Текст книги "Независимый"

Необходимо описать, вкратце, каюту де Брильяра, которая была такой же, как и каюта Сэйлора и каюты всех других офицеров.

Эта каюта была обставлена просто. Вход в нее осуществлялся из коридора, единого для всех кают. Во всех них кровать стояла ближе к корме, то есть в тех, чья дверь была по левую руку, кровать стояла справа, а в тех, что были за правой стеной коридора, она стояла слева. В каюте де Брильяра кровать, небольшие шкаф и стол, с двумя стульями, стояли справа. Кровать размещалась у самой двери, а стол – у окна, которое находилось напротив и, в сотый раз, было разбито, из-за чего весь стол был усеян осколками. На левой стене висели три светильника под одну свечу каждый. На полу был постелен квадратный ковер. Очевидно, в этот раз окно было разбито пулей или пулями, а не ядром, потому что бывали случаи, когда после боя по этому самому ковру мирно так каталось шальное ядро…

Итак, де Брильяра положили на вышеупомянутую кровать. Пришедший врач выгнал всех, заявив, что срочно необходима операция. Кстати, все имевшиеся у него инструменты он носил в бездонных карманах своего фартука.

Джордж Сэйлор и Горацио Нельсон удалились в кормовую галерею, где все также было щедро посыпано осколками стекол. Перед этим врач быстро перевязал царапину на руке Сэйлора, смазал каким-то бальзамом таковую на шее, а про ногу сказал, что там просто ушиб, очевидно от удара прикладом.

– Извините за причиненные неудобства, лорд Нельсон, – сказал Сэйлор, когда они сели за стол друг против друга.

– Ничего… Ничего… – блуждая взглядом, ответил Нельсон, – Скажите мне только: вас защищает бог или дьявол?

– Ни того ни другого нет, – холодно ответил Сэйлор, заглядывая в глаза адмиралу, – Это лишь выдумки слабого и глупого человека.

– Вы хотите сказать, что в вере слабость? – поинтересовался Нельсон изменившимся голосом.

– Слабость в вере в бога, сила в вере в себя! – отвечал Сэйлор, воодушевляясь и ударяя кулаком по столу, – Если люди будут все валить на бога и уповать на помощь пустоты, то они никогда ничего не добьются!

– Вы так считаете? – заинтересовавшись, спросил Нельсон.

– Я в этом уверен. Бог появился для того, чтобы человек мог оправдать и объяснить свое существование. Ведь человек не знает, откуда он, и почему он такой, какой есть. Вот и объяснение: его создал бог. Это глупо. Религия мешает развитию.

Все это Джордж говорил, печатая слова, и уже одним произношением доказывая, что так оно и есть.

– Бог накажет вас за это… – подумав несколько минут, поведал Сэйлору Нельсон.

– И флаг ему в руки! – со своей обычной кривой усмешкой ответил Джордж.

Горацио помотал головой с таким видом, который с сожалением говорил, что «этого человека (то есть Сэйлора) не переубедить, и это меня очень огорчает». Через пять-десять минут в кормовую галерею заглянул врач. Он сказал:

– Я провел операцию. Жизни первого помощника ничего не угрожает. Ему нужен покой. Все… Больше времени у меня нет – там еще масса раненых! – когда Мольдерс договаривал, он уже удалялся по коридору и последние слова едва донеслись до Сэйлора и Нельсона.

– Вы голодны? – спросил Нельсона Джордж.

– Не отказался бы немного закусить, если честно… – как бы смущаясь, ответил адмирал.

– Тогда давайте обедать, а потом навестим нашего раненого. Я сейчас вернусь с обедом!

С этими словами Джордж Сэйлор ушел, оставив, на некоторое время, Горацио Нельсона наедине со своими разнохарактерными мыслями, в помещении, усыпанном битым стеклом…

XII. Pater patriae4040
  (ЛАТ) ОТЕЦ НАЦИИ.


[Закрыть]

1806 год, Париж.

После Трафальгара франко-испанский флот зашел в Кадис. Туда же прибыл и Сэйлор. Там он и узнал интересную новость.

В Кадис Джордж зашел только на один день, чтобы произвести некоторый немедленный ремонт и двинуться дальше – в Лиссабон, а затем и в Брест. Однако, непродолжительное нахождение в Кадисе не помешало Джорджу узнать, что отныне он стал личным врагом адмирала Пьера Шарля де Вильнева. Сэйлор узнал, что Вильнев «еще и не так бы разнес английский флот», и что теперь Вильнев будет всюду «мстить ему за бесчестно отобранную победу». Когда Сэйлор спросил у того, кто и сообщил эту информацию, почему адмирал не начал мстить сразу же, то гонец не нашелся что ответить. На всякий случай Сэйлор, со свойственной ему любезностью сообщил, что через пару месяцев его можно будет найти в Париже, а перед этим – в Бресте и еще раньше – в Лиссабоне, поэтому, если адмирал де Вильнев горит желанием мстить, то Джордж всегда к его услугам. Гонец Вильнева поблагодарил за сообщенные сведения и распрощался.

В Лиссабоне Сэйлор быстро пополнил команду. Он не стал производить полный ремонт там по нескольким причинам: во-первых, Сэйлор хотел свозить де Брильяра на какой-нибудь курорт в центральной Франции; во-вторых, Джордж запланировал посещение Наполеона и Мари де Монморанси. Во время всех этих мероприятий, корабль и должен был ремонтироваться в Бресте. Возможно, читатель не поймет тогда смысл захода в Лиссабон, ведь команду можно было регенерировать и в Бресте. В том-то и дело, что по некоторым соображениям, которые станут ясны читателю впоследствии, Сэйлор избегал, в последнее время, набирать в команду французов.

Не будем останавливаться на коротком пребывании «Независимого» в Лиссабоне, и его постановке на ремонт в Бресте. В этих городах не произошло никаких интересных для нас событий.

Итак, оставив команду отдыхать, а фрегат – ремонтироваться – в Бресте, Сэйлор поехал вместе с первым помощником в Форж. В этом местечке находятся лечебные воды, которые, как считал Джордж, могут ускорить полное выздоровление де Брильяра. Сначала Робер сопротивлялся, считая, что они напрасно теряют время и утверждая, что он сможет быстро поправиться и без помощи всяческих вод. Но Сэйлор его не слушал. Он решил так: оставив де Брильяра в Форже, он поедет в Париж на встречу с Наполеоном (которую ему, конечно, никто не назначал) и с Мари де Монморанси, если она еще жива (в том, что он легко найдет ее, Джордж ни на минуту не сомневался), на обратном пути Сэйлор заедет в Форж, и вместе с де Брильяром они вернутся в Брест. Дальнейшие действия «Независимого» будут зависеть от того, чего Сэйлор добьется, или, вернее, что уяснит при встрече с Бонапартом, и от того, случится ли ему встретиться с де Вильневом.

Зимой 1806 года капитан «Независимого» впервые приехал в Париж. Кстати, необходимо сказать, что беспрепятственный проезд по территории Франции и путевку в Форж для де Брильяра обеспечил старый (во всех отношениях) друг Сэйлора – капитан, а теперь уже контр-адмирал Лувье де Сен-Луи. Надо отдать ему должное, что за четверть века он не забыл Джорджа Сэйлора. Месье де Сен-Луи мы описывали во второй главе, и с тех пор он ничем не изменился, если не считать за изменения то, что делает с человеком четверть века. Но сейчас нас не интересует месье де Сен-Луи, нас интересует Париж и Джордж Сэйлор. Вернемся же к нему.

Итак, въехав, как мы сказали, зимой 1806 года в Париж, Сэйлор первым делом решил посмотреть город. Он прибыл в столицу Франции на вороном, темном, как сама тьма, коне, в своем обычном и единственном темно-синем мундире и плаще, при полном вооружении. Как и во всех крупных городах, где он бывал, его вид очень удивлял каждого встречного, заставляя оборачиваться и смотреть Джорджу вслед. Прохожие и проезжие удивились бы еще больше, если бы узнали, что Джордж свободно говорит на английском, французском, немецком и португальском, который он выучил в последнем десятилетии восемнадцатого века. Сэйлор привык ко всеобщему удивлению, вызываемому его появлением, и ехал, гордо подняв голову, с прямой спиной, держась в седле так, будто он в нем родился, и не обращая ни на кого внимания, ни с кем не заговаривая и лишь предъявляя (по требованию исключительно офицеров) сопроводительную бумагу, подписанную Лувье де Сен-Луи (наверное читателя не удивит, что Сэйлор показывал бумаги лишь офицерам, затевая спор, если такое требование выдвинуто солдатом, поэтому мы не приводим эти споры, все как один похожие на тот, что был затеян на въезде в Бостон в 1779 году).

Джордж Сэйлор отправился на Монмартр. С этого холма, господствующего над городом, капитан «Независимого» и осмотрел его. Париж тогда был городом с домами в несколько этажей, не сильно изменявшимися вплоть до середины двадцатого века. Сэйлору было достаточно обозреть город, сидя на коне на вершине Монмартрского холма. После этого он только прокатился по Елисейским полям и объехал кругом Лувр. Постояв несколько минут у Нотр-Дам де Пари, Джордж, кстати совершенно не менявшийся в лице при осмотре этих достопримечательностей, направился в Тюильри.

Тюильри, как мы уже говорили выше, это дворцово-парковый комплекс, построенный в восемнадцатом веке. Теперь он стал резиденцией Наполеона I Бонапарта. Это очень красивое место. Мы не будем описывать его полностью. Приведем лишь ту часть, по которой пришлось проехать и пройти Джорджу Сэйлору. На въезде в парки Тюильри стояли часовые. Когда Джордж подъезжал к воротам, офицер сделал ему знак остановиться. Сэйлор повиновался. Офицер приблизился к лошади Сэйлора. Двое солдат взяли капитана «Независимого» на прицел.

– Что вам нужно? – спросил офицер.

– Мне нужна аудиенция у императора, месье! – заявил Джордж.

– Что вы говорите, месье?! – офицер был крайне удивлен, – У вас есть приглашение, или как вы собрались туда попадать?!

– Если эта бумага не послужит мне пропуском, то им послужит мне мое имя, – с этими словами Сэйлор протянул офицеру сопроводительную грамоту.

Тот прочитал полученную бумагу, усмехнулся и сказал:

– Конечно вас никто не впустит, месье! – офицер вернул лист.

– Не пустят?! – переспросил Сэйлор, вызывающе глядя на офицера, – Что ж, тогда я войду сам! – с этими словами Джордж вынул пистолеты.

– Я прикажу стрелять! – крикнул офицер, – Назовите хотя бы ваше имя!

– Меня зовут Джордж Сэйлор, – делая ударение на каждом слове, сказал капитан.

Офицер от удивления выронил саблю и выкатил глаза, дар речи вернулся к нему через минуту, которой наслаждался Сэйлор.

– Как?! Вы и есть Джордж Сэйлор?!

Сэйлор утвердительно кивнул.

– Вы – тот, кто в одиночку подорвал морское могущество Великобритании?!

Джордж кивнул.

– Да, вы сходитесь по всем приметам…

– А что, во Франции известны мои приметы? – поинтересовался Сэйлор.

– Ну… В общих чертах… Вы хоть знаете, как вы знамениты? – офицер хотел чем-нибудь заинтересовать Сэйлора.

– Я знаю, что обо мне ходят слухи, – уклончиво ответил Джордж.

– И еще какие!… Но я, наверное, вас задерживаю… – и офицер приказал открыть ворота, в которые Сэйлор тотчас же влетел.

Именно влетел, поскольку Джордж проскакал по аллее дворца галопом. Поэтому он не успел разглядеть всех красот того места, где находился. А посмотреть там было на что. Аллея составлялась раскидистыми деревьями небольшой высоты, высаженными через равные промежутки. В их тени, не лишенные, однако, солнечного света, росли кусты роз и других цветов, которые наполняли аллею благоуханием. Около самой дорожки стояли небольшого размера мраморные статуи. Примерно на полпути до дворца располагался фонтан, в круглом белом бассейне. Он был достаточно большого радиуса, и Сэйлору пришлось его объехать. Зимой, то есть как раз тогда, когда там был Джордж, красоты этого сада ощущались не настолько хорошо.

Сам дворец представлял еще более интересное зрелище. Это было белое здание, чем-то, на мой взгляд, напоминающее Белый дом в Вашингтоне. Дворец Тюильри имел два крыла и центральную секцию, где и располагался парадный вход. Со стороны парадного входа куполообразную крышу подпирали колонны. Дворец был (сейчас точно сказать не могу) трех или четырехэтажным. От парадного подъезда вела очень широкая лестница. Все вокруг (то есть все строения и другие сооружения) были белыми, белыми настолько, что белого чище, казалось, не бывает. Действительно впечатляющее зрелище: белый, как снег, дворец в окружении зеленого сада. Но Джордж Сэйлор попал туда зимой и не мог полностью насладиться этим контрастом.

Однако, как мы знаем, Джорджа Сэйлора трудно было чем-то удивить. И сейчас он не стал особо разглядывать красоты природы и архитектуры, а бегом поднялся по парадной лестнице. На входе дорогу ему опять преградили двое часовых. Он не успел еще ничего им сказать, как офицер, пропустивший его в комплекс, очутился непонятным образом, рядом и вызвался быть проводником Сэйлора. Где уж он взял лошадь, и кто ему разрешил проследовать за Джорджем, никому не известно. Главное, что этот человек теперь служил везде пропуском Сэйлору, который стремился как можно быстрее попасть к Наполеону. Они вошли в большой зал, поднялись по лестнице, повернули налево, потом направо, потом еще куда-то… И все это быстро, быстро. На стенах висели картины, на потолках – люстры, на полах были постелены ковры. Все это было сделано с величайшей роскошью, все в золоте и бархате. Джордж шел по всему этому в сапогах со шпорами, рискуя порвать ковры и поцарапать паркет. На это закрывали глаза, хотя и с трудом. Видимо офицер – проводник Сэйлора – был здесь уважаемым человеком, поскольку никаких вопросов по отношению к вооруженности и одежде Джорджа не задавалось. Хотя Джордж с двумя пистолетами, винтовкой, саблей и стилетом мог вполне так спокойно и убить Наполеона. Но, как мы уже сказали, вопросов не было.

Попетляв по коридорам Тюильри, Джордж и его проводник попали в какую-то приемную. Там сидел один человек. Офицер отдал свое почтение этому человеку, Джордж же с ним обыкновенно поздоровался, не представляя, кто перед ним стоит. Пусть читатель не подумает – это был не Наполеон. К этому человеку мы еще вернемся позже. А пока, офицер сказал Сэйлору подождать, а сам вошел в следующее помещение. Через пару минут он вернулся, сообщив Джорджу, что его просят войти. Без дальнейших церемоний, взяв с офицера обещание дождаться, он открыл палисандровую дверь и вошел.

Сэйлор оказался в большом зале. Этот зал оказался достаточно большим и высоким, чтобы его дальние углы терялись во мраке. Он был шикарно обустроен. Гигантская золоченая, блестящая алмазами люстра висела, подобно сказочному дереву, перевернутому вверх тормашками. Расцвеченный на все узоры и манеры ковер в коричнево-красных тонах покрывал паркетный, сверкающий лаком пол. Окна здесь были гигантскими и в обоих боковых стенах, но света, изливавшегося через них, не хватало, чтобы осветить в полной мере все углы. Сверкающие позолотой обои покрывали стены. Характерно, что во всем огромном зале не было ни одного стула, стола или кресла. Ни одного exceptis exciependis – «за исключением того, что должно быть исключено»: на двухступенчатом возвышении в дальней части зала стоял трон. Нельзя сказать, чтобы он был сильно роскошным. Он был сильно высоким. Поэтому, восседавший в нем человек терялся где-то в глубине трона, закутанный, к тому же, в мантию.

Джордж Сэйлор со свойственной ему внимательностью разглядел все подробности за несколько мгновений. Наполеон был в одном из тех образов, в которых его запечатлела кисть художника и в которых мы его себе представляем. Есть такая картина, где Бонапарт сидит в высоком троне, закутанный в гигантской площади мантию. Примерно так он и выглядел в момент прихода Сэйлора. Видно было, что мантию он набросил второпях и излишнюю суровость напустил на себя специально. Короны Французской Империи на нем не было. Все, что можно было увидеть – это мантию и лицо императора. Разглядев очертания рук под мантией, Сэйлор понял, что Наполеон буквально вцепился в подлокотники трона. Лицо Бонапарта I себе, наверное, представляют все. Оно сейчас выражало, как мы уже сказали, напущенную суровость. Все это Джордж разглядел за пару-тройку секунд.

Затем Сэйлор прогулочным шагом, не снимая треуголки и вооружения, приблизился к трону на расстояние нескольких шагов. Естественно, Наполеон лишь молча наблюдал за Сэйлором.

– Ну, здравствуй, Наполеон! – начал Сэйлор, – Я привык со всеми говорить, как с равными, и все это знают. Я плевал на сословие и общественное положение, я смотрю каков человек, как человек.

За такие слова подданный Франции был бы сейчас же казнен. Но Джордж не был подданным Франции. Больше того, его слова заставили Наполеона скинуть мантию и спуститься к Сэйлору.

– Я осведомлен об этом, месье Сэйлор, – сказал Наполеон.

– Вот вам моя рука, месье Бонапарт, и лучше бы нам уйти в другое место, ибо здесь даже присесть негде! – ответил Джордж, снимая перчатку и пожимая руку Наполеону.

Император сделал знак следовать за ним и вывел Сэйлора через боковую дверь в смежную маленькую комнату, где на стене висела карта Европы, а прямо напротив нее стояли два кресла, в которые и уселись император Франции и капитан «Независимого». Кресла развернули так, чтобы иметь возможность смотреть глаза в глаза. Заговорил Наполеон:

– Чтобы принять вас, мне пришлось заставить ждать министра иностранных дел – месье Талейрана.

– Так это он сидит в приемной? – осведомился Сэйлор.

Наполеон утвердительно кивнул.

– Вы знаете, зачем я здесь?

– Нет, – по выражению лица Бонапарта можно было понять, что он об этом и не догадывается.

– Я уничтожил английский флот у Трафальгара, – сообщил Сэйлор.

– Мне сообщили, – ответил Наполеон.

– У Англии больше нет флота, – сделав ударение на слове «нет», сказал Джордж.

– Да. Вы один его уничтожили. То есть, как я понимаю, вы просто уничтожали больше, чем они строили. Теперь, по моим данным, у них осталось не больше пяти линейных кораблей, – из этого Сэйлор понял, что Бонапарт хорошо осведомлен.

– Спасибо, вы преувеличиваете, – холодно сказал Сэйлор, – Но я пришел не затем, чтобы рассказывать вам это.

– Я понимаю.

– Это было предисловием, – после небольшой паузы Джордж продолжал, – Я создал вам условия. Теперь Англия от Франции не защищена. Вы сможете высадиться там беспрепятственно. А на суше равных вам нет. Что вы на это скажете?

– Я согласен. Вы сковали нашу будущую победу над Британией. Вильнев бы не смог. Тем более приказам он не подчиняется… А на суше равных мне, как вы говорите, нет, – последнюю фразу Наполеон говорил, преисполнившись гордости.

Сэйлор помолчал. Он сидел, смотря прямо в глаза великому императору Наполеону Бонапарту. Затем он сказал:

– На суше равные вам все же найдутся. Не превосходящие, но равные.

Наполеона это взбесило:

– Что или кто может остановить меня?! Нет, не было и не будет такой силы! Я не стану и дальше слушать такое от вас!

– Русская зима остановит вас… – в задумчивости проговорил Сэйлор, – Поэтому, мой вам совет, не суйтесь в Россию.

Бонапарт немного остыл. «Принял всерьез», – подумал Джордж.

– А вы что, были в России? – спросил император.

– Конечно. Ведь я тоже русский. И я – дворянин.

Ответ ошарашил императора. Наполеон ни на секунду не усомнился в правдивости услышанного, но его глаза все равно вопросительно округлились, а тело подалось вперед.

– Что?!?!?! – выкрикнул он.

– То, что слышали. Я родился в России, – еще раз подтвердил Джордж Сэйлор.

– Значит ваше имя…

– Вымышленное. «Сэйлор» по-английски – моряк.

– Языки…

– Выучил сам.

– Но если вы – дворянин, что же вам не жилось на Родине? Были бы уже адмиралом.

Видно было, что Наполеон не понимал, чего, собственно, Сэйлору не хватало.

– Не будем сильно углубляться в подробности моей прошлой жизни, месье. Факт остается фактом: я сижу и говорю с вами, а вы и не знаете, кто я. Я не хочу сейчас вспоминать то, что было, я хочу поговорить о том, что будет, – Сэйлор внимательно смотрел на Бонапарта.

– Так о чем вы хотели поговорить? – Наполеон согласился с немым намеком на смену темы разговора с потусторонней на непосредственную.

– Вот о России, собственно, и хотел, – сказал прямо Сэйлор. Он продолжал смотреть в глаза Наполеону, и тот, к чести ему сказано, выдерживал этот всепроникающий взгляд, – Я хотел взять с вас обязательство не нападать на Россию.

– С меня обязательство?! – больше Бонапарт, кажется, не нашелся, что сказать. Во второй раз его глаза выкатились.

– Да, с Вас, – Джордж подтвердил свои слова кивком.

Представьте себя на месте Наполеона. Какой-то человек, знаменитый на весь мир, но не являющийся подданным Франции и тем более, каким-то знатным, а вы – император, и он выдвигает вам какие-то свои требования!

– Учитывайте, что я для вас же стараюсь, – продолжал Сэйлор, – Вы должны понимать, что война с Россией станет для Франции началом конца. Если вы не начнете этой войны, то через пару лет империя будет на пике могущества. Завоюйте Англию – получите ее колонии, этого вам будет достаточно. Франция станет богатейшей страной Европы и мира. Война же с Россией ее погубит. Подумайте над этим сейчас и дайте ответ. В будущем я уже не смогу к вам вернуться, – Джордж пристально смотрел на Наполеона, будто стараясь уловить его мысли.

Император действительно некоторое время думал. Его лицо незначительно менялось, но Джордж улавливал и эти изменения, и по ним делал вывод, что Бонапарт колеблется. Наконец он ответил:

– Я завоюю Великобританию, а потом и Россию. Франция будет размером с мир! – гордо заявил Наполеон Бонапарт, – Я – отец своей нации и сделаю все для ее процветания и могущества!

Через пару мгновений Сэйлор сказал, глядя собеседнику в глаза:

– Франция станет размером с мир, но только через мой труп!

Аудиенция закончилась…