Текст книги "КВЕСТ"

– Вам – туда. Это не аномалия. И не теряйте времени. Симонов едва сдерживает натиск адвокатов.

Андрей, ухватив Ольгу за руку, с разбегу вскочил в марево. Его тут же втянуло в какую-то трубу, понесло с сумасшедшей скоростью. Сознание померкло…

Голоса доносились откуда-то издалека. Они были знакомыми, гневными, возбужденным и, казалось, усиливались с каждой секундой.

Андрей с силой открыл глаза. Он снова находился в лаборатории, лежал в кресле, опутанный проводами. За спиной Симонов что-то пытался кому-то объяснить, но его, то и дело, перебивали, что-то доказывали. Кто-то грозил тюрьмой.

Андрей повернул голову. Ольга лежала в таком же кресле рядом и смотрела на него. В глазах женщины был немой вопрос: вернулись? Андрей кивнул, сел, сорвал с себя провода, оглянулся. Голоса стихли. На Андрея смотрели четыре омоновца, еще двое стояли возле входа в полном боевом снаряжении; два адвоката, работающих в компании Прокофьева, продолжали трясти перед лицом Симонова какими-то бумагами. Доктор был бледен, но держался достойно.

– Хотел бы я знать, что здесь происходит? – спросил Андрей, вставая. Он обращался к своим адвокатам и требовал ответа от них.

– Андрей Аркадьевич, с вами все в порядке? – один из них, толстоватый, с пышной шевелюрой, одетый в костюм с иголочки, тут же бросился к своему босу.

– Со мной все в порядке, – ответил Прокофьев, отстраняя его. – Что вы здесь делаете?

– Ну, как же! – преобразился второй адвокат, принимая благородную позу. – Вас давно не было, вот мы и…

– От меня поступали какие-нибудь распоряжения на этот счет?

– Нет, но…

– Выйдите отсюда, – приказал Андрей тихо, но в голосе было столько металла, что адвокаты мгновенно оказались возле двери.

Майор-омоновец только сейчас начал понимать, что произошла ошибка. Он все еще продолжал смотреть то на Андрея, то на удалявшихся адвокатов, когда к нему подошел Прокофьев и пожал руку:

– Спасибо за беспокойство. Как вас зовут и из какого вы отделения?

Майор представился.

– Я постараюсь на днях зайти к вашему руководству, поблагодарить. Вы свободны, майор.

Омоновец кивнул, жестом приказал своим людям удалиться и покинул помещение. Омоновцы что-то бормотали, наверное, ругались.

Когда посторонние удалились, Андрей подошел к Симонову и спросил:

– Вы в порядке, Дмитрий Иванович?

– Да, Андрей Аркадьевич, спасибо, – только теперь доктор позволил себе расслабиться. Поправляя очки, его руки тряслись, на лице проступил легкий румянец.

Доктор достал из кармана пачку сигарет, выбрал одну, но, посмотрев на детей, лежащих неподвижно в креслах, убрал ее назад в пачку.

– Ого, как все запущенно, – улыбнулся Андрей, наблюдая за ним. – Видно, здорово мои адвокаты постарались, раз довели вас до никотина!

– Они всего лишь выполняли свою работу, – устало улыбнулся Симонов. – Не судите их строго.

Подошла Ольга. Все это время она находилась возле дочери, словно могла, в случае чего, заслонить ребенка собой.

– Если быть честным, – продолжал Симонов, – вы вернулись как нельзя кстати. Опоздай вы хоть на несколько минут – и произошло бы непоправимое. У адвокатов было решение суда на закрытие центра, изъятие всей аппаратуры и перемещение ваших тел в центральную клинику. Ну, и меня, само собой, только в КПЗ, так, кажется, называется это заведение?

– Расскажите подробнее, – попросил Андрей.

– Нет уж, сначала – вы, – теперь голос доктора снова был властным и неумолимым. – Только, пожалуйста, не здесь.

Ольга и Андрей посмотрели друг на друга, потом Ольга неуверенно попросил:

– А, может, все-таки лучше здесь? Дети скоро вернутся?

– Откуда вы знаете? – мгновенно оживился Симонов. – Впрочем, об этом тоже поговорим. Я предлагаю вам вернуться в палату, там удобнее и… уютнее, что ли. А за детей не переживайте. Как только они вернутся, меня сразу известят.

Доктор провел их в палату Ольги и Марины. Войдя в помещение, Ольга с Андреем вдруг поняли, что не были тут целую вечность. Кажется, ничего не изменилось, все на своих местах, так же поют попугайчики, но все было иначе. Наверное, что-то все-таки поменялось.

Симонов подождал, когда они устроятся удобнее на диване, подошел к клетке, постоял немного, глядя на пичуг, и лишь после этого повернулся, достал из кармана захваченный в лаборатории диктофон, включил его и предложил:

– Расскажите все с самого начала. И постарайтесь со всеми подробностями. Это очень важно. Если, конечно, не устали.

Андрей и Ольга рассказывали по очереди, иногда дополняя, иногда перебивая друг друга. Их рассказ длился очень долго. За окном сначала стемнело, потом наступил рассвет, но, не чувствуя усталости, пилигримы старшие продолжали свой рассказ. Обед, ужин и завтрак они, казалось, проглотили, не замечая. Усталость никак не сказывалась на них, словно внутри заработала атомная батарейка. У обоих накопилось столько всего, что требовало немедленного высвобождения. Ольга иногда плакала, рассказывая о приключениях, иногда Андрей, улыбаясь, иронизировал и над собой, и над ней.

Симонов слушал внимательно, временами задавал уточняющие вопросы, иногда заставлял снова и снова повторять один и тот же эпизод. Было видно, что он не только доволен. Андрей и Ольга сейчас выкладывали перед ним глыбу научных ответов на незаданные вопросы.

Каждый разговор с Кинологом и Алей – последний в особенности – доктор выслушивал с особым вниманием, а потом попросил уточнить, почему пилигримы пришли к тем или иным выводам.

Когда Ольга закончила рассказ, повисла тишина. Симонов выключил диктофон, долго вертел его в руке.

– Что вы скажете, Дмитрий Иванович? – спросил Андрей.

– Мне трудно сейчас обобщить рассказанное вами, – ответил доктор после недолгого молчания. – Нужно дождаться возвращения детей, тогда и будет ясна вся картина. Что же касается конкретно вас, то тут все ясно. Я отправил вас за детьми, Кинолог и Аля изменили программу таким образом, чтобы откорректировать ваши проблемы. Именно поэтому вас сначала завели в Лабиринт, а потом, когда свое задание вы отработали, вывели без всякого артефакта.

– И что же это было за задание? – спросила Ольга.

– Научиться жить со своими детьми в гармонии. Постараюсь объяснить все на следующем примере. Вспомните первые годы своей семейной жизни. Поначалу все хорошо, все прекрасно. Вы без ума от своего супруга; и вы, и ваша половинка стараетесь, дарите цветы, приносится завтрак в постель и так далее. Но потом проходит время. Как супруги, вы все большую часть времени проводят на работе, вне домашних стен. Тем временем вы меняетесь, как и ваши половинки. Но все изменения проходят незаметно. Вы продолжаете любить свою вторую половинку и не замечаете, что она уже не та, что была раньше. Что же происходит в этом случае? А происходит следующее. Вы начинаете любить тот образ, который придумали когда-то или которым был супруг год, два года назад. И когда вдруг оказывается, что он уже давно не такой – наступает разочарование, которое потом перерастает в раздражение и, нередко, приводит к разрыву семьи. Очарованные своими иллюзиями, мы перестаем видеть, принимать и любить дорогих нам людей такими, какими они есть на самом деле, – Симонов замолчал, глядя на погрустневших оппонентов, и спохватился: – Простите, пример был не совсем удачным.

– Ничего, – вздохнув, ответила Ольга. – Все нормально.

Андрей только кивнул.

– Тогда продолжу. Ваши дети меняются ежеминутно, и вы должны были научиться любить их такими, какие они есть. Придуманный вами образ идеальных детей приведет к катастрофе. Думаю, Кинолог и Аля прекрасно понимали эту проблему. Они поставили перед вами задачу, задали условия ее решения, а уж все остальное – только за вами. Я очень рад, что вы справились с ней. Если говорить откровенно, я даже помыслить не мог о таком прорыве. Что и говорить: система «КВЕСТ» оказалась несовершенной, но ее откорректировали без моего участия, и я даже не знаю, кого благодарить за такую щедрость! Хотя, повторюсь, полная картина сложится только по возвращении детей.

– Думаю, ждать осталось недолго, – сказала Ольга, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ну, вот что, – предложил Симонов. – Вам нужно отдохнуть, а мне – подумать. Ого! – он посмотрел на часы. – Да мы с вами почти сутки проговорили! Все. Спать! Спать немедленно!

Он пожелал доброго сна Ольге, провел Андрея в его палату, а потом спустился в лабораторию.

После визита адвокатов и ОМОНа, Макеенко и его команда сразу же приступили к выполнению своих обязанностей. Симонов мельком просмотрел записи за истекшие сутки, попросил его не беспокоить четыре часа, улегся в кресло, в котором еще недавно лежал Андрей, и закрыл глаза. Информации было много, возбуждение требовало продолжить работу, но усталость брала свое. В таком состоянии очень легко совершить ошибку. Симонов это знал, поэтому он просто заставил себя уснуть. Отдых теперь был таким же оружием, как и компьютер.

Глава 27

Дорога, по которой шли Саша и Марина, вела через поля и казалась бесконечной. Она упиралась в горизонт, на котором не было ни одного растения. Дети шли, весело болтая ни о чем. В основном вспоминали пройденный путь.

– Я вот думаю, – сказал Саша. – Зачем нам было нужно это все?

– Что именно? – не поняла Марина.

– Ну, смотри. Ладно, Зона. Там нас проверяли на выносливость, крепость характера. Я еще могу как-то понять сорок первый год, там тоже требовались выдержка, сила воли. Но зачем нас занесло в этот пограничный мир?

– Не знаю, – девочка только пожала плечами, беспечно размахивая своей рукой, которой она держала ладонь Саши. – А в каком мире ты бы хотел жить?

Вопрос застал мальчика врасплох. Он несколько минут молчал, обдумывая вопрос, а потом ответил:

– Мне хорошо в том мире, откуда мы ушли. Немного страшно было, но страх уже прошел.

– А почему страшно?

– Я не видел своего места в этом мире, что уж говорить о будущем? Чем заняться? Что делать, когда выросту? Это все сложные вопросы, на которые я никак не находил ответ. Папы рядом никогда не было, не с кем было поговорить, посоветоваться.

– Знаешь, мне с этим было не намного легче, – сказала Марина, помолчав немного. – Мама всегда была рядом, иногда даже слишком много опекала меня. И, наверное, именно из-за этого я тоже не могла понять, кто я и где мое место в жизни. Когда ноги отказали, казалось, что вообще никаких перспектив не осталось: я буду всегда прикована к инвалидному креслу, всегда будет требоваться чья-то помощь, и от этого становилось страшно…

– Ну, по тебе этого не скажешь, – усмехнулся Саша, вспомнив их знакомство.

– Это я на людях такая, – покачала головой Марина. – А что делается на душе – не знает никто, даже мама. Страшно было до жути. Мама не видела, но я часто плакала по ночам, тихо-тихо, чтобы никто не слышал и не видел.

Саша только вздохнул. Он не плакал по ночам, но от этого легче не становилось.

Дорога вывела их на холм. Внизу, в легкой туманной дымке, перед ними расстилался город. Вернее, то, что от него осталось. Руины тянулись до самого горизонта. Иногда среди них что-то вспыхивало, часто звучали автоматные очереди и разрывы гранат. Время от времени ветер доносил стоны и крики людей, рычание каких-то животных. Несколько снорков вырвалось из крайних домов, и быстро поскакали к детям. Саша прикрыл собой подругу, но оказалось, что напрасно. Проскакав сотню метров, мутанты словно ударились о какую-то преграду, но их отбросило назад в руины.

– Опять Зона, – испуганно сказала Марина.

– Не той дорогой пошли, – несколько растерянно ответил Саша. – Придется возвращаться. Или ты хочешь остаться?

Девочка отрицательно мотнула головой. Этот мир точно не ее.

Странно, но к раздорожью они вернулись очень быстро. Ни Лешего, ни Боса уже не было. Выбрав дорогу, пилигримы снова пустились в путь. По дороге они больше молчали, думая о сказанном ранее. А ведь действительно, каково их место в мире?

Взрывы снарядов, рев танковых и самолетных двигателей, пулеметные очереди они расслышали еще на подходе. За лесом, в который упиралась дорога, шел бой.

– Опять не туда, – растерянно сказала Марина. – Мы здесь уже были, не хочу.

Саша полностью был согласен с подругой. Это не их мир, хотя помнить обо всем, что с ними там произошло, было необходимо.

Они снова вернулись и выбрали еще одну дорогу. Дорога привела в мегаполис, в котором по дорогам сновали бесконечные ряды автомобилей, висел смог, люди спешили по своим делам, не обращая внимания на окружающих. В общем, обычная жизнь обычного многомиллионного города. От взгляда на этот мир почему-то стало грустно.

– Давай вернемся, – предложила Марина после затянувшейся паузы.

– Давай, – Саша легко повернул назад.

– Ты заметил, что в этом городе всем было холодно? – спросила девочка, когда они возвращались.

– Ты из-за небоскребов из бетона и стекла?

– Нет. Ты людей видел? Им никто не нужен, кроме них самих. Иногда даже кажется, что самим себе они тоже не нужны. Жители больших мегаполисов все больше становятся похожими на роботов, механически воспроизводя одни и те же движения изо дня в день, реализуя кем-то и когда-то поставленные цели: престижная работа, крутая иномарка, крутой дом, счет в банке. Ты заметил, как на перекрестке ребенок чуть под машину не попал? Так мамаша, вместо того, чтобы успокоить его, еще и отшлепала. А на нищих возле церкви разве хоть кто-то посмотрел? Всем все по барабану, никто никому просто так не улыбнется, не скажет «здравствуй», не поинтересуется искренне, как дела, что со здоровьем, как живет семья.

– Ты права, Марина. Я знаю, о чем ты говоришь, только думал, что ошибаюсь. И еще я думаю: а чем же этот мир отличается от Зоны? В принципе, ничем. Даже если добрые люди и есть, то они – редкость. В основном борьба за выживание, вместо аномалий – холодная буква закона, вместо артефактов – добыча денег, да побольше, а мутантами часто становятся родные и близкие. Извини, я, возможно, сгустил краски, но как-то именно так я видел этот мир.

– Нет, все правильно. Не хочу я жить в таком мире, даже если в квартире будут все блага цивилизации.

Они сделали еще несколько попыток пройти проторенными дорогами, но все они вели не туда.

Солнце уже клонилось к горизонту, вот-вот должен был наступить вечер. Дети устали, поэтому решили отдохнуть у камня, возможно, даже заночевать.

Саша первым сел на траву, прислонился спиной к теплому камню. Марина немного повозилась и устроилась у него на плече.

– Неужели мы ничего не найдем? – голос девочки был расстроен.

– Найдем, конечно, – Саша старался говорить уверенно, но сам не верил до конца в свои слова. – Просто мы устали, и нам нужно отдохнуть.

Незаметно для себя они задремали. Солнце село за холмы, на небе снова появились первые звезды. Воздух стал несколько прохладнее, но он скорее освежал, чем охлаждал. Запахи трав сгустились, превратившись в нечто, напоминающее духи.

Проснулись подростки разом. Кто-то ворочался в их карманах, слышались приглушенные голоса:

– Христа! Больно!

– Малыши! – спохватился Саша.

– Чуть не забыли! – вскрикнула Марина.

Они осторожно вынули из комбинезонов светящихся малышей. Те выглядели замученными, словно не спали целый день, а тяжело трудились.

– Чем же вам помочь? – спросил сам себя Саша.

– Слушай, а давай для начала назовем их как-то! – предложила Марина. – А то как-то неудобно к ним обращаться «мой», «твой».

– А откуда ты знаешь, кто из них мальчик, а кто – девочка?

– Так давай у них спросим!

Малыши замолчали, прислушиваясь к разговору подростков, казалось, даже с некоторой надеждой.

Марина, держа «своего» малыша на ладони, спросила:

– Ты кто?

Тот только плечами пожал.

– Давай по-другому, – предложил Саша и обратился ко второму малышу: – Ты мальчик?

Тот отрицательно покачал головой.

– Девочка! – Марина чуть в ладони не захлопала, а потом спросила у малыша на своей ладони: – А ты девочка?

Тот тоже отрицательно покачал головой.

– Пацан, – довольным голосом констатировал Саша. – Как же вас назвать?

Он задумался, но Марина прервала размышления:

– Знаешь, я где-то читала, что в прежние времена людей называли согласно празднику, который праздновали в день рождения или незадолго до него. А если никакого праздника близко не было, то младенцам давали простые имена: девочек называли Мария, а мальчиков – Иван. Попробуем?

– Тогда давай хотя бы с именем Христа, – согласился Саша. – Они же пищат постоянно «Христа, Христа!»

– Хорошо. Чур, я первая!

Марина поднесла свою ладошку к ладони Саши и произнесла торжественно, немного нараспев:

– Иван да Марья! Крещу вас во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Аминь! И носить вам отныне эти имена.

Стоило Марине произнести последнее слово, как произошло чудо. Малыши взмыли над ладонями детей, усталость исчезла с их личиков, а за спинами появились маленькие крылышки. Малыши взялись за ручки и принялись кружиться, смеясь тоненькими серебряными голосками. Чему они так радовались, ни Марина, ни Саша понять не могли. Они смотрели удивленно то на малышей, то друг на друга, и ничего не понимали. Малыши еще некоторое время кружились, чему-то радуясь, а потом поманили за собой подростков. Те двинулись следом. Малыши вели их мимо камня в степь, что-то щебеча по дороге, но разобрать слов ни Саша, ни Марина не могли. Наконец, малыши остановились, указали ручками куда-то вдаль, поклонились и растаяли в ночном воздухе, упорхнув к звездам. Пилигримы еще долго стояли, глядя им вслед. Наконец, Саша первым задал вопрос, который мучил обоих:

– Ты что-то поняла?

– Нет, – пожала плечами Марина. – А что это было?

– Сам в шоке. Мы же хотели пошутить, а оно вон как вышло.

Они еще постояли немного, глядя в небо. Край огромного полумесяца уже показался над лесом, освещая степь серебром.

– Что делать будем? – спросил Саша.

Марина не ответила. Она посмотрела назад, туда, где перед тенью леса стоял камень. В лунном свете были хорошо видны те дороги, по которым они уже прошли, и только та, на которой они сейчас стояли, была какая-то нечеткая, размытая, что ли. Марина посмотрела вперед. Продолжения дороги не было, идти было некуда. Она еще несколько раз повертела головой туда-сюда, а потом взглянула на Сашу. Тот понял ее без слов. Он взял девочку за руку и повел вперед, иногда оглядываясь назад. Странное дело: впереди дороги не было, а за ними – была, и чем дальше они уходили, тем четче просматривалась дорога.

– Кажется, я начинаю понимать, – сказал, наконец, Саша.

– Мы не должны были идти дорогой других людей, – кивнула Марина. – Нам нужно было самим найти свой путь и свое место в мире.

– А еще я думаю, что, меняясь, мы меняем и мир вокруг себя. Так что не важно, куда нас сейчас выведет эти дорога, мы свой мир можем и сами построить.

– Откуда такие мысли?

– Не знаю, – Саша даже пожал плечами. – Пришло в голову, и все тут. Наверное, подсознание сработало.

– Саша, не умничай, – в голосе Марины звучал смех.

– Нет, серьезно. Мы прошли Зону, прошли войну, прошли Пограничный мир. И везде нам помогали, защищали. Не потому, что мы такие белые и пушистые, а потому что мы и сами всегда были готовы прийти на помощь. Разве это не здорово?

– Конечно, здорово! Я не раз задумывалась об этом. Может, стоит начать строить свой мир прямо сейчас?

– Давай попробуем.

Они шли и вслух мечтали, строили свой мир на полном серьезе, словно вопрос давно решен и вот-вот будет воплощен в жизнь.

– Вот кем бы ты хотел быть в своем мире? – спросила Марина.

– Пока не знаю, – честно ответил Саша. – Знаю одно: быть прежним не хочу и не буду. Я многое понял, пока мы бродили по «КВЕСТу». Мне нужно больше общаться с папой, приезжать к нему на работу, интересоваться его делами, делиться своими проблемами. Как бы банально это не звучало, но мне, почему-то захотелось успешно закончить школу, поступить в ВУЗ, чтобы вместе с папой развивать компанию. И не из-за денег, нет. То есть, не только из-за них. Ведь в мире столько детей, да и взрослых людей, кому нужна помощь, но некому ее оказать, в том числе и помощь финансовую. Знаешь, не знаю почему, но мне кажется, что наши малыши не просто обрадовались. У меня такое впечатление, что, дав им имена, мы сняли с них какое-то тяжкое бремя, которое не давало им спокойно жить. Не знаю, как ты, но мне так легко стало на душе, хочется взлететь и парить над землей. Хочется ощутить это же чувство еще много-много раз.

– Я чувствую то же, что и ты, – согласилась Марина. – Поэтому, когда я закончу школу, то пойду учиться на психолога, как Дмитрий Иванович. А еще я хочу создать такую же систему, которая помогала бы людям.

– Но тогда ты пойдешь уже проторенным путем.

– Нет, я создам свою систему, не такую, – не согласилась Марина. – А еще я хочу, чтобы рядом со мной всегда была мама и сильный, смелый, умный и очень добрый человек. Чтобы он всегда поддерживал меня в трудную минуту, но не опекал. Чтобы был надежным другом, который может и подтолкнуть вперед, и остановить, если надо.

Марина слегка сжала ладошку Саши. Тот ответил таким же движением, но смотрел не на девочку, а вперед. Марина проследила его взгляд. Впереди, где-то посреди степи, мерцал огонек костра.

Подростки остановились на несколько секунд, а потом направились прямо к костру. Им почему-то казалось, что, кто бы ни грелся у огня, он не откажет в гостеприимстве двум детям. Уже подойдя почти вплотную, они увидели две фигуры, одетые в сталкерские комбинезоны.

– Кто бы сомневался, – пробормотал Саша.

– Да это же Кинолог и Аля! – вскрикнула Марина и бросилась вперед.

Саше ничего не оставалось, как последовать за подругой. Они вбежали в освещенный круг и остановились. Кинолог грел на костре консервы, Аля возилась с Босом, который сидел у ее ног, вытаскивая из густой шерсти репейник.

– Наконец-то, – сказал Кинолог, доставая одну за другой две банки и ставя их на землю. – А то мы уже заждались.

– Так вы нас ждали? – удивилась Марина, смело присаживаясь рядом со сталкером и принимая из его рук вилку.

Аля перестала возиться с Босом и присела с другой стороны. Саша выбрал место рядом с Мариной. Он тоже принял вилку, еду и принялся с удовольствием поглощать сталкерскую тушенку, приятно пахнущую дымком. Кинолог перебрасывался с Алей шутками, все больше по поводу Боса. Пес иногда гавкал в ответ, словно понимал, о чем речь и пытался незлобиво отбиваться.

Дети ели молча, наблюдая за поведением сталкеров. Те вели себя необычно. Складывалось впечатление, что они никогда не жили в Зоне, не рисковали жизнью каждую минуту. Просто сейчас они вернулись с трудной работы, с которой отлично справились, и теперь могли побыть самими собой, без всяких условностей. А еще в мерцающем свете костра детям казалось, что эти двое не просто напарники. Они – одно целое, единое, неразрывное. Да и напоминали кого-то. Аля жестами, мимикой походила на Ольгу, маму Марины, а Кинолог интонациями и поведением напоминал Андрея, отца Саши.

Сталкеры перехватили взгляды подростков. Кинолог усмехнулся и сказал:

– Вы скоро глазами дырки в нас прожжете. Что не так?

Первой отважилась ответить Марина:

– Просто…вы так похожи на наших… Да нет, этого не может быть!

– На ваших родителей? – закончила за девочку Аля.

Саша только кивнул. Сталкеры рассмеялись весело, незлобиво. Дети тоже улыбнулись.

– Мы не можем быть на них похожи, хотя Андрей и Ольга тоже погуляли по «КВЕСТу», – ответил Кинолог. – А больше мы вам никого не напоминаем?

Саша и Марина с непониманием уставились на них.

– Не томи детей, – попросила Аля. – Они и так проделали тяжелый путь, не каждый взрослый такой осилит. Говори уже.

– Помнится, во время ночной беседы Дмитрий Иванович сказал вам, что в системе появился непонятный сбой, который изменил всю концепцию «КВЕСТа». Еще Симонов добавил, что не может понять, почему и как это произошло.

Саша наморщил лоб, Марина замерла на секунду, глядя в костер, а потом оба кивнули.

– Так вот, – продолжил Кинолог. – Никто из сотрудников центра не вмешивался в работу программы. Это сделали вы сами.

У детей чуть банки не выпали из рук от такого сообщения.

– Дело в том, что вы – даже не индиго. Вы – следующая ветвь человеческой расы, так называемые дети-кристаллики. Подсознательно вы знали, что вам необходимо сделать, но в условиях реальности это было невозможно. Система, созданная в центре доктора Симонова, высвобождала подсознание, которое могло в условиях виртуальной реальности материализовать многие возможности, то есть создавать реальные вещи. «КВЕСТ» был несовершенен в том виде, в котором его создал Макеенко, помощник Симонова, вы решили его усовершенствовать, исправить, усложнить. Но детский разум есть детский разум. Поэтому в мирах, по которым вы шли, так много от сказок, прочитанных вами книг и компьютерных игр.

– Как же это у нас получилось? – спросила Марина. Она еще не до конца поверила в услышанное.

– Через ноосферу. Слыхали про такую?

Саша кивнул головой, Марина только пожала плечами.

– Согласно теории профессора Вернадского, вокруг Земли есть не только материальные сферы, такие, как биосфера, стратосфера, но еще и сфера разума, так называемая ноосфера. Она создавалась миллионами лет и представляет сейчас мощнейший энергоинформационный пласт. Кто-то еще сравнивает ее с суперкомпьютером, подключившись к которому можно легко считывать любую информацию о прошлом, настоящем и будущем, а также свободно оперировать полученными данными. Вот ваше подсознание, зная, как справиться с вашими болезнями, подключилось к ноосфере и откорректировало программу. Все просто.

– Выходит, мы сами создали себе столько трудностей? – Саша был несколько разочарован.

– Ты не прав, – возразила Аля. – Что ты делаешь, чтобы нарастить мышечную массу?

– Железо тягаю в спортзале.

– А разве ты не сам создаешь себе эти трудности, чтобы быть сильнее?

Саша молча кивнул. Аля была права.

– Если продолжить аналогию со спортзалом, – продолжил Кинолог, – то «КВЕСТ» в его первоначальном виде был сравним с гантелями по полкилограмма. Но для твоих мышц – это слишком малый вес. Он не принес бы тебе ожидаемого результата. Вы с Мариной усилили эти гантели до, скажем, десяти килограмм, и теперь твои мышцы получают достаточную нагрузку для наращивания массы. Программа была слишком проста, вы ее усложнили. Более того, внесенные вами изменения не исчезнут, когда вы вернетесь. Они сохранятся. Вы сумели сделать программу, приспосабливающуюся к индивидуальным особенностям любого человека. Правда, нет предела совершенству. Возможно, будут такие пациенты, которые без вашей помощи не смогут пройти курс лечения, и тогда вам снова придется возвращаться в «КВЕСТ».

– Так что мы только похожи на Андрея и Ольгу, а на самом деле… – Аля не договорила. И так все было ясно.

– Ну, как тушенка? – спросил Кинолог.

– Вку-усная, – почти нараспев сказала Марина, и все засмеялись.

– Я вот что еще хотел спросить, – вдруг сказал Саша. – Кто были эти маленькие светящиеся существа, которых мы, так сказать, окрестили с Мариной?

– А, эти, – Кинолог снова усмехнулся, забрал у детей пустые банки и вилки. – Марина, ты когда-то один раз читала о них в интернете, случайно зашла на сайт. Это были потерчата, души маленьких детей, которые не по своей воле покинули этот мир и умерли некрещеными. По легенде, души потерчат семь лет летают и просят: «Христа!». Кто услышит их голос, должен пожалеть несчастную душу и дать ей имя. Тогда умерший младенец становится ангелом. Если за семь лет такого ребенка никто не окрестит, он становится русалкой или мавкой. Так гласит легенда, а правда это или нет – не знаю.

Аля посмотрела на небо, потом на детей, и сказала:

– Рассвет скоро. Вам пора.

И правда, на востоке небо уже побледнело, звезды гасли одна за другой.

– Прощаться не будем, – сказал Кинолог. – Ведь это просто невозможно – прощаться с самим собой.

Дети встали. Марина явно хотела что-то сказать, но не решалась.

– Говори, не бойся, – разрешила Аля.

– А мы Боса еще увидим? – спросила девочка.

– Конечно, и очень скоро.

– Тогда я с ним тоже прощаться не буду.

Это было сказано так безапелляционно, что все рассмеялись. Взявшись за руки, пилигримы продолжили путь.

Когда стало совсем светло, они оглянулись. Костер еще горел вдалеке, легкий дымок поднимался в небо. Подростки были уверены, что сталкеры никуда не ушли, так и сидели у костра, о чем-то разговаривали, улыбались.

– Им хорошо вдвоем, – сказал Саша.

– Это же здорово! – ответила Марина и на мгновение прижалась к его плечу. – Все, хватит подглядывать, идем.

Они поднялись на очередной холм, когда из-за горизонта встало солнце. Первый луч лег под ноги, как тогда, возле избушки Бабы Яги. Саша и Марина посмотрели друг на друга, а потом смело ступили на золотую тропинку. Если бы кто-то наблюдал со стороны за ними, то увидел, как две фигуры – парня и девушки – взявшись за руки, растаяли в лучах восходящего солнца…

Несмотря на нетерпение, доктор Симонов не стал донимать детей расспросами сразу по возвращении. Он дал возможность им отоспаться, потом съездить во Францию, как и обещал Андрей, и только на пятый день, после возвращения в центр, проведя повторные тесты, он, наконец, услышал их полную версию случившегося. За это время Макеенко полностью протестировал программу, нашел множество изменений, о чем доложил доктору незамедлительно. Приговор был однозначен: прежняя программа и в подметки не годилась нынешней. Это был прорыв на десятки лет вперед.

– Вам светит Нобелевская премия, доктор, – закончил свой доклад Макеенко, улыбаясь. – Про меня не забудьте, когда будете получать, ладно?

– Юра, не хами, – посоветовал Симонов, и все же не выдержал, улыбнулся в ответ.

Дети своим рассказом очень помогли до конца осознать причины и следствия изменений, разобраться во всех нюансах. Программа еще требовала отработки, обкатки, но главное было сделано.

На следующий день пациенты и их родители покидали центр. Симонову было немного грустно прощаться с ними, но перспективы дальнейшей разработки «КВЕСТа» несколько сглаживали грусть. Он провожал Андрея с Ольгой к машине, в последний раз инструктируя их, отвечая на вопросы и благодарности. Вещи уже давно были упакованы в лимузин. Попугайчиков дети забирать не стали.

– Пусть останутся у вас, – предложила Марина. – Может, кому-то они помогут больше, чем мне, тогда и подарите, хорошо?

Симонов согласился. Действительно, казенные палаты все равно оставались палатами, а живые птицы скрашивали больничные будни.

Дойдя до машины, Симонов остановился и спросил:

– Жить теперь будете под одной крышей?

– Да, – ответила Ольга и посмотрела ему прямо в глаза. – Так будет лучше для детей. Квартиру в Виннице я пока продавать не буду, Андрей помог сдать ее внаем.