Текст книги "Не суди"

«Вот, в чем заключалась подлинная сила Сталина. В борьбе за власть он не признавал никаких ограничений и норм. Для этого годились любые средства, любые методы, ничто не смущало его…. У него будет много таких шагов: уничтожение старых большевиков, знавших о его весьма скромной роли в революции и гражданской войне, беспардонное переписывание истории, где ложь громоздится на ложь, создание системы концлагерей в «самой свободной стране», парадоксальные политические кульбиты, невозможные ни для кого, кроме него.

В союзе с Каменевым и Зиновьевым он сокрушает Троцкого, главного своего конкурента, в союзе с Бухариным, Томским и Рыковым сокрушает Каменева и Зиновьева, а затем, опираясь на послушный ему аппарат, сокрушает и этих, уже ненужных ему бойцов.

Он побеждает, поскольку лучше других постиг тайную сущность власти. Власть – это когда любого в любой момент можно безжалостно раздавить. Маршала, увешанного орденами, можно бить и увечить, превратив в трепещущий полутруп. Музыканту, известному композитору, можно проколоть барабанные перепонки гвоздем. Для власти никаких правил нет. Правила – это ограничения, а настоящая власть ограничений не признает. Вот что Сталину ясно, как божий день. Он создает в своем царстве атмосферу тотального страха…. В конце жизни страх сожрал его самого. Абсолютная власть порождает абсолютное одиночество. Находясь на вершине, верить нельзя никому, потому что в глазах даже самых близких соратников начинаешь читать смертельно опасный вопрос: почему он, а не я?…Молчание становилось его уделом. Он убил всех, с кем можно было поговорить, а тех, кто остался, превратил в трясущиеся ничтожества.

Иногда, во время долгих застолий (обедать в одиночестве он не любил), слушая все те же шутки, анекдоты, истории, проверенные временем и потому безопасные, он обводил гостей взглядом: кто? Кто подсыплет яд, кто выстрелит из-за угла, кто вонзит нож в спину?

Он чувствовал, что его смерти ждут все. Страна томилась. В ней трудно было дышать. Никто не говорил этого вслух, однако напряжение ощущалось во всем.

Эпоха заканчивалась: народ устал от своего бога.

Напоследок вспыхнуло безумное «дело врачей». Были арестованы те, кто десятки лет наблюдал за его драгоценным здоровьем. Сопровождалось это борьбой с «космополитизмом», и непонятно было, почему удар обрушился именно на евреев. Просвечивала в этом какая-то мистическая подоплека: что-то средневековое, страх перед изощренным «иудейским коварством».

Или, быть может, то был тайный план Берии: смена лекарств, к которым привык старческий организм, оказалась смертельной.

Впрочем, новым врачам он тоже не доверял. Лечился сам: пил воду с йодом, пользовал чуть ли не колесную мазь. Всплывали в памяти фельдшерские рецепты времен гражданской войны. Бросил курить, и дефицит никотина теперь постоянно мучил его.

Никто не знает, о чем он думал в последние свои дни.

Мать, которую он навещал крайне редко, как-то сказала ему: «Лучше бы ты стал священником».

Когда 1 марта 1953 года, встревожившись, что Сталин не откликается на звонки, взломали на Кунцевской даче дверь и увидели старика, в беспамятстве лежащего на полу, Берия, торжествуя, воскликнул:

– Тиран пал!..

Правда, это только легенда…»

Автор: Андрей Столяров Постоянный адрес страницы: http://www.novayagazeta.ru/society/56002.html

Приложение № 10. Интервью А. Латышева.

«– Анатолий Латышев – известный историк-лениновед. На протяжении всей жизни занимается биографией Ильича. Ему удалось раздобыть документы из секретного фонда Ленина и закрытых архивов КГБ. – Анатолий Григорьевич, как вам удалось проникнуть в секретные фонды? – Это случилось после августовских событий 1991 года. Мне выдали спецпропуск для ознакомления с секретными документами о Ленине. Власти думали найти причину переворота в прошлом. Я с утра до вечера сидел в архивах, и у меня волосы вставали дыбом. Ведь я всегда верил в Ленина, но после первых же тридцати прочитанных документов был просто потрясен. – Чем именно? – Ленин из Швейцарии в 1905 году призывал молодежь в Петербурге обливать кислотой полицейских в толпе, лить с верхних этажей кипяток на солдат, использовать гвозди, чтобы увечить лошадей, забрасывать улицы «ручными бомбами». В качестве главы советского правительства Ленин рассылал по стране свои наказы. В Нижний Новгород пришла бумага следующего содержания: «Навести массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т. п. Ни минуты промедления». А как вам ленинский наказ в Саратов: «Расстрелять заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты»? – Говорят, Владимир Ильич вообще недолюбливал русский народ? – Русофобия Ленина сегодня мало изучена. Все это идет из детства. У него в роду не было ни капли русской крови. Мать его была немкой с примесью шведской и еврейской крови. Отец – наполовину калмык наполовину чуваш. Ленин воспитывался в духе немецкой аккуратности и дисциплины. Мать постоянно твердила ему: «русская обломовщина, учись у немцев», «русский дурак», «русские идиоты». Кстати, в своих посланиях Ленин говорил о русском народе только в уничижительной форме.

Однажды полномочному советскому представителю в Швейцарии вождь приказал: «Русским дуракам раздайте работу: посылать сюда вырезки, а не случайные номера (как делали эти идиоты до сих пор)». – Существуют письма, в которых Ленин писал об истреблении русского народа? – Среди тех страшных ленинских документов как раз особо жесткие приказы были по уничтожению соотечественников. Например, «сжечь Баку полностью», брать в тылу заложников, ставить их впереди наступавших частей красноармейцев, стрелять им в спины, посылать красных головорезов в районы, где действовали «зеленые», «вешать под видом «зеленых» («мы потом на них и свалим») чиновников, богачей, попов, кулаков, помещиков. Выплачивать убийцам по 100 тысяч рублей…». Кстати, деньги за «тайно повешенного» (первые «ленинские премии») оказывались единственными премиальными в стране. А на Кавказ Ленин периодически отправлял телеграммы следующего содержания: «Перережем всех». Помните, как Троцкий и Свердлов уничтожали российское казачество? Ленин тогда оставался в стороне. Сейчас найдена официальная телеграмма вождя к Фрунзе по поводу «поголовного истребления казаков». А это знаменитое письмо Дзержинского вождю от 19 декабря 1919 г. о содержащихся в плену около миллиона казаков? Ленин тогда наложил на него резолюцию: «Расстрелять всех до одного». – Ленин мог так запросто отдавать приказы о расстреле людей? – Вот какие записки Ленина мне удалось раздобыть: «Я предлагаю назначить следствие и расстрелять виновных в ротозействе»; «Раковский требует подлодку. Надо дать двоих, назначив ответственное лицо, моряка, возложив на него и сказав: расстреляем, если не доставишь скоро»; «Мельничанскому дайте (за моей подписью) телеграмму, что позором было колебаться и не расстреливать за неявку». А вот одно из писем Ленина к Сталину: «Пригрозите расстрелом тому неряхе, который, заведуя связью, не умеет дать Вам хорошего усилителя и добиться полной исправности телефонной связи со мной». Ленин настаивал на расстрелах за «нерадивость и нерасторопность». Например, 11 августа 1918 года Ленин направил большевикам в Пензу указание: «повесить (непременно повесить), чтобы народ видел», не менее 100 зажиточных крестьян. Для исполнения казни подобрать «людей потверже». В конце 1917 года, когда Ленин возглавил правительство, он предложил расстреливать каждого десятого тунеядца. И это в период массовой безработицы. – К православию у него тоже было негативное отношение? – Вождь ненавидел и громил только Русскую Православную Церковь. Так, в день Николая Чудотворца, когда нельзя было работать, Ленин издал приказ от 25 декабря 1919 года: «Мириться с «Николой» глупо, надо поставить на ноги все чека, чтобы расстреливать не явившихся на работу из-за «Николы» (т. е. пропустивших субботник при погрузке дров в вагоны в день Николая Чудотворца 19 декабря)». В то же время Ленин очень лояльно относился к католичеству, буддизму, иудаизму, мусульманству и даже к сектантам. В начале 1918 года он намеревался запретить православие, заменив его католичеством. – Как он боролся с православием? – Например, в письме Ленина Молотову для членов Политбюро от 19 марта 1922 года Владимир Ильич настаивал на необходимости использовать массовый голод в стране, чтобы обобрать православные храмы, расстреляв при этом как можно больше «реакционных священнослужителей»».

«Мало кто знает о ленинском письме от 1 мая 1919 г. № 13666/2, адресованном Дзержинскому. Вот его содержание: «…необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады»».

(На снимке: судебный процесс по делу об изъятии церковных ценностей. Подсудимые священники в зале суда. Петроград)

Сделаю вставку к беседе с Латышевым:

«1 февраля 1918 г. святой патриарх Тихон обратился к большевикам во главе с Лениным: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной. Властью, данной Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафемствуем вас…». Источник: http://www.pravmir.ru/ekstremizm-v-rabotax-lenina.

Продолжаю Латышева:

«– Анатолий Григорьевич, подтверждается, что у Ленина наблюдались психические отклонения? – Его поведение было более чем странным. Например, Ленин часто впадал в депрессию, которая могла длиться неделями. Он мог месяц ничего не делать, а потом им овладевала бурная деятельность. Об этом периоде Крупская писала: «Володя впадал в раж…». А еще он был абсолютно лишен чувства юмора.

(На снимке: больной Ленин в Горках. За год до смерти).

«– Слог Ленина был достаточно грубым?

– Бердяев назвал его гением бранной речи. Вот несколько строк из письма Ленина Сталину и Каменеву от 4 февраля 1922 года: «Всегда успеем взять говно в эксперты». Нельзя «подтягивать шваль и сволочь, не желающих представлять отчеты…». «Приучите этих говнюков серьезно отвечать…». На полях статей Розы Люксембург вождь делал пометки «идиотка», «дура». – Говорят, Сталин устраивал грандиозные пьянки в Кремле еще при жизни Ленина? – И неоднократно. В связи с чем Ленин часто вызывал и отчитывал его. Но чаще всего Ильич ругал Орджоникидзе. Он писал ему записки: «С кем сегодня пили и гуляли? Откуда у вас бабы? Ваше поведение мне не нравится. Тем более на вас все время жалуется Троцкий». Орджоникидзе был еще тот гулена! Сталин более равнодушно относился к женщинам. Ленин отчитывал Иосифа Виссарионовича за то, что он много пьет, на что Сталин отвечал: «Я же грузин и без вина не могу». – Кстати, Ильич любил банкеты? – В художественных фильмах часто показывают, как вождь пьет морковный чай без сахара с кусочком черного хлеба. Но недавно обнаружены документы, свидетельствующие об обильных и роскошных пиршествах вождя, о том, какое огромное количество черной и красной икры, деликатесной рыбы и прочих разносолов регулярно поставлялось кремлевской номенклатуре все годы правления Ленина. В поселке Зубалово по распоряжению Ильича строили шикарные персональные дачи в условиях жесточайшего голода в стране! – Сам Ленин любил выпить? – До революции Ильич пил много. В годы эмиграции без пива за стол не садился. С 1921 года – бросил из-за болезни. С тех пор к спиртному не прикасался. – Правда, что Владимир Ильич любил животных? – Вряд ли. Крупская в своих записках писала: «…раздавался надрывный вой собаки. Это Володя, возвращаясь домой, всегда дразнил соседского пса…». – Как вы думаете, Ленин любил Крупскую? – Ленин не любил Крупскую, он ее ценил как незаменимого соратника. Когда Владимир Ильич заболел, он запретил пускать Надежду Константиновну к себе. Та каталась по полу и истерично рыдала. Эти факты были описаны в воспоминаниях сестер Ленина.

– Сегодня, наверное, не оста лось ничего неизвестного о Ленине? – Еще много не рассекреченного, так как российские архивисты до сих пор скрывают некоторые данные. Так, в 2000 году вышел сборник «В.И. Ленин. Неизвестные документы». В некоторых этих документах производились купюры. До выхода этого сборника наши архивы продавали за рубеж фальсифицированные документы…. В России насчитывается около 1800 памятников Ленину и до 20 тыс. бюстов. Более 5 тыс. улиц носят имя революционера № 1. Во многих городах скульптуры Владимира Ильича возвышаются на центральных площадях. Хотя, если бы мы знали о великом вожде всю правду, эти памятники давно оказались бы на свалке».

И в заключение еще одна цитата:

Расстрелять интеллигентов!

«Никакой пощады этим врагам народа, врагам социализма, врагам трудящихся. Война не на жизнь, а на смерть богатым и прихлебателям, буржуазным интеллигентам… с ними надо расправляться, при малейшем нарушении… В одном месте посадят в тюрьму… В другом – поставят их чистить сортиры. В третьем – снабдят их, по отбытии карцера, желтыми билетами… В четвертом – расстреляют на месте… Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт…»

Ленин 24–27 декабря 1917 г.

(Ленин В.И. Полн. Собр. соч. Т. 35. С. 200, 201, 204. Из работы «Как организовать соревнование?»).

(На снимке: Ленин с кошкой и Крупская, 1920 год)

Приложение № 11. И.А. Бунин о Ленине.

Из речи «Миссия русской эмиграции», Париж, 16 февраля 1924 года.

«…Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в самый разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее; он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек – и все-таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорят, благодетель он человечества или нет? На своем кровавом престоле он стоял уже на четвереньках: когда английские фотографы снимали его, он поминутно высовывал язык: ничего не значит, спорят! Сам Семашко брякнул сдуру во всеуслышание, что в черепе этого нового Навуходоносора нашли зеленую жижу вместо мозга; на смертном столе, в своем красном гробу, он лежал, как пишут в газетах, с ужаснейшей гримасой на серо-желтом лице: ничего не значит, спорят! А соратники его, так те прямо пишут: «Умер новый бог, создатель Нового Мира, Демиург!»

Московские поэты, эти содержанцы московской красной блудницы, будто бы родящие новую русскую поэзию, уже давно пели:

 
Иисуса на крест, а Варраву —
Под руки и по Тверскому…
Кометой по миру вытяну язык.
До Египта раскорячу ноги…
Богу выщиплю бороду.
Молюсь ему матерщиной…
 

И если все это соединить в одно – и эту матерщину, и шестилетнюю державу бешеного и хитрого маньяка, и его высовывающийся язык, и его красный гроб, и то, что Эйфелева башня принимает радио о похоронах уже не просто Ленина, а нового Демиурга, и о том, что Град Святого Петра переименовывается в Ленинград, то охватывает поистине библейский страх не только за Россию, но и за Европу: ведь ноги-то раскорячиваются действительно очень далеко и очень смело. В свое время непременно падет на все это Божий гнев, – так всегда бывало».

Глава 3. За власть советов

Из автобиографии моего отца, написанной им в 1955 году:

«АВТОБИОГРАФИЯ

Броуна Ионы Григорьевича, члена КПСС с августа 1917 года, партбилет № 07212951 выдан Коминтерновским райкомом КПСС.

Родился в городе Кировограде 19 июня 1898 года в большой семье портного рабочего – надомника. В связи с крайней нуждой, 13-ти лет после окончания 4-х классного городского училища, я был отдан на работу и до 1917 года работал: мальчиком, паковщиком, конторщиком и пом. кино-механика на предприятиях города.

В августе 1917 года я вступил в Красногвардейский отряд и Коммунистическую партию.

С первых же дней, как боец отряда, я принимал участие в беспрерывных боях с юнкерами, бандами анархистов и погромщиков.

После немецкой оккупации Украины я был назначен Воронежским губкомом агентом Центропечати по Касторненскому району и был в Красногвардейском отряде.

При наступлении наших частей на Украину в январе 1919 года Центральным Комитетом КП/б/У я был направлен в Реввоенсовет Укрфронта, откуда был назначен в действующие части, и с этими частями я прошёл путь до Крыма и с ними же с боями – обратно в Россию, будучи комиссаром частей 1-й Крымской Армии, 58-й дивизии и Южной Группы войск.

Прорываясь из окружения во главе Коммунистического отряда Группы, мы вместе с батальоном напоролись на крупный офицерский отряд белых. Расстреляв все патроны, мы были захвачены и тут же расстреляны. Меня и ещё 2-х человек раненых наши наступающие части извлекли из – под трупов наших товарищей».

Отец продолжает, а я буду оснащать его рассказ моими книжными и интернетными «раскопками» и фотографиями.

«Лето 1919 года, вернее ранняя весна. ЦК КП(б)У направляет меня в распоряжение Укрфронта. РВС Укрфронта (Антонов-Овсеенко) направляет меня в РВС группы войск Харьковского и Екатеринославского направления, и из Екатеринославля вместе с 58-ой дивизией двигаюсь с боями на Крым. Крым наш, 58 дивизия преобразовывается в 1-ую Крымскую Армию. Ею командует Дыбенко. В Крыму Саид-Галиев, Бела Кун, Дмитрий Ильич Ульянов и много других.

В Симферополе осталась бригада немцев – колонистов, прекрасно вооруженная, с хорошей артиллерией и конницей. Названа она была егерской бригадой. Говорили, что она в войне красных с белыми вела себя нейтрально. Трудно поверить, т. к. она почти сплошь состояла из кулацких сынков. Нейтральность она хотела сохранить и при нас, но нейтралитет вооруженный. Во главе бригады стояли пленные немецкие и австрийские офицеры.

Вначале наше правительство и командование терпело и только поставило условие назначить в бригаду комиссара и двух политработников, одним из которых был я. Вообще говоря, всех трех коммунистов политотдел армии назначил по признаку национальному: т. к. не было немцев, то были назначены все три еврея.

Жизнь и деятельность наша была крайне сложная. В казармах мы были не то на правах арестованных, не то заложников. Выезд в штаб армии разрешался только одному или, в крайнем случае, двум, причем мы выезжали на легковой машине, на которой кроме шофера в форме егеря рядом с ним сидел егерь с винтовкой.

Фотография тех лет. Сидит в центре И. Броун. (Ах, папа, а сапоги у всех рваные?)

Несмотря на это, нам все же удавалось вести работу среди людей, привлекая на свою сторону сочувствующих, т. к. несмотря на строгий социальный (кулацкий) отбор, в бригаде имелись сыновья малоимущих колонистов и незначительная часть военнопленных. В бригаде также имел место антагонизм в среде командного состава, состоящего из немецких, австрийских и венгерских офицеров.

Для того, чтобы бригаду материально-технически ослабить, по нашему предложению бригаде все время предъявлялись требования выдавать действующим частям 5-ой Крымской Армии излишки оружия (орудий, пулеметов, винтовок, снарядов, патронов и проч.). До поры – до времени эти требования удовлетворялись, но затем, разгадав нашу тактику, командование бригады наотрез отказалось от выдачи оружия, мотивируя тем, что все излишки выданы и что в бригаде остался только 1 комплект вооружения и боеприпасов. Тогда командование Армии решило расформировать бригаду, поставив перед собой задачу сделать это без кровопролития, тем более, что белые оживили свою деятельность и, по разведывательным данным, ожидалась высадка десантов.

Командование Армией (Дыбенко) предъявило ультиматум – сдать оружие. Дав задание 2-м эскадронам конницы Егерской бригады ликвидировать банду в районе Ялты, ослабив тем самым бригаду, командование окружило казармы бригады и приступило к ее разоружению. Кровопролитие было бы неизбежно, если бы т.т. Дыбенко и Бела Кун не повели себя так, будто за их спиной в несколько раз превышающие силы».

Дыбенко Павел Ефимович (28 февраля 1889 – 29 июля 1938), из крестьянской семьи – село Людково Черниговской губернии. 1-ый народный комиссар по морским делам РСФСР, командарм 2-го ранга.

Балтийский матрос, большевик, в революционном движении с 1907. С 1911 года на Балтийском флоте. Член РСДРП с 1912 года. Являлся одним из руководителей антивоенного выступления матросов на линкоре «Император Павел I» в 1915. После 6-месячного заключения отправлен на фронт, затем снова арестован за антивоенную пропаганду и освобождён Февральской революцией 1917. Был членом Гельсингфорского совета, с апреля 1917 года председатель «Центробалта» (Центрального комитета Балтийского флота). Принимал активное участие в подготовке флота к Октябрьскому вооружённому восстанию. Во время Октябрьской революции командовал красными отрядами в Гатчине и Красном Селе, арестовывал генерала П.Н. Краснова. На II Всероссийском съезде Советов вошёл в состав Совета народных комиссаров в качестве члена Комитета по военным и морским делам. До марта 1918 года – народный комиссар по морским делам. В годы гражданской войны и мирного строительства находился на командных должностях в Красной армии. С весны 1919 года командующий Крымской армией и нарком по военным и морским делам Крымской советской республики. В 1919–1920 годах командовал соединениями под Царицыном и на Кавказе. Под общим командованием М.Н. Тухачевского Дыбенко во главе Сводной дивизии был одним из руководителей подавления Кронштадтского восстания (1921). Участвовал в подавлении крестьянского восстания в Тамбовской губернии. Арестован 26 февраля 1938 года, будучи командующим Ленинградского военного округа. На следствии подвергался жестоким избиениям и пыткам. Признал себя виновным в участии в антисоветском троцкистском военно – фашистском заговоре. 29 июля 1938 приговорён к смертной казни. Также Дыбенко обвинили в связях с М.Н. Тухачевским, которого он незадолго до этого отправил на расстрел (как член Специального судебного присутствия). Дыбенко был расстрелян в день вынесения приговора, место захоронения – полигон «Коммунарка».

«Мы втроем оказались в стане врагов на этот раз настоящими заложниками. Но тут мы увидели, что к воротам казарм движутся два человека. Это были Дыбенко и его адъютант.

Ворота были раскрыты, и встреченный комбригом Егерской бригады и его штабом и огромной массой набежавших солдат, Дыбенко, не слезая с коня, предложил сдать оружие, СКАЗАВ, ЧТО В СЛУЧАЕ НЕСДАЧИ ОРУЖИЯ ОНО БУДЕТ принудительно отобрано, а семьи солдат – колонистов пострадают. После коротких переговоров сдача оружия началась и бригада была разоружена.

В этой операции, освободившей тыл Армии от большой угрозы и снабдившей Армию большим количеством первоклассного оружия, матрос Дыбенко проявил себя как бесстрашный, мужественный большевик, сильный руководимым им правым делом, сильный силой и могуществом народа, взявшим власть в свои руки.

И мы, три политработника, пожав друг другу руки, разошлись по частям Армии. Я был назначен коммиссаром разведывательного управления Армии и комиссаром курсов разведки. Это было первое военно – учебное заведение в Крыму, состоящее на 50 % из комунистов, рядовых и испытанных бойцов Красной Армии.

Вспомнился мне начальник разведывательного отдела штаба Армии и командир курсов бывший гвардейский офицер, умница, который никак не мог себя найти, за которым нужен был глаз да глаз, т. к. в пылу сомнений он мог совершить вредные нам дела. И как это я, двадцатилетний парень, сумел найти правильный тон, мне до сих пор не ясно. Одно дело, что я был силен силой партии, которая поручила и доверила мне 1000 человек курсантов и командный состав курсов, почти сплошь состоявший из офицеров старой армии.

Вспомнился мне и приезд в Крым Секретаря ЦК РКП(б) Коллонтай».

Коллонтай Александра Михайловна (урожденная Домонтович) (19.3. (01.04) 1872. Петербург – 09.03.1952, Москва), партийный деятель, дипломат. Дочь и жена генералов. С 1890-х гг. участвовала в революционном движении, феминистка. С 1906 примыкала к меньшевикам. С 1907 в эмиграции. В 1915 вступила в РСДРП. Во время 1-й мировой войны вела антивоенную пропаганду, за что неоднократно высылалась из разных стран. В марте 1917 вернулась в Россию и вошла в состав Петроградского совета от большевиков. Вела большую агитационную работу, постоянно выступая на митингах. Ее призывы к радикализму и свободной любви имели большой успех, прежде всего в войсках. Далее о Коллонтай см. Приложение № 13.

«Лето – яркое, замечательное, знойное крымское лето. Летняя сцена городского парка, заполненная выведенными мною курсантами. На сцене Коллонтай в легком сером пальто, в широкополой шляпе переводит речь здоровенного яркорыжего спартаковца, много говорящего о грядущей мировой революции. Все в Коллонтай мне кажется легким, красивым и привлекательным. Я не замечаю, что она больше чем вдвое старше меня, не слушаю намеки начальника курсов на какие-то отношения между Коллонтай и Дыбенко. Я влюблен.

Дыбенко – большой, даже монументальный, сидит на сцене насупившись. Насуплен потому, что он, как говорят, немного под хмельком.

Митинг окончен, и тут, как на грех, меня и начальника курсов приглашают в кафе сада. За столиком – Колонтай, Дыбенко, рыжий спартаковец и еще кто – то. Нам подают чебуреки и какое-то приятное кисленькое вино. Я уставился на Колонтай, она это заметила и что-то с улыбкой шепчет Дыбенко. Он ей что-то говорит, отчего она меняется в лице».

(На снимке: П. Дыбенко и А. Коллонтай).

Когда летом 1919 она была назначена наркомом пропаганды и агитации Крымской советской республики, начальницей политотдела Крымской армии, то по предложению Ленина зарегистрировала свои отношения с Дыбенко; записью об их браке была начата первая советская книга Актов гражданского состояния – им было выдано свидетельство о браке номер 1.

«Прошло много лет. В 1935 году ко мне в аппарат ЦК ВКП(б) пришла Коллонтай – посол СССР в Швеции, старая, вся в морщинах, но нарядная и благоухающая, с просьбой рассказать как можно оформить поездку в отпуск к ней (и за ее счет) ее старой подруги – старой большевички. Мы разговорились, и я ей напомнил нашу встречу в Симферополе на митинге и за столиком кафе, сказав ей, что я был влюблен в нее и мировую революцию. Это мое запоздалое признание ей, повидимому, было приятно, и мы расстались друзьями.

Под давлением высаженных десантов в Ялте, Керчи и Феодосии хорошо вооруженных первоклассным оружием, хорошо обмундированных наполовину офицерских частей мы отходили из Крыма. В арьергарде отходящих – самая отборная часть армии, мои курсанты. Все пылает. Мы до ст. Джанкой отходим в полном порядке. Несмотря на то, что на нас наседают отборные части белых с огромным запасом боеприпасов и броневиками.

Я сильно контужен и погружен на платформу последнего эшелона с курсантами, отходящего из Крыма. Мост через реку Чонгар. Рубеж, где, хоть на самое незначительное время, мы можем оторваться от противника, идущего у нас по пятам. Мост взорван и горит, но пламя кажется неярким – так солнце пылает, вовсю накладывая на пламя пожара солнечный отблеск.

В памяти навсегда осталась картинка отъезда от станции Джанкой. Пылает станция, пылает солнце, но пламя пожара кажется не всамделишним, так как оно под лучами яркого крымского солнца бледное – бледное. На опустевшей платформе мечется брошенная лошадь, впряжённая в тачанку. Вот она доскакала до конца платформы, на мгновение, как вкопанная, остановилась и галопом помчалась в степь. На краю платформы сидит красноармеец и перематывает обмотки.

Перемотав одну, он удовлетворенно похлопал себя по ноге. Не успел перемотать другую – поезд двинулся. Смешно перескакивая через рельсы и держась за концы завязок недомотанной обмотки, он вскакивает в тамбур вагона, садится и доделывает начатое дело. А в тылу у нас море разномастных бандитов. Главный из них – Махно, самый опасный и не только потому, что его банда самая многочисленная, самая оснащенная и подвижная; не только потому, что он опирается на многочисленную прослойку украинского кулачества, но и потому, что он, будучи в составе Красной Армии в виде командира отдельной бригады, то и дело нас предает».

Махно, Нестор Иванович – на снимке (7 ноября 1888/9/ – отец Махно при регистрации записал сына годом позже, что спасло его, как малолетнего, от смертной казни с заменой на 20 лет каторги за разбойную деятельность в родном Гуляйполе).

Махно – самая загадочная и противоречивая личность Гражданской войны, он попеременно был то атаманом-анархистом, то красным комдивом. Генерал Слащев, заслуженно считавшийся одним из лучших полководцев белого движения, не раз говорил: «Моя мечта – стать вторым Махно. Вот противник, с которым не стыдно драться». В 1919 году, заключив соглашение с Красной Армией, возглавил бригаду войск против деникинцев. Некоторые интересные факты о Махно выношу в Приложение № 14.

«Федоровка, Михайловка, Мелитополь, Запорожье, Синельниково. Как сквозь строй наши части проходят через разливанное море через край плескающейся махновщины.

В пути оставляем неустойчивых. Армия тает.

Она уже не 1-ая Крымская Армия, она уже не 58 дивизия».

Прерву отца небольшой справкой:

во время Гражданской войны одной из острейших проблем РККА, также как и ряда других воюющих армий, было массовое дезертирство.

Дезертирство в РККА в 1919 году

Месяц ……………  Человек

Февраль …………  26 115

Март …………… . 54 696

Апрель …………..  28 236

Май ………....……  78 876

Июнь ……………..  146 453

Июль ……………..  270 737

Август …………..  299 839

Сентябрь ………  228 850

Октябрь ………..  190 801

Ноябрь …………..  263 671

Декабрь …………  172 831

Всего ……………  1 761 105

Фактически, осенью 1919 года из Красной армии дезертировало солдат в несколько раз больше, чем вообще служило в белогвардейских армиях. В период с июня 1919 по июнь 1920 дезертировало до 2,6 млн чел., а только на Украине было выявлено до 500 тыс. дезертиров.

«Но уменьшаясь в количестве, она становится крепче, надежней, она очищается от трусов, шкурников и случайных элементов. Но самой надежной, самой крепкой и дисциплинированной частью остаются, несмотря ни на что, мои курсанты. Ни лишения, ни потери при отступлении не поколебали их. Тщательный отбор на курсы красных командиров и проводимая среди них идейно – политическая работа дали замечательные ростки, выросшие и давшие затем командира особого типа, особого склада, одним словом, командира – ленинца, командира – большевика.

Знаменка, Александрия, Николаев, Килосавка, Вознесенск. Сзади и по пятам Махно бежали Ангелы, Зеленые, Маруся Никифорова, а впереди, со штабом в Александрии, Григорьев. Стоны и слезы, кровь, кровь и кровь тысяч и тысяч евреев – мужчин, женщин, старух, стариков и детей. Земля украинская ни до, ни после (вплоть до Гитлера) не видела еще такого размаха еврейских погромов, таких грабежей и такого насилия».