Текст книги "Седьмой флот"

Идем дальше. Всю ночь, не опасаясь погони, он мог пробираться через горы в сторону какой-нибудь дороги или населенного пункта. А мог заранее приготовить себе «берлогу», чтобы залечь в ней, пока не пройдет волна прочесывания местности по горячим следам.

Был еще один вариант. В каком-нибудь населенном пункте преступник мог оставить еще одну машину с необходимым снаряжением. Получалось, что синяя «Нива» дожидалась его возле дома Андреевны, а запасную машину он заранее оставил где-нибудь за перевалом. Но эта версия скорее напоминала сюжет из фильмов про Джеймса Бонда. Но именно эта версия давала объяснение тому, каким загадочным, «сверхзвуковым» образом этот «Бонд» смог уже в начале дня оказаться в Николаеве и захватить родных Бокальчука. А ведь преступления, связанные с похищением людей всегда тщательно планируются. Ну, точно супершпион какой-то! Тем более, если он действует в одиночку. А может у него есть подельники? Опять вопросы без ответов.

Так можно додуматься до какого-то крупномасштабного международного заговора с целью свержения правящего кабинета. Нужно не залазить в дебри, а мыслить проще. Проще – это значит, что у кого-то из бывших, а может и действующих ментов по неизвестной нам причине «сорвало крышу». В результате он возомнил себя неким «чистильщиком» или народным мстителем. А спичечные коробки использует для того, чтобы зловещий ритуальный оттенок давал хоть какое-то объяснение его действиям и намекал другим фигурантам из черного списка о неотвратимости возмездия. Тогда опять возникает вопрос: возмездие, за какие проступки? И к тому же, если этот «чистильщик» действительно «обезбашенный», то, как он может так продуманно действовать и безошибочно перемещаться, уходя вновь и вновь от преследования? Что-то не срастается!

Разбираясь со своим «хранилищем файлов», я очень нуждался в советах и поддержке единомышленников. Вот для чего существует коллегия.

В нашем департаменте часто проходили «окопные» коллегии, когда возникала необходимость услышать точку зрения каждого, проанализировать ошибки и наметить план действий. В таких случаях костяк розыскного отдела негласно собирался в конце рабочего дня и «шифровался» у кого-то в кабинете. Для того чтобы посовещаться в узком доверительном кругу, так сказать, под соответствующую закуску. И, как ни странно, от таких дружеских коллегий было больше толку, чем от каждодневных утренних «пятиминуток» с элементами «головомойки».

Мои размышления были прерваны телефонным звонком. Нюра сообщил, что уже добрался до Николаева и в течение получаса вместе с Дашей они будут у меня. Испытывая к своим помощникам не только уважение, но и отеческие чувства, я заготовил горку бутербродов и сварил кофе. Да и сам я был не прочь перекусить. Ведь утром в доме Шерифа мне так и не удалось толком позавтракать.

Нюра-Паша знал нехитрый код звонка, но меня это вовсе не удивило. Вместе с Дашей они завалились в квартиру заметно уставшие и явно расстроенные. Пашин неуемный оптимизм заметно угас. Вместо привычной улыбки понурый взгляд, наморщенный лоб и плотно сжатые губы. Невооруженным взглядом было видно, что парень по-настоящему переживает. И, судя по излишним и резким телодвижениям, нервы у Нюры были на пределе. Опыт опытом, но юношеский максимализм брал свое!

– Вы, конечно, все бывалые сыщики, но, извините, занимаетесь ерундой! – с желчью в голосе говорил он, заглатывая бутерброды.? Не в том направлении «роете»! Клюнули на мифического серийного маньяка и полезли в дебри. А вся эта «бодяга» спланирована против дяди Вадима. Пока нас «разводили», как кроликов в Одессе и в Крыму, именно здесь в Николаеве готовилась главная акция.

Он говорил эмоционально и сбивчиво, не обращая внимания на многозначительные взгляды своей спутницы, отчего все сказанное воспринималось мной как неправдоподобное и лишенное логической подоплеки. Но мне было не до споров, я просто хотел его успокоить.

– Давай не будем пороть горячку? – дружелюбно предложил я. – Никто не ожидал такого поворота. А между тем, кто-то как раз рассчитывал на то, что мы начнем психовать и обвинять друг друга в некомпетентности. Поэтому сейчас главное успокоиться. Слышал о «холодной» голове, как о главном решающем факторе в борьбе с преступностью?

Спросив об этом, я понадеялся, что молодой человек никогда не слышал о крылатых высказываниях Феликса Дзержинского. Но просчитался.

– Да читал я эту пролетарскую беллетристику! – отмахнулся Нюра. – В чем-то согласиться с главным советским чекистом, конечно, можно. Но тупо перетаскивать из прошлого века чьи-то мысли, пусть даже умные, на мой взгляд, просто глупо. Сейчас другое новое время и мозговые «винчестеры» у людей помощнее будут.

– Согласен, – я старался говорить спокойно, но с трудом скрывал свое восхищение. Этот щупленький паренек в очередной раз показал себя с неожиданной стороны. Прокашлявшись для отвода глаз, я продолжил:

– Конечно, цитата старая, но суть-то полезная. Не лишним будет остыть и спокойно все проанализировать. Без толку шашкой махать. Вот что ты сейчас можешь реально предпринять?

Нюра молчал, а Даша уселась на подоконник и, прикурив длинную тонкую сигарету, задумчиво смотрела в окно. Мне тоже говорить было нечего, потому что я сам не знал ответа на свой же вопрос. Я вообще ничего не знал о похищении, потому и попросил ребят все подробно рассказать.? Сегодня около девяти утра дочь Бокальчука повезла сынишку к врачу,? начал Паша. – Поехала на своей машине. Она хорошо водит и к тому же терпеть не может охранников. «Папа» тайно отправил следом за ней машину сопровождения и наказал им ехать на расстоянии. На одном из перекрестков машину с охранниками тормознул гаишник. Минут пять промурыжил с проверкой документов, аптечки и огнетушителя. Короче, машину дочери шефа охрана потеряла. Решили ехать напрямик в поликлинику, но оказалось, что она туда не приезжала. Подняли тревогу. Ее машины нигде нет, как сквозь землю провалилась! В это же время дяде Вадиму пришло очередное письмо по электронной почте. Опять прислали «медведя», но уже с текстом: «Они мне не нужны. Мне нужен ты. Жди» «Папа» позвонил начальнику милиции, и тот сразу же поднял по тревоге гарнизон. Как-никак ЧП с депутатом. Вот пока и всё.

– Так уж и всё? – усомнился я. – Не может быть, чтобы ты ничего не предпринял от себя лично.

– Конечно, предпринял, – заставил себя улыбнуться Паша. – Мой гарнизон давно на ушах стоит. Одни отрабатывают дома и дворы по ходу движения машины. Другие шерстят интернетовские чаты – вдруг, какая инфа проскочит? А в целом Вы, конечно же, правы. Будем ждать. Поэтому отдыхайте, – он хитро прищурился и добавил, – Наслышаны о Ваших «гастролях» в Крыму. Выступили, что надо! Ну, а мы с Дашей поедем, понаблюдаем со стороны за «папиным» домом. В общем, спасибо за бутерброды и простите за нервы.

Ребята ушли, а я, не раздеваясь, распластался на диване в зале и моментально отключился. Дали знать о себе бессонная ночь и, как выразился Нюра, «гастроли» в Крыму.

Разбудил меня телефонный звонок. Настенные часы показывали половину шестого вечера. Медленно приходя в себя, я ответил на вызов.

Голосом заговорщика Паша сообщил, что машину дочери Бокальчука нашли на территории заброшенного завода в припортовой зоне. Нашли одну только машину. От похитителя известий больше не было.

Закончив разговор, решил умыться и привести себя в порядок. Но в это время запиликал мой «старый» телефон. На этот раз звонил сам Бокальчук. Его голос был таким же напряженно-спокойным, но угадывались нотки послестрессовой решимости. Он рассказал, что из Киева прилетела бригада спецов, которые взяли под свою юрисдикцию весь ход расследования.

– Всем заправляет целый генерал, – докладывал Вадим. – Конкретный такой мужик! В общем, ему удалось расположить меня к себе. Ну, а мне пришлось ему все рассказать. Я имею в виду события в Одессе. Для полноты картины, так сказать. А когда выяснилось, что он тебя хорошо знает, то я и о ваших с Юнкером художествах в Крыму рассказал. Поступил так, чтобы он имел представление о масштабе действий этого маньяка. Да и «медведя» в письме нужно же было как-то объяснить. Короче, генерал хочет с тобой встретиться. Фамилия у него смешная – Брут. Я дал ему твой номер телефона.

Услышав знакомую «смешную» фамилию, я обрадовался.

***

Борис Никифорович Брут в середине девяностых руководил нашим управлением на протяжении пяти лет. Боевой, тогда еще, половник ни от кого не скрывал, что его кумиром по жизни всегда был царь Петр Великий. К тому же наблюдалось и некое внешнее сходство. Гренадерский рост, крепкое телосложение, решительно-наступательная манера общения и передвижения.

А еще Никифорыч гордился своим происхождением и фамилией. «У нас в роду одни только хлеборобы и менты!» – любил он частенько повторять. При этом просил не связывать свою фамилию с римским патрицием Брутом, возглавившим заговор против Цезаря. Ему больше нравилось сопоставлять ее с гоголевским Хомой Брутом – философом и семинаристом. Да и родом Никифорыч был из полтавской глубинки. Он даже предполагал, что незабвенный Николай Васильевич при написании своего «Вия» мог позаимствовать эту фамилию у кого-то из его пращуров.

Мне было по-настоящему интересно с ним работать, хотя многие считали Брута властным, а порой и деспотичным человеком. Но я знал, что таковым его воспринимали только те, кто не привык и не хотел работать по-настоящему. Проще говоря: бездельники и демагоги. Тем более что времена тогда были довольно непростые. Развалился Союз, и начался процесс становления вновь образованных государств. Для тех, кто привык тихо жить в одной большой и дружной многонациональной семье, которая шла стройными рядами в светлое будущее, это был настоящий шок. Их застоявшиеся мозги просто плавились, а «зачатки разума» громко закипали. Нагрянувшие перемены Брут называл «разгулом демократии», в шутку добавляя при этом, что данное явление не распространяется на его служебный кабинет.

– Как говорил великий полководец Суворов: «Сколько солдата не целуй, а последний жаркий поцелуй будет в задницу», – растолковывал он свое видение перестроечных явлений в обществе. – А посему понятия мент и демократия сочетаются таким же образом, как балет и ваш покорный слуга. Прошу запомнить и в моем присутствии о подобных вещах впредь не рассуждать. А не то чина лишу и привселюдно кнутом драть велю!

Я не виделся с Брутом уже более десяти лет и не знал, чем он сейчас занимается. Слухи ходили разные, но доверять им я не привык, поэтому и не строил домыслов…

***

Добравшись, в конце концов, до ванной комнаты, я привел себя в пристойный вид, так как чувствовал, что сегодняшний день закончится переговорами на генеральском уровне. Потом пошел на кухню и приготовил легкий ужин. Перекусив, уселся перед телевизором в большой комнате, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей и узнать, что нового происходит в стране и мире. О происшествии в Николаеве не было упомянуто ни в одном блоке местных новостей, но это меня не удивило. Действовал режим секретности, который в большинстве подобных случаев очень важен на первичных этапах следствия.

Когда в очередной раз зазвонил телефон, на часах было уже половина десятого вечера.

– Здравствуй, Серго! – услышал я знакомый раскатистый голос и сразу же вспомнил, что именно так меня всегда называл Борис Никифорович. – Брут моя фамилия. Не забыл еще?

– Как можно? Всегда Вам рад! – приветливо отозвался я.

– Значит, не против того, чтобы встретиться? – он засмеялся, но потом заговорил серьезно. – Давай-ка по-быстрому пересечемся, пока еще тихо. А то при таких делах все может измениться за минуту.

Я не возражал. Генерал назначил встречу в гостинице «Ингул», извинившись за то, что не сможет помочь мне туда добраться. Да это и понятно. Зная со слов Бокальчука всю подноготную этого дела, Брут понимал, что за мной может быть установлена слежка. А еще он знал, что я тоже это понимаю и найду способ скрытно добраться до места встречи.

Оказавшись на улице, первым делом отыскал на углу дама табличку с адресом, чтобы знать, куда потом возвращаться. Я понятия не имел, где в городе Николаеве находится гостиница «Ингул», поэтому пройдя по подъездной дороге до проспекта и немного прогулявшись вдоль домов, тормознул «частника» и попросил отвезти меня на автовокзал. Оказавшись в более-менее знакомом месте, первым делом проверился на наличие «хвоста». Зашел внутрь вокзала, «помаячил» в зале ожидания, а потом вышел на улицу, но уже через боковую дверь. Не заметив ничего подозрительного, добрался до стоянки такси и через пятнадцать минут прибыл в назначенное место.

Гостиница «Ингул» оказалась вполне пристойным четырехзвездочным отелем, расположенным в самом центре города. Не успел я выбраться из такси, как оказался в компании двух крепких парней в костюмах и при галстуках.

– Работаем по приметам, – пошутил один из них. – Борис Никифорович Вас четко описал.

«Ничего удивительного», – подумал я и послушно пошел вслед за ними. – «Когда в игру вступает Брут, осечки исключаются».

Оперативники проводили меня до номера генерала и остались дежурить возле входной двери.

– Ну, ты, Серго, не меняешься! – прогремел Брут, заключая меня прямо с порога в стальные объятия. – Рад! Честно, рад! Была б моя воля – я бы многих сыщиков старой школы переманил к себе. А так приходится работать с необстрелянной молодежью. Да ты проходи.

Широким жестом он указал на журнальный столик возле дивана, который был сервирован для позднего ужина.

– Конечно, мало радости в том, что ты вляпался в эту историю, – с хитрой усмешкой говорил Брут, усаживаясь на диван. – Но лично для меня, это даже на руку. Прости за циничность.

– На правду не обижаются.

– Вот и ладушки! Тогда располагайся. Примем по маленькой на душу населения, а потом ты мне все обстоятельно доложишь.

– Так я же не пью.

– Ах, да! Теперь вспомнил, – рассмеялся Никифорыч. – Ох и пересудов тогда было! Ну, значит, давай, на-сухую рассказывай.

Оснований не доверять этому человеку у меня не было. Я подробно изложил всю хронологию событий, а Брут, не перебивая, внимательно слушал, периодически обмакивая губы в маленькой рюмке с коньяком.

– Да, Серго, – заключил он, когда рассказ был окончен. – Прямо сюжет для ужастика в стиле Хичкока. Мне когда Бокальчук про этот «медвежий зверинец» рассказывал, я, честно сказать, подумал, что олигарх от переживаний трошки сбрендил.

– Сбрендишь тут, – согласился я. – Вадим Федорович очень привязан к семье, а этот гад лупит по самым больным местам.

– Хорошо, Серго. Вижу, что ты мне доверяешь, и ценю это. Тебе я тоже могу доверять, потому что знаю тебя. Ты из тех, кто не позволит себе скурвиться.

Он пристально посмотрел мне в глаза, ожидая какой будет моя реакция. Я же хорошо знал эти «брутовские штучки» и его жизненный принцип: «Доверяй, но проверяй». Поэтому открыто смотрел ему в глаза и молчал. Борис Никифорович довольно усмехнулся и заговорил доверительным тоном:

– Я возглавляю секретную службу, которая недавно была выведена за штат МВД. Моего прямого подчинения тебе знать не обязательно. Это довольно сложная схема. Но полномочия имею такие, что иногда самому становится страшно. Это я к тому говорю, что после завершения этого дела хочу позвать тебя к себе.

Я попытался что-то ответить, но он остановил меня, приложив указательный палец к своим губам.

– Сказал же: после окончания дела. А пока прошу усвоить, что все сказанное мной приравнивается к государственной тайне. Я даже не спрашиваю, понятно ли тебе это.

Тем не менее, я успел кивнуть, а внутри появилось такое ощущение, что после нашего разговора проблем у меня станет еще больше.

– Бокальчук попал в поле зрения спецслужб уже давно, – продолжал Брут. – Сам понимаешь – большие деньги, немалая власть. А большие деньги вне государственной казны – это чрезмерное влияние вне аппарата государственной власти. Понятно говорю?

Я снова закивал головой. Речь шла о контроле со стороны государства за частным капиталом особо крупных масштабов.

– Естественно, когда мне сообщили о случившемся, то первой рабочей версией была конкуренция и передел зон влияния, – откровенничал генерал. – А тут вдруг такой триллер с маньяками высветился. Придется с этим разбираться. Потому что коммерческая деятельность Бокальчука не идет вразрез с интересами государства. Более того, основные его проекты можно назвать по-советски «государственным заказом». А раз так, то государство взяло на себя обязательство его поддерживать и защищать. Теперь тебе понятно, почему я здесь?

– Конечно, понятно. Другими словами, если это похищение – часть плана нашего маньяка, то несметные богатства и влияние Бокальчика здесь не причем. А Ваше подразделение окажет ему поддержку в любом случае, раз государство заинтересовано в безопасности Вадима Федоровича.

– В принципе, да. Но! – Брут встал и начал прохаживаться по комнате. – Если я расскажу там «наверху» вашу страшилку с медведями, то боюсь, что очень скоро окажусь на пенсии. Ну, ты хоть представляешь себе докладную записку подобного содержания?

– Умный человек поймет, а дураку можно всего и не рассказывать, – ответил я, ожидая какой будет его реакция.

Пришла моя очередь поупражняться в методах Брута. Борис Никифорович резко развернулся на каблуках и посмотрел на меня орлиным взглядом царя Петра Великого, которому сообщили, что его придворные – воры и негодяи. Но потом он обмяк и снова заходил по комнате.

– Давай договоримся раз и навсегда, – начал генерал в присущей ему манере. – Мы с тобой не будем давать оценок интеллектуальным способностям кого-либо, исходя из чисто этических соображений. Мент – не критик, не политик и не цензор. Наше дело – сбор данных, анализ, констатация и юридические выводы. Оценки будут ставить те, кому положено. Посему принимаю решение! «Наверх» ничего такого докладывать не буду. Мы здесь просто расследуем похищение родственников депутата. И все! А вот когда «нароем» доказательств, тогда и свяжем все эти ваши разборки воедино. Тогда и доложим по инстанциям.

– Согласен. Ведь нет никакой гарантии, что все это как-то связано. Но я бы предположил, что конкуренты Бокальчука каким-то образом узнали о «чистильщике» и решили этим воспользоваться. То есть подражают его действиям, чтобы направить нас по ложному следу.

– Я над этим подумаю, – пообещал Брут. – Однако время позднее. В любой момент ситуация может обостриться, а мне нужно хоть часик поспать. Поэтому слушай, Серго, приказ! На период проведения операции назначаю тебя своим внештатным и строго засекреченным заместителем. Никто из моих подчиненных не должен знать всех подробностей. Особенно тех, о которых мы говорили. Бокальчука я тоже проинструктирую. Правда, он уже успел кое-что разболтать местным «пинкертонам», но я им тоже «звук выключу». В общем, иди, отдыхай. Мои сообщили, что слежки вроде бы нет, поэтому тебя отвезут на нашей машине.

Мы тепло и по-дружески расстались.

На «конспиративную» квартиру я вернулся около трех часов ночи. Как ни странно, но за весь вечер и половину ночи, никто так и не вышел на связь. Наступило какое-то настораживающее затишье.

И снова я долго ворочался и не мог уснуть. Сумбурные мысли пчелиным роем атаковали голову, не позволяя нервной системе расслабиться. Удалось отключиться только под утро, когда небо на востоке начало сереть и ранние птицы убаюкивающе распелись за окном.

Глава восьмая. ВАЖНЯК

Я медленно просыпался и думал: «Странно. Почему же мне до сих пор никто не позвонил? И вчера весь вечер телефоны молчали. Это не к добру».

С трудом приоткрыв глаза, я опять зажмурился от яркого солнечного света, которым была залита вся комната. Проморгавшись, взглянул на часы. «Уже без двадцати девять, а новостей нет», – только и успел подумать я, как тишину в комнате буквально разорвал настойчивый телефонный звонок.

– Утро не доброе, но здравствуйте, – услышал я взволнованный голос Нюры. – Пришло письмо от похитителя. Никакого выкупа! Он хочет обменять дочку с внуком на самого Бокальчука. «Папа» согласен, а менты ни в какую. Бандит будет ждать ответа до двух часов дня. Потом обещает…

– Место и время обмена указаны? – не дал я ему закончить. Подхватившись с дивана, я уже был на пути в ванную комнату.

– Нет. Все уточнения после двух.

– Что мне делать?

– Будьте на связи.

Тем не менее, я понял, что нужно торопиться. «Это только начало», – думал я, набирая в чайник воду. – «Сейчас должен позвонить Брут. Позавтракать можно и не успеть».

Мои опасения и предположения быстро подтвердились. Следующий звонок прозвучал еще до того, как закипела вода в чайнике. Звонил Никифорыч.

– Подъем, Серго! – гремел командирский голос в трубке. – Этот ваш,… мать его…, укротитель медведей прислал письмо…

– Знаю.

– О как! Ну, правильно! На то ты и зам. Короче, меняться хочет на Бокальчука. Тот согласен, а я против! В общем, машина за тобой пошла. Будешь переговорщиком.

Я не успел ничего сказать. Связь оборвалась. Но ровно через минуту телефон снова «ожил».

– Привет, Сергей! – деловым тоном начал Бокальчук. – Я слышал, о чем тебе говорил генерал. Поэтому хочу, чтобы ты узнал о моем решении лично от меня. Ты же знаешь, что это означает? Никому не удастся меня отговорить! Ты, конечно, можешь для порядка тут «дурочку повалять», но это ничего не изменит. Ты меня знаешь!

Мне ли не знать властную и бескомпромиссную натуру Вадима?! Или сомневаться в твердости его слов.

***

Еще в школе милиции бывали случаи, когда в решении каких-нибудь организационных вопросов Бокал прибегал к спорным и даже непопулярным решениям. Ведь Бокальчук в курсантские годы был заместителем секретаря партийной организации школы. Ни разу он не пошел на попятную, а однажды после очередной жаркой дискуссии с однокурсниками сказал мне приблизительно следующее: «Я решил и сделал! Пусть даже потом выяснится, что решение принято неверно. Только я все равно не буду жалеть, потому что не изменил себе! А на ошибках, конечно же, буду учиться». Тогда я ответил, что такой подход сильно смахивает на элементарный эгоизм, а потом спросил: «А если от твоего решения будет зависеть судьба человека или его жизнь? И зная об этом, с учетом того, что ты, возможно, ошибаешься, все равно не изменишь решения?» Мы тогда чуть не разругались. Бокал обозвал меня демагогом и пристыдил: «Так-то ты обо мне думаешь?! Друг называется! В отличие от некоторых, перед тем, как что-то решить я «включаю» голову. Она у меня не только для того, чтобы ею жрать и водку пить!».

После этого разговора я долго думал. Получается, что я выдал свое оценочное суждение, но не проникся подходом Вадима к вопросу личной ответственности. А ведь полезно иногда взглянуть на мир глазами другого человека. Пусть даже этот человек, как говориться, является представителем противоборствующей стороны. Но ведь у него же есть свой жизненный опыт! Опыт ошибок, которых он может и не исправил, опыт перенесенных ударов судьбы или каких-то радостных мгновений.

В те годы мы тогда часто занимались психологическими разминками. Делали это по наставлению наших преподавателей и как умели. Особенно после того, как Одесская киностудия накануне всесоюзной премьеры подарила нашей школе кинокопию фильма «Место встречи изменить нельзя». Уж в этом-то сериале спорных моментов было предостаточно.

Популярность словопрений постепенно возрастала. Зарождаясь перед отбоем в одном уголке казармы и волной захватывая сначала ближние койки, она распространялась по всему помещению. Потом эхо доходило и до соседних кубриков – так мы на флотский манер называли разделенные простенками спальные отсеки. Любители пофилософствовать группировались возле очага жаркого диспута, свисая гроздьями с двухъярусных железных кроватей. А желающие поспать истошно орали, требуя тишины, и угрожали либо побоями, либо жалобой дежурному офицеру. Дискутирующие отвечали им по-одесски, мол, спать можно и на пляже, а когда накал перепалки достигал апогея, появлялся дежурный преподаватель и пытался уложить всех «баеньки». Но иногда дискутирующим удавалось и его втянуть в ночной диспут…

***

Через пять минут я вышел из подъезда и привычно осмотрелся. Ничего подозрительного в пределах видимости не наблюдалось. А вскоре к дому подкатила машина со знакомыми оперативниками Брута. Мы помчались по жарким улицам Николаева, а на меня вдруг навалилась какая-то ноющая тяжесть с примесью страха перед неизвестностью. Вот уже несколько дней череда волнующих событий идет по нарастающему вектору без намека на скорую развязку. А как хотелось бы поскорее распутать это дело и просто поваляться под пляжным зонтиком на берегу моря, с бутылочкой холодного безалкогольного пива в руке.

Вместо этого я понуро сидел на кожаном диване в зале дома Бокальчука. Рядом со мной развалился задумчивый и хмурый Брут, а сосредоточенный Бокал переминался с ноги на ногу возле большого обеденного стола, на котором оперативники разместили свои компьютеры, хитроумные электронные приборы, радиостанции и телефоны спутниковой связи. Двое молодых парней в наушниках молча «колдовали» над всей этой космической техникой.

– Это мои «Эйнштейны»! – похвалился генерал. – Налаживают устойчивую связь с космосом. Вот только был бы толк. Короче, Серго, забирай своего «камикадзе» и идите куда-нибудь подальше от «центра управления полетами». Попытайся его уговорить. Хотя печенкой чувствую, что это без толку. Как по мне, так нужно тянуть время, торговаться. А до вечера, глядишь и сами засечем место, где окопался этот пакостник.

– Я до вечера умом тронусь! – гневно отозвался Вадим. – Сказано: будет обмен и точка!! Торговаться своей семьей я не намерен! А поговорить с другом – всегда, пожалуйста! Пойдем, Серый!

– Да я не это имел в виду… – попытался оправдаться Никифорыч, но замолчал на полуслове и обреченно махнул рукой.

Я понял, что накануне моего приезда в комнате проходил жаркий диспут, в котором безоговорочную победу одержал Бокальчук. Его отношение к семье и решимость кардинально перевешивала генеральскую позицию по поводу обмена. Но пересеклись две властные натуры и поэтому после дискуссии обе стороны остались при своих убеждениях. К тому же Брут понимал, что в данной ситуации он никак не сможет помешать Вадиму.

Оставив генерала со своими мыслями и подчиненными, мы спустились с крыльца и, обойдя дом, разместились в той же беседке, где обедали два дня назад. Борила принес нам кофе и молча удалился. Опять было нестерпимо жарко и душно, но время от времени со стороны залива долетал слабый ветерок, и это меня немного расслабляло. Парочка юрких ласточек летала низко над землей меж деревьями.

– Наверное, дождь будет, – глядя на птиц, предположил Вадим, а потом резко повернулся ко мне и заговорил с надрывом. – Ну, давай, вещай! Генерал, небось, настропалил? – потом сразу обмяк и тихо сказал. – Прости! Нервы. А вообще-то этот Брут мне нравится.

– Наш человек, – подтвердил я и еле сдержался, чтобы не затронуть тему обмена.

– Все равно я сделаю так, как решил! – «поставил точку» Вадим.

– А я и не сомневаюсь. Я другого понять не могу. Каким образом этот гад уже утром оказался в Николаеве? Ведь получается, что он всю ночь пешком уходил через горы, а потом вдруг нарисовался за четыреста километров от Крыма.

– В наше время все возможно, – отрешенно ответил Бокальчук, а я сразу понял, что поддерживать разговор он не расположен.

«Ну, что ж можно и помолчать в компании со старым другом»,? решил я, но в этот момент зазвонил мой телефон. Ответив, я не сразу узнал приглушенный голос Самчукова.

– Здравствуйте, Сергей Иванович! – официально начал он. – Разрешите доложить? Мои «орлы», будучи прошлой ночью в славном городе Николаеве «зацепили хвост», который волочился за Вами от самой гостиницы «Ингул». Я дал команду их по-тихому «упаковать» и доставить ко мне в Одессу.

– Зачем в Одессу?! – выпалил я в недоумении.? Нам сейчас здесь информация нужна позарез! Шура, ты явно перемудрил!

– А вот и нет! – парировал Профессор и объяснил свое решение. – Вот ты представь? Работала бригада «наружки», а потом вдруг исчезла. Что подумают их хозяева? Правильно! Что-то пошло не так. Начнут кипишевать, а мы – тут как тут! А нужную для вас информацию я передам в Николаев за секунду. Понял?

– Понял. Ты лучше не томи! Что рассказывают эти разведчики? Чьи они?

– В этом-то и загвоздка, – в голосе Самчукова исчезли нотки оптимизма. – Понимаешь, Слон, какое-то «белое братство» получается. Помнишь, как все тогда ждали конца света? Как больная на голову Мария превращала людей в растения?

– Конечно, помню.

– Так вот здесь похожий случай. Эти «топтуны» какие-то неживые. Отмороженные! Понимаешь, ходят, слушают, несут какую-то ахинею, но я не улавливаю у них ни эмоций, ни мыслей. Зомби какие-то!

– Шура, не «лечи»! – заподозрил я одесский розыгрыш. – Решил меня «развести»?

– Да я на полном серьезе! – твердо заявил Самчуков, и я понял, что ему не до шуток. – Стал бы я при таких делах Ваньку валять? Меня ж Бокал за это прибьет! Ты дальше слушай. Всякой хитро-мудрой техникой эти зомби оснащены, как гости из будущего. Меня даже «жаба» задавила! Короче, оформил я им для начала по десять суток ареста за неповиновение. А пока будем думать, как их разговорить. Ну и должен же их кто-то искать?

Бокальчук тем временем нервно жестикулировал и норовил выхватить у меня из руки телефон. Я передал ему трубку, а он стал пересказывать Профессору ход текущих событий и сообщил о своем решении.

Воспользовавшись моментом, я отлучился в дом, чтобы узнать у генерала, нет ли «потерь» среди его личного состава. Мало ли что? Может «наружка» Самчукова прихватила кого-то из группы Брута? Но оказалось, что все брутовские бойцы на месте. Тогда я доложил Борису Никифоровичу о провале моих переговоров с Бокальчуком и рассказал о задержании неопознанных разведчиков.

– Времяпрепровождение перестает быть томным, – задумчиво заключил он. – Эх, надо было их все-таки ко мне привезти! Ну, да ладно! А Вадим Федорович, значит, непоколебим?

Я молча кивнул, а Брут глубоко вздохнул и «смачно» выругался. Но, как выяснилось через минуту, это была лишь разминка. Потому что после этого я рассказал ему о странном поведении задержанных и о том, что оперативный «фортель» Самчукова ничего не дал. Генерал грозно взглянул на меня исподлобья, а потом выдал, казалось, весь свой запас нецензурной лексики. А он у него был богатейший! И что характерно, Никифорыч всегда умел покрыть человека «толстым слоем» отборного мата, но у того даже не возникало повода для обиды. Брут мастерски «разбирал на запчасти», но никогда не «размазывал» человека и не «опускал».