Текст книги "Седьмой флот"

– Стыдно, – вполголоса произнес я и, оглядевшись по сторонам подумал: «Что-то новенькое! Я уже с машиной разговариваю. Неужто Юнкер был прав? И теперь, после встречи с ударной волной у меня внутри открываются какие-то новые возможности. Да что за ерунда!? Наверное, сказывается нервное перенапряжение».

Успокоив себя, таким образом, я все же мысленно извинился перед машиной и пообещал в скором времени оказать ей всяческое внимание. После этого присоединился к Паше и Даше, которые закончили сборы и разговаривали о чем-то с Марией, стоя у распахнутых ворот дома. Я в свою очередь поблагодарил хозяйку за гостеприимство и высказал намерения еще раз посетить ее мини пансионат.

Расположившись в тени возле дома, я решил дождаться вместе с ребятами приезда Бокальчука. Но вместо кортежа николаевского депутата к воротам подкатил знакомый монастырский микроавтобус. В салоне одиноко восседал Сан Саныч, облаченный в «парадную» белую рясу. Не раздумывая, я запрыгнул внутрь, радуясь представившейся возможности еще раз попрощаться с другом.

– Хорошо, что застал, – улыбаясь, сказал он, протягивая мне руку. – Вот собрался с утречка на аудиенцию к епископу, а потом думаю: «Мне ж по дороге! Дай-ка я еще раз Слона повидаю!». Позвонил Вадиму, а он и говорит, что ты еще на месте. Небось, его дожидаешься?

– Так точно, Сан Саныч! Но тебе рад безгранично! И вообще рад, что ты вот такой…

– Кончай заливать! – по-простецки прервал он меня и рассмеялся. – Мое облачение, что ли подействовало? Мы же не в храме, да и времени у меня мало. В общем, рад был тебя повидать. И за всех вас рад, слава Богу! Мы все молодцы! А Оле передавай отдельный привет от меня и благодарность. Наш «флот» потому и держится на плаву, что боевые подруги ждут и молятся.

– Передам. Но я вот о чем хотел тебя спросить.

– Спрашивай, только по-быстрому, – Саечкин деловито взглянул на свои часы. – К начальству опаздывать нельзя.

– Основной удар в этом деле был направлен на Бокальчука. Ты об этом знал, а мы только догадывались, пока сам Птицын не признался. Потом он же и подтвердил, что целью их запасного плана был я. А до этого они отрабатывали планы, касающиеся Боровика и, наверное, Штейна. Я почти уверен, что и того и другого они попросту купили. Значит, именно я был следующим в их списке?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду список тех, кого можно купить. И отсюда делаю вывод, что моя доступная для них кнопка – это алчность и стремление к наживе. Так?

– Все мы на что-то падки, – уклончиво ответил Саечкин. – У каждого из нас имеются доступные кнопки управления. Но главное не это. Главное то, как после активизации той или иной кнопки будет вести себя человек. Какой он сделает выбор. Мы же не роботы, в конце концов! Воля-то нам на что?! Ну, подумаешь, оказалась у тебя эта кнопка доступной. И что? Слон сделал выбор и послал миллионы куда подальше. И кнопочка заблокировалась. А на счет списка я тебе так скажу: ты – не следующий после Гриба и Штейна. Ты – первый, кто встал у них на пути. Первая цель «на затопление». А все потому, что ты Слон.

– Но это же только прозвище?

– Не скажи! А помнишь, в учебнике по истории древнего мира есть картинка с боевыми слонами? Слон врывается в самую гущу боя, а на спине у него воины в плетеном коробе. Они сверху забрасывают неприятеля копьями и стрелами. Понятно?

– В целом, да. Слон как неприступная крепость. Пока его не завалишь, до воинов не доберешься. А ты, Саша, тоже в этом коробе?

– Нее, – протянул Саечкин. У меня другое поле брани. Его на картинке изобразить сложно. Если вспомнить, что мы – «Седьмой флот», то я – лоцман, который провожает и встречает корабли. Он знает родную гавань и помогает кораблям выйти в море, а потом вернуться домой после тяжелых морских баталий.

– Спасибо, я все понял. Больше вопросов нет, – сказал я, собираясь уходить.

– Только учти, что вражеский флот еще не потоплен, – пожимая мне руку, предупредил Саечкин. – Он только на время отступил.

Я выбрался наружу и увидел, как у ворот дома Марии останавливается «Форд» Бокальчука. Черный «Мерседес» с охранниками остался стоять на повороте у Фонтанской дороги. Вадим выбрался из машины и, поздоровавшись со мной, запрыгнул в монастырский микроавтобус.

Пока я прощался с Нюрой и Дашей, Бокальчук стоял, склонив голову в салоне, и о чем-то беседовал с Батоном. Наверное, у него были свои, не менее важные вопросы.

Вскоре Саечкин уехал, и настало время прощаться нам с Вадимом. Тиская меня в объятиях Бокал приговаривал: Ты давай, держись там, Слоняра! И генералу привет передавай! – потом отошел в сторону и, убедившись, что молодежь уже расселась в салоне машины, негромко сказал. – Моя служба безопасности перешерстила конкурентов и усмотрела интересную связь между моим проектом и одним «перцем» из Кабмина. Помнишь, я тебе говорил об идее монополизации черноморского туристического бизнеса? Теперь по цепочке спонсоров и «крышующих» выведем всех на чистую воду. Кое-кто из моих земляков тоже замазан. Короче, жди новостей. Пока!

Скоро все уехали, а я все никак не мог двинуться с места и продолжал стоять в клубах дорожной пыли под палящими лучами южного солнца. Склонив голову, рассматривал сувенир, оставленный мне на память Дашей, и не мог справиться с неконтролируемым потоком слез. В моих ладонях уютно устроился розовый плюшевый слоник и, задрав свой изогнутый хоботок мило улыбался.

Вернувшись к машине, я нашел ему подходящее место, усадив на торпеде под лобовым стеклом. Потом направил на него указательный палец и сказал приказным тоном:

– Ты мой талисман, понял? Я на тебя надеюсь!

А когда уселся за руль и запустил двигатель, то рассмеявшись, подумал: «А ведь я таки разговариваю с неодушевленными предметами! Наверное, надо будет проконсультироваться с женой». Последняя мысль натолкнула меня сделать короткий телефонный звонок и сообщить Оле, что я уже выехал по направлению к дому.

После этого битый час тянулся в бесконечных автомобильных заторах, пока не выехал на проспект Грушевского, миновав дорожную развязку возле одесского автовокзала. Транспортный поток заметно уменьшился, поэтому я увеличил скорость и беспрепятственно добрался до Ленинградского шоссе, где воспрянувший духом «боевой конь» стремительно понес своего всадника к выезду из города.

И тут до меня дошло, что в пылу баталий я совсем забыл о человеке, которому был обязан своим приездом в Одессу.

Панфилов откликнулся сразу, как будто ожидал моего звонка.

– А я уже собирался Вам звонить, – послышался обрадованный голос следователя. – Юрий Всеволодович мне уже все рассказал. Нехило Вы отдохнули на юге с моей легкой руки.

– Да уж, – согласился я и добавил. – Только знаешь, Сергей Давидович, я бы с тобой еще раз сходил в разведку. Честно! Так что звони, если что…

Подъезжая к мосту через Хаджибеевский лиман, я решил побеспокоить Черноуха, чтобы справиться о здоровье Слоника. Вчера, сидя в ресторане, мы с ним уже созванивались, поэтому Юнкер был в курсе наших одесских похождений. В свою очередь он сообщил о том, что Кухаренко пришел в себя и скоро с ним можно будет поговорить.

– Ну, что, Витя, оклемался Слоник? – спросил я, услышав в трубке приветливое: «Вас внимательно слушают!».

– Дышит и даже улыбается! Я как раз сейчас у него. Привет тебе передает и руку тянет. Но трубку не дам – слабый еще, а мне надо с ним о многом поговорить. В общем, он нас благодарит.

– Ты про письмо узнал, после которого он в бега подался? – мне нужно было заполнить последние недостающие звенья в цепи событий.

– Ему письмо на работу прислали. По почте. А конверт, кстати, с «мишкой» был. Текст отпечатан на компьютере. Короче, напомнили про издевательства над Боровиком и намекнули, что пришло время рассчитаться. Что Слоник, следующий после Дохода и Костюченко. А в конце приписочка была: «Если кому расскажешь – всей семье крышка!». Вот так-то.

– Теперь понятно, почему он в подполье ушел и ничего никому не сказал. А про грипп спрашивал?

– Это он решил так в Бонда поиграть. Надеялся, что мы поймем. Намекнул, понимаете ли, но только очень уж тонко! – Черноух рассмеялся. Боялся, что телефон прослушивают и правильно делал. В общем, надеялся Слоник на Слона. А самого Боровика он в Малореченском не видел, но догадался, что именно Гриб устроил вендетту.

– А чего же он не воспользовался сайтом Пуртева? Отправил бы «SOS» – мы бы мигом примчались.

– Побоялся. Думал, что Боровик мог взломать сайт и читать всю корреспонденцию. И я его понимаю. Кстати, сегодня утром из прокуратуры пришло указание объединить и направить им на расследование дело о взрыве в Малореченском и наезд на Сарычева. Видно, генерал держит слово…

Закончив разговор, я представил себе дальнейшую картину следствия. Теперь Панфилов беспрепятственно объединит в одно производство все дела по одесским убийствам. Доказательств было достаточно. Потом, скорее всего, генпрокуратура затребует и соединит в одно производство и одесские эпизоды. А в итоге уголовное дело будет прекращено, как оконченное ввиду гибели лица, совершившего все эти преступления. Оставались незавершенными и не выясненными до конца обстоятельства дела о похищении родственников Бокальчука и событий вчерашнего дня в Городском парке. Но я знал, что Вадим в Николаеве и Самчуков в Одессе обязательно доведут все до конца. Конечно же, и «Хаммеру» найдется место в этом расследовании. А может и Штейну…

***

Спидометр машины один за другим отсчитывал километры пробега по Одесской трассе. Я возвращался домой, и радости моей не было разумных пределов. В салоне аппетитно пахло свежеиспеченным хлебом. Все дело в том, что полчаса назад я заехал на Новогригоровский рынок, чтобы не нарушать многолетнюю семейную традицию.

Есть такое приметное место в сотне километрах от Одессы. Еще до реконструкции трассы придорожный базар в селе Новогригоровка имел стихийный и необустроенный вид. Вдоль всего населенного пункта на обочинах дороги стояли многочисленные самодельные киоски, тентовые прилавки и обычные армейские палатки. Уже после открытия скоростного шоссе, для популярного у путешественников и дальнобойщиков рынка отвели специальное место – так называемый карман. На заасфальтированной площадке были построены современные павильоны, куда и переместились все местные торговцы и народные кулинары.

По дороге в Одессу или на обратном пути, мы с женой и детьми всегда останавливались в Новогригоровке, чтобы наестся и запастись впрок знаменитыми новогригоровскими пирожками. Да и пирожками их назвать трудно! Одной такой печеной или жареной лепешкой, слепленной в виде чебурека, легко можно насытиться. Да и местные называют их не пирожками, а плацинтами. Это бессарабская интерпретация известного молдавского блюда – плачинды. Начинка самая разнообразная. Начиная от рубленого мяса, печенки и сыра с зеленью и заканчивая сладким творогом с изюмом, вишнями, клубникой и абрикосами.

Вот и сегодня я с удовольствием умял одну такую плацинту с брынзой и зеленью, запил ее стаканом зеленого чая, а потом прикупил горячую буханку домашнего хлеба. Поэтому завораживающим запахом свежей выпечки был заполнен весь салон машины.

Было около двух часов дня, когда я проехал город Умань. В рамках нашей договоренности я уже дважды созванивался с женой. Первый раз я поговорил с Олей, когда только отъехал от дома Марии, а второй звонок был сделан с Новогрировского рынка. Я доложился, что не голоден и что везу домой свежий хлеб.

На подъезде к Жашкову зазвонил телефон, и я с радостью услышал бодрый голос Бориса Никифоровича.

– Здорово, Серго! – громыхал в трубку Брут. – Ты, небось, на пляже жаришься? А я вот на больничной койке пролежни зарабатываю. Не хотят выписывать, «коновалы»!

– Ну, им видней. Наверное, надо отлежаться. А я уже не на пляже. Еду в Киев. С делами вроде бы разобрались. Приеду – расскажу.

– Везет, – вздохнул генерал, а потом заговорил своим привычным управленческим голосом. – А на меня тут наехали капитально! Так как ты и предполагал. «Копают» со всех сторон и не по-детски. Прокуратура затребовала для проверки все дела за год. А завтра еще заслушивание на самом высоком уровне. Говорят, что на Банковой крайне недовольны моей работой. Если куратор не «отмажет», тогда капец! Пенсион в лучшем случае.

– Ну, так может, и фиг с ним?! – попытался я успокоить Никифорыча. – Работа для Вас всегда найдется. А здоровье дороже…

– Эх, Сергей Иванович! – Брут говорил спокойно, но в голосе угадывалась внутренняя боль. – А сил-то сколько потрачено! Какую команду удалось сколотить! А сейчас придет какой-нибудь… с «ручным управлением» и развалит все до основания. Вот это обидно! В общем, извини, но, как ты сам понимаешь, мое предложение о твоем трудоустройстве пока отменяется.

– Вам не за что извиняться. Своей работой я доволен, а широкие полномочия меня никогда не прельщали. Так что «Седьмой флот» на плаву и готов к новым баталиям!

– Опять ты мне мозги… пачкаешь своим морским боем! Достали вы меня – мушкетеры тридцать лет спустя! – генерал рассмеялся, но потом сказал серьезно. – Моя бы воля, я бы вас всех к себе забрал.

– А Штейн не объявлялся? – осторожно спросил я. – Может весь этот прессинг – дело его рук?? Все может быть. Ведь оказывается, что этот «мелкий плевок» каким-то боком пошел на повышение. Представляешь?!

– Представляю, но не завидую. Ни ему, ни его подчиненным. И, кстати, совсем не удивляюсь. Такие везде без мыла хоть куда пролезут.

– Ладно, Слон, бывай! – сказал, прощаясь, Брут. – Тут у них тихий час, поэтому сестра уже на меня бурчит. В общем, пока. Завтра жду с апельсинами!

После разговора с генералом остался легкий саднящий осадок, но заприметив на горизонте новостройки в предместье Белой Церкви, я снова ощутил прилив спокойной радости: «Киев уже не за горами!». С каждым километром сокращалось расстояние, отделявшее меня от родного дома.

Потрепанный в боях «корвет» после трудного и опасного похода шел «на всех парусах» в тихую, защищенную от штормов и ураганов, семейную гавань…

Продолжение следует.

Об авторе

Сергей Алланович Качуренко родился в 1958 году в России в семье военнослужащего.  Детские и юношеские годы провел в городе Луцке Волынской области.

После срочной службы в воздушно-десантных войсках окончил Одесскую школу милиции МВД СССР.  По распределению был направлен в Киев, где до выхода в отставку служил в разных оперативных подразделениях столичного Главка.

Принимал участие в охране общественного порядка во время ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.  В 1999 году закончил службу в звании полковника милиции.  Женат, имеет двоих детей.

В последние годы наряду с предпринимательской деятельностью увлекается графикой и рисунком.

Детективный роман «Седьмой флот» является первым литературным произведением автора.