Текст книги "КВЕСТ"

Глава 21

Из села уходили, когда стемнело. Уходили очень осторожно, понимая, что теперь немцы насторожены и будут палить при малейшем шорохе. В небе иногда из-за туч появлялась луна, освещая все вокруг. Бос, как всегда, шел во главе, Саша замыкал. Он отдал ПНВ Марине, справедливо рассудив, что девочке прибор нужнее. Им удалось выйти из села без приключений, обойдя стороной все патрули, которых стало заметно больше. Саша еще днем успел изучить карту, украденную у немецкого офицера. Карта была подробной, и охватывала Винницкую и Житомирскую области. На первое время сойдет, а потом придется добывать еще одну, уже с Киевом. На карте, помимо населенных пунктов, рукой были нанесены какие-то значки и стрелки. Саша не особо разбирался в премудростях военной науки, но догадался, что так была обозначена дислокация немецких частей. Это было кстати. Имея такие данные, дети могли обходить опасные населенные пункты стороной.

Выйдя за село, подростки решили идти параллельно дороге, по которой время от времени проезжали машины, танки и другая техника. Боевого охранения по обочинам не было. Сразу видно, что немцы еще не пуганы партизанами. Часто из проезжавших машин доносилось пьяное пение или ржание солдатни. Ничего, думал Саша. Скоро будет Москва, потом Сталинград, Курская дуга, а там и до Берлина недалеко. Ненависть его не утихла, но стала какой-то иной. Саше почему-то пришла в голову аналогия с Зоной. Сначала рождается аномалия, а потом на ее месте возникает артефакт, который по своим свойствам может даже спасти жизнь человеку, а не отобрать ее, как это делает его «родительница». Саша даже удивился таким мыслям, и даже – чего греха таить – испугался. Неужели он сможет простить немцам содеянное зло? Паренек даже помотал головой, прогоняя такую мысль. Но она не уходила, требовала внимания к себе. Чтобы отвязаться от нахалки, Саша сосредоточился на дороге. Он шел так, чтобы видеть идущую впереди Марину и не терять ее из вида. Так они прошли до развилки, где Марина вдруг замерла. Слева была какая-то лесопосадка, справа – поле. Саша приблизился к подруге, тихо спросил:

– Что случилось?

Бос сидел у ног девочки и тоже ничего не понимал. Марина сняла прибор, посмотрела на Сашу, указала в сторону рукой, тихо сказала:

– Там лежит мой папа.

Саша растерянно посмотрел, куда указывала девочка, а потом догадался:

– Там… кладбище?

Марина кивнула.

– Но его еще может не быть.

– Знаю, но все равно хочу пойти. Не знаю, почему. Что-то тянет туда.

– Ты найдешь могилу?

Марина кивнула. Хоть она и была здесь всего один раз, но, казалось, дорогу запомнила на всю жизнь.

– Идем, – не стал спорить Саша, и первый свернул в сторону деревьев.

Марина быстро поравнялась с ним, взяла за руку, словно ища поддержку. Паренек слегка сжал прохладную доверчивую ладошку. Бос теперь бежал сзади, прикрывая детей.

Саша оказался прав. Пройдя метров сто пятьдесят, Марина остановилась. Деревья закончились, открылся пустырь, по которому клочьями полз туман. Когда луна выглядывала из-за туч, он начинал светиться серебром.

– Здесь когда-то будет кладбище, – тихо прошептала девочка.

Саша хотел что-то сказать, но Марина уже шагнула вперед. Девочка шла очень осторожно, словно по минному полю. Саша тут же догнал ее и понял, что ему тоже тяжело продвигаться вперед. Какая-то невидимая сила, словно силовое поле, препятствовала движению.

Марина упрямо двигалась вперед сквозь сгустившийся воздух. Каждый шаг давался с трудом, а на том месте, где должно будет начинаться кладбище, движение и вовсе прекратилось.

– Ничего не понимаю, – прошептал Саша. – Почему нас не пускают дальше?

Туман подполз к неподвижным детям, начал концентрироваться перед ними, пока не превратился в столб, а потом этот столб постепенно трансформировался в распятие. Дети, как заворошенные, смотрели на метаморфозы природы, не смея даже дышать. Выглянула луна, распятие стало серебристым. Крест обрел объем, словно материализовались из небытия. От луны тонким лучом к кресту протянулась дорожка, по которой спускалась фигура человека, одетого в ослепительно белые одежды.

Это был Христос. Он в белом облачении приблизился к детям, посмотрел на них своими умными, понимающими, печальными и добрыми глазами. Послышался тихий голос. Казалось, Иисус начал разговаривать с детьми, но они никак не могли разобрать Его слова. Казалось, слова обращались не к слуху, а к сердцу. Сначала мешал шум проезжавшей по дороге техники, а потом дети поняли, что шум здесь ни при чем. Просто иногда нужно уметь слушать тишину даже в реве ветра. Дети, не сговариваясь, закрыли глаза, прислушались, как бьется сердце, как ветер шелестит травой и листвой, как по небу проплывают облака, как свет звезд и луны падает на землю, как рождается в ночном воздухе роса. И тогда они услышали тихий голос, доносившийся от распятия:

– Зачем вы здесь?

– Я хочу увидеть могилу своего папы, – мысленно ответила Марина и открыла глаза.

– Я хочу помочь Марине, – ответил Саша.

Иисус посмотрел ласково на детей, но ответил твердо:

– Вам нет сюда пути.

– Почему? – Марина была готова расплакаться. Она и сама не знала, почему.

– Ваши чистые души отравлены гневом и ненавистью. Этот яд будет разъедать вас изнутри, и вы понесете его в храм тихого сна, где людям негоже вспоминать о суете этого мира. Не тревожьте тех, кто прошел свой путь. Да и вам будет тяжко нести это бремя, однажды оно может раздавить ваши души. Оставьте гнев и ненависть на пороге храма, и тогда ваш путь будет легким и счастливым.

– Но как можно простить смерть невинных людей? – спросил Саша.

– Не вами отмерян их срок на Земле, не вам и судить. Всмотритесь в себя, вслушайтесь в свое сердце, и вы найдете ответ на свои вопросы.

Иисус замолчал, но не исчез. Он смотрел на детей, словно ждал от них поступка.

Саша и Марина задумались. Вдруг они увидели, что Бос прошел мимо них, приблизился к распятию, спокойно сел у ног Христа. Пес, казалось, всем своим видом говорил: у меня получилось, должно получиться и у вас, только не тормозите, не останавливайтесь.

Дети посмотрели друг на друга. Они хотели идти дальше, но не знали, как это сделать. Что подсказать себе или другу?

Возле распятия стали появляться полупрозрачные тени. Они походили к Иисусу, кланялись Ему, а потом приближались к застывшим детям и, остановившись в двух шагах от них, смотрели с улыбками на растерянных мальчика и девочку. Тени в лунном свете начали приобретать черты людей. Вскоре перед детьми стояли красноармейцы и гражданские. Их было немного, около десяти, но никакой угрозы дети не чувствовали. Наоборот, складывалось впечатление, что от этих призрачных людей веяло спокойствием, любовью и теплом. Марина даже почувствовала, словно ее обняли чьи-то крылья, окутали с ног до головы. Стало тепло и уютно. Девочка оглянулась и увидела, что за спиной стоит красивый ангел, обнимает ее крыльями, как покрывалом, а руки свои он положил на ее плечи. Такой же ангел обнимал Сашу.

– Это нас вы видели в Луке, – сказал один из призраков, одетый в форму красноармейца. – Нас расстреляли, но мы живы.

– А нас повесили, – сказала одна женщина-призрак, прижимая к себе мальчугана лет десяти и улыбаясь. – Мы тоже живы.

– И вы не хотите отомстить? – спросил Саша, растерянно выглядывая из-под крыльев ангела.

– Зачем? – улыбнулся солдат. – С нами Бог, он все видит и отмерит каждому по делам его и вере. Мы с товарищами защищали свою Родину, и долг свой выполнили до конца. Теперь нам легко и свободно, как никогда.

– Ненависть – это не просто желание смерти, это уже убийство – продолжила женщина. – Такие мысли только разрушают душу, ведут к самоуничтожению.

– Вы ненавидите, потому что желаете изменить окружающий мир, людей. Хотите, чтобы воцарилась справедливость, чтобы жить в прекрасном и гармоничном мире, с хорошими людьми, – сказал мужчина в старомодной шляпе. – Но в этом мире нет ничего плохого и грязного. Бог создал чистый и прекрасный мир. А ненависть – это дочь гордыни. Она разрушает тот мир, который можете построить вы, и который будет – я уверен – прекрасным. Этот мир не изменишь с помощью оружия. Нужно менять себя. Меняя свои мысли и поведение, люди, тем самым, меняют окружающий мир.

Дети никак не ожидали подобных слов от этих Душ. Кто-кто, а они первыми должны были кричать, взывать об отмщении. Но нет. Погибшие в этом, но живые в ином мире люди призывали к… прощению. Это не укладывалось в головах детей.

Мертвым не нужна месть, вдруг осознал Саша. Месть и гнев нужны живым, подумала Марина. Но зачем они живым, если не нужны мертвым? Какой смысл тогда в этих чувствах? Это не рационально, думал Саша, ненавидеть кого-то, если тем, за кого ненавидят, это не нужно. Одно дело – ненавидеть врага, который отбирает жизнь у тебя и твоих родных, разрушает дом, грабит хлеб, не дает спокойно жить, а другое дело – мстить за тех, кому месть не нужна. Парадокс? Но это так. Ненависть может быть благородной, а может всеразрушающей, как атомная бомба. Нет, Саша не хочет такой ненависти. Он хочет любить, быть любимым, чтобы всегда рядом были родные люди, хочет дарить тепло и улыбки, дарить радость. Такая ненависть, которой он жил последний день, ему не нужна. Никогда и ни за что. Он не хочет жить, неся на плечах такой груз.

Марина думала о том, что Души правы. Мир Бог создал чистым и прекрасным, и только она одна виновата в том, что не все получается так, как хотелось бы. Теперь она понимала: чтобы изменить мир, нужно измениться самой, и тогда, возможно, мир покажется другим. А еще вдруг девочка поняла, почему так хотела прийти на кладбище, которого еще нет. Она злилась на папу. Злилась потому, что папа ушел и оставил их с мамой одних. Марина тогда думала, что теперь им будет тяжело в этом мире. В принципе, так и случилось. Но потом появились Симонов, дядя Андрей, Саша. Девочка посмотрела на друга. В груди разлилось тепло, которое начало наполнять каждую клеточку тела. Появись в ее жизни Саша раньше, может, и с ногами было бы все хорошо. От этих мыслей стало легко и еще уютнее под крыльями ангела. Нужно создать свой мир, научиться в нем жить, найти свое место в этом новом мире, и чтобы места в нем хватило для всех, кто будет встречаться на ее пути. Теперь, когда пришло понимание происходящего, осталось одно дело, ради которого Марина, еще не понимая причин, привела сюда Сашу и Боса. Девочка посмотрела на друга и спросила:

– Ты думаешь о том же, что и я?

Саша не знал, так это или нет, но что их мысли текут в одном направлении – был уверен на все сто. Он просто кивнул. Тут же кто-то легонько подтолкнул его по направлению к Душам. Крылья приподнялись, но холоднее не стало. Наоборот, от ладошки Марины, которую Саша не отпускал ни на мгновение, потекло такое щемящее тепло, что, казалось, у самого вот-вот вырастут и расправятся крылья. Ненависть ушла, с ней окончательно ушли обида на отца и стремление делать все наперекор. Пришли понимание и любовь, а еще стало стыдно за столько потраченных зря лет.

Дети сделали первый шаг. Идти было легко и свободно. Тугая воздушная стена исчезла. Души расступились, пропуская детей к распятию, где их уже ждал Иисус. Теперь он улыбался открыто и тепло.

– Я все читаю в ваших сердцах, – сказал Христос, предупреждая вопросы. – Построить свой мир будет нелегко, но первый шаг вы сделали. Когда вам будет трудно, вспоминайте, как долго вы готовились его сделать и как легко сделали. Это вам поможет в вашей жизни.

В этот момент луна скрылась за облаками, а легкий ветерок превратил прозрачные Души в клубы тумана. Дети, держась за руки и иногда оглядываясь, пошли по пустырю. Распятие еще долго провожало их, застыв на одном месте.

Пустырь теперь перестал быть пустырем. Клочья тумана превращались в призрачные могилы, которые должны будут появиться тут только через сорок лет. На лавочках сидели серебристые Души и о чем-то беседовали друг с другом. На детей они не обращали внимания. Марина уверенно вела Сашу вглубь кладбища. Бос невозмутимо следовал за ними.

– Как думаешь, почему Боса сразу же пропустили? – спросила Марина, разглядывая Души по обеим сторонам от центральной аллеи.

– Наверное, он просто не умеет плохо думать или чувствовать, – ответил Саша, пожав слегка плечами. – У него на это, наверное, просто ума не хватает. Знаешь, если бы Бос был человеком, я бы сказал, что он – чистая душа.

– Наверное, ты прав. Знаешь, сейчас идти так легко, и совсем не страшно.

– Это потому, что самое большое зло нам делает не кто-то, а мы сами.

Марина с удивлением посмотрела на друга. Это были уже слова далеко не мальчика.

– Знаешь, почему-то снова захотелось почувствовать крылья ангела, – сказала Марина совсем не то, что подумала.

Тут же она почувствовала, как ее окутали крылья, словно теплой шалью. Марина оглянулась и увидела, что ангел никуда не делся. Он находился за спиной и шел за своей подопечной. Сашин ангел тоже не отставал ни на шаг.

– «Ты всегда теперь будешь со мной?»– мысленно спросила девочка.

– «А я никогда и не покидал тебя, с самого рождения,»– ответил ангел.

– «Тогда почему я тебя ни разу не замечала?»

– «По законам Вселенной, я могу вмешаться в твою жизнь, только если тебе грозит смертельная опасность, как тогда, в дороге, помнишь?»

Перед глазами девочки снова возник момент аварии. Грузовик врезается в их машину, а потом…Потом ее словно кто-то закрыл своим телом, смягчил удар, приняв его на себя.

– «Я всегда буду рядом, – продолжал Ангел. – Я призван, чтобы защищать и помогать тебе, но могу делать это только, если ты попросишь. Проси чаще».

Хорошо, подумала Марина. Жаль, что она раньше об этом не догадывалась.

Идти пришлось минут пятнадцать, но путь был легким. Когда до могилы осталось всего несколько метров, Марина остановилась. Саша посмотрел на подругу, потом на могилу и все понял. Он нехотя отпустил ее руку, слегка подтолкнул, а сам остался на месте. Девочка сделала несколько шагов, ей навстречу вышел высокий мужчина. Саша сразу догадался, что это – ее отец. У Марины были его глаза и губы. Чтобы не мешать встрече, паренек отступил на несколько шагов и остановился возле одной из могил. Он смотрел на нее, стараясь разобрать, что написано на призрачном надгробье. Вдруг он почувствовал чье-то присутствие. Саша повернул голову и увидел…маму. Мама смотрела на него, улыбаясь тепло и немного печально.

– Ты? – едва смог прошептать Саша и бросился к ней.

Обнять маму не получилось. Руки рассекли туман и пустоту за ним.

– Я тоже тебя люблю, сынок, – сказала мама.

На глаза Саши навернулись слезы. Он так давно не слышал ее голоса, хотя мечтал об этом каждый день.

– Мама, мамочка, – только и смог прошептать паренек.

– Я все знаю, сынок. Хотела давно хотела попросить у тебя прощения, что оставила тебе, но так получилось. Папа тоже ведь не виноват, правда. Не наказывай его больше, хорошо?

– Прости меня, мама. Я больше никогда не буду себя так вести, правда!

– Я верю, Сашенька. Каким же ты хорошим вырос!

– Мне так не хватает тебя, мама.

– Мне тоже вас не хватает, но я вижу вас каждый день и каждую ночь, смотрю, как вы с папой живете. Я всегда с вами, пока вы помните обо мне.

– Мы никогда тебя не забудем, мама.

Саша немного помолчал, собираясь с духом, а потом все же спросил:

– Мама, а как ты здесь оказалась? Ведь от Киева сюда больше двухсот километров?

– Разве это расстояние, Сашенька? Я бы прилетела к тебе, сынок, и на край света, и за край. Для меня теперь не существует расстояний.

Где-то далеко запели петухи.

– Мне пора, сынок. Помни: я люблю тебя и папу, и всегда буду рядом с вами.

Тем временем Марина разговаривала со своим папой.

– Папочка, дорогой, прости меня, – девочка говорила взахлеб, глотая слова и слезы, словно боялась, что не успеет сказать все, что хотела. – Когда ты ушел от нас с мамой, мне было страшно. А потом мне стало больно и обидно, что тебя нет рядом, а мама простила того человека, который забрал тебя у меня. И на тебя я обижалась, злилась, что ты позволил себе уйти и оставить нас с мамой одних в этом мире. А когда я перестала ходить и про меня забыли мои друзья и подруги, мне было так плохо, что я просто не могу словами передать. Я старалась держаться, не плакать, но все равно считала виноватым тебя. Я глупая у тебя, да? Ты прости меня, папочка, прости, если сможешь.

– Не плачь, Маришка, – папа положил свою призрачную руку на голову дочери. – Ты не глупая. Просто ты была не готова к взрослой жизни. Так иногда бывает. Ты скоро повзрослеешь, и тогда все станет на свои места. Видишь, ты уже намного взрослее, чем мне бы того хотелось. Ты прости меня, доченька, что так все получилось. Мне тоже плохо, но не потому, что вас нет рядом. Вы всегда со мной, а я – с вами каждую минуту, каждую секунду. Просто ты и мама еще не можете меня отпустить. Если вы отпустите меня и примете мое отсутствие в этом мире, мне станет намного легче. Я прошу тебя, Маришка: отпусти меня, хорошо?

– Да, папочка, – девочка часто закивала головой, словно боясь, что ей не поверят. – Спи спокойно, где бы ты ни был. Я всегда буду помнить тебя и надеяться, что здесь тебе так же хорошо, хоть нас рядом и нет.

– Спасибо, доченька. Теперь у вас все будет хорошо.

В это время где-то пропели петухи. Папа стал растворяться, исчезать, превращаться в туман. Последнее, что услышала Марина, были его легкие, словно шелест травы, слова:

– Я люблю тебя, Маришка.

Девочка смотрела, как туман растворяется в предрассветном воздухе, и плакала. Но это были не слезы сожаления. Марина плакала от того, что сможет даже сейчас помочь дорогому ей человеку. От этого на душе было легко и тепло. Кто-то положил ей руку на плечо. Марина даже не посмотрела в ту сторону. Она просто прислонилась головой к Сашиной груди и застыла так, вытирая слезы.

– Знаешь, а я с мамой разговаривал, – сказал Саша. – Так здорово было.

– Я знаю, Саша, – Марина утерла последнюю слезинку и вытерла руку о комбинезон. – Мне с папой тоже было здорово.

Они еще долго стояли, глядя, как под легким ветерком тает туман на пустыре. Бос немного покрутился рядом, а потом уселся возле их ног, будто ожидая чего-то. Наконец, когда на востоке появилась алая полоса рассвета, дети, словно очнувшись, осмотрелись, прислушиваясь к чему-то.

– Нам нужно идти, – сказал, наконец, Саша. – Как думаешь, ты не заблудишься в своем городе?

– Не знаю, – пожала плечами Марина. – Разберемся как-то. Только ты учти: город нужно проскочить быстро. Немцы и сейчас не спят даже по ночам, а вскоре и подавно спать не будут.

– Подполье?

– Дело не в подполье. Оно было уничтожено в первые же месяцы оккупации. Просто под Винницей немцы построят ставку Гитлера, так что гестапо здесь поработает на совесть.

– Ладно. Давай, пока не рассвело, найдем место, где сможем переждать день.

Они выбрались с пустыря и двинулись на север. На востоке небо бледнело все сильнее, звезды гасли одна за другой. Подросткам удалось без проблем проскочить поле, отделявшее лесопосадку от первых домов. Немцы, скорее всего, просто не обращали на поле внимания, двигаясь по дороге на Киев.

Подростки обходили окраинные дома, не решаясь пересечь дворы, в которых лаяли собаки. Так добрались до окраины небольшого леса. Они углубились в лес и вскоре вышли к реке, которая текла внизу под высоким холмом, на котором оказались подростки. Здесь же стояла старая, очень ветхая церквушка.

– Куда это мы вышли? – спросил Саша.

– Мне тяжело так вот сразу ответить, – сказала Марина, пристально вглядываясь в утренний пейзаж. – Река называется Южный Буг, а вот те дома – это уже район Сабаров. Так было в нашем времени. Вот только эту церквушку я не помню.

– А ты ничего не перепутала?

– Не должна. Вон тот изгиб реки видишь?

Саша кивнул.

– Вот здесь будет летом всегда стоять передвижная пристань. Мы с родителями часто приплывали сюда на катере по выходным. А вон там будет дамба. С нее папа всегда нырял в реку. Я боялась до жути, но мне нравилось наблюдать за папой.

– А церквушку ты не помнишь…

– Нет, не помню.

– Тогда давай спрячемся в церквушке. И укрытие, и наблюдательный пункт. Как говорится, два в одном.

Солнце еще не встало над горизонтом, и древнее строение тонуло в каком-то полумраке. Саше даже показалось вначале, что деревянные стены окутывает тонкая, едва заметная, пелена тумана. Бос, шедший первым, настороженно замер, а потом осторожно двинулся к храму. Не успели дети подойти вслед за ним к строению, как древняя дверь скрипнула, и на пороге возник сгорбленный старичок с длинной белой бородой, подметавшей пол под его ногами.

– Пришли, гости дорогие, – проскрипел старичок. – А я уж и не чаял вас сегодня видеть. Никак задержались где?

– На кладбище, – растерянно ответил Саша.

Появление старичка почему-то не напугало детей. От него не веяло ни угрозы, ни злой скрытой силы. Просто казалось, что старичок – персонаж какого-то иного мира, а встречал сейчас он именно тех, кого ждал.

– Ну да, ну да, мимо кладбища никак, – снова проскрипел старичок. – Дорожка сюда одна, только через кладбище-то и ведет. Все остальные – обманки. Ну, заходите, гости дорогие, не стойте на пороге. Вот только оружие свое оставьте. Не нужно оно вам более, да и в храм заходить с ним негоже.

Дети послушно сложили автоматы и рюкзаки на пороге, смело шагнули внутрь. Почему-то никто из них не сомневался в правоте старичка. Было похоже, что смертоносное железо и впрямь больше не пригодится в пути. Старичок пропустил детей, а потом посмотрел на Боса, замершего нерешительно у двери, и цыкнул на него:

– А тебе что, тварь Божья, особое приглашение нужно?

Бос стартовал с места и исчез внутри, словно именно этих слов и ждал. Старичок, покачав головой, закрыл за собой дверь.

Тем временем солнце показалось на горизонте. Как только первые лучи коснулись порога церквушки, тот начал превращаться в туман вместе с оружием, оставленным детьми. Чем выше поднималось дневное светило, тем призрачней становилось строение, пока полностью не растворилось в прозрачном утреннем воздухе.