Текст книги "Седьмой флот"
Автор книги: Сергей Качуренко
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Молодязев имел привычку быстро-быстро потирать ладонями перед тем, как что-то сказать. При этом он смешно втягивал голову в плечи и хитровато щурился. Так он делал всегда: и когда был чем-то доволен, и когда выходил отвечать к доске, если, конечно знал, что нужно отвечать. Сейчас происходило то же самое.
– Одесса жила спокойно, так нет! Приехал столичный гость, и в центральной аптеке скупили весь анальгин! – с одесским акцентом заговорил Юрка и крепко меня обнял. – А моя Зоя сказала мне: «Юра! Это тот Слон, что я знаю?! Если да, то в Одессе опять будет дефицит на горилку!».
– Это уже не тот Слон! – растроганно ответил я. – Встречу с «зеленым змием» я закончил лет десять назад. И счет в этой встрече: два – ноль в пользу змия! Но это не значит, что он победил. Он выиграл, а победил я!
– Вечно ты со своими философскими ребусами! – отмахнулся Юра и принялся разливать коньяк. – Ты же, Панфилов, не в завязке? Не, ну как вам это нравится?! Слон и не пьет! Нужно не забыть рассказать эту хохму Зое. В ее коллекции она займет второе место после хохмы про развал Советского Союза. Да, Серый! И мы когда-то были вороными! Ну да ладно, потом поговорим за жизнь. Давайте выпьем за встречу! А потом за Дохода, шоб он был здоров!
Я с удовольствием уплетал очередной салат и сочную отбивную, а Панфилов перед вторым тостом торжественно представил мне Молодязева, как своего непосредственного куратора по аспирантуре:
– Я во многом советуюсь с Юрием Всеволодовичем. По делу Недоходова он знает все. Ознакомился с экспертизами и сильно заинтересовался происхождением телесных повреждений у погибшей. В частности ударом по шее. Конечно, в пылу ссоры и драки можно было ударить так сильно под подбородок, чтобы убить. Но, с другой стороны, если драка имела место, то должны быть и другие побои? А на теле только синяки на запястьях рук. Так, как будто ее удерживали за руки. Недоходов – мужик хоть и крепкий, но тихий. А главное, далекий от каких-то бойцовских навыков. Это подтверждают все, кто его знает.
– Да. Удар был сильный, хлесткий и выверенный, – профессиональным языком заговорил Молодязев. – Били в переднюю правую часть шеи, в область сонной артерии. В результате – разрыв трахеи и перелом третьего шейного позвонка с повреждением продолговатого мозга. Практически мгновенная смерть. В боевом курсе спецслужб такой удар применяется для бесшумного «снятия» часовых. Но любой нормальный адвокат этот факт легко может опровергнуть, задав вопрос эксперту: «А мог бы у простого физически сильного человека при данных обстоятельствах случайно получиться такой удар?» И эксперт ответит утвердительно. Вот такие мои выводы.
– Ну, а что ты думаешь о спичечном коробке? – спросил я Юру, чтобы как-то свериться с нашими предположениями.
– Тут могут быть только три версии, – он начал загибать пальцы. – Учитывая состояние Дохода, нельзя отбрасывать его больное воображение, а может и «глюки» в состоянии пьяного угара. Это раз. Далее – мог «наследить» настоящий убийца. Это два. И, наконец, то, на что я пытаюсь не обращать внимания, но оно не дает мне покоя. Как та мозоль от новых итальянских штиблет, что Зоя купила мне на Привозе ко дню милиции. Коробок – это специально оставленный знак. Эх, найти бы его! Шевелите извилинами, юноши!
Он постучал вилкой по фужеру, как лектор, заостряющий внимание аудитории, а раскрасневшийся от коньяка Панфилов весь напрягся. Этот тон заставил и меня напрячь извилины, после чего я вспомнил о своей покупке. Извинившись и прихватив с собой пакет, я подошел к стойке бара. Там рядом с барменом стоял наш официант.
– Мне нужно поставить телефон на подзарядку, – только и успел я сказать.
– Без проблем! – откликнулся молодой парнишка-официант и тут же удалился в подсобку, унося с собой мой пакет.
– Теперь вот что. И это важно! – начал я, возвратившись на свое место. – У меня есть помощник. Не по годам толковый парень. Толковый, потому что сразу «срисовал» слежку за мной. Да, да! Не подумайте, что это плод больного воображения! Я уже «проверился» и почти уверен. Говорю это, потому что наблюдать за нами могут и здесь. Только вот не знаю, следят исключительно за мной или это часть общей разработки. То есть «тащить» могут и Вас, уважаемый Сергей Давидович. А теперь и Юрий Всеволодович «засветился». Может, разбежимся пока не поздно? Мол, «я не я, и хата не моя». Что скажете?
– Ну, теперь-то я точно пойду до конца! Я им покажу, как наезжать на прокуратуру! – раздухорился Панфилов. Очевидно, сказывались четыре выпитых рюмки коньяка.
– А ну-ка ша, Сережа! – скомандовал ему Молодязев. – Все может быть гораздо серьезнее, чем ты видел в российских мыльных операх про ментов. И честь твоего прокурорского френча здесь не причем. Сергей Иваныч очень правильно заговорил о безопасности. А не боятся только дураки! Ты молодой еще и своих детей у тебя пока нет. А у нас со Слоном уже и внуки имеются! Он именно это имел в виду.
– А я шо? Я как Вы, – сконфуженно пробормотал Панфилов.
– Вот и добре, – смягчился Юра. – А теперь вот что! На сегодня деловых разговоров уже достаточно. Если слежка серьезная, с «прослушками и прибамбасами», то мы уже, как шутят в Одессе, наговорили лет на пять. Наливай и будем говорить за жизнь! Все остальное завтра.
Мы еще около часа сидели и болтали о разном, хотя душевного расслабленного разговора так и не получалось. Приходилось, говоря по блатному, «фильтровать базар». Новый телефон быстро подзарядился, и после того, как официант вернул мне пакет, я активировал карточку и позвонил Нюре. После первого гудка он сбросил вызов, а это могло означать, что мой помощник ждал звонка и теперь у него есть мой новый номер.
Примерно через час Молодязев вызвал себе такси и, распрощавшись, уехал первым. Панфилов за всех рассчитался и подвез меня на своей машине до поворота на улицу Красных зорь. Всю дорогу он отмалчивался, думая о чем-то, и по нему совсем не было видно, что он недавно выпивал. Расставшись со следователем, я прошел через двор дома, где в беседке все еще «резались в дурака», и завалился спать. Вот только уснуть, долго не получалось. Скажу прямо: тяжело расслабиться под чьим-то наблюдением.
Проснулся не от криков молочника, а от назойливого пиликанья моего «старого» телефона. Звонил Панфилов. «А как же режим секретности?» – подумалось мне сквозь уходящий сон.
– Доброе утро, – послышался бодрый голос следователя. – Удивлены? Конспирацию я отменил! После вчерашнего не вижу в этом никакого смысла. К десяти утра ко мне в прокуратуру приедет Юрий Всеволодович. Вы тоже подъезжайте. Будем думать… Кстати! Вас тут спрашивал какой-то поп.
– Не понял! Конечно, у меня есть знакомые священники, но… Или это кличка?
– А я знаю?! Да нет, вроде бы настоящий поп.
– И что сказал этот служитель культа?
– Звонил не лично он, а его референт, – пояснил Панфилов и вдруг завозмущался. – Ну, надо же! У попов референты! У следователя прокуратуры даже писаря нет! Короче – беспредел! В общем, оставил для Вас номер телефона.
Не скрою, что кое-какие догадки по этому поводу у меня все-таки были. Но умственно напрягаться с утра не хотелось. Я неспешно натянул шорты и пошел к умывальнику, обустроенному в отдельно стоящей беседке возле колодца. Во дворе суетились белорусы, которые вместо утреннего выхода на пляж собирались в дальнюю дорогу домой. Они так загрузили свой старенький «Фольксваген», что мне показалось, будто он стонет. По всей видимости, освобождалась комната, которую должен занять Нюра со своей подружкой. Скорее бы! Будет поспокойнее…
Глава третья. БАТОН
В коридорах районной прокуратуры на улице Черняховского было многолюдно и душно.
Зато кабинет Сергея Давидовича Панфилова оказался оборудованным, что называется, по последнему слову: мощный кондиционер, компьютер с принтером, телефонный коммутатор с факсом, на стене плоский телевизор. В углу кабинета стоял журнальный столик с кофейным сервизом и электрочайником. В одном из кресел возле этого столика разместился Молодязев с запотевшим фужером газировки в руке.
Увидев меня, он попытался изобразить свою фирменную улыбку, но получилось плохо. Да и рук при этом он не потирал.
– Здорово, Серега! Тебя тут, говорят, попы ищут. Отпевать, что ли? – не удержался и «черно» пошутил Юрий Всеволодович. – Все-все! Не буду! Не до шуток сейчас. Убили Славика Костюченко! Помнишь, Серый, был у нас на курсе неприметный такой «женатик»? «Пуфиком» мы его кликали. Ну, помнишь?!
Конечно, я помнил Славу. А «Пуфик», потому что пухлый и постоянно улыбающийся. Ошеломленный этой новостью, я буквально рухнул в свободное кресло. Панфилов, сидя за столом, прижимал к уху телефонную трубку и что-то быстро записывал.
– Это звонит опер из Суворовского, – пояснил Молодязев. – Тот, который ночью выезжал на место.
Чтобы не мешать следователю, Юра переклонился ко мне через стол и негромко сказал:
– Кстати, не суши себе мозги! Поп, который тебя ищет, – это Батон.
Он специально замолчал, чтобы оценить мою реакцию.
«Так вот в чем дело?! Интуиция таки меня не подвела. А Батон, наконец-то, нашел свое!» – подумал я и ощутил, как внутри становится радостно и, не смотря на трагическую весть необъяснимо спокойно. Новый информационный пазл точно встал на свое место, и теперь вся картина просматривалась целиком.
Коренной одессит Сан Саныч Саечкин получил свое курсантское прозвище из-за фамилии: сайка, булка, батон. Но ничего общего в его внешности с хлебобулочными изделиями не было. Сутулый, жилистый, с длинными руками и большими кулаками он больше смахивал на примата. Да и в лице было что-то такое схожее. Но из-за развитого интеллекта, веселого нрава и гротескового чувства юмора никто и не думал давать Александру Александровичу кличку, соответствовавшую его внешности. Да и в лоб от него можно было получить очень быстро.
Я представил себе Батона в рясе и бессовестно прыснул, сдерживая смех.
– Простите меня, это нервное! – попытался я оправдаться, потому что Юра и Панфилов смотрели на меня как-то «остекленевши». – Представил Саечкина в рясе и не сдержался.
С Батоном мы виделись лет пятнадцать назад. Оба тогда еще служили. Сашка был «важняком» по линии УБОП, но еще тогда я заметил что-то странное в его поведении. Честно говоря, подумал, что он «сидит на наркоте». Глаза сверкающие, полные слез и смотрят, как будто в никуда. «Нет, у «нариков» по-другому», – уговаривал я себя. – «У них блеск мутный и горячий. Блеск хищника, от которого исходит азарт, опасность и угроза». Но тогда у меня еще не было опыта, чтобы я смог правильно идентифицировать состояние человека. Все познается с годами и в сравнении…
– Да уж. Многие тогда испытали шок! – согласился Молодязев, угадав мои мысли. – Батона даже хотели списать «по больничке» из-за странности в поведении. Еле до выслуги продержался. А потом, вдруг – бац! Монастырь! Да, Серега, чужая душа – потемки. Но Сан Саныч все равно остался своим пацаном. Со всеми нашими общается, всегда интересуется, не нужна ли кому помощь. Да и на новом поприще успел заделаться каким-то «бугром». Дали приход, церковь достраивает.
– И оперативная хватка осталась прежней. Быстро на меня вышел, – согласился я.
– Так это проще простого! – разъяснил Юра. – Ты же должен помнить Семена Пуртева? Мы теперь дразним его «Сеня-летописец». Он уже давно на пенсии и ведет какой-то мелкий бизнес в торговле. Так вот Сеня создал сайт нашего, так называемого, олимпийского курса. Кто хочет, регистрируется и переписывается с однокурсниками на форуме. Так и держим друг друга в поле зрения. Через сайт все узнали о трудностях Дохода и о том, что Слон в Одессе.
Что-то насторожило меня в рассказе Молодязева. Но что именно? «Известие о моем приезде? Нет, не то. Скорее другое – олимпийский курс!».
Действительно, в восьмидесятом году наша школа принимала участие в охране порядка на олимпийских играх в Москве. Поэтому и называли наш курс олимпийским.
– Мужики! А ведь наклейка на спичках – «Олимпиада-80», – сказал я настороженно и тихо, будто надеялся, что меня не услышат. Наступила пауза, и было слышно, как шумит кондиционер.
– Ну, так я вам вот что скажу, – заговорил Панфилов. – Так сказать в тему о спичках, – он уже закончил разговаривать по телефону и отрешенно смотрел на лист бумаги со своими записями. – Костюченко был убит по сценарию «заказного» убийства. Пуля в грудь и контрольный выстрел в голову. Пистолет с глушителем оставлен возле тела. Потерпевший приехал поздно вечером домой в поселок Котовского. У него там частный дом. Собирался ставить машину в гараж, но так и не успел. Машина осталась перед воротами с включенным двигателем. Никто ничего не слышал. Жена среди ночи проснулась, увидела, что муж так и не вернулся домой после работы и пошла, посмотреть на улицу. Ну, и увидела. А теперь, главное! В руку убитого был вложен спичечный коробок с наклейкой «Олимпиада-80».
– Хочу водки! – медленно по слогам произнес Молодязев.
Панфилов тут же поднялся, открыл сейф и достал неполную бутылку коньяка.
– Да бросьте вы, Сережа! – замахал руками Юрий Всеволодович и, выбравшись из кресла, подошел к окну. – Хотеть не вредно! Вредно будет сейчас набухаться! А ведь это вызов, мужики! Лично нам вызов. Бывшим курсантам олимпийского курса. Так что расслабься, Давыдов – это не за тобой пасут. Защитишь свой кандидатский минимум!
Он обращался как будто к кому-то за окном. А я в этот момент думал о Лёньке. Первостепенной задачей сейчас было найти его коробок. Это верный путь к настоящему убийце и шанс для Недоходова поскорее выйти на волю. Интересно, что удалось «нарыть» Нюре? Пора бы ему уже отзвониться.
– Так! Подбираем сопли и начинаем действовать! – тоном большого начальника распоряжался Молодязев. – Ты, Сергей Давидович, делаешь тщательнейший повторный осмотр квартиры Дохода. Только лично сам делаешь! Оперов с собой не бери. Я поеду к Пуртеву и будем подымать всех наших. Ты, Серега, отправляйся с визитом к «его преосвященству». Одновременно тряси своего «внештатника». Все! Разбежались!
Но трясти Нюру мне не пришлось. Пока я добирался на такси до «Сиреневой рощи», на мой новый телефон пришло обнадеживающее СМС-сообщение: «Коробок под шкафом на кухне. На базаре всего одна точка с шаурмой. У армян осталась пустая бутылка, обещали сохранить. По соседям – глухо. Это все. Уже поселяемся. До вечера!».
Я ответил: «Спасибо!» и сразу же позвонил Панфилову, чтобы тот оставался на месте и ждал меня. Ворчливый таксист развернул машину на полдороги и отвез меня назад к зданию прокуратуры. Чтобы поднять ему настроение, я пообещал «двойной счетчик» и попросил подождать. Понадобилось всего пару минут, чтобы передать следователю полученные от Нюры данные и вернуться в такси. Настроение у меня заметно улучшилось – теперь можно и к Батону! Его референт должен был ждать меня у входа в монастырь.
***
«Сиреневая роща» – хорошо знакомое место. Последний раз я был в монастыре на шестнадцатой станции Большого Фонтана лет пятнадцать назад. Тогда мы отдыхали в Одессе вместе с женой. Она же и была инициатором поездки в монастырь. Меня же порядком напрягала эта экскурсия, поэтому я заранее выпросился не заходить внутрь, а посидеть на скамейке в сквере. Тогда именно Батон подвозил нас к монастырю из центра. Пытаясь как-то отшутиться по поводу этой поездки, я сказал Саечкину, что сейчас модно показывать свою причастность к религии и духовности. А Батон неожиданно для меня ответил на полном серьезе, и его ответ я запомнил так хорошо, как будто разговор состоялся на прошлой неделе:
– Ты, брат, только не мешай ей! Она своё ищет.
– Что значит «своё»?! – недоумевал я. – Чего ей по жизни не хватает? В семье у нас нормально. Дети растут вроде правильными. Я вот пить бросил!
– «Своё» – это значит искать соответствие своему внутреннему состоянию в каких-то внешних проявлениях, – спокойно и непонятно для меня объяснил Сан Саныч.
– Это ты сейчас с кем разговаривал?! – я пытался шутить, чтобы как-то перевести разговор в иное русло. Понимал, что Саечкин на голову выше меня в своих рассуждениях. Поэтому, наверное, и судачили о нем, будто Сашко «стукнутый».
***
Сейчас в монастыре многое изменилось. Построили красивые въездные ворота в виде колокольни, отреставрировали церкви, облагородили территорию. Повсюду много зелени и совсем нет мусора. В таких местах люди ведут себя намного цивилизованнее. Как бы подтягиваются изнутри, приближаясь к невидимой границе таинственного.
Возле распахнутых ворот на массивном деревянном табурете чинно восседал грузноватый дядька и что-то жевал.
– Как мне найти отца Александра? – поздоровавшись, спросил я.
Он тяжело поднялся и молча ушел куда-то за ворота. А спустя минуту возвратился уже не один. С ним рядом шел худощавый парнишка в длинном сером подряснике. Светлые волосы были аккуратно зачесаны назад и связаны в узел на затылке. Юноша поклонился и пригласил меня идти за ним. Не успев дойти до главной аллеи, мы услышали позади грозный окрик дядьки-привратника: – А вы куда, молодые люди, в таком бесовском одеянии?! Не пущу!! Побойтесь Бога!
Обернувшись, я увидел пляжного вида парочку в коротких спортивных шортах и цветастых майках. Что ж, монастырь – освященное место и требует к себе соответствующего отношения. Дресскод парня и девушки абсолютно не соответствовал требованиям церковного устава. Рыжеволосая барышня раздраженно выговаривала привратнику какие-то колкости, а лысый парень внимательно смотрел в мою сторону. Во всяком случае, мне так показалось. Эта парочка вполне могла быть моим «хвостом». Но если так, то зачем скандалить и привлекать к себе внимание? «Это уже какая-то маниакальность с моей стороны», – занимался я самоуспокоением. – «Ведь если телефоны прослушиваются, то они знают, куда я поехал. Зачем же тогда меня «тащить», да еще и так грубо? Засели бы на территории и ждали. Ну, и хватит об этом! Сейчас главное не зациклиться на слежке, а спокойно все фиксировать и вести себя непринужденно».
Парень с девушкой в монастырь так и не прошли. Мой провожатый шел впереди, а я любовался ухоженной территорией. Рассматривал красиво оформленные клумбы, аккуратно подстриженные деревья и газоны. Вокруг переливались на солнце золоченые купола с устремленными в небо крестами. Кое-где пронзая кроны других деревьев и подражая крестам, тянулись ввысь корабельные сосны. Обстановка просто сказочная! Казалось, что жара в этом уютном монастырском саду не была такой изматывающей. Она превратилась здесь в невидимый теплый покров, пропитывающий листву и заставляющий цветы на клумбах благоухать еще сильнее. Я с удовольствием ощущал, что нестерпимый летний зной по какой-то причине не выжигал, а мягко окутывал мое тело.
Мы свернули на дорожку, выложенную красивым узорчатым камнем. Зелени вокруг стало еще больше. Приходилось наклоняться, чтобы не задеть головой созревающие на ветках яблоки. В глубине сада виднелся темный бревенчатый сруб, напоминавший карпатскую часовню. У резного крыльца на простой деревянной лавке сидел Сан Саныч Саечкин в черном подряснике. Я сразу понял, насколько был не прав, когда рассмеялся, представив Батона в облачении. Скорее его вид в милицейской форме мог вызывать смех.
Сейчас передо мной предстал священнослужитель, что называется, с эталонной внешностью. Стройный, широкоплечий шатен без малейшего намека на возрастной живот. Темные с проседью волосы спадали на плечи, а короткая борода была аккуратно подстрижена.
– Вот только не знаю, как обращаться к тебе: «батюшка» или «святой отец»? – выдавил я из себя, оказавшись в стальных объятиях Батона. Не смотря на нехватку кислорода, я понял, что говорю со слезой в голосе.
– Если услышу что-то подобное, то буду называть тебя рабом Божьим! – наигранно строго ответил Саечкин. Его голос тоже дрожал. – Пошли, Серый, погуляем, – разжав объятья, он указал кивком головы вглубь монастырского лесопарка.
Сразу за срубом начиналась грунтовая дорожка. Очень скоро она превратилась в узенькую тропку, а ухоженный фруктовый сад – в затененный прохладный лесок. Метрах в пятидесяти от сруба посреди небольшой уютной полянки стоял деревянный стол, вкопанный в землю и пара длинных лавок по бокам. На дощатой столешнице россыпью лежали разноцветные яблоки, а рядом стояли пластиковые бутылки с водой. Мы расселись по лавкам напротив друг друга и с минуту просто сидели молча.
– Ну что, Серый, не ожидал меня увидеть таким? – лукаво прищурившись, поинтересовался Саечкин. – Если куришь – кури. Ничем другим снять стресс не предложу.
– Да, Саша, необычно как-то, – я говорил, запинаясь, тщательно подыскивая слова. – Из оперов и вдруг резко в священники. А курить в таком месте неохота…
– В монахи, Слон, в монахи, – поправил меня Сан Саныч. – Священником я уже потом стал, в процессе карьерного роста, так сказать. И не вдруг. Я же не мог всем подряд рассказывать, что еще смолоду разные сигналы начал получать.
– Сигналы?
– Да, сигналы. Не веришь?
– Верю, Саша, верю, – подтвердил я, вспомнив свои персональные сигналы под кодовым названием «Хватить пить!». – Типа у меня их не было?! Сначала чуть слышные, как далекий звон колокольчика, а потом – «Бо-ом!!». Как набат огромного колокола внутри башки!
– Я понимаю, о чем ты, – улыбнулся он. – Правда, у меня было немного иначе. Но ты прав: все идет по нарастающей. Нужно же Богу до человека как-то достучаться? Не сразу же обухом по головушке лупить?! Изменять себя поначалу страшно, а некоторым даже жутко, поэтому с нами панькаются, уговаривают, мягко намекают. Ну а если уже надо срочно спасать душу, вот тогда и кости трещать начинают. А как иначе-то?
– Да уж. С нами по-другому нельзя. И точно ты подметил о страхе! Так страшно было, что сквозь матрац на пол капало.
– Ну, у меня до этого не дошло. Наверное, я более понятливый, – Батон хитро улыбался. – Хотя врач скорой помощи хотел меня из кабинета прямиком в дурдом отвезти. Понимаешь, сижу, подшиваю дело для суда, – и тут началось! Дыхание сбилось, пошевелиться не могу, стены кабинета растворились в полутьме. Чувствую, будто куда-то проваливаюсь. И тут замечаю, как в кабинет входит мой начальник. Что-то говорит мне, заглядывает в глаза, тормошит. А я, как та мумия египетская! Он понять ничего не может. Сначала подумал, что я пьяный в хлам, но запаха-то нет! Хорошо еще, что шеф – мужик что надо! Кипиша подымать не стал, только по-тихому скорую вызвал. Врачи меня ощупали, а потом сказали, что с такими симптомами они пациентов в дурку возят. Но шеф упросил их оформить вызов, будто бы у меня давление прыгнуло. И попросил отвезти домой.
– Толковый мужик твой шеф, – заключил я. – Просто спас тебя. В таких случаях комиссуют мигом.
– Все равно нашлись доброжелатели, – вздохнул Саечкин. – «Вломили наверх», что называется по полной программе. Гонцы из управы налетели. Шефу объявили служебное несоответствие, а меня отправили на военно-врачебную комиссию. Ну, думаю кранты! Два года до пенсии…
– …и белый билет без выходного пособия!
– Вот и я так подумал. Но произошло нечто странное. Прошел я уже почти всех врачей, а тут мне из регистратуры госпиталя позвонили и говорят, что нужно повторно пройти психиатра. А я ж его самым первым прошел. Ох и поиздевался надо мной старый еврейчик! Поплелся я по новой к нему, а сам думаю: «Амба!». Он же в этой комиссии самый главный. Но дядечка этот не стал из меня психа делать, а неожиданно перевернул все с головы на ноги. Вот тогда я и испытал настоящий шок! Смотрит он на меня строго-строго, а потом расплылся и говорит: «Ты, сыночек, абсолютно здоровый человек. И таков будет вердикт нашей комиссии. А состояния твои не входят в компетенцию медицины. Тебе с твоими реактивными ступорами нужно идти к священникам».
– Ничего себе, дядечка-психиатр! – удивился я. – А то ведь бытует мнение, что эти врачи все как один от слова «псих».
– Значит, не все, – продолжал Сан Саныч. – Потом около месяца я все решался, идти мне в церковь или нет. В какую конфессию податься? Какая из них правильная? А то там у них такие «тёрки» идут! Потом пораскинул умищем и понял, что Бога никакими тёрками разделить нельзя. А священники – всего лишь люди. Какая разница, к кому из них идти? Вот если у тебя что-то сильно заболит, ты же не станешь перед визитом собирать досье на врача? Ты просто побежишь к любому из них за помощью. Так и здесь: если ты веришь в то, что Бог хочет тебе что-то сказать, то Он это сделает через любого священника, к которому ты искренне обратишься за помощью. Для тебя главное – это услышать то, что Он хочет сказать. Просто нужно слушать не отдельные фразы, а попытаться уловить суть. Ну, в общем, решился я. Прихожу в церковь, в ту, что к дому поближе, а там два священника о чем-то переговариваются. Подошел к ним и прямо без утайки все и выложил.
– Ну, ты экстримал!
– Потому что больше не мог в себе держать. А они мне в один голос и говорят: «Тебе, брат, в монастырь надо». В монастырь, так в монастырь! И вот я здесь. А те непонятные состояния со временем перешли в глубокий молитвенный диалог. Я просто начал учиться понимать Бога. И теперь мне не страшно с Ним разговаривать…
– Так что же, получается?! – обескуражено воскликнул я. – Это «Бо-ом!!» нужно понимать, как приглашение к диалогу? А что со мной нельзя было поговорить без помощи всяких ужасных гадов и кикимор?!
– А ну-ка подробнее с этого места! – сдерживая смех, попросил Батон.
– Да, пожалуйста! Однажды, после череды каких-то праздников первую трезвую ночь мне пришлось провести на работе. Был очередной усиленный вариант несения службы. А меня назначили ответственным по управлению. Ну, вот лежу я в кабинете на раскладушке и силюсь уснуть. Но было такое ощущение, что через все тело пропускают слабый электрический ток. Меня вдруг охватил панический животный страх, которому я не находил причины. Вдруг я увидел почти реально, как стены, пол и потолок кабинета разъехались в стороны. Завис я вместе с раскладушкой в кромешной тьме, а из нее прямо на меня стали прыгать какие-то гады и кикиморы. Они царапали меня когтями и душили холодными, влажными лапами. А вонь стояла такая, что начали слезиться глаза! Уши просто в трубочку сворачивались от страшного высокочастотного визга. И тогда я подумал: «Вот, оказывается, почему люди боятся смерти?!». Абсолютно неожиданно для себя я вдруг стал молиться: «Боже! Если ты есть, то помоги! А если поможешь, то я брошу пить». Почти сразу все глюки исчезли. Я почувствовал, как тело расслабилось, а потом я провалился в тяжелый, «кисельный» сон без сновидений. В кабинете было прохладно, но я почему-то проснулся мокрый до нитки. Еще подумал: «Ну, вот ты и начал мочиться под себя, с чем и поздравляю!». Но подушка под головой тоже была мокрая. Это меня немного успокоило. Пришлось быстро собирать постель и бежать в умывальник, так как на работу уже приходили люди.
– Да, Серый, твой случай более впечатляющий, – рассмеялся отец Александр. – Бог решил, что разговаривать с тобой бесполезно и попробовал достучаться до тебя с помощью триллера под названием «Белка».
– Ну, спасибо! Но это еще не все. Я потом долго думал о ночном происшествии. Конечно же, решил никому не рассказывать, потому что, как ты правильно заметил, симптомы очень напоминали приступ белой горячки. Вот только пить я не бросил, хотя и пообещал. А в результате, еще дважды пришлось пересмотреть этот триллер. И снова были молитвы и обещания. Опять Он помогал, а я в итоге Его обманывал. Мне становилось стыдно и неудобно, как тому персонажу из «Двенадцати стульев», который воровал и стеснялся от того, что ворует. В конце концов, я здорово на себя разозлился! Просто до ненависти! И как ни странно, эта озлобленность стала для меня основным сдерживающим фактором. Потом, правда, попустило. Успокоился и просто завязал. Раз и навсегда!
Наступила тишина, а спустя минуту Саечкин негромко заговорил изменившимся голосом:
– Все, что происходило с нами, Серега, – это звенья Божьего промыслительного акта спасения всех людей. Сюда, в монастырь, каждый день приходят те, кто испытал на себе зов Бога. Далеко не все понимают изначально, что с ними происходит. Каждого человека Он ведет индивидуально согласно линии его судьбы. А я служу Ему и людям, поэтому имею возможность постигать, насколько Бог милосерден и человеколюбив. И ты, наверное, уже знаешь, насколько велика разница между истинной любовью Бога и тем, как мы ее себе представляем.
– Это точно, особенно если учесть ситуацию, в которой оказался Доход. Пока это не вписывается в рамки моего понимания. А что ты обо всем этом думаешь? Про Славика Костюченко уже слышал?
Сан Саныч кивал головой и одно за другим переворачивал яблоки на столе. Я наблюдал, с каким спокойным усердием он это делает и пытался припомнить все, что было связано с Костюченко.
Славик был из тех, кто в курсантской среде особо ни чем не выделялся. Еще до поступления в школу милиции он успел жениться. Когда мы учились еще на первом курсе, у Пуфика родился сынишка. Из-за этого он имел разрешение в свободное от учебы и службы время находиться дома. Поэтому в казарме почти не ночевал и в курсантских вечерних посиделках не участвовал. Но, не смотря ни на что, был веселым и общительным парнем. Мы с ребятами не раз бывали у Славы в гостях. Костюченко жил с родителями и женой в большом доме в поселке Котовского. Приятные работящие люди, миниатюрная жена-хохотушка, ползающий по всему дому Пуфик-младший с пустышкой во рту. Мне всегда было уютно и тепло в их доме.
А сынишка со временем выплюнул пустышку, подрос и выучился. По словам Молодязева, он сейчас успешно борется с преступностью на должности старшего опера в Суворовском районе. Каково сейчас ему?
– У Славика осталось двое детей, – будто угадав мои мысли, сказал Саечкин. – Через три года после первенца Андрюшки Вера родила дочку. Лизой назвали. Крестница моя. Полная противоположность брату. Тот хоть и сорвиголова, но опер от Бога! А Лиза – тихая, скромная девушка, работает в банке. Ко мне частенько захаживает. Кстати, я прямо сейчас к ним поеду. Хочешь со мной?
Я кивнул, а Батон достал из-под полы подрясника телефон, нажал пару кнопок и распорядился: «Давай, подъезжай к воротам!».
На белом микроавтобусе с табличкой «Служебный» у лобового стекла мы долго колесили по улицам Одессы. Молоденький водитель в белой рубашке с короткими рукавами уверенно и спокойно маневрировал в сплошных автомобильно-трамвайных заторах. Поэтому, расположившись на «галерке» в глубине прохладного салона мы успели еще о многом поговорить. Ведь от монастыря до поселка Котовского нужно было ехать через весь город.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.