Текст книги "Дело Кинг Тута. детектив"

– Моя хозяйка – это богиня Сешат? – уточнил детектив. Сумасшедшим надо поддакивать, иначе они обижаются и уходят в себя.

– Совершенно верно. Она, как известно, оказывала покровительство придворным летописцам. И я выдвинул предположение, что под ее крылышком находился и некий писец, который неотлучно находился рядом с глупенькой молоденькой парочкой, занявшей трон великой могущественной державы. Такой человек просто обязан быть в соответствии с прочной, не меняющейся веками дворцовой традиции. По-видимому, один из тех неудачников, о судьбе которых так жалостливо рассказывала нам Мария. Скорее всего, был изгнан из дворца после смерти Эйе или даже раньше. Естественно, обиженный, он состряпал бумагу, в которой полил черной клеветой верховных правителей клира Амона. Поскольку он был близок к царской чете, знал многие реалии, то эта бумага должна была произвести огромное впечатление на современников. Понимая, какую опасность несут его измышления, первосвященники объявили его в розыск. Земля горела под его ногами, но он ушел.

– Это всего лишь предположения, – равнодушно сказал детектив, тем не менее, поразившись совпадением собственных мыслей и ходом рассуждения заполярного мага.

– Это у вас, молодой человек, могут быть только предположения, – высокомерно возразил хозяин ледяного святилища. – Помните, я приводил вам реальный факт получения информации из Высших источников?

– Это про сон, что-ли?

– Именно. Мне, как и Герману Гилпрехтому, тоже было явлено прозрение. Мне привиделось сновидение, в котором один из первосвященников Амон-Ра слово в слово привел мне мои же предположения, только уже не как мой личный вымысел, а как историю, действительно имевшую место. И даже указал, что документ, который они так и не нашли, спрятан в погребальной фигурке – ушебти. Затем показал мне страшную картину, ожидающую человечество, если измышления обиженного изгнанника будет обнаружено и воспринято людьми, как убедительное, в кавычках убедительное, свидетельство насильственной смерти Тутанхамона.

Сергей Петрович увлекся, голос его окреп.

– Опять станут полоскать грязное белье, поносить высшую духовную власть, опять пойдут в ход сплетни трехтысячелетней давности. На века вперед власть духовных лидеров будет опорочена и сама идея, что миром должны править одухотворенные сущности, вновь окажется в забвении.

Дмитрий начал понимать. Бред. Разумеется, бред умалишенного. Но умалишенного, наделенного деньгами и властью над многими людьми. Теперь ему становилось понятным, где совпадают лыжни, где находится кровавая точка пересечения двух запутанных уголовных дел.

– Этому, как и три тысячи лет назад, необходимо было противодействовать. Найти и стереть с лица земли зародыш мифа, который держал и будет держать человечество в плену зловещих предрассудков.

– Поэтому вы решили «поправить» выводы комиссии ЮНЕСКО, убрав ученых, которые могли бы докопаться до истины? – спросил Точилин. – Скажите, ваше «прозрение» пришло к вам до того, как были обнародованы результаты деятельности комиссии или много раньше, когда ученые только приступили к работе?

– Вы о чем? – мгновенно остановился Славинский и непонимающе взглянул на молодого человека.

– Вы убивали ученых, зная конечный результат расследования, или из боязни, что они придут к нежелательным вам выводам?

– Никого я не убивал, – сказал он с недоумением. – Ни лично, ни через своих доверенных людей. Клянусь вам.

– Опять двадцать пять, – устало сказал Точилин. – Мы с вами вдвоем, никого больше здесь нет, любые ваши признания не имеют юридической силы, а вы ведете себя, точно маленький мальчик, укравший конфету: губы в шоколаде, ладошки перепачканы, но упрямо, со слезой твердит – «Я не брал конфет»!

– Дмитрий Сергеевич, когда вы поймете, что я действительно никого не убивал, тогда все для вас разъяснится и мне не будет нужды доказывать вам, кто вы на самом деле, и чье поручение вы сейчас исполняете!

Смысл этой загадочной фразы дойдет до Точилина позже, гораздо позже, а пока он вел себя, точно бультерьер, наконец-то вцепившийся в горло своего врага.

– Тогда кто приказал забить палками академика Кожинова, кто послал убийцу к Сахибу Новбари, кто подстроил автокатастрофу Йохансену? Кто, если не тот человек, которому это было выгодно, исходя из его личных бредовых соображений!

– Вот только не надо этих жалостливых деталей – забили, зарезали… – досадливо поморщился заполярный маг. – Каждый человек заслуживает ту смерть, которая ему достается. Я не исключаю, что невидимые слуги Амон-Ра стали активно вмешиваться в ход событий, видя, что невежды с учеными степенями могут извлечь из могилы бациллы духовной чумы.

«Уйдет, гад, от уголовной ответственности. Уйдет, если на психиатрической экспертизе повторит то же самое, что сказал и мне. Типичная невменяемость».

– Слуги Амон-Ра, – понимающе кивнул детектив. – Но вы ведь тоже в стороне не остались? И вполне вероятно, видя, что песнопения и молитвы экстрасенсов не достигают цели, решили посодействовать смерти неугодных земными и доступными средствами…

– Что же, если вы мне не поверили – ваше дело. Одно вызывает удивление, что богиня, существо, занимающее высокое положение в небесной иерархии, доверила поручение столь ничтожному и глупому человечишке.

– Что было под рукой, то и выбрала, – развел руками Дима. Главное, не перечить. Нужно еще кое-что узнать, чтобы во всей этой безумной, во всех смыслах, истории что-то прояснилось. – Скажите, вам удалось найти в коллекции лорда Ассекса текст, который так безуспешно разыскивали ваши единомышленники много веков назад?

– Пока нет, но в том, что текст находится среди приобретенных мною папирусов, я уверен на сто процентов, – торжествующее сказал Сергей Петрович. – Иначе бы вы не появились здесь сегодня.

– Не понял?

– В прозрении мне показали и вас: в шкуре пантеры, с калямом и палеткой в руках – письменными приборами древнеегипетских писцов. Тем самым подтвердив, что вы являетесь тем человеком, которому предназначено вступить со мной в борьбу. Наверху идет сражение между Амон-Ра и Атоном, на земле – между нами.

«Он же доктор философских наук, – вспомнил бывший милицейский опер. – Вот откуда столь сложный и, надо признать, тщательно организованный бред!»

– Исходя из этой догадки, вы пригласили меня к себе и подстроили провокацию, чтобы я навсегда сгинул с вашего горизонта? Я имею в виду гипноз, колокольчики, видеомонтаж… убийство несчастной Кокаревой?

– Почему провокация? – снисходительно улыбнулся Славинский, и покойно сложил руки на животе. – Это был честный поединок. Мощь ваших повелителей против мощи Амон-Ра. Вы проиграли.

– Все, хватит. Достаточно, – сказал, поднимаясь Точилин. – Одевайтесь, поедем в отделении милиции. Там вы изложите на бумаге то, что сказали мне сейчас на словах. И без шуток, – погрозил он пистолетом. – Мне терять нечего.

Вместо ответа сумасшедший олигарх приложил палец к губам.

Точилин обернулся. Длинный флаг компании – на темно синем алый треугольник – висящий слева от встроенных шкафов, похоже, скрывающий вход в личные апартаменты председателя правления фонда, шевельнулся, из-за него вышла женщина, которую так хотел видеть незваный гость, женщина, похожая на богиню Селкит.

Глава двадцать четвертая. Документальное кино

– Здравствуйте, Дима, – с несколько утомленной улыбкой произнесла Мария. – Рада вас видеть.

– Добрый вечер, – ошарашено произнес детектив, незаметно всовывая пистолет во внутренний карман пиджака, для чего ему пришлось несколько согнуться и прикрыть плечом свое движение. Почему-то он был уверен, что Бергман так и не появится, а если появится, то в цепях и под конвоем дюжих автоматчиков. – Как ты? Все в порядке?

– Да, если не считать, что несколько устала от работы по ночам.

Она прошла к столу и подала руку Точилину. Тот пожал ее, ощутив дрожание холодных пальцев. Но выглядела она неплохо. На ней была длинная черная юбка, белая блузка обтягивала ее маленькую грудь, на которой покоился иссиня-черный скарабей в проволочной золотой оправе. Все тот же спокойное, ровное сияние темных глаз.

– Что-то случилось? – спросила она, переводя взгляд на Сергея Петровича, который покинул кресло и поспешил приложиться к ее руке.

Нет, не похоже, что Мария находится в положении пленницы… Тогда что он здесь делает? К чему эта его безумная поездка? Неужели Жанна была права?

Не успел начинающий детектив что-то сказать, как Сергей Петрович добродушно произнес:

– Вы вовремя, Мария. Мы как раз с Дмитрием обсуждаем документальный фильм. Ваш спаситель утверждает, что кадры смонтированы, а герои вымышлены. Мне же кажется, что в фильме нет и тени вымысла.

Как оказался в его руках маленький черный пульт, детектив не заметил. Плазменный телевизор в углу кабинета щелкнул, на огромном экране возникла знакомая картинка – оскаленная баранья пасть, плывущая над гранитным позолоченным ковчегом, белые фигуры с золотыми палочками…

Кровь ударила в голову Точилина, когда он сообразил, что его провели самым наглым, бессовестным образом. За пазухой у него лежал аргумент, который мог бы остановить олигарха, но если б не было рядом Марии. Он сжал кулаки, шагнул к магу, но тот поспешно отступил, обхватив за талию искусствоведа:

– Прошу вас, Мария, присаживайтесь. Зрелище не для слабонервных.

Фигуры в белом рассыпаются в стороны, молодой вооруженный человек проходит деревянной походкой между массивных ног бога войны Монту с двумя соколиными головами… Яркий гостиничный свет, крупно цифры на двери номера, звук хлесткого удара, умоляющий крик «Нет, не надо…», громоподобный звук выстрела…

Последние кадры Бергман не видела. Бледная, она смотрела с ужасом на Точилина, который, сцепив зубы, сидел прямо и только желваки играли на его лице.

– Все? – холодно спросил он. – У вас, Сергей Петрович, прекрасные режиссеры. Эта фальшивка сделана превосходно.

– Почему фальшивка? – помрачнел Славинский. – Пять дней назад мы отправили родителям гроб с телом Кокаревой. Кошмар. Молодая, привлекательная женщина. Ей бы жить и жить.

– Я думаю, что убийца важного свидетеля понесет заслуженное наказание. И вы мне в этом поможете.

– Свидетеля? – переспросил Сергей Петрович. – Кому и чему могла быть свидетелем рядовой сотрудник пресс-центра?

– Это мы узнаем… – сделал паузу Дима и выложил свой козырь. – От вашего начальника отдела кадров. Вызывайте его немедленно, иначе я за себя не ручаюсь.

– Хорошо, пусть будет по вашему, – пожал плечами олигарх, и передал по селектору странную просьбу детектива.

– Что происходит? – очнулась Бергман. – Я не понимаю, к чему этот маскарад, зачем понадобилось убивать эту женщину?

– Никакого маскарада! – категорически возразил Славинский. – В тот вечер, когда господину Точилину не спалось, я пригласил его на небольшую экскурсию в мой центр эзотерических исследований. По пути мы немножко поспорили. Дмитрий был уверен, что мои исследования – не что иное, как развлечение, а я, в свою очередь, предложил ему испытать на себе действие Высших сил. Но потом произошло такое, чего никто не ожидал. Мы вызывали душу-Ба посвященного в высшей степени Яйху, который правил храмами Амона в смутное царствование Эхнатона. Ожидали, что он просветит юношу и покажет ему, кто является настоящим вдохновителем земных событий.

Дима шепнул Марии:

– Он болен и очень серьезно.

Она со страхом отшатнулась от него.

– Но, видимо, испорченная, черная душа притягивает к себе подобное. И в вашего спасителя, Мария, вошел некто, жаждущий убивать. Произошла трагедия, в результате которой погибла молодая красивая женщина.

– Хватит нести чушь! – вскричал Точилин, вскакивая. – Маша, не верьте этому психу, экспертиза разберется, как это произошло. Сочиняя это дерьмо, твой доктор наук забыл простую вещь – как бы ни был силен гипноз, человек под его воздействием никогда не пойдет на преступление, тем более, на убийство! Он не сделает то, что противоречит его моральным запретам. Ты же ученый, Маша, тебе это должно известно!

– И мне об этом известно, – сказал Сергей Петрович. Он уже не сиял фальшивой радужной улыбкой. Лицо его окаменело, на нем проступило суровое, властное выражение. – Вы хорошо сказали – «если не противоречит внутренним запретам». Позвольте спросить, какие запреты могут быть у человека, который не раз лишал жизни себе подобных, а? Вас учили убивать в вашем милицейском училище, вы убивали на войне, да и недавно демонстрировали свое искусство! Поэтому ничего удивительного, что под «гипнозом» вы это сделали так же легко и привычно, как в жизни. У вас и сейчас пистолетик за пазухой. Покажите его, не стесняйтесь!

Сказать, что неудачливый детектив был раздавлен и уничтожен, значит, не сказать ничего. Холодный, липкий, омерзительных страх облепил его всего так, что он не смел и пошевельнуться. Буйного гостя можно было брать голыми руками, настолько он был парализован. Он даже вяло отреагировал, когда в кабинет вошла робко маленькая, перепуганная женщина. Точнее сказать, ее втолкнули, так что она пролетела вперед несколько метров и была вынуждена ухватиться обеими руками за спинку стула.

– Вызывали, Сергей Петрович? – спросила она с ужасом.

– Дмитрий Сергеевич, вот вам начальник отдела кадров усинского управления Елизавета Петровна Миронова. У вас к ней были какие-то вопросы?

– Что? – Дима медленно поворотился к вошедшей. – Кто это?

– Начальник отдела кадров, – повторил Славинский. – Только одно не понимаю, зачем она вам понадобилась? Елизавета Петровна, вам знаком этот человек?

И, в который раз, начинающий детектив ощутил, как реальность вокруг него размывается, теряет свои строгие очертания, и он начинает проваливаться в бесконечную, как дурной сон, страшную сказку.

Он безвольно махнул рукой:

– Пусть идет. Я ошибся.

Перепуганная женщина исчезла, Славинский соболезнующее сказал:

– Так что вы, Дмитрий Сергеевич, проиграли и во второй раз. Махание руками, стрельба… Я же вам говорил, ни к чему это. Можно и так было разобраться. Идите-ка сами в милицию, вас там уже заждались.

И, может быть, Дима Точилин так бы и поступил, или, во всяком случае, не стал бы сопротивляться, но в кабинет, оставив за собой дверь настежь открытой, стремительно вошел тот самый красногалстучный начальник, который помешал ему договориться с Сьюз Кэтлин, тот самый режиссер Валерий Анатольевич, что первым демонстрировал ему страшненький, оказавшийся действительно документальным фильм.

Не поздоровавшись, без всякого предисловия, он подошел к сидящему детективу и протянул руку:

– Оружие сдать!

И не успел Дима как-то отреагировать, как кабинет наполнился людьми в черных масках и сером камуфляже. В мгновенно наступившей тишине пронеслись те жуткие, сухие металлические щелчки, от которых у человека бывалого непроизвольно деревенеют корни волос – звук сбрасываемых с затвора предохранителей, – и черные стволы «калашниковых» уставились на Точилина и Бергман.

– Дернешься, от твоей бабы мокрое место останется, – предупредил он, глядя прямо в глаза побледневшему молодому человеку.

«Кадровик!» – мелькнуло в голове Димы.

Медленно вытащил пистолет и толчком по блестящей полированной поверхности стола послал к нему.

Валерий Анатольевич взял «макаров», профессионально ловким жестом проверил обойму, передернул затвор…

Сергей Петрович вскочил:

– Кто разрешил войти?! – крикнул он с нескрываемой злостью, точно его прервали в разгар невероятно увлекательной игры. – Вон отсюда! Все!

Кадровик косо взглянул на хозяина, как-то лениво и нехотя поднял пистолет, и выстрелил. Вспышка, оглушительный удар по барабанным перепонкам, звон отработанной гильзы, ударившейся о кофейную чашку – Славинский с обуглившейся дырой в свитере беспомощно взмахнул руками и упал в кресло. Еще один удар, еще одна голубоватая молния, озарившая лица присутствующих, и олигарх вместе с креслом покатился на пол за стол…

Убийца перевел руку с пистолетом в сторону окаменевшего искусствоведа и спокойно сказал Точилину:

– Текст.

– Что? – очнулся детектив. – Какой текст?

– Древний папирус, где изложено, кто, когда и почему убил фараона.

– У нее, – кивнул тот в сторону Бергман, застывшей, точно те золотые изваяния из гробницы Тутанхамона.

И тем самым сделал маленький шаг к победе. Стрелять в человека, который ему нужен, кадровик не будет.

– Текст, – повторил на этот раз Марии убийца, перенаправив ствол пистолета на Точилина.

– В библиотеке, – прошептала маленькая египтолог, стараясь не глядеть в сторону стола, из-за левого угла которого торчали носками врозь до блеска начищенные туфли олигарха.

Детектив ошибся, когда подумал, что в следующую секунду прозвучит выстрел, и теперь в него.

Валерий Анатольевич удовлетворенно улыбнулся:

– Я знал, что буду иметь дело с послушной девочкой. Сейчас мы пойдем с тобой в библиотеку, а влюбленный в тебя мальчик останется здесь. Если ты меня обманешь, мальчик будет лежать рядом со своей жертвой с точно такими же дырками в груди.

– С какой еще жертвой, ты, убийца? – завопил Дима, но люди в камуфляже напряглись, и он осекся.

– Вместе с Сергеем Петровичем Славинским, которого ты, упокой его грешную душу, только что убил. Полсотни людей были свидетелями, как ты, вооруженный вот этим «макаровым», ворвался в административное здание, учинил беспорядок, палил в кого ни попадя, затем напал на председателя фонда «Нефтьалмазинвест» в его собственном кабинете и застрелил. Кто же еще? Я, что ли?

Он рассмеялся сухим дробным смешком.

– Но, у тебя, мальчуган, есть выбор. Будешь вести себя правильно, предстанешь перед судом присяжных в живом виде. И возможно, чистосердечное признание, смягчит твою вину. Присяжные не очень любят богатых. Если твоя девочка что-то напутает, не ту бумажку подсунет, или еще какое-нибудь геройство выкинет, то уголовное дело по факту убийства Славинского придется закрыть в связи со смертью обвиняемого.

И, если до этого, кадровик, вел себя, как боец, безупречно, то в следующую секунду он совершил большую ошибку, приблизившись к бывшему оперу на расстоянии вытянутой руки.

– Вы оба меня хорошо поняли? – спросил он.

– Да, – коротко, по-военному рявкнул бывший опер и сделал ход, который изменил всю сложившуюся диспозицию на шахматной доске.

Выскользнув из-под линии огня, перехватил руку со стволом на себя, заломил… хрустнуло запястье, кадровик взвыл и мгновенно очутился в положении пленника со сдавленной шеей. Прикрываясь им и поигрывая возвращенным пистолетом, Точилин гаркнул:

– По начальнику залпом, пли! Кто первый?

Это он зря так пошутил. Кто-то из людей в камуфляже непроизвольно среагировал, прогремела очередь и кабинет наполнился дымом отработанных газов. Очередь прошла поверх голов и разнесла вдребезги парадный портрет президента Российской федерации.

– Не стрелять! – прохрипел Валерий Анатольевич.

– Маша, быстро! – кивнул в сторону флага Дмитрий и, продолжая прикрываться убийцей, стал отступать за ней.

Бергман скрылась за полотнищем, детектив попытался на прощание свернуть шею кадровику, но тот оказался мужиком крепким, жилистым – вывернулся и в свою очередь попытался вцепиться в руку с пистолетом, но получив удар кулаком в лицо, вскрикнул, упал…

– За мной! – крикнула Мария.

Дима бросился за ней, успел защелкнуть коротенькую задвижку, что оказалось совершенно бессмысленным, поскольку дверь в секунду разлетелась в щепья под градом автоматных пуль.

Дальше он бежал за Бергман по каким-то полутемным коридорчикам, нырял в дверные проемы… потом они вдруг оказались в вентиляционной, где под ярко-желтыми кожухами стучали механизмы, затем в пустынном кафетерии… Оба бежали, что называется, куда глаза глядят, и, видимо, поэтому, сбитые с толку, преследователи потеряли их.

Перевели дух они в маленьком полутемном помещении, сплошь заставленном коробками с продуктами, столиками на колесиках, алюминиевыми бачками и гладильными досками. Бросились в угол за разноцветные пластмассовые ящики со свежей капустой, и там затаились.

– Кажется, ушли, – прошептал Дима, сжимая в руках хрупкую ладошку богини.

– Ненадолго, – тоже шепотом ответила она, – рано или поздно они найдут нас.

Он заворочался, вынимая из-за пояса пистолет. Проверил обойму. Как всегда, с боеприпасами было плохо – один патрон. Значит, надо думать головой.

– Почему ты сказал, что текст у меня? – спросила Мария. – Об этом никто не мог знать.

– Волшебные сады Ахетатона, – улыбнулся Точилин.

– Ты прочитал?

– Конечно. Ты же ведь писала для меня. Так?

– Да, – в полутьме ее глаза сияли. Они были так близко, что губы их почти соприкасались. – Какой ты молодец! Я знала, что ты меня найдешь!

– Так ты ведь вроде бы и не пряталась. Как я понял, спокойно работала в библиотеке.

– Очень спокойно, – усмехнулась она печально.

– Извини. Едва ты зашла в кабинет, пусть даже не под конвоем, я сразу понял, что тебя контролируют.

– И как же?

– В здании шум-тарарам, пальба, грохот, а ты входишь нарочито спокойная, даже несколько заторможенная. И особо не удивляешься, что видишь человека, который должен быть, как тебе уже, наверное, объяснили, в тысяче километров отсюда за крепкими стальными решетками. И еще…

Он коснулся теплого жука-скарабея в золотой оправе, лежащего у нее на груди.

– Талисман. Он был очень похож на тот талисман, что однажды в Египте мне хотел подарить полицейский офицер. Он сказал, что мне такой хранитель не помешает. Раз ты его надела, значит, хотела отвести от себя какую-то беду.

– Какой ты у меня наблюдательный!

И это «у меня» прозвучало так волшебно, что сердце детектива дрогнуло. Он осмелился поцеловать ее, и она не отстранилась.

– Наверное, потому, что люблю тебя, – вырвалось у него.

– Тише, – приложила она палец к губам. – Не время сейчас. Ты прочитал мой рассказ и что ты понял?

– Что тебе плохо, что тебя держат взаперти, что ты обнаружила в коллекции Ассекса ценный текст, но пока не можешь никому заявить об этом. Я пытался связаться с тобой по электронной почте…

– Сергей Петрович тоже догадался об этом и приказал отключить доступ к Интернету, как и ретранслятор сотовой связи.

– Он тебе угрожал?

– Нет. Сергей Петрович сразу предупредил, что результаты моей работы я могу опубликовать только через полгода. Он был уверен, что найдет в этой коллекции то, что не могли найти фиванские жрецы. И, как оказалось, был прав.

– А как ты нашла?

– Тебе спасибо.

– Мне?!

– Да, ты опять помог мне разгадать тайну. Да еще какую! Помнишь, ты меня спрашивал, что такое ушебти?

– Да.

– В коллекции, собранной лордом, среди двух десятков статуэток «ответчиков», я обнаружила одну, довольно странную. Обычно эти погребальные статуэтки, при сохранении портретного сходства с умершим, изготавливали в образе бога Осириса. Каждый покойный египтянин был его поданным. Поэтому так и писали – Сахет Осирис такой-то. Но эта ушебти, в отличие от установившейся религиозной традиции, изображала богиню письма и счета Сешат. В сопроводительных документах сказано, что она извлечена из захоронения бедного строителя, каменотеса, чья хижина находилась на том месте, где двумя днями позже Говард Картер открыл вход в гробницу Тутанхамона. Вот тут начинается интересное – грабители дважды проникали в гробницу вскоре после погребения. Судя по тому, что значительный ущерб они нанести не смогли, проникновение было поспешным и ограниченным по времени. Но вынести все сокровища воры не смогли ни в XIV веке до нашей эры, ни позже, потому что вскоре некий каменотес умудрился соорудить свою лачугу прямо над каменным входом в подземелье, которое вело в покои мертвого короля. Затем в этой хижине жило одно поколение за другим, не подозревая, что спят в прямом смысле над сказочными сокровищами. Ведь и сам Картер в 1917 году работал рядом, но ему и в голову не приходило снести фундамент этой лачуги. С отчаяния, поскольку впустую прошло пять лет безуспешного титанического труда, он снес этот фундамент, так, на всякий случай, в 1922 году, когда лорд Корнарвон отказал в финансировании и арехеолог вымолил у него последний раскопочный сезон.

– Ты считаешь, что строитель сделал это преднамеренно? Он знал, что становится стражем усопшего фараона?

– Теперь могу сказать – да. Он был похоронен рядом с хижиной, в ногах его лежала статуэтка с лицом богини Сешат. Я тщательно осмотрела ушебти. Обращало внимание то, что она осталась незавершенной. Лицо, атрибутика богини были сделаны мастером явно высокой квалификации и, судя по мягкости линий, богатству употребленных красок и живой достоверности, он явно принадлежал к элите художников Ахетатона. Но вторая половина ушебти сделана грубо, топорно, поспешно и явно другим человеком. Складывалось впечатление, что мастеру помешали закончить работу. Доделал кто-то другой.

– Вот оно что… – задумчиво произнес детектив. – Выходит, и я промахнулся, когда решил, что фиванские первосвященники искали документ, и несчастный Славинский, когда говорил, что искали человека. Надо было действительно искать богиню Сешат.

– Не торопись с выводами. Статуэтки «ответчиков» часто делались полыми, в них вкладывались тексты заупокойных молитв, отрывки из «Книги мертвых», магические заклинания, способствующие успешному началу существования в Царстве Осириса. Эта не была исключением. Тем более, что на ней была начертана надпись – «Как изумруд скрыто под спудом разумное слово. Находишь его между тем у рабыни, что мелет зерно». Эти слова явно намекали, что внутри скрыто нечто большее, чем отрывок из обычного ритуального текста.

– Не томи! Что ты в ней нашла?

– Минуточку терпения. При обследовании в лучах ультрафиолета я обнаружила пазы, в которые входила крышка. Самое потрясающее, что щели были искусно замазаны не воском, как это делали египтяне, а стеарином, современным стеарином. Значит, кто-то уже открывал «ответчика»! Кому-то он уже рассказывал свою тайну!

– Я знаю кому.

– И кто опередил меня?

– Потом скажу, продолжай.

– При дальнейшем обследовании моя догадка подтвердилась – пазы были повреждены, имелись многочисленные сколы, трещины, а когда я разогрела под лампой стеарин, то дощечка легко выдвинулась и… к счастью, папирус оказался на месте.

– Ты его перевела? Что в нем было?

– Ты знаешь.

– Откуда?!

– Раз ты читал «Волшебные сады Ахетатона». Связанная договором с Сергеем Петровичем, я не могла, естественно, изложить весь текст. Это, так сказать, его художественная версия на случай, если мне не придется опубликовать подлинник. Сейчас могу сказать. Каменотес, построивший свою лачугу над входом в захоронении Тутанхамона, художник, который сделал для себя ушебти в облике богини Сешат, придворный летописец, который стал свидетелем многих событий, происшедших в семье Эхнатона, беглец, которого первосвященники Амона объявили во всеегипетский розыск – один и тот же человек. Имя ему – Горахт. Писец Горахт.

– Все, как и предполагал Сергей Петрович, – потрясенный, прошептал детектив, – сновидения его не обманули.

– При дворе Эхнатона, а затем и Тутанхамона, Горахт находился довольно долго, был близким, доверенным лицом маленькой принцессы. Ему она изливала свое горе, с ним делилась переживаниями.

– Бог с ними, с переживаниями, – с нетерпением сказал детектив. – Он написал, кто и как убил короля?

Мария мягко улыбнулась невежественности молодого человека:

– Прямых свидетельств насильственной смерти молодого фараона, таких, чтобы убедить нас, грубых материалистов, он не приводит. Обращу твое внимание на разницу между мировоззрениями древнего жителя страны Кемет и нашего современника. Для нас – подавай нож, видеозапись, то есть грубое, предметное доказательство вины человека. Но для древних египтян прямыми и бесспорными доказательствами преступных действий служили как предметы для магических действий, например, восковые фигурки жертв, используемые в черной магии, так и свидетельства, что подозреваемые занимались колдовством, навлекая на будущую жертву злых духов. Горахт знал о том, что высшие должностные лица храмовой администрации проводили тайные молебны, призывая Амона покарать царя еретика и весь его род вплоть до двенадцатого колена. Поэтому, нет ничего удивительного в прямой преступной связи между этими молебнами и последовавшей затем смертью царя от несчастного случая при выезде на охоту. Тем более, что Горахт приводит распространенную в то время версию, что в бешеного быка, напавшего на колесницу фараона, вселился злой дух, вызванный фиванскими магами.

Дима разочарованно махнул рукой:

– Потрясенный, находясь под впечатлением, да еще имеющий личные мотивы для неприязни к старой касте, впечатлительный художник мог действительно наговорить на жрецов и вполне возможно. Этого-то и боялся лорд Ассекс. Он первым вскрыл ушебти и ознакомился с текстом.

– Ты откуда знаешь?

Дима был вынужден сделать отступление и поведать о том, каким образом он оказался в замке наследников лорда-египтолога. Мария его выслушала и покачала головой:

– Ах ты, хитрец! А говорил, служишь в охране, от скуки чудеса и приключения почитываешь!

– Извини, я бы тебе и раньше об этом признался, но все как-то времени не хватало. Как я встречаюсь с тобой, так сразу же начинается стрельба и погоня, так сразу же нехорошие люди пытаются нас разлучить. Так вот, лорд говорил своему внуку, что у него имеется важный свидетель. Точнее, его показания. Теперь я понимаю, почему он не спешил обнародовать найденный документ. Хотел дополнить его современным полицейским расследованием, чтобы подтвердить свидетельские показания уликами, поэтому и заказал частное расследование инспектору Скотланд-Ярду Кристи. Инспектор погиб под колесами автомобиля, результаты его работы разнесла на кусочки немецкая бомба, а лорд умер, не успев рассказать внуку, где хранится документ. Скажи, агенты фиванских жрецов все-таки добрались до Горахта? Он был убит?

– Не знаю, – задумчиво сказала Мария. – Из тех же сопроводительных документов явствует, что лорд Ассекс поспешил запротоколировать все, что касалось захоронения Горахта. Имеется подробное описание состояния скелета. Кости рук и ног сломаны, позвонки в грудной области повреждены, однако столь многочисленные переломы и характерное смещение позвонков говорит, что художник погиб в результате несчастного случая. Скорее всего, погиб под рухнувшими лесами или каменными плитами.

– Опять несчастный случай? Не слишком ли их много в этой истории?

– Сам текст тоже крайне любопытен и изобилует загадками. Вначале иероглифы выведены тщательно, с большим изяществом, но под конец автор перешел на иератическое письмо – скорописную, упрощенную форму. Некоторые значки неразборчивы, над ними еще надо работать, но последнюю фразу я поняла хорошо. Она гласит: «Время тает как песок, невидимые слуги Амона идут за мной».