Текст книги "Кризисное обществоведение. Часть вторая. Курс лекций"

А как вели дела торговые республики Италии на исходе Средневековья? Макиавелли прямо рекомендовал их правителям и государям действовать во внешней политике посредством заговоров (о внутренней политике и говорить нечего). Многие помнят, что Америку открыл Колумб и испанцы быстро завоевали там богатые земли, из которых вывезли огромное количество золота и серебра. На нем и вырос капитализм Запада (хлеб стали покупать в Польше, своих крестьян согнали с земли и послали на фабрики). Но разве не странно – Испания при этом разорилась и влезла в неоплатные долги, а ее золото перетекло в Англию и Голландию. Как это случилось? В результате заговора голландских евреев-банкиров (Голландия была частью империи Филиппа Второго, короля Испании). Это была блестящая операция, которая во многом определила исторический процесс в Западной Европе на три века.

Ближе к нам – Великая французская революция. Ее подготовка – история классического полувекового заговора. Этот заговор даже восхищает своим изяществом. Группа «прогрессивных» ученых стала выпускать энциклопедию, главный смысл которой заключался в подрыве всех устоев старого порядка. Любая статья, посвященная самому специальному научному вопросу, как-то должна была посеять сомнение в праве на существование монархии и религии. В клубах и ложах обсуждались планы разрушения всех устоев традиционного жизнеустройства, вырабатывались необычные концепции (например, террора как средства власти). Обсуждения эти были конспиративными, велись в обстановке заговора и оставили мало следов. Например, до сих пор достоверно не известно, почему и как было решено казнить Лавуазье, величайшего ученого Франции, к тому же оказавшего революции неоценимые услуги.

Наконец, ХХ век. Начинается «холодная война» против Российской империи. Первой ее кампанией видные западные ученые считают заговор по организации русско-японской войны, которая нанесла по российской государственности сильнейший удар. Об этой операции западных дипломатов и спецслужб мы знаем очень мало. Почему же? Потому, что она готовилась в обстановке секретности – была типичным заговором. Если бы не была опубликована серия книг, эта история показалась бы фантазиями приверженца «теории заговора».

А вспомним настроения интеллигенции в начале 80-х годов ХХ века. Если бы кто-то на кухонных посиделках сказал, что Запад содержит международную сеть политических убийц, его бы выгнали как сумасшедшего – «тебе к Кащенко надо!». Но вот в 1991 году ликвидировали СССР и стали рассекречивать материалы – жест доброй воли. Западные газеты опубликовали историю сети негласных убийц «Гладиатор». Она была создана в 1951 году НАТО и подчинялась его высшему командованию, что признал экс-генеральный секретарь НАТО Манфред Вернер.

В эту организацию вербовались неофашисты из Черного Интернационала, ее задачей было развязать террор в случае прихода к власти коммунистов в Западной Европе. На счету «гладиаторов» большое число убийств и провокаций, особенно совершенных в Италии и Испании. Сорок лет содержали такую организацию государственного терроризма – и никто не проговорился. Это пример того, как гипотезы в рамках «теории заговора» могут моментально превратиться в факты[37]37
  Любопытно, что об этой прямо-таки сенсационной истории в стиле Хичкока демократическая свободная пресса России, кажется, не обмолвилась ни словом.


[Закрыть]. Когда с 1996 года стали рассекречивать материалы доктрины холодной войны (истекли 50 лет), таких примеров появилось довольно много.

Февральскую революцию 1917 года готовила думская оппозиция, главную роль в которой играли кадеты. Это на свету. А главной координирующей силой было политическое масонство, которое и организовало широкий антимонархический фронт. Но ведь подготовка Февраля – это система заговоров, причем в них огромную роль играла именно «мировая закулиса» (ей противостояла, очень неэффективно, «придворная камарилья» – также посредством заговоров, вплоть до убийств). Одна только организация голода в столицах в январе – феврале 1917 года чего стоит, при том что запасы хлеба были достаточны. Да, транспорт был развален, продовольственные склады скуплены банками (иностранными), везде коррупция – но ведь надо было этими «предпосылками» суметь воспользоваться в нужном месте в нужный момент.

Взглянем на нашу всем известную реальность. Важную роль в ней играют теневые силы, которые не обнаруживают своих намерений, способов действий и т. д. Например, преступный мир. Он скрыт, его деятельность основана на заговоре, мы можем судить о нем лишь по косвенным данным и по результатам уже реализованных угроз. Но мы обязаны учитывать его как важного субъекта общественных процессов.

В какое нелепое положение мы попали! В реальной жизни мы наблюдаем судьбоносные результаты совершенно конкретных заговоров, которые вынашиваются конкретными людьми в конкретных кабинетах или даже квартирах. Это – важное явление общественной и политической жизни. Но изучать его и принимать во внимание мы не должны, это даже представляется чем-то постыдным для культурного человека. Ах, вы верите в теорию заговора! Да причем тут вера, когда вот они – факты, даже данные нам в ощущении!

Стоит еще отметить, что особую активность в обличении «теорий заговора» проявляют как раз те идеологи и их публицисты, которые больше всех эксплуатируют склонность массового сознания верить в эти самые «заговоры». В начале 1990-х годов у части российских обществоведов на время установились довольно тесные контакты с американскими советологами – шел обмен впечатлениями от перестройки. Очень часто самые бесстрастные изложения нашими докладчиками общеизвестных в СССР событий прерывались возгласами американских коллег: «Ну, вы вещаете в канонах теории заговора!»

Что же мы наблюдали после атаки на небоскребы Нью-Йорка 11 сентября 2001 года? Уж это событие наверняка было результатом заговора! Но все СМИ США излагали, как нечто очевидное, совершенно фантастическую версию о заговоре арабов-исламистов, которые по самоучителю освоили мастерство пилотирования «Боингов», захватили самолеты и в сложнейших маневрах на малой высоте на вираже таранили башни. А разработал этот сатанинский замысел и руководил им таинственный Усама бен Ладен откуда-то из пещеры в Афганистане. Исходя из этого произошло вторжение в Афганистан и, частично, в Ирак, где Аль-Каида тоже раскинула свои сети. Если бы в это время США не находились в состоянии опасного стресса, никто бы в эту версию не поверил – вот уж типичная «теория заговора». Но ее разумно приняли, потому что копаться в этих страшных проектах – себе дороже. Лучше помалкивать, «не раздражать полицейского».

Из всего вышесказанного можно вывести установки, которым мы будем следовать, конструируя методологическую схему для задачи составления «карты субъектов» тех угроз, перед которыми оказалась Россия в начале ХХI века.

Эти установки таковы. Основу должен задавать рациональный подход. На первом витке анализа мы, имея образ ядра главных угроз, пробежим весь спектр известных социальных субъектов, определяющих обстановку в том пространстве, где угрозы зарождаются и реализуются. Мы исходим из предположения, что маргинальные, экстравагантные и совершенно новые субъекты пока что играют в этой драме вспомогательные роли. Основные усилия совершают субъекты, которые за последние два десятилетия уже обнаружили себя и о которых у нас есть сведения. Это предположение несет с собой риск упустить что-то существенное, но этот риск мы будем иметь в виду и оценим его на втором, более детальном витке анализа.

Обзор гипотез, выдвигаемых в рамках «теории заговора», служит полезным дополнением как указание на «подозрительных субъектов». Однако он должен храниться в отдельной папке и периодически подвергаться скептической оценке.

Для систематического «кастинга» субъектов надо классифицировать их множество по разным основаниям. Для начала можно предложить деление на следующие крупные классы.

– Те, которые порождают угрозы посредством своих действий, и те, которые порождают угрозы своим бездействием[38]38
  Толкнуть человека с обрыва в реку – действие. Наблюдать, как тонет человек и не оказать ему помощь, – бездействие. Оба класса субъектов-участников важны.


[Закрыть].

– Те, которые целенаправленно планируют свои действия как заведомо угрожающие или чреватые рисками, и те, кто создает угрозу по ошибке (незнанию, халатности и пр.).

– Те, которые действуют (или бездействуют) извне России, и автохтонные субъекты как элементы российского общества и государства.

– Те, которые действуют в сравнительно «длинном» времени (создают «предпосылки»), и те, которые создают актуальные угрозы.

На следующем уровне эти большие классы можно разделить по другим основаниям на более мелкие группы: по статусу, объектам воздействия, используемым технологиям и ресурсам, по динамике своего состояния и пр.

Эта классификация, как и любая другая, основана на абстракции и упрощает картину. Это неизбежно и необходимо на первых этапах. Затем образ каждого субъекта будет обогащаться включением в него дополнительных признаков.

Очевидно, что объектом такого анализа являются именно общности, хотя для удобства их бывает уместно ассоциировать с какими-то символическими фигурами типа Горбачева, Чубайса или Басаева. Но они – лишь знаки, реальным субъектом всегда служит социокультурное сообщество, соединенное особой когнитивной структурой, социальными связями, интересами и организацией (чаще неформальной). Это могут быть члены корпорации, профессиональной, субкультурной или этнической группы, статусной группы с сословными признаками (как номенклатура или воры). Признавая большую роль личностей, занимающих исключительный статус и располагающих огромными ресурсами власти и авторитета, мы говорим об угрозах как социальном явлении и об их социальных субъектах. Для такого анализа требуется беспристрастность, а понятие вины если и применяется, то лишь как художественное средство.

Важный вопрос – временной диапазон ретроспективного анализа, которым разумно ограничить время зарождения и вызревания актуальных угроз. Удревнение проблем по большей части лишает анализ прикладной ценности. Во время перестройки много говорилось, что причиной нынешних бед России стало принятие христианства от Византии, а также вздорное решение Александра Невского отогнать тевтонов с их цивилизаторской миссией. Это бесполезные рассуждения – и потому, что отменить те события невозможно, и потому, что с тех пор Россия прошла множество перекрестков, на каждом из которых корректировался вектор развития на следующем отрезке. Если страна не отказывалась от православия (не устраивала Реформации) и продолжала почитать Александра Невского как святого, то это значит, что в этой части матрицы, на которой была собрана России, изменений не требовалось. Может быть, существовали силы, которые требовали этих изменений, но они были слишком слабы.

В современной России, на мой взгляд, тем перекрестком, начиная с которого стали зарождаться актуальные угрозы, стал выход из мобилизационного состояния после войны, т. е. середина 1950-х годов. То есть нынешние и наметившиеся угрозы – продукт постсталинского периода.

Разумеется, зерна потенциальных угроз остаются от всех предыдущих периодов: и от царского времени, и от Февральской и Октябрьской революций и Гражданской войны, и от коллективизации и огосударствления этничности в модели СССР, и от депортации народов, и от репрессий. Однако чтобы «оживить» эти зерна, посеять их и получить урожай в виде актуальных угроз начала Х XI века, требовалось создать благоприятные условия и вырастить современную социокультурную общность, способную стать субъектом конкретной угрозы.

Наличие зерен угроз, унаследованных от прошлого, – неизбежность. Известно, что каждое поколение должно преодолевать угрозы, выпавшие на его долю. Можно сказать, что при этом всегда возникают, как побочный продукт, зародыши новых угроз, которые и наследуют, в латентном состоянии, последующие поколения. Их обязанность – обезвредить эти зародыши, разрядить эти «мины замедленного действия». Если ответственные за эту операцию государственные структуры или общественные институты этого не сделали, то их и надо отмечать на «карте» как субъектов, возникших из зародышей угроз, – как и тех субъектов, которые культивировали эти «ростки».

Перестройка дала нам огромный учебный материал по этой теме. Одна лишь казнь Николая Романова, которая еще в начале 1980-х годов была всего лишь историческим эпизодом в огромном катаклизме, послужила инструментом глубокого раскола в обществе Х XI века. А подобных операций, для которых приглашались «субъекты с того света», было проведено множество. Только на описаниях торжественных перезахоронений останков можно открыть большой практикум по кризисному обществоведению.

Из опыта последних тридцати лет можно вывести ряд тезисов, в пользу которых говорит множество фактов. Вкратце, без рассмотрения доводов, сформулируем их так.

1. Создание предпосылок для активных операций «субъектов угроз» против России (как и любого государства) – процесс молекулярный. В нем участвуют большие общности, действующие по всем каналам социодинамики культуры.

Исследование этого процесса – один из ключевых разделов учения о гегемонии Грамши. Это – часть общей теории революции как слома государства и перехода к новому социально-политическому порядку. Гегемония – не застывшее, однажды достигнутое состояние, а динамичный непрерывный процесс. Грамши дает такое определение: «Государство – это вся совокупность практической и теоретической деятельности, посредством которой господствующий класс оправдывает и удерживает свое господство, добиваясь при этом активного согласия руководимых». Такое активное согласие было утрачено монархией в 1917 году, советским государством – в 1991 году, и оно еще не достигнуто властью постсоветской России.

Главное действующее лицо в установлении или подрыве гегемонии – интеллигенция. Главная общественная функция интеллигенции – не профессиональная (инженер, ученый, офицер, священник и т. д.). Главная функция – создание и распространение идеологий, установление или подрыв гегемонии того или иного порядка. Таким образом, интеллигенция – главный субъект, создающий или разрушающий условия для эффективных ударов боевых субъектов угроз.

Рассуждая в духе Грамши, социолог Г.С. Батыгин пишет: «Интеллектуалы и публицисты обеспечивают трансмиссию «социального мифа»: идеологий, норм морали и права, картин прошлого и будущего. Они устанавливают критерии селекции справедливого и несправедливого, достойного и недостойного, определяют представления о жизненном успехе и благосостоянии, сакральном и профанном. Любая тирания уверенно смотрит в будущее, если пользуется поддержкой интеллектуалов, использующих для этого образование, массовую информацию, религию и науку. Но если альянс власти и интеллектуалов нарушен, происходит кризис легитимности и реформирование системы» [13].

2. Можно высказать как гипотезу, что главным условием для зарождения и вызревания фундаментальных угроз является пассивность субъектов защиты, а не деятельность активных субъектов угроз.

От активных субъектов исходит конкретная острая угроза, но их успех или неудача зависят от состояния защиты. На войне, чтобы прорвать организованную дееспособную оборону, требуется тройной перевес сил наступления. Такого перевеса сил в процессах, представляющих угрозу обществу, создать почти никогда не удается. Успех достигается только посредством предварительной дезактивации защитных сил общества, обеспечения его пассивности.

Это было ясно с древности и было даже отражено в формальном праве. Аристотель писал в «Афинской политии»: «Видя, что в государстве часто происходят смуты, а из граждан некоторые по беспечности мирятся со всем, что бы ни происходило, Солон издал относительно их особый закон: „Кто во время смуты в государстве не станет с оружием в руках ни за тех, ни за других, тот предается бесчестию и лишается гражданских прав“».

Плутарх тоже отмечает этот момент в законах Солона: «Из остальных его законов особенно своеобразным и странным является тот закон, который повелевает, чтобы был лишен гражданской чести человек, не примкнувший во время смуты ни к той, ни к другой партии. Но он хочет, как кажется, чтобы никто не относился равнодушно и безучастно к общим интересам, оградив от опасности личное достояние и отговариваясь тем, что не разделяет горя и страданий своей родины; он хочет, чтобы всякий немедленно примкнул к тем, которые преследуют лучшие и более справедливые цели, делил с ними опасности и помогал им, а не выжидал в безопасности того, что предпишут победители» [9][39]39
  Лишение гражданской чести в античной Греции было тяжким наказанием, равносильным лишению гражданских прав.


[Закрыть].

Конечно, на суде истории главными обвиняемыми оказываются деятельные «диверсанты», но надо вспомнить и их пассивных союзников – даже тех, кто не выполнил своей обязанности обеспечить воспроизводство в новом поколении активных защитников страны. В выполнении этой функции в СССР произошел срыв, и мы должны причислить к числу субъектов угроз тех, кто этой функции не выполнил, искренне считая себя ответственными защитниками СССР.

Вспомним 60–80-е годы ХХ века. Кто несет ответственность за деградацию этой защитной функции? Надо признать, что Сталин и руководимая им команда эту функцию в течение своего «отчетного периода» в общем выполнили успешно, что и показала Великая Отечественная война. Дальше возникла неопределенность. В новых условиях, со сменой поколений старые методы быстро теряли эффективность. Общество вступило в новый этап, а руководство не смогло выработать адекватной доктрины и создать адекватные новым угрозам средства защиты. Интеллектуальная элита КПСС и советского государства оказалась несостоятельна. Старое поколение (представленное Сусловым) могло лишь «подморозить» процесс деградации мировоззренческой матрицы общества. А новое само стало источником угроз.

Вот когорта виднейших советских интеллектуалов, которые вместе учились на философском факультете МГУ: Мамардашвили, Зиновьев, Грушин, Щедровицкий, Левада. Теперь о них пишут: «Общим для талантливых молодых философов была смелая цель – вернуться к подлинному Марксу». Они вместо изучения реального общества своей страны с целью его укрепления вернулись к Марксу, в Англию XIХ века. Что же могла обнаружить у «подлинного Маркса» эта талантливая верхушка советских философов для понимания России второй половины ХХ века? Жесткий евроцентризм, крайнюю русофобию и отрицание «грубого уравнительного коммунизма» как реакционного выкидыша цивилизации, тупиковой ветви исторического развития. Начитавшись классиков, они почти все сдвинулись к радикальному антисоветизму. Те, кто пошли учиться как защитники советской системы, сначала перешли на позиции враждебного инакомыслия, а потом влились в ряды ее активных разрушителей.

Но как обстоят в этом смысле дела в постсоветской России? Гораздо хуже, чем в СССР. Пока что действуют временные подпорки, «шунтирующие» структуры, порожденные ожиданием неведомых и невозможных для советского порядка потребительских благ и свобод. Но дело в том, что субъекты угроз для СССР вовсе не были демобилизованы после ликвидации Союза, и нынешняя Россия рассматривается как объект дальнейшего разрыхления, дробления и ослабления.

Это противоречие фундаментально, поскольку Россия, несмотря на официальную антисоветскую риторику, живет на остатке советских ресурсов и советских производственных и социальных структур. Она вынуждена их воспроизводить и опираться на них в восстановительных программах (пусть и очень робких). А что касается программы нациестроительства и консолидации общества, здесь едва ли не главным символическим ресурсом остается общая память о Великой Отечественной войне и Победе. Но это именно советское наследство, потому оно и подвергается таким интенсивным атакам в духовной и политической сфере. Стараясь уничтожить или дискредитировать эти ресурсы, власть становится не только пассивным, но и активным субъектом угроз для России.

3. Выделение и изучение отдельных субъектов угроз полезно лишь на первой стадии анализа, как абстракция. Затем их надо встраивать в системный контекст. В любой угрозе субъекты действуют как союзы – системы с сильными кооперативными эффектами.

Эти системы очень подвижны, при подготовке «предпосылок» многие субъекты могут быть быстро мобилизованы и активированы. Например, видный идеологический работник и автор политических детективов Джон Ле Карре к самому началу чеченской войны (1994) уже подготовил книгу в качестве ее информационной поддержки.

В предисловии к этой книге он пишет, что после эйфории перестройки среди западных лидеров «возобладал здравый смысл, они сохранили спокойствие и продолжили холодную войну другими средствами… Еще не сняв комбинезона холодной войны, мы, победители, молили Бога, чтобы вспыхнул новый конфликт – чтобы мы снова могли почувствовать себя уверенно». Он даже слегка издевается над нашими либералами: «Самоопределение угнетенных народов было краеугольным камнем нашей старой доктрины антикоммунизма. В течение полувека мы проповедовали ее во все горло… Независимость была самым драгоценным бриллиантом в риторике свободного мира. Сегодня эта идея, как и слово либерал, означают мятеж и беспорядок».

Этот «мятеж и беспорядок» были реализованы как угроза уже против постсоветской России. Кто же создавал из части чеченского населения активного субъекта этой угрозы? Спецслужбы Запада в союзе с антисоветскими «либералами» в России. Один из таких либералов А. Нуйкин с гордостью признается в 1992 году: «Как политик и публицист, я еще совсем недавно поддерживал каждую акцию, которая подрывала имперскую власть… Мы поддерживали все, что расшатывало ее. И правильно, наверное, делали. А без подключения очень мощных национальных рычагов, взаимных каких-то коллективных интересов ее было не свалить, эту махину».

Это – пример активизации политизированной этничности. Аналогична программа мобилизации антигосударственной активности специфической социальной группы – шахтеров. Здесь тоже действовала смешанная бригада западных специалистов (ученых и профсоюзных работников) и российских специалистов (ученых и политиков).

Угрозы для СССР замышлялись и воплощались внутри советского общества союзом либеральной интеллигенции с частью номенклатуры и преступного мира – в альянсе со всей «армией холодной войны» Запада. После ликвидации СССР против государства нынешней России действует в общем тот же альянс. Его модификация заключается, видимо, в резком сокращении участия бывшей советской номенклатуры (и по убеждениям, и по возрасту) и резком усилении криминальной компоненты. Однако существенно обновились технологии, расширился состав «субъектов нового типа» (за счет террористов и «виртуальных» участников «с того света» в форме потока воспоминаний и политизированных сериалов на исторические темы).

Власть в стремлении «задобрить противника» предоставляет для деятельности этого обновленного альянса режим наибольшего благоприятствования.

Вот случай помягче – всплеск кризиса в России в 2008–2009 годы. Непосредственным субъектом этой угрозы были банки, втянувшие российскую экономику в этот «чужой» кризис. Показателем поведния банковской системы служит размер выдачи ими необеспеченных кредитов и масштаб участия в спекулятивных операциях. В прессе приводились такие сведения: «Согласно данным Центробанка, финансовые показатели 1124 действующих российских кредитных организаций, исключая Внешэкономбанк, на 1 августа 2008 года, т. е. с началом обвала цен на нефть, выглядели следующим образом.

На покупку акций и другие формы участия в чужом капитале банки затратили свыше 3,11 трлн рублей. Однако сегодня из-за обвала котировок продавать акции придется с громадными убытками… Получается, что на 1 августа банки разместили на стороне 20,45 трлн рублей, т. е. на 2,66 трлн рублей больше, чем имели своих и чужих средств, или на 5,68 трлн больше позаимствованных чужих. Возник дефицит платежного баланса, что увеличило дефицит денежного обращения… Таким образом, можно резюмировать следующее. Почти все российские банки, уподобляясь многим западным, проводили путем выдачи кредитов, не обеспеченных соответствующими банковскими активами, по сути, эмиссию фальсифицированных безналичных денег. Хотя денежная эмиссия – исключительная прерогатива Центробанка».

Ясно, что это создавало большой риск для экономики (контрабанда фальшивых денег издавна была средством войны). Значит, банки были субъектом, создающим угрозу. Но кто отвечал за поведение российских банков и кто поощрял их заниматься рискованной спекуляцией? Здравый смысл подсказывает, что спекуляции банков на рынках должна быть под контролем, а их заимствования ограничены в какой-то пропорции от суммы вкладов. Это – функция государства. Значит, финансовые власти РФ можно считать пассивным субъектом упомянутой угрозы (см. также Приложение).

4. В союзах субъектов, «генерирующих» угрозы, полезно выделить тех, кто выполняет важную функцию «усыпляющих бдительность». Они, даже действуя очень малыми силами, резко снижают способность общества и государства предвидеть, распознавать и оценивать угрозы. Это, как правило, персоны, обладающие авторитетом, или высокие должностные лица.

Вот примеры таких действий. В советское время М.С. Горбачев успокаивал доверчивых граждан, которые видели в реформе угрозу их благополучию: «Иные критики наших реформ упирают на неизбежность болезненных явлений в ходе перестройки. Пророчат нам инфляцию, безработицу, рост цен, усиление социального расслоения, т. е. то самое, чем так „богат“ Запад». При этом в окружении самого Горбачева никто и не сомневался в том, что реформы приведут к «инфляции, безработице, росту цен и усилению социального расслоения». Президент СССР усыплял бдительность общества.

Важная операция уже в постсоветской России – дефолт 1998 года. Подготовка к этой операции изучалась специалистами, и последствия могли быть сильно смягчены. В январе 1998 года в Российском торгово-финансовом союзе был подготовлен, а в апреле разослан в министерства, ведомства и Центральный банк доклад, в котором были с большой точностью предсказаны момент и ход кризиса. Доклад был подготовлен на основе анализа большого объема информации из зарубежных и российских источников. Вывод сводился к тому, что Россия стоит на грани девальвации рубля (вплоть до пятикратной) и накануне обвала фондового рынка.

Этот доклад был нормальным продуктом профессионального «мониторинга экономической ситуации», проведенного по заказу госструктур. Но против него сразу были приняты меры. Экс-министр экономики Е. Ясин назвал его «антиутопией», Ясина поддержал А. Чубайс. Начальник департамента ценных бумаг Минфина Белла Златкис 20 мая (!) советовала инвесторам: «Говорю с полной уверенностью: надо покупать ГКО. Их доходность столь высока, что компенсирует возможные риски изменения курсовой стоимости рубля. Кстати, такой же совет могу дать не только частным инвесторам, но и профессиональным участникам фондового рынка»[40]40
  После 1998 года Е. Ясин остался в ранге экономического гуру и возглавляет Высшую школу экономики, которой поручается подготовка всех программ в экономике. Б. Златкис повышена в должности и стала заместителем Министра финансов. Об А. Чубайсе и говорить нечего.


[Закрыть]. Председатель Центробанка С. Дубинин даже призывал «плюнуть в глаза» тем, кто «распускает слухи» о девальвации рубля. А буквально накануне дефолта Ельцин заявлял: «Дефолта не будет!».

Заверения о том, что нынешний кризис Россию не затронет и она останется в мире «островком стабильности», мы слышали совсем недавно, летом 2008 года. Уроки поднявшейся тогда новой волны кризиса стараются замалчивать, но кое-что надо вспомнить.

Основные параметры финансового кризиса в США определились уже в 2007 году, и никаких оснований считать, что этот кризис не будет экспортирован в Россию, не было. Тем не менее вплоть до конца лета 2008 года прогнозы состояния российской экономики оставались радужными. В прогнозах значения индекса российской биржи РТС на конец 2008 года, данных «финансовыми аналитиками», которых опрашивали в начале 2008 года, предсказывался рост до уровня в диапазоне 2700–3500 пунктов. В действительности, к концу 2008 года российский фондовый рынок стал мировым лидером по глубине падения. 19 мая 2008 года индекс РТС был на отметке 2498,1 пункта, на 26 декабря – 644,5 пункта, снизившись на 74,2 %. 23 февраля 2009 года индекс РТС составлял 517 пунктов, т. е. потерял 79,3 % от максимального значения.

Таким образом, сообщество финансовых аналитиков, работающих в России, приходится признать вольным или невольным «субъектом угрозы», независимо от того, является ли это сообщество несостоятельным в выполнении своей профессиональной функции или «диверсантом».

Безосновательно успокаивающими были и заявления высших руководителей на XII Международном Санкт-Петербургском экономическом форуме (6–8 июня 2008 года, за два месяца до начала обрушения российского фондового рынка). На пленарном заседании Д.А. Медведев заявил: «В мире уже обозначились новые центры экономического развития. И Россия – это один из них, поэтому она намерена участвовать в формировании новых общих правил игры на мировом рынке. Поэтому уже в ближайшее время будет принят план превращения российской столицы в мировой финансовый центр, а рубля – в одну из ведущих резервных валют».

Первый вице-премьер И. Шувалов на том же Форуме сделал такое предсказание: «К концу этого года Россия станет шестой по размеру экономикой в мире». Говоря о «пяти ключевых проблемах», стоящих перед страной, он даже не упомянул об угрозе назревающего кризиса.

На встрече с активом «Единой России» 25 сентября 2008 года В.В. Путин сказал: «Россия подошла к этому кризису окрепшей, с большими резервами, с хорошо и эффективно работающей экономикой… Достаточно стабильная политическая и социальная ситуация говорит о том, что мы чувствуем себя уверенно»[41]41
  Оптимистические прогнозы давались и во время падения котировок на московских биржах. В прессе говорилось о таких эпизодах: «В „черный понедельник“ (6 октября), когда курсы акций упали сразу почти на 20 %, с утра в российских киосках появился журнал „Итоги“, где на обложке было анонсировано интервью с зампредседателя Центрального банка РФ Константином Корищенко, который только что возглавил ММВБ, ведущую биржу страны. Выдающийся аналитик и „кризис-менеджер“ заявил буквально следующее: „Тот уровень, на котором мы сейчас находимся, – если не дно, то где-то близко к нему: весь негатив, который мог выплеснуться на рынок, уже выплеснулся. Большие колебания – верный признак приближающейся смены тренда“. В удивительное мы живем время – журнал еще несли по киоскам, а заявление г-на Корищенко уже выглядело откровенным издевательством. В наши дни прогнозы либеральных экономистов опровергаются жизнью раньше, чем мы успеваем их прочитать!»


[Закрыть].

5. В целом мониторинг потенциальных и активных субъектов угроз для России необходимо вести как неотъемлемую часть работы по выявлению и оценке самих угроз. С другой стороны, при изучении социальной структуры нашего общества и составлении «карты» социокультурных общностей современной России надо отдельно анализировать потенциальные возможности участия каждой из них в создании угроз для России – своими действиями или бездействием.

Полезно проводить (хотя бы индивидуально, даже в уме) «учебные игры», анализируя карту событий свершившихся угроз, оценивая действия и бездействие всех вовлеченных сообществ. От таких размышлений, и тем более коллективных организованных занятий, старательно отвлекают несущие ответственность государственные структуры и корпорации (коммерческие или профессиональные), на которые явно ложится существенная доля вины. Надо не поддаваться на их отвлекающие дудочки и выполнять свою обязанность разумного человека и гражданина.

Примером хорошего объекта для такой учебной игры служит крупная авария на Саяно-Шушенской ГЭС (СШГЭС) 17 августа 2009 года. По своему масштабу ее относят к техногенным катастрофам. На Чернобыльской АЭС был разрушен один блок мощностью 1 ГВт, а на СШГЭС – девять гидроагрегатов из десяти с общей мощностью 4,4 ГВт. Важно и то, что ГЭС всегда считались самым безопасным источником электрической энергии большой мощности. Общество было потрясено небывалым характером катастрофы. Она приобрела символическое значение как знак перехода страны в новое состояние.