Текст книги "Пагуба"

Глава 26
Большая Тулия

Без малого полторы тысячи лиг верхом, все-таки было нелегким испытанием для немолодого воина. Только к концу третьей недели пути Квен наконец приноровился к седлу и приободрился. Зато Данкуй ни на минуту не стер легкую улыбку с лица. И его конь нес тело старшины тайной службы словно пушинку, да и сам старшина словно прирос к спине коня. А ведь вроде бы превосходил возрастом Квена? Во всяком случае, когда появился неизвестно откуда и стал старшиной тайной службы, Квен еще только-только примерил кольчужницу воеводы, а Данкуй уже тогда был таким же, как и теперь. Или время было не властно над ним?

Другое дело Паш. Повозку трясло нещадно. Даже воины Данкуя, что сопровождали ее, на коротких привалах передвигались так, словно их сняли с дробилки посередине казни, а уж Паш так и вовсе висел над деревянным бортом, изрыгая только что съеденное в дорожную пыль. Квен уже уверился, что к Хурнаю от бывшего приказчика останется только тень, не сгинул бы вовсе в Пустоту, и то ладно. Но если тело Паша ссыхалось и выкручивалось, то огонек безумия в его глазах разгорался все ярче. Теперь уже и Данкуй не решился бы обновить заживший фингал под глазом смотрителя. Дошло до того, что двое тайных воинов отказались сидеть рядом с Пашем под одним тентом и заняли места на запятках повозки, пусть там им и приходилось глотать поднимающуюся клубами пыль. Данкуй, правда, отрицал, что Тамаш вселяется в безумного смотрителя, но и самому Квену хватало лихорадочного взгляда Паша. Казалось, еще мгновение – и он вцепится в горло любому.

Вместе с тем речь нового смотрителя с каждым днем обретала осмысленность. К концу третьей недели он превратился в обтянутый кожей скелет, пальцы его казались пальцами умирающего от голода старика, но язык стал работать бойко, безумный взгляд уже не блуждал вокруг, не замечая никого, а выцеплял каждого четко и безошибочно.

– Воевода, – обратился он к Квену, когда, помогая себе пальцами, сожрал выданную ему порцию варева, – отдай мне свою кашу. Я знаю, ты не доедаешь, а мне не пристало подбирать выброшенное. Я главный смотритель Текана. И подъедать за стражниками мне тоже не пристало.

Квен с раздражением поставил на траву привычный для всякого гвардейца котелок. Паш подобрал полы балахона, бочком подкрался, подхватил жестянку и тут же запустил в нее руки. Запихивая еду в рот, он бубнил:

– Иша рукоположит меня, сразу порядок наведу. И в Хилане, и во всем Текане. Всех смотрителей старых на дробилку, набрать следует новых. И новых менять следует чаще. Дробилка пустовать не должна. Тогда порядок будет. Не я у тебя, Квен, буду котелок с объедками просить, а ты у меня. Ползать будешь вокруг, хрюкать, как свинья. А такие, как Данкуй, будут дерьмо мое есть, и благодарить меня, и благодарить меня!

– Стой! – услышал Квен резкий окрик и тут только понял, что стоит с обнаженным мечом, а Паш с визгом несется в придорожные кусты.

– Стой, Квен, – укоризненно покачал головой Данкуй, убирая руку с запястья воеводы. – Держи себя в руках. Если этот кубок лошадиной мочи брызгается, отойди в сторону. Не мы его назначали, не нам его и снимать. Смотри и радуйся, представляй, что сделает с ним иша. Разве ты не знаешь? Если иша отказывается рукоположить смотрителя, он должен его прикончить. Тогда Пустота пришлет нам нового смотрителя. Конечно, всегда остается возможной неприятность, что смотрителем назначат кого-то из нас, но пока что смотрителем неизменно становился кто-то из луззи.

– А если этот, как ты говоришь, «кубок лошадиной мочи» расплескает кто-то другой? – с раздражением сплюнул Квен.

– Не знаю, – задумался Данкуй. – По законам Текана всякий, кто поднимает руку на смотрителя, рискует наслать на свой город, да и на всю страну, Пагубу. Так что он должен быть направлен на дробилку. Ну а там как сложится. Только иша имеет право убить смотрителя. А уж с новым смотрителем Пустота не задержится. В этот раз ей подвернулся Паш, что делать, и не всякий иша оказывается достоин быть правителем Текана. Мудрецы говорят, что Пустота испытывает всякого, вливая в него мерзость. И если нутро у человека поганое, так и мерзость его удваивается.

– Где имеются такие мудрецы? – убрал меч в ножны Квен.

– Везде, – развел руками Данкуй. – Но кое-где их больше всего. К примеру, в Парнсе. Говорят, что мудрецов достаточно и в Гиме, но там я давно не бывал, давно.

– Ты везде успел побывать, как я вижу, – нахмурился Квен.

– Не везде, – вдруг стал серьезным Данкуй. – Или ты не знаешь, что в Запретную долину хода нет?

Квен покосился на старшину. Миг, когда улыбка не блуждала на его губах, промелькнул, улыбка вернулась, но за мгновение воеводе показалось страшное. Показалось, что Данкуй не просто старше его самого, а старше в несколько раз. Что ж, значит, и Данкую долгий путь давался непросто? Но какова выдержка! Отчего же ты, ушлый весельчак, за десять лет не стал хотя бы старшиной ловчих? Или не построил богатый дом? Неужели правда то, что у Данкуя не только не было богатого дома, но и не было вообще никакого? Только пара комнат в водяной башне, которая высится на высоком берегу Хапы точно посередине между северной и южной башнями Хилана? Непрост ты, Данкуй, ой как непрост. Даже в мелочах непрост. Из тридцати башен Хилана и для жилья выбрал самую маленькую и неприметную. Хотя ко дворцу иши ближе всех была именно она. О Запретной долине вспомнил. Даже за упоминание ее можно было отправиться на дробилку. Понятно, что Данкуй не был в Запретной долине. Так там никто не был. И хода туда нет. Там сердце Салпы. А сердце руками трогать нельзя. Пока Салпа жива – нельзя. А в Пагубу Салпа считается живой или нет?

Мимо прошли воины Данкуя, волоча под руки Паша. Смотритель сучил ногами и пускал слюну. Квен положил руку на рукоять меча и подумал, что если бы он сам был ишей, не раздумывал бы ни мгновения. Тем более если пришлось бы выбирать, кого прикончить – Паша или Кира Харти.

– Обоих, – поправился он через мгновение, выдвинул на ладонь и снова резко задвинул в ножны меч. – Обоих!

Тракт, который после Дубков отошел от Хапы и потянулся вдоль поднявшихся у реки увалов, перед самым Хурнаем полез вверх и вместе с блеснувшими по левую руку лентами распавшейся на огромную дельту реки и курчавившимися зеленью лоскутами островов явил справа розовые силуэты Хурная. Вокруг главного холма столицы клана Руки возвышались холмы поменьше, застроенные домами арува, еще ниже тянулись кварталы бедноты, в отдалении чернели трущобы луззи, но Квен прекрасно знал, что центр города и вся красота самого оживленного приморского города Текана находятся между замком урая и морем. Стоило отряду Квена миновать восточные мытарские ворота, пахнуло соленой водой, над головой закружились чайки, и вот оно, море, блеснуло в глаза благословенной рябью, раскинулось до горизонта, ощетинилось иглами мачт, подчеркнуло зеленью контуры сбегающих к нему улиц.

Отряд встречал крепкий всадник на белой лошади с десятком конных кессарских воинов. По рангу воеводу должен был встречать Кинун, урай Хурная, но так как он был младшим братом иши, то почетной обязанностью пренебрег. Квен только усмехнулся.

– Старшина проездной башни и тайной службы клана Кессар – Ашу, – склонил голову воин. – Рад видеть в нашем городе столь почтенных гостей. Да будут счастливы и благополучны и продлятся до глубокой старости годы воеводы Квена. Мое почтение и старшине тайной службы Хилана и всего Текана Данкую. Труден ли был ваш путь?

– Не утруждай себя славословиями, старшина, – оборвал кессарца Квен. – И в глубокой старости нет ничего хорошего, и путь наш был не труднее, чем обычно. Хотя от горячей еды, теплой воды и прохладного ложа я бы не отказался.

– Все уже устроено лучшим образом, – поклонился Ашу. – Сейчас мы проследуем в замок урая, где вы и будете размещены. Новый старший смотритель Текана с вами?

– С нами, – скорчил гримасу подъехавший Данкуй. – К несчастью, никто не решился его придушить по дороге, надеюсь, что у иши духу на это хватит.

– Мудрость иши всех питает надеждой, – уклончиво ответил Ашу, разворачивая лошадь. – Прошу следовать за мной. Вам нужно отдохнуть с дороги, привести себя в порядок. Вы прибыли как раз вовремя.

Квен подал коня вперед и стал удерживать его рядом с кессарцем.

– Когда будет Большая Тулия, Ашу? – спросил он, разглядывая роскошные розовые дома. Улица, на которую выехал отряд Квена, повернув сразу после мытарских ворот к крепости, была вотчиной самых богатых кессарских родов.

– Ждали только вас, – склонил голову кессарец. – Ураи Кеты, Сакхара и Намеши уже с месяц отдыхают на берегу моря, прочие прибыли в течение последней недели. Вчера к пристани пристал корабль урая Туварсы. Смею надеяться, что Большая Тулия состоится завтра до полудня, иначе мои воины попадают с ног.

Ашу позволил себе улыбнуться, после чего не сдержал улыбки и Квен. Конечно, Хурнай не мог сравниться чистотой с Хиланом, но столько солнца на улицах столицы Текана не случалось никогда.

– В прошлом году мы останавливались в особняках у моря, – напомнил Данкуй, который следовал за Квеном.

– В этом году особняки пустуют, – отозвался Ашу.

– Почему? – не понял Квен. – Неужели никто не хочет окунуть тело в морские волны?

– Страх клубится над Теканом, – улыбнулся Ашу. – Все говорят о Пагубе. Ее запах носится над улочками Хурная, как запах вареных моллюсков. А береговые особняки слишком ненадежная защита. Но вы не должны огорчаться. В крепости есть два бассейна с морской водой – отдельно для женщин и отдельно для мужчин.

– Зачем же столько хлопот? – удивился Данкуй. – Можно было бы обойтись и одним общим бассейном.

– Вероятно, – вежливо улыбнулся Ашу. – Но, имея такую прекрасную жену, как Этри, урай Хурная решил избавить всех остальных достойных мужей Текана от соблазна, а значит, и опасности. Ничего. Море будет дышать в ваши окна, дорогие гости. А морскую воду всегда принесут слуги. Если же появятся какие-то особые желания, следует обращаться ко мне. Самые изысканные лакомства, самые тонкие ткани, самые нежные…

– Мы определимся с нашими желаниями чуть позже, – поспешил оборвать старшину Данкуй.

– Когда иша будет готов принять нас? – спросил Квен.

– Сегодня приема не будет, – вздохнул Ашу. – Иша не в духе. Можете отдыхать спокойно. Иша появится завтра на Большой Тулии, после чего удостоит аудиенции каждого, а затем вновь предастся уединению.

– Тогда одно желание у меня есть. – Квен подал коня к лошади старшины, наклонился к нему. – Ашу, видишь в толпе воина в пыльном плаще? Его имя Тарп. Это мой старшина. Через час я хотел бы с ним переговорить. Накормите его, но не разоружайте.

Тарп появился ровно через час. Он был не только накормлен и напоен, но и гладко выбрит, да и плащ, который теперь скрывал его кольчужницу, явно никогда еще не покрывался пылью. «Запомнить это имя – Ашу, – подумал Квен. – Почтительность и ум, соединенные в одном человеке, редкость».

Тарп поклонился воеводе, который после трапезы и обливания морской водой отдыхал на роскошном ложе, и присел на обитую бархатом скамью напротив. Квен не сказал ему ни слова, и старшина начал рассказ. Рассказ был долгим, но все подробности касались дат, пройденных лиг, количества жертв среди луззи, долгожданной встречи с лекарем. Квен смотрел на спокойное лицо старшины и думал о том, как бы он хотел, чтобы и его ждали в Хилане молодая жена и ребенок. Да хоть бы и не слишком молодая. Главное, чтобы ждала. И чтобы у самого Квена болело за нее сердце.

– Вот. – Тарп поднялся и с поклоном передал Квену крохотный сверток.

– Хорошо.

Квен сделал над собой усилие, чтобы принять снадобье недрожащей рукой.

– Я готов понести наказание за то, что не смог убить Кира Харти, – произнес Тарп.

– Брось, – махнул рукой Квен. – Тебе повезло, что ты не схватился с ним на мечах. Двое воинов клана Смерти не смогли справиться с ним. Далугаеш лишился ушей. Думаю, что и Ваппиджа погиб от его меча.

– У него очень хороший меч, – заметил Тарп. – Неприметный, но очень хороший. Он вскрывает плоть этих тварей Пустоты, как масло, и металл его не портится!

– Вот, – кивнул Квен. – И ты стал называть порождения Пустоты тварями. Знаешь, а ведь то, что тебе говорил Харава, все верно. Пустота – никак нам не союзник. Она наш убийца.

– Так что же мне делать? – спросил Тарп.

– То, что и делал, – твердо сказал Квен. – Для нас не меняется ничего. Кир Харти обязательно появится в городе. Хотя бы потому, что я в Хурнае. Найди Эппа, он тоже ждет мальчишку. Расскажи ему все, кроме того, что касается снадобья. Делайте что хотите, но Кир Харти должен быть мертв.

– Слушаюсь, воевода, – выпрямился Тарп.

– Еще один вопрос, – нахмурился Квен. – Харава и Кир Харти – на одно лицо?

Тарп задумался. Когда-то вот эта способность думать, прежде чем говорить, среди многого другого и привлекла к парню внимание Квена.

– Нет, – наконец вымолвил Тарп. – Они похожи. Но не более чем похожи друг на друга два выходца из одного клана. Хотя если сделать поправку на возраст, да на то, что я не видел истинного цвета их глаз… Нет, вряд ли. Но это ничего не значит, к примеру, мой сын похож на мою жену. Поверь мне, воевода, это так.

Больнее уколоть Квена Тарп не мог ничем. Воевода стиснул рукоять кинжала и не выдернул его из ножен только потому, что на подушке его ложа лежало драгоценное снадобье. Но в глазах Тарпа поочередно мелькнули ужас, затем досада, затем понимание и наконец вина. «Именно так накапливается мудрость», – подумал, медленно остывая, Квен.

– Иди, – коротко бросил он Тарпу.

Странно, но теперь, когда старшина южной башни удалился, Квен уже не испытывал к нему злости. Теперь его занимало другое, даже снадобье, которое он взял в руки, чтобы ощупать содержимое свертка через ткань, казалось теперь не столь важным. Главным был Кир Харти. Он и в самом деле оказался отличным парнем, но Квен не испытал ни толики угрызений совести, что его придется убить. И все эти разговоры о том, что Пустота враг и Пагуба – это не очищение, а издевательство и беспричинное зло, Квен слышал уже не раз. Пожалуй, он даже был согласен со всем этим. А уж когда был молод, как Тарп, так и вспыхивал даже ярче его. Но только его согласие ничего не меняло ни в его жизни, ни в его службе. Да, Пустота – зло, Пагуба – зло, но, когда это зло правит тобой, тебе ничего не остается, как служить злу.

– Или бегать по всему Текану, как этот маленький сорванец, – пробормотал Квен.

Он осторожно распустил шнуровку. Развернул лист бархата. Медленно снял складки пергамента, дрожащими пальцами расправил вычерченные на нем символы, прочитать которые не мог. Смахнув со лба капли пота, распустил концы шелкового платка. Вгляделся на свет в содержимое крохотной зеленоватой бутылочки, затем раскрошил пальцами сургуч и вытянул пробку. Комната наполнилась ароматом гор, пряностей, сладостей и цветущих садов. Чувствуя, как начинают гореть уши и виски, Квен вытащил из ножен кинжал и уронил медленную тягучую каплю на отполированную поверхность клинка. Она растеклась подобно капле смолы. Аромат усилился. Он кружил голову.

– Девка! – заорал Квен. – Девка!

От сквозняка заколыхались занавеси на окнах. Смуглая служанка, которая не так давно поливала на спину и живот Квена теплой морской водой и от которой воевода прятал под складками повязки свое безвольное естество, замерла напротив его ложа. А ведь еще пару часов назад Квен воспринял бы такую служанку почти оскорблением. Теперь же он с учащенным дыханием рассматривал едва прикрытую полупрозрачными одеяниями фигуру, вдыхал запах, который мешался с запахом снадобья, пытался разглядеть цвет глаз под опущенными ресницами.

– Волосы, – хрипло приказал Квен. – Волосы подними.

Служанка вытянула тонкие руки, подхватила тяжелые черные пряди и подняла их к затылку. С обнаженной тонкой шеей она казалась еще прекраснее.

– Подойди сюда, – сказал Квен.

Служанка шагнула вперед, увидела кинжал в руке воеводы, едва не оступилась, задрожала. Полы ее одежды распахнулись, и на матовой коже чуть ниже пупка мгновенно выступила испарина.

– Не бойся, – прошептал Квен. – Попробуй. Видишь каплю? Слизни ее! Это вкусно. Очень вкусно.

Она наклонилась, оперлась о край ложа так, что в вырезе ее одежды обнажилась грудь, и, не наклоняясь сильнее, высунула, вытянула розовый язычок. Коснулась им лезвия, слизнула пятно снадобья.

– Ну? – замер воевода.

Она подняла голову. Опустилась на колени на пол у ложа. Сжала ладонями собственную грудь. Открыла затуманенные глаза. Медленно облизала губы. Прошелестела чуть слышно:

– Еще!

– Чуть позже! – почти закричал Квен, отбросил кинжал, трясущейся рукой капнул снадобья на запястье и слизнул его. В глазах потемнело.

– Иди сюда, – прошептал он, как не шептал уже больше десяти лет.

Вечером Квен вышел прогуляться по двору хурнайского замка. Комнаты, которые были выделены гостям Кинуна, располагались во дворце урая. Громада дворца иши высилась рядом, за отдельной оградой, и, судя по визгу и женским вскрикам, бассейн для жен и дочерей ураев и знатных арува располагался именно там. Квен прислушался к дивным звукам и счастливо улыбнулся. Пожалуй, если бы не опасность Пагубы, то Киру Харти можно было бы сохранить жизнь.

– Благословенный воевода! – удивленно воскликнул Данкуй. – Да ты помолодел лет на десять! Что на тебя повлияло? Морской воздух? Соленая вода? Или недолгий отдых?

– Недолгий отдых, – кивнул Квен подошедшему сзади старшине тайной службы. – Но еще больше – три недели конного перехода. Они не только растрясли и размяли уже немолодое тело, но и выгнали из него лишний жирок. Как видишь, мне для омоложения нужно не так уж и много. Ну еще и хорошего слугу от щедрот урая Кинуна.

– Ты имеешь в виду «хорошую слугу»? – с недоверием скривил губы Данкуй. – Что касается «выгнать лишний жирок», то я слишком худ, чтобы полагаться на этот способ омоложения. Что бы я ни выгонял из себя, здоровье только убывает.

– Как твой подопечный? – поинтересовался Квен.

– Надеюсь, что он подавится костью на праздничном пиру, – проворчал Данкуй. – Вот кому надо было распарывать брюхо и набивать его солью. Не знаю, был ли он безмозглой слизью до путешествия через Дикий лес, но общение с Хозяином леса пользы ему не принесло. Порой мне кажется, что, когда я увещеваю его быть умницей, он уже представляет меня растянутого на дробилке.

– Не принимай на себя заботы, которые выдуманы не тобой и не для тебя, – похлопал по плечу Данкуя Квен. – Еще какие новости?

– Новостей особых нет, – опешил старшина тайной службы. – Из чудес могу отметить только твое преображение, дорогой Квен, а все прочее удивления не заслуживает. Ураи все на месте, ожидают завтрашней Большой Тулии. Они сейчас предаются беседе на северной стороне дворца Кинуна. Под сенью южных деревьев, под аромат южных вин, под звук хурнайских арф беседуется в высшей мере приятственно. Особенно когда обслуживают беседы самые сладкие хурнайские девы. Квен, да что с тобой?

Воевода благосклонно улыбался Данкую.

– Послушай, – старшина тайной службы развел руками, – может быть, воеводе Текана положены какие-то особые лакомства? Или тебя искупали не в морской воде, а в молоке? Или ты хлебнул лучшего акского?

Данкуй приподнялся на носки и втянул носом запах.

– Нет, вином не пахнет. Только пряностями, медом, чем-то сладким. Чем тебя умащивали, дорогой Квен? Подожди! Подожди-подожди! Квен! От тебя пахнет женщиной!

– Данкуй! – радостно рявкнул воевода. – А чем же еще от меня должно пахнуть? Или ты думаешь, что твои соглядатаи уже поселились у меня в портах и открыли тебе все мои секреты?

– Нет, но… – растерянно промямлил Данкуй.

– Знаешь, дорогой Данкуй… – Квен приобнял старшину тайной службы за плечо. – Половина причины моего хорошего настроения заключается в том, что я впервые уверен, что та девчонка, которую, поверь, мне удалось порадовать, не прислана ко мне тобой. Насколько я понимаю, бассейн с морской водой находится с восточной стороны замка.

– Да, – растерянно кивнул Данкуй и крикнул уже вслед воеводе: – Откуда же я знал, что к тебе следует присылать девчонок? Я исправлюсь, дорогой Квен!

Накупавшись в действительно большом бассейне, в котором можно было не только лежать в воде, но и плавать, Квен принял из рук услужливого слуги мягкую простыню, вытерся, накинул на все еще крепкое, а теперь и не бессмысленное тело шелковый халат и опустился в удобное кресло. Слуга тут же поднес воеводе чашу с разбавленным вином, в которой плавали куски льда и фруктов, и небольшой резной деревянный ковш. Над водной гладью раздавался визг, издаваемый детворой, верно, отпрысками прибывших со всех концов Текана ураев, солнце чуть припекало, но над головой Квена колыхался легкий балдахин, и жизнь казалась совсем иной. Одно только огорчало воеводу: то, что прислуживали здесь не девушки, а парни.

– Как твое здоровье, дорогой Квен? – послышался мягкий голос старшего брата иши.

– Прекрасно, дорогой Мелит, – улыбнулся воевода, – но оно будет еще лучше, если ты присядешь на соседнее кресло и разделишь со мной несколько глотков этого напитка.

Глава Большой Тулии опустился по соседству, кивнул слуге и через мгновение прихлебывал из принесенного ему ковша.

– Давно не видел тебя в таком прекрасном расположении духа, Квен, – начал Мелит. – А между тем, как я слышал, один из ловчих Пустоты убит. И двое воинов клана Смерти убиты. А Кир Харти все еще не убит и даже не пойман. Лето между тем не бесконечно.

– Я знаю, – вздохнул Квен. – Но поверь мне, дорогой Мелит, что это не причина для того, чтобы отравлять себе жизнь. Достаточно делать все для достижения цели, но, пока цель достигается, необязательно морить себя голодом и заливаться слезами. Мой человек на днях видел Кира Харти, даже говорил с ним, к сожалению, не смог его убить, потому как стервец на удивление ловко управляется с мечом. Но никакой фехтовальщик ничего не сделает против всего того, что ждет его в Хурнае.

– И он придет сюда? – уточнил Мелит.

– Он безрассуден, – развел руками Квен. – Он не чувствует грани, за которой опасность превышает его везение. Он играет с удачей. Сам пошел навстречу воину, который его искал. Сидел с ним за одним столом. Он придет в Хурнай. Здесь я, его враг, и мои уши. И здесь его названый брат. У Кира Харти есть все основания подозревать брата в предательстве. Ненависть приведет его в Хурнай.

– Может быть, – задумался Мелит. – Может быть, он и играет с удачей. Но ведь пока выигрывает?

– Пока да, – улыбнулся Квен. – Да, он убил всех тех, кого ты перечислил, но он убил худших. Поверь мне, Мелит, победы расхолаживают. Здесь, в Хурнае, сотни лучших воинов ждут Кира Харти. Здесь, насколько я уже знаю, его ждет Суппариджа, эта ужасная баба, пришедшая из Пустоты. Здесь же лучший из лучших воинов клана Смерти. Здесь же тайные службы и Хилана, и Хурная. И второй ловчий Пустоты – Хантежиджа – тоже недалеко от города. Послушай, он никуда не денется. Неужели из-за одного озорника может начаться Пагуба? Десять лет он скитался по Текану, и Пустота не догадывалась, что один из Сакува выжил. Или Пагуба подобна снежной лавине, мы в горах и нам следует разговаривать шепотом? Нам нужно еще пару дней.

– У нас нет пары дней, – проворчал Мелит и сжал ладонями виски. – Но я не о Пагубе. Да продлит Пустота благополучие Текана. Я об ише. Он в смятении. Заперся в своих покоях, не пускает даже Аси. Она уже залила слезами все коридоры. Этри замучилась ее утешать. Кинун не может к нему зайти, только Хартага с ним. И то иша собирается прогнать даже его завтра.

– Что его беспокоит? – не понял Квен. – Он получил известия, что Пустота больше не может ждать?

– Нет, – выпрямился Мелит. – Он получил другие известия. Не от слуг Пустоты.

– От кого же? – удивился Квен.

– В Хурнае есть ведунья, – развел руками Мелит. – Хуш ее имя.

– И она все еще не на дробилке? – воскликнул Квен.

– Она словно дух города, – объяснил Мелит. – Если где и видели сиуна Хурная, то только возле ее жилища. Если ее тронуть, Хурнай будет в беде пострашнее Пагубы, поверь мне. К тому же она никому не делает зла. Никого не принимает. Живет на пожертвования приезжих, которые бросают монеты через ограду ее домика. Это стало чем-то вроде доброй традиции.

– И как же иша добрался до нее? – спросил Квен.

– Он отправил к ней Ашу, – объяснил Мелит. – Тот неделю уговаривал старуху согласиться на приглашение иши. Все рассказал ей. О Кире Харти, об угрозе Пагубы. Все. Она не пошла к ише. Ничего не сказала о Пагубе. Но передала для иши две вести. Первая касалась Кира Харти. Он перестанет быть здесь, в Хурнае.

– Будет убит? – уточнил Квен.

– Нет, – мотнул головой Мелит. – Она сказала, как сказала: «перестанет быть». Это произойдет в течение недели. То есть ты прав, он придет в Хурнай.

– Так это хорошая весть! – воскликнул Квен.

– Вторая весть плохая, – отозвался Мелит. – Завтра иша будет убит.

– Как это может быть? – не понял Квен.

– Больше ничего неизвестно, кроме этого предсказания, – повторил Мелит. – Завтра иша будет убит. Ашу пытался еще что-то выведать у старухи, но на нее нельзя давить. Она очень стара. Чуть что, теряет сознание, хрипит. Большего она не скажет. Она не предсказывала ничего и никому уже лет пятьдесят.

– Значит, старуху на дробилку отправить нельзя, – задумался Квен. – Тогда следует пережить завтра. И все. И это будет равносильно смерти старухи.

– Завтра Большая Тулия, – напомнил Мелит. – Иша должен там быть.

– Поручите это дело Данкую и вашему Ашу, – предложил Квен. – Думаю, что уже послезавтра иша будет смеяться над всеми предсказаниями. Но я хотел бы, чтобы предсказание относительно Кира Харти все-таки исполнилось.

Ночь оказалась жаркой. В полночь Квен отпустил служанок, которых собрал в трех коридорах, и, чувствуя приятную истому в чреслах, подошел к широкому окну. Город светился, над портом рассыпались огни фейерверка. Пахло пряностями и морем. Годы, которые еще недавно напоминали о себе болью в суставах, в животе, отстукивали в висках, словно унеслись под порывом южного ветра. Квен стоял, смотрел в темноту, прислушивался к дыханию огромной массы воды и представлял Тупи. Представлял ее лицо, фигуру, прислушивался к ее голосу, словно эхом доносящемуся из глубин его памяти. Сможет ли он найти похожую на Тупи? Нет, ему не нужно ни красоты Этри, ни слез Аси. Ему нужна ясная и спокойная женщина, похожая на Тупи. Бред! Ему нужна именно Тупи.

Квен вернулся к ложу, выпил ковш вина и подумал, что страсть страстью, но и возможность уснуть рядом с женщиной, рядом с которой захочется проснуться, тоже кое-чего стоит. Хурнай остывал от дневной жары. Квен лег, закрыл глаза и, чего не бывало с ним уже много лет, почти сразу уснул.

Утром Квен точно так же впервые за многие годы поднялся, размял мышцы рук, ног, спины, живота. Ополоснулся, находя приятным обретение свежести и посмеиваясь про себя над мнительностью иши. Затем явился Ашу и с поклоном сообщил, что утренняя трапеза будет совместной для всех, кроме иши, и пройдет в большом зале дворца урая Хурная. После трапезы девять ураев, Мелит, который одновременно исполняет роль урая Хилана, воевода, старшина тайной службы Хилана, старшина тайной службы Хурная, постельничий дома Хурная, а также ишка и жена урая Хурная отправятся во дворец иши, где пройдет Большая Тулия. Кроме них в зале будет только Хартага, который обыщет участников Большой Тулии. Никто не войдет в зал с оружием, ни единый человек.

– А сам Хартага? – прищурился Квен.

– И он будет без оружия, – кивнул Ашу. – Каждый волен взять с собой слугу, который примет оружие господина и будет ожидать внизу, у главного входа, окончания Большой Тулии.

– А кто станет обыскивать Аси и Этри? – усмехнулся Квен.

– Они обыщут друг друга, – поклонился Ашу. – Нового смотрителя доставим мы с Данкуем. Иша волнуется. Он не хочет сюрпризов в сегодняшний день. Церемония будет короткой. Иша поприветствует ураев, затем рукоположит нового смотрителя, после чего Большая Тулия закончится. Все должно пройти без запинки. Нам пришлось кое-что придумать, дабы обезопасить ишу, но, надеюсь, это не оскорбит никого из почтенных участников Большой Тулии.

– Это зависит от того, что вы придумали, – ухмыльнулся Квен.

– Все, кроме иши, постельничего и нового смотрителя, будут находиться в клетке, – ответил Ашу.

– В клетке? – не понял Квен. – Я правильно расслышал это слово?

– Не в настоящей клетке, – поправился Ашу. – Часть зала будет перегорожена решеткой. В половину иши смогут пройти только старик постельничий и новый смотритель. Иша скажет положенные слова, возложит руки на голову смотрителя, после чего Большая Тулия закончится. Все. Ураи уже предупреждены.

– Я не урай, – просто ответил Квен.

В трапезной было тихо. Ни привычных смешков, ни здравиц не раздавалось. Ураи были мрачны, их спутники немногословны. Квен занял место за четвертым столом, который находился напротив стола иши. Столы ураев стояли справа и слева. Если бы не проходы для слуг, они бы составили почти правильный квадрат. Насколько помнил Квен, в центре квадрата обычно играли хурнайские арфисты, но теперь музыка не звучала. Над всеми висело ожидание чего-то страшного и неотвратимого. За столом иши правителя не было. Его место оставалось свободным, на соседнем месте сидела Аси. Она была не заплакана, но печальна. С другой стороны расположилась Этри, которая даже издали поражала утонченностью и красотой. Кинун, который также оказался за столом правителя, ревниво поглядывал вокруг.

Квен пробежался взглядом по столам ураев. Если бы Кинун отправился за боковой стол, ураев было бы по пятеро с каждой стороны. Теперь слева расположились ураи Гиены, Намеши, Мелит на месте урая Хилана, урай Зены. Справа сидели ураи Кеты, Ламена, Ака, Туварсы и Сакхара. Последний – довольно молодой воин, возрастом едва ли за тридцать – был Квену незнаком. В отличие от прочих, с ним было не два спутника, а только один – лысый старик со шрамом на голове в виде креста, который крутил головой во все стороны и ехидно ухмылялся. За одним столом с Квеном сидели Ашу, Данкуй и седой старик-постельничий клана Кессар. Нет, рассматривать хотелось только Этри, ну в крайнем случае Аси.

Между тем слуги делали свое дело и уже разносили третью смену блюд. Квен объедаться не собирался, поэтому предпочитал только пробовать, хотя пробовать было что. Кроме уже привычных блюд из мяса здесь в изобилии имелись фрукты и блюда из всего того, что кессарцам удавалось выловить в море. Впрочем, к морским изыскам Квен относился равнодушно и предпочитал смотреть на Этри.

– Хороша, – прошептал на ухо Данкуй.