Текст книги "Дело Кинг Тута. детектив"

Глава двадцать пятая. Невидимые слуги Амона

– Тихо! – воскликнул детектив и прислушался. Непонятный шум возник в той части башни, которую они покинули. Вроде бы послышались звуки пистолетных выстрелов, которые сразу же были перекрыты грохотом автоматных очередей.

– Неужели, ОМОН штурмует здание?

Точилин вскочил и бросился к окну. Вдали равнодушно переливались редкие огни заполярного города, мерцали красным сигнальные маячки на верхушках нефтяных вышек. Рядом со зданием несколько припаркованных машин, изрядно запорошенных снегом. Дорога к башне оставалось пустынной.

Мария подошла к нему и прижалась.

– Знаешь, в первый раз, тогда, у Саши Соколова, тоже было страшно, но, почему-то была уверенна, мы останемся живы. А сейчас… как будто пусто на душе стало, как будто все, что я хотела сделать в жизни – сделано, все, что хотела совершить – совершено, и меня ждет другой путь, другая дорога.

Страх ледяными пальцами прикоснулся к горлу Точилина.

– Ерунда, – грубо оборвал он ее. – Перестань трепаться!

Но потом сообразил, что имеет дело с женщиной. Пусть она была похоже на богиню, пусть обладала нечеловеческой выдержкой и мудростью, но все же оставалась слабой беззащитной женщиной. И вовсе не грубых слов она ждала от него.

Обнял ее, провел пальцем по бровям, щеке, поцеловал в уголок рта.

– Помнишь, в доме Соколова я хотел тебе раскрыть великую тайну, но ты тогда не дала мне договорить.

– Помню.

– Я догадался, кто ты есть на самом деле?

– Да? – улыбнулась она лукаво, как девочка. – И кто же я есть на самом деле?

– Богиня Селкит. Мудрая, бессмертная, воплотившаяся в такой маленькой хорошенькой женщине.

– Тебе не кажется, что ты вслед за бедным Сергеем Петровичем сошел с ума? Но за такое лестное сравнение – спасибо.

– Поэтому и на этот раз для нас все окончится хорошо. Мы выберемся отсюда, злодеи будут, как всегда, наказаны, ты соберешь все премии мира за свое грандиозное открытие… и, может быть, вспомнишь о своем верном телохранителе, который самые трудные минуты в твоих приключениях, был рядом.

– Ты хочешь сказать, что мне придется поделиться с тобой премиальными? – охнула она.

Он с облегчением вздохнул.

– Конечно! О процентах договоримся.

– Ну, ты и нахал!

– Ну, все, хватит болтать! – строго сказал детектив, с облегчением почувствовав, что обстановка разрядилась. – Нам надо каким-то образом выбраться на крышу. Отсюда до города всего двенадцать километров. Если городской ретранслятор сотовой связи не поймает сигнал наших телефонов, что ж, я устрою такой фейерверк, что его увидят во всем Заполярном округе.

– Тебе лишь бы фейерверки устраивать! Я знаю другой выход.

– Какой же?

– В храме, который построил Сергей Петрович в центре башни, из наоса есть тайный ход. Он ведет к шахте Анненская – 2, что всего в полутора километрах отсюда.

– Зачем он ему понадобился?

– Во-первых, таким образом все остались в неведении, где турки, которых его строительная фирма нанимала для проведения работ, построили восьмое чудо света. Во-вторых, само святилище находится в кубе из чистого льда. Нужная температура поддерживается охлаждающими установками. При необходимости, они отключаются, в трубы нагнетается под высоким давлением горячий пар. Вода от растаявшего льда смоет храм в течение получаса через этот подземных ход и сбросит в шахту на глубину несколько сотен метров.

Точилин присвистнул:

– Это еще зачем?!

– Не знаю. Он как-то говорил, что эксперименты с духовными энергиями высокого порядка крайне опасны, и у него должна быть возможность прервать их в любой момент.

– А-а. Я-то подумал, что он опасается прихода инспекторов бытового жилищного отдела. Знаешь, сейчас какие штрафы дерут за незаконную перепланировку!

– Нам надо пробраться в храм, затем найти дверь в подземный ход, и мы спасены.…

– Как просто – пройти по коридорам, нашпигованным вооруженной охраной, выйти к лифтовой площадке, узнать, какие кнопки нажать, чтобы лифт выпустил нас на нужном этаже… если кабина, конечно, не управляется с внешнего пульта управления…

– Не надо усложнять, – попросила Мария. – В храм можно попасть через мой номер.

Вспышка ревности обожгла Точилина.

– Хм, вы с ним вместе отправлялись на богослужения? – как можно ядовитей спросил он.

Богиня покраснела.

– Я тебе сказала, в египетском номере я останавливалась всего два раза.

Лейтенант в отставке почесал голову.

– Задача упрощается. Осталось придумать, как пройти незамеченным в твой номер. Постой. А как же показания Горахта? Ведь текст остался в библиотеке, где наверняка этот кадровик сейчас перерывает все в его поисках. Мы не можем без него уйти.

Бергман торжествующе улыбнулась.

– Да, он в библиотеке. Но не той, о которой знают все, а в особой, тайной библиотеке, которую Славинский скрывал от посторонних глаза. В подземном святилище. Там, куда мы сейчас направляемся.

Перед номером Бергман стояли два рослых охранника в сером камуфляже, перепоясанные кожаными ремнями, и с «Калашниковыми» наизготовку. Стояли грамотно – в пределах видимости другого поста, находившегося в ста метрах от них, у выхода на противопожарную лестницу.

Грохот стрельбы, разразившейся в то время, когда Точилин с Бергман прятались в подсобке, давно затих, в здании было тихо, лишь где-то вдалеке слышался топот и приглушенные крики команд.

– Ты готова?

– Да, – с трудом прошептала искусствовед, устраиваясь в недрах передвижного столика, на котором обычно доставляются заказанные блюда в номера.

Дима выглянул еще раз – все на месте – поправил со всех сторон занавески на столике, ослабил бабочку на шее, полюбовался на свое отражение в зеркале – весь в белом, нарядный, праздничный… Рывком распахнул дверь и с натугой покатил столик по ковровой дорожке.

Разумеется, детектив не рассчитывал, что таким образом он сумеет обмануть бдительность вооруженных псов «кадровика». Однако выиграть несколько минут надеялся: искали мужчину и женщину – увидели лишь мужчину, ждали дерзкого налетчика – к ним подойдет мирный официант с глуповатой улыбкой на простодушном лице.

По мере того, как он к ним приближался, изумление и растерянность все больше и больше читалось на их лицах. Три часа идет в здании идет бардак, а тут какой-то идиот заказывает себе ужин в номер!

Пока люди в камуфляже соображали, что им предпринять, Дима успел приблизиться на достаточно близкое расстояние и остановил столик прямо напротив нужной двери.

– Стоять! – вскинул руку в кожаной перчатке один, и направил ствол в грудь официанта чуть ниже роскошной атласной бабочки.

Второй также напрягся и шарил глазами по всей фигуре Точилина, гладко обтянутой белым фраком.

– Ты что здесь делаешь?

– Ужин везу.

– Кому?

Страж рывком скинул блестящую накидку со столика. В суповых тарелках (какие нашел впопыхах) лежали кочерыжки от капусты, почерневшая нечищеная морковь, желтые, свалявшиеся листья салата…

Обалдевший, он медленно поднял голову и уставился на детектива. Тот развел руками:

– Клиент оказался вегетарианцем. А помыть, извините, не успел. Поздно, и домой хочется.

Последние слова страж не расслышал, рухнув на пол от тычкового удара в подбородок. Второй успел нажать на спусковой крючок, но Дима перехватил ствол, и пули веером полетели в сторону спешащих к ним охранников со второго поста. Раздались крики, но кого там ранило, кого убило – бывший опер не видел: отключил упорного сопротивляющегося автоматчика, втолкнул столик в номер и захлопнул за собой дверь.

Растрепанная, перепуганная богиня выбралась из своего хрупкого укрытия, схватила Точилина за руку и они бросились вглубь опочивальни мимо невозмутимых сфинксов, мимо разинувших от удивления пасти рисованных бегемотов.

Проскочили зал с колоннами, вбежали в спальню. Мария отодвинула столик с книгами и приблизилась к стене с краснокожими воинами в белых юбках.

– Если я еще помню, и Сергей Петрович не успел сменить код…

Дима вынул из-за пояса «Макаров» и прикрыл собой египтолога.

Люди «кадровика» поняли, что их провели и разбили замок в мгновение ока.

– Сюда, – раздался крик, и, стреляя на ходу, они ворвались в необычные покои. Горячий свинец рвал занавески, рикошетировал от колонн.

– Вот этот иероглиф, – прошептала Мария, прикусив от волнения губу, и нажала на табличку с изображением овала, в котором была заключена буква «н». – Имя Амона, и в то же время имеет значение «сокрытый, сокровенный».

Воин с копьем, тот, что находился слева, мигнул глазом, вокруг него прочертился черным овал потайной двери, и отъехал в сторону. Они вбежали в полутемное тесное помещение. Воин без шума занял свое место.

Вовремя! Спальная комната наполнилась людьми, ударил шальной выстрел.

– Куда ж они, черт побери, подевались? – раздался хриплый мужской голос, слышимый так отчетливо, будто говоривший находился от них всего лишь в нескольких сантиметров. – Они не могли отсюда уйти. Обыскать все!

Мария приложила палец к губам, Дима кивнул. Несколько минут, показавшихся им бесконечно длинными, они стояли тихо, боясь вздохнуть или пошевелиться.

– Теперь куда? – тихо спросил он искусствоведа.

– Иди за мной. Здесь есть свет, но я боюсь включать.

По винтовой лестнице, в полной темноте, на ощупь, придерживаясь перил, они стали спускаться вниз. Дима насчитал не менее сотни ступенек, пока они не оказались в узком проходе. Он почувствовал знакомый запах горящих газовых светильников, полыхнули из-за угла багровые тени, и они вышли в знакомый ему колонный зал.

Впереди высились гигантские статуи родственников Амона – нагая львиноголовая женщина и печальный юноша с серпом и полумесяцем на лбу.

– Богиня Мут и бог Луны Хонсу, – вспомнил Точилин.

Мария не ответила, напряженно прислушиваясь. Затем поправила прядь волос, упавшую на лоб, и сказала:

– Кажется, сюда они не добрались.

Взявшись за руки, настороженно озираясь, они шли между исполинских красно-коричневых колонн к древним божествам, свысока глядевших на них. Взгляд жены Амона и так неблагосклонный, теперь, казалось, испепелял незваных гостей черным пламенем антрацитовых глаз. Юноша напротив, смотрел на них с тем же спокойствием и равнодушием, с каким смотрит вечный спутник Земли на человеческие деяния, какими бы глупыми они ему не казались.

– Нам направо, – шепнула Мария.

Они свернули и оказались перед вполне современной металлической дверью с кодовым замком. Искусствовед набрала несколько цифр, замок щелкнул, и они вошли в современные, отделанные пластиком и ярко освещенные лампами дневного света помещения. Большие шкафы с химическими реактивами, столы с вытяжной вентиляцией…

– Лаборатория для обработки древних папирусов, – пояснила Бергман, торопливо проходя в другую комнату, которая представляла собой хранилище, наподобие банковского – с множеством металлических ящичков. – В этих комнатах поддерживается микроклимат, необходимый для сохранности древних артефактов. Здесь Сергей Петрович и хранит свои наиболее ценные приобретения.

Сняла с шеи цепочку с амулетом, нажала на брюшко скарабея и вытряхнула на ладонь крохотный ключик.

– Подвинь, пожалуйста, лестницу!

Точилин придвинул легкую дюралюминиевую стремянку, она ловко забралась по ней и открыла ящик.

– Держи! – подала ему небольшую коробку из позолоченного картона.

Спустилась.

Детектив не удержался, снял крышку.

В серебристой фольге лежала деревянная статуэтка около сорока сантиметров длиной. Удивительно живое лицо, скорбно поджатые губы, наполненный нездешней печалью взгляд.

– Папирус с текстом Горахта я покрыла консервирующим материалом и вложила обратно. Пойдем, надо спешить. Валерий Анатольевич догадается, что я обманула его.

– Кстати, а кто такой этот Валерий Анатольевич?

– Крыша. Еще когда Славинский пытался выбиться в миллионеры, ему навязали компаньона.

– Кто навязал? Криминал?

– Не думаю, с уголовниками он дел не имел. Не тот уровень. Я так поняла, что это люди, ранее работавшие в КГБ или верхушке милицейских аппаратов. Наверное, помогли деньгами, связями. Честно говорю, не знаю. И не так уж это важно. Официально они доли в фонде «Нефтьалмазинвест» не имели, довольствовались теми отчислениями, которые он исправно им платил. Валерий Анатольевич, официально занимая должность начальника кадрового управления всего фонда, занимался тем, что следил за исправностью платежей. Все было тихо. Мирно. Почему он так себя повел, я не знаю. Пойдем, надо спешить.

Они вновь оказались в галерее. Внезапно над ними пронесся странный звук, печальный и заунывный. Они встали, как вкопанные. Но звук не повторился.

«Показалось!» – решили оба и ускорили шаг.

– Подожди, – сказал детектив, когда они прошли между колоссами и приблизились к занавесям, скрывавшим вход, как он помнил, в небольшую комнату, где новые жрецы Амона надевали на себя ритуальные одежды.

Сжимая в руке пистолет с единственным патроном, вошел и сразу же отпрянул. Жуткое зрелище предстало перед ним: в белых, окровавленных одеяниях, бритоголовые люди лежали безмолвно в тех позах, в которых их застигла смерть. Двое, прошитые наискось автоматными очередями, сидели на лавках, опустив головы и покойно сложив руки на коленях, один стоял на коленях перед сундуком, остальные в углу, безобразно сложенные в кучу, слово гигантские поленья. Тяжелый запах сырой крови ударил в нос. Кровь была повсюду – брызгами на стенах, лужами на полу.

– Амон может быть доволен, – прошептал ошеломленный Точилин, – давно он не получал такого обильного жертвоприношения!

Вернулся.

– Ну, что там?! Пойдем? – в нетерпении спросила Бергман.

Он помялся:

– Они уже были здесь. Дай руку, закрой глаза. Я не хочу, чтобы ты это видела.

Дима осторожно провел свою богиню через комнату смерти.

– Можешь открыть глаза, но не оглядывайся, – сказал он перед второй занавесью, перекрывавшей вход в наос – тайное тайных ледяного святилище.

Он взялся за тяжелый, грубый материал и вскрикнул от неожиданности – из его складок на него вывалился труп высокого мужчины в камуфляже с изувеченным лицом. Мария завизжала, детектив подхватил мертвяка подмышки и только собирался оттащить в сторону, как грохнул выстрел и пуля прошелестела у него низко над головой. Стреляли из храма, не целясь, навскидку, это и спасло Точилина от неминуемой смерти.

Бросив мертвеца на пол, вытащил из кобуры, висевшей у него на поясе, пистолет «Стечкина».

Выстрелили еще раз. Пуля ушла куда-то вверх.

И наступила тишина. Несколько минут беглецы сидели тихо, спрятавшись за колоны, стоящие по бокам дверного проема.

«Непонятки какие-то» – подумал Дима. На бойцов кадровика не похоже, те ребята бравые, в атаку бы уже полезли. «Кто бы это мог быть? Уцелевший экстрасенс?»

Ползком подобрался к порогу, заглянул в храм, но в сияющей полутьме ничего не разглядел, кроме фигур богов и плывущей, как и прежде, над священным золотым ковчегом бараньей морды великого Амона.

– Не стреляйте, – крикнул он. – Свои!

Никто не ответил.

– Жди здесь! – шепнул он Бергман и метнулся к ближайшей статуе, бросившись ничком на пол и выставив перед собой ствол.

И тут же рядом с ним плюхнулась Мария.

– Ты что, с ума сошла?!

– Я не могу там оставаться, мне страшно.

Значит, как он ни старался, она все-таки краем глаза зацепила картину жуткого побоища!

В последующую секунду оба беглеца были бы расстреляны в упор, если бы у неизвестного стрелка оставались патроны. Над ними два раза металлически клацнуло, Дима моментально вскинул «Стечкин» и… медленно опустил. Всего в десятке метров от них, спиной к пьедесталу исполина с двумя соколиными головами сидел в разорванном на груди свитере могущественный нефте-алмазный магнат и с закрытыми глазами бессмысленно жал скобу разряженного пистолета.

Они бросились к нему, Мария упала на колени и обхватила его окровавленную голову.

– Сергей Петрович, – подошел и сел рядом Точилин, – мы же видели собственными глазами, как вас убили!

Славинский приподнял веки и долго смотрел на них.

– А-а, порученец… – выдохнул он, глаза его приобрели осмысленное выражение. – Сотрудники охраны попросили меня надеть бронежилет перед тем, как вас, Дмитрий Сергеевич, впустили в кабинет. Он и спас мне жизнь. Как оказалось, ненадолго. Уходите.

– Вместе с вами, – отрезал детектив. Теперь он знал, что за суматоха поднялась, когда они сидели в подсобке буфета – воспользовавшись бегством Марии и посланца богини Сешат, олигарху тоже удалось выскользнуть из кабинета. – Делать здесь вам больше нечего. Жрецы убиты, «кадровик» с людьми обязательно вернется сюда.

– Я ног не чувствую, – тихо сказал Славинский.

Бывший опер сорвал с его груди остатки шерстяной ткани, пропитанной кровью, обнажив разодранную во многих местах ткань бронежилета. Скрипнул зубами – одна из пуль попала в живот ниже края бронника и, видимо, раздробила олигарху позвоночник.

Богиня с отрешенным лицом смотрела на него.

– Ну, что?

– Плох, – шепнул ей Точилин.

Сергей Петрович жалко улыбнулся.

– Какой я глупец! Несколько часов назад я сказал, что сегодня самый счастливый день в моей жизни. Мне казалось, что я победитель, и вот…

Он поманил пальцем детектива. Тот склонился над ним.

– Я знаю, что ухожу. Я не справился. Невидимые слуги Амона рядом. Они идут за мной. И мне надо сказать вам…

Дыхание его стало прерывистым, смертельная бледность покрыла его щеки.

– Все хотят открыть тайны страны Кемет. И «открывают» – одни находят в пирамиде модель реактивного самолета, другие исписывают сотни страниц, уверяя, что древним египтянам в строительстве пирамид помогали инопланетяне или потомки атлантов, третьи уверены, что в самой форме пирамид заключены неведомые нам волшебные свойства.… Глупцы! Выстраивая пирамиды, гениальные зодчие ничего не скрывали, напротив – они хотели донести до потомков Великую истину, сделать ее видимой, осязаемой и доступной для всего человечества и на все времена. Им это удалось. Пирамида – это модель Вселенной. Она показывает всем нам вертикаль власти, существование незыблемой иерархии. На ее вершине есть место только для одного – Создателя.

– В принципе понятно, – промямлил Дима, беспомощно оглядываясь на сжавшуюся в комочек Марию. – Даже где-то читал это.

– Одно вы не могли нигде прочитать – пирамида отображает всю Вселенную, как видимую, так невидимую. Как бы ни был на Земле могущественен человек, царь, князь или президент, над каждым из них невидимые властвуют небесные иерархи. Вот это и есть великая тайна пирамид. Теперь подумайте, если есть владыки, чья власть намного превышает власть земных царей, то зачем мы ищем покровительства и помощи у слуг, когда можно обратиться к самим хозяевам?

– Помолчите, вам надо беречь силы, – попросил Дима.

– Я искал язык, на котором можно говорить с теми, кто на самом деле правит народами. Когда мы вступим в тесный контакт с ними, тогда построим новую цивилизацию, которая будет существовать столь же долго, как и страна Кемет. До тех пор, пока не усомнимся.

Он застонал.

– Вам надо уходить, скоро холодные воды… С левой стороны ковчега в верхнем ряду есть дом… вы сможете выйти в гаражный бокс Анненской-2. В нем машина…

Мария беззвучно плакала.

– Ибо никто не может остаться в земле Египта…

– Что? Что вы сказали? – склонился к холодеющим губам Славинского Дима.

– Эта страна, против которой никто не может восстать. Потомство миллионов приходит туда. Каждый человек. Ибо никто не может остаться в земле Египта. Нет ни одного, кто бы ни ушел….

Последние слова прозвучали почти неслышно. Свистящий хрип вырвался из его изувеченного тела, он потянулся и замер.

Глава двадцать шестая. Последнее жертвоприношение

– Это из песни арфиста, – всхлипывая, сказала Бергман.

– Хорошо, что мы ему не сказали о твоей находке – сказал Точилин, поднимаясь. – Если бы он узнал, что сон его сбылся, показания очень важного свидетеля из окружения принцессы Ахенсенамон существуют в реальности, тогда бы помешанный дядька умер бы не так легко.

Странный заунывный звук опять возник над ними. Как будто стон, как будто сдавленное рыдание. Каменный пол ожил, ощутимо завибрировал.

– Быстрее! Нам надо убираться отсюда – Славинский успел включить систему ликвидации! – вскрикнул детектив.

Они бросились к золотому ковчегу.

– С левой стороны дом? – в недоумении остановился Точилин. – Что он хотел сказать?

– То, что сказал. Отойди.

Маленький египтолог присела перед ковчегом и показала пальчиком.

– Вот он!

На позолоченной плитке подобие детского рисунка, отражающего план незамысловатого строения.

– Иероглиф в виде плана дома читается, как слово «пер» – дом, и одновременно глагол «пери» означает выходить. Этот же знак служит общим обозначением для всей группы слов, связанных со зданиями и помещениями.

Она стукнула по плитке кулачком. Однако ничего не произошло, ни один из исполинских колоссов не сдвинулся с места, нигде не открылся потайной ход.

– Может, ты перепутала?

– Нет, здесь есть только один иероглиф с нужным значением…. – проговорила с тревогой Бергман, еще и еще раз пробегая взглядом цветные картинки.

– Тогда уходим дорогой, которой пришли. Вперед!

И только он проговорил последние слова, как многотонный ковчег, беззвучно ухнул вниз, словно в пропасть, и перед ними открылся прямоугольный, ярко освещенный проем, в глубину которого вели высеченные из камня ступени.

Точилин не успел придержать маленького храброго искусствоведа – она первой шагнула вниз. Он замешкался, прихватывая коробку, где лежала статуэтка богини Сешат, и не видел сноп пламени, вылетевший из подземелья, не видел, как исчезла Мария… Он лишь услышал гулкий звук выстрела, короткий вскрик, ужаливший его прямо в сердце, и сразу перед ним замаячило несколько автоматных и пистолетных стволов, и среди них хмурое, сосредоточенное лицо кадровика.

– Блин, думали, не выберемся, – сказал он просто, буднично и доверительно, отряхивая брюки. – Ход нашли, не зря я чертежики турков скопировал, а вот как выбраться, не знали.

Из проема показался мужчина в обтрепанном костюме с окровавленным телом Марии на плечах. Отдуваясь, кинул труп на храмовые плиты, сунул пистолет за пояс и достал носовой платок. Точилин в оцепенении смотрел на убийцу прямо, не мигая. Он узнал его – тот самый крутоплечий боров со шрамом на подбородке и в тапочках с заячьими ушами, которого он когда-то принял за одного из бойцов полковника Бронникова! Выходит, в лифтовой будке на крыше обнаруженный снайпер застрелил ребят полковника и скрылся в квартире, куда обведенный вокруг пальца Точилин принес свои благодарности!

Убийца тут же подтвердил его мысль.

– Что вылупился? Знакомы мы, знакомы. Не успел я тебя тогда, паря, прихлопнуть, уж больной прыткий, – простодушно признался он и шмыгнул носом. – Да ничего, сейчас исправим ошибочку.

– Ты умрешь первым, – медленно сказал детектив, когда его обступили со всех сторон, обезоружили и охлопали карманы костюма. – А ты – вторым, – перевел он взгляд на кадровика.

– Хватит в считалочки играть, – недовольно поморщился Валерий Анатольевич. – Кто первый, кто – второй…. Все умрем. Надеюсь, текст у тебя?

Перехватил коробку, выбросил фольгу, развернул.

– Та самая ушебти!? А где папирус?

Дима поднял голову. Разгневанные вторжением непрошенных гостей древние божества с явственной угрозой смотрели на них. На золотых рогах Амона дрожали красные отблески газовых светильников; бараньи губы, на которых когда-то играла едкая усмешка, раздвинулись в нетерпеливом зверином оскале.

Вибрация под ногами усиливалась, дрожь пробегала по стенам наоса, воздух ощутимо сгустился, стало душно.

– Плохой мальчик, – решил кадровик, вынул сотовый телефон. – Обиделся, что-ли, за бабу? – кивнул он в сторону, где с запрокинутой головой лежала богиня и драгоценный жук-скарабей плавал на ее груди посередине темно-красного расплывающегося пятна. – Плюнь. Я знаю, у тебя их две. Вторую зовут Жанна. Проживает на улице Новослободской, 17—44. Будешь упрямиться, потеряешь и вторую. Стоит мне сделать один звонок, и через пятнадцать минут ей отрежут голову. Ну!

– Внутри, – сказал детектив. – На статуэтке должна быть крышка.

– Сам вижу, – сказал поспешно Валерий Анатольевич, протянул руку, в которую кто-то вложил десантный нож с широким коротким лезвием.

Торопливо, не церемонясь, вскрыл, вытряхнул на ладонь скрученный в свиток папирус.

– Думаю, что тот самый, – сказал он удовлетворенно, отбрасывая в сторону распотрошенное тело покровительницы писцов.

– Славинский хотел найти папирус и уничтожить, чтобы люди никогда не узнали правду об убийстве Тутанхамона. А тебе зачем?

– Придурок больной! – сплюнул Валерий Анатольевич. – Вот потому и пострадал. Этот документик сорок лимонов стоит, а он хотел избавиться от него. Хе-хе, кто ж ему позволит такими деньгами швыряться?

– Поэтому я стал тебе мешать? Поэтому ты подослал киллеров к академику Кожинову, подставил меня с убийством Малахова…

– Я лишнего на себя не беру, – проговорил кадровик, пряча текст в карман, словно обычную бумагу. – Кожинова я не трогал, и Малахова не знаю. Ты у меня под ногами с Лондона стал путаться. Мои люди зафиксировали разговор Славинского со своими экстрасенсами, в котором он упоминал о статуэтке по имени Ушебти. Меня стало беспокоить, не он ли тебя послал в Англию за ней. Тогда я подложил тебе девку в постель, организовал через своих людей в Лондоне уголовное дело на тебя, но ты выскользнул, как угорь.

– А в Египте?

– В Каире наш человек хорошо сработал. Но ты опять ушел, как ушел и в Решетихе, где завалил моего мальчика. Эх, очень способный паренек был.

– Понятно, почему твои люди тогда поспешно смылись! Ты же был рядом со Славинским, слышал, как он просил военных выручить нас. И здесь, в храме, когда меня загипнотизировали, тоже влез…

– Почему влез? – хитро прищурился Валерий Анатольевич. – Ты сам за пистолетиком потянулся, я и не знал, что он у тебя есть. Славинский в штаны наложил и деру. А среди экстрасенсов мой человек был, он и шепнул тебе, что надо делать. В таком состоянии все послушные, вот ты и пошел. Правда, в номере Кокаревой сплоховал: задумался, стволом перед ней машешь, а курок спустить не можешь. Пришлось помочь тебе.

– Потом ты показал мне пленку, якобы от имени Славинского предупредил, чтобы я молчал, а затем сдал своей кино в ФСБ, чтобы я по полной программе заложил твоего компаньона Славинского и отвел все подозрения от тебя. Вот кто мне загадки все время подкидывал!

Над ними раздался оглушительный треск, со стен храма полетела кусками лепнина, древние боги пришли в движение, к сияющему проему, куда провалился золотой ковчег, побежали зигзагами трещины, пол под ногами зашевелился, ожил, точно спина огромного чудовища.

Точилин выхватил у растерявшегося Валерия Анатольевича десантный нож и широким дуговым движением перерезал снайперу горло. Тот умер мгновенно, еще до того, как кусок обрушившейся колонны раздавил его обмякшее тело.

– Первый! – хищно вскрикнул детектив и бросился на кадровика.

Не успел – туча пыли взметнулась на том месте, где только что стоял новый владелец папируса ценой в несколько десятков миллионов евро. А через секунду Дима и сам был вынужден спасться бегством от каменной лавины, в которую превратились разгневанные боги древней страны Кемет. Из проломов стене пошли хлестать струи раскаленного пара, раздались истошные вопли обваренных людей, освещение замигало и стало медленно меркнуть…. Вместе с уцелевшими людьми в камуфляже Дима бросился к выходу, проскочил «мертвецкую», в несколько секунд, как хороший стайер, миновал гипостильный зал, где колонны все еще держались за счет своей массивности, оглянулся и увидел, как вспучилась львиная морда богини Мут и разлетелась на куски, как осела, разваливаясь на части, фигура лунного юноши…

Навстречу ему катились вспененные грязные воды растаявшего льда. Поток все прибывал, скорость его увеличивалась. То один, то другой человек в камуфляже падал, сбитый с ног, и беспомощно барахтаясь, летел вниз, в образующуюся на месте ледяного святилища гигантскую воронку.

Дима ушел в сторону и выскочил на площадку, с которой винтовая лестница вела круто вверх, в египетскую опочивальню. Уровень воды поднимался так быстро, что ему приходилось скакать через две ступеньки сразу.

Вот и закуток, в котором они оказались, как только красный воин закрыл за ними стену. С помощью ножа детектив нащупал щели потайной двери, расширил их, выбил плечом кусок стены, оказывается, сделанной из гипсокартона – вот почему была такая слышимость, и тут силы покинули его, он сел и оттер рукой грязное лицо.

Мария говорила, что только подземный храм заключен в ледяную оболочку. Здание должно устоять, поэтому детектив не торопился, глядя, как мутный пенный поток под ним медленно поглощал одну ступеньку за другой, пока, наконец, не остановился.

Но напоследок пришлось пережить еще одно потрясение. На вспененную поверхность, словно поплавок, выскочил облепленный грязью шар. Он фыркнул и подплыл к винтовой лестнице. Рядом с ним худая, костлявая рука вылезла из воды и попыталась вцепиться в перила.

– Помоги, – прохрипел шар, в котором детектив с трудом узнал всесильного Валерия Анатольевича. – Не могу, сил нет.

Дима положил на колени нож и прислонился к стене. Сколько же нужно жертв кровавому Амону, чтобы он успокоился?!

– Помоги! Мы вместе продадим бумагу, вместе поделим деньги…

– Милая богиня Сешат, раз я твой слуга, я твой порученец, не дай мне снова поднять руку на человека! – взмолился, сам не понимая, что говорит, лейтенант милиции в отставке.

Шар булькнул, прошипел что-то нечленораздельное и скрылся в черных бурунах.

Над Москвой, над редкими розовыми перистыми облаками сиял золотой солнечный диск. Впервые за много дней серая мгла атлантического циклона развеялась, истаяла и во всей европейской части России барометры показывали «ясно». Слабый морозец жег щеки, выпавший ночью снег искрился и слепил с непривычки глаза.

Точилин оставил Жанну на Кузнецком мосту возле книжного развала, и зашел в приемную печально известного здания на Лубянке. Дежурный связался с полковником Бронниковым, и вскоре Диму провели запутанными коридорами в просторный и по-казенному скучный кабинет, окнами выходящий на Рождественку.

– Как надоел ты мне, Точилин! – вежливо поздоровался с вошедшим молодым человеком чекист.

– Вы мне – больше, – кротко ответил тот, присаживаясь к столу. – Что еще?

– Держи, – Вадим Николаевич перебросил ему пластиковый файл с бумагами. – Подпиши каждую, и закончим на этом.

Дима старательно вывел свою подпись на каждом документе, начинавшемся словами «Я такой-то ознакомлен с прекращением уголовного дела №… в связи с отсутствием состава преступления».

– Шестнадцать уголовных дел полетели! И каких – все сплошь тяжкие и особо тяжкие – поджоги и уничтожения имущества, совершенные общественно опасным способом, убийства сотрудников при исполнении ими служебных обязанностей… – с явным сожалением проговорил Вадим Николаевич.