами на пляже.
– Спасибо, – отвечаю я на секунду позже. «Каникулы» – странное слово для моего путешествия в Калифорнию. Но я не буду рассказывать все сейчас. – Еще поболтаем, – говорю, надеясь, что это правда.
– Пока!
* * *
Колокольчик на двери крохотного книжного звякает. Я тут же влюбляюсь в это место с его деревянными стеллажами, доверху наполненными новыми книгами. Магазин пахнет бумагой и большими мыслями.
– У вас есть «Анна Каренина»? – спрашиваю у молодой продавщицы за прилавком.
– Конечно, – отвечает она. – В каком переводе?
Я запинаюсь, не зная, что сказать.
– Пивар популярен.
– Хорошо. Давайте его, пожалуйста. – Я вытаскиваю из кармана кредитную карточку Фредерика. «Папина кредитная карточка». – Мы с Хейзом всегда насмехались над детьми, которые тратят деньги с родительских кредиток на свои желания. Теперь я одна из таких девчонок.
– Вы забыли подписать свою карту, – говорит продавщица, предлагая ручку.
– Извините, она новая. – Я пишу свое имя на обратной стороне. РЕЙЧЕЛ Р. КРЕСС.
Когда я была маленькой, мама говорила мне, что инициал означает Роуз. Я писала Рейчел Роуз на школьных тетрадях, потому что мне нравилось, как это звучит.
Когда мне было пятнадцать и я подавала заявку на водительское удостоверение, мама достала мой сертификат о рождении, чтобы показать в отделе транспортных средств. Тогда-то я и узнала, что на самом деле мое второе имя – Ричардс.
Все это странно на самом деле. Она назвала меня в честь того, кого не знала достаточно хорошо, – а затем передумала?
– Нужен пакет? – спрашивает продавщица.
– Нет, спасибо.
Я будто чувствую мамин взгляд, когда выхожу из магазина.
* * *
Найти дорогу обратно к полосатой двери несложно. Я подхожу, готовая набрать код на панели, но останавливаюсь, потому что слышу голос Фредерика, громкий и резкий:
– Мы не пойдем на студию в ближайший месяц, ребята. Я знаю, это дерьмово, потому что у вас уже закончились деньги за концерты. Но я не готов.
– Лучше бы тебе поторопиться, – возражает Генри. – Отмена летних репетиций уже обошлась тебе больше чем в миллион баксов.
Я застываю, моя рука на двери, задыхаюсь от цифры, которую только что услышала.
– …и очень дорого обходится твоей репутации, – говорит Генри.
– Я знаю об этом, – срывается Фредерик. – Раз уж ты так любишь рассуждать о финансах, представь, что этим летом я отдаю долг, в который влез, когда мне было двадцать. Он просрочен, и проценты, которые я должен, огромные. Теперь я говорю на твоем языке?
Что бы Генри ни ответил, он говорит слишком тихо, чтобы услышать на фоне стучащего сердца. Я застряла у двери, точно нарушитель границ, не зная, что делать.
Однако минуту спустя кто-то еще говорит что-то и кто-то смеется. Когда снова наступает тишина, я медленно набираю код, затем поворачиваю ручку и толкаю дверь.
Беседа обрывается. И снова глаза всех устремлены на меня. Вора, стащившего этим летом миллион долларов.
– Что там у тебя? – спрашивает Эрни. – Выглядит слишком толстым для летнего чтения.
Смущенно показываю «Анну Каренину» всем в гостиной и направляюсь к лестнице.
– Набоков? – говорит другой голос. – Чувак, Фредди. Она не может быть твоей… – Он вовремя замолкает. Точно перед тем, как сказать «дочерью».
В неловкой тишине, что следует после, Фредерик говорит лишь:
– Арт, «Анну Каренину» написал Толстой.
* * *
Около девяти мне приходит сообщение: «Как лунатик, думаю о тебе». Я прихожу в замешательство на секунду, пока не загружается фото от Джейка: красивый детализированный снимок яркой луны на темном небе.
Глава 10
На следующей неделе я стою у кухонного стола, разделяя на дольки грейпфрут. Делаю это на разделочной доске, которую купила днем раньше, после того как узнала, что у Фредерика ее нет. Очевидно, он никогда ничего не режет. Тем не менее у него есть набор дорогих немецких ножей в бамбуковой подставке. Попробуй угадай зачем.
Занимаясь делом, я понимаю, что напеваю «Дикий город», и тут же обрываю песню. Несмотря на то, что Фредерик принимает душ на втором этаже, я не хочу, чтобы он услышал, что я пою его песню.
Уже не в первый раз мне интересно, основана ли она на реальных событиях. А поиск в Google выдает миллион сайтов с текстом песни, но ни одного о ее значении.
Мне никогда не удавалось это выяснить. Может, выяснять и нечего.
Вытирая столешницу, я строю планы на утро. Во-первых, чтение. И написать Джейку. Последние дни наша переписка не об учебе. Мы шлем друг другу ссылки на YouTube-видео с оборотнями. А вторую половину дня я проведу на пляже, где моя внутренняя фанатка сможет петь сколько душе угодно и где я не буду путаться под ногами участников группы.
Сложно понять, из чего состоит типичный день Фредерика, потому что, похоже, такого не существует. Бывает, что приходит Генри, чтобы вытащить его на встречу с «дикарями-рекламщиками» и «бизнесменами». Бывает, что Фредерик проводит день за роялем, мурлыкая себе под нос. А иногда в гости заглядывает Эрни, включает усилитель в гостиной и играет с Фредериком. Это мои любимые дни, потому что я могу прятаться в своей комнате наверху и подслушивать.
Их болтовня такая же интересная, как и музыка. Словно я живу внутри одного тихого эпизода телесериала «По ту сторону музыки». Фредерик может сказать:
– Думаю, я нащупал мелодию, но нужно попробовать с ритмом, более близким к поп-радио. Надо ее раскачать.
А Эрни ответит что-нибудь о бэкбите и синкопе. А затем они снова сыграют отрывок.
Я не знаю, каким будет сегодняшний день, потому что Фредерик еще не спустился.
Со своего места на стене звонит городской телефон, пугая меня. За все время здесь я ни разу не слышала звонка. Жду, что Фредерик ответит. После трех звонков я вытираю руки о джинсы и снимаю трубку.
– Алло?
– Здравствуй, дорогая, – отвечает голос. – Кто это?
– Это… Рейчел. – «А кто хочет знать?»
– Фредерик дома? Скажи ему, что его мать желает поговорить.
Я задыхаюсь.
– Алло? Дорогая, ты там?
Фредерик заходит в кухню, у него мокрые волосы.
– Рейчел? Кто-то спрашивает меня?
Я закрываю рукой динамик.
– Это твоя мама, – говорю шепотом.
Он смотрит на меня долгое мгновение, а затем осторожно берет трубку, словно это граната с вырванной чекой.
– Хорошо, – вздыхает он. – Полагаю, я сейчас это сделаю. – Прикладывает трубку к уху. – Мам. Привет. – Слушает. – Да, у нее молодой голос. – Нервно смеется, на его лице комичный испуг. – Мам. Мам. Прервись на секунду. Я должен тебе кое-что сказать. На самом деле тебе лучше присесть.
Знаю, мне лучше уйти и дать ему немного личного пространства. Но я не могу заставить себя сдвинуться с места.
Он упирается локтем в столешницу.
– Мам, я пытался придумать, как сказать это, но все случилось очень быстро. Будет непросто… – Он прочищает горло. – Рейчел – твоя внучка. Ей почти восемнадцать. – Закрывает глаза. – Да, ты услышала верно.
С минуту я ничего не слышу, а потом в телефоне будто что-то взрывается. Я слышу, как моя бабушка кричит на него.
Разворачиваюсь и сбегаю из кухни.
* * *
С дивана я слышу половину их беседы. Фредерик закрыл кухонную дверь, но я все равно слышу, как он говорит что-то вроде: «я знаю, это шок» и «ты имеешь полное право злиться на меня».
Через десять минут раздается сигнал входной двери, и Эрни просовывает внутрь голову.
– Привет, Рейчел! – говорит он. – Можно войти?
– Конечно. – Я спускаю ноги с дивана, освобождая место, чтобы он прошел.
Он кладет кейс с инструментом на пол. Затем бросает газету на кофейный столик и опускается рядом со мной. Мы оба слышим голос Фредерика, раздающийся из соседней комнаты.
– Я согласен с тобой, хорошо? Это непростительно. Я настоящий подонок.
Эрни указывает подбородком на кухню.
– У Фредди небольшие проблемы?
– Он разговаривает со своей матерью.
Эрни вскидывает брови.
– Вот дерьмо.
– Ага, – говорю я, наблюдая за его лицом.
Бас-гитарист закрывает глаза на секунду, затем вздыхает и открывает вновь. Тянется к газете и разворачивает ее.
– Хочешь почитать раздел о музыке?
– Читай первый.
Эрни фыркает, а потом показывает мне первую полосу секции «С». Там очень манерная фотография мальчиковой группы «1D».
– Прошу, скажи, они не твоя любимая группа.
– Нет, – отвечаю я быстро. – «Слишком занята, будучи папиной фанаткой».
Из-за кухонной двери Фредерик начинает кричать:
– Нет! У нас с тобой сейчас не будет этого разговора. Нет.
– Эй… – Эрни касается моего локтя. – Почувствовала землетрясение ночью?
Я киваю.
– Мое первое. – Около восьми диван начал дергаться так, как обычно диваны не делают. К тому времени, как я поняла, что к чему, все уже закончилось.
– Это было детское землетрясение, – говорит он. – У нас бывают посерьезней. Толчки после основного землетрясения могут продолжаться и продолжаться.
С минуту с кухни не доносится ни звука. Но Фредерик не выходит. Мое сердце за это время будто поднимается к горлу.
– Умеешь играть в джин рамми? – спрашивает Эрни.
– Рамми? – Он определенно пытается меня отвлечь. – Конечно.
Он достает колоду из ящика в кофейном столике Фредерика и тасует карты. Я поворачиваюсь на диване лицом к нему, пока он раскладывает карты на кожаном пространстве между нами.
Входная дверь снова издает сигнал, и входит Генри.
– Привет, ребята, – говорит он. – Продуктивно сегодня работаете, как посмотрю. – Он идет к кухонной двери.
– Я бы туда не заходил, – предупреждает Эрни.
Генри останавливается.
– И во что же Фредди вляпался сегодня?
Из кухни раздается крик:
– Конечно! Давай припомним все случаи, когда я тебя разочаровывал.
Генри указывает большим пальцем на дверь.
– Кто?
Эрни вытаскивает карту короля пик:
– Его мать.
Генри опускает глаза на свой телефон.
– Чувствую, мы опоздаем.
У меня отличные карты – несколько пик и три валета.
Я вытаскиваю валета червей. Когда бью короля, Эрни вздрагивает.
– А теперь подожди минуточку! Нет, ты не можешь, – доносится крик Фредерика. – Пока не успокоишься. Знаешь что? С меня хватит. – Я слышу удар телефонной трубки о рычаг на стене. Затем кухонная дверь распахивается. Он останавливается на пороге. У него измученный взгляд и покрасневшее лицо. На футболке следы пота.
– Приветствую, – говорит Генри.
Фредерик хмурится.
– Генри, что сегодня по плану? Пожалуйста, скажи, что твой календарь говорит: «сильно напиться».
– У нас встреча с инвесторами.
– Черта с два, – говорит он, проходя мимо Генри к лестнице.
Генри смотрит на потолок и вздыхает. Затем кладет свой сотовый на кофейный столик и идет за Фредериком наверх.
– Прости, Эрни, но бью шестеркой. – Я кладу карты и скрещиваю руки на груди.
Долгий момент Эрни просто смотрит на меня.
– Что? У тебя есть меньше?
Он откладывает свои карты на диван.
– Прости. Просто иногда ты так похожа на свою мать, что я поражаюсь.
– Подожди… – «Что?» – ты знал мою маму?
Выразительные глаза Эрни округляются.
– Ты не знала?
Я качаю головой, не в силах говорить.
Он тяжело сглатывает, и на секунду мне кажется, он больше ничего не скажет.
– Мы работали официантами в одной закусочной, – говорит он наконец. – В Клэйборне. Она ходила в подготовительную школу. Я был в колледже.
У меня на шее волосы встают дыбом.
– Фредерик тоже там работал?
– Нет. Они встретились позже. – Эрни прочищает горло. – Я познакомил их на вечеринке.
«На вечеринке», – меня сделали на вечеринке.
Сверху доносится крик Фредерика:
– Значит, мы опоздаем! Мне плевать!
Хлопает дверь.
«Толчки после основного землетрясения».
– Пойду выпью стакан воды, – говорит Эрни. – Хочешь?
– Нет, спасибо.
Когда он встает, чтобы пойти в кухню, мои глаза опускаются на телефон Генри. Экран все еще горит.
Я беру его со стола и открываю меню. Неудивительно, у Генри открыт аккаунт @FreddyRicks. Я следила за профилем годами, думая, что смотрю на мир глазами отца.
Однако ни разу я не видела открытое приложение социальных сетей на телефоне Фредерика. Не думаю, что оно вообще скачано.
Позже я не буду знать, почему так поступила. Но я направляю телефон Генри на газету и делаю снимок. Затем печатаю: «Слушаю 1D дома и собираюсь на концерт. Обожаю. #fanboy».
Затем выкладываю пост.
* * *
Фредерик проводит вечер наверху в музыкальной комнате-студии, играя на электронной гитаре. Один. Через потолок слышна очень злая музыка. Его настроение не сдерживает даже звукоизоляция.
Я провожу время за чтением «Анны Карениной» на диване, но слишком нервничаю, чтобы концентрироваться. По моим подсчетам, Фредерик уже потерял из-за меня целый миллион и одобрение матери. Неудивительно, что он не хочет проводить время со мной.
Еще хуже – фотография в «Инстаграме» про «1D» набрала четыре тысячи «мне нравится» и сотню восторженных комментариев, прежде чем была удалена. Пока никто не указывал на меня пальцем, но это лишь вопрос времени.
Кто-то постучал во входную дверь, что странно. Друзья Фредерика всегда дают знать о своем прибытии, просто набирая код. Я открываю дверь и оказываюсь лицом к лицу с пожилой женщиной. За ее спиной отъезжает такси.
– Рейчел, – говорит она шепотом, ее улыбка дрожит. – Я Элис.
Первую секунду я лишь таращусь на нее. Моя бабушка моложе, чем я представляла. У нее светло-каштановые волосы и большие карие глаза.
– Я могу войти?
Отскакиваю и распахиваю дверь. Элис катит за собой чемодан, но он застревает на пороге, и я помогаю ей затащить его через дверь.
– Спасибо, дорогая. – Она закрывает дверь. – Прошу прощения, что напугала. Я провела отличный длинный перелет, привыкая к мысли, что увижу тебя.
– Он знает, что вы здесь?
Она качает головой.
– Может, мне… – указываю на лестницу на второй этаж.
– Может, не стоит? – спрашивает Элис.
– Хорошо.
Взгляд Элис пробегает по гостиной Фредерика.
– По-прежнему живет, как студент, я посмотрю. – Она катит чемодан в сторону кухни. Элис бывала здесь. – Пойдем со мной.
В кухне наблюдаю, как Элис расстегивает сумку. Она вытаскивает пакет того, что похоже на муку, пачку масла, приклеенную к пакету льда, и упаковку шоколада. После того как появляются еще несколько ингредиентов, она достает пластиковую миску и противень.
– Рейчел, мы с тобой будем делать печенье. Потому что именно это делают бабушки. А еще потому, что иначе я просто буду смотреть на тебя и рыдать.
– Хорошо. – Я вернулась к односложным ответам.
Элис высыпает муку в миску. Я беру пакет, в котором по виду перемешаны коричневый и белый сахар, и добавляю сверху.
– Вот так, – говорит моя бабушка. Я поднимаю глаза и вижу, что Элис меня изучает. – Фредерик мой единственный ребенок, – говорит она. – И я не надеялась, что у меня будет внучка. – Ее глаза начинают краснеть. Элис всхлипывает. Затем она насыпает другую белую субстанцию из пакета в миску. Разрыхлитель и соль, по всей видимости.
Я достаю вилку из ящика и перемешиваю ингредиенты.
– Я очень зла на твоего отца. Не могу даже сказать «твой отец» без того, чтобы у меня не поднималось давление. Сама мысль о том, что у меня была внучка… – Она кладет руку на грудь. – Прости, Рейчел. Все не должно было быть так.
«Очевидно, должно было», – я оставляю эту мысль при себе.
– Включить духовку?
– Отличная идея.
Я выставляю 375 на панели и понимаю, что нужно нажать кнопку ввода, чтобы духовка начала нагреваться. Духовка Фредерика примерно на двадцать пять лет новее, чем моя старая в доме в Орландо.
– Давай поправим подставку… – Элис открывает духовку. – Боже мой! – Она достает картонную коробку. На ней написано: «Кухонные аксессуары».
– Ох, – восклицаю я. Хорошо, что Элис нашла коробку. – Я чуть не устроила пожар.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?