Текст книги "Дело Кинг Тута. детектив"

Глава восемнадцатая. Очарованный

Ненадолго. Ему показалось, что он спал всего лишь полчаса, не более. Потом по номеру кто-то стал расхаживать, с непереносимым грохотом разбрасывать вещи…

Он накрыл голову подушкой – не помогло. Прямо в ухо кто-то прокричал ему:

– Точилин, подъем!

Точно в училище, он резко вскочил, но тут же на него навалились, выломили руки назад, закрепили на запястьях наручники…

И тут Дима проснулся. Окончательно. Он сидел полуголый – все же попытался раздеться, когда пришел, – вокруг сновали мужчины в родной милицейской форме, переворачивая все вверх дном. Впрочем, были и в штатском – пара охранников «Нефтьалмазинвеста», невысокий крепыш в серой куртке, почему тот самый седовласый начальник Светланы Кэтлин все в том же дурацком ярко-красном галстуке. Он стоял у окна, скрестив руки на груди, и молча наблюдал за происходящим, не обращая внимания на самого виновника утреннего переполоха.

Один из милиционеров в капитанской форме тряхнул перед ничего не понимающим детективом его пиджаком, второй вскинул видеокамеру.

– Ваш пиджак?

– Пивка можно? – спросил хриплым голосом гость олигарха. – А лучше кофе.

И мгновенно получил увесистый подзатыльник.

– Будет тебе и кофе, и ванная… – рассмеялся кто-то.

– Ваш пиджак? – ровным голосом повторил капитан.

– Ну, мой.

– Без «ну», отвечайте четко и ясно.

– Да, это мой пиджак… – постарался ответить Дима так, как его просили – четко и ясно.

«Епрст! Ствол!»

– Минутку, я сейчас объясню…

Но ловкий милицейский опередил его – из внутреннего кармана был извлечен пистолет «ТТ», поддет пальцем за спусковую скобу и поднесен к носу Точилина.

– Это оружие принадлежит вам?

– Я же говорю, я могу все объяснить.

Опять подзатыльник, да какой болезненный! Дима разозлился:

– Если будете бить меня по больной, невыспавшейся голове, то я вообще вам ничего сказать не смогу! Да, этот пистолет я взял…

Дальше его никто не слушал.

– Молодец, не отпирается, – сказал капитан и вложил «ТТ» в прозрачный пластиковый пакет, видеокамеру выключили, и обыск продолжился.

– За что меня задержали? – осведомился Дима, когда под прицелом двух автоматов с него сняли наручники и позволили одеться.

– Вы подозреваетесь в убийстве и незаконном хранении огнестрельного оружия. Пока, – довольно дружелюбно ответил крепыш в сером, до этого не проронивший ни слова. – Сейчас мы проедем с вами в Усинский горотдел, составим кой-какие бумаги, а потом прокатимся в Москву и Калугу. По следам вашей боевой славы, товарищ бывший старший лейтенант милиции.

Наручники опять сомкнулись на его запястьях. Крепыш поднялся.

– Ребята, вы заканчивайте. Я в горотдел. Глаз с него не спускать.

И вышел. Тогда заговорил седовласый.

– Освободите номер, пожалуйста, – негромко приказал он.

– Дак, Валерий Анатольевич! Юридическая процедура, надо еще протокол обыска составить, понятых пригласить… – начал объяснять капитан.

– Все вон, – так же не повышая голоса произнес красногалстучный.

Народ засуетился, и спешно выбрался из комнаты, образовав даже давку в дверях. Остался неподвижным один охранник с черной сумкой в руках.

Точилин с интересом уставился на раскомандовавшегося начальника. Видимо, до него еще не дошла вся драматичность ситуации, в которой он оказался, раз он все еще был полон любопытства.

– Валерий Анатольевич? – переспросил детектив. – Вот я влип! Судя по тому, как они бросились, вы по званию не меньше, чем генерал. А я с вами тогда по-простому – «старый козел…» А где Сьюз? О, простите, Светлана Кокарева…

«Генерал» несильно, но хлестко ударил задержанного в зубы и присел рядом на кровать, кивнув охраннику. Тот вытащил из сумки ноутбук, раскрыл его, словно тонкую черную книгу. Подал. Пискнул динамик, высветился голубым экран.

Седовласый поставил ноутбук перед Точилиным.

– Ты спрашивал, где твоя Сьюз? Смотри… – и нажал на клавишу.

В раскрывшемся прямоугольнике заплясало нечеткое цветное изображение, затем успокоилось, и можно было рассмотреть огромные молчаливые фигуры древнеегипетских богов, у ног их склоненные белые фигуры со странными приборами в руках – на кружке подвешенные блестящие металлические пластинки, по которым они ударяли тонкими золотыми палочками. Вот и хищная, вытянутая точно у аллигатора, баранья пасть, плывущая над гранитным позолоченным ковчегом… Детектива охватило странное ощущение, точно перед ним демонстрировали прибор, умеющий показывать ночные сновидения.

В кадре Славинский в своем роскошном одеянии, с прямой спиной и сложенными на коленях руками, сидит на тумбе, напротив он сам, глуповатая улыбка все еще играет на его лице. Звука нет и не слышно, что Точилин переспрашивает, шевеля губами. Потом улыбка застывает, он тоже выпрямляется. Смена кадра. Он все еще сидит, но уже злая усмешка ползет по его губам, внимательно слушает кого-то, кивает, лезет во внутренний карман пиджака, Славинский вскакивает, когда Точилин вынимает пистолет, поднимается… фигуры в белом рассыпаются в стороны, кто-то в черном бежит к ним, но очарованный разворачивается и опустив пистолет стволом вниз, чужой деревянной походкой идет к темному проему между ног божества – массивной человеческой фигуры с двумя соколиными головами на мощных покатых плечах и непропорционально развитыми мускулистыми руками, держащими копье с широким золотым наконечником.

Опять смена кадра, яркий гостиничный свет, камера прыгает в руках оператора, который еле поспевает за идущим Точилиным. Крупно номер на двери 1513. Отчетливо видно, как молодой человек отводит руку с пистолетом назад, за спину…

В динамиках скрипнуло и появился звук. Хриплое тяжело дыхание, быстрый перестук каблуков за дверью, радостный женский голос «Наконец-то!», клацанье отпираемого звонка… Дальше звук удара, крик, вначале приглушенный, просящий «Нет, не надо…», металлический, бьющий по барабанным перепонкам звук выстрела… Желтое пятно света на ковровом покрытии, девушка с безумным лицом и прикушенной губой ползет к стене, оставляя за собой неестественно яркий кровавый след. Убийца механически вскидывает руку с пистолетом….

Точилин вскочил, но охранник был проинструктирован и резким ударом в шею свалил его на пол.

– Будешь дергаться, до гороотдела не доедешь, – рявкнул он.

Седовласый захлопнул крышку ноутбука и поднялся.

– Мы думали, что ты воспользуешься ножом. Приготовили финку. Но, оказывается, у тебя с собой было…

– Кто ты такой, черт тебя возьми? – спросил детектив, ворочаясь лицом вниз на затоптанном паркете.

– Какое для тебя имеет значение? – ответил тот. – Для тебя – никто. А вот Сергей Петрович Славинский просил запомнить: о том, что здесь видел, кого видел, что слышал – на следствии ни слова. Ты сопровождал Бергман. Встретили хорошо, на следующий день собирался вылететь обратно. Все. Остальные твои делишки меня не касаются.

О многом хотел спросить его Точилин, хотя и не надеясь получить нужные ему ответы, но в номер вошли милицейские, и когда его подняли с пола, то «режиссер» кровавых роликов уже исчез.

Крепыш в серой куртке, полковник ФСБ Бронников Вадим Николаевич оказался милейшим собеседником и приятным человеком. До Иркутска они добрались военно-транспортным самолетом, а в Москву летели обычным гражданским рейсом на ТУ-154М.

– Ты мне скажи, Дима, как на духу, – спрашивал полковник, – отчего в России так много преступлений совершается ментами. Как бывшими, так и настоящими?

– Я откуда знаю, – пожимал плечами арестант, стыдливо пряча под выдвижной столик скованные руки, когда мимо проходила симпатичная улыбчивая стюардесса.

– А я знаю. В начале 90-х, когда выползли на улицы дворовые мальчики с автоматами в руках, государство вынуждено было увеличить милицейские штаты, чтобы остановить бандитизм и покончить с локальными конфликтами. Создавались новые управления – по борьбе с бандитизмом, с незаконным оборотом наркотиков, целые полки патрульно-постовой службы. Стриженых мальчиков частью перебили, частью закрыли, кавказцев утихомирили. Но все огромное милицейское воинство, вооруженное до зубов, осталось не при деле. Сейчас численность не нужна, сейчас мозгами, как и раньше, работать надо. Тем более что наше нищенское государство достойно содержать всю эту ораву не может. Оклады мизерные, жилья нет, продвижений по службе не предвидится… Надо как-то кормится, семью содержать, а главное, реализовать себя как личность. Поэтому одни вынуждены уходить в преступные структуры, другие создавать эти структуры вокруг себя, как московские полковники, которые из МУРа сделали одну большую банду.

– Беспредел, – уныло согласился неудачливый детектив.

– Взять к примеру тебя.

– Зачем меня? Лучше кого-нибудь другого…

– Так будет проще, потому что мне кажется, я тебя знаю лучше самого себя!

– Ну если так…

– С отличием окончил Высшую школу милиции в Нижнем Новгороде, вернулся в родную Калугу, зарекомендовал себя… минуточку.

Человек, знающий Точилина лучше родного отца, раскрыл папочку и быстро нашел нужную страницу, – «…как отличный специалист. Принимал активное участие в раскрытии общественно значимых преступлениях. Во время командировки в Чеченскую республику проявил личное мужество». Был представлен к правительственной награде. Какое блестящее начало карьеры! И в итоге?

– Что в итоге?

– Скатился до элементарной уголовщины – зарезал мальчишку. Ох, Дима, Дима, не преступник ты, а жертва. Жертва всей нашей порочной государственной политики в последние пятнадцать лет…

– Я сейчас заплачу, – сказала «жертва», и отвернулась к иллюминатору. Серая гряда облаков вздымалась, словно гигантский горный хребет, заслонивший далекое холодное солнце. Выше наливалось чернотой небо, в котором блестели и переливались синим огнем первые звезды.

В принципе, Точилин знал, что ему предъявят. В Усинске судья подписал постановление об его аресте по обвинению в убийстве жителя столицы Михаила Малахова из хулиганских побуждений. (Да, тот самый ревнивец, что с малолетними бандитами набросился на него в проходном дворе. Он все-таки умер). Но без всякого сомнения в уголовное дело вплетут и участие в бойне под Решетихой, и убийство несчастного Сашки Соколова… а если доберутся до заграничных командировок, то меньше чем пожизненное он не получит. Здоровье у него крепкое, мама с папой не забудут, передачки будут посылать; лет десять, а то и двадцать он протянет где-нибудь в «Белом лебеде» в камере на двоих. Времени навалом, поэтому надо расслабиться и хорошенько выспаться.

Но выспаться добрейший Вадим Николаевич не дал. Ему приспичило выпить водочки, и таковая оказалась в маленькой плоской бутылочке, к ней нашлись два маринованных огурчика и даже банка лососевой икры, вполне приличной, не из тех, что ляпают в подпольных подмосковных цехах. Он заботливо проследил, чтобы Дима выпил, закусил, сам с удовольствием проделал то же самое. Оттер губы салфеткой и продолжил разглагольствовать:

– Я как ознакомился с твоим розыскным делом, изучил оперативные разработки, так мне сразу захотелось с тобой встретиться. Когда дежурный ЛОВД из Усинского аэропорта сообщил, что лицо числящееся в федеральном розыске, остановилось в служебной гостинице, тут же вылетел за тобой.

– Вы пишете диссертацию, и нашли прекрасный пример для вашей теории о жертвах порочной государственной политике? – попробовал догадаться Дима.

– Вовсе нет! Жертвы тоже разные бывают. Одни для себя гребут и на том попадаются, а другие… о другие – они выше, они действуют из высоких, иногда очень высоких побуждений. Сердце у них отзывчивое, в ответ на любую несправедливость мгновенно воспламеняется… Вот как мне давеча твоя подружка Жанна сказала: «Он ни в чем не виновен, он нежный, великодушный, за один только ласковый взгляд горы готов свернуть».

Точилин стиснул зубы. «И до нее, сволочи, добрались!».

– А уж убийц любимого дедушки найти… Москву перевернет, но из-под земли негодяев достанет. Но оперативного опыта маловато, тут подвернулся Малахов с дружками. Согласен, мерзкая и ничтожная личность. Нигде не работал, судим за хулиганство, баловался анашой и в момент смерти находился в наркотическом опьянении в легкой степени… Ну стукнул бы легонько, отключил, так сказать, но убивать-то зачем с твоими бойцовскими способностями?

– Да не убивал я его, товарищ полковник, – устало сказал Дима. – Вначале меня хотели на заточку посадить, но отбился. И то ли кто-то промахнулся, целясь в меня, то ли кто-то целенаправленно саданул, чтобы подставить… не увидел я. Во дворе темно было, как в преисподней.

– Охотно верю. Твой облик и уголовная заточка, да еще с ручкой, заботливо обмотанной красной изолентой, плохо вяжутся друг с другом.

– К тому же вы сами сказали, что с моими способностями нет нужды таскать с собой холодное оружие.

– Опять согласен. Как и в том, что фермера Соколова, вашего бывшего сослуживца, завалили не вы из пистолета той же марки, что у вас обнаружили.

– Но здесь я чист, как стеклышко! – воскликнул Точилин. – Есть свидетель, Мария Иосифовна Бергман, искусствовед, с которой я находился тогда вместе. Почему вы не ищете тех бандитов, что напали на Соколова, что стреляли в Бергман…

– В нее стреляли?

Дима не успел сообразить, что этого факта Бронников мог и не знать. И теперь пожалел, что проговорился.

– Под Решетихой… в нас всех тогда стреляли. Прямо-таки сезон большой охоты открыли.

Полковник задержал на нем внимательный взгляд:

– Скажу откровенно, побоищем в Калужской области занятое тамошнее управление нашей службы. Скорее всего, этот эпизод будет выделен в отдельное производство, поскольку налетчиков довольно трудно установить.

– А пока я буду отвечать за всех?

– Что ты? Только за собственные промашки. Ведь как чувствовал, что ты – человек импульсивный, горячий, вылетел за тобой и… не успел. Глупость ты совершил, большую глупость.

– Не собирался я скрываться, хотел доставить Бергман в безопасное место, под крыло ее покровителя Славинского…

– Доставил, расслабился, решил привести взбудораженные нервы в порядок, выпил немного больше, чем следует, и под этим делом, – Вадим Николаевич щелкнул себя по горлу, – … эх!

– Что эх? – насторожился Дима, и нехорошая волна мутного, грязного страха поползла к его сердцу.

– Да что там говорить… – отвернулся от него Вадим Николаевич. – Все понимаю, чеченский синдром, контузия, крышу клинит, но чтобы поднять руку на красивую, молодую женщину с двумя высшими образованиями…

Он отвернулся не для того, чтобы скрыть скупые мужские слезы. Нет. Отвернулся, чтобы залезть в свой портфель и вытащить свежеотпечатанные блестящие черно-белые и цветные снимки.

– Смотри, любуйся.

Качество изображения было мутноватым, расплывчатым, но достаточно четким, чтобы разглядеть во всех деталях ужасающую картину – вот Точилин стоит перед дверью с номером 1513, рука с взведенным «тт» за спиной, вот дверь открыта и на пороге улыбающаяся Сьюз Кэтлин в спортивном костюме, плотно облегающим ее гибкую, точеную фигурку; вот та же позиция, но на ее лице ужас, она делает шаг назад; и она же, только на цветном фото эксперта-криминалиста – в углу между стеной и спинкой кровати, в ярко-красной луже, голова неестественно откинута назад, на лбу будто налип бурый комок – след от входного отверстия пули…

– Мне не нужны данные баллистической экспертизы, чтобы понять – и Соколов, и Кокарева были убиты из одного и того же ствола. Насчет заточки – да, убедил, верю, но боевой пистолетик уж точно из Чечни привез. Или в ментовке надыбал, когда опером работал. Поэтому я и говорю – эх, Дима, опоздал я! И никак мне теперь не вытащить орденоносца из той задницы, в которой он оказался.

Но Точилин не слушал, тупо уставясь в синий пластик иллюминатора.

Убил? Он своею собственной рукой убил блондинку? Нет, монтаж, чистейшей воды видеомонтаж! Что он, мальчишка, верить в это фэнтази? На современных компьютерах можно сделать что угодно. И потом, он был твердо уверен в том, что контролировал себя все время пребывания в святилище бараноголового идола. Правда, немного повело, когда сидел на тумбе – всему виной эти проклятые серебряные колокольчики. До сих пор тихий звон стоит в голове. Вполне возможно, что пытались каким-то образом загипнтозировать… Но вот в чем их прокол – где-то на четвертом курсе высшей школы милиции они выясняли у препора, вменяем человек или невменяем, когда совершает противоправные действия под достаточно сильным внушением извне? Почти все видели, какие штуки вытворяют гипнотизеры с добровольцами, вызванными на сцену. На что преподаватель, умнейший мужик, рассмеялся, и просил запомнить, что каким бы сильным даром не обладал гипнотизер, он никогда не заставит человека сделать то, что противоречит его внутренним убеждениям, моральным и нравственным запретам. Он не может заставить женщину раздеться на сцене, спровоцировать драку между мужчинами и тем более, принудить кого-то пойти ограбить банк. Внушение исключено, остается лишь монтаж. Приодели какую-то сволочь в костюм, схожий с точилинским, пистолет… вычислили, гады, что пистолет носит за пазухой, какую марку, и… Дура, дура, ты Светка! Ведь понял по ее реакции на седовласого, когда он заглянул, что он ей не просто начальничек, что не только служебные отношения их связывают – либо любовничек, либо тот самый человек Славинского, который отдавал приказ лечь под него в лондонской гостинице!

Глупая девчонка, думала, что ее прикроют, а ее просто устранили…

Владимир Николаевич отдыхал, искоса поглядывая на сжавшегося в кресле детектива и не торопил его с ответами. А не было у Точилина ни одного ответа. Безумная логика олигарха опять ткнула его носом в непробиваемую стену. Даже не носом, а всей мордой с маху об кирпич. Для чего тогда Славинский приказал показать ему видеопленку? Где смысл? Тогда в номере, как бы ни был он ошеломлен увиденным, сразу сообразил, что чокнутый египтолог пошел на сделку. Мол, ты молчишь о том, что знаешь, и что успел накопать за два месяца частного расследования, а мы придержим «компромат». И вдруг – на тебе, получи фашист гранату! Передал материалы следствию. И хитро так – не ту пленочку, которая начинается кадрами в храме и любому будет ясно, что показывают кино со спецэффектами, а запись с камеры видеонаблюдения, установленную в коридоре. И поэтому снимки выглядят гораздо правдоподобнее. Но смысл в чем? Свое обещание они нарушили, тогда следует ожидать, что и он выложит спрятанные под манжетой козыри..

Дима прикусил губу.

Какие козыри? Что у него есть на Славинского и его банду? Ревнивец умер, карлик исчез, блондинку прикончили. Единственное, что он может рассказать следователю, какие красивые и интересные интерьеры создал нефтяно-алмазный магнат в собственном офисе, и какие эзотерические изыскания он проводит в этих интерьерах. Ха-ха! Кроме того, что это уголовно не наказуемо и в усинский офис никогда не придут инспекторы БТИ, чтобы оштрафовать Славинского за незаконную перепланировку помещения. О ледяном святилище наверняка знают и другие, это только для охранника с Тверской большая новость!

– Не убивал я Кокареву! – твердо сказал Точилин и посмотрел в глаза полковнику. Пусть его расследование пошло прахом, пусть он никогда не разберется в этой жутко запутанной истории, которая началась в 1342 году до нашей эры, но быть жертвенным агнцем он не намерен.

– Понимаю, в этом пунктике вы будете защищаться до конца, – печально сказал Вадим Николаевич. – Что ж ваше право, хотя не вижу, каким образом. Все улики и показания против вас.

– Что именно?

– Снимки.

– Подделка. Похожий человек, грим.

– Показания охраны, которая вас видела в тот же час, в те же минуты, когда было совершенно убийство. Письменно запротоколированные, находятся у меня, – похлопал он по боку пузатого портфеля, стоящего между его ног.

– Если кто-то совершил убийство, неужели он не позаботился о показаниях свидетелей?

– Мотив. Начальник отдела кадров видел вас в кабинете Кокаревой. Вы были пьяны и приставали к девушке, и ей пришлось приложить немало труда, чтобы избавиться от вас.

– Начальник отдела кадров! – усмехнулся Точилин. – Вот как этот гад замаскировался!

– Простите, не понял, – сощурился Вадим Николаевич.

– Обматерил я вашего начальника отдела кадров, поскольку он не вовремя зашел в кабинет. И с Кокаревой у меня было полное согласие. Скажу больше, – детектив перевел дыхание, – с ней мы встречались и раньше, в Лондоне, и провели замечательную ночь!

– Тем более отчетлив мотив, – к изумлению Точилина равнодушно отмахнулся полковник. – Встречались, влюблялись, расставались, ревность, обида… Она вам сказала, что у нее есть другой, вы вспылили. Так естественно.

– Сдаюсь, – взмок охранник с Тверской.

– Во-во. Ты можешь говорить что угодно, но забыли о пистолете. Запах, нагар в стволе, пустая обойма… – все это свидетельствует о том, что из него недавно был произведен выстрел. Как только мы приземлимся во Внуково, я не сомневаюсь, что получу данные экспертизы, которая будет свидетельствовать о совпадении гильзы, пули и изъятого у вас ствола.

– Я тоже не сомневаюсь, – обреченно сказал Дима. Последняя попытка защитить себя провалилась.

И только он начал падать в бездонную яму отчаяния и равнодушия к собственной судьбе, как Вадим Николаевич заговорил:

– Вам может помочь один человек. Хотя я лично очень в этом сомневаюсь.

– Да? И кто же?

– Стенли Баркер. Сотрудник Лондонской королевской полиции, начальник второго департамента. Он отвечает за работу английского отделения Интерпола.