Текст книги "Незнакомец"

– Втяни голову! – крикнул Мариус. – А то еще получишь по ней мачтой.

Его жена пригнулась.

– Мариус, это ведь безумие – то, что ты собираешься сделать! Берег очень опасен, а мистраль становится все сильнее! Я боюсь. Пожалуйста, давай вернемся обратно в порт!

– Не хочу. У меня просто нет желания еще раз встречаться с этой старухой. Вот увидишь, мы получим очень много бабок за эту яхту и тогда тоже заживем прекрасно!

– А если мы перевернемся? Или нас швырнет о скалу?

– Ты забываешь, что имеешь дело с профи!

Мариус смеялся, и этот смех звучал по-настоящему жутко.

«Больной, – подумала Инга, – его смех совершенно больной».

– Пожалуйста, Мариус! – Теперь женщина почти плакала. Она не знала, чего больше боялась: огромных волн и шторма или собственного мужа, который вдруг стал казаться ей зловещим незнакомцем. – Пожалуйста, Мариус, скажи мне, что происходит? Ты совершенно изменился. Почему ты хочешь отобрать яхту у Ребекки? Что она тебе сделала?

– Тебе этого не понять… Втяни голову, черт побери!

Инга в последний момент уклонилась от мачты с большим парусом, которая пронеслась на волосок от ее головы. Судно дико плясало, и женщина видела, что Мариус уже едва мог управлять им.

– Становится все хуже! – крикнула Инга.

– Течения! – крикнул он в ответ. – Здесь вблизи побережья проходят различные течения, частично поперек волнам, которые поднимаются от ветра. Поэтому нас и бросает туда-сюда.

– Пожалуйста, поверни назад! Пожалуйста!

Мариус не ответил. Инга поднялась и, шатаясь, прошла к нему. Судно качалось настолько сильно, что она постоянно теряла равновесие и наконец действительно упала, чуть не приземлившись на коленях у Мариуса. Она пролетела мимо сиденья у штурвала, и что-то больно царапнуло ее по оголенной ляжке. Возможно, это была деревянная щепка, но женщина была слишком взволнована, чтобы заметить, что по ноге у нее стекает кровь.

– Мариус, я не буду в этом участвовать! – заявила она. Тем временем завывания ветра стали такими громкими, что ей, даже стоя рядом с мужем, приходилось громко кричать. – Я не знаю, что произошло, но сейчас речь не только о тебе. Я хочу обратно в порт, а что ты станешь делать потом – это твое дело!

Инга схватилась за штурвал и попыталась изменить направление яхты, но быстро поняла, что у нее нет ни малейшего шанса. Мариус был намного сильнее ее и к тому же находился в лучшей позиции – он сидел у штурвала, а не полулежал под сиденьем. Кроме того, к ветру и волнам прибавилось течение, преодолеть которое стоило ему приличных усилий. Инге показалось, что она совершенно ничего не может сделать. У них с Мариусом произошла короткая, отчаянная схватка, а потом ее силы иссякли, и она, всхлипывая, отпустила штурвал.

– Тебе лучше не вмешиваться! – крикнул ее муж. – А то ты действительно добьешься того, что мы перевернемся!

– Что ты имеешь против Ребекки?

– Я ее ненавижу.

– Но почему? Ты ее знаешь? Что-то произошло?..

«Может быть, когда он заговорит, – в отчаянии подумала женщина, – может быть, я смогу чего-нибудь добиться, если узнаю, в чем дело!»

– Нет. Но я все равно ее ненавижу.

– Но для ненависти ведь должна быть причина!

– Я кое-что собой представляю, – неожиданно заявил Мариус. Он произнес это нормальным тоном, и ветер сорвал с его губ слова и разметал их в клочки, но Инга с большим усилием все же смогла понять, что он имел в виду. Во всяком случае, на слух. В том, что касалось смысла этих слов, она оставалась в полном неведении.

– Ты кое-что собой представляешь? Конечно, ты представляешь из себя кого-то! – крикнула она в ответ.

– Ах, правда? – Муж враждебно посмотрел на нее.

«Что же выражают его глаза? – гадала Инга. – Это чужое выражение… в нем есть что-то шокирующее. Что-то больное? Сумасшедшее?»

«Кто этот мужчина? Кто этот мужчина, за которого я вышла замуж?»

– Хорошо, что ты так считаешь, – продолжал Мариус. – К сожалению, не все это понимают. Собственно, никто. Да и ты говоришь это лишь для того, чтобы успокоить меня.

– Мариус, Ребекка когда-то причинила тебе боль? Это ведь так, она когда-то уже имела дело с тобой?

– Глупости. Откуда я могу ее знать? Я имею в виду… – Он прервался, борясь с управлением, которое штормовое море пыталось выбить у него из рук. Наконец он, тяжело дыша, вывел судно на верный курс. – Мне не нужно быть с ней знакомым, чтобы знать ее, понимаешь?

– Нет.

– Я знаю, кто она и что собой представляет, и этого достаточно. Но я также знаю, кто я. Я не из последних. И когда-нибудь я стану первым!

Инга поняла, что говорить с мужем дальше бессмысленно. Что-то произошло с ним – она не знала, что, но сейчас было не время выяснять это. Женщина шаталась, с трудом оставаясь на ногах; волны поднимались над морем, гонимые все усиливающимся ветром и смертоносными прибрежными течениями, а Мариус не прилагал ни малейших усилий, чтобы повернуть обратно. Куда бы ни собирался, он точно не вернет «Либель» обратно в порт. Инга отползла от него на четвереньках. Большая мачта продолжала мотаться из стороны в сторону, и Инга знала, как это опасно. Один такой удар по голове мог убить.

– Ты куда?! – заревел Мариус.

Она не ответила. «Либель» неслась под парусами на опасной скорости, и Инге пришла в голову мысль, что у нее осталась еще одна, единственная возможность хотя бы замедлить темп судна: надо выключить двигатель внизу. Без его помощи Мариус не сможет до конца осуществить свои намерения. Другого шанса Инга не видела, и ей оставалось только надеяться, что муж не догадается о ее намерениях, а подумает, что она просто хочет укрыться в каюте от ветра. Выключатель находился внизу, сразу возле лестницы. Если она доберется туда, у Мариуса едва ли будет возможность помешать ей отключить его.

– Куда ты собираешься? – снова крикнул он, но Инга и в этот раз не ответила.

Она почти добралась до лестницы и вдруг почувствовала, как ее схватили сзади за руку и рванули назад. Это было сделано с такой силой, что ее плечо пронзила резкая боль. Из глаз у нее брызнули слезы, и пару мгновений она в шоке и ужасе хватала ртом воздух. Над ней угрожающе, с искаженным лицом, стоял Мариус; в глазах его плескались сумасшествие, ненависть и злость.

– Ах ты, чертова дура! – тихо произнес он; Инга скорее почувствовала, чем услышала эти слова. – Ты хотела вырубить движок, так?

Яхта, оказавшись без рулевого, теперь прыгала вверх и вниз по волнам, как безвольный игровой мячик. Вода хлынула через борт. Мариус был с головы до ног мокрым; поражало, что он вообще еще мог держаться на ногах при такой качке. Дважды за последнюю минуту он уклонился от удара мачты – видимо, нутром почувствовал ее приближение, потому что взгляд его был устремлен лишь на Ингу, которая, скорчившись, сидела на верхней ступеньке, ведущей к каюте, застыв от боли. «Он выбил мне плечо», – подумала она с ужасом.

– Я хочу обратно, – с трудом промолвила женщина. – Пожалуйста, Мариус, давай вернемся.

– Я не вернусь к этим людям! – крикнул ее муж. – Никогда, слышишь? Никогда!

Инге удалось переместить свой вес таким образом, что она смогла сдвинуться на одну ступеньку ниже. Нечего было даже и думать о быстром передвижении, для этого ее боль была слишком сильной; но, может быть, она сможет как-то незаметно…

Несмотря на то что Мариус производил впечатление человека, который был не в себе, его инстинкты функционировали, и он почувствовал, что собирается сделать Инга. Его рука рванулась вперед и со страшной силой ударила по ее покалеченному плечу.

– Это чтобы ты быстрее оказалась внизу!

Инга еще смогла услышать, как он выкрикнул эти слова, прежде чем боль практически лишила ее остальных чувств. А затем она потеряла равновесие и упала вниз. Ее голова сильно стукнулась о какой-то предмет, и уже в следующее мгновенье бушующий шторм стал совсем тихим, а темные контуры Мариуса на светлом прямоугольном фоне выхода из каюты расплылись. Инга еще успела подумать, что ей обязательно нужно сохранять бдительность, что именно сейчас нельзя засыпать, но вокруг нее уже наступила ночь, и она не могла ни думать, ни чувствовать…

5

Ребекка пыталась не думать о тех словах, которые Максимилиан так яростно и со злостью – и при этом как-то печально – выпалил ей в лицо. Она пыталась вообще не думать о Максимилиане, но это ей не совсем удавалось. Она была вне себя от того, что ему так быстро и с такой легкостью удалось пробить ее кокон и затронуть то, что она так старательно пыталась держать подальше от себя, что постоянно, применяя всю силу своей воли, оттесняла на самый край своего сознания. Мысли о прошлом, о родном доме в Мюнхене, о своей работе, об активной деятельности, о коллегах и друзьях. О своей жизни с Феликсом и Максимилианом…

После своего развода Максимилиан Кемпер стал существенной частью этой жизни. Феликс порой говорил в шутку: «Мы усыновили Максимилиана». Он был будто еще одним членом семьи, которому всегда рады, которому не нужно заранее предупреждать о своем приходе, прежде чем он ввалится в дом; который часто ужинал вместе с ними, смотрел телевизор и болтал. Иногда он выпивал лишнюю рюмку и затем ночевал в комнате для гостей, а по утрам, шлепая тапками, приходил на кухню и смотрел, как Ребекка, в ночной рубашке и босиком, с взлохмаченными волосами и бледным, без макияжа, лицом готовит кофе. Все трое были настолько близки друг другу, что границы и дистанции между ними все больше стирались, и они представали друг перед другом без масок. У Ребекки никогда не появлялось ощущения, что она должна представать перед Максимилианом только полностью одетой и накрашенной, так же как и для нее ничего не значило, встретит она его в одних трусах по дороге в ванную или застанет еще в постели, зайдя попрощаться. А если Феликс был в отъезде по служебным делам, то Максимилиан часто жил вдвоем с Ребеккой. Никто не находил в этом ничего странного, но где-то за полгода до своей смерти Феликс однажды сказал: «Мне кажется, он влюблен в тебя».

Это было холодным, апрельским вечером; Ребекка с Феликсом в виде исключения сидели одни в гостиной. На улице царил последний, сумеречный свет уходящего дня, сад был сплошным белым морем цветущей вишни, а между вишневыми деревьями плясали снежинки, летящие с неба, – очень в духе этого капризного времени года. Феликс еще раз развел в камине огонь и – Ребекка запомнила это – сказал:

– Наверняка я делаю это в последний раз до зимы.

Он проделал это в последний раз в своей жизни…

– Кто влюблен в меня? – спросила тогда Ребекка, и ее муж ответил:

– Максимилиан. Я вижу это по его взгляду, по тому, как он смотрит на тебя.

Она была совершенно ошеломлена, а когда опомнилась от своего первого удивления, ее охватило изумление от того, что Феликс констатировал этот факт так спокойно, без какого-либо проявления чувств.

– Я думаю, ты заблуждаешься, – сказала она.

Ее супруг улыбнулся.

– Я знаю его уже очень долго. С нашего первого класса в школе. Он мало что может скрыть от меня. А с тех пор, как развелся, его открытость стала еще больше.

Чтобы скрыть свое смущение, Ребекка поспешно отпила вина.

– Тебя это, кажется, не очень беспокоит, – сказала она потом.

Феликс немного поразмыслил.

– Нет. Как это ни странно, но действительно нет. Может быть, потому, что мы действительно хорошие друзья. Я абсолютно точно знаю, что он никогда не позволит себе пойти на поводу у своих чувств. Для него это исключено. Он просто будет почитать и боготворить тебя, но как женщина ты останешься для него табу.

– Но мы ведь надеялись, что он встретит новую любовь… А это будет сложно, если его сердце уже занято.

Феликс пожал плечами.

– Мы не можем это изменить. Но Максимилиан по-прежнему остается реалистичным человеком, твердо стоящим на ногах. Он поймет, когда нужно будет освободиться от несбыточной мечты и снова дать шанс реальной жизни.

По крайней мере, с этого вечера Ребекка стала чувствовать себя скованно с Максимилианом. Теперь она, приглядевшись попристальнее, сама замечала, что он просто-таки прилипал взглядом к ее губам, когда она говорила; что он очень внимательно следил за каждым ее движением, что часто искал близости с ней. Но, помимо этого, он ни словом, ни жестом не выдавал себя. Его поведение внушало ей уважение, но в то же время вселяло в нее неуверенность. Последние шесть месяцев перед смертью Феликса уже не были такими, как до этого разговора у камина.

Теперь Ребекку глубоко возмутило, что он объявился тут, и она, при всем своем желании, не верила, что он приехал, заботясь о ней, без выгоды для себя. Как он мог так предать Феликса, спустя лишь три четверти года после его смерти?! Максимилиан плакал у могилы своего друга – и все же он, по-видимому, не так уж долго раздумывал, что из любой ситуации нужно извлекать лучшее. И именно этого она не хотела ему позволить. Никто, никто, никто не должен получить выгоду от смерти ее мужа.

Но если быть честной с самой собой, то она знала, что в любом случае отреагировала на появление Максимилиана недоброжелательно и агрессивно. Любой из ее прошлой жизни, нежданно приехав сюда, нанес бы урон ее самозащите, и никому она этого не простила бы. Три дня назад Ребекка была готова последовать за Феликсом. И вот сейчас она стояла тут – и что-то изменилось. Ребекка не знала точно, что это было, но оно, должно быть, обладало огромной силой, потому что она не могла пойти наверх, взять таблетки из шкафчика, проглотить их и предаться своему концу. Не получалось, каким бы сильным ни было это желание внутри ее.

«Жизнь, – подумала вдруг Ребекка, словно очнувшись, – жизнь снова проникла в меня. Она втиснулась между мной и смертью. Это будет стоить мне чертовски многих сил – вновь избавиться от нее».

Ей было приятно в последнее время – во всяком случае, ей так казалось, – что она полностью отстранилась от всего мира и всех его жителей, чтобы полностью подготовиться к тому шагу, который считала правильным и неотложным для себя, и поэтому теперь Ребекка твердо решила вернуться к этому состоянию. Но сегодня она поняла, что это будет непросто и потребуется какое-то время. Некоторые люди считают, что однажды изменившуюся ситуацию уже невозможно восстановить в точности такой, какой она когда-то была, но Ребекка не собиралась прислушиваться к ним. Однажды она уже добилась этого – и ей удастся это вновь. Только не сразу. К сожалению, не сразу…

Где-то в половине пятого она призналась себе, что у нее в голове крутятся оба эти незнакомца из Германии, Инга и Мариус, что они, вероятно, уже вернулись из своего прогулочного плавания на «Либель» и теперь ждут в порту Лё-Брюске, чтобы их забрали.

«Какое, к черту, мне до них дело? – зло подумала она. – Максимилиан притащил их и оставил сидеть там, а это не моя проблема. Пусть сами и думают, как им добраться сюда!»

Эта Инга была ей симпатична. Ребекка, собственно, решила не допускать больше в свою жизнь такие чувства, как расположение и симпатия к кому-либо, но порой она подозревала, что именно то, чего ей хотелось избежать, обычно с особым упорством и вкрадывалось в ее жизнь. Инга ей нравилась – к сожалению, это так. Интеллигентная, очень открытая, внимательная к другим людям молодая женщина. Мариус, вероятно, был ветрогоном – хотя Ребекка и в нем угадывала какую-то глубокую сторону, не испытывая, впрочем, желания выявить ее, – но Инга в любом случае уж точно была серьезным человеком, склонным к размышлениям. Ребекке всегда нравились такие люди. Серьезность и способность отдаваться своему делу были основными критериями, по которым она раньше выбирала сотрудников для работы в своей фирме.

Ребекка стояла в гостиной и смотрела через сад на море, до боли впившись ногтями себе в ладони. Если она не будет настороже, то нежелательный визит Максимилиана еще может вылиться в потоп, в своего рода прорыв плотины. Она ведь в течение многих месяцев, непреклонно и успешно, изгоняла из мыслей и свою фирму, и ее деятельность, и сотрудников с клиентами. А теперь они вновь, как призраки, крутятся у нее в голове…

– Да идите вы все к черту! – громко воскликнула женщина.

Ее голос гулко отозвался в тишине дома. Единственным звуком, оставшимся после этого, было тиканье часов на камине. Однако уже без двадцати пять…

Ребекка прошла в прихожую и, поколебавшись, взяла с панели для ключей ключ от машины. Ухудшит ли она ситуацию, если сейчас поедет вниз, в порт, и заберет оттуда молодых людей? Или же это, в конце концов, просто разумное решение – сделать что-то, к чему ее подталкивало изнутри и что она в этот день все равно уже не сможет изгнать из своего сознания?

«Я сейчас поеду и заберу их, – подумала Ребекка, – а затем объясню им, что дальнейшего контакта не желаю. Они – просто эпизод в моей жизни, так же, как и Максимилиан. Все это пройдет».

Ребекка слышала шум ветра, но по-настоящему не осознавала этого, поэтому, когда она вышла за порог дома, порыв шторма встретил ее совершенно неподготовленной. Небо было темно-синего цвета, по нему носилось несколько обрывков облаков, деревья изгибались, а по садовой дорожке с грохотом катилась лейка. Ребекке пришлось пробираться к гаражу, нагнув голову и борясь с ветром. Мистраль вернулся еще раз со всей своей мощью, и теперь он был намного сильнее, чем в прошедшую ночь.

«Им повезет, если их палатка еще останется стоять после всего этого», – подумала женщина и содрогнулась при мысли, что ей придется принять этих двоих у себя, если они останутся без крыши над головой.

По дороге в поселок ей постоянно приходилось тормозить, чтобы увернуться от веток, которые пролетали над дорогой. Мистраль мог запросто унести садовую мебель, а то и человека. Феликс любил мистраль, он был очарован им…

«Я не буду сейчас думать о Феликсе!»

Большинство туристов покинули пляж и набережный бульвар и заперлись в своих номерах, так что Ребекка смогла без проблем найти место для парковки. Ей с трудом удалось открыть дверцу машины, а когда она вышла наружу, то чуть не столкнулась с металлической корзиной для бумажного мусора, которую ветер вырвал из анкерного крепления и теперь гонял туда-сюда, как перышко.

Воздух стал на несколько градусов холоднее, но это было вполне приятно после сорокоградусной жары, державшейся последние дни. Ребекка предположила, что стрелка термометра упала до отметки чуть ниже тридцати. После долгого времени теперь снова станет легче спать по ночам – если, конечно, нет других причин, мешающих сну. Ребекка знала, что в ее случае это возможно.

Уже в самом начале лодочного причала она смогла увидеть, что место «Либель» пустует. Все остальные суда дико качались из стороны в сторону. Тут и там их владельцы были заняты тем, что заново пришвартовывали лодки или проверяли надежность креплений. Ребекка посмотрела на часы. Начало шестого. Либо Мариус с Ингой забыли о договоренности, либо они промедлили и теперь борются с волнами, чтобы попасть обратно в порт. Может быть, Мариус вовсе не такой уж профи-яхтсмен, каким выставил себя перед Максимилианом…

«Мне не следовало соглашаться на это, – рассерженно подумала Ребекка. – Максимилиан действительно создает во всех отношениях лишь трудности».

– Мадам! Мадам, как хорошо, что вы здесь! – Перед ней появился Альберт, совершенно не замеченный ею. Его сильно загоревшее и обветренное лицо выглядело в высшей степени озабоченно. – Они все еще не вернулись. Я имею в виду, молодые люди. Я неоднократно называл им четыре часа как крайний срок, но… – Он пожал плечами. – Сомневаюсь, что они смогут вернуться в порт при таком бурном море!

– Молодой человек якобы опытный яхтсмен, – сказала женщина.

– Возможно. Но их нет.

Ребекка боролась со своими развевающимися волосами, которые снова и снова хлестали ее по лицу.

– Они молоды. Молодые люди часто не придерживаются советов старших.

– Это судно не принадлежит им! Если они намеренно не придерживаются договоренности, то такое поведение недопустимо.

Ребекка вздохнула. Ей не хотелось стоять здесь. Не хотелось говорить с Альбертом. Не хотелось быть ответственной. Она страстно жаждала покоя и уединенности своего дома.

– Надеюсь, что ничего не случилось, – произнесла Ребекка.

Начальник порта уставился на бушующие волны. Во всей округе не было видно ни единого судна. В такую погоду никто не выходит в море.

– Как долго вы знаете этих двоих? – спросил Альберт.

Ребекка помедлила с ответом. Сейчас он подумает, что она невероятно наивна и легкомысленна. Хотя ей должно быть безразлично, что он подумает.

– Я их вообще не знаю, – призналась она. – Это Максимилиан притащил их. Они путешествовали на попутках. Он подобрал их и привез.

Альберт с недоверием посмотрел на нее.

– И таким людям вы доверяете свое судно?

– Максимилиан попросил за них. А на мерзавцев они уж действительно не похожи. К тому же этот Мариус, кажется, действительно хороший яхтсмен…

– В яхтах он разбирается, – нехотя согласился начальник порта. – Но все равно может случиться так, что… – Он не договорил до конца.

– Что? – спросила Ребекка.

– «Либель» имеет приличную ценность. А что, если эти двое вообще не собирались возвращаться?

Ребекка, поежившись, передернула плечами. Что она должна была на это сказать? Преступная парочка, которая смылась с любимым парусником Феликса…

«Еще и это, – устало подумала она. – Здесь Максимилиан действительно преуспел».

Альберт, кажется, заметил, что Ребекка подавлена и измучена, потому что примирительно произнес:

– Но, может быть, не стоит сразу накликать беду, не правда ли? Оба они юны и кажутся очень влюбленными. Стали где-нибудь на якорь и забыли весь белый свет вокруг себя… Как насчет чашки чая у меня в офисе? Тогда вы сможете подождать здесь, и вам не придется сразу же проделывать весь путь обратно.

Это звучало разумно, но, конечно же, Альберт не мог предполагать, чего он от нее требовал. Сидеть часами вместе с другим человеком и пить чай… Это относилось к тем вещам, которые Ребекка, по понятным причинам, исключила из своей жизни, и она вовсе не собиралась вновь попадать в подобные ситуации. Воистину поразительно, какую вереницу перемен повлекло за собой появление Максимилиана! И вот он уехал, а она, кажется, уже не может выпутаться из цепи событий, которую вызвал его визит…

– Ну хорошо, – произнесла Ребекка. – У меня вряд ли есть выбор… – Она заметила по лицу собеседника, что обидела его, и добавила: – Я, конечно, имею в виду, что это приятное предложение, Альберт. Просто я… немного нервничаю.

Начальник порта это, естественно, понимал. Такое судно, как «Либель» – и вдруг исчезает с подозрительной парочкой на борту… На месте Ребекки он был бы на грани инфаркта. Но свое судно он никому и не дал бы. Свое судно никому не одалживают – так же, как и собственную жену.

Однако такое понимание можно найти только среди мужчин.

6

Очнувшись, в первое мгновенье Инга не имела ни малейшего понятия, где находится. Первая мысль, пронесшаяся у нее в голове, была: «Я лежу в кровати, и сейчас утро понедельника». У нее был неприятный привкус во рту, а ей всегда казалось, что его вызывают именно утренние часы понедельника. Во всяком случае, у нее. Не потому, что по понедельникам опять начиналась работа, а из-за того, что неделя была слишком большой и длинной, и поэтому казалась ей чем-то угрожающим.

Но очень быстро Инга осознала, что находится не в своей постели – та не качалась таким диким образом и не была такой жесткой. Ей с трудом удалось приподняться. Ее правое плечо так сильно болело, что она застонала от боли, а на глазах у нее непроизвольно выступили слезы. С головой тоже что-то было не в порядке – в ней словно колотили молотком, а над правым ухом Инга нащупала что-то липкое. Она осторожно пощупала рукой свои волосы, а затем недоверчиво посмотрела на испачканные кровью пальцы. В ее затуманенном мозгу всплыло воспоминание о падении вниз, в каюту. Она рухнула навзничь и, вероятно, при этом ушибла голову. А потом – мрак…

«Я была без сознания. Кто его знает, как долго?»

Пока Инга размышляла над этим вопросом, ей в голову пришла мысль взглянуть на свои наручные часы. Было почти половина шестого. Это означало, что она пролежала здесь больше двух часов. А еще это означало… Инга с ужасом быстро поднялась, несмотря на то что у нее раскалывалась от боли голова и страшно болела рука. И тут она вспомнила, что произошло, вспомнила странное поведение Мариуса, ошеломляющую перемену, внезапно произошедшую с ним, его намерение скрыться с яхтой и продать ее в каком-нибудь порту Средиземного моря… Все это было таким абсурдом, таким сумасбродством, что вначале показалось ей кошмарным сном. Но ее разум работал теперь настолько ясно, что она точно знала: это не было сном. Все эти устрашающие картины были реальностью, все это действительно произошло и в один момент изменило ее жизнь.

Парусник так дико качало, что Инга удивилась, почему ее не тошнит. Она неоднократно больно стукалась о стены каюты, потому что при таком бурном море невозможно сохранить равновесие. Когда ей наконец удалось подняться по ступенькам наверх и высунуть голову из каюты, она увидела, что на судне никого нет. Никто не сидел у руля, и большой парус бесконтрольно бился из стороны в сторону. Инга очень осторожно просунулась дальше вперед, все время остерегаясь болтающейся мачты, и окинула взглядом кормовую часть яхты. Но и здесь никого не было. А вокруг – только волны, шторм и угрожающе близкий берег с возвышающимися стеной скалами.

Мариус покинул яхту.

Но поскольку это было практически невозможно, учитывая непогоду, Инга снова пролезла вниз и оглядела кабину. Однако это помещение было настолько маленьким и хорошо обозреваемым, что здесь едва ли кому-то удалось бы спрятаться. Одна неогражденная койка на двух человек, перед ней деревянный стол, а справа и слева от него – деревянные скамейки. Над ними располагались вмонтированные в стену полки, на которых катались туда-сюда мореходные карты, очки от солнца, бейсбольная кепка и бутылочка масла для загара. И еще мобильник Мариуса. Но что от него было толку Инге, если во всей округе она не знала ни единого телефонного номера, который могла бы набрать, чтобы позвать на помощь? Номера аварийно-спасательной службы, или как она там называется, она тоже не знала.

Нигде не было и следа Мариуса.

«Либель» как раз выдержала очередную опасную, крутую и короткую волну и врезалась носом в воду так резко, что Инга потеряла равновесие. В последнюю секунду ей удалось ухватиться за стол, иначе она полетела бы через всю каюту. Женщина больно ударилась, приземлившись на колени.

Мариус смылся. Она не знала, как ему это удалось, а еще меньше, почему он это сделал, но он оставил ее совсем одну на яхте в шторм с высокими волнами, зная, что она никогда не проходила обучение по кораблевождению. Все свои познания и практический опыт в этом деле она получила только благодаря тому, что несколько раз сопровождала его в плавании под парусом. Средиземное море теперь не было голубым, ясным и блестящим; оно стало глубоко-черным и диким, враждебным и угрожающим жизни.

Инга съежилась на полу каюты, тесно прижав к себе колени и обхватив руками ножку стола, и попыталась обдумать, что ей теперь следует сделать. Несмотря на свое критическое положение, она никак не могла сконцентрироваться на мысли о спасении. Эта мысль постоянно отдалялась от нее, и она билась над вопросом, что нашло на Мариуса, отчего в нем произошла такая перемена, и почему она раньше не замечала, что в нем есть отчуждение, агрессия и потенциальная опасность. А может быть, она что-то замечала? Были ли такие признаки, которые она не желала видеть, от которых успешно отмахивалась, а затем и вовсе вытесняла из своего сознания? Если быть честной к себе, то Инга знала, что бывали такие ситуации, когда Мариус казался ей непроницаемым. И конечно же, бывали у него и моменты ярости и агрессивности. Но у кого их не бывает?

Однако как это все связано с Ребеккой? Посторонняя женщина, с которой они познакомились совершенно случайно и которая вела себя настолько отстраненно, что о знакомстве, собственно, даже и речи не могло быть. Ребекка раньше жила в Мюнхене. Инга и Мариус тоже оттуда. Возможно, был какой-то случай в прошлом, когда Мариус и Ребекка пересеклись…

Совсем недавно Мариус – в недавней абсурдной ситуации, которую Инга вначале приняла за игру, пока ей не стало ясно, что он говорил на полном серьезе, – несколько раз назвал имя Ребекки. От него исходила такая ненависть… Инге даже не нужно было видеть этот его полный угрозы взгляд, чтобы почувствовать ее. И не только ненависть: в этом взгляде были безграничная ярость, боль и даже ранимость.

Мариус… Этот всегда радостный, всегда простецкий Мариус… На ее взгляд, иногда слишком радостный и слишком простецкий. Как часто Инга думала, что ей хотелось бы, чтобы он был немного серьезнее и внимательнее, немного дальновиднее, чтобы не жил бездумно сегодняшним днем! Но затем ей приходило в голову, что, возможно, с ним еще никогда ничего не случалось. Все у него протекало без проблем. Откуда ему было знать, что такое опасения, переживания и трудности?

Очевидно, Инга основательно ошибалась. В его жизни были и пропасти, о которых он намеренно умалчивал, но которые уже давно в нем зияли, и…

Она провела рукой по лицу, словно могла этим движением заставить свои мысли умолкнуть. У нее сейчас были более важные дела, чем предаваться безуспешным попыткам анализировать характер Мариуса. Для этого еще будет время – позже. А пока ей нужно доставить это чертово судно к берегу. Нужно спасать свою жизнь.

Стиснув зубы и игнорируя боль в плече, Инга вновь пробралась к лестнице и выглянула наружу. Она решила в первую очередь поймать дико бьющийся парус, а потом попытаться добраться до порта лишь с помощью двигателя. К счастью, она все время находилась так близко к берегу, что вполне могла ориентироваться: ей все еще открывался вид на Кап-Сисье, а это давало возможность определить, где примерно должен был находиться порт Лё-Брюске. Проблема заключалась в том, чтобы спустить паруса и чтобы при этом мачта не ударила ее по голове. У нее мелькнула мысль, что как раз это и было причиной исчезновения Мариуса. Может быть, он вовсе не бросил ее? Да и с чего бы ему это делать – ведь он, в конце концов, собирался сбыть судно где-нибудь, а потом скрыться с деньгами… Может быть, его смёл за борт удар мачты? Инге припомнилась последняя картина, стоявшая у нее перед глазами до того, как она потеряла сознание: Мариус замер в дверях перед спуском вниз, качаясь от шторма, но выпрямившись в полный рост. Может быть, он не обратил внимание на несущуюся на него мачту…

Тогда он может быть мертв.