Текст книги "Кризисное обществоведение. Часть вторая. Курс лекций"

Приложение

Вот сходные суждения А. Тарасова, В.Н. Воловича и И.И. Кального с М.Б. Сапуновым и Э.Н. Фетисовым [136]:

«При «реальном социализме» мы имели. эксплуатацию и отчуждение, по интенсивности и тотальности не уступавшие эксплуатации и отчуждению в капиталистических странах».

«Требование, которое Маркс предъявлял к общественной собственности – чтобы она одновременно была и индивидуальной. Без этого, по Марксу, невозможно преодоление отчуждения, не произойдет диалектического снятия частной собственности».

Тарасов А.

«Распад СССР, крушение экономической и социальной систем в бывших социалистических странах Европы наряду с ярко выраженными субъективными причинами были обусловлены и объективными причинами – в первую очередь, экономическими. Важнейшей экономической причиной указанного распада является (как это ни странно может показаться) имевшее место в условиях социализма отчуждение непосредственных производителей (как и других членов социалистического общества) от собственности на средства производства и на продукты труда».

Волович В.Н.

«Лишь спустя 70 лет после революции было, наконец, признано, что «общественная» собственность лишена реального хозяина, что человек труда – номинальный «хозяин» собственности – отчужден от нее, что государственная собственность стала вотчиной аппарата, номенклатуры как «нового» класса».

Кальной И.И., Сапунов М.Б., Фетисов Э.Н.

А.И. Фурсов пишет о противоречиях «исторического коммунизма»:

«В чем заключаются главные противоречия системы, основанной на отчуждении социальных и духовных факторов производства, системы исторического коммунизма (ИК)? … Первое базовое противоречие ИК заключается в следующем. Организации отчуждения социальных и духовных факторов производства – главные в обществе ИК, они воплощают коллективное бытие, целостные аспекты и сферу целеполагания господствующих групп – и общества в целом.

В то время как присвоение этих последних в ИК носит коллективный характер, присвоение вещественных факторов, экономического продукта носит индивидуальный характер. Объем этого присвоения-потребления зависит от ранга, занимаемого во властной (кратократической) иерархии. Подчеркну, что единственный способ присвоения господствующими группами вещественных факторов производства, экономического продукта в обществах ИК есть потребление. В то же время, каждый человек есть человек, и каждый отдельный кратократ с чадами и домочадцами хотел потреблять больше, чем положено по рангу. Рано или поздно это приводило к противоречию между этим стремлением и наличным рангом. После смерти Сталина. номенклатура стала выходить за рамки иерархически приписанного потребления, обменивая «кусочки» власти (связи, протекция и т. п.) на дополнительный и неположенный по рангу объем материального потребления (иногда это ошибочно называют коррупцией).

Второе базовое противоречие ИК обусловлено спецификой коммунистической власти. Она – социально недифференцированная, однородная (гомогенная) социальная власть. Развиваться путем дифференциации она не может. Ее тип развития – сегментация, как у одноклеточных. При подобного рода сегментации-дроблении каждая «молекула» власти обладает полным набором ее качеств, только в миниатюре. При прочих равных условиях в ситуации однокачественности различных ячеек в силу вступает логика количества, средних чисел, и в результате реальная власть имеет тенденцию к перемещению на средние уровни системы (ведомства, обкомы)» [146].

Лекция 12
Угрозы для России

Введение

Даже простейшие живые организмы обладают способностью распознавать факторы внешней среды, угрожающие их жизни. Для этого они имеют рецепторы, получающие информацию о внешней среде, которая побуждает к определенным действиям (удалиться от опасности, замаскироваться, притвориться мертвым и пр.). Эволюция снабдила животных сложными органами чувств, резко расширив каналы и набор типов поступающей информации, алгоритмы активных действий по преодолению угроз стали передаваться потомству в форме инстинктов. Выработались способы взаимодействия животных в группе: системы сигналов об опасности, обучение молодых, иерархия подчинения.

Разумный человек получил мощные познавательные средства, которые скачкообразно выделили его из животного мира. С помощью языка он стал накапливать и передавать коллективный опыт, с помощью разума устанавливать корреляции между явлениями, а затем и причинно-следственные связи. Он стал предвидеть угрозы. Более того, воображение дало ему возможность планировать свои действия при возникновении опасности, а нравственность дала ему духовную силу для преодоления страха.

Возникновение государства привело к появлению особой функции власти – предвидение угроз и создание средств по их преодолению или смягчению. Для выполнения этой функции создавались специальные структуры, складывались специальные профессии.

В ранних обществах велик был страх перед природными катаклизмами. Эти опасности не исчезли, хотя человек стал защищен техникой и, шире, культурой. Но главные угрозы порождаются самим обществом – и техносферой, и конфликтами интересов между общностями, и сдвигами в массовом сознании. Эти угрозы для их предвидения требуют уже исследовательской работы в рамках научного метода – традиционного знания и здравого смысла для этого недостаточно.

Во время больших кризисов эта работа, как правило, ослабевает, хотя именно в эти периоды и возникают новые риски и угрозы, для предвидения которых прошлый опыт не дает достаточно знаний. Дело не только в том, что резко сокращается финансирование, кризис дезорганизует государственные системы, меняет шкалу ценностей. Кризис резко обостряет конфликты интересов, и влиятельные силы стремятся заглушить сигналы о рисках, которыми чреваты программы этих сил. Так было в 1990-е годы – исследования, «беспокоящие» реформаторов, были свернуты, рассыпано интеллектуальное сообщество, которое могло бы судить об угрозах исходя из норм научной достоверности.

Сейчас мы собираем крупицы этого знания, чтобы снабдить хотя бы базовыми сведениями ту молодежь, которой предстоит принять на себя основной удар новых, вызревающих угроз.

Будем говорить о тех угрозах, которые составляют ядро системы опасностей для России в нынешней фазе кризиса. Какие-то из них мы унаследовали от «проклятого прошлого», но большая часть зародилась на наших глазах за последние двадцать лет.

Предвидение и распознание угроз: состояние проблемы

Общество расколото, но есть одна общая точка, с которой люди вглядываются в ближайшее и отдаленное будущее, – все мы испытываем потребность разглядеть и понять угрозы для России. Даже самая расколотая по идеалам аудитория соединяется для такого разговора, если представить наш кризис как систему угроз. Угроз для страны, для народа, для детей и внуков.

Надо разобраться, как угрозы зарождались и как они развиваются, по каким признакам их можно обнаружить и оценить. Нам надо научиться определять, каков потенциал каждой из угроз и с какой скоростью он наращивается, в каком месте реализуется опасность и что ей можно противопоставить. Для начала надо вглядеться в общий фон, на котором зреют угрозы нашему бытию.

Предвидение опирается на анализ предыдущих состояний, для чего необходим навык рефлексии – «обращения назад». Ведь корни будущего, ростки которого чуть видны в настоящем, скрыты в прошлом. Первым шагом к общему кризису у нас и стало отключение памяти и порча инструментов рефлексии. Это изменение в конце 1980-х годов было массовым и почти моментальным. Произошел сдвиг от реалистического мышления к аутистическому – информация об угрозах стала активно отвергаться на всех уровнях общества.

А.С. Панарин трактует сдвиг как «бунт юноши Эдипа», бунт против принципа отцовства, предполагающего ответственность за жизнь семьи и рода. Начавшийся «праздник жизни», хотя бы для меньшинства, не предвещал катастрофы, пока худо-бедно действовали старые системы защиты от угроз. Старые изношенные системы начали рассыпаться, но наше сознание (и у элиты, и у массы) уже утратило навыки предвидения угроз.

На всех уровнях общества всегда имеется «карта угроз», каким-то образом выраженная. Чем сложнее мир, тем многомернее должна быть эта карта. Составление «карты угроз» – важная операция. Она представляет хаотическое нагромождение опасностей как систему, выявляет в ней причинно-следственные связи.

Говорят, например, что угрозой для России стало резкое снижение рождаемости. Конечно! Но ведь это – ответ населения на какую-то более фундаментальную угрозу, надо именно о ней говорить. Как, например, можно ожидать высокой рождаемости, если в 2003 году даже в Москве 50 % опрошенных первой проблемой своей жизни назвали «страх за свое будущее, будущее своих детей» (а в Северной Осетии 60 % – еще до трагедии в Беслане). Это фундаментальный фактор, его не устранить увеличением детского пособия.

Точно так же, видимой угрозой для России стало снижение боеспособности нашей армии. Но ведь это – лишь симптом болезни. Чтобы лечить, надо поставить диагноз. Надо устранять тот комплекс причин, по которым молодежь уклонятся от призыва в армию, летчики не летают, а вооружение не обновляется. И все это не сводится к нехватке денег, нехватка денег – сама есть следствие какой-то более глубокой причины.

«Карта угроз» всегда не вполне достоверна и отстает от жизни. Но в моменты резкого слома порядка, в условиях хаоса и быстрых изменений эта карта может стать совсем негодной. Следуя ей, мы попадаем в положение командира, который в тумане ведет свой отряд по карте вообще другого района. Он не видит признаков скрытых угроз, они возникают из тумана внезапно.

В такое положение мы и попали. Не желая слышать неприятных сигналов, мы стали отключать системы сигнализации об угрозах – одну за другой. Это выражалось в планомерной ликвидации («перестройке») структур, которые и были созданы для обнаружения угроз и их предотвращения. Общество заболело чем-то вроде СПИДа. Ведь он и выражается в отключении первого контура системы иммунитета – механизма распознания проникших в кровь веществ, угрожающих организму.

В 2002 году В.В. Путин сказал об угрозе наркомании: «В начале 90-х годов в результате политических потрясений мы просмотрели эту опасность». Как можно такую вещь «просмотреть»? Просмотрели потому, что вырвали у государства тот глаз, который приглядывал за этой угрозой. Была уничтожена та огромная структура, которая ограждала страну от этой конкретной опасности: пограничные войска, агентурная сеть КГБ, информационно-аналитические службы.

В норме опасность порождает функцию государства, а функция – соответствующую структуру. КГБ и был в СССР той сложной структурой, которая покрывала спектр главных прямых опасностей для государства и общества. КГБ – одна из систем предупреждения. Другая большая система, выполняющая эту функцию, – наука. Она была «перестроена» примерно так же, как КГБ. Но даже сегодня о науке спорят лишь в терминах ее экономической эффективности. Да разве в этом главная функция отечественной науки? Главная роль науки – указывать на то, чего делать нельзя.

Интересы «дикого капитализма» заставили ликвидировать важный институт индустриальной цивилизации – Госстандарт и его производное – Гостехнадзор. Это породило целый класс небывалых угроз, и они созрели очень быстро.

В стране отключена сама функция распознания угроз, подорваны необходимые для ее выполнения структуры и испорчены инструменты – вот часть фона нашей проблемы.

Пробелы в структуре мировоззрения

Общество, в массе своей, утратило навык предвидения опасностей, даже предчувствия исчезли. Уже с начала перестройки специалисты фиксировали это странное изменение в сознании людей – на время в обиход вошел даже термин «синдром самоубийцы». Операторы больших технических систем совершали целую цепочку недопустимых действий, как будто специально хотели устроить катастрофу. Но признаком общей беды это стало потому, что так вели себя люди в самых разных делах.

Этот синдром сам изживается очень медленно, нужна программа реабилитации – а ее нет.

К тому же у нас как раз к началу кризиса «отказало» обществоведение, общественные науки. Отказало в целом, как особая система знания (об отдельных блестящих талантах не говорим, не они определяют общий фон).

Обществоведение обязано предупреждать о тех опасностях, которые таятся в самом обществе людей, указывать, чего нельзя делать, чтобы не превратить массу людей в разрушительную силу. Что значит «мы не знаем общества, в котором живем»? Это как если бы при шторме, в зоне рифов, на корабле пропали лоции и оказался испорчен компас. Уже доктрина реформ 1990-х годов предполагала высокую степень риска для всех систем страны, но гуманитарная интеллигенция этого не видела.

Никто не удивляется, а ведь вещь поразительная: ни один из видных экономистов никогда не сказал, что советское хозяйство может быть переделано в рыночную экономику, но тут же требовал его немедленно переделать. Вспомним метафоры перестройки: «Пропасть нельзя перепрыгнуть в два прыжка!» – и все аплодировали, хотя знали, что в один прыжок эту пропасть перепрыгнуть не удастся.

Академики, экономисты и социологи предлагали меры, которые были бедствием для миллионов людей и уничтожали огромное национальное богатство, – и не видели опасности. Подавляющее большинство граждан не верило, что приватизация будет благом для страны и для них лично. Но 64 % опрошенных ответили: «Эта мера ничего не изменит в положении людей». Как может приватизация всей промышленности и прежде всего практически всех рабочих мест ничего не изменить в положении людей! Приватизация означала важный исторический выбор, изменение жизнеустройства всего народа, а люди воспринимали ее как бесполезное (но и безвредное) техническое решение. Операция прогнозирования угроз была исключена из мышления граждан.

В целом мины, заложенные в 90-е годы ХХ века, дозревают до того, чтобы начать рваться, только сейчас. Главный вал отказов, аварий и катастроф придется на то поколение, которое сегодня входит в активную жизнь. Большинство опасностей, предсказанных специалистами при обсуждении доктрины реформ в начале 1990-х годов, проявились. Однако их развитие оказалось более медленным, чем предполагалось. Большие системы, сложившиеся в советское время, обладают аномально высоким запасом «прочности». Природа такой устойчивости не выявлена и ресурсы ее не определены. Это создает опасную неопределенность, поскольку исчерпание запаса прочности может быть лавинообразным и момент его предсказать трудно.

Природа и источники рисков и угроз в условиях нашего кризиса не стали предметом ни научных исследований, ни общественного диалога.

Рынок и преступность

Питательной средой, в которой вызревают практически все угрозы, является аномальное размножение в годы реформы преступного мира. Его метастазы распространяются по всей «кровеносной системе» общества и государства, прорастают во все их ткани. Как уже говорилось, эта необычная преступность выросла на почве аномии, вызванной культурной травмой, которую пережило общество.

Положение таково. За 1987 год, последний год перед реформой, в РСФСР от убийств погибло 11,3 тыс. человек (включая число смертей от ран и травм, полученных в результате преступных посягательств) и произошло 33,8 тыс. грабежей и разбоев.

В 2000 году от преступных посягательств погибли и получили тяжкий вред здоровью 151 тыс. человек (из них погибли 76,7 тыс.). В 2006 году погибло 61,4 тыс. человек (не считая умышленных убийств) и получили тяжкий вред здоровью 57 тыс., а число грабежей и разбоев достигло 417 тыс.

Число таких преступлений, видимо, стабилизируется на высоких уровнях. В 2008 году выявлен 1,26 млн лиц, совершивших преступления. Пострадало от преступных действий 2,3 млн человек, из них погибло 46 тыс. и получили тяжкий вред здоровью 48,5 тыс. человек. Число грабежей и разбоев составило 280 тыс. Число тяжких и особо тяжких преступлений много лет колебалось на уровне 1,5 млн в год (в 1997 году в РФ было зарегистрировано 1,4 млн тяжких и особо тяжких преступлений, в 1999 году – 1,8 млн, в 2000 году – 1,74 млн). Сильно сократилась доля тех преступлений, которые регистрируются и тем более раскрываются. В 2009 году было зарегистрировано 531 тыс. преступлений, сопряженных с насильственными действиями в отношении потерпевших. И так – каждый год!

Это значит, что официально примерно 2 % граждан трудоспособного возраста России ежегодно становятся жертвой тяжкого или особо тяжкого преступления! А у каждого из них есть 5–7 человек родственников и близких друзей, которые тоже переживают потрясение. Только в местах заключения ежегодно пребывает около миллиона человек (в 2008 году – 888 тыс.). Таким образом, жертвы преступности, включая саму вовлеченную в нее молодежь, ежегодно исчисляются миллионами.

Причины роста преступности известны, и первая из них – социальное бедствие, к которому привела реформа. Из числа тех, кто совершил преступление, более половины составляют теперь «лица без постоянного источника дохода». Большинство из другой половины имеют доходы ниже прожиточного минимума. Изменились социальные условия! Честным трудом прожить трудно, на этом «рынке» у массы молодежи никаких перспектив, реформа «выдавила» ее в преступность.

Но только от бедности люди не становятся ворами и убийцами – необходимо было и разрушение нравственных устоев. Оно было произведено, и сочетание этих причин с неизбежностью повлекло за собой взрыв массовой преступности. В России возникли новые культурные условия жизни, когда множество молодых людей идут в банды и преступные «фирмы» как на нормальную работу.

Преступность – процесс активный, она затягивает в свою воронку все больше людей, преступники и их жертвы переплетаются, меняя всю ткань общества. Этот процесс был запущен одновременно с реформой. Его долгосрочность предопределена уже тем, что сильнее всего обеднели семьи с детьми, и большая масса подростков стала вливаться в преступный мир. Это – массивный социальный процесс, который не будет переломлен небольшими социальными субсидиями. В 2005 году по отношению к 2000 году распространенность алкоголизма среди подростков увеличилась на 93 %, а алкогольных психозов на 300 %.

Но главная проблема в том, что преступное сознание заняло господствующие высоты в экономике, искусстве, на телевидении. Культ денег и силы! На Западе уже в середине неолиберальной волны был сделан вывод, что цена ее оплачивается прежде всего детьми и подростками. Растлевающее воздействие телевидения образует кооперативный эффект с одновременным обеднением населения.

Именно это и произошло в России. Без духовного оправдания преступника авторитетом искусства не было бы взрыва преступности. Особенностью нашего кризиса стало включение в этическую базу элиты элементов преступной морали – в прямом смысле. Преступник стал положительным лирическим героем в поэзии – таков был социальный заказ элиты культурного слоя. Чтобы этот особый дух «уважения к вору» навязать, хоть на время, большой части народа, трудилась целая армия поэтов, профессоров, газетчиков. Их первой задачей было устранение общих нравственных норм, которые были для людей неписаным законом. В результате сегодня одним из главных препятствий к возврату России в нормальную жизнь стало широкое распространение и укоренение преступного мышления. Это нечто более глубокое, чем сама преступность.

Мощный всплеск экономической преступности (часто с насилием и убийствами) был вызван приватизацией. Вот заключение криминалистов о результатах приватизации в этом аспекте (по состоянию на начало десятилетия XXI века): «В криминальные отношения в настоящее время вовлечены 40 % предпринимателей и 66 % всех коммерческих структур. Организованной преступностью установлен контроль над 35 тыс. хозяйствующих субъектов, среди которых 400 банков, 47 бирж, 1,5 тыс. предприятий государственного сектора. Поборами мафии обложено 70–80 % приватизированных предприятий и коммерческих банков. Размер дани составляет 10–20 % от оборота, а нередко превышает половину балансовой прибыли предприятий. По некоторым данным, примерно 30 % состава высшей элиты в России составляют представители легализованного теневого капитала, организованной преступности».

Мощным фактором криминализации современного хозяйства стало рейдерство. Как сказал Президент Д.А. Медведев, это явление приняло такой размах, что никто из российских предпринимателей не может оставаться в спокойствии за судьбу его собственности: «Какая уж тут инициатива или мотивация, если предприниматель знает, что он может в любую секунду лишиться своего дела в результате бандитских операций?»

Особенно массовый характер рейдерство приобрело в сельском хозяйстве. На слушаниях в Совете Федерации РФ было заявлено, что в Московской области почти все сельхозпредприятия подвергались рейдерским набегам. Средние и малые предприятия не имеют средств для защиты от рейдеров. Те, кто все же держит охрану, расходуют на нее от 15 до 40 % прибыли, а у малых предприятий расходы на охрану «порою съедают всю прибыль, обрекая их на банкротство или на ужесточение самоэксплуатации».

При этом многие предприниматели считают, что судебно-правовая система способствует захватам. В законах оставлены пробелы, используя которые бандиты получают массу легальных и полулегальных возможностей захватить почти любое предприятие. Положение государственных и кооперативных предприятий не намного лучше.

Рейдерство – крупная отрасль преступной экономики. В нее привлечены большие людские ресурсы и финансовые средства. Они ведут экономический шпионаж, фальсифицируют документы, подкупают нотариусов и судей, нанимают юристов и боевиков. Проблема и в том, что защита от рейдерства требует от предпринимателей похожих способов обороны. Социологи пишут: «По сообщениям юристов, и опросы это подтверждают, рейдерские захваты планируют и организуют работающие под прикрытием юридических, психологических и иных консалтинговых и консультационно-информационных служб и фирм опытные правоведы и социальные психологи, частные детективы и социальные технологи. В их распоряжении находятся довольно мощные, нередко в несколько сот субъектов группы полукриминальных и прямо криминальных элементов, направляющих их деятельность бандитских вожаков, а также охранные отряды ЧОПов, действующие на основании криминально организованных легальных судебных постановлений. В этих условиях защитить свою собственность возможно только в том случае, если означенной силе противостоит еще большая сила.

Рейдерские захваты уже сформировали довольно устойчивую системную парадигму функционирования и развития криминально-коррумпированного по своему характеру российского бизнеса, став его императивом. Сегодня это обстоятельство уже отравляет болезненными метастазами все российское общество, постепенно выводя его за рамки формирующегося цивилизованного мирового рынка. Одним из доказательств этого является то, что значительная часть опрошенных нами российских предпринимателей уже во многом утратила нравственно-этические представления о принципиальных различиях между классическим враждебным поглощением чужой собственности и деловыми предпринимательскими сделками между корпорациями и компаниями».

Крупный российский капитал, верхушку которого представляют так называемые «олигархи», был создан в ходе программы приватизации через залоговые аукционы (1995). Эта программа стала важным шагом в углублении коррупции властной верхушки и огосударствлении преступного мира. А. Чубайс говорил о залоговых аукционах так: «Что такое залоговые аукционы 95-го года? Это было формирование крупного российского капитала искусственным способом. Далеко не безупречным… Мы действительно получили искажение равных правил игры, давление на правительство с целью получить индивидуальные преимущества, к сожалению, нередко успешное. Получили мощную силу, зачастую ни во что не ставящую государство».

В течение нескольких лет ВЦИОМ проводил опрос предпринимателей (крупных, средних и малых предприятий), представляющих промышленность и строительство, транспорт и связь, обслуживание и торговлю в 40 субъектах России. Результаты (в процентном соотношении) приведены в таблице:

Более того, власть разрушает общество посредством взращенной в России коррупции нового типа. Экономика России резко ослаблена коррупцией, особым типом преступности. Коррупция, которая во времена Ельцина считалась временным явлением революционного хаоса, сегодня буквально «введена в рамки закона», стала системной и даже системообразующей. Теневые потоки денег идут к коррумпированным чиновникам по установленным каналам автоматически.

В ноябре 2009 года в интервью немецкому журналу «Шпигель» Д.А. Медведев заявил: «Коррупция есть в любой стране. Но в нашей стране коррупция приобрела очень уродливые формы. Коррупция была и в царское время, а также существовала и в советские времена, хотя была более латентной по вполне понятным причинам. И конечно, коррупция расцвела махровым цветом после перехода России к современному состоянию устройства экономики и политической системы. То, что общество стало более свободным, всегда имеет в себе плюсы и минусы. Плюсы очевидны, а минусом является в том числе и большая раскрепощенность чиновников, которые приобретают возможность контролировать денежные потоки, брать взятки, пытаться залезать в бизнес».

Тут нельзя согласиться с утверждением, что коррупция в советские времена была всего лишь «более латентной» («по вполне понятным причинам» – стоило бы сказать, по каким же). Дело не в латентности, т. е. степени раскрываемости преступлений. Коррупция в СССР существовала в совсем иной социальной, экономической и культурной системе и носила иной характер и в качественном, и в количественном измерении. Коррупция в СССР и в нынешней России – разные явления, хотя и называемые одним и тем же словом. Ставить их в один ряд – значит уходить от сути явления.

Страшно уже не само воровство высших чиновников, а «вторая производная» от коррупции – ее демонстративное выставление напоказ, ее безграничная гласность. Чиновники совершают хищения на сотни миллионов долларов – это коррупция. Прокуратура разоблачает эти хищения, собирает все необходимые доказательства – это первая производная. Пресса, Интернет и целые книги сообщают об этих умопомрачительных хищениях, приводят факсимиле документов, заключения комиссий Госдумы – это вторая производная. А результат всех этих уравнений – полная безнаказанность преступников (в крайнем случае их отправляют в почетную ссылку – на скамейку сенаторов).

Это узаконенное беззаконие и полное бессилие общества – результат перехода к «свободному рынку». Страшно ошиблись те, кто этому переходу аплодировал. Ведь криминалисты предупреждали в 1991 году: приватизация будет криминальной, а значит, «честные демократы» (были ведь и такие!) не справятся с преступным миром. Ну так нечего было трогать плановую систему! Ведь ее создавали с учетом этого фактора. А теперь бандиты пожирают Россию, как нашествие крыс. И сами пропадут вместе с затянутой в эту воронку частью молодежи. Немыслимая цена за рынок.

Рассмотрим кратко ключевые конкретные угрозы.