Текст книги "Кровавая купель"

Глава сорок девятая
Откровения идут густо и быстро

Восемь вечера.

Помните тифов в клетке зоопарка? Туда, сюда, потом лезут на скалу, оттуда в бассейн и снова ходят туда-сюда.

Так и я. Смерть немецких ребят перевернула что-то у меня внутри. Теперь я в самом деле хотел поплыть на берег и бежать через горы в Эскдейл. Да, это было бы верное самоубийство, но я должен был действовать. Двигаться физически с ощущением цели. Даже бежать, как последний псих, – все лучше, чем торчать в клетке на этой блядской куче барж, которую называют Ковчегом.

– Ник, сядь. Сбрось обороты.

– Не могу. Я все думаю, что будет, если в Эскдейле случится то же, что с немецкими ребятами. Ты понимаешь, что там у власти два мудака-садиста, которые не могли бы организовать поссать посетителей пивбара? Если даже пятьдесят Креозотов полезут, шанса не будет. А там грудняшки и малые ребята. И никого, кто мог бы их защитить!

– А ты их можешь спасти. Ник?

– Да...

И я остановился посреди бега по комнате. Вера, что я могу их спасти, стукнула меня, как молния. До того я просто боялся принять такую ответственность. Меня? В начальники? Да ни за что. Где-то на этой грязной дороге от Донкастера до королевы озера прежний Ник Атен куда-то делся и вырос новый.

Да, я могу их спасти!

Если только доберусь до Эскдейла.

– Ник... – В голосе Бернадетты слышалось участие. – Я верю, что ты можешь спасти свою общину. Только ты раньше в это сам не верил. Теперь ты сможешь. Здесь случилось что-то чудесное. – Она коснулась моей головы, и от взгляда ее темных глаз я покрылся гусиной кожей.

– Я должен вернуться, Бернадетта. Ни минуты больше я не могу здесь остаться.

– Ты должен быть терпелив. Дороги все еще непроходимы. Выжди еще сорок восемь часов.

Я посмотрел на свои руки. Они не дрожали – они тряслись.

– Я сейчас тебе пива принесу. Тем временем пойди в спальню и сними рубашку... да не смотри ты на меня так! Я тебя не соблазняю. Я тебе сделаю массаж, чтобы мышцы расслабились. Дай-ка пощупаю спину... так я и думала, как бетонный блок. – Она наклонилась вперед, заглянула мне в глаза. – Расслабься, любимый. Если хочешь, чтоб от тебя была хоть какая-то польза твоим людям, тебе нужно дойти до них целым.

Я сделал, как она сказала. Руки Бернадетты оказались волшебными, они убирали узлы у меня на шее, на плечах, на спине. И мышцы расслаблялись, как раскручиваются отпущенные свитые резиновые ленты.

Чистейшее наслаждение. Незамутненный комфорт. Холод в крови уступил место теплу, которое поглаживаниями расходилось по телу.

– Так лучше? – ласково сказала она.

Я утвердительно хмыкнул. И пиво тоже помогло.

Потом мы снова говорили. Я рассказал ей о слухах насчет того, что Креозоты говорят с Богом или что ментальную катастрофу вызвало оружие – прерыватель...

– ...или это было накопление воздействия радио – и телесигналов. Да, я тоже все это слышала.

– Так что же на самом деле случилось, Бернадетта? Она массировала мою спину, а я лежал лицом вниз на двуспальной кровати.

– Мы много говорили с тобой о религии и Боге. Хочешь знать, с какого конца Бог имеет ко всему этого отношение?

– Ну, девушка, ты полна загадок! То ты мне говорила, что не веришь в Бога, Теперь ты сообщаешь, что Бог есть.

– Более того, – сказала она, гладя мои плечи. – Я тебе покажу, где он живет. Нет, лежи тихо, Ник. – Голос ее был так же ласков. – Я не сумасшедшая. Всего лишь информированная. И ты тоже будешь таким, если будешь лежать тихо и дашь мне говорить, пока я массирую тебе. спину.

– Ну, Бернадетта, ты и даешь! Где живет Бог? То есть каждый может подвалить к двери и сказать “Привет”?

– Терпение, Ник Атен, терпение.

– Какую это все имеет связь с тем, что взрослые сошли с ума?

– Я тебе скажу, Ник. Скажу одним словом: ЭВОЛЮЦИЯ.

– Эволюция? Да, это все объясняет! Эволюция должна улучшать животных, а не снижать их возможности к выживанию. А взрослые просто посходили с ума и стали убивать своих детей.

– Это, Ник, всего лишь первая фаза происходящего процесса.

– Значит, это все естественно? Вроде метаморфозы, которая делает из гусениц бабочек?

– Я же тебе говорила. Ник, ты умнее, чем сам думаешь. Я могу сказать только одно: когда я буду говорить, держи разум открытым. Как я уже сказала, многие нашли бы мои слова неприемлемыми, даже невыносимыми. Это изменит жизнь навсегда.

– А все эти религиозные побрякушки для детей на Ковчеге – это комедия?

– Не в циническом смысле. То, что мы здесь делаем, – это очень полезно. Учим их новым ценностям, новой морали. Вере, которая дает им ощущение защиты и безопасности. Когда ребенок достаточно подрастет, ему будет сказана правда.

– Значит, это был розыгрыш – что ты мне покажешь, где живет Бог?

– Мы опять забегаем вперед. Ты хочешь знать, почему сошли с ума в апреле все, кому было больше девятнадцати?

– Конечно, хочу.

Я слушал ее ласковый голос, ощущал нежные прикосновения ее рук, массирующих мне спину.

– Мы вернемся не назад к апрелю. Ник. Мы вернемся назад на пятьдесят тысяч лет. К временам неандертальцев. Помнишь уроки истории?

– Приблизительно. Я не был примерным учеником.

– Коротко говоря, неандерталец был нашим предшественником на эволюционной лестнице. Мы его наследники. У неандертальцев был покатый лоб, тяжелые челюсти, обезьяньи черты – но у них был большой мозг, они ходили, как и более поздние люди, и создавали инструменты. Даже хоронили мертвецов.

– Представляю себе.

– Ну вот, значит, мы имеем дело с физически крепким и башковитым человеком. Который мог победить всех других живущих на земле созданий. Почему тогда они вдруг вымерли и уступили место нам?

– Понятия не имею. Наверное, у них стали рождаться человеческие детеныши. И наконец неандерталец сменился гомо сапиенсом.

– А ты посмотри на животный мир. Взрослые животные убивают или бросают детенышей, родившихся измененными или деформированными. Наверняка то же было и у неандертальцев. Они убили бы этих детенышей-мутантов, не дав им шанса вырасти и представлять собой угрозу.

– Так что же случилось?

– Наука показывает нам, что эволюция часто происходит колоссальными скачками. И когда такой эволюционный скачок происходит, природа вынуждает новую стадию уничтожать старую.

Забрезжило.

– Значит, ты говоришь, что пятьдесят тысяч лет назад то же самое случилось с пещерными людьми. Взрослые сошли с ума и стали истреблять отпрысков.

– В общем, да. Произошел не эволюционный скачок, меняющий тело. Это был эволюционный скачок разума. Ученые неверно его поняли, считая, что молодые всегда наследуют старым. В этом случае взрослые наследовали своим детям.

– Но я все равно не понимаю, почему то, что свело взрослых с ума, есть эволюционное улучшение.

– Они не сошли с ума в чистом виде. Ник. То, что произошло, – глубинное изменение в разуме. Вот слушай: до определенной поры у неандертальца был разум животного. Да, очень развитого, но все равно животного. Он не осознавал себя как индивидуума, не имел сознания. Что произошло, как одномоментный взрыв в популяции неандертальцев – родился сознательный разум. Представь себе: просыпаются они как-то утром в пещере и знают, что они личности. Они впервые могут по-настоящему думать, принимать решения, задавать вопросы.

– Откуда же тогда сумасшествие?

– Переход этот нелегкий. Ник. Сначала это невероятный шок. Представляешь себе, вот ты просыпаешься после комы, очень, очень слабо представляя себе, что вокруг происходит... и вдруг БАХ! И ты все знаешь.

– Я прав, если думаю, что тут есть что-то общее с тем, что ты говорила про силу, которую мы не видим, но которая может править нашей жизнью?

– Попал в точку, Ник. Так, теперь перевернись, я тебя с другой стороны отработаю. Вот так. Да... так, в сущности, это новое сознание – совершенно новый разум. И он отделился от того разума, который был у неандертальца раньше. Ник, ты знаком с научной концепцией сознательного и бессознательного разума?

– Нет.

– Ну, вообще-то можно было бы найти ссылку в энциклопедии, но я к этому через минуту вернусь. Теперь только представь себе: в одну прекрасную ночь этот сознательный разум начинает существовать. Неандертальцы чувствуют себя, как очнувшиеся от комы. И то, что потом происходит у них в голове, это настоящая гражданская война. Новый, сознательный разум бьется со старым разумом животного за контроль над телом. Мы не знаем, сколько времени шла эта битва, но в этот переходный период потрясение было так велико, что они казались начисто, полностью сумасшедшими. Власть переходила из рук в руки между старым и новым разумом. И в это время появлялась инстинктивная тяга убивать собственных детей. Через какое-то время новый, сознательный разум победил прежний.

– Так это были два разума в одной голове? И они между собой дрались?

– Совершенно точно. Представь себе, как они боролись за контроль. Ты видел в кино, как два человека борются за управление автомобилем? Так в конце концов старый животный разум был вытолкнут на заднее сиденье в положение непрошеного советчика, каковым и остается до сих пор.

Она дала мне время это пережевать, пока готовила ужин. Голова у меня шла кругом. И дело было не только в пиве. Она плевалась вопросами.

Когда мы доели пиццу, Бернадетта слизнула с пальцев томатный соус и сказала:

– Ладно, мы остановились на том, что неандертальцы вдруг обрели новый разум, который захватил над ними власть и обратил их в обладающих сознанием людей, умеющих думать и принимать решения. Впервые в истории они стали думать, как ты или я.

– Вроде как я могу себе сказать, что меня зовут Ник Атен, я сижу в этой комнате, пью пиво, – да?

– И это то, на что не способно ни одно другое животное на земле. Ты попал в точку, Ник. Ладно, теперь давай вернемся на пятьдесят тысяч лет назад. У молодых остался все тот же животный ум. Таким образом, в сущности, образовались два разных вида. На этой территории для двух конкурентов места нет. Один вид должен умереть. И тогда эволюция достает из рукава новую карту. Видишь вон тот компьютер? Нажмешь нужные кнопки – и на экране появятся мои рабочие файлы. Нажмешь другие – вылезут компьютерные шахматы. Еще другую – военные игры. Они лежат в памяти компьютера, их там десятки программ – готовых к действию. Они только ждут, чтобы кто-то, знающий нужные коды, их вызвал. Твой разум, Ник, и вообще любой разум содержит скрытые программы, как этот компьютер. Если ты знаешь нужные коды, ты их можешь вызвать и использовать. Ты мне не веришь?

– Вроде бы верю, только это надо переварить.

– Ты слыхал, как женщины говорят, что до рождения первого ребенка они думали, что не знают, как ухаживать за детьми. Но ребенок рождается и – щелк! Вдруг они себя чувствуют прирожденными матерями. Так, Ник, теперь представь себе, что тебе восемь лет. Что ты будешь делать, если девочка захочет тебя поцеловать?

Я ухмыльнулся:

– Найду дыру и спрячусь. В этом возрасте мальчики девчонок терпеть не могут.

– А если вам обоим будет по семнадцать?

– Ну, это совсем другое дело!

– Все потому, что где-то лет в тринадцать часы твоего организма нажали нужную кнопку и вызвали в голову новую программу. Прежнее отвращение к девчонкам отменяется, они становятся восхитительными. Программа дает тебе информацию, как раздобыть себе девчонку и – более или менее – что с ней делать, когда раздобудешь.

– Я помню, когда мне было тринадцать, один мой друг у себя всю парту исписал словами СЕКС, СЕКС, СЕКС. Банально, но мы хихикали часами, пока голова не заболела.

– Вот так и пятьдесят тысяч лет назад в разуме включилась новая программа. И это была непреодолимая тяга к убийству собственной молоди. Мы видим, что это происходит и сейчас. Систематический и самозабвенный крестовый поход взрослых ради уничтожения детей. Потому что теперь мы принадлежим к разным видам.

– И они не перестанут давить на эту геноцидную кнопку, пока не убьют нас всех.

– Или пока мы не уничтожим их.

– То есть... они или мы?

– Верно. Вот почему сегодня не осталось живых неандертальцев.

– А почему у нас тогда вид не такой, как у пещерных людей – с волосами и челюстями?

– Когда за одну ночь произошли глубинные ментальные изменения, физические изменения к тому виду, который у нас сейчас, произошли, наверное, постепенно, на протяжении нескольких поколений.

– Но к чему тут относятся сознательный и бессознательный разум? В наше время они тут с какого боку? Бернадетта улыбнулась:

– Ты ложись, дай я тебе опять спину промассирую. Знаешь, мне от этого удовольствия не меньше, чем тебе... Вот так. – Она глубоко вздохнула и принялась за работу. – Это может быть сюрпризом – что у тебя два разума в голове. Опять-таки, если хочешь разобраться в этом детальнее – вон целая полка книг по психологии, не стесняйся. – Она полила мне спину массажным лосьоном и стала втирать его ниже лопаток. – Один из разумов – это тот, который делает тебя тобой. Твоя личность. Твои симпатии и антипатии. То, почему ты любишь носить эту кожаную куртку или предпочитаешь кино такое, а не этакое.

– Это и есть новый разум, который одолел старый животный?

– Верно. Но старый животный разум остался у тебя в голове. Он теперь – “водитель с заднего сиденья”. И тут возникает большая, БОЛЬШАЯ проблема. Старый животный разум побежден и заперт где-то глубоко в чулане, в голове. Но, как сказал человек по имени Юнг, древний животный человеку тебя в голове, бессознательный разум, в некоторых отношениях умнее твоего сознательного разума – той части, которая и есть Ник Атен. И что ухудшает дело: этот бессознательный разум – мощная сила. Он все еще хочет взять над тобой власть. И за пятьдесят тысяч лет этот разум, запертый, как джинн в бутылке, научился это делать. У него есть доступ к закрытым программам, о которых я тебе говорила. И он умеет их запускать. Даже тогда, когда мы этого не хотим. Когда это неудобно, как если мы выступаем перед публикой и начинаем нервничать. Иногда он действует тоньше – например, создает страсть к покупке новых вещей или новой машины, которых ты себе позволить не можешь.

Почему-то я поймал себя на мыслях о дяде Джеке, страстно мечтавшем быть музыкантом и потом медленно сгнившем от рака.

– Если ты огорчаешь свое бессознательное, оно может сделать тебе жизнь по-настоящему трудной. – Бернадетта разминала мне шейные мышцы, мягко скользя пальцами по смазанной коже. – Этот старый волосатый человек-зверь у тебя в голове может вызвать душевную болезнь. Он может заставить тебя чувствовать подавленность или тревогу без всякой видимой причины. Так тебя напрячь, что возникнет и соматическая болезнь, вроде язвы, болей в сердце и даже рак.

Я снова вспомнил беднягу дядю Джека и понял, что она права.

– Значит, – сказал я, – война продолжается. Но теперь бессознательное ведет партизанскую войну по тактике герильерос.

– Верно. Но последние несколько столетий оно еще и заявляло: “Давай заключим перемирие. Мы оба хотим одного и того же. Чтобы наше тело было здоровым и жило долго”. И потому бессознательное говорит: “С этого момента давай работать вместе. Это будет непобедимое партнерство.

Один разум – древний и мудрый, другой – молодой, свежий, изобретательный, адаптабельный”.

– Но это не так просто, наверное.

– Тоже правда. Разум сознательный и бессознательный отличаются друг от друга коренным образом. Представь себе, что ты соединил два мощных компьютера, чтобы они обменивались информацией и работали совместно. Это то, к чему стремятся эти два разума. Но у них возникает проблема. Связь между ними далека от совершенства. У тебя есть два компьютера, но кабель между ними не тот. Ладно, пусть какая-то информация проходит, но тут же мы наступаем на другие грабли. Оказывается, эти два разума не говорят на одном языке. Ты пока следишь?

– Кажется, да.

– Прости мне сравнение с компьютерами, но оно важно, чтобы я могла передать тебе, как я это понимаю. Теперь представь себе, что сознательный разум – это капитан корабля. Допустим, что он русский. Он может править штурвалом, но есть еще механик в машинном отделении, который управляет скоростью. Скажем, он шотландец. Вот тут и есть проблема. Механик пытается связаться с капитаном, но сигнал не проходит. Капитан то и дело кричит “полный вперед”. Но на языке, которого механик не понимает. Они так и выкрикивают друг другу предупреждения и приказы, но все больше и больше злятся, что не понимают языка друг друга.

– А корабль тем временем с размаху летит на риф.

– Именно. Сознательный и бессознательный разум хотят сотрудничать. Бессознательный хочет быть не водителем на заднем сиденье, а хорошим вторым пилотом.

– А как, если они не говорят на одном языке?

– Вот в том-то и дело. Наш русский капитан не понимает шотландца, нашего механика... но ничего не мешает ему выучить язык.

Глава пятидесятая
Люби меня!

Я принес еще пива. Бернадетта лежала в кровати, глядя в потолок. Она глубоко задумалась. Ей было невероятно важно, чтобы я понял ее слова. Но я не мог не задавать себе вопрос: ПОЧЕМУ Я?

– Будем здоровы. – Она отпила пива, глядя отрешенными глазами. – Ты себе представь, Ник, какие были бы преимущества у нас, если бы два разума работали в такт.

– В теории это звучит великолепно. Но какая нам была бы разница в нашей реальной жизни – я имею в виду повседневную выгоду?

У нее расширились глаза.

– Я даже представить себе не могу. Это было бы невероятно. Достичь единения с бессознательным сразу нельзя – только поэтапно. Но те, кто начнет этот путь, начнут пожинать плоды очень быстро. Грубо говоря, они перейдут с жизни на пятнадцать тысяч в год к жизни на двадцать тысяч. Мужчины и женщины, которые никак не могли достичь счастья, его для себя откроют. Например, вместо бесконечных кратких и неудачных романов обретут долгие и счастливые связи. Те, кто был одинок, найдут спутников на вечные времена. Я не думаю, что все проблемы сразу исчезнут, но окажется, что они не так мешают и легче решаются. Ты пока еще следишь? Я кивнул.

– Люди станут здоровее физически и умственно, – сказала она. – Мы будем меньше подвержены даже таким обычным болезням, как простуда или грипп, а выздоравливать будем быстрее. Сейчас можно допустить, что люди довольны и счастливы примерно тридцать процентов времени. Как тебе, если ты будешь полностью доволен шестьдесят процентов времени? А сейчас, когда мы столкнулись с геноцидом со стороны взрослых и должны заново построить цивилизацию, выгода от партнерства с этим старым разумом у тебя в голове простая – ВЫЖИВАНИЕ.

Она отпила пива.

– Старая религия много чего обещала, но давала нечасто. Даже верующие нервничали, что им достается больше несчастий, чем на их долю положено. А когда они говорили со своим Богом, он не отвечал. А этот – отвечает.

– Вот тут притормози, Бернадетта. – Я чуть не выронил банку с пивом. – Ты раньше сказала, что не только есть Бог на свете, но что ты мне покажешь, где он живет. Я думал, это розыгрыш. Но теперь ты мне говоришь, что Бог существует и что...

– ...и что он ближе, чем ты думаешь. – Она тронула мой висок. – Бессознательная часть разума. Старик в твоей голове. Это и есть то, что древние считали Богом.

– Разве они не верили, что боги живут в реках, в горах, в небе?

– Верили. Но человеческому разуму свойствен хитрый фокус, который называется Проекция. Это когда люди, сами того не осознавая, переносят то, что они в себе не любят, или свои страхи на других. Или вообще на окружающий мир. Классический пример – как нацисты ненавидели евреев. Если твой разум не может справиться с проблемой, он ее просто вышвыривает, к чертям, из головы. Когда на неандертальцев обрушилось безумие, они спроецировали идущую у них в голове битву наружу. Я знаю, это нелегко переварить, но ты не обязан верить мне на слово. Возьми любую книгу о древних религиях, и там всегда с самого начала мифы о войнах в небе. Посмотри мифы сотен разных племен и цивилизаций, и там будет рассказ о войне между старым Богом, который правил раньше, и новым Богом. Старый всегда побеждает, а новый всегда изгоняется или ввергается в тюрьму, но никогда его не убивают. Подумай теперь о схватке между двумя разумами. Новый побеждает и вышвыривает старый на положение “водителя на заднем сиденье”.

У меня горело лицо.

– Боже всемогущий, Бернадетта, я не должен бы в это верить... но беда в том, что я верю.

– Эти легенды – народная память о том, что случилось в те далекие времена. – Она глубоко задумалась, глядя невидящими глазами на бутылку у себя в руке. – В мифах история продолжается. Новый Бог все еще борется со старым. И хотя старый Бог никогда не может вернуть себе власть, он находит тонкие способы влиять на человечество. Это, я думаю, для тебя звучит знакомо? Мифы еще говорят, что в будущем наступит мир между старым Богом и новым Богом. И они будут править миром.

– Погоди, давай выясним одну вещь. Этот бессознательный разум, который древние идентифицировали как Бога, не мог сотворить, как рассказывают, небо, и землю, и звезды, и...

– ...и всех тварей, больших и малых? – Она улыбнулась. – Нет. Но у него огромная творческая мощь. Когда мы научимся прислушиваться к интуиции, которая истекает из бессознательного, на что мы только не будем способны? Великая музыка, спасающие жизнь изобретения, чудесные исцеления, ученые, художники и так далее – как они это делают, спроси – и они ответят, что даже сами не знают, что это приходит вспышкой вдохновения. Эйнштейну решение некоторых его проблем приснилось во сне.

– Ага! Когда я впервые здесь появился, ты говорила о снах. Адам тоже сказал, что Господь посылает ему сны, в которых говорит сделать то или это.

– Видишь, ты уже начал попадать по кнопкам. Пока Адам не настроился, не стал слушать старый разум у себя в голове, он был суицидальным невротиком. Посмотри на него сейчас. Счастливый, энергичный, бурлит идеями. На самом деле это он придумал этот Ковчег и питание от водяных турбин на берегу – это явилось ему во сне. Когда бессознательный разум наиболее активен и наиболее успешно с нами общается.

У меня уже кровь гудела по всему телу иголочками от головы до пальцев на ногах. Ответы выскакивали раньше, чем я успевал понять вопрос.

– Ты говорила об изучении языка бессознательного разума, – сказал я Бернадетте. – Я прав, что один из этих языков – это разговор с нами во сне?

– Да. – Ее глаза сияли. – Я думаю, что где-то глубоко ты это все время знал. Надо было только, чтобы кто-то дал тебе несколько намеков.

– Да, но у меня бывали сны совершенно бессмысленные.

– И русский язык для тебе тоже не имел бы смысла. Русский, скажем, говорил бы тебе, что если дальше будешь идти по этой дороге, свалишься в яму. А ты бы видел только возбужденного иностранца, который несет бессмыслицу. Сейчас очень долго было бы объяснять все в деталях, но когда-нибудь ты узнаешь больше. Только помни, что сны – это язык старого бессознательного разума. Он говорит с тобой не словами, но картинами. Как только ты начинаешь понимать, что значат эти картины или символы, начинается ваш первый разговор.

– Но как это сделать?

– Один способ – начни вспоминать свои сны. Если есть возможность, запиши в несколько строчек то, что вспомнишь. Сначала это будет бессмыслица, но через несколько дней начнет проявляться картина. Может быть, ты даже ощутишь, что сам меняешься. Иногда люди пугаются снов – если в них умирают любимые или если пытаешься в темноте найти что-то, что потерял. Это просто бессознательный разум злится на непонимание и включает громкость посильнее, чтобы ты услышал.

– У моей матери когда-то была книга о толковании снов, чтобы предвидеть будущее, но...

– ...но ты прав: это все чушь гадалок. Ты слушай истинного авторитета в этой области, того мудрого старика, который знает. – Она коснулась моей головы. – Который вот тут.

Наверное, она заметила недоумение в моих глазах.

– Вот тебе пример сна, который на самом деле хороший сон, но вначале казался страшным. Когда Адам сошел с рельсов, ему снился сон, что он бродит по дому, где жил когда-то. Все знакомо, но он поднялся по лестнице и увидел дверь там, где в его доме двери никогда не было. И она его необъяснимо напугала. Он не хотел входить, но дело было во сне, и выбора не было. Он открыл дверь, а за ней был коридор. А за ним, он знал, была комната, и в ней что-то, чего он не хотел видеть. Ему было страшно. Он не хотел входить и проснулся с криком.

– Так что же говорил тогда Адаму старый разум?

– Сначала надо истолковать символику сна. Если тебе снится твой дом, то на самом деле этот сон о тебе самом, о твоей личности. Бессознательный разум говорит: смотри, есть в тебе нечто спрятанное, и только найдя его, ты сможешь его использовать. Он открывал Адаму решения проблем, как новую комнату в доме.

– Значит, на языке сна потайная комната – это был бессознательный разум, скрытый в голове Адама?

– Именно. Старый разум говорил: смотри, втебе есть намного больше, чем ты думаешь.

– А откуда тогда страх?

– Потому что это новое, только и всего. Новое и незнакомое заставляет нервничать, даже пугаться. Но иногда ты испытываешь сильное чувство, которое в старые времена люди описывали как озарение.

– Значит, – сказал я, – в старые времена люди поступали не так глупо, как я думал, почитая всех этих странных и чудных богов.

– Нет, они поступали совсем не глупо. Что они на самом деле испытывали – это неосознанное чувство, что существует мощная, но невидимая сила, влияющая на жизнь и мысль. Они очень тщательно эту силу искали, настолько, что даже начинали верить, будто видят ее в звездах, морях или лесах. Это чувство говорило правду, только искали они не там.

– Не знаю, может, я сейчас скажу глупость, – начал я, – но до меня только что дошло, что в течение тысяч лет был вот этот порыв, может, даже инстинкт, связаться с этим сверхъестественным существом. У которого, как мы глубоко в душе верим, есть для нас важное послание. Такое, что если мы его получим, оно даст нам возможность жить потом долго и счастливо.

– Ты попал гвоздю по шляпке. Ник. Во всех культурах верующие ищут указаний от богов в виде знаков – в астрологии, хиромантии, кофейной гуще, – это все разные взгляды на тот же предмет. Во всех традициях есть вера, что кто-то ТАМ, ВОВНЕ, отчаянно пытается нам что-то сказать. А глубоко внутри МЫ отчаянно пытаемся что-то сказать ему. И так не только у древних людей. Ученые тоже это чувствуют, но они это рационализируют. Они пытаются общаться с дельфинами или учить нашему языку шимпанзе. Тратятся миллиарды долларов на радиотелескопы или программы вроде SETI – поиск внеземного разума. Они надеются настроиться на передачу внеземных форм жизни. Ученые тоже верят, что эти существа в космосе могут сказать что-то, что преобразует человечество. Разве в этом нет религиозного чувства?

– Таким образом, в сущности, обыкновенные люди, священники, мистики, даже ученые рвутся установить контакт с чем-то, в существовании чего они инстинктивно уверены. С чем-то, что хочет общаться с человеком и человеку помочь. Но им, вместо того чтобы смотреть наружу и в космос, надо бы поискать здесь. – Я показал себе на голову.

– И для этого тебе не нужен радиотелескоп в миллиард долларов или бормотание святоши. Надо только ночью спать и прислушиваться к собственным снам. – Она улыбнулась. – И помни: не надо отмахиваться от старого разума. В конечном счете это внутренний друг.

Полночь. Бернадетта сидела на кровати с видом усталым, но довольным. Протолкнуть истину в мой толстый череп – это была работа нелегкая.

Я уже хотел спать, но кое-что еще оставалось невыясненным.

– Так я правильно понял: пятьдесят тысяч лет назад новый разум захватил управление, отпихнув старый на заднее сиденье. Неандертальцы превратились в нас. Древние люди смутно помнили, что случилось, и это стало религиозным мифом?

– Да. И тысячи лет люди легко могли говорить со старым разумом. Постепенно они забывали, как это делается, и стали верить, что тот, с кем они так давно говорят, – Бог. – Ее большие и уже сонные глаза смотрели на меня. – Да, Ник. Теперь ты знаешь – как всегда в душе знал.

– И восемь месяцев назад эта битва между двумя разумами началась снова?

– Верно. Хотя мы этого не знали, люди шли по цепи событий, которая вела к их конечному вымиранию. Человечество начинало терять свою дорогу, его порыв к развитию перешел в порыв к самоуничтожению. Ничего такого зрелищного, как ядерная война, – просто медленное гниение изнутри. Рак целого вида. Мы потеряли веру в себя, люди не верили даже, что есть смысл существования. “Зачем это все?” – спрашивали они друг друга.

– И никто не мог дать устраивающего всех ответа.

– И хотя мы неосознанно понимали, что есть существо, которое может нам помочь, мы его не находили. Фактически мы все больше и больше расходились с нашим вторым старым и мудрым разумом.

– Значит, в этом апреле, в отчаянной попытке спасти наш вид от вымирания, мать-природа вышибла с водительского места новый разум и снова поставила у руля старый животный разум.

– В общем и целом так. Взрослые охвачены теперь тем, что кажется безумием, но на следующем этапе мы увидим, как они установят себя как новый господствующий вид на земле. Homo superior.Они для нас будут чужими. Видишь ли, бессознательный разум у всех одинаков. Поведение у нового вида будет коллективным, как у муравьев. Индивидуум не значит ничего. Важен только улей.

– Тогда мы зря теряем время. Взрослые в любом случае победят.

– Может быть. Но я не хочу умирать, а ты? Мать-природа и раньше, бывало, ошибалась. Новый вид может оказаться эволюционным тупиком – обреченным на вымирание.

– Но выжить мы можем, только если научимся сотрудничать со вторым разумом у себя в голове? С бессознательным?

– Да. И это так же просто, как то, что мы либо выживем, либо умрем. – Она улыбнулась, почесав шею. – С тобой это уже начало происходить. Ты прислушиваешься к интуиции. Ты готов следовать наитию, даже когда не знаешь, куда оно тебя ведет. Ты мне говорил, как нашел генератор, а после резни нашел ребенка.

– Еще одна парочка недосказанных моментов. Я понимаю теперь, почему ты создала эту религиозную общину. Вера их объединит, даст ощущение безопасности. Потом, когда они подрастут, им откроется великая тайна. Так?

– Да.

– А почему не оставить все, как есть? Проще будет, если они вырастут богобоязненным народом.

– Потому что это перестанет работать. Даже эти дети достаточно знают биологию и астрономию, чтобы к четырнадцати догадаться, что им скармливали ложь во спасение. В конце концов, младенца легко убедить поверить в фею-крестную и в Санта-Клауса, но сколько ты знаешь подростков, которые верят, что Санта спускается к ним по трубе в сочельник? – Она перевела дыхание. – Я делаю то, что должны были делать взрослые последние тридцать лет. Они должны были стиснуть зубы и создать такую веру, чтобы поверили даже закоренелые ученые и отпетые хулиганы.