Текст книги "Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг."

Зимний поход в горах Ставропольской губернии

Отброшенная от Ставрополя Северо-Кавказская красная армия утвердилась в восточной части Ставропольской губернии. Главная масса ее, силой в 70 000 штыков и сабель, базировалась на с. Петровское, пункт, в котором сходились железнодорожные линии от сел Дивное и Благодарное и от г. Ставрополя. Не будучи полностью отрезанной от центра России, используя Волгу, она получила оттуда необходимое боевое снабжение. Перед Добровольческой армией стояла задача – ликвидация этой армии. Выполнение задачи генерал Деникин возложил на два корпуса: 1-й армейский, генерала Казановича, и 1-й конный, генерала Врангеля.

1-й армейский корпус был составлен: из пехотной бригады генерала Тимановского – Марковский и Кубанский полки; конного отряда генерала Колоссовского – 1-й конный офицерский генерала Алексеева полк и Марковский конный дивизион (4 сотни и 10 пулеметов) с приданной ему Казачьей дивизией генерала Покровского. Ему предстояло действовать в гористой местности к югу от железной дороги Ставрополь-Петровское. 1-му конному – к северу, более равнинной.

16 ноября бригада генерала Тимановского сосредоточилась в с. Старо-Марьевка, в 20 верстах к востоку от г. Ставрополя. Погода была морозная, земля покрыта снегом. Зима, которую ожидали с беспокойством, наступила.

17 ноября. Рано утром бригада выступила в направлении на д. Кононовка. Дорога все время шла на подъем. Мороз крепчал. На одном из перевалов колонна была обстреляна артиллерийским огнем. Перейдя к вершине следующего перевала, колонна остановилась и полкам были даны задачи; Офицерскому – взять д. Кононовку, Кубанскому – правее, ряд хуторов Ахвердова.

Офицерский полк развернулся двумя батальонами и перешел в наступление. Выйдя на хребет, марковцы увидели в полутора верстах впереди, у подножия следующего хребта, деревню. К ней шел пологий, совершенно голый скат. Наступление «в лоб», с охватом деревни справа и слева.

Красные развили сильнейший огонь, под которым роты в центре стали залегать. Охват деревни с флангов встретил препятствие: красные занимали позиции и на хребте, круто подымавшемся над деревней. Сильная их контратака на правый фланг полка принудила его к отходу, и лишь выдвинутые три роты резервного батальона задержали красных и отбросили их. Однако нового порыва вперед не последовало, т. к. было приказано отходить. Это было вызвано угрожающим положением для всего полка на его левом фланге.

Верстах в пяти к северу от д. Кононовка, у подножия того же хребта, что и эта деревня, находился х. Погорелова, занятый красными. Для наблюдения за ним было выслано 15 всадников. И вот в то время как полк вел наступление, красные из хутора перешли в наступление, угрожая полку глубоким охватом слева. В это время в резерве полка оставалась лишь одна 3-я Офицерская рота, из которой, с твердым заданием задержать противника, была выслана полурота с двумя пулеметами.

Первыми на помощь 15 всадникам прискакали пулеметы. Их огонь задержал левый фланг и центр двух густых цепей красных. Правый их фланг, прикрытый складкой местности, продолжал быстро наступать. Пулеметы стали отходить, да они и не могли больше стрелять, т. к. в них кипела вода. Подошедшая офицерская полурота контратакой смяла передовую цепь противника, взяла пленных, но не устояла перед его второй цепью, и только благодаря открывшим снова огонь пулеметам красные были остановлены и через короткое время, с наступлением ночи, пошли в свой хутор.

Наступление не только Офицерского полка, но и Кубанского в этот день было неудачным, и притом приведшее к огромным потерям. 50 офицеров, половины своего состава, лишилась полурота 9-й роты, остановившая наступление красного Тимашевского крестьянского полка, силой в 1000 человек. До 400 человек потерял весь полк.

Полк отошел в исходное положение за гребень. Ветреная, морозная ночь. Чтобы хоть немного укрыться от ветра, копали себе ямы с помощью небольшого количества кирк и лопат. Грелись у немногих костров.

Жертвенно работали сестры милосердия и санитары. Не хватало подвод для эвакуации раненых. Их мучил еще и холод. Сестра Левицкая (забылось ее имя), сняв с себя ватную безрукавку, закутала ею раненого грузина. Сильно давал о себе знать и голод. Пулеметчики поделились запасом холодной еды с этой сестрой, а она раздала ее раненым. Светлая память сохранилась о сестре Левицкой, юной девушке, дочери попечителя Виленского учебного округа, как и обо всех сестрах в эту ночь, после тяжкого и кровавого боя.

Поздно ночью привезли ужин и холодный: не нашлось достаточно дров. Уснуть никому не пришлось.

13 ноября. Все ожидали с утра возможности «согреться» повторным наступлением на д. Кононовка, но день прошел без перемен. Был бой у кубанцев, в результате которого они взяли несколько хуторов перед хребтом.

Когда стемнело, 1-му и 2-му батальонам было приказано выдвинуться на полрасстояния к д. Кононовка, а 3-му батальону – к х. Погорелова и окопаться. Напрашивался вывод: на утро атака. Но, с другой стороны, если будет атака, то зачем окапываться, тем более что нет шанцевого инструмента? Копались всю ночь. Не спали.

19 ноября весь день батальоны пролежали под обстрелом шагах в 800 от красных. Кое-как спасались от холода беготней вдоль фронта. Были потери. Развлекались стрельбой. А у кубанцев снова шел сильный бой: они отбивали атаки красных.

Вечером узнали, что на участке кубанцев ранен генерал Тимановский, которого заместил полковник Гейдеман, а в командование полком вступил полковник Булаткин.

Опять кошмарная ночь. Марковцы находили единственное объяснение своему положению: из каких-то высших соображений их задача держать противника в непрерывном напряжении и под угрозой внезапной атаки. Ночью выпал сильный туман.

20 ноября. Никаких распоряжений, никаких перемен.

Когда туман рассеялся, снова показался горный хребет, но только в нижней своей части: вершина его была покрыта несущимися облаками. Усилилась перестрелка.

Но вот часов около девяти по цепи передано: приготовиться к атаке, что всех обрадовало и как будто согрело. А не более как через час все услышали глухие артиллерийские выстрелы в тылу у красных, а затем и пулеметную стрельбу; звуки боя непрерывно приближались.

– Наша конница в тылу у красных! – был вывод.

– Вперед! – раздалась, наконец, команда, и в мгновение марковцы понеслись вперед, не обращая внимания на встречный огневой ливень. Но он быстро прекратился: красные оставляли свои позиции и поднимались на возвышенность вправо и влево от деревни. Расстроенные порывистым наступлением цепи полка, в облаках шли вперед уже своими обрывками, мелкими соединениями, терявшими между собой зрительную связь и не видевшими противника. Лишь временами, когда рвались облака, появлялась возможность наблюдения на сотню-другую шагов; цепи сталкивались, перемешивались…

«Нам открылась жуткая картина пронесшегося здесь боя, – записал один из участников. – Все поле было покрыто трупами. Между ними, кое-где еще бегали одиночные люди, случайно уцелевшие и не знавшие куда бежать… Видно было, что здесь отходила густая цепь противника и… залегла навсегда. Еще и еще такие же „мертвые цепи“… Вот стоит брошенная подвода с пулеметом. Вокруг нее лежит убитая прислуга, а лошади… целы».

Кубанский стрелковый полк наступал правее. Его цепи также разорвались в облаках. Противник перед ним отходил в порядке, т. к. туда атака конницы не докатилась. Временами противники обнаруживали себя на коротком расстоянии, и тогда неслась сильная стрельба.

С цепями кубанцев ехал верхом с двумя ординарцами временно командовавший бригадой полковник Гейдеман. Он свернул вдоль цепи влево. Цепь прервалась, но полковник Гейдеман продолжал ехать дальше. Он проехал пленного, когда увидел идущую цепь, и, подъехав к ней, что-то сказал. И… вдруг из нее раздались выстрелы по полковнику Гейдеману и бывшим с ним двум верховым. Цепь оказалась красной. Один ординарец, однако, успел ускакать и сообщить кубанцам о случившемся. Кубанцы нашли два истерзанных трупа. Озлобленные, они рванулись вперед и уже никому не давали пощады.

Скоро весть о смерти полковника Гейдемана дошла до марковцев, которые также перестали брать пленных…

«По мере приближения к с. Спицевка (6 верст от д. Кононовка), число бегущих безоружных красных увеличивалось. Ища спасения от конницы, они бежали на пехоту».

К вечеру бригада сосредоточилась в с. Спицевка. Красные отошли к востоку за р. Калаус и к югу. Конная дивизия нанесла им огромные потери; одними пленными ею было взято до 2000 человек, захвачено 40 пулеметов, 7 орудий и большой обоз.

Одержан большой успех, но доля марковцев в нем ничтожна. Иная их доля огромна – доля кровью и жизнями: за 4 дня боев у д. Кононовка полк потерял до 500 человек; ранен генерал Тимановский; убит полковник Гейдеман.

Полковник Гейдеман был похоронен в Екатеринодаре в склепе нового Войскового собора, там, где покоился генерал Алексеев.

21-27 ноября полк совершенно неожиданно для него спокойно простоял у с. Спицевка на теплых квартирах. Получил пополнение – 100 человек из иногородних Кубанской области, мобилизованных красными и взятых в плен. Получил он и небольшое количество теплого белья и обмундирования, но не получил обуви, в которой была крайняя нужда, т. к. снабжение за счет «красного интендантства» резко упало; у красных также был обувной кризис.

Артиллерийский дивизион наконец-то усилился прибывшим взводом 1-й батареи и вскоре и двухорудийной гаубичной батареей, везомой обывательскими волами. Дивизион получил пополнение солдатами, сменившими в качестве ездовых оставшихся еще в этой роли офицеров. Офицеры были нужны для 3-й батареи, из которой ушли все офицеры-гвардейцы на формирование своей гвардейской батареи. С уходом их 3-я батарея сняла красные погоны и надела черные – марковские. 1-й артиллерийский дивизион стал чисто Марковским.

В эти дни корпус генерала Врангеля взял с. Петровское, вел бои вместе с отрядом генерала Станкевича на нижнем течении р. Калаус, против 4-го стрелкового дивизиона красных, силой в 20 000 штыков и сабель (советские данные), выставив заслон в южном направлении, где сосредоточены были две группы противника: у с. Благодарное и с. Нововеликое, каждая, по сведениям генерала Деникина, силой около 10 000 штыков и сабель.

Против этих 2 групп стоял теперь 1-й армейский корпус с приданной ему Кубанской казачьей дивизией генерала Покровского. Общая численность корпуса была около 6000 штыков и сабель. (Такую же численность 1-го корпуса приводит и советская книга «XI армия в боях на Сев. Кавказе…», но силы красных она приводит иные: «Благодарненская» группа – 3-я Таманская стрелковая дивизия имеет – 24 456 штыков, 2359 сабель, 338 пулеметов и 66 орудий; «Новоселицкая» – конная дивизия – 2510 сабель (подчиненная 3-й Таманской стрелковой дивизии). 1-й корпус располагался: на линии сел Северное и Калиновка – отряд генерала Колоссовского, в который вошел еще Кубанский стрелковый полк, а позднее – Св. – Гренадерский, на фронте свыше 10 верст; на линии сел Грушевка-Донская Балка дивизия генерала Покровского, на фронте до 25 верст.

28 ноября. Офицерский генерала Маркова полк выступил в с. Сергиевка, а на следующий день, 29 ноября, пошел дальше, в с. Грушевка, проделав за два дня около 50 верст. Переходы были тяжелые: дорога все время шла в гору, дул восточный ветер, было холодно. Ожидаемого у с. Грушевка боя не произошло; красные очистили село на виду у марковцев под давлением одного из конных полков дивизии генерала Покровского. Полк расположился по квартирам под охраной этого конного полка.

30 ноября. К утру село в густом тумане. Полк еще спал, когда в охранении раздалась стрельба. Едва полк собрался на церковной площади, пули уже свистели вдоль улиц с трех сторон. Полковник Булаткин послал батальоны по трем направлениям, и они выбили из села ворвавшуюся в него красную кавалерийскую дивизию. В полку и в бывшей с ним батарее были единичные потери, но серьезно пострадал обоз, уходивший из села и атакованный красными.

После боя казачий полк ушел к северу на присоединение к своей дивизии. Оставшись один, Марковский полк выставил охранение на все четыре стороны, т. к. в тактическом отношении его расположение было чрезвычайно опасным: он выдвинут углом и сторону противника, находится в котловине, базируется на с. Серпевка, где стоял штаб корпуса, отстоящий на 25 верст, а соседей вправо и влево имеет не менее чем в 12 верстах. Полк мог быть легко окружен.

Ко всему и самый вид с. Грушевка был весьма неприглядным: самое бедное село в Ставропольской губернии и по утрам, благодаря своему высокому расположению, часто покрытое туманом. «Гиблым местом» показалось оно марковцам.

По 13 декабря включительно полк простоял более или менее спокойно в селе. Однако эти дни проходили для него не без тяжелых испытаний: усилились морозы, доходившие до 15 градусов ниже нуля, дули сильные ледяные ветры, свирепствовали метели. Охранение требовало большого наряда и частых смен. Особенно памятна ночь под Миколин день, 6 декабря, когда сменять охранение приходилось каждые 15 минут.

6, 7 и 8 декабря из-за мороза и страшной пурги не могла быть производима эвакуация больных, число которых росло каждый день. Перед этим в одном из транспортов замерзла заболевшая сестра милосердия. Ко всему на долгие часы прерывалась телефонная связь со штабом корпуса: страшные ветры рвали телефонную линию.

С 6 декабря для полка служба стала еще тяжелее, т. к. 1-й батальон ушел в с. Калиновка.

* * *

1-й батальон был вызван из с. Калиновка, чтобы, оставаясь в этом селе, прикрыть тыл отряда генерала Колоссовского, с утра 6 декабря выступившего в южном направлении с задачей взять с. Александровское – 20 верст от Калиновки. Село намечалось взять комбинированным ударом – с фронта, вдоль большой дороги, Кубанским стрелковым полком с батареей и обходом с запада, через с. Круглолесское, конным отрядом, выступление которого назначено несколькими часами раньше выступления Кубанского полка.

Погода была отчаянная. Не найдя на сборном пункте в назначенное время 1 конный полк, в. ст. Растегаев решил выполнить задачу самостоятельно, силами своего большого дивизиона. Гору Главную дивизион перевалил, ведя коней под узду, а затем рысью двинулся дальше. В с. Круглолесское он ворвался, не встретив сопротивления, захватив в плен полк красных и, весьма кстати, походные кухни с готовым обедом. Подкрепившись и согревшись, он немедленно двинулся на с. Александровское, ворвался в него, но, встретив сопротивление, вынужден был отступить обратно к с. Круглолесское и там заночевать, а наутро, не имея связи, отправиться в свое исходное положение в с. Северное.

Однако неудачный налет дивизиона на с. Александровское имел положительный результат: через час-два красные были легко выбиты из села Кубанским стрелковым и 1-м Конным офицерским полками.

Для в. ст. Растегаева его налет на села Круглолесское и Александровское имел два противоположных последствия: строгий выговор генерала Колоссовского за неустановление с ним связи и благодарность генерала Казановича за блестящие действия его дивизиона.

Село Александровское удерживалось Кубанским стрелковым полком с батареей, а потом сменившим его Сводно-Гренадерским отрядом, до 13 декабря. Оно было оставлено по приказанию, т. к. в это время красные перешли в наступление и создавалась угроза тылу 1-го армейского корпуса.

* * *

12 декабря красные перешли в наступление по долине р. Мокрая Буйвола в направлении на с. Сергиевка, тесня части генерала Покровского.

13 декабря они уже были в 15 верстах от с. Сергиевка, угрожая глубокому тылу батальонов марковцев в с. Грушевка. В этот день в Грушевку пришли два батальона Кубанского стрелкового полка. Составился отряд в четыре батальона при 7 орудиях, которому приказано наступлением на с. Медведское ударить в тыл красных и отбросить их на восток. В командование этим отрядом должен был вступить назначенный командиром Офицерского генерала Маркова полка полковник Сальников, приезд которого ожидался ночью.

14 декабря отряд готовился выступить с рассветом, не ожидая, пока ему на смену придет из с. Калиновка 1-й батальон Офицерского полка.

Ввиду приезда полковника Сальникова батальоны марковцев построились на час раньше, чтобы установить первый контакт со своим новым командиром. У всех было естественное желание увидеть и услышать того, кому они подчиняются, и тем более перед выполнением весьма серьезной задачи, и еще и потому, что о нем до сего времени они ничего не слышали и не знали. То, что полковник Сальников был при штабе Добровольческой армии, им ничего не говорило.

Утро туманное. Ничего не видно в 25 шагах, и мороз свыше 10°. Марковцы в ожидании выхода командира из штаба полка стали мерзнуть; ждать же пришлось долго. Встреча прошла быстро: полковник Сальников поздоровался и… это все. Первое впечатление совершенно не в пользу командира.

Отряд тронулся. Впереди батальоны марковцев. До с. Медведское 15 верст. Дорога шла в гору, но идти было легко, и даже пелись песни.

После первой остановки в голову колонны вышли батальоны кубанцев. Почему? – встал перед всеми вопрос. Марковцы с полной уверенностью в успехе готовы были атаковать красных, а их отводят назад. Но, может быть, есть серьезная опасность с тыла? Вывод был определенный: у начальника отряда отсутствует твердая уверенность в принимаемых им решениях. Полковник Булаткин, к которому обращались с вопросами по этому поводу, отмалчивался.

Туман разрежался, но видимость едва превышала сотню шагов. Судя по тому, что дорога стала снижаться, решили – скоро село и атака.

Наконец колонна марковцев остановилась, и все услышали впереди глухую стрельбу. Время шло, но никаких перемен. Ясно – с атакой произошла заминка. Но вот батальоны стали разворачиваться в боевой порядок и двинулись вперед вправо от дороги. Они шли, ничего не видя перед собой. По цепям защелкали пули, но почему-то в левый их фланг; они остановились. Оказалось, дорога при спуске постепенно сворачивала вправо, сворачивали невольно и цепи, подставив противнику свой фланг. Нужно было изменить направление, а когда передвижение закончилось, прошло приказание: отойти и ждать у дороги распоряжений. Атака села не только оказалась неудачной, но она и не состоялась.

Туман быстро исчезал, однако с того места, где собирались роты, не было видно ни села, ни противника, ни кубанцев. Все это скрыто волнистым скатом. Но все увидели большую колонну красной кавалерии у себя в тылу, верстах в полутора, вблизи той дороги, по которой они недавно шли. По колонне начали пристрелку пулеметы.

Нервы у марковцев взвинчены до предела от всего происшедшего и происходящего с начала этого дня. И не только у рядовых. Когда от полковника Сальникова к командиру батальона, полковнику Волнянскому, подъехал офицер с приказанием: «Батальону атаковать колонну кавалерии», полковник Волнянский в присутствии офицеров и солдат возбужденно ответил:

– Передайте командиру полка, что я командую батальоном пехоты, а не кавалерией и поэтому атаковать кавалерию в чистом поле не могу.

Вторичного приказания не последовало. Кавалерия противника продолжала оставаться на месте, пока ее не скрыла наступившая ночь.

Негодование в полку своим новым командиром было всеобщим и открытым, но марковцы сохраняли выдержку и самообладание. Исходя из создавшегося положения, они приходили к выводу: несмотря на мороз, переночевать здесь, а утром атаковать. Таково же решение было и начальства. Полковник Булаткин коротко сказал: «Ночевать останемся здесь!» – и приказал батальонам построиться в тесное карэ, окружив его повозками и выставив пулеметы. Всегда очень внимательный, отвечающий до этого всем на задаваемые ему вопросы, всегда освещающий обстановку, теперь он сухо просил не обращаться к нему с вопросами.

Мороз усиливался и перевалил 15°. Спасения от него – никакого. Короткое время – оживление: сдалась конная застава красных, оставленная для наблюдения за отрядом. Ее командир сообщил об уходе кавалерийской бригады, и только после этого было разрешено разводить костры. Но не было дров. Артиллеристы жгли деревянные снарядные ящики. Страдали части повозок. Костров горело мало, небольших, да и те скоро потухли. Сидевшие у них, спасая ноги, портили себе от огня обувь. Некоторые рискнули снять сапоги, но большинство не пошло на эту разумную меру: а если тревога?

«Мы лежали прижавшись тесно друг к другу, как будто теплее было рукам, туловищу… Мерзли ноги, но старались не обращать на это внимания».

«Помню только, что я окончательно замерз».

Пулеметчики? Они замерзли до того, что их уже не беспокоила замерзшая вода в пулеметах. Атакуй противник, он взял бы всех голыми руками.

В стороне села всю ночь раздавались короткие пулеметные очереди: стреляли красные, чтобы не дать замерзнуть воде в своих пулеметах.

Так проходила кошмарная двенадцатичасовая ночь на высокой возвышенности перед с. Медведское.

15 декабря. Перед рассветом, часа за два – подъем. И сразу же раскрылся результат ужасной ночи: многие оказались с отмороженными носами, ушами, щеками и, особенно, ногами. Боль сразу же дала себя чувствовать: люди не могли стать на ноги, не могли держать винтовок… Нo заниматься собой не приходилось: команда – «строиться!» Становились в свои ряды далеко не все. Роты тронулись, на ходу рассыпаясь в цепи…

Пулеметный и все усиливающийся ружейный огонь, резкие выстрелы и полет пуль, визг рикошетирующих только усиливали порыв. Красные бежали к селу. На окраине села новый взрыв огня: из-за заборов, из-за разных построек, из-за деревьев садов стреляли свежие силы красных, только что вышедшие из теплых домов. Но все было сметено, даже без того, чтобы был пущен в ход штык. Красные оставляли село и в беспорядке отходили на восток и на север. Их массы хорошо были видны на противоположном пологом подъеме из лощины. Их не преследовали и только батареи, спускаясь к селу, выйдя из облаков и увидя красных, открыли по ним огонь. Прошло часа два и больше, а массы красных, оставлявших села Орехово и Бысоцкое, обтекали Медведское с севера. За ними шли редкие лавы казаков.

Марковцы, войдя в село и убедившись, что противник отходит, быстро рассыпались по домам: их загнал холод, их пробудил голод. Вряд ли удержали бы их от этого командиры. В домах им не пришлось просить еду, не пришлось и ждать ее: она была уже приготовлена для красных. С радостью жители поили и кормили белых. Вскоре части получили свои квартирные районы и наконец могли начать отдых в тепле. В охранение стал Кубанский стрелковый полк.

Незначительные потери понес в атаке села Офицерский полк, но мороз за ночь вырвал из его рядов очень и очень многих. В атаку батальоны перешли едва в половинном составе, другая половина бессильно тянулась за ушедшими цепями, а частью даже не двинулась с места. Некоторые были настолько сильно обморожены и так страдали, что просили их пристрелить. Было к тому же опасение появления с тыла красной кавалерии, но, к счастью, этого не произошло, да и скоро из села выехали подводы за отставшими.

До 400 человек обмороженных, и только Офицерского полка, было собрано в одном районе села. Весь незначительный медицинский и санитарный персонал полка, сам едва двигающийся, должен был оказать и раненым, и обмороженным немедленную помощь. Но помогли ему женщины села: они растирали обмороженных снегом, гусиным салом, они согревали их горячим молоком и пищей, которые сносились из всех домов. А через несколько часов они же помогали грузить на подводы пострадавших для отправки их в тыл, заботясь, чтобы в пути им не было бы очень холодно. До 50 подвод с более чем тремястами человек выехало по дороге на село Сергиевка.

В последующие дни часть из них вернулась в полк. Их, шутя, прозвали «мнимообморозившимися».

16 декабря. Рано утром – подъем. Двум батальонам марковцев (около 500 штыков) с 5 орудиями, при содействии слева конной бригады генерала Покровского, приказано взять находящееся в 10 верстах восточнее с. Шишкино. Назначение для наступления столь незначительных сил в направлении концентрации главных сил противника и притом наступление в глубь его расположения (село Сухая Буйвола – 10 верст к северу от с. Медведское – занято красными) показалось всем очень странным: половина пехоты отряда оставалась на месте. Кроме того, местные жители говорили, что к красным подошли подкрепления и подвезены снаряды и патроны.

Был мороз, хотя уже и не столь жестокий. Легкий туман. Колонна марковцев под командой полковника Булаткина тронулась за походной заставой. Не доходя полутора верст до села, застава была обстреляна охранением противника из-за каменного забора, но атака моментально сбила его.

В это время из села выходили и разворачивались, занимая позиции перед селом и в огородах вправо и влево от него, массы красных. На ходу развернулись и марковские батальоны. Красные открыли сильнейший пулеметный, ружейный и артиллерийский огонь. Марковцы, хотя и поддержанные своими батареями, вынуждены были наступать перебежками. Противник не выдержал, стал отходить, но, видимо, преднамеренно, т. к. в самом селе он сразу же стал оказывать серьезное сопротивление, так же, как и в огородах, цепляясь за каждый дом, за каждую изгородь. С церковной колокольни строчили два его пулемета. Продвижение шло медленно, но тем не менее противник принужден был очистить почти половину села, отойти за ложбину, его пересекающую, и даже оставить свою батарею, попавшую под обстрел. Но… приказание: «Немедленно отходить».

Оказалось, что противник глубоко обходит полк слева. Наступавшая там конная бригада была опрокинута красными, перешедшими в контрнаступление с трактором, вооруженным пулеметами. Из-за складки местности не сразу был замечен этот обход.

Отход марковцев происходил в крайне тяжелых условиях, под непосредственным давлением перешедшего в наступление в селе противника. Пал убитым героический, энергичный и распорядительный полковник Волнянский. Его едва успели вынести. Батальоны несли жестокие потери.

Окружение их в селе не произошло лишь благодаря высокой жертвенности батарей. Они повзводво, поорудийно, до последней возможности, не обращая внимания на рвущиеся вокруг снаряды, на пули, сдерживали красных. У одного орудия пал сраженный снарядом исключительный во всех отношениях по своим высоким качествам командир 1-го артиллерийского дивизиона, полковник Миончинский, сподвижник генерала Маркова, славный доброволец. (Полковник Миончинский и полковник Волнянский были похоронены в склепах Кубанского Войскового собора, где лежали генерал Алексеев и полковник Гейдеман.)

Оставив село, марковцы остановились на линии того каменного забора, откуда начали наступление. Бой, однако, кончался не для всех рот. На самом правом фланге полка, по огородам, наступала 12-я рота. Она дошла до ложбины, пересекавшей село, когда услышала стрельбу слева и сзади себя и остановилась. Вскоре увидела и заходящую ей в тыл от села цепь. Красные! Заместивший тяжело раненного командира роты, капитана Пиллера, капитан Залесский повернул роту в обратном направлении и атаковал обходящую цепь красных. Красные не знали о роте, находящейся у них в тылу, и были ошеломлены ее появлением. Моментально около 100 человек было взято в плен. Один из красных сказал:

– Зачем вы нас берете в плен, когда вы сами в плену? Ваша кавалерия уже давно отступила, и все ваши ушли из села. Отходите скорей, а попадетесь – и вас и нас расстреляют.

Только теперь рота поняла, в каком положении она оказалась, и только в этот момент прибежал совершенно обезумевший и запыхавшийся связник с запоздалым приказанием отходить.

Капитан Залесский собрал роту и с пленными повел ее по огородам в тыл и, когда рота была уже на линии западной окраины села, она вдруг натыкается на лежащую густую цепь красных. Шедшие впереди роты пленные, попав к своим, мгновенно разбегаются, а красная цепь, повернув назад, встречает роту огнем в упор. Рота бросается в штыки…

Поручик Петушков бросается с криком: «Боже Царя храни» и падает заколотым. Свирепая схватка роты в 50 человек с массой красных, штыковая и огневая…

В это время остановившиеся другие роты обнаруживают отсутствие 12-й роты. На шум идущего в огородах боя высылается рота, и она принимает на себя пробившихся 25 человек. Это было уже наступающей ночью.

Все роты в сборе, но батальоны почему-то продолжают стоять на месте и даже выставили охранение. До красных несколько сот шагов. Редкая перестрелка. Усталые, голодные, морально потрясенные и ко всему – на холоде, марковцы лежат на мерзлой земле час, другой… Почему их держат здесь? Или на утро повторение атаки? Разрывается бомба – один убит, четверо ранено, несколько контужено. Вторая – один тяжело ранен, несколько контужено. Противник стрелял без бомбомета.

Наконец получено приказание: возвратиться в с. Медведское. Молчаливо, бездумно, машинально шли роты с сильно поредевшими рядами: свыше 200 человек из 500 потеряли оба батальона. Около полуночи пришли они в Медведское и уснули мертвым сном.

А из села опять уходил большой транспорт с ранеными и с ним полковник Булаткин, испытывающий острую боль в обмороженных ногах, которую он напрасно хотел побороть в течение суток.

17 декабря. Утром на рассвете началась стрельба в сторожевом охранении, которое нес Кубанский стрелковый полк. Противник наступал широким фронтом с охватом села справа и слева. Туман позволил ему подойти почти вплотную. Стрелки не смогли сдержать противника и скатывались с бугров в село. Красные следовали по пятам.

Когда марковцы, сонные, на ходу натягивающие на себя шинели и снаряжение, выскакивали из домов, пули уже роем носились по улицам. Батальоны приняли бой на улицах, в огородах и садах, среди построек и выбили красных. 2-й батальон занял позицию на восточной окраине; 3-му приказано выдвинуться на бугры к югу. Сбивая красных с бугров на склоне возвышенности, он занял позицию так, что его правый фланг мог наблюдать и обстреливать местность далеко вправо, почти на том месте, где двое суток назад была проведена отрядом морозная ночь. Влево, к северу от села, с поддержкой всех орудий отряда разворачивались батальоны кубанцев.

Противник готовился к новой атаке; многочисленные орудия подготовляли ее. Атаку он начал после полудня. Его массовые цепи и резервы шли на сближение. Бой разгорался. Уже 2-й батальон на восточной окраине села отбивает атаки. В 3-м батальоне сильный огневой бой с приблизившимся почти вплотную противником.