Текст книги "Седьмой флот"

В конце генеральской тирады на столе «замурлыкал» пульт спутниковой связи. Один из оперативников снял трубку, а потом сразу позвал генерала к телефону. И снова своды зала наполнились витиеватыми высказываниями Брута. Из литературных слов я услышал следующее: «Зачем?! Кто дал команду?! Ну?! Ах! Эх! Страна дураков!» Передав трубку подчиненному и немного успокоившись, он заговорил человеческим языком.

– К нам, Серго, едет ревизор! – Брут отвесил мне театральный поклон. – Генпрокуратура, дабы прикрыть свои важные места, уже возбудила по факту похищения уголовное дело. А к нам вылетел следователь по особо важным делам. Поступила команда оказывать ему полное содействие.

Еще со времен нашей совместной работы я знал, что у Бориса Никифоровича сложились особые отношения с работниками прокуратуры. Бывали случаи, когда из-за вмешательства этого ведомства в работу уголовного розыска стремительно разваливались дела, а потом нас же в этом и обвиняли. А однажды из-за таких манипуляций Брут чуть было не лишился погон. Вот и сейчас он демонстрировал всем своим видом эти особые отношения. Откинувшись на спинку дивана и забросив ногу на ногу, Никифорыч отвернулся к окну и нервно похлопывал ладонью по диванной подушке. Мягкий материал приглушал звук, и градус напряжения потихоньку снижался. Через минуту он был в своей обычной рабочей форме.

Это было весьма кстати, потому что спустя некоторое время зазвонил его телефон и по высказываниям генерала я понял, что «важняк» из Киева уже прибыл.

– Сказал бы я тебе, куда его отвезти, – прижав плечом, телефон к уху, устало говорил кому-то Брут. – Во всяком случае, не к нам! Пусть едет на…, в городскую прокуратуру, к своим. Скажи, что потерпевший задействован в оперативных мероприятиях. Так что никаких допросов!

В этот момент в дом вернулся Бокал и успел услышать последнюю фразу. Генералу пришлось рассказать ему о приезде следователя генпрокуратуры.

– Этого только не доставало! – взорвался Бокальчук и почти дословно повторил нецензурную тираду Брута.

У Вадима тоже было свое особое отношение к работникам прокуратуры. Я знал, что ему пришлось уволиться из милиции именно после «терок» с этим ведомством. С другой стороны, депутат и успешный бизнесмен в глубине души был благодарен прокуратуре. Ведь если бы он тогда не ушел из милиции, то не стал бы тем, кем был сейчас.

– Уже начало двенадцатого, – передохнув после пламенной речи, сказал Бокальчук генералу. – Пока этот «важняк» до нас не добрался, будем действовать. Наверное, уже можно отправить письмо. Напишите о моем согласии и запросите время и место обмена.

Брут устал возражать и дал «отмашку» оперативникам за пультом. Те быстро отправили письмо и, как я понял, попытались «вычислить» электронный адрес неизвестного отправителя. Мне было известно, что перед этим Борис Никифорович общался с представителями соответствующей службы СБУ и просил их поработать с адресом. Но это ни к чему не привело. Компьютерный перехват выдал огромное количество серверов и схожих адресатов, разбросанных по всему миру. То же самое повторилось и сейчас. Как видно играли с нами серьезно и профессионально.

И вот потянулись минуты тревожного ожидания. Я поглядывал на Вадима и видел, как тяжело ему было сохранять самообладание. Брут тоже частенько посматривал в его сторону. После крымского вояжа не приходилось сомневаться в циничности и жестокости неизвестного «чистильщика», поэтому, как участник тех событий, я отлично понимал состояние Вадима. А в целом, события последних дней казались мне какими-то нереальными и полностью оторванными от действительности. Было ощущение, что демонстрируется захватывающий детективный сериал, в котором я играю одну из главных ролей. Играю, не зная сценария и даже не зная предназначения своей роли. Или исполняю функции орудия Провидения, призванного предохранять от смерти моих друзей, или являюсь всего лишь послушной куклой в руках злобного кукловода, который ловко манипулирует слабостями людской психики…

Испросив разрешения, в зал степенно вошел Борила и обратился к хозяину:

– Я извиняюсь, Вадим Федорович, там какие-то мужики приехали, – он махнул ручищей в сторону окна. – Просили передать, что прибыл какой-то флот.

Если накануне я чувствовал себя солдатом, который попал в окружение и уже прощался с жизнью, то сейчас этот солдат видел, как разрывается кольцо неприятеля и к нему на помощь спешат братья по оружию.

– Не понял! – уставился на охранника Бокальчук, но перехватив мой радостный взгляд, сказал. – Давай, запускай! Мы сейчас выйдем.

Я поспешил вслед за Вадимом и уже стоя на крыльце, увидел, как один за другим от ворот к дому шествовали Молодязев, Пуртев и Зимбер.

Каким было выражение лица Бокальчука, я не видел, но я его чувствовал!

– Пижоны!! – смеясь, прокричал он и побежал вниз по лестнице, забыв на мгновение о своем несчастье.

Они обнимались все вместе, как хоккеисты после заброшенной шайбы.

– Было у отца три сына, и все как один «мусора», – беззлобно проворчал вышедший следом на крыльцо Брут.

Напряженная обстановка как-то сразу разрядилась. Чтобы не мешать работе оперативников в доме, Бокальчук повел всех в беседку. Генерал со словами: «Детский сад!» удалился в дом к своим подчиненным.

– Эй, служивый! – подозвал к себе Борилу Вадим. – Ну-ка мигом организуй нам приличный стол. Эх, как же я рад вас видеть, бродяги!

Его глаза были полны слез. И это были слезы искренней радости.

– Батон велел тебе кланяться! – с поклоном сообщил Юрий Всеволодович. – «Его преосвященство» сказало, что в мыслях он с нами. А Доход уже в монастыре на санаторно-курортном лечении. Правда, тоже порывался поехать с нами, но батюшка ухватил его за грудки и очень доходчиво объяснил: «Нет на то соизволения свыше, сын мой!».

Все громогласно смеялись, а Молодязев продолжал:

– У Самчукова дел по горло. Я ведь ночью у него в кабинете сидел, когда этих заговоренных привезли. Ну, что вам сказать? Видал я их и смею заверить, что они не придуриваются. Это, как у моего внука… Ой! Прости, Вадим!

– Ничего, ничего. Продолжай, – сказал Бокальчук заинтересованно.

– Внуку на день рождения подарили робота. Игрушка такая, японская, напичканная электроникой. Внутри шесть батареек и каждая отвечает за работу отдельных функций. Вытащишь одну батарейку – он перестает ходить, а все остальное в нем работает. Вытащишь другую – перестанет говорить. А еще есть батарейка, от которой светятся глаза. Так вот, у наших разведчиков этой батарейки, похоже, нет. А остальные скоро разрядятся. Самчуков сейчас ищет специалиста по всяким приколам в мозгах. Хочет определить, что с ними и как эту батарейку им назад вставить.

В это момент к нам подошел Брут.

– Не хотел мешать вашему пикничку, но придется, – он бесцеремонно уселся на лавку рядом с Зимбером, и тому пришлось подвинуться. Если у Брута и Бокальчука были сложные отношения с прокуратурой, то Витя Зимбер за время своей работы в ГАИ порядком натерпелся от высокопоставленных автолюбителей, в числе которых были и генералы. Орлиным взглядом он зыркнул на Брута и коротко бросил:

– Прошу.

***

Я не был столь радикально настроен по отношению к высоким чинам, хотя за долгие годы службы и у меня были случаи близкого и неординарного общения с ними.

А больше всего запомнились два ярких эпизода.

Однажды, уже после распада Союза, меня отправили в «заграничную» командировку в столицу нашей недавней родины город Москву. Я должен был оказывать посильную помощь молодому следователю из нашего управления Саше Штейну. Заодно начальник следственного отдела попросил меня за ним присмотреть.

– Уж больно одиозная фигура, – наставлял он меня. – Но послать больше некого. Так ты уж там смотри, чтобы Шурик из-за своей заносчивости «рамсы не попутал».

Схожее отношение к Штейну у меня появилось уже потом. А вот несоответствие его внешнего вида с повадками неуравновешенного и заносчивого человека приводило меня в некоторое недоумение. Небольшого роста, щупленький, сутулый субъект, абсолютно невзрачный и не интересный в общении. Но карьерист, как видно, от рождения, пытающийся, где не попадя выставить напоказ свой профессионализм. Вот только профессионализм этот казался таковым одному только Штейну. При этом он всегда щеголевато и вместе с тем невзрачно одевался, а в костюме и при галстуке отдаленно напоминал молодого Пола Маккартни с ранних фотографий «Битлз». Ну, разве что прическа была поскромнее.

По прибытии в столицу России мы сразу отправились в МУР, где наш молодой следователь пафосно «осчастливил» начальника отдела по раскрытию квартирных краж масштабным поручением на пяти листах. Московские сыщики весь следующий день отрабатывали поручение Штейна, а нас поселили в двухместном номере гостиницы «Украина». При этом просили ожидать результатов и не предпринимать самим никаких действий. Уже вечером из МУРа сообщили, что есть «зацепки», поэтому с самого утра нам предстояло произвести четыре обыска и допросить два десятка фигурантов по делу. Нужно было укладываться спать, чтобы отдохнуть и набраться сил перед напряженной работой. Но не тут-то было…

На нашем этаже занимал номер «люкс» какой-то милицейский генерал из российской глубинки. Как позже выяснилось, пребывал сей высокий чин в столице по поводу своего назначения на новую должность. Видно, все у него заладилось, так как поздно вечером назначенец заявился в гостиницу пьяный в «хлам». Рестораны были уже закрыты, поэтому новоиспеченный руководитель «водил козу» на этаже, шатко перемещаясь от номера к номеру. То он пытался кого-то воспитывать, то требовал от дежурной отчет, в каких номерах живут одинокие женщины, то барабанил в двери и орал: «Откройте, милиция!».

Саша долго ворочался на своей кровати, а потом, выругавшись, достал пистолет из кобуры и, как был в трусах и майке, так и подался в коридор. Подхватившись со своей койки, я бросился за ним, чтобы отговорить от необдуманных действий и оставить оружие в номере. Не удалось…

Шатаясь и громогласно сопя, генерал нависал над столом дежурной по этажу. Он красовался перед ней в галифе с широкими лампасами. Они удерживались на старомодных помочах, натянутых поверх белой «майки-алкоголички». На плечи был небрежно наброшен генеральский китель со всеми регалиями. Особо выделялись своим блеском сапоги – предмет извечного почитания высших чинов.

Несчастная дежурная с надеждой посмотрела в сторону решительно настроенного Штейна, но увидев в его руке пистолет, охнула и закрыла лицо руками. Саша стремительно приблизился к высокому чину, и здесь оказалось, что он втрое худее и на голову ниже генерала. Золотые погоны все-таки немного охладили пыл молодого следователя, потому что, превозмогая ярость, он сумел-таки обратиться к полководцу на «Вы»:

– Послушайте, Вы… пингвин пузатый! Мне завтра пол-Москвы допрашивать, – он говорил спокойно, но довольно твердо и убедительно. – Давайте я провожу Вас в номер!

От наглости стоявшего перед ним подростка в трусах генерал потерял дар речи. Потом он начал со свистом втягивать в себя воздух, а его ноздри как-то неестественно раздулись. В одну из этих ноздрей лейтенант и вставил ствол своего пистолета.

– Так я повторяю свой вопрос: «Где Ваш номер?» – разделяя слова на слоги, настаивал Шурик.

Генерал так и не смог выпустить набранный в себя воздух, а вместо ответа взглядом указал вглубь коридора.

Так, со стволом в ноздре, военачальник и доплелся до двери своего номера.

– Я даю Вам слово офицера забыть об этом скорбном инциденте при одном условии, – сообщил ему Штейн, доставая из носа пистолет и пытаясь засунуть его за резинку своих трусов. – Если Вы сейчас же зайдете в свой номер, и до утра из него даже храпа слышно не будет.

Через секунду генерала в коридоре уже не было, а на этаже воцарилась долгожданная тишина. Не могу сказать, что после такого «фестиваля» мне сразу удалось заснуть. То меня разбирал истерический смех, то казалось, что по коридору к нашей двери крадется взвод ОМОНа, чтобы захватить вооруженных обидчиков генерала…

Другой не менее курьезный случай произошел тоже во время командировки, но уже в Крыму. Моим напарником тогда был младший сыщик из нашего отдела розыска здоровенный прапорщик Толя по кличке Остап. Кому известен классический воровской жаргон, те знают, что раньше в преступном мире «Остапами» и «Сэмэнами» называли боевиков и личных телохранителей воров в законе. Остап по всем критериям оправдывал свое прозвище.

После того, как с помощью Черноуха мы выполнили в Симферополе порученное задание, было решено, немного отдохнуть. Билеты на обратный путь были куплены заранее, а до вылета оставались почти сутки.

Юнкер был занят на работе, а мы решили отправиться в Алушту, чтобы с пользой дела провести там время до завтрашнего утра. Добравшись на троллейбусе до морского побережья, мы первым делом посетили гастроном на набережной и запаслись всем необходимым, чтобы нескучно провести летнюю ночь. Потом уже, не торопясь, отужинали в кафе, где порядком усугубили разнообразной продукции крымских винзаводов. После ужина, естественно, захотелось искупаться, но тут возникла проблема. Мы оба умудрились отправиться в летнюю, крымскую командировку, не взяв с собой плавок. Пришлось дожидаться ночи, когда опустеют пляжи. Чтобы скоротать и одновременно сэкономить время, мы занялись поисками отдаленного и безлюдного места на берегу. После продолжительного путешествия подходящее тихое место было найдено.

В командировку мы, конечно же, поехали с оружием, поэтому и решили, что лезть в воду лучше по очереди. Должен же был кто-то охранять два ствола с запасными обоймами, переносимые в «подмышечных» оперативных кобурах? Первым искупался Остап, а потом пришла и моя очередь.

Доплыв до волнореза, я с трудом на него вскарабкался и решил немного постоять, любуясь красотами ночного берега. Полная луна освещала пустынный пляж, оканчивающийся бетонным парапетом, за которым раскинулась подсвеченная фонарями парковая аллея. В общем, импровизированная сцена была готова, и довольно скоро началось представление.

Нетрезвый Остап от нечего делать решил поиграть в супер полицейского. Оставаясь в одних только «семейных» труселях, он напялил на мускулистый торс обе кобуры и упражнялся в быстроте выхватывания обоих пистолетов сразу. В этот момент со стороны аллеи на пляж спустилась необычная процессия. Впереди шествовал армейский офицер, одетый в полевую форму. В обеих руках он тащил впереди себя плетеную корзину, из которой выглядывали серебристые обертки небольшой «батареи» бутылок «Шампанского». Следом за ним неуверенно передвигались два генерала. В свете луны хорошо просматривались широкие малиновые лампасы на галифе и золоченые веночки на околышах их фуражек. Держа под руки обеих военачальников, между ними семенила разодетая дама с пышным бюстом и высокой прической. По всей видимости, высшие чины решили провести ночной досуг в компании развеселой дамочки, а интендант обеспечивал им необходимое для этого довольствие. В общем, пьеса под названием «Нежданчик на ночном пляже» обещала быть захватывающей. Начинался первый акт…

До меня донесся строгий и не совсем членораздельный окрик одного из генералов:

– Что за безобразие, капитан? – обращался он интенданту. – Почему посторонние на ведомственном пляже?! Сейчас же убрать!

Я перевел взгляд на Остапа. Прапорщик, смотревший все это время в мою сторону, медленно повернул голову и прищурился. Мне сразу вспомнился эпизод из фильма «Белое солнце пустыни». Когда главарь басмачей Абдула точно также посмотрел на красноармейца Сухова после того, как тот предложил бандитам сдаться. Потом Остап резко развернулся и молниеносно выхватил из кобур оба пистолета. Наставив их на генералитет, он громко скомандовал:

– А ну пошли отсюда к… матери! Постреляю всех,… «лесники» хреновы!

Я с интересом перевел взгляд в сторону процессии.

Загребая пляжный песок подобно колонне бронетранспортеров, вся команда ринулась в обратном направлении, помогая себе руками и фуражками. При этом доблестные генералы бросили на произвол судьбы свою спутницу, но ей на помощь пришел интендант. Он подталкивал ее свободной рукой в область, находившуюся пониже пояса, удерживая другой рукой корзину с провиантом. Один из генералов покидал плацдарм, уходя зигзагами, то есть по всем правилам военной тактики отступления. Другой двигался напрямую, как танк, помогая себе обеими руками и животом.

Глядя на эту картину, я почему-то понял, что отступление может оказаться временным. Раз они говорили о ведомственном пляже, значит, где-то поблизости может находиться боевой резерв. В общем, начала второго акта ждать было нельзя. Я быстро доплыл до берега, после чего мы оделись и стремительно ретировались в противоположном направлении…

Остаток ночи провели на скамейке в каком-то темном сквере, где с нагулянным аппетитом уничтожили свои припасы и даже успели вздремнуть. Первым троллейбусом мы благополучно добрались до аэропорта и с чувством выполненного долга отбыли в Киев.

А спустя несколько лет, я случайно узнал от Черноуха, что в ту самую ночь вся крымская милиция была поднята по тревоге. Ввели план «Перехват» и разыскивали двоих опасных преступников, совершивших вооруженное нападение на руководителей штаба военных учений, которые в то время проходили в Крыму. Когда Юнкер узнал, кем были эти злодеи, то хохотал до слез, а потом сказал:

– Да мы не очень-то и старались вас искать. Сразу поняли, что пьяные генералы что-то темнят…

***

Возвращаясь из путешествия по закромам памяти, я заметил на себе недоуменный взгляд генерала Брута. Стало понятно, что вид у меня не совсем подходящий для текущего момента. Я отрешенно улыбался не весть чему, глядя на крышу дома Бокальчука. Быстро сориентировавшись, я принял надлежащий вид, после чего Борис Никифорович сказал:

– Ну, раз Серго уже с нами, тогда разрешите доложить. Вижу, что ваша братия сплошь ментовская, поэтому играть в режим секретности не вижу смысла. Пришло письмо от похитителя. Время обмена – двадцать два ноль-ноль. А вот о месте обмена он сообщит за пятнадцать минут до назначенного времени.

– Умно, – заключил Молодязев. – Чтоб у нас не было времени для подготовки засады.

– Гениально! – с издевкой подхватил Зимбер. – Вы так проницательны, Холмс?

– А ну ша! – зашипел на них Пуртев. – Думать мешаете!

– А что тут думать? – неожиданная догадка родилась в моей голове. – Скажи-ка Вадим, а до того завода, где машину нашли, за какое время можно доехать?

– Минут за десять, – задумчиво ответил Бокальчук, но тут же переспросил. – Ты думаешь, что он на это пойдет? Вряд ли. Он же знает, что место «засвечено». Риск для него большой.

– Слабая версия, – поддержал его генерал.

– Я просто пытаюсь влезть в его шкуру, – пояснил я. – Во-первых, место для него знакомое. Я думаю, что он изучил все окрестности, прежде чем пригнать туда машину. Во-вторых, он будет надеяться на принцип, что снаряд в одну и ту же воронку дважды не попадает. Мы же убедились, что его действия неординарны. Как он нас «сделал» в Крыму? А теперь думает: «Ну, прошмонали менты завод и все! Для них это уже отработанный материал».

– А что? Вполне резонно! – согласился Брут. – В принципе, мы же ничего не теряем, если заранее перекроем завод.

– Тогда у меня к Вам просьба, – обратился к генералу Бокальчук. – У Вас людей недостаточно, а местным ментам я особо не доверяю. А вдруг и правда, что обмен на заводе? Пусть мои бойцы там все заблокируют.

– Об этом не может быть и речи! – раздался со стороны дома чей-то неприятный голос. Мы дружно, как по команде повернули головы. Перед нами в строгом темно-синем костюме, в белой рубашке с галстуком в желто-синюю полоску и с ноутбуком под мышкой, стоял уже повзрослевший, но такой же худосочный Пол Маккартни. То есть Александр Петрович Штейн – мой напарник по московской командировке.

В полной тишине хрипловатый голос Бокальчука прозвучал зловеще:

– Дайте мне кто-нибудь пистолет! Пойду охрану перестреляю! – потом он приподнялся и, не меняя интонации, спросил:

– Юноша, ты кто?!

– Охрана у Вас нормальная, Вадим Федорович, – уклонился от ответа Штейн. – Но сейчас, по моей команде здесь работает спецгруппа «Беркута». Так что Ваши бойцы им не конкуренты. Разрешите представиться: старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Украины…

– Да поняли уже! – по-босяцки выпалил Зимбер и растопырил пальцы на обеих руках. – А мы тут, типа, кружок любителей корякского гортанного пения.

– Отставить! – скомандовал Брут на правах старшего по званию. – Всем заткнуться и успокоиться! Сейчас следователь и я спокойно уходим в дом. А Вадим Федорович присоединится к нам ровно через пять минут. Вы же все сидите здесь на своих местах и не высовываетесь. Пока не скажу! Поняли, неофициальные лица?

Штейн пристально осмотрел всю нашу компанию и, задержав взгляд на мне, почти незаметно кивнул головой. Он даже не думал подавать кому-либо руки. Маленький карьерист, несомненно, вырос в большого начальника.

Мы остались сидеть в беседке. У меня вдруг опять появилось чувство необъяснимой тревоги. Напряглись все мышцы, а спина под рубашкой вмиг стала мокрой от пота. Ребята молчали, изредка поглядывая по сторонам.

Из-за дома вышли два беркутовца с автоматами наперевес и, остановившись перед беседкой, молча оглядели нас с головы до ног. Потом один из них повелительно сказал:

– Хозяин может идти в дом. Остальные на месте!

Потянулись минуты томительного ожидания. В беседке все так же было тихо. Минут через десять из-за дома послышался злой и надрывный голос Бокальчука:

– Я никого не просил о помощи! Тем более прокуратуру! Чем вы, законники гребаные, можете помочь?! От вас одни проблемы!

Взъерошенный Бокал с побелевшим от злости лицом показался из-за угла дома, но потом что-то вспомнил и, развернувшись, закричал в сторону крыльца:

– Я сам отправлю письмо этому скоту и попрошу перенести время обмена! И сам все решу! Вы и знать ничего не будете!

Он дошел до беседки, схватил фужер вина и залпом его осушил.

– Ты что, знаешь этого идиота? – спросил меня Вадим, поставив фужер на стол. – Я таких «стукнутых» в жизни не видал!

Я рассказал присутствующим, что одно время Штейн работал в нашем управлении следователем и одновременно учился в аспирантуре. Потом, как видно, поменял «окрас» и пошел на повышение уже по прокурорской карьерной лестнице.

– Ну, ты прикинь! – опять взорвался Бокальчук. – Он всех вас хочет задержать и объявить подозреваемыми. Мы что тут, урки базарные?! Генерал вообще обалдел от такой душевной простоты.

В это время из-за угла дома появился такой же взъерошенный, но только раскрасневшийся Брут. Он подошел к столу и проделал точно такую же операцию с другим полным фужером вина.

– Ты что, знаешь этого «мажора»? – повторил он вопрос Бокальчука, адресованный мне. Наблюдавшие за ходом этого «дубля номер два» отставные менты, дружно заржали.

– Очень смешно! Ха-ха! – передразнил их генерал. – Сейчас натравит на вас «Беркут», вот тогда и я посмеюсь. Иди, Серго, поговори с этим…

Я неохотно поднялся и пошел к дому. Беркутовцы послушно расступились. Штейн стоял на крыльце в диктаторской позе, похожий на Муссолини во время митинга в римском Колизее.

– Саша, ты что, серьезно? – поднимаясь на крыльцо, спросил я. – Мы же все бывшие менты? Да я за каждого могу…

– Не Саша, а Александр Петрович! – резко оборвал он меня. – Оставьте это панибратство, Сергей Иванович! Я имею определенный статус и наделен широкими полномочиями.

– А как же человечность? – попытался возразить я. – У нашего друга несчастье, поэтому мы здесь. Чтобы поддержать и помочь! Да и с его мнением следствие должно считаться. Он потерпевший и защищен законом.

– А я наделен полномочиями, – с той же холодной учтивостью, не меняя позы, повторил Штейн. – Процессуально я здесь главный, поэтому все будут выполнять только мои указания.

– Ты проиграешь! – твердо заявил я, пытаясь себя сдержать, чтобы окончательно не разозлить «важняка». – Хоть ты и главный, но один против всех. Да еще с таким подходом. Мы не в режимном государстве живем, поэтому здравомыслящие люди в генпрокуратуре найдутся.

– Я знаю, что мне нужно делать. Согласно полномочиям, – спокойно отреагировал следователь, а у меня появилась догадка, что он вообще меня не слушает.

Штейн демонстративно отвернулся и не торопясь спустился по лестнице во двор. Там он подошел к здоровенному капитану, как позже выяснилось, командиру спецгруппы «Беркут». В течение нескольких минут давал указания, кивая головой в сторону беседки. Капитан козырнул и что-то коротко сказал в микрофон портативной рации, после чего к нему сразу подбежали четыре бойца с автоматами.

– Еще двое к беседке! Всех держать на мушке! – долетали до меня его четкие команды. – Вы двое – к воротам!

Через мгновение с улицы во двор вбежали еще человек пять с автоматами.

– Вы все в дом! – скомандовал капитан и побежал следом за ними.

К этому времени я уже успел спуститься с крыльца и дойти до угла дома. Два бойца, которые первыми получили команду, преградили мне путь, но потом расступились, а один из них коротко скомандовал:

– В беседку!

– Генерала пропустить в дом! – слышался позади голос Штейна. – Контролировать все переговоры по радиостанциям!

Брут прошел мимо меня почерневший, как грозовая туча. По выражению лица я понял, что сейчас его лучше не трогать. Тем более что генерал на ходу уже с кем-то разговаривал по телефону.

Бокальчук сидел в беседке, обхватив голову руками в окружении бывших однокурсников.

– Ущипните меня, мужики! – возмущался Зимбер. – Это шо за беспредел?!

– Тихо ша! – зыркнул на него Молодязев и покосился в сторону беркутовцев.

– Ша, так ша, – пожал плечами Витя и послушно замолчал.

Молчали и остальные. «Седьмой флот» молча переваривал последние события, которые не укладывались ни в какие рамки понятия о здравом смысле.