Текст книги "Самому себе не лгите. Том 3"

«А знаешь, ведьмой быть не просто…»

 
А знаешь, ведьмой быть не просто.
Любить душою, рваной в клочья
И для магического роста
Отдать вселенной полномочья.
Доверить сердце мирозданью,
Поведать демонам секреты,
Подать грехами подаянье
И получать на все ответы.
Гулять по кладбищу ночами,
Заклятья бормоча привычно,
И развлекать порой речами
Тех мертвецов, что знаешь лично.
Плести из ураганов косы
И, тучи нежно выжимая,
Пускать печали под откосы,
Огня у молний занимая.
Сидеть босою на окошке,
Из света звезд судьбу сплетая.
И песни петь небесной кошке,
Душою в небо улетая.
А знаешь, ведьмой быть прекрасно.
Идти во тьме навстречу свету,
О снах вселенной ведать ясно
И создавать свои заветы…
 

«Нынче кровью пропитан мир…»

 
Нынче кровью пропитан мир,
Это стало дурным обычаем.
Словно ангелов падших пир,
Где склонилась беда над добычею.
Где от крика взлетит воронье,
Словно трупы – листья опавшие,
И что скажут тебе – все вранье,
Видно, ангелы очень уставшие.
Лишь зима все следы заметет,
Белоснежной накроет ватою,
Но, кто жив, а кто мертв, не поймет,
Для нее мы все виноватые.
Каждый душу свою запятнал
Злобой, страхом иль безразличием.
Только Бог рассмеется, он знал:
Эту грязь не прикроешь обличием.
И на каждом стоит печать,
Как у стада свиней пред закланием.
Лишь кто заново смог начать,
Путь пройдет, назло испытаниям.
И скрестятся Добро и Зло
На последнем своем сражении,
Чтобы тебе в бою повезло,
Окажись на миг в поражении.
Ведь тогда ты сумеешь встать,
Оглядеться глазами Божьими.
И поймешь: мы моги летать,
Но зачем-то были прохожими.
Кандалы мы несли с собой
Из проблем и печалей горестных.
Только этот последний бой
Нам укажет героев доблестных.
Тех, кто душу не смог продать
За богатства земли несметные.
Только тот и начнет летать,
В ком Душа и Любовь – бессмертные.
Тот увидит, меняя мир,
И почувствует клеточкой каждою,
Как исчезнет вороний пир,
А Душа выпьет счастье с жаждою.
 

Ирина Листвина

Родилась 23 апреля 1944 года в Новосибирске, вскоре семья вернулась в Ленинград. Окончила ЛИТМО и четыре курса филфака ЛГУ, более 20 лет работала техническим переводчиком. В 1996-м повезла отца лечиться в Израиль и оставалась там до 2010 года. С 2017-го живет попеременно в Санкт-Петербурге и в г. Хайфа, в семье сына.

Недавно в издательстве «Геликон+» (СПб.) вышли книги Ирины Исааковны: проза «Гербарии, открытки…» и сборник стихов «Прогулки вдоль горизонта». В 2019 году отрывок из первого произведения опубликован издательством «Достояние» (Иерусалим), в 2020-м издательство «Нестор-История» (СПб.) выпустило второй сборник стихов – «Предвестья».

Отрывки из произведений автора публиковались в приложениях, издаваемых ИСП (Москва) за 2019–2020 гг.

Кинотеатр «Титан»
(Отрывок из «Гербарии, открытки…», часть третья, глава 4)

…Мечта о любви, отложенная, несвоевременная, отторгаемая всем опытом последних месяцев перед болезнью, – уже тогда была во мне. И нашла себе выход не только в первой любви, но и в самом пылком из увлечений, пришедших на смену «Кокону» (я упоминала и о других, тоже главных, но это было первым).

Итак, начну с «бурных истоков», то есть с кино. Выздоравливая (и понемногу забывая о болезни), я всё больше увлекалась им – и даже становилась его фанатом. (Началось это месяца за три до Глеба и преломления взглядов.) Мои «предварительные мечтания» имели юмористическое сходство с анкетой – по количеству вопросов. А ответы, казалось бы, лежали, как в коробке лото, совсем близко – на углу Владимирского и Невского, в кинотеатре «Титан»[17]17
  В наши дни – уже не существующем.


[Закрыть].

Да, в «Титане» тогда открылся и шёл непрерывно просмотр новых (следовало бы добавить – более или менее) иностранных фильмов, неореалистических итальянских и родственных им, французских, польских… Все они были «просто о любви» и о человечности (но в ней – особенно). В прокат многие из них, кстати говоря, вообще и не попали (а иные попали, но значительно позже).

Выяснилось, что послевоенное кино на Западе (ровесник моей недолгой жизни) было целиком посвящено ностальгии по человечности и любви. Тут у итальянцев и французов нам было чему поучиться – ну, например, как легко (и опять же, «по-человечески») можно познакомиться в жизни решительно с кем угодно, как в огромном Гайд-парке. А привязанность вырастает сама, как полевой цветок в траве, по которой, кстати, можно и ходить[18]18
  Разумеется, в Ленинграде ходить по газонам было запрещено.


[Закрыть] (и сидеть на ней – да хоть и кувыркаться!).

Герои фильмов с печальным концом, казалось бы, расплачивались именно за попрание доверия. И связанных с этим – нет, не обязательств, а скорее таинственных прав, на доверии же и основанных, – совсем как в любимых (ещё так недавно) детских сказках. Достаточно упомянуть французско-польский фильм «Колдунья» (с Мариной Влади в главной роли), один из моих любимых. Итак, я стала фанаткой кино, и это продлилось года полтора, а дальше я просто продолжала его любить. Но это неожиданно оказалось связанным и с маскарадом – ведь на первый вечерний сеанс подростков не пускали, а днём были школа и уроки. Чтобы проскользнуть на фильм незаметно, нужно было не только иметь билет и мой рост (плюс некоторое самообладание), но и подходящий костюм.

Отголосок (Ире 11 лет)

Под вечер, под видом прогулки, одевшись скромно, но «взросло» (в одну из тёмненьких, не новых и выходящих из моды маминых жакеток[19]19
  Жакетка (разговорное) – уменьшительное от жакет (облегающий и удлинённый дамский пиджак, а иногда и вязаная кофта).


[Закрыть] или в её же, но слегка потёртое пальто) – из страха узнаваний и приставаний, я отправлялась на вожделенный сеанс, со знанием дела игнорируя надпись «Вход лицам младше 16 лет воспрещён».

Мне было одиннадцать-двенадцать (а затем и тринадцать), но я выпрямлялась во весь рост и протягивала контролёру билет с видом бедной, но независимой студентки техникума, а документы у меня ни разу не спросили – и не остановили.

В кино я не только смотрела киносны, мечтала и сопереживала, как все. Нет, я воспринимала его как жизнь, «Кокон» и искусство, вместе взятые. Но хотя «ответов на вопросы» хватало, все они (как назло!) были – как в конце задачника. Ну и что из того, что они там есть? Задачу можно подогнать под ответ и получить двойку. Всё равно её придётся решать и только потом проверить, сойдётся ли ответ.

У меня появился (правда, далеко не сразу) и любимый фильм – «Дорога» Феллини, столь же обжёгший мне душу, как некогда роман Гюго «Отверженные». Впрочем, рассказ о нём увел бы нас далеко в сторону, его лучше отложить.

Вернёмся к «Титану», который стал для меня неким Эдемом киноснов – и заповедным, и запретным. Войти в него оказалось легко, к тому же вход сверкал всеми «огнями большого города». Сложнее обстояло дело с выходом, ведь чтобы вернуться в обычный мир, нужно было идти долгими, «задворочными» и полутёмными коридорами, заканчивающимися неказистой дверью – в обыкновеннейший, замусоренный, мрачного вида двор. Увы, так всегда кончались «прогулки в кино», и это было символично.

Подросток остро тоскует о «потерянном рае», но ему кажется, что в него легко проникнуть «через забор» (хоть и не всем дано умение выглядеть взрослее «на минутку»). В детстве рай (сам и всегда!) находился ли, обретался легко – в лесу, на озере, да и мало ли где ещё – но всегда вдруг. Да и возвращение в обыденность было естественным, простым – и не слишком печальным. А теперь, чтобы войти в него, нужен был маскарад, а на выходе (тёмном, криволоманом и узком) тебя ожидал лишь голый и неприглядный квадрат двора.

Вячеслав Меньшиков

Родился в 1940 году в г. Свердловске, на Урале. Военный журналист. Закончил во Львове факультет журналистики Высшего военно-политического училища СА и ВМФ (1967 г.). В дальнейшем в 1984–1985 гг. проходил обучение в Военно-политической академии, г. Москва, на высших академических курсах, в итоге защитившись, став военным историком – кандидатом исторических наук (1985 г.), доцентом (1986 г.). Полковник в отставке. Более 50 лет в журналистике. Из них – 16 лет служил редактором военных и гражданских газет. Член Союза журналистов СССР с 1964 года. Автор ряда книг по истории Великой Отечественной войны, вышедших как в военной, так и в гражданской печати.

Бровь Гагарина

1. Как все произошло…

Первый космонавт планеты Юрий Алексеевич Гагарин, подвиг которого многие люди земли вспоминают в эти апрельские дни, остается национальным героем России. Его трагическая гибель 27 марта 1968 года затронула всех. Он и сейчас, после пятидесяти трех лет катастрофы под Киржачом, в немалой степени олицетворяет собой, как принято говорить, «престиж страны». К сожалению, этот пресловутый имидж, боязнь навредить памяти национального героя и не дают сказать людям правду о том, что же реально произошло в те уже далекие года с истребителем, на котором экипаж Гагарина и Серёгина совершал учебно-тренировочный полет и потерпел катастрофу. Ведь в новых выводах, вполне возможно, придется назвать лгунами некоторых еще здравствующих членов комиссии по расследованию того тяжелого летного происшествия. Значит, трагедия Гагарина и Серёгина не будет никогда раскрыта, сколько бы ни стояли запаянные в Жуковском бочки с остатками следов катастрофы?

Кстати, члены этой комиссии время от времени выступают в печати и настаивают на уже набивших оскомину «штопорных» версиях от столкновения самолета Гагарина с зондом или попадания его в спутную струю от другого самолета. Порой это делается довольно категорично: мол, истина давно ясна и пора замять это дело! А вот на личностный фактор участников этого тяжелого события стараются и по сей день меньше всего обращать внимания. Наверное, чтобы также не портить впечатление об устоявшемся мнении о космонавте № 1 – Ю. А. Гагарине. Но время – хороший доктор для любых факторов всего случившегося. Только по прошествии сорока лет мы можем более спокойно воспринимать давнюю трагедию и пристальнее всмотреться в нее. А присмотреться есть к чему. Особенно к медицинским выводам той катастрофы, которые, к сожалению, в свое время не особенно брались в расчет. Что же имеется в виду? Для этого придется вернуться к событиям того далекого времени.

В тот весенний день 27 марта 1968 года на подмосковный аэродром Чкаловский приехал Ю. А. Гагарин, чтобы продолжить прерванные полеты. После космоса ему запретили летать, имея в расчете, чтобы с первым космонавтом не случилось чего-нибудь экстраординарного. На земле все спокойнее, чем в воздухе. Однако Гагарин постоянно просил: «Я летчик, я должен летать!» В конце концов ему разрешили несложные полеты, да и то только на «спарках» (самолет с двойным управлением, на котором летают совместно с инструктором). И это далеко не случайно. По медицинским показателям из-за своей давней раны на «брови» другого летчика и близко бы не подпустили к летательному аппарату. Но к космонавту № 1 всегда было особое отношение, которое не всегда, к сожалению, помогало делу.

Гагарину предстояло выполнить всего-то получасовой учебно-тренировочный полет в зоне. Летное задание совсем несложное, рассчитанное, скорее всего, на восстановление утраченных летчиком навыков. Самыми трудными в таком полете могли быть только взлет и посадка. Однако самолет УТИ МиГ-15 был настолько прост в управлении в эти моменты полета, что мог «простить» ошибки даже самым бестолковым курсантам. А ведь Гагарин закончил аэроклуб, летное училище, летал в войсках. Поэтому при таких навыках он скорее мог в стакане воды утонуть, чем разбиться при посадке. К тому же и Серёгин сидел там не в качестве мешка с песком для центровки истребителя, мог подсказать по самолетно-переговорному устройству (СПУ): «Юра, пониже. Юра, задержи руку. Так – правильно…»

Ю. А. Гагарин перед очередным, завершающим полетом

Вот как простой полет выполнялся в тот день. Из стенограммы радиообмена «625-го» (позывной Гагарина и Серёгина) и РП (руководитель полетов). Время записано с точностью до секунд. Документ заверен начальником узла связи войсковой части 22737 майором Рындиным.

«10 час. 15 мин. 12 сек.

625-й: Прошу на полосу.

РП: Запрещаю, 625-й.

625-й: Понял…

10 час. 17 мин. 27 сек.

РП: 625-й, на взлетную.

625-й: Понял, выполняю…»

В 10 часов 22 минуты Гагарин по указанию руководителя полетов перешел на новый канал связи (3-й).

После получения разрешения от руководителя полетов УТИ МиГ-15 («спарка») рванулся по взлетной полосе.

В 10:19:00 самолет взлетел. Подъем на заданную высоту выполнялся с вертикальной скоростью 12–15 м/с.

В 10:23:56 земля предупредила: «625-й, за облака выйдете, доложите». Тут же прозвучал ответ Гагарина: «Я – 625-й, понял вас». До облаков подъем занял четыре минуты 56 секунд, или округленно – пять минут. При этом самолет УТИ МиГ-15 поднялся на высоту 4200 метров. Гагаринский учебный истребитель удалился на расстояние примерно в 30 км от аэродрома Чкаловский. Для полета на реактивном, хотя и учебном истребителе всего ничего. Преодоленное расстояние было почти как у автомобилиста.

В 10:25:50 самолет занял свою зону и получил добро на продолжение программы полета. Снова переговоры с руководителем полетов вел только Гагарин. Серёгин молчал.

В 10:30 – через четыре минуты от начала выполнения полета в зоне Гагарин спокойным голосом, как и в предыдущих радиосообщениях (это подтвердят потом и многочисленные экспертизы), запросил разрешение на переход с курса 70 градусов на курс 320 градусов: «Задание в зоне закончил, разрешите выход на КУР (курсовой угол) 320». Получив согласие, Гагарин с прежней нормальной интонацией подтвердил: «Понял, выполняю…» Это оказались последние, зафиксированные технически, слова Юрия Алексеевича.

После этого 625-й в эфир больше не выходил. Повторим: этот разговор состоялся от последнего доклада Гагарина руководителю полетов спустя всего четыре минуты. За это время при скорости 400–450 км в час самолет мог пролететь несколько десятков километров над землей. Пилот-инструктор, который должен был проверять летную подготовку летчика Гагарина, – Серёгин, вновь молчал. Тогда на реактивных истребителях первого поколения МиГ-15 (УТИ и БИС) не было так называемых «черных ящиков» Вячеслав Меньшиков магнитофонной системы регистрации параметров (МСРП). Расшифровать без них действия летчиков в кабине самолета очень сложно. Но обмен разговоров Гагарина с руководителем полетов на аэродроме фиксировался на магнитную ленту.

Получив разрешение на возвращение домой, экипаж должен был совершить разворот на «привод» (приводной маяк аэродрома) и сообщить о начале снижения до высоты круга. Такого сообщения от Гагарина или Серёгина не последовало. На запрос руководителя полетов 625-й не ответил. Все борта, находящиеся в этом районе, получили распоряжение связаться с 625-м. Но он молчал…

Многих на земле взволновало столь небольшое время выполнения учебного полета. Упражнение № 2 Курса боевой подготовки истребительной авиации (КБП ИА-67, утвержденный главнокомандующим ВВС) – одно из начальных упражнений курса. Оно включает в себя: пилотаж в зоне с выполнением ряда воздушных маневров, включая витки малой спирали, горизонтальный полет на эволютивной (то есть минимальной) скорости, пикирования, «бочки». На него отводится 20 минут. Напомним, что уже через 4 минуты 20 секунд Гагарин, выйдя из зоны тренировочного полета и находясь в 30 км от аэродрома базирования (Чкаловский), доложил, что задание выполнено. Руководителя полетов сообщение Гагарина особо не встревожило, так как в кабине находился командир полка. Серёгин имел право вносить любые коррективы по ходу, не запрашивая разрешения земли. Поэтому с КП не последовало настойчивой просьбы об уточнении причины раннего возврата самолета на «точку» у двух полковников, Героев Советского Союза. А, наверное, зря…

Командир авиаполка, в котором летали космонавты, – Герой Советского Союза, полковник В. С. Серёгин

Когда стало ясно, что горючего на самолете Гагарина и Серёгина не осталось, тревога охватила всех. У руководства полетами на аэродроме возникла мысль: не ушел ли самолет по какой-либо неисправности на запасной аэродром под Ярославль, Иваново или Рязань?.. Быстро связались с соседями и получили отрицательный ответ. Появилась надежда, что они могли катапультироваться. Последовала команда срочно готовить и поднять в воздух транспортный Ил-14. Потом – несколько вертолетов. И вот то сообщение: «Южнее поселка Новосёлово, недалеко от районного центра Киржач Владимирской области в лесу видна большая воронка, дым и пожар»…

Из материалов расследования катастрофы: «В 10:31:10, через минуту после получения разрешения на возвращение на „точку“ (аэродром, откуда был начат полет), МиГ-15 УТИ бортовой № 18 врезался в землю и полностью разрушился…» Время катастрофы было зафиксировано на найденных ручных швейцарских часах «Омега», подаренных Гагарину во Франции. Приплюснутые к циферблату стрелки спрессованных бортовых часов самолета также остановились в положении 10 часов 31 минута. То есть с последнего доклада Гагарина прошло всего 68 секунд, когда «спарка» по какой-то неведомой причине упала на землю.

Источник: http://www.kp.ru/daily/25665/827658/

Именно это короткое время в несколько десятков секунд стало основой расследования причин катастрофы. Специалистам нужно было дать точный ответ, что же помешало экипажу продолжить полет на свой аэродром. И почему в тридцати четырех километрах от точки, когда Гагарин доложил: «Задание выполнил…», самолет, не выйдя из пике, врезался в землю. По срезу вершин деревьев, направлению оси разброса обломков МиГа и показаниям некоторых стрелочных приборов (отпечатки на циферблатах) было установлено, что истребитель вошел в землю с углом пикирования примерно 50 градусов, при скорости полета около 700 км/час, с небольшим правым креном. Скорость снижения в момент столкновения с грунтом была 145 м/сек – вдвое больше, чем ее среднее значение с начальной высоты 4200 метров и до нуля.

Курс полета учебного истребителя при сближении с землей зафиксировался строго на юг – практически в обратную сторону от установленного направления выхода из зоны пилотажа. Руль высоты находился в положении вывода из пикирования, но не на границе диапазона его возможной перекладки, а лишь на половине этого предела. Все говорило о том, что ручка управления была взята «на себя», но не до упора. Перегрузка на этом вертикальном маневре, которая давила в тот миг на пилотов (и, конечно, на конструкцию самолета), достигала почти одиннадцати крат. Каждый из летчиков при этом «весил» около тонны. Такие «убийственные» параметры, безусловно, не могли быть результатом намеренных действий экипажа, а явились следствием возникшей нештатной ситуации, обвально усугубившейся до катастрофического исхода всего за одну минуту.

Что же мог успеть сделать экипаж за 68 секунд от последнего доклада, которые предшествовали катастрофе? Здесь снова помогают цифры. Если принять темп разворота «спарки» на аэродром Чкаловский таким же, как и при выполнении координированных разворотов, – 3 градуса в секунду, то на этот маневр могло уйти 39 секунд. Далее Гагарин (или Серёгин) уменьшил режим двигателя до 9-10 тыс. оборотов в минуту, что логично перед началом снижения. Потом энергичным маневром, чтобы выйти на новый курс полета (скорее всего, правым переворотом, как это делает большинство летчиков), ушел на пикирование. Время пикирования составило 29 секунд. Добавим их к тридцати девяти секундам горизонтальных эволюций и получим те самые 68 секунд от начала возврата на аэродром до столкновения с землей. Правительственная комиссия окончательно зафиксировала в своем отчете время пикирования, приведшее к катастрофе, во временной интервал – в 70±5 секунд.

2. Что же могло случиться с летчиками?

Для этого нужно рассмотреть только объективные, понятные причины. Отказаться от других, порой просто фантастических версий, во множестве появившихся более чем за сорок лет после трагедии. Первым зафиксированным действием экипажа был запрос Гагарина на смену курса для возврата домой. До сих пор причина возникновения этой просьбы не понята и техническими средствами не расшифрована. Остается предполагать о действиях летчиков в эту минуту в основном по косвенным данным и некоторым объективным показаниям приборов.

Так, вслед за полученным разрешением «спарке», которая двигалась курсом 70 градусов, нужно было перестроиться на запрошенный Гагариным курс 320 градусов. И он начал выполнять этот более сложный, чем простой горизонтальный полет, маневр. Чтобы его выполнить, летчики сначала делают переворот (колесами вверх), потом – ручку «на себя», и нос самолета опускается на желаемый угол. Затем еще переворот (другая половина «бочки» – колесами вниз), и самолет пикирует. Такой прием позволяет пилоту избежать неприятного эффекта отрицательной перегрузки, отделяющей его от сиденья.

Перевод самолета на новый курс для Юрия Алексеевича был не нов. Он освоил его раньше, когда служил летчиком в войсках, и повторил в течение нескольких предварительных учебных полетов в марте 1968 года. Руководителю полетов трудно было определить, с какой высоты производился разворот на новый курс, так как регистрирующие средства наземной РЛС в тот день были отключены для проведения профилактических работ, а по вине технического состава бароспидограф К2-59 «спарки» не был заряжен бумажной лентой. Хотя высотомер на аэродроме взлета и не работал, однако строгое выдерживание места и высоты полета Гагариным и Серёгиным было потом подтверждено многими источниками, в том числе и РТС ракетчиков Киржачского района ПВО, у которых все средства, включая высотомер, работали. Это также объективные данные.

После того, как предварительно разобрали разрушенные части самолета на земле, появилась еще одна загадка. Оказывается, в развороте домой истребитель был повернут на курс не 320, как об этом доложил руководителю полетов Гагарин, а на 180 градусов! Именно на этом курсе пикирования произошла разрушительная встреча «спарки» с землей. Из-за того, что картина трагедии была чрезвычайно сложной, члены правительственной комиссии в начале расследования пытались ответить на основные моменты произошедшего, чтобы понять, как произошла катастрофа:

1. Что послужило причиной непродолжительного времени выполнения учебного полета?

2. Почему самолет оказался на новом курсе 180 градусов?

3. Кто управлял самолетом после полученного разрешения на возвращение домой?

4. Почему летчики не воспользовались катапультированием?

Только получив ответы на эти неизвестные данные, можно было надеяться на то, что картина полета Гагарина и Серёгина станет более понятной.

Итак, что заставило летчиков прекратить учебно-тренировочный полет? В полете вроде бы не было никаких причин, чтобы что-то помешало экипажу завершить упражнение № 2 планово. Ведь Гагарин запрашивал разрешение на возврат на базу совершенно спокойным, деловым тоном и голосом. Ни о какой-либо случившейся на борту внезапной поломке он не доложил руководителю полетов. Как оказалось в дальнейшем, докладывать ему было о чем.

Летчики «спарки» на высоте более четырех тысяч метров неожиданно почувствовали, что МиГ-15 оказался разгерметизированным. О том, что в кабине самолета имеется какой-то недостаток, Гагарин и Серёгин могли не узнать до высоты 2000 м. Скорее всего, они обратили внимание на нулевое положение стрелки прибора УВПД-3, когда выполняли «восьмерку». На этой высоте этим прибором закрывается клапан автомата регулирования давления в кабине АРД-2И. Кабина герметизируется, и стрелка УВПД-3 переходит с нулевой отметки в область положительных значений шкалы, что свидетельствует о нормальной работе системы (если стрелка остается на нуле, значит, кабина незагерметизирована).

Для них этот факт, конечно, был неожиданным и нежелательным. Но они восприняли нештатную ситуацию правильно, поняв, что произошла разгерметизация. Дальше летчики действовали по инструкции. В ней предписывается, что в таких случаях надо прекратить выполнение задания, экстренно снизить высоту полета и возвращаться на аэродром. Вот ответ на первый вопрос, почему они могли прекратить выполнение задания досрочно. Очевидно, такую команду по СПУ Юрию Алексеевичу дал Серёгин. Как выяснилось после тщательного расследования обломков УТИ МиГ-15, действительно, еще на земле кран, который осуществлял вентиляцию в кабине Гагарина, был не закрыт почти наполовину. При этом летчики почему-то не воспользовались кислородными масками, а просто пошли на снижение.

Другие версии, по которым экипажем УТИ МиГ-15 был досрочно прекращен полет: сваливание «спарки» в штопор, встреча с зондом, взрыв на борту, диверсия, отказ работы электрогенератора самолета, встреча с птицами, лихачество экипажа, нетрезвое состояние летчиков, встреча с НЛО и другие, – не были подтверждены расследованием. Правительственная комиссия, в частности, записала: «Вероятной причиной катастрофы является выполнение резкого маневра для предотвращения входа в верхний край первого слоя облачности или отворота от шара-зонда с последующим попаданием самолета в закритические режимы полета в усложненных метеоусловиях».

С таким выводом был крайне не согласен генерал-полковник Н. П. Каманин, непосредственно курировавший отряд космонавтов: «Все, кроме меня, согласились с этой формулировкой и подписали решение. Мне пришлось выступать пять раз по различным пунктам этого решения, но только в двух пунктах из пяти удалось отстоять приемлемые формулировки. Космонавты Леонов, Попович и Быковский 24 июля 1968 года были у председателя Правительственной комиссии секретаря ЦК Устинова и доложили ему, что „резкий маневр“ высосан из пальца, что подобная формулировка порочит Гагарина и Серёгина и далека от истинных причин происшествия. Устинов беседовал с космонавтами более часа и обещал еще раз внимательно изучить заключение о происшествии…»

Однако о медицинских противопоказаниях на полеты, которые имелись у Гагарина после полученной травмы, нигде, ничего толком не говорилось. Они почему-то не были приняты во внимание членами комиссии. И главное из них – искусственная бровь Гагарина, которую ему восстановили врачи после 4 октября 1961 года. Такой недостаток в здоровье летчика также мог влиять на исход учебного полета. Крупные специалисты, члены комиссии, все больше искали причины в несовершенстве или поломках техники, неправильных действиях инженеров и техников при подготовке самолета к полету. Но никак не в личностном факторе, так как бросать тень на первого космонавта планеты никто не хотел.

Но факт есть факт – после сильнейшей травмы Гагарину запретили летать, а о продолжении карьеры космонавта и речь не шла. Причем распространившиеся слухи о том, что он был дублером Комарова в его полете на корабле «Союз», готовился реально полететь на Луну, не имели под собой почвы. Из дневника генерал-полковника Н. П. Каманина: «4 апреля 1963 года. Вчера заходил Гагарин. Он только что возвратился с Киржача, где провел шесть тренировочных прыжков с парашютом. Это первая после его космического полета попытка вновь обрести форму космонавта. Гагарин надеется, что когда-нибудь он совершит новые космические полеты. Маловероятно, что это когда-нибудь произойдет». (Выделено мной. – В. М.)

Руководители страны пошли еще дальше. Они хотели сохранить Гагарина для потомков, особо берегли его. С этим решительно был не согласен сам космонавт № 1 и делал все для того, чтобы продолжить свой путь в космос. Но одновременно он оставался обыкновенным человеком, подверженным нормальным поступкам, и хорошим, и плохим. Вот и травму свою злополучную он получил на отдыхе, как обычный русский мужик.

3. Самый короткий «полет» Гагарина

Яркий пример расхождения официальной и неофициальной версий – история знаменитого шрама на лбу первого космонавта. Гагарин вернулся из очередной командировки совершенно измученным. В октябре 1961 года власти решили дать ему передышку – отправили отдыхать в Крым. Через некоторое время в газете «Правда» появилась статья, где было описано, как Герой Советского Союза купался в море, и была сильная волна. Вдруг он заметил, как тонет мальчик. Гагарин кинулся на помощь, выбросил парнишку на берег, но при этом в бурлящем море ударился лбом, и теперь уже пришлось спасать его самого… Были и другие рассказы об этом отдыхе в Крыму.

Гагарин на отдыхе в Крыму, 1961 год. Бровь еще не повреждена. https://ru. rbth.com/watch/1425-gagarin-povsednevnoe-foto

Но только спустя несколько десятков лет мы узнали правду о происшествии из записей в дневниках генерал-полковника Н. П. Каманина. Руководством страны он был приставлен к космонавтам. Денно и нощно оставался с ними. С трудом «рулил» своим неспокойным, знаменитым хозяйством. Отвечал за них по полной программе. Вот что пишет Николай Петрович о самом, пожалуй, коротком «полете» первого космонавта планеты: «3.10.61. За девять часов до назначенного отъезда из „Фороса“ произошло происшествие, которое очень много попортило крови мне и многим, кто несет ответственность за Гагарина. Это происшествие могло закончиться очень печально для Гагарина, меня и нашей страны – мы были на волосок от нелепой и глупейшей смерти Гагарина. Весь день 3.10 Юра никуда не отлучался с территории дачи (кроме поездок на катере; как я позже узнал, поездки были очень опасны, Гагарин на 4-местную моторную лодку сажал по 6–7 человек, на лодке отсутствовали средства спасения, уходил на ней глубоко в море и делал очень резкие и опасные развороты – большой риск утонуть).

За день Гагарин несколько „напрощался“, а перед ужином еще выпил с „адмиралом“ Макаровым (лодочник и рыбак). После ужина Юра сразу лег спать. Женщины играли в дурака в карты. В 22:00 я с женой ушел спать. В 23:50 жена разбудила меня криком: „Коля, вставай, внизу что-то случилось“. Через минуту я увидел Гагарина, лежащего кверху лицом на садовой скамейке, все лицо и рубашка Юрия были в крови, на лице были рваные раны. Валя вся в слезах кричала: „Что же вы все стоите, помогите ему, он умирает“. Рядом были Ахмеров, Рудный, Масалов и др. Вызвали врача и начальника санатория. Через четыре часа приехали флотские врачи (из военно-морского госпиталя в Севастополе) и произвели на месте первую операцию. Заключение врачей – рана не смертельна.

Три недели постельного режима. Над левой бровью останутся два шрама, пробита надбровная кость.

Из опроса Рудного, Масалова, Азбиевича, Титова, сестры Ани, Валентины Ивановны и др. установил:

Гагарин проснулся около 22 часов, помогал Майе купать дочку Галку, а потом спустился в гостиницу первого этажа, где В. И. (жена Гагарина – Валентина Ивановна) с женщинами продолжала играть в дурака, а мужчины – в шахматы. Юра „болел“ за шахматистов, „помогал“ жене, менял пластинки на проигрывателе, танцевал – т. е. был в нормальном состоянии и предыдущие выпивки не давали о себе знать.