Текст книги "Седьмой флот"

Обе машины выехали на обочину и остановились в клубах придорожной пыли. Впереди виднелась развилка двух проселочных дорог. На грунтовке, которая от разветвления уходила правее, метрах в двадцати от нас стояла бежевая «девятка». От нее к нам спешили трое крепких парней. Оказалось, что это была тыловая машина, экипаж которой прикрывал разведчиков Самчукова, работающих на хуторе. Вдалеке я увидел одинокие хаты, где, по словам оперативников, и было обнаружено логово Боровика.

И тут случилось то, что не смогли предугадать одесские сыщики.

С противоположной стороны от развилки из-за ближайшего поворота показалась легковушка. Предпринимать какие-либо действия по ее блокированию было уже поздно, поэтому мы просто стояли и смотрели на медленно приближающийся желтый «Жигуленок». Спустя полминуты я уже видел, что это «копейка» и что в салоне кроме водителя больше никого нет. Не доехав до развилки, она вдруг резко остановилась, а оперативники бросились к своей машине, чтобы организовать преследование. Но желтая «копейка» уезжать не собиралась – стояла, как вкопанная посреди дороги. Когда же пыль вокруг нее улеглась, я смог рассмотреть лицо водителя. Приметы неизвестного из Малореченского идеально накладывались на почти черную от загара физиономию. Да я и так почти не сомневался, что в «Жигуленке» сидит Гриб.

Самчуков, наверное, тоже это понял, потому что неуловимым движением выхватил из кобуры пистолет и направил его в сторону машины. Оперативники, так и не добежав до своей «девятки» последовали его примеру. Они медленно двигались по обочине, намереваясь обойти с фланга нежданного визитера.

– А ну, стоять! – выкрикнул в открытое окно водитель, после чего последние сомнения вмиг развеялись. – У меня граната! Только сунетесь, и я всех взорву!

Оперативники Профессора замерли на месте, а сам он присел на корточки и негромко переговаривался с кем-то по радиостанции. И тут я ощутил, насколько было жарко. Казалось, что невидимым раскаленным буравчиком мне просверлили темя, и теперь вдоль всего позвоночника раскручивалась испепеляющая внутренности огненная воронка. Я моментально покрылся липким и смрадным потом от самой головы до кончиков пальцев ног. Все мысли и чувства развеялись, но этот ступор длился недолго.

– Слон, иди сюда! – истерично завопил Боровик. – Только «Слон»!! Иди, не бойся! Есть разговор!

И я пошел. В эти минуты я не видел ничего и никого вокруг себя. Только с каждым шагом все ближе и ближе приближался к зловещей «копейке». Сквозь лобовое стекло мне хорошо было видно, как откинувшись на спинку сидения, Гриб демонстративно вертел зажатую в руке гранату.

– У него «лимонка»! – крикнул я, не оборачиваясь. – Он не шутит!

Боровик наклонился вбок и распахнул передо мной переднюю дверцу машины со стороны пассажира.

– Садись, не бойся, – развязно предложил он и попытался улыбнуться. – Сказал же – только разговор. Лично у меня к тебе претензий нет.

– И на том спасибо, – проворчал я и буквально рухнул на сидение.

В машине оказалось еще жарче, чем на улице, а во рту полностью пересохло.

– Дверцу закрой! – скомандовал Гриб.

– Тогда попить дай! А то сейчас издохну!

– Сейчас не издохнешь. Всему свое время. А воды у меня нет – только водка. Хочешь?

– Издеваешься?! – разозлился я. – Давай, говори, зачем звал!

Было необходимо удержать темп беседы. По опыту работы я знал, что если в подобных случаях динамика диалога замедляется, то оппонент начинает нервничать. У него будет нарастать внутреннее напряжение, подозрительность, а значит и агрессивность. А потом может произойти реактивный выброс эмоций, который, как правило, приводит к аффекту. После подобного финала переговоров в официальных отчетах пишут: «Ситуация вышла из-под контроля».

– Я-то звал, но мне от тебя ничего не нужно, – спокойно заговорил Боровик. – Это тебе нужно многое у меня узнать. Так ведь? Ты же влез в наши дела, а теперь у тебя мозги пухнут…

– Ваши дела?! – я решил использовать наступательный прием. – Ты что творишь, Федя?! Ты сколько людей уже положил?! Ты что, сумасшедший, да?

– Не пыли, не напугаешь, – тупо глядя на гранату, отозвался Гриб. – Да и особо не напрягайся со своими психозаморочками. Пытаешься показать, что тебе не страшно? Так расслабься! Ты мне не враг, потому что тогда меня не бил. Поэтому невиновен, а виновные приговорены.

– Нет, ты точно спятил! – я разозлился не на шутку. – Ты хоть сам себя слышишь?! Кто ты такой, чтобы людей приговаривать? Федя, опомнись, сколько лет прошло!

– А это не важно. Сколько бы ни прошло. Вы тогда на Олимпиаду в Москву поехали, а я в колхоз – дерьмо месить. Да еще с отбитой почкой! Поэтому не важно, сколько лет прошло. Да и поздно уже. Давай, спрашивай, что тебе еще не ясно?

Я пытался как можно быстрее собрать в кучу разбросанные по периферии мысли, понимая, что такого случая может больше не представится.

– С Вишенцевым как получилось? – спросил я, обдумывая следующий вопрос.

– Никак. Я тогда не успел. Приехал, а он уже умер. А жаль. Я только коробок на могилку подбросил. Чтобы мозги вам запудрить.

– А с Доходом, почему так поступил? Жена-то здесь причем?

– А потому что к Лёнчику у меня личная предъява! – сквозь зубы процедил Гриб. – Уж он-то издевался надо мной, больше других. Вот и я решил поиздеваться. Пусть теперь всю жизнь мучается!

– Как узнал про домик Слоника?

– Этого я тебе не скажу.

– Он тебя видел в Малореченском? – настаивал я, не замечая, как горячий пот струится по моему лицу.

– Может и видел, – с явным безразличием ответил Боровик. – Я особо и не шифровался. Куда бы он делся?

– А в Севастополе тебе кто помогал? – спросил я, пытаясь сбить его с толку.

– Я везде работал один. Ты, Слон, эти свои ментовские штучки брось! Не прокатит!

– Да что ты говоришь?! – не сдавался я. – А как же Николаев? Такая операция под силу…

– Ты что, не понял?! – оборвал он меня на полуслове. – Кончай «разводить»! Не был я ни в каком Николаеве!

– Как это не был?! Письма с медведями Бокальчуку кто присылал? У нас есть адрес твоей электронной почты.

Я решил немного поблефовать, но вдруг понял, что Боровик не врет.

– Ну, ты же неглупый мужик, Слон, – пожал он плечами. – Ну, какая электронная почта? Ты на меня посмотри! Где я, а где интернет?

И я ему верил, потому что Федор сейчас давал характеристику самому себе. И говорил самокритично. Так не врут.

– Ладно, проехали. Но ведь Бокал тоже приговорен?

– Бокал?! Да нет у меня к нему претензий, – Боровик закивал головой, глядя куда-то вдаль, а потом медленно повернулся ко мне и устало сказал: – Вадим хоть и был тогда со всеми, но стоял в стороне и уговаривал их сильно меня не бить. Потому что мужик! А ты мне тут «гонишь» про какой-то Николаев. Все, Слон! Время вышло. Выходи из машины!

Я понял, что разговор окончен. А еще я был уверен, что уговаривать его сдаться бесполезно.

– Давай, шагай побыстрее! – прокричал Боровик после того как я вылез из машины. – И не бойся! Гриб слово держит, а нашим привет передавай…

Я старался идти, как можно быстрее, но на самом деле волочился по обочине дороги со скоростью столетней черепахи. Казалось, что к ногам привязаны пудовые гири, которые приходится волочить по глубокому песку. Но мыслительный процесс протекал четко и слаженно. «Федя до сих пор считает себя своим!»? недоумевал я и одновременно раскладывал по «полочкам» полученные сведения. – «Ну, не парадокс ли? В школе крысятничал у своих же, а потом на своих же затаил обиду и злобу. Хотя, наверное, имел для этого основания. А теперь еще серия убийств. И опять же кого? Своих! Такие несоответствия ярко выражены у маньяков и диктаторов. Они любят пафосно рассуждать о морали и общечеловеческих ценностях, а на деле – супер болезненное «Я» и озлобленность на тех, кто умнее и добрее их. Налицо разрыв закостенелого сознания и деградация личности. А в этот разрыв рано или поздно обязательно хлынет всякая нечисть, скопившаяся за века в загрязненном эфире окружающего мира. Вот вам и мистика!».

Все наши стояли, укрывшись за машинами, а оперативники держали на мушке желтую «копейку». Время не просто тянулось медленно – казалось, что оно вообще остановилось. Оглянувшись, я с удивлением отметил, что не прошел и половины расстояния, отделявшего машину Гриба от милицейского кордона.

– Всем лечь! – послышался истошный вопль Боровика.

С непробиваемым спокойствием я сделал вывод, что именно сейчас мне предстоит ознакомиться с ощущениями Черноуха во время взрыва растяжки. «Ты же хотел понырять с пирса?» – прошептал кто-то в голове, и я успел расценить это, как предупреждение. Хоть ноги и не слушались, но мне все же удалось оторваться от земли и спикировать в сторону кювета. Все проходило, как в замедленной съемке.

И в этот самый момент с оглушительным треском и завыванием разлетелась на куски желтая «копейка». Не знаю как, но эту картину я видел отчетливо, как и свой невообразимый полет. К тому же я был подхвачен взрывной волной, которая помогла мне перелететь через кювет. Приземление получилось мягким, но оглушительным. Успев зажмуриться, но, не успев сгруппироваться, я плашмя грохнулся в сухую траву.

«Теперь я тоже буду видеть сквозь стены!» – промелькнула шальная мысль. – «Так утверждал Юнкер, а я ему верю»…

Глава одиннадцатая. ГЛОТ

– Серега, ты жив?! – как будто со дна колодца до меня долетело эхо знакомого голоса.

Я лежал ничком, распластавшись на дне неглубокой рытвины сразу за кюветом. Кто-то ухватил меня сзади за плечи и попытался аккуратно приподнять. Но мне все же удалось самостоятельно повернуться на бок и сесть. В голове гудело так, как будто граната разорвалась внутри черепной коробки. Я даже ощупал голову, чтобы убедиться в целостности важного органа.

– Вроде бы жив, – ответил я и не узнал своего голоса. – Раз вижу вас без крыльев за спиной, значит, точно жив.

– Те, что с крыльями – там, у машины, – объяснил присевший рядом Молодязев. – Только крылья у них, по-моему, черные.

– Это я сейчас должен видеть то, что другие не видят, – пытался я шутить, давая выход стрессовому состоянию. – Мне Юнкер обещал.

– А мне вот почему-то не до шуток, – сетовал запыхавшийся Самчуков. – Я, конечно, рад, что ты в порядке, но вот как мне теперь отписываться за этот фейерверк?

– На то ты и Профессор! – нервно куражился Зимбер. – Хочешь, мы напишем объяснения? Типа приехали для оказания скаутской помощи в местный колхоз. Только решили поучаствовать в уборке урожая, а тут мужик на машине. И как заорет: «Аллах Акбар!»…

– Очень смешно! – разозлился Профессор. – А ну уматывайте отсюда, «ментоскауты»!! Чтоб через минуту вас и близко не было! Потом, Серега, расскажешь, что тебе Гриб наговорил. И на трассу прямиком не выезжайте. Езжайте через хутор, а дальше по карте. Здесь скоро такое начнется!

И в этом он был абсолютно прав. Оперативной службе Самчукова не составит труда объяснить местным правоохранителям, почему они оказались на месте взрыва. Сопровождали мол, разрабатываемый объект, но преступник обнаружил слежку. Понял, что попался и решил таким образом уйти от ответственности.

Потом все процессуально оформится и «привяжется» к расследованию одесских убийств. А вот куда лепить присутствие на месте взрыва целой команды отставных ментов?! Самый лучший выход – это сделать вид, что нас здесь не было! То есть поскорее уносить ноги и делать это грамотно! Потому что с минуты на минуту со стороны Белгород-Днестровского сюда будут мчаться машины милиции, пожарной охраны и скорой помощи. Пересекаться с ними крайне нежелательно.

– Саша не кипишуйте! Нас уже здесь нет! – крикнул Зимбер, усаживаясь за руль своей «Тойоты». – Лучше спроси у своих бойцов, как через хутор выехать на трассу.

– Как дома закончатся, так сворачивайте влево, – крикнул один из оперативников. – Там проселок до следующей деревни. Тузла называется. А оттуда уже по указателям на Каролина-Бугаз и Ильичевск.

Уже сидя в машине, я убедился, что кроме ссадин на локтях и коленях других видимых повреждений у меня нет. Зато брюки и рубашка восстановлению не подлежали. На рубашке были «с мясом» вырваны почти все пуговицы, а на брюках протерлась тонкая ткань на месте коленок. Разве что шорты из них сделать…

Миновав хутор, мы выехали на проселочную дорогу. Все это время я делился с друзьями сведениями, полученными от Боровика.

– Ну, напрочь отмороженный человек! – заключил Пуртев, дослушав рассказ. – Зачем было столько лет копить в себе злобу? Ну, подумаешь, намяли бока. Так ведь за дело!

– И почему я тогда не участвовал? – сокрушался Зимбер. – Гриб и меня бы приговорил. Вот тогда потягались бы с ним! Может и не закончилось бы так… А вообще-то мне его даже жалко. Дурак…

– А ты типа умный? – постучал пальцем по своему лбу Молодязев. – Потягался бы он! Видишь, как оно вышло? За воровство человеку голову отбили. А каков результат? Он убивать начал! Вот и выгребли мы по полной за свою воспитательную работу.

– Шо – да, то – да, – согласился Зимбер. – Ну, не приучили пацана с малолетства чужого не брать. Тем более у своих, да еще у ментов…

– Кроме воспитания тут еще одно направление просматривается, – сказал я. – Есть такая болячка в мозгах – клептомания, а она, кстати, передается по наследству. В народе говорят: «На роду написано». Я книжки про это читал, да и сам однажды убедился, – превозмогая головную боль и тошноту, я решил рассказать одну историю. – Помните, как в перестроечные времена проходил передел зон влияния?

– Это ты у нас, одесских сыщиков, спрашиваешь? – улыбаясь, повернулся ко мне Молодязев. – В пальмире такие войны шли, что американские гангстеры нервно курили бы в сторонке.

– Это точно. Потому, что у них мозги не совковые, – подтвердил Пуртев.

– Ну, тогда вы помните и секретный приказ МВД о зачистке криминальной верхушки, – продолжил я. – По всей территории бывшего Союза начали «обезглавливать» бандитские формирования. Многих авторитетов тогда посадили, а некоторые просто канули в лету.

– Кстати, это местный опыт, – вставил Пуртев. – Сразу после войны маршал Жуков точно так же зачищал Одессу от главарей банд. Ладно, Слон, рассказывай дальше.

– Ну, так вот. Одного московского авторитета по кличке Пахом «припутали» мои сыскари в ресторане на Крещатике. На него была выставлена розыскная карточка МУРа, поэтому задержанного поместили в КПЗ, пока конвой из Москвы не приедет. А я в тот день дежурил по управлению. Ночью было тихо, поэтому решил пообщаться с Пахомом – вдруг проскочит полезная информация? Ночью ведь допрашивать нельзя, так я испросил у него согласия на беседу. Наверное, поэтому и расположил авторитета к себе. Да еще и чайку с печеньками попили. Интересный дядечка оказался! Сам неказистый, щупленький такой, да и возраст уже пенсионный. Никогда бы не сказал, что он уважаемый среди воров человек. А еще меня поразила абсолютно новая белая рубашка на нем. А в изъятых личных вещах – еще три такие же самые. По тем временам, знаете ли, роскошь. Воровской шик! В общем, подъехал я к Пахому на «кривой козе», а он ни с того, ни с сего, поведал мне историю своего рода.

– Ух ты! – присвистнул Зимбер. – Чего это он с тобой разоткровенничался? Может вы не только чайку попили?

– Исключительно чайку, Витя! Дослушай до конца – тогда поймешь. Прадед Пахома служил матросом на Балтике, когда случилась октябрьская революция. Моряки тогда влились в сухопутные отряды, выполнявшие установку партии большевиков: «Мир хижинам – война дворцам». Короче говоря, грабили и сжигали богатые поместья под Петроградом. Прадед, по словам моего собеседника, был из верующей семьи. То есть знал, что Бог его накажет за грехи, но все равно грабил и убивал, как остальные. А спустя годы дочь этого «красного» матроса, будучи многодетной мамой, в голодные тридцатые годы на Поволжье, по доносу односельчан оказалась в сталинских лагерях за кражу колосков с пшеничного поля. Она тоже воровала, как и отец, но боялась уже не Божьего суда, а суровых законов военного коммунизма. Прошли годы и в середине пятидесятых, после смерти Сталина, в стране Советов началась «оттепель». И началась именно с воровского беспредела. В составе одной из московских банд, промышлявших квартирными кражами, оказался сын той самой женщины с Поволжья, которая еще до войны умерла в лагерях. А вскоре он уже стал уважаемым вором. Этот «уважаемый авторитет» и был отцом сидящего передо мной Пахома.

– Воровская династия, получается, – прокомментировал Молодязев.

– Так я об этом и говорю. Лично о себе Пахом ничего не рассказал. Сослался на воровской этикет. Зато поведал историю своего сына, у которого в то время уже было несколько отсидок. Я запомнил одну фразу, сказанную Пахомом: «Ни мой отец, ни я – мы ничего не боялись. Этот воровской кураж у нас в крови». Вот так-то.

– Да уж, – вздохнул Пуртев. – Я тоже могу с десяток пальцев загнуть, перечисляя похожие воровские династии. Так что там про сынка Пахома?

– Стал авторитетом, как и отец. А когда начался передел зон влияния, то попал в немилость к бандюкам «новой волны» и в результате как-то ночью его вывезли в лес и заставили рыть себе могилу. Пахом, говоря об этом даже заплакал. Сын потом ему рассказал, что тогда он первый раз в жизни стал молиться. Неизвестно по какой причине, но его таки оставили в живых. Потом братва пахомовская предлагала учинить разборки, но сын уговорил Пахома не развязывать войну. Мало того – сынок потом начисто вышел из дела.

– Завязал, что ли? – удивился Зимбер. – Небывалый случай! За это могли по новой заставить могилу рыть.

– Могли и даже собирались, но Пахом «отмазал». Сказал, что после того случая в лесу, с головой у сына начались проблемы. В общем, оставили его в покое, после чего он забрал семью и уехал за «бугор». Я Пахома спрашиваю: «А ты-то как его отпустил?». Он помолчал, а потом и говорит, приблизительно следующее: «Неужели, чтобы в голове человека что-то капитально поменялось, его нужно подержать в свежевырытой могиле под дулами автоматов? Теперь и я все чаще задумываюсь о том, какой ответ буду держать, когда придет время, стоять у края могилы». Вот такая история, коллеги.

Пока я рассказывал, мы проехали добрую половину пути до Одессы и теперь огибали по окружной дороге портовый город Ильичевск. Мою историю больше никто комментировать не стал. Все дружно отмалчивались, «переваривая» в головах последние шокирующие события. В салоне было прохладно и это расслабляло. Меня скоро начало клонить в сон.

Неожиданно я ощутил неприятную волну, которая распространялась изнутри и, вмиг отогнав дрему, заставила напрячься всем телом. Приоткрыл глаза и заметил, что Зимбер резко подался вперед и вцепился обеими руками в рулевое колесо. При этом он то и дело тревожно всматривался в зеркало заднего вида.

– Вот вам здрасте! – пропел он, поудобнее усаживаясь на водительском кресле. – А ведь у нас, пацаны, халепа!

Мы с Пуртевым одновременно обернулись, а сидящий на переднем пассажирском сидении Молодязев стал вглядываться в боковое зеркало со своей стороны.

Двигаясь на огромной скорости, к заднему капоту нашей машины, стремительно приближался здоровенный черный «Хаммер». Переднего номерного знака на нем не было.

– Это то, что я думаю? – спросил Молодязев.

– Посмотрите на него! Он еще думает! – выкрикнул Зимбер. – Нас сейчас с трассы сметут! И ведь место правильное выбрали, гады. Тут же пусто, как в тундре! Километров пятнадцать ни одного села.

– Скоро заправка будет, – подсказал Пуртев. – Там хоть люди…

– Ага! – раздраженно перебил его водитель. – Ты, Семен, чем думаешь?! А если палить начнут? На той заправке всех и поджарят!

Тем временем «Хаммер» по какой-то причине передумал нас таранить сзади. Он перестроился в левый ряд, поравнялся с нашей машиной и начал угрожающе вилять, прижимая нас к обочине. Но не зря же Виктор Петрович Зимбер всю жизнь проработал в ГАИ?! Навыки вождения у полковника были отменными. С криком: «Держитесь, мужики!» он резко затормозил. Я уперся обеими руками в переднюю сидушку и заметил, как машина преследователей проезжает мимо нас вперед. В этот момент Зимбер вывернул руль влево и объехал останавливающийся «Хаммер». Потом вдавил педаль акселератора в полик и, набирая скорость, «Тойота» стремительно рванула вперед.

– Мы тоже не вчера родились! – азартно причитал он. – Еще посмотрим, кто здесь водитель, а кто наездник!

Но преследователи очень скоро опять «повисли» у нас на «хвосте». Двигатель у «Хаммера» намного мощнее нашего, поэтому Витину «Тойоту» опять стали прижимать к обочине. Пуртев уже звонил Самчукову и просил о помощи.

Автозаправочная станция осталась позади. Вскоре я заметил далеко впереди строительную площадку, огражденную деревянным забором, которая располагалась у самой обочины по правую сторону от шоссе.

– У кого есть оружие? – с надеждой спросил я.

– Обижаешь, Слон! – отозвался Зимбер. – Волына всегда при мне, а в багажнике «помповичок» припрятан.

– Тогда сворачивай! Видишь стройку? Только резко, чтоб они опять мимо проскочили. А мы пока займем оборону.

– Так ворота ж закрыты! – заорал Витя, выворачивая руль вправо. – Машина-то новая! Теща меня убьет!!

Он заложил такое крутое пике, что все пассажиры хором прокричали разные, но одинаково неприличные слова, хватаясь при этом за все, что было под руками. Мне показалось, что покосившиеся ворота, испугавшись маневра взбесившейся «Тойоты», подпрыгнули куда-то вверх. В клубах пыли разглядеть что-либо вокруг, было невозможно. Но матерящемуся водителю каким-то чудом удавалось объезжать невидимые препятствия из бетонных блоков, стопок кирпичей и штабелей древесины. Наконец машина резко остановилась, после чего, как по команде мы распахнули все дверцы и нырнули в пыльный туман. Зимбер на ходу удачным броском передал свой пистолет Пуртеву, а сам метнулся к автоматически открывшемуся багажнику. Я же пробежал «наощупь» метров десять и присел, укрывшись за бетонными блоками. Поднятую пыль быстро рассеивал горячий степной ветер с лиманов. Совсем ненадолго вокруг стало тихо.

– Что же вы, ироды, делаете? – донесся издалека чей-то окрик, за которым последовало неразборчивое причитание.

Обернувшись, я увидел сгорбленного седовласого мужичка, который прихрамывая, быстро шел в нашу сторону от недостроенного дома. При этом он опирался на деревянную палку довольно внушительных размеров. Засевший неподалеку за поленницей дров Молодязев что-то ему крикнул и махнул рукой, предупреждая об опасности. Я разобрал только: «Будут стрелять! Проваливай!» и еще какие-то матерные слова.

– Грех вам в Божьем храме выражаться! – не унимался хромой сторож, а я только теперь рассмотрел характерный фасад и кладку недостроенного здания. Это на самом деле была церковь.

«Уж не тот ли это храм, который Батон достраивает?» – подумалось мне, но отбросив эту ненужную сейчас мысль, я обернулся и стал всматриваться туда, где еще недавно стояли ворота.

На площадке, кроме нас и сторожа, никого не было видно. Зимбер с помповым ружьем наперевес медленно продвигался к дороге. Метрах в пяти от него шел Пуртев, направив пистолет в ту же сторону. Дойдя до забора, они стали по обе стороны от проема и осторожно осмотрелись по сторонам.

– Нет никого! – крикнул Пуртев и медленно вышел к шоссе. – Вообще никого!

Я видел, как мимо строительной площадки в обе стороны спокойно проезжали легковушки, грузовики и автобусы. Люди, сидевшие в них, даже не подозревали, какие события разворачивались здесь всего несколько минут назад.

Со стороны города послышалось завывание сразу нескольких сирен. Сеня Пуртев, стоя у обочины, спрятал пистолет за пояс и поднял вверх обе руки. Уже через минуту перед ним остановилась патрульная машина ГАИ. Еще через несколько минут на строительную площадку заехал микроавтобус с частными номерными знаками. По виду подтянутых вооруженных автоматами парней, которые выпрыгивали из него и сразу рассредоточивались по площадке, я понял, что это бойцы Самчукова. А приехавшие гаишники, конечно же, узнали экс полковника Зимбера. Они-то и рассказали нам, что получив ориентировку на черный «Хаммер», сразу поспешили на выручку со стороны Одессы. Позже оказалось, что микроавтобус оперативников тоже двигался с той стороны. И по пути следования ни те, ни другие ничего подозрительного, в том числе и «Хаммера» не заметили. Получалось, что наши преследователи, по какой-то причине отказались от своих намерений, и, развернувшись, уехали в сторону Ильичевска.

– Не страшно, – успокоил нас молодой гаишник. – Ориентировка пошла и по области. Где-нибудь да проявится ваш «монстр».

«Это вряд ли», – подумал я. – «Такие монстры скрываются не для того, чтобы их потом поймали». Конечно же, речь шла о «Хаммере», потому что еще во время моей службы в милиции, работники ГАИ придумали такое удачное «погоняло» для машин подобного класса. Что-то в них было зловещее и угрожающее, особенно в темное время суток. Шокирующий рокот мощного движка, ослепляющие неоновые фары, множество всяких мелких фонариков и подсветок. Не машина, а передвижная гирлянда. Только вместо радости, веяло от нее какой-то угрозой.

***

Спустя час в сопровождении оперативного микроавтобуса мы благополучно добрались до замка Зимбера. Поместье отставного гаишника на самом деле произвело впечатление.

Кованые ворота распахнул бритоголовый охранник, одетый в майку и шорты. Отрапортовав хозяину, он тут же скрылся в сторожке возле гаража. Выбравшись из машины, я застыл в изумлении. Трехэтажный дом с башенками на покатой черепичной крыше, выложенный «шоколадным» кирпичом напоминал по архитектурному стилю знаменитый киевский Дом с химерами. Ну, может меньших размеров и без убранства из замысловатых скульптур. Зато выложенный узорчатым камнем двор и завидное количество зелени в палисаднике придавали дому вид графского поместья, расположенного в пригороде Лондона.

Удивительно, как уют и природа помогает человеку переключиться с насущных проблем и перейти в режим отдыха. Всего за несколько минут экскурсии, проведенной хозяином по живописной территории домовладения, я смог расслабиться и даже забыть о ноющей боли в затылке и свезенных коленях. Вот только внешний вид угнетал и даже расстраивал. «С поломанными воротами мы-то проблему решили на месте», – думал я, осматривая рубашку и брюки. – «А что делать с этим? Не идти же в магазин в таком виде?». Действительно, еще со строительной площадки Юрий Всеволодович позвонил Саечкину и, объяснив ситуацию, передал телефон хромому сторожу. Поговорив с Батоном, тот сразу же отпустил нас, как говорится, с миром.

С опаской посматривая на своих «подельников», я спросил Зимбера:

– Витя, может, ты меня во что-то переоденешь?

Ответом на мой вопрос, как и ожидалось, стало сдержанное похохатывание присутствующих.

– Чё ржете? – сдерживая смех, прикрикнул на них Зимбер, а потом осмотрел меня с ног до головы и сказал. – Я бы рад, но ты, Слон, на голову выше меня и на размер крупнее. Но только не надо рыдать и посыпать голову пеплом. Все решим сей момент!

– Он у нас в Одессе известный решатель! – шутливо охарактеризовал друга Молодязев, пока тот, отойдя в сторону, переговаривался с кем-то по телефону.

– Вуаля! – сообщил нам хозяин дома, пряча телефон в карман. – Минута терпения и будет вам счастье! Потому что есть у меня один должник по жизни. А может и не один. В общем, кабы не я, то известный пересыпьский лавочник Степа Кравец сидел бы в темнице сырой аж по сей день.

Он жестом пригласил нас в дом и показал, где расположены комнаты для гостей. Мы даже успели освежиться в душе, а спустя сорок минут во дворе стоял белоснежный «горбатенький» «Пежо», а пузатенький и краснолицый Степа, очень похожий на самого Зимбера, раскладывал на капоте свой нехитрый скарб. По весьма сносной цене я приобрел у него легкие брюки песочного цвета и белую тенниску. Услужливый лавочник вскоре уехал, а после того, как я переоделся и спустился к остальным в зал, Пуртев сообщил, что Бокальчук уже на полдороги к Одессе.

Утоляя жажду холодным квасом и делясь впечатлениями после событий сегодняшнего дня, мы заговорились и не заметили, как наступил вечер. И тут меня начал одолевать голод. Ведь ел я еще в полдень и это были всего лишь пирожные из «Сластёны».

– Хорошо бы похавать, – предложил Молодязев, угадав мои мысли.

– Вот блин! Голова совсем не варит! – спохватился Зимбер. – И еды в доме завались, но только нужно готовить. А может позвонить, чтобы пиццы привезли?

– Какая пицца?! – воспротивился Пуртев. – Ты же Бокала в гости позвал? Да еще и свой замок разрекламировал, как царский дворец. А теперь хочешь нас пластиковым кормом отравить? А ну веди нас в свои лабазы!

Мы «оккупировали» просторную кухню, где Сеня тут же взял бразды правления в свои руки. Каждому было дано задание, что-то чистить, шинковать или нарезать. «Летописец», подвязавшись длинным цветастым фартуком, отбивал увесистые куски мяса и одновременно придирчиво принимал готовую работу. Потом отправлял одни заготовки на раскаленную сковороду, а другие – в огромную стальную кастрюлю.

– И все-таки есть в этом что-то ритуальное, – улыбаясь, сказал Молодязев, с хрустом уминая пригоршню нашинкованной капусты. – Женщин нет – одни только мужики. Поэтому кропотливая и слаженная работа протекает спокойно. Сеня втихаря проговаривает мантры. И вот результат – шикарнейший ужин!

– Лучше сказать не ритуальное, а мафиозное, – поправил его Пуртев. – Помните, как в старых фильмах про гангстеров? Перед сходкой главари мафиозных кланов куховарят что-то, попивая «Кьянти». Бодяжат острые соусы, варят тонну спагетти, а потом собиралась вся братва и…

– … кого-нибудь из своих же «мочили»! – закончил вместо него Зимбер.

– Опять Вы все опошлили, Витя, – вздохнул Молодязев. – Нет, я определенно пересмотрю наш график утренних пробежек на Лонжерон. Теперь будем бегать в Аркадию.

– Да хоть в Лузановку! – отрезал Зимбер.

Как раз в это время раздался зуммер домофона. Привратник сообщил о прибытии Вадима Федоровича Бокальчука. Вмиг позабыв о кулинарии, «Седьмой флот» ринулся встречать депутатский кортеж. Вадим сидел за рулем тривиального «Форда-Мондео», а сопровождали шефа все те же Борила с Лютиком на черном «Мерседесе».

Охранники были переданы на попечение лысого привратника, после чего дружная ватага вернулась в дом. Там мы быстро закончили приготовления и за каких-то десять минут накрыли богатый стол. Утолив голод и жажду еще долго совещались, но к полуночи начала сказываться усталость. Естественно, после сегодняшних событий и в такой поздний час ехать в свой пансионат семейного типа не было никакого смысла.