Текст книги "Неповторимая"

Глава 12

Шона поспешно вскочила с камня, нашла лошадь и уселась в седло как раз в ту минуту, когда из-за поворота показались всадники.

– Шона! – хмурясь, воскликнул Гоуэйн. – Что ты делаешь здесь одна, детка? – спросил он.

Почему-то Шона удивилась, заметив: Гоуэйн разочарован тем, что она находится не в замке.

– Сумерки в горах – чудесное время. Я остановилась полюбоваться закатом. Но если вы не против, я присоединюсь к вам.

– Непременно, – ответил Ястреб.

Шона пустила лошадь шагом. Сабрина ехала чуть впереди остальных. Встревожившись, Шона пришпорила лошадь и вскоре поравнялась с девушкой.

– Сабрина!

Молодая женщина вздрогнула и повернулась. Она до сих пор была бледна.

– Я… – неловко начала Шона. – Я только хотела сказать тебе, что все будет хорошо. – Она почувствовала, как заливается румянцем. – Эдвина знает толк в таких вещах, и, если ты ждешь ребенка, я никому ничего не скажу. Я понимаю…

Сабрина придержала лошадь и повернулась к Шоне.

– Нет, не понимаешь, да и не сможешь понять. Зачем ты вообще заговорила об этом, Шона Мак-Гиннис?

Последствия, мелькнуло в голове у Шоны. Она ничего не могла объяснить. Однако попыталась сдержаться.

– Ладно, я ничего не понимаю, но никому не открою твою тайну, поскольку ты, очевидно, не собираешься делиться ею с сестрой.

– Я еще не готова быть откровенной даже с самой собой, – пробормотала Сабрина, и ее прекрасные синие глаза на миг закрылись, когда она прижала ладонь к виску. – Все произошло слишком быстро: смерть моего отчима, переселение на Запад, путешествие сюда… – Она открыла глаза и взглянула на Шону в упор. – Прости, но ты действительно ничего не понимаешь.

– А отец ребенка знает об этом?

– Боже упаси! Конечно, нет! – в ужасе воскликнула Сабрина.

– Тогда, может быть…

– Это невозможно! – перебила Сабрина, убеждая скорее себя, нежели Шону. – Но как могла узнать та женщина? – Она удивленно уставилась на Шону. – И еще… ей известно о Дэвиде.

– Да. И ее слышал Фергюс. Вскоре все жители деревни до единого станут перешептываться о том, что Дэвид воскрес из мертвых.

– Но… ведь это правда?

– Да, он жив.

– Возможно, ему уже пора воскреснуть, – заметила Сабрина.

– Я предлагала, – пробормотала Шона, – но он решил…

– Что кто-то из твоих родственников пытался убить его и он не намерен вновь подвергаться опасности? – заключила Сабрина.

Шона метнула в ее сторону гневный взгляд и неожиданно заметила, что Сабрина с сочувствием наблюдает за ней, небрежно сидя в седле.

– Он ошибается, – ответила Шона, встревоженная тем, что в ее голосе прозвучала неуверенность.

– Тебе придется это доказать, – возразила Сабрина. – Шона, когда человека обрекают на смерть однажды, он будет особенно осторожен в подобных обстоятельствах во второй раз.

Шона покачала головой.

– Одни и те же обстоятельства не повторяются дважды. А ты сумела увести разговор от себя.

– По-моему, обо мне сейчас незачем говорить.

– Но отец ребенка имеет право знать…

– Ни в коем случае! – прошипела Сабрина с ненавистью, которая на миг лишила Шону дара речи.

– Если я чем-нибудь могу помочь…

– Ничем. Я справлюсь сама. Я же говорю, ты не сумеешь понять…

– А я уверяю тебя, что сумею. Сабрина покачала головой.

– Ты его не знаешь. И не представляешь себе, какими были обстоятельства. Все произошло случайно. Я… я просто не могу в это поверить! – прошептала она.

– Но неужели отец ребенка так страшен? Он безумец? Или чудовище…

– Нет, нет, ничего подобного!

– Он красив? Молод или стар? Сабрина раздраженно отвернулась.

– Он на редкость хорош собой, – пробормотала она, а затем слова полились с ее губ сплошным потоком: – Стоит ему войти в комнату, и любая женщина будет ошеломлена. Он высокий и гибкий, как хлыст. Он умеет пускать в ход свое обаяние, но иногда бывает совершенно безжалостным. Он неповторим, и мы познакомились при самых нелепых обстоятельствах. О, судьба жестоко посмеялась надо мной!

– Но ты не презираешь его?

– Да… нет. Не знаю. Он чересчур уверен в себе, самолюбив, поглощен самим собой! Вряд ли этот разговор принесет мне какую-нибудь пользу. Слава Богу, я здесь, и у меня есть время подумать. Прошу тебя, не надо больше об этом!

Шона решила, что будет лучше всего сменить тему:

в своем любопытстве она зашла слишком далеко.

Однако и Сабрина Конор была не лишена любопытства, ибо, оглянувшись и убедившись, что остальные отстали, она вновь заговорила о прошлом Шоны.

– Ты выпытала у меня все что смогла. Теперь моя очередь. Так что же произошло в ту ночь, когда, как все считают, Дэвид погиб? Если ты сумеешь вспомнить все подробности, может быть…

– Я тысячу раз вспоминала все до мелочей. Но так и не нашла ответа.

– Расскажи мне, что случилось. Может, я смогу помочь – говорят, со стороны виднее.

Шона почувствовала, как наливаются жаром ее щеки.

– Алистера обвинили в краже. Я была уверена в себе, не сомневалась, что сумею отвлечь Дэвида разговором надолго, так, чтобы мои дедушки и кузены успели уничтожить свидетельства преступления Алистера, разыскав их в кабинете Дэвида или в покоях хозяина замка.

– Почему же все кончилось гибелью Дэвида?

– Не знаю.

– Послушай, я должна знать все подробности. Ты вызвала Дэвида в конюшню?

– Да. Но потом… не помню. Я закрыла глаза. Вокруг была темнота. Я… – Она помедлила и с горечью пожала плечами. – В вино, которое мы пили, было подмешано какое-то снадобье. Предполагалось, что его выпьет Дэвид, но он что-то заподозрил и поменял бокалы местами. Я была рядом с Дэвидом, когда внезапно все смешалось. Помню темноту и тени, а затем – огонь. И я очнулась. Рядом с…

– Обугленным трупом, – закончила Сабрина.

– Это было ужасно, – вздрогнула Шона.

– Но неправдоподобно. Кто-то подменил Дэвида трупом человека, погибшего в конюшне. Неплохо задумано, верно?

– Ты права. Но Алистер не совершал преступления – в этом я уверена. Смерть Дэвида стала для него страшным ударом. Он мучился угрызениями совести, считая, что это случилось по его вине, он стыдился того, что мы предприняли ради него, а когда оказалось, что Дэвид погиб… или когда мы решили, что Дэвид погиб… – Она осеклась и взглянула на Сабрину. – Лорд Дэвид ни в чем не разобрался, – сердито продолжала она. – Он просто обвинил Мак-Гиннисов, даже не подозревая, что мы пережили, думая, что он погиб!

– Шона, ты должна понять: кто-то здесь желал его смерти.

– Тогда почему же он выжил?

– В этом и состоит загадка, – произнесла Сабрина.

– И ты знаешь ответ? Сабрина на минуту задумалась.

– У меня есть предчувствие…

– Какое?

– По-моему, тут замешано несколько человек…

– Вся наша семья? – подсказала Шона в приливе гнева. Сабрина покачала головой.

– Этого я не говорила. Я только намекнула, что один человек был бы не в состоянии справиться с этим делом. Нас догоняют, – предупредила она, понизив голос, а затем угрожающе добавила: – Не смей проболтаться моей сестре или зятю, понятно? Ты должна молчать – ради меня.

– Сабрина, я…

– Обещай мне.

– Я не вправе разглашать твои тайны, – напомнила Шона.

Сабрина испустила вздох облегчения и повернулась, обращаясь к приближающимся Ястребу и Гоуэйну.

– Какой чудесный вечер!

– Ночь лунной девы будет еще чудеснее! – заверил ее Гоуэйн.

– В этом я могу поклясться, – добавил Алистер, обгоняя их. – В Ночь лунной девы никогда не бывает ни дождя, ни холода, ни инея.

– Ждать осталось уже недолго, – подхватил Ястреб. Шона заметила устремленный на нее взгляд, и ее охватила тревога.

– Да, еще три дня, – негромко подтвердила она.

Комната Шоны в башне замка была пуста. Мэри-Джейн приготовила для нее теплую ванну, воду в которой можно легко подогреть, добавив несколько ведер кипятка. Шона раздула огонь в камине, нагрела воду и вымылась, не переставая ждать. Она ждала Дэвида… Однако он не появлялся.

В эту ночь Шона увидела страшный сон. Она бегом пересекла долину между замком Мак-Гиннисов и Касл-Роком и взбежала на холм, уверенная, что кто-то преследует ее. Она миновала Касл-Рок, слыша шорох и тяжелый топот за спиной. Впереди лунный свет серебрил воды озера. Надо добраться до берега. Из глубины озера выйдет оборотень в звериной шкуре. Этот оборотень, получеловек-полузверь, а может, демон, спасет ее…

Но от воды ее отделяли камни друидов. И главный камень – алтарь. Шона не помнила, как подбежала к нему, но вдруг оказалась совсем рядом и споткнулась. Преследователь уже настигал ее. Она чувствовала на спине его горячее дыхание. Ощущала тепло чужого тела…

Пальцы, протянувшиеся из-за ее спины, сжались вокруг ее шеи. Она упала на алтарь и перекатилась, чтобы спрыгнуть с другой стороны. Но едва Шона повернулась, ей предстало кошмарное видение. Она лежала рядом с трупом – обгоревшим, страшным, с искаженным лицом, черным ртом, разинутым в последнем жутком вопле агонии и смерти.

Она проснулась внезапно, дрожа, задыхаясь и надеясь, что собственный крик ей только приснился. Но тут с ее губ чуть не сорвался второй – ее обхватили сильные руки.

– Что случилось? – послышался из темноты низкий шепот Дэвида, и Шона почувствовала, как он садится рядом.

Он пришел, поняла она. Он провел ночь у огня, как страж. Он опять застал ее врасплох, прокравшись в комнату под покровом темноты и тишины, как призрак. Оборотень, вышедший из озера, появляющийся рядом, когда ему вздумается, и пропадающий из виду так же неожиданно. Решительный, готовый воспользоваться своими преимуществами.

– Шона! – напомнил о себе Дэвид. Она слабо покачала головой.

– Ничего. Просто приснился страшный сон.

– О мертвеце? – спросил Дэвид.

Она отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо в тусклом свете камина. Он прищурил глаза, сжал губы, но, по-видимому, не собирался ни обвинять ее, ни насмехаться.

– Да, о похороненном мертвеце, – подтвердила она.

– И обугленном?

Ее охватила неудержимая дрожь. Как странно! Казалось, Дэвид успевает побывать везде, где бывает она, и слышит все, что она говорит.

– Сегодня я говорила с Эдвиной Мак-Клауд…

– И что же?

– Она заявила, что в твоей могиле похоронен другой человек.

– Проницательная женщина.

– Но откуда в ней эта проницательность?

– Она всегда была умна, – заметил Дэвид. – Может быть…

– Может быть – что? Пришло время объявить, что ты жив?

– Не совсем так.

– Тогда что же?

– Пожалуй, пора убедиться, не похоронен ли в моей могиле каторжник, место которого я занял.

– Каторжник?

– Это долгая история. И потом, она не имеет значения.

– Для меня – имеет.

– Пусть так, но сегодня я не расположен рассказывать ее.

– Но я хочу знать…

– Шона, расскажи, что случилось с тобой в ночь пожара? – потребовал Дэвид.

– Меня вытащили из конюшни – не знаю кто. Помню только, я очнулась уже снаружи – рядом с твоим трупом.

– Значит, той ночью кто-то перехитрил заговорщиков, – заметил он. – Мне было суждено погибнуть в огне, и кто-то позаботился, чтобы все выглядело именно так, а затем меня подменил трупом другого человека.

– Возможно, кто-то из моих родных пытался спасти тебя, – предположила Шона.

– Вполне допускаю. Но незачем говорить об этом с таким превосходством!

– Чего же вы ждали, дорогой мой лорд Даглас? Ваши внезапные появления встревожат кого угодно – и при этом вы никогда не стучите в дверь или хотя бы по спинке кровати!

– Призракам не полагается стучать.

– Тогда, вероятно, призракам не полагается наслаждаться радостями простых смертных.

– Как грубо, миледи! Особенно если учесть то, что я провел в кресле много ночей подряд, заботясь о вашей безопасности.

– И то правда, – насмешливо согласилась Шона. – Если уж мне суждено быть убитой, убийцей станешь ты.

– Непременно.

– Если ты готов сторожить меня, – ровным тоном продолжала она, – можешь продолжать.

Шона всеми силами старалась смотреть Дэвиду в глаза. Но ее била дрожь, а ресницы то и дело опускались, прикрывая глаза. Почему сегодня ей так тревожно?

– Ты боишься, – заметил Дэвид, – но это ни к чему – я здесь. И ты права: если уж тебя кто-нибудь убьет, то убийцей буду я.

– Лорд Даглас, ваше красноречие несравненно. Прошу вас, располагайтесь в своем кресле у огня, где вы достойно стояли на страже моего покоя, пока я не помешала вам так грубо своим криком.

– Меня не устраивает кресло у камина.

– Какая досада!

– Но мне не хотелось тревожить твой сон.

– Удивительное благородство! Значит…

– Но ты уже не спишь, – напомнил он.

Ее окатила горячая волна. Шона была готова признаться, что не желает ничего другого, кроме как найти утешение в глубоком сне.

Но вряд ли теперь ей удастся заснуть. Видения заполонили ее мозг. Ей хотелось ощутить рядом плоть живого человека, почувствовать обхватившие ее тело сильные руки, избавиться от страха, который внушила ей промозглая и мрачная могила. Она скользнула к нему в объятия с негромким радостным вскриком. На мгновение она ощущала только спокойствие и надежность его рук, но вскоре чувства стали глубже…

Его пламя жгло ее снаружи и изнутри, и когда сладкое блаженство охватило их, как искры, вылетающие из горящего полена, расколовшегося в нестерпимо жарком пламени, она взлетела вверх и лишь спустя некоторое время медленно поплыла вниз…

Но его тепло не исчезло. Шона знала: он уйдет. Испарится в первые часы рассвета, и она даже не поймет, куда он скрылся. Но он будет по-прежнему следить за ней и слушать – все до единого слова.

Шона пошевелилась, когда Дэвид наконец поднялся с постели; Комнату по-прежнему заполняли тени, но слабые проблески света уже виднелись в окне. Она почувствовала теплое прикосновение его губ ко лбу, а затем тепло исчезло. Он растаял бесследно, как сон. Прикосновение сохранилось лишь в памяти. Шона закрыла глаза и содрогнулась, ощутив внутри страшную пустоту. Она задумалась, станет ли Дэвид когда-нибудь для нее больше, чем сном?

Сабрине не спалось. Как долго она сумеет пренебрегать недомоганием, которое мучило ее во время плавания через океан? Сколько сможет делать вид, что очевидного не существует? Она улеглась спать, но тут же встала. Набросив поверх рубашки халат, она стала ходить по комнате взад-вперед.

Слоан!

Она помнила все подробности их первой встречи в комнате постоялого двора, когда в отчаянии пыталась спрятаться от отчима, а Слоан предположил, что она – новенькая, присланная из ближайшего борделя. Сабрина едва ли могла объяснить, в каком положении очутилась, а тем временем становилось все хуже и хуже, пока она… Однако ухитрилась скрыться от отчима. И осталась жива. А теперь должна нести ответственность за другую жизнь внутри ее!

– О Господи! – прошептала она и содрогнулась.

Ночь прошла скверно. Наступило утро, однако он не узнал ничего, что ей следовало сказать ему. И остался при своем мнении, что девушка прибыла из публичного дома…

Слоан обошелся с ней вовсе не жестоко. Он разбудил ее, и она испытала чувственное возбуждение, прежде чем успела полностью проснуться. Да, так оно и было! Всего одна ночь, одно утро! А затем Сабрина с ужасом узнала, что он не только кавалерист-полукровка со стальными сердцем и волей, но и лучший друг ее зятя. Значит, им предстоят частые встречи. Этот холостяк наверняка привык запросто выбирать себе любых женщин, белых или краснокожих, он умел казаться и обаятельным, и безжалостным, и упрямым. Сабрина была в долгу перед ним – за помощь, когда отчим выслеживал ее и Скайлар, чтобы убить.

Сабрина обхватила себя руками. Слоан – метис. Будучи наполовину индейцем сиу, он наверняка ввяжется в приближающуюся войну. Она не боится его, повторяла себе девушка. Она вообще ничего не боится.

Ложь!

Сабрина страшилась диких индейцев и, несмотря на его утонченные манеры, была уверена, что огонь, горящий под цивилизованной оболочкой Слоана Трелони, так же свиреп, как в душе любого краснокожего в перьях и боевой раскраске.

Сабрина оглядела комнату и обшарила ящики шкафа и стола вишневого дерева, надеясь отыскать бутылку бренди или шерри. Виски тоже сойдет. Вдруг она остановилась, припомнив слова Эдвины о том, что спиртное может повредить ребенку. Но если выпить совсем немного бренди… У нее так или иначе родится ублюдок.

Эта мысль вызвала у нее тошноту, и Сабрина метнулась к окну, спеша глотнуть ночного воздуха. Она вовсе не наивное дитя и не была такой, когда в отчаянии предприняла путешествие из Мэриленда на запад, к сестре. Девушка умела быть твердой и решительной, поскольку выросла рядом с негодяем, который убил ее родного отца и вышел сухим из воды. Признанный политик, он имел так много связей, что без труда выследил ее по пути на запад. Чтобы спрятаться от него, Сабрине пришлось делить комнату со Слоаном Трелони, подавив страх и стыд с помощью виски. А наутро она пришла в ярость, разозлилась на себя, ибо даже не попыталась открыть правду, позволив Слоану Трелони верить, что она – девчонка из борделя. А еще она злилась на него. Сабрина сумела бы примириться с собой, если бы уверилась, что принесла жертву ради собственной жизни и жизни Скайлар. Но случившееся навсегда врезалось в ее память. Слоан показал ей, какой может быть любовь, но при этом предполагал, что обучает шлюху. Когда Сабрине наконец удалось улизнуть, он наверняка расстался с ней так же легко, как выпивал утреннюю чашку кофе. Следующая встреча ее ошеломила. Девушка возненавидела себя. А теперь…

Она никогда не решится открыть ему правду. Прекрасно! Тогда что же делать? Убедить сестру, что произошло второе в истории непорочное зачатие? Разумеется, она могла солгать и объяснить Скайлар, что дома, в Мэриленде, у нее был мужчина. А потом ей придется расстаться с сестрой. У Скайлар теперь есть Ястреб. Мир вокруг держится на волоске, среди сиу уже начинаются волнения…

Собственные мысли убивали Сабрину. Ей не хотелось думать. Немного шерри или бренди не повредит ребенку, решила она. Зато наверняка поможет заснуть, а ей необходим сон. Она запахнула на груди синий бархатный халат, бесшумно выскользнула из комнаты и поспешила вниз по лестнице.

В большом зале она видела графин бренди рядом со стаканами на подносе, стоящем в центре огромного обеденного стола. Войдя в зал, она бросилась к столу и налила себе бренди. Совсем немножко. Но предостережение Эдвины по-прежнему тревожило. Сабрина поднесла стакан к губам и слегка пригубила бренди. Внезапно вздрогнув, она обернулась, уверенная, что слышала шум, доносящийся из коридора, ведущего к часовне замка.

– Эй, кто там? – спросила она.

Сабрине показалось, что в ответ раздался всхлип. Вероятно, ребенок заблудился и плачет.

– Я не обижу тебя, – проговорила она мягко. – Кто здесь? Чем я могу помочь?

Всхлипы не прекращались. Отставив стакан, Сабрина шагнула в темный коридор…

В своем коттедже Эдвина вдруг проснулась среди ночи и уставилась на пятна света и тени на потолке. Она принялась размышлять, что разбудило ее. Поднявшись, она беспокойно подошла к окну и выглянула наружу. Луна была почти полной.

Тревога не покидала ее – кто-то замышлял зло. Эдвина жалела, что ничего не может поделать: у нее не было ни доказательств, ни твердой уверенности, только предчувствие. Она предупредила Шону и Сабрину Конор. А ее подслушал и ославил на всю деревню бездельник-пьянчуга!

Это ничего не значит, напомнила себе Эдвина. Над ней и прежде потешались. И очень часто. Ей следовало рассказать леди Шоне о большем, особенно про мальчика.

Внезапно налетел ветер. Дверь коттеджа со стуком распахнулась. На пороге застыл человек. – Ты пришел, – произнесла Эдвина. Он вошел в дом и закрыл за собой дверь. За окном завывал ветер. Луну заволакивали тучи и быстро уплывали, сменяясь другими. Луна тускло светилась в небесах. До полнолуния оставались считанные дни.

Обнаружив, что дверь часовни открыта, Сабрина прокралась внутрь, уверенная, что слышит детский плач. По обе стороны алтаря горели свечи, но, кроме них, древнюю часовню освещала широкая полоса лунного света, и Сабрина вскоре увидела, что дверь, выходящая к кладбищу, осталась приоткрытой. Она знала, что Шона недавно взяла в замок мальчика, и, хотя насмехалась над собой, думая, что материнские инстинкты проявились у нее слишком рано, она чувствовала нешуточное беспокойство. Ей было невыносимо слушать испуганные, тоскливые всхлипы.

Сабрина поспешила пересечь часовню, миновала дверь, врезанную в толстые стены замка, и оказалась на кладбище. Оно выглядело таким же древним, как часовня. Остатки деревянных крестов сохранились на нем вместе с каменными кельтскими надгробиями. Мраморные ангелы застыли среди простых могильных плит, высокие мавзолеи хранили останки членов той или иной семьи. На плитах виднелись краткие эпитафии, высеченные в назидание живым.

Сабрина вздрогнула. Днем кладбище казалось ей живописным и мирным, но ночью…

Если ребенок проснулся среди ночи и заблудился здесь, он мог насмерть перепугаться. Звук послышался снова. Казалось, он исходит из-за большой статуи ангела с распростертыми крыльями, стоящей в сотне футов от стены замка.

– Где ты? Я помогу тебе! – снова позвала Сабрина. Она стала пробираться по кладбищу к статуе, поднявшийся ветер трепал ее халат и волосы.

Торопливо ступая по росистой траве, она услышала за спиной шаги. Ветер вдруг утих, туча затянула луну. Сабрина обернулась, но слишком поздно. Она так и не успела вскрикнуть, ибо чья-то рука мгновенно зажала ей рот дурно пахнущей тряпкой.