Текст книги "Седьмой флот"

Но я только отмахнулся, после чего мы побежали вверх по узкой и скользкой дорожке. Справа начинался крутой каменистый склон, поросший кустарником, а с другой стороны где-то внизу был слышен шум той самой речки Малой. Только сейчас она совсем не оправдывала своего названия. Высоко в горах тоже бушевала гроза, поэтому стремительные пенящиеся потоки воды с шумом и треском проносили мимо нас к морю сломанные ветки деревьев и разный мусор. Нас обильно поливал дождь. Вокруг было темно, почти как ночью.

Я умудрился упасть, поскользнувшись на мокрой каменистой дорожке, но сразу поднялся и старался не отставать от участкового и Черноуха. Через незапертую калитку мы вбежали во двор покосившегося невзрачного дома.

– А ну, тихо! – скомандовал Юнкер и вместо пальца приставил к мокрым усам ствол пистолета Макарова. Мы замерли, остановившись посреди двора, чтобы сориентироваться и осмотреться. Витя продолжал руководить. – Роман, бегом за хату! Я блокирую дверь. Серый – окна!

Оба окна на передней стене дома располагались сбоку от входной двери. Одно из окон закрывали покосившиеся деревянные ставни, а на втором – я увидел запыленные потрескавшиеся стекла и открытую форточку. Прошлепав по лужам к дому, я встал между окнами и прижался спиной к стене.

С пистолетом, зажатым в полусогнутых руках Черноух озираясь по сторонам, медленно поднялся на невысокое крыльцо. Из-за угла дома показалась голова участкового.

– С тыльной стороны дома окно вывалено, – сообщил Роман. – Кто-то недавно из него выпрыгнул. Следы под окном совсем свежие. Убегал уже под дождем.

Юнкер молча отмахнулся, показывая участковому, чтобы тот возвращался на свое место. Потом ухватился одной рукой за дверную ручку и потянул ее на себя. Дверь со скрипом открылась, и в последний момент я заметил, что с внутренней стороны к ней привязан кусок бельевой веревки. Веревка была натянута параллельно полу. Это был тот самый момент, когда действия опережают мысли.

– Витя, атас!! Растяжка! – заорал я и, не узнавая своего голоса, шлепнулся плашмя в грязь под самой стеной дома. Падая, успел заметить вытянувшуюся и летящую параллельно земле фигуру Юнкера, а потом услышал характерный звук падающего в лужу тела.

Казалось, время остановилось. «А может это не растяжка?»? только успел я подумать, но в следующее мгновение звук оглушительного взрыва слился с неумолкающими раскатами грома.

Я почувствовал, как старенький домик будто бы глубоко и протяжно вздохнул, а потом со стоном выдохнул из себя застоявшийся внутри воздух. Все это сопровождалось треском, грохотом и звоном бьющихся стекол. Я полностью оглох. Стена дома закачалась и стала надвигаться на меня. Первая мысль, пришедшая мне в голову, была такой: «Ну, ты и кретин! Нашел где залечь! Под этой стеной тебя потом и найдут!» Куски штукатурки и битые стекла падали мне на спину. Я накрыл голову руками и приготовился, но как-то сразу все стихло.

Сбросив с головы обломок доски, я осмотрелся и увидел Юнкера. Вернее его лицо, размалеванное грязными струйками воды. Несмотря на сумерки, заметил, как вздыбились его намокшие усы. Витя смотрел на меня, не моргая, а по его взгляду можно было прочесть: «Ни фига себе?! Прокатились на море!».

Густой черный дым валил из-под навеса крыльца и оконных проемов. Из-за угла дома показался Шериф с зажженным фонарем в руке. Он, не останавливаясь, выпрыгнул на крыльцо и, наклонившись вперед, скрылся внутри дома.

– Вот, придурок! – выругался Черноух и, выбравшись из лужи, побежал следом.

Внутри моей головы царил полный вакуум. Я медленно поднялся и, пошатываясь, поковылял к дымящемуся крыльцу. Но так и не дошел.

– Серый! Беги за дом к окну! – закричал Черноух в открытую форточку. – Тут человек без сознания. Мы сейчас его в окно протолкнем.

Стараясь идти как можно быстрее, я обошел это негостеприимное строение и увидел, как из оконного проема, расположенного на тыльной стене дома, показалась чья-то поникшая голова. Потом выдвинулись плечи. Подхватив бездыханное тело под руки, со всей силы потянул его на себя, и вместе с ним повалился в высокую мокрую траву.

Одежда этого человека была сухая, а волосы на голове почему-то мокрые. Не знаю, по каким признакам, но я определил, что это кровь.

Сквозь оконный проем на улицу выбрался Юнкер, а из-за угла дома выбежал участковый. Откашливаясь и неистово матерясь, он кричал в телефонную трубку:

– Да!.. Взорвали дом в Малореченском! Не знаю!.. Пока один пострадавший. Давайте сюда «скорую» и перекройте все дороги. Задержать синюю «Ниву»!

– Рома! Давай фонарь! – закричал Черноух, нащупывая пульс на шее лежавшего в траве человека. – Жив, жив! Шевелится.

Участковый, не переставая материться, убежал назад в дом за фонарем. Дождь уже почти закончился, а небо заметно посветлело, но наступали уже настоящие вечерние сумерки. Когда осветили фонарем лицо потерпевшего, Черноух запричитал:

– Это Слоник! Саня, Саня, очнись! Это я – Юнкер.

Я не мог узнать Сашу Кухаренко, так как не видел его почти тридцать лет. Кроме того все его лицо было в копоти и кровавых потеках. Глаза открыты, а веки как-то часто вздрагивали. Он прерывисто дышал, и с каждым выдохом до нас доносились чуть слышные стоны.

– Саня! Кто это был? – склонившись, как можно ближе к его лицу, допытывался Черноух. – Хотя бы имя! Саня! Ты слышишь меня? Кивни, если слышишь.

Все усилия Юнкера оказались тщетными. Кухаренко получил сильный удар по голове, и это было только то, что мы смогли определить на месте. Могли быть и другие повреждения.

Со стороны поселка послышались звуки сирен. Потом к нам начали подходить какие-то люди, очевидно жители окрестных домов. В моей голове к тому времени уже немного прояснилось, поэтому я стал всматриваться в их лица. Ведь среди зевак мог быть тот самый человек с базара, чьи приметы нам описал участковый.

В доме была слышна какая-то возня, крики и шум льющейся воды. Кто-то из местных пытался своими силами погасить пожар. Потом я услышал, как ломая забор и кустарник, во двор въехала пожарная машина. Это я смог определить по звуку мотора и крикам людей. Наверное, вместе с ней прибыла и «скорая», потому что через минуту над Слоником уже склонились врачи. Вымокший до нитки Роман с фонарем в руке, помогал им оказывать первую помощь пострадавшему. Черноух давал указания милиционерам, а я решил отыскать командира пожарного расчета.

Милиционеры тем временем пытались оттеснить от дома любопытных. Проходя мимо, я вдруг заметил в толпе Борилу и крепыша Лютика. У обоих был вид провинившихся школьников.

– Что, ангелы-хранители, прошляпили? – подойдя поближе, тихо спросил я, и услышал в ответ какое-то нечленораздельное мычание. Откашлявшись, повысил голос. – Отвечать по форме!

– Сели в грязь! – отрапортовал Борис Николаевич. – Пока нашли трактор…

– Понятно. Присмотрите здесь, – распорядился я и скороговоркой передал им приметы подозреваемого.

Потом отыскал главного огнеборца и, представившись, попросил постараться не направлять брандспойт внутрь дома. Мне было важно сохранить для экспертов как можно больше следов. Тем более что сильного пожара не было. Взрыв был направленного действия, то есть целью преступника, по всей видимости, было не разрушение дома, а люди, которые попытаются туда войти.

Раненного Слоника уже увезли. Перед этим врач объяснил нам, что его довезут до Алушты, а там уже будет ждать вызванный из Симферополя вертолет.

– Ранение тяжелое, – вздыхал немолодой врач. – Открытая черепно-мозговая травма и, скорее всего, ушиб мозга. Это то, что я пока вижу. Есть ссадины и гематомы на руках и груди. И, похоже, что ребро сломано.

Наконец, прибыла следственно-оперативная группа из Алушты. Черноух распорядился провести осмотр дома, как можно тщательнее, не упуская ни малейших деталей.

– Да иди ты, бабуся, со своим забором! – послышался негодующий окрик участкового. – Видишь, что твориться? Человеку дом взорвали, а ты! Машинам же нужно было проехать?

Но бойкая старушка не хотела отпускать от себя Романа. Удерживая за полы грязной рубашки, она что-то настойчиво тараторила ему в ухо. Участковый перестал сопротивляться, а потом подозвал Юнкера:

– Тут Андреевне какая-то синяя машина забор поломала. По времени получается, что сразу после взрыва.

Старушка рассказала, что ее дом стоит чуть дальше в переулке возле самой речки. А вчера какой-то мужичек попросил поставить на сохранение свою машину во двор. Сказал, что отдыхающий, и снимает квартиру возле моря, но там припарковаться негде. Предложил хорошие деньги, поэтому она и согласилась.

– Я его, окаянного, с тех самых пор и не видела, – вздыхала Андреевна. – Сказал, что заберет машину через неделю. Рассчитался наперед. А сегодня, как только грохнуло, я сразу пошла посмотреть. Гляжу, а в машине фары зажглись и прямо в забор – «бабах»!

И машина, и ее владелец подходили к нашим приметам. Вырисовывалась следующая картина: неизвестный бандит выследил Слоника и проник к нему в дом. Потом сделал свое черное дело и, уходя, установил растяжку. Так сказать на будущее. Потом увидел нас. С крыльца дома хорошо просматривалось то место, где мы оставили машину. Поэтому и решил побыстрее скрыться.

– Вот что, получается, – вслух рассуждал я, провожая взглядом охающую Андреевну. – С момента взрыва и до того, как ты, Рома, позвонил дежурному, прошло минут десять. Так? Добавим еще десять минут, пока дежурный ориентировал наряды и докладывал в Симферополь, чтобы ввели план «Перехват». Так? И еще десять минут, пока в нашу сторону выехали наряды из Алушты. Итого получается сорок минут. Это без учета местных патрулей, которые примчались сразу после взрыва.

– Ему с головой хватило времени выскочить из поселка, – согласился с моими расчетами Шериф. – А за сорок минут можно доехать или до Алушты, или через Лучистое до перевала. Но мне почему-то кажется, что он туда не поехал. Ему сподручнее на Судак уходить. Там по трассе Приветное и поворот на Белогорск. К тому же там патрулей нет. А он же заранее подготовился.

– Может и так, – сказал я и попросил Черноуха. – Нужно обязательно осмотреть место, где стояла «Нива». И коробок с мишкой в доме должен быть.

– Само собой! – отчеканил Юнкер и снова начал кому-то названивать. Я слышал только обрывки фраз:

– Да, перекрыть все КПП! Особенно в Белогорске, Алуште, Ялте, Судаке и, конечно, на перевале. «Береговикам» поставь задачу – вдруг морем будет уходить. К утру в распоряжение участкового пришли с десяток курсантов-стажеров. Здесь нужно все прочесать и опросить весь поселок. Да! В больницу кого-то отправь, может Кухаренко придет в сознание.

Только сейчас я вспомнил, что в летнее время выпускники школ милиции проходят стажировку в «окопных» подразделениях. Значит, завтра сюда прибудет молодая подмога.

Мы уселись в шерифский джип и поехали обратно в Лучистое. На протяжении всего пути до дома Романа все молчали, а я все еще занимался вычислениями в уме: «Если все наши расчеты правильные, то в коробке на кладбище в Скадовске было восемь целых спичек и одна сломанная. Получается, что в черном списке таинственного «чистильщика» девять человек. Пока нам точно известны пятеро из них. Скоропостижно скончавшийся Вишенцев – это раз. Подставленный под статью Доход – это два. Третий – застреленный возле своего дома Славик Костюченко. Четвертым по списку значится Бокал, которого пока только припугнули. И, наконец, Слоник – пятая и случайно оставшаяся в живых жертва. Если взять во внимание слежку, то в этот список можно смело включить и себя. Однако прямых доказательств этому нет. Значит, остается еще четверо, или, по крайней мере, трое людей в списке у этого гада».

Тем временем мы уже подъехали к дому участкового. Нас встретила испуганная хозяйка и сразу бросилась в объятия мужа.

– Ромочка, ну что же это твориться?! – причитала Маричка. – Рация в доме просто разрывается! А ты чего такой чумазый?

– Все добре, любимая! Успокойся! – сконфуженно отстранился от нее участковый и принялся засовывать карабин под сидение.

Потом вдруг замер и наклонившись вперед воскликнул:

– А это что за фигня?!

Он медленно повернулся и вытянул вперед руку. На испачканной ладони Шерифа лежал фиолетовый спичечный коробок. На забрызганной грязью этикетке, как ни в чем не бывало, скалился своей дебильной улыбкой олимпийский мишка.

Глава седьмая. БРУТ

Зловещий коробок на закопченной ладони Романа надолго приковал к себе остекленевшие взгляды всех присутствующих. Поначалу такой финал нескучной поездки в Малореченское вызвал у меня состояние реактивного ступора, но постепенно одеревенелость мозга и конечностей отступила. Следом ушли излишняя эмоциональность и внутренний тремор. Медленно, но уверенно в голове вырисовалась практически полная картина происшествия.

Итак, после нападения на Слоника преступник соорудил растяжку, после чего заметил, как в переулке появилась наша машина. Конечно же, он поспешил скрыться, но без злодейского куража уйти не захотел. По-видимому, он решил дождаться взрыва, отсиживаясь где-нибудь поблизости. А уже потом, перед тем, как забрать со двора Андреевны свою «Ниву» подобрался к «джипу» и оставил там свой «фирменный» знак.

Могло быть и по-другому. Уходя из дома, он мог заметить нас и только потом принять решение заминировать дверь. Ну, чтобы одним махом положить побольше народу. Правда, времени у него для этого было очень мало. Но соорудить «растяжку» можно всего за пару минут, если есть опыт, а все необходимое под рукой. Азарт, есть азарт.

После этого он ушел через окно с тыльной стороны дома, о чем свидетельствовали свежие следы на мокрой земле. От развалюхи Слоника до двора Андреевны напрямую через заборы метров пятьдесят. Но он не торопился. Отсиделся где-то в кустах, дождался взрыва, а потом сделал «крюк», чтобы добежать до нашего «джипа» и оставить в нем коробок. Получалось не более ста метров. То есть можно предположить, что злоумышленник все заранее просчитал. Он знал, что для ухода с места преступления ему понадобится максимум пять минут. А может и меньше. Я ведь произвел расчеты, ориентируясь на свою скорость передвижения.

Но оставался один вопрос: а не лучше ли было просто взорвать нашу машину? Ведь это гарантия, что не будет погони. Так нет! Он ставит взрывчатку именно на дверь. Значит, его целью, как говорят военные, было уничтожение живой силы противника. И скорее всего он знал, что этими людьми будем мы. Ну не поставил же он «растяжку» на соседей?

С одной стороны, все логично. Он оставляет спичечные коробки, в качестве «личной подписи», и как знаки, подводящие следствие к версии о серийном маньяке. Но с другой стороны: откуда он может знать, что мы «заглотили эту наживку» и постараемся действовать на опережение? Хотя, какая разница – знает он об этом или нет?! Он просто действует и не обращает внимания на слаженность нашей работы и на то, что мы уже наступаем ему на пятки.

По-моему, было именно так. Ведь еще утром ни Черноух, ни я не знали о существовании домика Кухаренко в Малореченском. А со слов участкового получается, что в это время мужик на «Ниве» уже был на базаре. Значит, он узнал о домике раньше нас. Или одновременно с нами. Тогда он знал, что мы уже сегодня доберемся до Малореченского. Но откуда такая осведомленность? Ну, во-первых, могла качественно сработать «наружка», отслеживающая все мои передвижения. А во-вторых получается, что помимо «хвоста» кто-то прослушивает все наши телефонные переговоры. Час от часу не легче!

Идея проверить дом тетки Кухаренко пришла спонтанно сама собой по мере получения свежей информации. Мы решили это сделать, как говорится, для очистки совести. Нам больше не за что было зацепиться. А преступник по идее вообще не мог знать, что опера Черноуха добыли информацию о теткином домике. Не мог, но получается, что знал. Поэтому на опережение действовали не мы, а он. И это уже не стечение обстоятельств.

Я просто нутром чувствовал, что какой-то неизвестный деятель пишет сценарий этого страшного действа, а любитель олимпийской символики и мы, горемычные, исправно отыгрываем свои роли.

Подтверждение тому слежка. Сначала я думал, что одесская прокуратура организовала негласное наблюдение за своим следователем с целью его скомпрометировать. В поле их зрения, естественно, попал и я. Но потом эта версия отпала. Ведь вся городская «негласка» проходит через Шуру Самчукова и он должен был знать о разработке следователя районной прокуратуры. Даже если для этого привлекли «наружку» СБУ. Это правило, которое не нарушается ни при каких обстоятельствах, чтобы не возникало накладок.

Чем больше я обо всем этом думал, тем больше появлялось вопросов. К тому же в спичечном коробке, который нашел Шериф в своей машине, было четыре спички с красными головками и одна сломанная. А по хронологии событий, в этом коробке должно было быть, пять спичек и одна сломанная. Либо мы где-то просчитались, либо преступник уже успел оставить коробок с недостающим количеством спичек на месте неизвестного нам преступления. Это меня настораживало и пугало.

А еще оставался вопрос с письмом Бокальчуку. Судя по электронному посланию, Вадим Федорович тоже значился в черном списке, а его коробок ожидает своей очереди. Тогда может, и другие получали накануне какие-то предупреждения? Например, Слоник, который, по словам жены за один день изменился и казался напуганным. Но тогда из этой версии выпадает Недоходов. Лёнька и словом не обмолвился о каких-то предупреждениях. Может по-пьяни не заметил или не обратил внимания? А может что-то скрывает? Короче говоря, одни вопросы и догадки. Когда же мы начнем получать ответы?

Вконец измотав себя дедуктивными упражнениями, я пытался уснуть лежа на террасе дома Шерифа, где нам с Черноухом оборудовали напольное лежбище. В доме было душно, да и после вечерних злоключений с подрывом и пожаром хотелось подышать свежим ночным воздухом. Но вот заснуть, никак не получалось. Мозг не желал отключаться после стрессового перенапряжения. Зато Юнкер уже давно сопел, подергивая седыми усами.

После вечерней грозы воздух свежий и прозрачный. Но южная летняя ночь быстро заканчивалась. Над кронами деревьев бескрайнее звездное небо начинало медленно сереть. Постепенно растворились и куда-то исчезли мысли. Незаметно для себя я уснул…

Проснулся оттого, что стало жарко. Юнкера рядом не было. Во дворе на растянутой между деревьями веревке сушились мои шорты и рубаха.

– Ой, проснулись! Утро доброе! – на пороге дома стояла Маричка и невесело улыбалась. – А эти-то спозаранку уже уехали. Даже не позавтракали. Роме позвонили, когда еще восьми не было. Что-то там прояснилось по-вчерашнему. Решили Вас не будить.

На часах было половина одиннадцатого.

– Вот, в простынку замотайтесь, а я пока одежду поглажу. Умыться можно там, у колодца, – она показала рукой в сторону сада. – Только воды себе накачайте. Там насос на электричестве.

На полу возле обеденного стола я заметил свою сумку. Наверное, Черноух, догадался выложить ее из «тройки» перед тем, как уехать. Предполагал, что можем сегодня не увидеться.

Быстро натянув измятые брюки, я пошел умываться. Потом подсел к столу, где меня дожидался поданный Маричкой завтрак. Хозяйка тем временем сняла с веревки мой пляжный комплект и ушла в дом. Это было, как раз, кстати, потому что мне не терпелось позвонить Молодязеву и все ему рассказать. Но Юрий Всеволодович владел уже всей информацией. Знал он даже больше моего. Сообщил, что Слоник жив, но в сознание пока не приходит. Что травма головы оказалась крайне серьезной, а кроме сотрясения и ушиба мозга у него еще сломаны два ребра и кисть правой руки.

А еще Молодязев рассказал, что в горах недалеко от Лучистого нашли сгоревшую машину.

– Наши все в курсе дела, – говорил он бодро, но в его голосе слышались нотки озабоченности. – Рвутся в бой! Зимбер тут с утра уже «шашкой машет». Еле осадил. Батон всех успокаивает, но заметно, что сам сильно переживает. Сказал мне, что всю ночь не спал, как будто что-то чувствовал. Ну, а ты как?

– Просто не знаю, Юра, что делать дальше? – честно признался я. – Ты же в курсе, что нам здесь подкинули коробок. А в нем только четыре целые спички. А должно быть пять. Получается, что этот отморозок еще где-то оставил след. А мы о нем не знаем.

– Да уж, дело поганое! Хуже нет – ждать и догонять. Ладно, Серый. Рад, что вы не пострадали! Сейчас поеду к Сене-летописцу, у него там Самчуков с компьютером играется. Шерстит сводки МВД и «взламывает» какие-то архивы. Будем советоваться и думать. Пока.

Потом дозвонился до Юнкера. Витя говорил отрывисто, тяжело дышал и сетовал на то, что в такую жару приходится лазить по горам. Рассказал, что рано утром поступило сообщение от горноспасательной службы об обнаружении сгоревшей машине марки «Нива» в районе Каратау. Это означало, что злодей уехал из Малореченского в сторону Алушты, а в поселке Солнечногорское повернул в горы. Там есть дорога, которая ведет к поселку Генеральское, а дальше проложена грунтовка к подножию Каратау. После дождя дорогу в горах размыло, поэтому подъехать непосредственно к подножию горы он не смог. Из-за этого и сжег машину. А куда пошел потом – неизвестно. В округе много туристических троп, которые ведут и на перевал и в сторону горного массива. Рано утром подняли по тревоге воинскую часть в Кутузовке, чтобы с помощью солдат прочесать плато и подходы к перевалу. Был задействован вертолет ГАИ, но пока нет никаких результатов. У злоумышленника в запасе была целая ночь, а за это время, если неплохо ориентироваться на местности, то можно было дойти до какой-нибудь шоссейной дороги, которая ведет вглубь полуострова. А можно было найти укромное место, затаиться и пересидеть. Судя по всему, он хорошо знал пути отхода и все заранее спланировал. Это только подтверждало нашу версию о том, что действует кто-то из наших, то есть человек, прошедший специальную подготовку.

Я услышал, как отворилась калитка и, обернувшись, увидел идущих к дому «ангелов-хранителей». Борила шествовал впереди, понуро опустив голову, а Лютик чуть задержался, чтобы закрыть калику. Но перед этим я успел заметить видневшийся в проеме заляпанный грязью капот их «Мерседеса». Оба телохранителя имели помятый и озабоченный вид.

– Мы…это, простите! Здрасте… В общем, Сергей Иванович, беда! – промямлил Борила, переминаясь с ноги на ногу. – У босса… Ну, у Вадима Федоровича, дочку с внуком похитили только что. Наши из Николаева отзвонились. А мы шефа беспокоить боимся. Чего делать-то?!

«Это он у меня спрашивает?!» – подумал я, бессмысленно оглядываясь по сторонам. – «Кто бы мне ответил на этот вопрос?».

Череда событий вошла в такой стремительный круговорот, что голова у меня начинала кружиться по-настоящему. Я молча смотрел на растерянных громил и пытался сформулировать в уме какой-нибудь обнадеживающий лозунг, чтобы хоть как-то их воодушевить. Ведь в данный момент именно я был для них боссом, и они ждали от меня решения. В такой ситуации нельзя распускать нюни и демонстрировать растерянность. Но меня просто заклинило, как накануне ночью, когда «шериф» нашел в своей машине коробок.

«Ну, говори же что-нибудь!» – скомандовал я себе. – «А если не можешь, так хоть делай что-то!». Я снова стал оглядываться по сторонам. Моя дорожная сумка лежала на том же месте возле стола. Пытаясь казаться спокойным и уравновешенным, я достал из нее носки и выходные летние туфли. Неторопливо обуваясь, я чувствовал на себе выжидающие взгляды охранников и думал, что вот-вот кто-то из них не выдержит и разразится отборной бранью в мой адрес. Но ребята молчали. Закончив с обувью, я поднялся с лавки и вытащил из кармана брюк свой новый телефон.

Нюра как будто ждал моего звонка.

– Я все знаю, – откликнулся он. – Едем с Дашкой в Николаев.

– Я тоже, – коротко бросил я, и в тот же момент в голове что-то «перещелкнулось» и начало проясняться.

Так всегда бывает, когда принимается какое-то решение. И не важно, какое: правильное или неправильное. Пусть даже подсознательное, но ты моментально выталкиваешься из тупика неопределенности и вовлекаешься в общее русло событий.

Потом поменял телефоны и позвонил Юнкеру.

– Ты в Николаев? – сразу спросил он, демонстрируя свою осведомленность, а для меня это стало лишним подтверждением. – Мне только что звонил Самчуков. Так что я в курсе. Давай, действуй! Я тут распорядился по линии ГАИ, чтобы у вас был «зеленый коридор». Жаль – не смогу с вами поехать. У самого просто голова кругом идет… Да, и еще: спасибо!

– Пожалуйста, только это не я. Это твой ангел-хранитель постарался. Удачи, Витя!

Было ясно, что Юнкер поблагодарил меня за предупреждение о «растяжке». Ведь веревку, привязанную с тыльной стороны двери, он не видел и готов был смело входить в дом. А я-то ее заметил случайно, когда лежа в грязи услышал скрип открывающейся двери и повернул голову. К счастью, так бывает…

Кстати, эксперты обнаружили на месте взрыва осколки ручной гранаты Ф-1, которую в народе называют «лимонкой». Оружие мощное, поэтому Черноуха могло смертельно посечь осколками, не отпрыгни он в сторону вовремя.

Не замечая стоявшей рядом Марички, я приводил в порядок свою одежду и одновременно складывал в сумку принесенные ею вещи. А жене Шерифа ничего и не нужно было объяснять. На то она и боевая подруга, чтобы понимать все происходящее без лишних слов. Молча собрав со стола кое-какую еду и протянув мне сверток, Маричка пошла следом, провожать нас до машины.

– Храни вас Бог, – прошептала она, прижимая руки к груди.

***

Телефон Бокальчука постоянно находился вне зоны досягаемости. Я насчитал уже больше десяти попыток дозвониться ему в Николаев. «Мерседес» на предельно допустимой скорости пронесся мимо поста ГАИ на перевале. Дежуривший у обочины гаишник лишь мельком взглянул в нашу сторону, а потом демонстративно отвернулся. Через двадцать минут мы уже были в Симферополе.

Обогнув спальные районы столицы автономии по объездной дороге, ушли по развязке на красноперекопское шоссе, после чего буквально пролетели сквозь крымские степи, обгоняя, казалось, горячий степной ветер. Всего через полтора часа после выезда из Лучистого, оставили позади Армянск и ехали теперь вдоль Северо-Крымского канала в сторону Херсона.

Черноух, как и обещал, организовал для нас «зеленый коридор» на дорогах Крыма, поэтому ни один работник ГАИ не тормознул черный «Мерседес» за явное превышение скорости. Так же вели себя и херсонские гаишники, получившие очевидно ориентировку от крымчан, которую потом также передали по эстафете николаевским коллегам.

Когда проехали мимо КПП на выезде из Херсона, в машине раздался телефонный звонок. Звонили водителю. Ответив и с полминуты послушав, Лютик угрюмо бросил: «Понял», после чего молча передал мне телефон.

– Слушай Сережа, – послышался в трубке тихий, и, казалось, спокойный голос Бокальчука. – Ты не обязан сюда приезжать. Зачем тебе мой «геморрой»? Я сам разберусь! Мы не виделись почти тридцать лет и как-то обходились друг без друга. И сейчас обойдемся. У тебя своя жизнь, своя семья. За это и отвечай! А я отвечу за свое…

– Остановись, Вадим! – прервал я его. – Ты просто не в себе, поэтому несешь околесицу. Каждый отвечает за себя. Вот и я сейчас отвечаю за свои действия. Ты же сам не любишь, когда кто-то перечит твоему решению.

– Это точно, – согласился Бокал и, помолчав, добавил. – Я сейчас о многом думаю. Перелистываю свою жизнь, сопоставляю, анализирую, пытаюсь что-то переосмыслить… В общем, прижали мне хвост конкретно! Ладно, потом поговорим. Передай трубку Бориле. Я распоряжусь, куда тебя отвезти в Николаеве. Ко мне сейчас нельзя, сам понимаешь. Будете на подхвате вместе с Нюрой. Спасибо!

Что мне всегда нравилось в Бокальчуке, так это умение мгновенно принимать решение ввиду изменившейся ситуации. Быстро, решительно и, не колеблясь. Правда, перед этим его иногда нужно было склонить к такому решению, а это, скажу я вам, дело отнюдь не из легких…

***

В Николаеве меня отвезли куда-то в район новостроек и поселили в меблированной, но совсем не обжитой трехкомнатной квартире, расположенной на восьмом этаже шестнадцатиэтажной высотки. Из окон открывался замечательный вид на город корабелов. Где-то у самого горизонта виднелись стрелы портовых кранов.

«Квартиру явно подбирал человек, разбирающийся в тонкостях оперативной работы», – пришел я к выводу, изучая свое новое прибежище и переходя от одного окна к другому. – «Из окон, с балкона и двух лоджий не просматривается лишь одна тыльная сторона дома. Но и незаметно подойти оттуда будет затруднительно из-за высокого бетонного забора и строительной площадки по соседству. А подъехать к дому можно только с одной стороны по узкой и прямой заасфальтированной дороге. Она тянется меж соседними домами и хорошо просматривается до самого пересечения с проспектом. В доме одна парадная, а значит и выход на чердак тоже один. Две лоджии в комнатах и балкон на кухне не совмещены с соседними балконами и лоджиями. Это означает, что в квартиру можно попасть только через центральный вход – на одном из двух лифтов или по пожарной лестнице».

Охранники, поселившие меня в апартаменты, сразу же уехали, но пообещали вскоре вернуться. Минут через сорок, раздался условный звонок в дверь и, посмотрев в глазок, я увидел лоснящееся от пота лицо Борилы. Ребята вернулись с громоздкими пакетами в руках. Промаршировав на кухню, они принялись разгружать принесенную провизию. Всевозможных продуктовых припасов было столько, как будто они готовили мое жилище к длительной осаде. Вскорости они удалились.

Я заполнил продуктами все полки двухкамерного холодильника, а то, что можно было хранить без охлаждения, выгрузил в просторный кухонный шкаф. Параллельно занимался расфасовкой информационных «файлов», скопившихся в голове после отъезда из Крыма. Так же, как в принесенных пакетах из супермаркета, там все было свалено вперемешку: события, анализ действий, версии. Теперь нужно было каждому файлу найти соответствующее место. Чтобы с одной стороны не маячил без надобности на виду, а с другой стороны, чтобы хранился на своем месте, и в нужный момент его можно было легко достать. Кое-какие файлы нужно было архивировать, а отработанный материал отправить в мусорную корзину.

Итак, преступник, сделав свое черное дело в Малореченском, довольно грамотно ушел от преследования. Даже успел оставить нам свою визитку. Пока милиция блокировала и перекрывала главные крымские магистрали, он скрылся, воспользовавшись неприметным «проулком», который заканчивался разветвлением множества горных троп. Такой хитроумной тактике можно найти два объяснения. Либо злоумышленник хорошо знал этот путь отхода и все заранее просчитал, либо он просто не ожидал, что мы так быстро «сядем ему на хвост» и начал импровизировать. То есть уходил наобум, полагаясь на инстинкт самосохранения. Если это делать хладнокровно и без паники, то, как правило, импровизация получается лучше, чем спланированные и просчитанные действия.