Текст книги "Русская пехота в последних войнах Российской империи"

Сморгонь

В июле 1915 г. полки участвовали в ожесточенных боях на реке Нарев. В этих боях 68-я дивизия понесла жестокие потери. Новоржевский полк потерял три четверти личного состава. Из оставшихся бойцов был создан один сводный батальон под командованием подпоручика Первышина, ротами командовали прапорщики. В августе прибыло пополнение, из него был создан второй батальон. Фельдфебели и унтер-офицеры для него были выделены из сводного батальона, ставшего первым. Командование ротами также приняли прапорщики, одно время батальоном командовал прапорщик Федуленко.

30 августа началось Виленское сражение. Х германская армия генерала Эйхгорна ударом на стык между 5-й и 10-й армиями прорвала наш фронт у Новосвенцян. Собранная на ударном левом фланге Х германской армии конная группа генерала фон Гарнье (5 кавалерийских дивизий) бросилась от Свенцян в тыл русским армиям. Этот «свенцянский прорыв» побудил левое крыло 5-й армии к поспешному отходу на Двину. Разгромив тылы III корпуса, фон Гарнье устремился в тыл 10-й армии и произвел здесь большой переполох. 2 сентября германская кавалерия захватила Сморгонь, где спешилась и стала укрепляться. На поддержку ее германское командование направило пехоту.

В этой обстановке штаб Верховного главнокомандующего создал новую, 2-ю армию, из пяти пехотных корпусов (XXVI, XXVII, XXIX, XXXVI и IV Сибирский армейские корпуса) и кавалерийского корпуса генерала В. Орановского.

68-я пехотная дивизия вместе с 25-й пехотной дивизией вошла в состав 36-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Н.Н. Короткевича. Корпус получил приказ выбить немцев из Сморгони. На момент получения приказа корпус находился в 100 км западней Сморгони. Полки 68-й пехотной дивизии двигались прямо на восток. Никто не знал, куда и зачем они идут. Молодежь острила, говоря, что «идем в Москву на пополнение». Дивизия насчитывала всего 4900 штыков, 12 пулеметов и 18 орудий.

5 сентября разведка дивизии встретила немецкую кавалерию. 269-й Новоржевский полк шел в голове колонны дивизии, и роты 1-го батальона подпоручика Николая Первышина немедленно рассыпались в цепь, завязалась скорая перестрелка, а затем и мелкие стычки.

6 сентября 68-я пехотная дивизия заняла позиции в 10 км от Сморгони. Вечером Первышина вызвал командир полка, он сказал: «Начальник дивизии приказал завтра на рассвете атаковать и взять любой ценой Сморгонь. Успех этой операции даст возможность частям нашей 10-й армии и гвардейскому корпусу, оставившим Вильно, выйти из тяжелого положения…На эту боевую задачу назначаю вас с вашим батальоном, о чем я уже донес начальнику дивизии. Он одобрил мой выбор и ждет от вас подвига и боевых успехов». Первышин ответил: «Завтра Сморгонь будет взята».

В 7 утра 7 сентября подпоручик Первышин повел 1-й батальон со словами: «Батальон, за мной, вперед!» На правом фланге шла 3-я рота прапорщика Савицкого, в центре – 2-я прапорщика Федуленко, на левом фланге – 1-я прапорщика Денисова. 4-я рота прапорщика Бирка, бывшая в резерве, шла позади.

Несмотря на огонь германской артиллерии и егерей, новоржевцы ворвались в город. Завязался штыковой бой. Первышин видел, как прапорщик Денисов сверкал шашкой уже в неприятельских окопах. Справа прапорщик Федуленко рубил не менее лихо… Не отставали и солдаты. Немцы поднимали руки и сдавались в плен. Но их не замечали. Нужно было скорее ворваться в город, чтобы там между зданиями найти укрытие от немецких тяжелых снарядов. Некоторые из сдавшихся немцев, увидев, что русские ушли вперед, снова брали в руки оружие и стреляли им в спину. Но уже подоспела 3-я рота прапорщика Савицкого и приканчивала таких «голубчиков» штыками.

К трем часам дня Сморгонь была освобождена. Кроме 1-го батальона 269-го пехотного Новоржевского полка подполковника В. Первышина в бою из состава 68-й пехотной дивизии участвовали 2, 3, 4, 9, 11 и 15-я роты 272-го пехотного Гдовского полка штабс-капитана П. Родионова, поручика А. Степанова, подпоручика М. Рамуля, прапорщиков А. Попова, И. Научигина и С. Яковлева. 270-й пехотный Гатчинский полк поспел только к «шапочному разбору». Офицеры, «герои Сморгони», за «личное мужество и беззаветную храбрость» были удостоены Георгиевских наград (золотого георгиевского оружия или ордена Св. Великомученика и Победоносца Георгия IV степени).

Штабс-капитан Порфирий Родионов «первым ворвался в м. Сморгонь и, продолжая теснить противника, достиг его батареи, стоящей на позиции у р. Вилии; бросившись с криком «ура» в атаку на батарею противника, был наповал убит, смертью героя запечатлев содеянный им блестящий воинский подвиг». Был «убит наповал в самом местечке Сморгонь» и прапорщик Иван Научигин.

2-й конно-егерский батальон немцев был почти полностью уничтожен. В плен было захвачено несколько сотен егерей, 8 офицеров и 9 пулеметов. 7 офицеров, 147 солдат, один пулемет и множество зарядных ящиков и повозок захватил 1 батальон Новоржевского полка.

На сборный пункт подъехал командир полка. Генерал поздравил батальон с победой, остался доволен, что потери были небольшими, и приказал представить наиболее отличившихся солдат к награждению Георгиевскими крестами. После боев за Сморгонь в составе 68-й дивизии осталось 3375 штыков, 11 пулеметов и 18 орудий.

Попытка немцев окружить 10-ю армию русских окончилась неудачей. Наступление привело к некоторому выигрышу территории, заставив русские армии отойти на линию река Западная Двина, Двинск, Вилейка, Барановичи, Пинск, где фронт стабилизировался.

Нарочская операция

В начале 1916 г. 68-я пехотная дивизия приняла участие в Нарочской операции 5—16 марта. Проведение операции было вызвано стремлением облегчить положение французов в районе Вердена. Французы полагали, что наступление на Верден являлось началом решительных операций противника на их фронте. Важно было, чтобы союзники активными действиями на своих фронтах сковали силы неприятеля, лишили его свободы маневрирования. Особое значение имело наступление на русском фронте. В телеграмме Жоффра, которую дословно приводил в своем письме генерал По, говорилось: «В предвидении развития, вполне в настоящее время вероятного, германских операций на нашем фронте и на основании постановлений совещания в Шантильи, я прошу, чтобы русская армия безотлагательно приступила к подготовке наступления, предусмотренного этим совещанием».

Русское командование решило до начала общего наступления армий Антанты, намеченного на май 1916 г., провести в марте наступательную операцию на северном крыле фронта. 11 февраля в Ставке состоялось совещание по оперативным вопросам. На нем было намечено перейти в решительное наступление, собрав в точке удара возможно большие силы. 3 марта Алексеев отдал директиву о переходе в наступление. Общей целью действий войск в операции ставилось достижение линии Митава, Бауск, Вилькомир, Вильна, Делятичи. Главные удары наносились: Северным фронтом из района Якобштадта в направлении на Поневеж, Западным фронтом – войсками 2-й армии на Свенцяны, Вилькомир. 68-я пехотная дивизия вместе 25-й пехотной дивизией входила в состав XXXVI армейского корпуса 2-й армии Западного фронта.

К моменту перехода дивизия была пополнена людьми до полного штатного состава. Однако, как и другие части, испытывала «настоятельную нужду в тяжелом шанцевом инструменте – в кирко-мотыгах и, особенно, ломах». Еще больший недостаток, чем в шанцевом инструменте, части испытывали в винтовках: в 36 армейском корпусе не хватало 2819 винтовок. Большие недостатки были в снабжении обмундированием: «Теплой одеждой войска, вообще, обеспечены, – докладывал генерал Кондратович, – но в частях 36-го корпуса телогрейки еще не получены, что недопустимо; сапоги повсюду плохи и много маломерных. Бельем люди обеспечены слабо». По свидетельству Кондратовича: «Изо дня в день части питаются одним супом; каша не варится, так как нет масла и сала. Отпускаемая частям крупа закладывается в суп».

Рядовой Новоржевского полка Маркел Максимов вспоминал о «расположенном рядом с нами Гатчинским полке. В этом полку царил хаос. Солдаты были совершенно голодные, кормили плохо, и они часто к нам ходили за хлебом и показывали нам их суп и кашу. Совершенно суп постный, каша гречневая без масла, хлеб давали на 16 человек 8-фунтовую буханку – так их готовили к наступлению. Это просто мы были очевидцами, а за день до наступления снабдили их всеми продуктами. Дали хлеба по две буханки, консервы, масло и нагроможденные как верблюды солдаты должны были идти в наступление».

Однако настроение бойцов было высокое; все с нетерпением ждали часа атаки, которая была назначена на 12 часов 5 марта, и с полной решимостью готовы были броситься вперед на штурм неприятельской оборонительной полосы.

Еще с 7 утра заговорил бог войны – русская артиллерия. Интенсивность огневой подготовки была неожиданно высокой даже для русских войск. По мнению немецких военных, масштабы артподготовки были беспрецедентны для Восточного фронта.

К 12 часам напряжение атакующих достигло высшей точки. Приближалась ответственная, решительная минута. Однако поступил приказ: повременить с атакой. Командующий группировки генерал Балуев требовал непременного перехода в атаку всех частей одновременно, а одна из частей 68-й дивизии была не готова к атаке.

Потянулись тягостные минуты ожидания. Напряжение перед атакой стало сменяться чувством усталости. Созданный было подъем настроения начал переходить в равнодушие и даже страх перед неизвестностью, которая остановила атаку. Может быть, атаки не будет совсем? Может быть, ее заставят производить в такой момент, когда нужного подъема для атаки уже не будет?

Три часа пехотинцы находились в тягостном состоянии. Нервы у многих не выдержали. Пошли разговоры о предательстве и измене. Готовность атаковать сменилась боязнью смерти, страхом перед неизвестностью…

В этот момент дан был сигнал атаки для 68-й дивизии. Она наступала 269-м Новоржевским полком в обход оз. Вишневского справа. Атака полка была остановлена массированным артиллерийским огнем немецкой артиллерии. Маркел Максимов вспоминал: «Ну что же получилось – солдаты наши вышли из окопов, и вот тут-то и началось теперь с его стороны, а то он все молчал. Только солдаты вышли из окопов, он начал бить со всех родов оружия. Запасные полки начали выходить из окопов и не успеют добежать до горки к искусственным защитам, он дает очереди из пулеметов и орудий, части назад. Здесь кричат в окопе наши офицеры: «Давай помощи!» А помощь никак не может перейти бугорок, расположенный за нашим окопом, уже весь бугор завален трупами и впереди одни трупы».

В ответ по немецкой артиллерии был сосредоточен огонь тяжелой артиллерии XXXVI армейского корпуса. Однако немцы меняли свои позиции и каждый раз, когда новоржевцы пытались наступать, они вновь и вновь останавливались огнем артиллерии противника из-за оз. Вишневского. Полк не в состоянии был наступать и залег. Остальные же полки 68-й дивизии в этот день совсем не участвовали в наступлении: 271-й Красносельский полк имел пассивную задачу наблюдения за р. Спяглинкой; 270-й Гатчинский и 272-й Гдовский полки находились в резерве. По воспоминаниям Маркела Максимова: «Итак, подготовленная атака наших частей сорвалась, никаких результатов наше командование не добилось. Части, кои подползли к проволочным заграждениям, частью погибли, частью остались лежать под проволочным заграждением и они там лежали двое суток после наступательных дней. Назад отступать нельзя и вперед идти некуда, и никто их там не заменяет, другие сменные командиры говорят: «Либо назад отойдите, либо займите немецкие окопы, тогда вас сменим». И так из наших частей больше всех пострадал рядом стоящий с нами полк, кажется Гатчинский 270-й пехотный полк».

6 и 7 марта части 68-й пехотной дивизии вели вялую перестрелку с противником. 8 марта дивизия получила вспомогательную задачу содействовать наступлению 25-й пехотной дивизии. Попытка 269-го Новоржевского полка наступать была встречена сильным огнем со стороны противника. Полк залег в ожидании, когда продвинется сосед справа – 25-я дивизия. Однако продвижение 25-й пехотной было незначительным, и новоржевцы остались на прежнем месте. Тем более что все огневые средства XXXVI армейского корпуса были сосредоточены по участку наступления 25-и дивизии, и 68-й приходилось наступать без артиллерийской поддержки. Однако атаки повторялись вновь и вновь. По свидетельству немецкого генерала М. Гоффмана: «С 18(5) по 21(8) марта и затем еще раз 26(13) длились пехотные атаки, веденные, как всегда, смело и настойчиво, несмотря на тяжелые потери. Между обоими озерами (Вишневским и Нарочским) был, к сожалению, опрокинут один баденский резервный полк; временно на этом участке положение было критическое, но затем 10-й армии удалось перехватить прорыв и остановить его. Все прочие атаки были отражены с тягчайшими для русских потерями». Потери частей XXXVI армейского корпуса достигли 30 % от первоначального состава…

Несмотря на неудачи боевой дух войск был высок. В письмах родным, например, рядовой 9-й роты 269-го Новоржевского полка Арбузов писал: «Нам не страшна смерть, и мы будем храбро сражаться за веру, царя и отечество». В письме рядового 11-й роты Гатчинского полка Александра Боронова: «Обо мне не тужите, в окопах жить хорошо, это вас там только дома страшат окопы, а в окопах жить все равно, что дома. Молитесь больше, но не тужите. Хотя бы мне пришлось умереть, но умру за веру, царя и отечество».

Операция не привела к успеху. Однако наступление имело и свои положительные стороны, оказав известное влияние на ход борьбы на западноевропейском театре, оно вынудило германское командование перебросить сюда свыше четырех дивизий. Это была существенная помощь французам. Атаки германцев на Верден были временно прекращены.

Осенью 1916 г. 68-я пехотная дивизия убыла на Румынский фронт…

Конец пути

Как уже говорилось выше, боевой дух солдат был высок. По данным цензуры, просматривающей письма, настроение распределялось: 2,15 % угнетенное; 30,25 % бодрое; 67,60 % – уравновешенное, но содержащее веру в успех армии. Напротив генералитет был в угнетенном состоянии. Нарочская неудача катастрофически повлияла на обоих главнокомандующих – Куропаткина и Эверта. Они совершенно пали духом, и всякое наступление стало им казаться немыслимым. В конце концов, генералитет взвалил все «грехи» на Николая II, заставив его отречься от престола.

Реакция войск на отречение Николая II была следующей. Только на Балтфлоте это сообщение было встречено «восторженно». На Северном фронте – «сдержанно и спокойно», многие «с грустью и сожалением». На Западном – «спокойно, серьезно, многие с сожалением и огорчением». На Юго-Западном – «спокойно, с сознанием важности переживаемого момента». На Румынском отречение произвело «тягостное впечатление». Люди «преклонялись перед высоким патриотизмом и самопожертвованием государя, выразившемся в акте отречения». То же самое было на Кавказском фронте и Черноморском флоте.

Отречение царя серьезно пошатнуло веру солдат в офицеров. Масло в огонь подлило издание Петроградским советом рабочих депутатов приказа № 1, а затем и подтвердившая его правительственная «Декларация прав солдата», внедрявшие коллегиальное командование, выборность должностей, всевозможные комитеты, отменявшие дисциплину и чинопочитание…

В июне 1917 г. командование Гдовского полка сообщало о случаях братания между русскими и немецкими солдатами. После Октябрьской революции начались избиения офицеров. 27 октября 1917 г. нижние чины Гдовского полка избили командира 1-го батальона капитана Р.Ю. Зметнова, поводом послужило его требование службы в соответствии с уставом.

Офицер подал прошение об отставке. В нем говорилось: «Достаточно того, что я с первого дня войны рискую своей жизнью, непрерывно все 39 месяцев находясь в строю. Мне никогда не было жаль потерять ее от вражеской пули, но потерять ее от бессмысленной, жестокой и дикой толпы людей, одетых в серые шинели, которых называют теперь солдатами, – я просто не хочу, довольно издевательства, довольно муки. Ради идеи можно жертвовать многим, но ради прихоти жестокой толпы, ради ея жестоких инстинктов – никогда. Довольно и того, что все семь месяцев революции, командуя батальоном и вечно сидя на бочке с порохом, я не отказывался от службы и продолжал ее нести… и честно нес ее раньше».

В начале ноября 1917 г. командование опросило офицеров 68-й пехотной дивизии о намерениях служить. В 272-м Гдовском полку из 67 человек командного состава 35 офицеров решительно отказались продолжать служить. Среди решивших остаться на службе были кадровые офицеры, до войны служившие в 96-м Омском полку: полковники В.К. Мокриевич и В.Х. Екимов, остался на службе и капитан Р.Ю. Зметнов…

13 ноября 1917 г. командиры полков стали сдавать их «в распоряжение корпусного революционного комитета». Назначались ликвидационные комиссии по упразднению полков и в течение января – февраля 1918 г. полки были расформированы.

Полки 68-й пехотной дивизии не надолго пережили крушение Российской империи. Но до Февральской революции 1917 г. личный состав стойко сражался на фронте. Начав боевой путь в Восточной Пруссии, полки дивизии доблестно сражались на берегах Нарева, освобождали Сморгонь, упорно поднимались в атаки у озера Нарочь. Два уроженца Псковской губернии стали полными георгиевскими кавалерами: Алексеев Андрей Арсентьевич, воевавший в составе 269-го пехотного Новоржевского полка и Михайлов Николай Михайлович, воевавший в рядах 271-го пехотного Красносельского полка. 16 офицеров полков дивизии и 68-й артиллерийской бригады были награждены орденом Святого Георгия 4 степени, 40 офицеров удостоены Георгиевского Оружия.

18. Послесловие

Формальные «опыты» мирного времени по развертыванию второочередных частей назначением нижних чинов из действующих частей отозвались при мобилизации армии в 1914 г. Как свидетельствует генерал-лейтенант К.Л. Гильчевский – начальник второочередной 83-й пехотной дивизии, развертывавшейся из скрытых кадров 48-й дивизии: «Во время мобилизации второочередной дивизии выяснилось, что организационная часть была поставлена слабо. Вся бумажная часть была поставлена удовлетворительно, но зато материальное снабжение было организовано поверхностно.

Много затруднений было встречено при переделке винтовок для стрельбы патронами с остроконечной пулей и особенно при формировании 4 пулеметных команд. Все наряды материальной части были сделаны главным артиллерийским управлением до мобилизации, и в отчетах военному министру команды показывались якобы имеющими всю материальную часть налицо. В действительности же ничего еще не было».

Согласно воспоминаниям генерал-лейтенанта П.Н. Симанского: «Походных кухонь 61-я дивизия не получила. С большим трудом, главным образом благодаря помощи командира 17-го корпуса, удалось мне отобрать сверхштатные кухни других частей, получить захваченные у австрийцев и лишь тогда иметь возможность придавать кухни частям, действующим по заданиям вне дивизии, несущим службу охранения или выполняющим работу, не позволяющую приготовить пищу в свое время. Штатное количество кухонь дивизия получила только в конце февраля или начале марта 1915 г.».

Генерал-майор А.А. Незнамов, начальник штаба 55-й пехотной дивизии, писал о системе скрытых кадров следующее: «Систематический немец добросовестно выполнял все требования, выдвинутые этой системой; немецкий полк-отец отдавал полку-сыну и хорошую материальную часть и хороший личный состав. К тому же немецкий запасный не скоро терял свою ценность солдата. У нас делалось все это исключительно на бумаге, вследствие чего полки-дети (не по их вине) были и плохо снабжены и (в большинстве случаев), чтобы «избавиться», в их кадры направлялся наихудший личный состав. Соответствующие правила и инструкции точно определяли, кто из офицеров переходит из первоочередных полков во второочередные». Фактически, как писал генерал П.Н. Симанский: «Командиры первоочередных дивизий, по крайней мере командир 10 пехотной дивизии ген. Лопушанский, наверное, не интересовались этим делом и если даже и знали о нарушениях, то в своих личных служебных интересах делали вид, что ничего не знают и ни о чем не догадываются. В результате 38 пехотный Тобольский полк выделил в мои кадры наихудших офицеров, не считаясь с существующими на этот счет определенными инструкциями, и передал в Луковский полк офицеров, в большинстве больных или со слабым здоровьем, малоопытных и малознающих».

Ввиду слабости кадра, особое значение приобретало качество запасных, их возраст, большая или меньшая степень воинского обучения и воспитания. Здесь второочередные дивизии оказались в незавидных условиях. Вот что писал об этом генерал Данилов: «Выяснилось, что люди, являющиеся на пополнение второочередных дивизий, более старших возрастов, оказались, вследствие невнимательного отношения к повторным сборам мирного времени, совершенно лишенными военных знаний и совсем отвыкшими от дисциплины. Попадались среди них такие, которые действительную службу мирного времени проходили не в том роде войск, в который попали при мобилизации. Много, например, крепостных артиллеристов попало в пехоту». Генерал Гильчевский подтверждал: «Контингент запасных состоял из пожилых солдат, бывших даже в японской войне. Настроение было не боевое. Воинский порядок соблюдался слабо. Большинство офицеров относились к своим обязанностям безучастно».

Симанский свидетельствовал: «Вид призываемых только терпимый. Много стариков. Обещание направлять к нам исключительно молодых, задерживая стариков в запасных батальонах, по-видимому, не выполняется. Что, впрочем, хорошего могут сделать наши воинские начальники, эти предназначенные к сдаче в архив капитаны и старые штаб-офицеры».

Нагруженные семьями, полные заботы о них, податливые к болезням, а зачастую уже хронически больные, далекие от сознания обязанности защиты отечества и преисполненные странными понятиями, что защищать следует лишь свою Пермскую или Тамбовскую губернию, к которой противник все равно не дойдет, ратники эти были плохими солдатами и это отлично сознавали сами.

«Какие из нас сражатели», – слышно было в рядах Красноставского полка. «Не приведи господь, только знамена умели терять», – раздавался голос, имея в виду бои Луковского полка, во время которых полковое знамя при отходе последних рот попало в руки австрийской кавалерии.

По поводу второочередных артиллерийских частей Барсуков отмечает: «Введение скрытых кадров не принесло никакой пользы. Напротив, мера эта как бы обращала первоочередные части артиллерии в резервные. При батареях со скрытыми кадрами хранилось большое артиллерийское имущество второочередных, запасных и парковых частей, причем для содержания этого имущества в порядке мобилизационной готовности требовалось много людей, особенно в теплое время года, когда вместо занятий в поле приходилось производить чистку и окраску материальной части, просушку обмундирования второочередных частей и т.п. Заботы об имуществе, отвлекая личный состав от строевого обучения, не только не способствовали боевой подготовке кадров и развертываемых из них частей, но ухудшали подготовку даже первоочередных батарей, обремененных скрытыми в них второочередными кадрами и их имуществом, по сравнению с подготовкой резервных и запасных артиллерийских частей, существовавших до 1910 г. в кадровом составе самостоятельно в мирное время».

В целом следует отметить, что наспех сформированные второочередные дивизии не представляли собой боеспособной силы. Офицеры не знали солдат, последние не знали не только своих офицеров, но и друг друга. Отсутствие спайки и было ахиллесовой пятой второочередных частей. Это отсутствие в только что сформированных частях было естественным. Столь крупный недостаток необходимо было заранее иметь в виду и стараться свести его в кратчайший срок соответственной организацией второочередных дивизий. Устранение ряда недостатков зависело от начальников дивизий, но, как пишет П. Петров: «Много непродуманного, или правильнее, преступно допущенного, было в отношении подбора генералов на должности начальников второочередных дивизий. Обращали внимание не на опыт, уменье, способности, а часто на «надо устроить» иного генерала. Поэтому получались на этой весьма важной должности иногда фигуры просто жалкие или никчемные. Старались им дать опытных начальников штабов, но здесь тоже часто ошибались».

Уроки Русско-японской войны были позабыты, многие второочередные части не получили достаточного времени на сколачивание и итог их боевых действий был предсказуем.

Не позаботившись о сколачивании второочередных дивизий, Генеральный штаб опять повторил другой, еще более крупный, промах. Вместо того чтобы держать второочередные дивизии при корпусах, из дивизий которых они были развернуты, где они могли бы постепенно закаляться в привычной обстановке, многие второочередные дивизии были сведены в корпуса.

Второочередные дивизии Московского округа были направлены сразу по сформировании на германский фронт. Причем они образовали самостоятельные группировки – 26-й армейский корпус, Вержболовскую группу. По свидетельству генерала Н.А. Епанчина: «Мне пришлось иметь под своим началом несколько второочередных дивизий. Из них 56-я еще до подчинения мне потерпела крупную неудачу, и это обстоятельство настолько повлияло на нее, что она не могла оправиться. Произошло это не по вине дивизии, наспех сформированная она тотчас же была направлена в Восточную Пруссию, куда прибыла в сентябре 1914 г. при отступлении 1-й армии Ренненкампфа. Дивизию высадили из вагонов и сразу же отправили против пруссаков, преследующих первую армию. Необстрелянные люди без должной подготовки во время формирования дивизии, без необходимой спайки, когда начальники не знали своих подчиненных, а подчиненные своих начальников – эти полки попав под сильный огонь тяжелой артиллерии, не выдержали этого огня и начали отступать в беспорядке». Вследствие этих неудач в войсках второочередные дивизии получили обидные прозвища: «Занеманское беговое общество», «рысистые», «бородатые бегуны». Таким образом, традиции «орловских рысаков» Ляояна были продолжены…

В то же время на Юго-Западном фронте второочередные дивизии Киевского округа вошли третьими в корпуса своей же 3-й армии. Австро-венгерский генерал Ауффенберг в своих записках с удивлением подчеркивал, что у русских совсем не замечалось разницы в работе войск 1-й и 2-й очереди. В 9-й и 4-й армиях второочередные войска тоже были вкраплены в полевые, и результаты получились совсем не те, что на Северном фронте. Тот же генерал Епанчин отмечает: «Другая второочередная дивизия – 73-я начала службу при других условиях. Она сравнительно долго оставалась на месте формирования, что дало возможность обучить и спаять ее. Она прибыла в Восточную Пруссию, когда там была позиционная война, и когда она была подчинена мне, я приказал ей занять укрепленную позицию, где она сменила 25-ю пехотную дивизию. Занимая, эту позицию, она имела возможность и время осмотреться и привыкнуть к боевой обстановке. В это время операции ограничивались перестрелкой с промежутками бездействия; это была так называемая позиционная война, так что дивизия имела возможность постепенно, спокойно подготовиться к более решительным делам».

Итак, даже при некоторых недостатках формирования второочередных частей можно было соответствующими мерами достигнуть удовлетворительных результатов.

Реформа 1910 года главным образом укрепила первоочередные войска. Копируя немецкую систему, русский генеральный штаб понял ее суть, но игнорировал опыт Русско-японской войны. Немцам в соответствии с теорией быстротечной войны требовалось усилить первоочередные войска, чтобы они смогли разгромить противника в течение полугода. Концепция генерального сражения получила всестороннее обоснование и развитие в учении Шлиффена о «молниеносной войне» и была официально закреплена в 1910 г. в наставлении для высшего командования, где подчеркивалась необходимость достижения «цели всей кампании после одного лишь решительного сражения». Между тем уроки Русско-японской войны показывали, что война будет затяжной. Беда была в том, что русское командование так и не решалось думать собственным умом и нередко предпочитало копировать «заграничный опыт». К сожалению, эта тенденция будет повторяться на протяжении ХХ века вновь и вновь…