Текст книги "Речные заводи (том 2)"

Сун Цзян и остальные начальники сели на коней. В обратный путь войско двинулось тремя отрядами.

И здесь наш рассказ пойдет по двум линиям. Сначала скажем несколько слов о Ли Ине Взмывающем в небо орле. Все это время он находился дома и лечил рану, полученную от стрелы. Однако по его распоряжению велось наблюдение за тем, что происходит в Чжуцзячжуане. И поэтому он уже знал, что Сун Цзян разгромил поместье. Это известие обрадовало его и вместе с тем встревожило. Тут ему доложили, что приехал начальник округа Юньчжоу с отрядом в пятьдесят человек и спрашивает, как обстоит дело в поместье Чжуцзячжуан.

Ли Ин поспешно приказал Ду Сину открыть ворога, опустить мост и впустить прибывших в поместье. Подвязав раненую руку куском белого шелка, он сам вышел навстречу гостю и пригласил его пройти в парадный зал.

Начальник округа сошел с коня и, войдя в зал, сел на почетное место. Рядом с ним, по левую сторону, сел следователь, а пониже его помощник и несколько стражников. У дверей остались тюремные надзиратели и остальная стража.

Поклонившись начальнику, как полагалось, Ли Ин стал перед ним. И тот спросил:

– Каким образом разгромили поместье Чжуцзячжуан?

– Чжу-тигренок ранил меня стрелою в левую руку, – отвечал Ли Ин. – Я лечился у себя в поместье и не решался выходить. Поэтому я не могу сказать, что там произошло.

– Ерунду ты говоришь! – рассердился начальник округа. – Из поместья Чжуцзячжуан ко мне поступило заявление, в котором тебя обвиняют в том, что ты связался с разбойниками из Ляншаньбо и подговорил их привести сюда отряд, чтобы разгромить поместье. Там сказано и о том, что ты еще раньше получил от этих разбойников в подарок коня, баранов, вина, шелка и атлас, а также деньги. Сможешь ли ты отрицать это?

– Ваш покорный слуга знает законы, – отвечал на это Ли ИН, – так как же решился бы я принимать подарки от разбойников?

– Трудно поверить тому, что ты говоришь, – заявил начальник области. – Придется отправить тебя в суд, и там ты дашь подробные показания.

Начальник тут же приказал стражникам взять Ли Ина и доставить в окружное управление, где будет разбираться дело семейства Чжу.

Тюремные надзиратели и стражники тотчас же схватили Ли Ина, связали его и затем подошли к начальнику округа, который уже сидел на коне.

– А кто здесь управляющий Ду Син? – спросил начальник.

– Я ваш покорный слуга, – отвечал Ду Син.

– В заявлении упоминается также и твое имя, – продолжал начальник. – Взять его тоже, – приказал он охране, и Ду Сина тотчас же связали. Затем все выехали из поместья и поспешили в город. Они летели так, что копыта коней едва касались земли.

Но когда они отъехали на тридцать ли от поместья, из леса вдруг выехали Сун Цзян, Линь Чун, Хуан Юн, Ян Сюн и Ши Сю со своим войском и преградили дорогу.

– Здесь удальцы из Ляншаньбо! – закричал им Линь Чун.

Начальник округа не решился связываться с разбойниками и, оставив Ли Ина и Ду Сина, бежал, спасая свою жизнь.

Сун Цзян отрядил за ними погоню, но посланные вскоре возвратились и оказали:

– Если бы мы догнали их, то, конечно, прикончили бы этого окаянного черта, начальника округа. Но мы так и не узнали, в каком направлении они окрылись.

Между тем Ли Ина и Ду Сина освободили от веревок. Потом им подвели двух коней, и они сели на них. А Сун Цзян, обрашаясь к ним, сказал:

– Уважаемые господа, я могу предоставить вам убежище в лагере Ляншаньбо. Как вы на это посмотрите?

– Это совершенно невозможно, – отвечал Ли Ин. – Если бы даже вы убили начальника округа, то это нас не касается, мы к этому не причастны.

– Вряд ли на суде это учтут, – рассмеялся Сун Цзян. – Если мы уедем, то вас несомненно впутают в это дело. Но раз вы, уважаемый господин, не хотите заниматься разбоем, то можете просто провести у нас в лагере несколько дней. И как только мы узнаем, что вам не грозит никакая опасность вы сможете возвратиться.

И, не считаясь с желанием Ли Ина и Ду Сина, они захватил их с собой. А те, очутившись в центре большого отряда вынуждены были подчиняться и ехать с ними. Все войско тремя отрядами по извилистым горным тропам вернулось в Ляншаньбо.

Предводитель лагеря Чао Гай, вместе с теми, кто оставался в лагере, спустился с горы и с музыкой и барабанным боем встретил возвратившийся. После того как всех угостили вином в честь возвращения, они прошли в зал Совещаний и уселись там полукругом, образуя подобие веера.

Тут Ли Ина и Ду Сина представили всем начальникам, и после этой церемонии Ли Ин почтительно обратился к Сун Цзяну с такой просьбой:

– Уважаемый господин начальник, вы привели нас в ваш лагерь и представили всем. Мы готовы были бы служить вам но мы не знаем, что сейчас с нашими семьями. Поэтому мы покорнейше просим отпустить нас.

– Вы напрасно беспокоитесь, уважаемый господин, – сказал, улыбаясь, У Юн. – Мы уже послали за вашей семьей, и ее скоро доставят сюда. Что же касается вашего поместья, то его спалили дотла, и там осталось пустое место. Так куда же вы, почтенный господин, пойдете?

Ли Ин не поверил этому, но вдруг увидел целый караван – приближались повозки, запряженные лошадьми. Присмотревшись внимательней, Ли Ин узнал свою семью и слуг. Поспешив к ним навстречу, Ли Ин стал расспрашивать, как все это произошло, и жена отвечала ему:

– Вскоре после того, как начальник округа увел тебя, к нам явились два надзирателя в сопровождении четырех начальников охраны, с которыми было более трехсот солдат. Они увезли все наше имущество, а нас они по-хорошему усадили в запряженные повозки. Вытащив из дому все наше добро – сундуки и корзины, они увели и весь скот: коров, овец, лошадей, ослов и мулов. И потом спалили нашу усадьбу.

С горечью выслушал Ли Ин этот рассказ. В это время Чао Гай и Сун Цзян вышли из зала Совещаний и, склонившись перед Ли Ином, стали просить у него прощения.

– Мы уже давно слышали о вас много хорошего, уважаемый господин, – говорили они. – Поэтому мы и пошли на такую хитрость. Покорнейше просим не осуждать нас за это!

Теперь Ли Ину не оставалось ничего иного, как только подчиниться своей судьбе.

– Разрешите пока поместить вашу семью на отдых в комнаты, расположенные по сторонам зала Совещаний, – сказал Сун Цзян.

Увидев, что тут же живут многие вожаки со своими семьями, Ли Ин сказал жене:

– Придется согласиться, ничего не поделаешь.

После этого Сун Цзян снова пригласил Ли Ина в зал Совещаний; они беседовали о разных делах и остались очень довольны друг другом.

– Уважаемый господин, разрешите познакомить вас с начальником округа и двумя инспекторами, которых я посылал к вам, – смеясь, сказал Сун Цзян.

Начальником округа был наряжен Сяо Жан, инспекторами Дай Цзун и Ян Линь, следователем – Пэй Сюань, а начальниками охраны – Да Цзянь и Хоу Цзянь. Затем позвали «четырех командиров». Это были – Ли Цзюнь, Чжан Шунь, Ма Линь и Бай-шэн.

Увидев их, Ли Ин так и застыл от изумления и не мог вымолвить ни единого слова.

Затем Сун Цзян приказал старшинам немедля зарезать коров и лошадей и устроить празднество, чтобы искупить свою вину перед Ли Ином и в честь вновь прибывших Ли Ина, Сунь Ли, Сунь Синя, Се Чжэня, Се Бао, Цзоу Юаня, Цзоу Жуня, Ду Сина, Яо Хэ, Ши Цяня, тетушки Гу и Зеленой в один чжан – Ху Сань-нян. Празднество для женщин было устроено отдельно во внутренних комнатах.

Все участники похода были награждены.

Перед залом, где происходило торжество, играла музыка и грохотали барабаны. Удальцы долго пировали и лишь поздним вечером разошлись. Каждому из вновь прибывших было отведено отдельное помещение.

На следующий день снова устроили пиршество, на которое собрались все вожаки. И там Сун Цзян, подозвав к себе Ван Ина, сказал:

– Еще в то время, когда я был в вашем лагере на горе Цинфын, я обещал найти вам невесту. Это обещание все время не давало мне покоя, но до сих пор я не мог его выполнить. Теперь у моего отца есть дочь, и он хотел бй принять вас в свой дом как зятя.

Сун Цзян пригласил отца зайти в зал, где происходило торжество, и привести с собой Ху Сань-нян Зеленую. Тут Сун Цзян извинился перед ней и сказал:

– Вот мой уважаемый брат, по имени Ван Ин; хотя в военном искусстве он и уступает тебе, дорогая сестра, но я когда-то обещал найти ему жену и до сих пор не выполнил этого обещания. Теперь ты уже признала своим отцом моего отца, и все присутствующие здесь вожаки выступают как сваты. Сегодня как раз счастливый день для свадьбы, и мы отдаем тебя замуж за Ван Ина!

Зеленая в один чжан, видя вежливое и учтивое обращение, не посмела отказаться, молодым супругам оставалось только кланяться и благодарить. А Чао Гай и все остальные были очень довольны этим событием и наперебой восхваляли спра. ведливость и честность Сун Цзяна. Тут же и свадьбу отпраздновали.

Вино лилось рекой, все поздравляли молодых.

Но в самый разгар праздника на гору явился посланец и сказал:

– В кабачок Чжу Гуя пришел из Юньчэна человек, который хотел бы повидаться с главарями стана.

Услышав это, Чао Гай и Сун Цзян радостно воскликнули:

– Если сам благодетель пришел к нам и хочет вступить в наш лагерь, то можно считать, что желание всей нашей жизни исполнено.

Поистине, как говорится:

 
Тот, кто мщенье и милость сочтет за одно, – недостоин.
Тот, кто белое с черным не спутает, – доблестный муж.
 

А кто пришел из Юньчэна, вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Глава 50

рассказывающая о том, как Летающий тигр убил колодкой Бай Сю-ин и как Чжу Тун Бородач потерял сына начальника уезда

Мы остановились на том, как Сун Цзян предложил выдать Зеленую в один чжан замуж за Ван Ина, как все восхваляли Сун Цзяна за его справедливость и благородство и как по случаю свадьбы было устроено веселое празднество.

И вот во время пира из кабачка Чжу Гуя пришел посланец с донесением:

– На дороге возле леса появился болыпой торговый караван. Когда отряд удальцов пытался задержать этот караван, один из путников заявил, что он командир конного отряда из Юньчэна – Лэй Хэн. Тогда Чжу Гуй пригласил этого человека к себе и стал угошать его, а меня послал доложить вам об этом, – закончил посланец.

Чао Гай и Сун Цзян очень обрадовались этому сообщению и вместе с У Юном пошли встречать Лэй Хэна. Тем временем Чжу Гуй успел перевезти его на лодке в Цзиньшатань и высадил там. Увидав гостя, Сун Цзян низко поклонился ему и сказал:

– Давненько мы не виделись с вами, но я всетда вспоминал о вас. Какими же судьбами вы сейчас очутились в наших местах?

Лэй Хэн поспешил ответить на приветствие и сказал:

– По распоряжениао начальника уезда я поехал в город Дунчанфу, в провинции Шаньдун. А на обратном пути меня остановили разбойниюи и потребовали выкуп. Но когда я назвал свое имя, уважаемый брат Чжу Гуй настоял на том, чтобы я задержался.

– Само небо послало мне такое счастье! – воскликнул Сун Цзян и пригласил Лэй Хэна в лагерь, где познакомил его со всеми остальными главарями.

В честь гостя был устроен богатый пир, который продолжался пять дней подряд. Сун Цзян проводил дни в беседах с Лэй Хэном. Чао Гай поннтересовался, как поживает Чжу Тун.

– Чжу Тун назначен смотрителем городокой тюрьмы в Юньчэне, и новый начальник уезда очень хорошо к нему относится.

Затем Сун Цзян осторожно завел разговор о том, что Лэй Хэн мог бы присоединиться к ним. Но Лэй Хэн отказался:

– У меня на руках престарелая мать, и я не могу остаться с вами. А когда мать умрет, я сам приду к вам.

Поблагодарив хозяев за гостеприимство, Лэй Хэн стал прощаться. Как ни удерживали его Сун Цзян и остальные главари, он твердо решил идти дальше. Ему преподнесли в дар деньги и шелка, а самые богатые подарки он получил от Чао Гая и Сун Цзяна. Все это увязали в большой узел, и Лэй Хэн отправился в путь. Главари проводили Лэй Хэна до берега, где и расстались с ним. А там его на лодке перевезли на другой берег, и он пошел своей дорогой, о чем распространяться больше нет надобности.

Поговорим теперь о том, как Чао Гай и Сун Цзян, вернувшись в лагерь, пошли в зал Совещаний и, пригласив У Юна, занялись распределением должностей между вожаками. Закончив это дело, они разошлись.

А на другой день собрали всех вожаков и сообщили им, кто на какую должность назначен. Сначала распределили обязанности между главарями, которые должны были нести сторожевую службу на внешних постах – в кабачках. Сун Цзян объявил:

– Сунь Синь и его жена, тетушка Гу, раньше тоже содержали кабачок, поэтому они смогут заменить Тун Вэя и Тун Мэна, которые получат другое назначение.

Ши Цяню предложили отправиться на работу в кабачок к Ши Юну, Яо Хэ – в помощь Чжу Гую, а Чжэн Тянь-шоу в помощь Ли Ли. Итак, в каждый из четырех кабачков: на востоке, западе, юге и севере – было назначено по два человека торговать вином и мясом, принимать приходящих со всех сторон удальцов и переправлять их в лагерь.

Зеленая с Ван Ином должны были жить позади лагеря, в их ведении были кони всего стана.

Тун Вэй и Тун Мэн должны были охранять передовые посты в Цзиньшатане, а на мысе Утиный клюв – дядя с племянником – Цзоу Юань и Цзоу Жунь. Охрана большой дороги перед лагерем была поручена Хуан Синю и Янь Шуню с конным отрядом. Се Чжэнь и Се Бао несли охрану первого прохода в лагерь; Ду Цянь и Сун Вань – второго, а Лю Тан и Му Хун – третьего прохода. Братьям Юань поручалась охрана лагеря на воде, у южного склэна горы. Мэн Кан был оставлен на должности надзирателя по строиггельству боевых судов. Ли Ин, Ду Син и Цзян Цзин были назначены главными хранителями казны лагеря: денег, золота, продовольствия и шелков. Тао Цзун-ван и Сюэ Юн должны были наблюдать за строительством стен и сигнальных вышек в Ляншаньбо. Хоу Цзянь ведал изготовлением боевых доспехов, одежды и знамен. Чжу Фу и Сун Цин назначались главными распорядителями по устройству различных празднеств и торжеств. Строительство жилых помешений и оград крепости передавалось в ведение Му Чуня и Ли Юна, а вся канцелярия: переписка и рассылка писем и деловых бумат, я также прием гостей поручались Сяо Жану и Цэинь Да-цзяню. В руках Пэй Сюаня находилось военное управление, он ведал награждениями за услуги и наказаниями за провинности. Остальные вожаки – Люй Фан, Го Шэн, Сунь Ли, Оу Пэн, Ма Линь, Дэн Фэй, Ян Линь и Бай-шэн должны были отвечать за порядок и спокойствие в лагере на всех восьми участках.

Чао Гаю, Сун Цзяну и У Юну полагалось жить на вершине горы в центре лагеря, Хуа Юну и Цинь Мину – в левой его стороне, а Линь Чуну и Дай Цзуну – в правой; Ли Цзюнь и Ли Куй находились впереди лагеря, Чжан Хэн и Чжан Шунь – за латерем, а Ян Сюн и Ши Сю должны были охранять зал Совещаний и жить в помещениях, расположенных по обе его стороны.

Так были распределены обязанноста между главарями лагеря. В честь этого каждый из вожаков по очереди должен был устраивать пиршество.

А теперь вернемся к Лэй Хэну. Уйдя из лагеря, он взвалил на плечи узел, взял в руки меч и зашагал по дороге к Юньчэну. Возвратившись домой, он поздоровался с матерью, сменил одежду, вынул письма, которые принес с собой, и отправился прямо в уездное управление.

Приветствуя начальника уезда и доложив о выполненив поручения, он передал начальнику бумаги и ушел домой отдохнуть. А затем он, как и раньше, ежедневно являлся в управлеиие для отметки и для выполнения распоряжений начальника.

Но вот однажды, когда он подошел к восточному помещению управления, кто-то позади окликнул его:

– Когда же это вы господин начальник, вернулись обратно?

Оглянувшись, Лэй Хэн увидел, что это был местный житель по имени Ли Сяо-эр, который водил знакомство с разными бйздельниками.

– Только позавчера! – отвечал Лэй Хэн.

– Вы очень долго отсутствовали, – продолжал Ли Сяо-эр, – и, наверно, не знаете, что сюда из Восточной столицы приехала певичка; по красоте и искусству играть на музыкальных инструментах ей нет равных. Имя ее Бай Сю-ин. Эта бабочка приходила к вам, чтобы засвидетельствовать свое почтение, но вас не было в это время дома. Сейчас она в увеселительном заведении развлекает посетителей разными песенками. Она каждый день показывает свое искусство: танцует или представляет сценки, а то еще играет на лютне и флейте и поет. Из-за нее там собирается много народу, все хотят посмотреть на певичку. Почему бы и вам, господин начальник, не пойти взглянуть на нее? Она действительно красотка.

Лэй Хэн как раз был свободен и решил пойти вместе с Ли Сяо-эр в увеселительный домик. Подойдя туда, они увидели, что около дверей висит много шелковых полотнищ с золотыми иероглифами. Были там и знамена на подставках высотой в рост человека.

Лэй Хэн и Ли Сяо-эр вошли в зал Зеленого дракона. Лэй Хэн занял место слева в первом ряду. Ли Сяо-эр оставил его здесь, а сам смешался с толпой и, выйдя на улицу, поспешил в игорный дом. В это время разыгрывалась веселая сценка.

На подмостки вышел старик. Голова его была повязана шарфом в виде чалмы, он был в халате из грубой саржи коричневого цвета, в шелковой рубашке и подпоясан черным поясом. Держа в руках веер, он остановился перед зрителями и обратился к ним с такой речью:

– Я родом из Восточной столицы и зовут меня Бай Юй-цяо. Я уже стар и живу только на то, что зарабатывает моя дочь Сю-ин своими песнями, танцами и игрой на флейте и лютне. Мы ездим по всей стране, чтобы доставлять удовольствие дорогим зрителям.

После этого раздался грохот барабана, и на сцене показалась Бай Сю-ин. Поклонившись на все четыре стороны, она взяла палочку и стала отбивать дробь на барабане так, словно горох сыпался. Затем она запела четверостишия, состоящие из семи слогов каждая строка. Песенка эта звучала так:

 
Если птицы долго нет,
Плачут птенчики по ней.
Станет тощею овца, —
Стать ягнятам пожирней.
Человека не легка
К пропитанию стезя.
Человека ведь сравнить
С парой уточек нельзя.
 

Лэй Хэн громко выразил свое одобрение. А Бай Сю-ин промолвила:

– Сегодня объявлена пьеса, которую я сама исполняю. Содержание ее – история чистой любви. Близнецы преследуют Су Цbна из города Юйчжана. – После этого вступления она запела, а потом снова говорила. Зрители бурно выражали свой восторг. И вот, когда она дошла до самого интересного места, Бай Юй-цяо прервал ее и продекламировал:

 
Хоть на музыку свою
И не купим мы коня, —
Все же трогает она
Души, полные огня.
 

Сейчас, когда ты, дочь моя, получила общее одобрение, можно сойти к гостям! Ты сыграла пьеску, за которую платят также и барабанщику.

Тогда Бай Сю-ин, взяв поднос и неся его перед собой, пошла по рядам, напевая такую песенку:

 
Я начну с богачей. У обильных земель
Я привал совершу: и я дальше пойду,
Чтоб в богатом краю к процветанью прийти.
Пусть не будет пустым этот скромный поднос,
Что несу перед вами я в этом пути!
 

– Ступай, дочка, обойди зрителей, – приговаривая старик Бай Юй-цяо. – Они готовы вознаградить тебя.

И вот Бай Сю-ин с блюдом в руках прежде всего подошла к Лэй Хэну, тот полез было в карман, но вспомнил, что у него нет с собой ни гроша, и сказал, обращаясь к певице:

– Я забыл захватить деньги, но завтра награжу тебя.

– «Если первый настой уксуса недостаточно крепок, то второй уже кажется безвкусным» – улыбаясь, сказала Бай Сю-ин. – Уважаемый господин, вы занимаете здесь лучшее место, так покажите пример другим.

– Это совсем не потому, что я не хочу дать тебе денег, – сказал Лэй Хэн, покраснев, – но сегодня я действительно ничего не взял с собой.

– Если вы пришли сюда, уважаемый господин, для того, чтобы послушать мое пение, то почему же вы забыли захватить с собой деньги? – спросила Бай Сю-ин.

– Мне ничего не стоит дать тебе три или даже пять лян серебра. Но вот сегодня, как на грех, я забыл взять их с собой! – сказал Лэй Хэн.

– Ну, уж если у вас сегодня нет ни чоха, так стоит ли говорить о трех или даже пяти лянах серебра! – промолвила Бай Сю-ин. – Не хотите ли вы заставить меня, как говорится, «утолить жажду, только любуясь на сливу» или же «насытиться, глядя на нарисованную пампушку»!

– Ну, дочка, ты сама виновата, что у тебя нет глаз и ты не можешь отличить городского жителя от деревенщины! Что с него возьмешь! – вмешался тут старый Бай Юй-цяо. – Ты лучше обратись вначале к тем, кто умеет ценить искусство.

– Откуда это ты взял, что я не ценю искусство? – сердито спросил Лэй Хэн.

– Да раньше, чем ты поймешь, какие отношення существуют между людьми, у собаки рога вырастут!

Тут старику присоединились все зрители и стали бранить Лэй Хэна.

– Да как ты смеешь оскорблять меня, ничтожная тварь! – накинулся он на старика.

– А что за беда, если я и обругал тебя, пастуха с захудалого двора! – ответил Бай Юй-цяо.

В это время кто-то из знающих Лэй Хэна крикнул старику:

– Помолчи! Это чиновник из уездного управления, Лэй Хэн.

– Ах, вот как! Хорошо еще, что не из «ослиного» управления! – воокликнул старик.

Этого Лэй Хэн уже не мог стерпеть. Он вскочил со своего места, прыгнул на подмосжи и стал руками и ногами избивать старика, разбил ему рот и выбил зубы. Видя, с каким ожесточением Лэй Хэн бьет старика, присутствующие бросились разнимать их и уговорили Лэй Хэна уйти домой. После этого, шумно обсуждая происшествие, разошлись и все остальные.

А надо вам оказать, что эта Бай Сю-ин была возлюбленной нового уездного начальника еще в то время, когда он жил в Восточной столице. Поэтому она сейчас приехала в Юньчэн и открыла здесь свое заведение. И вот эта девица села в паланкин и отправилась прямо в уездное управление, пожаловаться на Лэй Хэна за то, что он избил ее отца и нанес ему увечья.

– Он избил моего отца и разогнал всех посетителей, чтобы нанести мне ущерб! – сказала она.

Выслушав ее, начальник уезда рассердился:

– Сейчас же напиши об этом заявление! – велел он ей.

Такое решение можно было назвать решением, навеянным «колокольчиком около подушки».

Бай Юй-цяо заставили написать жалобу. После этого были осмотрены раны отца и все это было скреплено свидетельскими показаниями.

Надо вам сказать, что у Лэй Хэна в управлении было очень много друзей, которые хорошо относились к нему, и некоторые из них обратились к начальнику уезда с просьбой как-нибудь уладить это дело. Но ничего нельзя было сделать – женщина продолжала капризничать и настаивать на своем. Поэтому начальнику уезда не оставалось ничего другого, как выполнить ее желание. Она оставалась у него до тех пор, пока он не послал людей арестовать и привести в управление Лэй Хэна, которого тут же избили палками.

После того как с Лэй Хэна сняли показание, на него надели кангу и повели под стражей по городу для острастки других. Но эта женщина и тут решила настоять на своем: снова отправилась к начальнику уезда и потребовала от него, чтобы он приказал провести Лэй Хэна перед ее заведением.

И вот на следующий день, когда началось представление, туда привели, по приказу начальника уезда, Лэй Хэна. А надо сказать что тюремные охранники, которые вели его, были такими же служащими, как и он, и у них просто руки не подымались связать его. Увидев это, женщина про себя подумала: «Что бы я ни сделала, он все равно будет зол на меня!» И, выйдя из своего заведения, она пошла в чайную и, подозвав к себе охранников, сказала:

– Вы все в дружеских отношениях с ним, потому и даете ему такую свободу! А начальнмк уезда приказал связать его. Вы что-то очень раздобрились и нарушаете приказ. Ну, обождите, я расскажу об этом начальнику, и тогда посмотрим, что с вами будет!

– Вы не сердитесь, сударыня, – сказал на это один из стражников, – мы сейчас свяжем его, и дело с концом!

– Ну, если так, то вы получите от меня награду! – пообещала Бай Сю-ин.

И тут охранники, обращаясь к Лэй Хэну, сказали:

– Уважаемый брат! Ничего не поделаешь, придется пока связать вас. – И, связав Лэй Хэна, они повели его по улице.

В толпе они встретили мать Лэй Хэна, которая в это время несла ему еду. Увидев своего сына связанным, она стала плакать и бранить охранников, приговаривая:

– Ведь вы служите в одном управлении с моим сыном! Вот что делают взятки! А кто знает, что ждет еще его впереди!

– Почтенная мать, ты послушай, что мы окажем тебе, – отвечали на это охранники. – Мы хотели было проявить к нему снисхождение, но что можно было сделать с этой женщиной? Обвинительница потребовала от нас, чтобы мы связали его. У нас не было выхода. Не свяжи мы его, она бы пошла к начальнику уезда, нажаловалась, и нам бы пришлось отвечать. Вот поэтому мы и не посчитались с дружбой.

– Да где же это видано, чтобы обвинитель сам следил за исполнением приговора? – продолжала старуха.

– Матушка, – сказал ей на ухо охранник, – у нее очень близкие отношения с начальником уезда, и достаточно ей сказать ему слово, чтобы погубить нас. Здесь дело обстоит не так просто!

Тогда старуха сама подошла к сыну и, продолжая ворчать, стала развязывать веревки.

– Да как же эта низкая тварь смеет пользоваться своим положением и причинять людям вред! Вот я сама развяжу эти веревки, и посмотрим, что она будет делать!

В это время Бай Сю-ин была в чайной; услышав слова старухи, она вышла на улицду и закричала:

– Что ты только что сказала, старая рабыня?!

А старуха, разозлившись, и тыча в нее пальцем, злобно отвечала:

– Ах ты, подлая сука, тебя всю изъездили кобели! И ты еще смеешь ругать меня!

Тут Бай Сю-ин, высоко подняв брови и округлив глаза начала отчаянно ругаться.

– Гнида ты старая! – кричала она. – Побирушка несчастная! Да как же ты,низкая тварь, смеешь оскорблять меня!

– И буду ругать тебя! – кричала старуха. – Что ты мне сделаешь? Ведь ты же не начальник уезда!

Рассвирепевшая Бай Сю-ин бросилась вперед и так ударила старуху по лицу, что та зашаталась и едва удержалась на ногах. Тогда Бай Сю-ин снова накинулась на нее и стала осыпать ударами.

А Лэй Хэн, увидев, как избивают его мать, так и вскипел от ярости. Не сдержав гнева, он сорвал с себя кангу и с такой силой удария ею Бай Сю-ин по голове, что сразу же размозжил ей череп, и та рухнула на землю. Все видели, как из черепа ее вывалились мозги, как глаза ее выскочили из орбит. Бай Сю-ин была мертва.

Очевидцы этого убийства взяли под стражу Лэй Хэна и повели его в уездное управление, чтобы заявить о совершенном преступлении. Явившись к начальнику уезда, они подробно доложили ему о случившемся.

Начальник тут же распорядился отвести Лэй Хэна обратно к месту преступления и приказал чиновникам, ведающим уголовными делами, в присутствии виновного, а также понятых и соседей, произвести осмотр трупа и составить протокол. После осмотра все возвратились в управление. Здесь Лэй Хэн дал показания, не пытаясь оправдывать себя, так что состав преступления был ясен. Старуху, мать Лэй Хэна, отпустили на поруки, а на него надели кангу и отправили в тюрьму.

Как вы уже знаете, смотрителем тюрьмы был Чжу Тун Бородач. Увидев, что в тюрьму привели Лэй Хэна, и не имея возможности чем-нибудь помочь своему другу, он принес еды и вина и стал угощать его. Затем Чжу Тун заставил надзирателей выбрать камеру почище, подмести ее и устроить там Лэй Хэна. Вскоре в тюрьму пришла мать Лэй Хэна и принесла ему поесть. Горыко плача, она жаловалась Чжу Туну на свою беду:

– Мне, старой, уже седьмой десяток идет, и была у меня только одна надежда – мой сын. Умоляю вас, уважаемый смотритель, в память ваших братских и дружеских отношений с ним, пожалейте его! Будьте для него защитой и помощью!

– Дорогая матушка, – сказал на это Чжу Тун, – вы не отчаивайтесь и спокойно возвращайтесь домой. И еды больше не надо приносить. Я сам все сделаю. И если мне представится возможность, спасу его.

– Если вы, по милости своей, спасете моего сына, – проговорила мать Лэй Хэна, – вы окажете мне самое большое благодеяние! Если же с моим сыном случится беда, то и моя жизнь кончится!

– Я об этом ни на минуту не забуду! – отвечал Чжу Тун. – Идите домой и не беспокойтесь понапрасну.

Кланяясь и благодаря, старуха ушла. Целый день Чжу Тун размышлял об этом деле, но ничего не мог придумать для спасения Лэй Хэна. Все, что он смог сделать, – это попрооить своих друзей пойти в управление и постараться как-нибудь помочь Лэй Хэну. Чжу Тун решил не жалеть денег и подкупить чиновников – и высших и низших, чтобы они как можно снисходительнее отнеслись к подсудимому.

Однако, несмотря на то, что начальник уезда любил Чжу Туна, он был очень зол на Лэй Хэна за то, что тот убил его возлюбленную Бай Сю-ин, и слушать ничего не хотел об облегчении его участи. Да к тому же начальник никак не мог противостоять настойчивости старика Бай Юй-цяо, который не отставал от него, требуя осудить Лэй Хэна на смертную казнь.

Предварительный срок заключения в тюрьме – шестьдесят дней – истек, по делу Лэй Хэна было вынесено решение, и далее он подлежал пересылке в окружное управление Цзичжоу.

Главный следователь, который вел это дело, взял с собой все документы и отправился вперед. А Чжу Туну было поручено доставить туда Лэй Хэна.

Отобрав с десяток стражников, Чжу Тун повел Лэй Хэна в окружное управление. Отойдя от Юньчэна примерно на десять ли, они увидели кабачок.

– Выпьем здесь по две-три чашечки вина и пойдем дальше, – предложил Чжу Тун.

Они зашли в кабачок и уселись за столик. Вскоре Чжу Тун вывел Лэй Хэна по надобности; отойдя в безопасное место, он снял с него кангу и, отпуская его на свободу, сказал:

– Дорогой брат, беги домой, забирай свою мать и сейчас же уходи куда-нибудь подальше. А я явлюсь за тебя в суд.

– Убежать-то мне недолго, – промолвил Лэй Хэн. – Только ты будешь за это в ответе.

– Дорогой брат, да разве ты не понимаешь, что начальник уезда мстит тебе за то, что ты убил его любовницу. Он сделал все, чтобы тебя приговорили к смертной казни. В округе тебя наверняка казнят. А если ты убежишь, – меня за это смертная казнь не ждет. Да к тому же у меня нет ни отца, ни матери, о которых я должен был бы заботиться. И я отдам все, что имею, только бы откупиться. Ты не беспокойся обо мне, а думай только о том, как бы уйти подальше.

Поклонившись своему другу и поблагодарив его, Лэй Хэн через задние ворота окружными тропинками добежал домой, собрал все самое ценное в узел и, захватив с собой старую мать, в ту же ночь отправился в Ляншаньбо. Но об этом мы говорить не будем, а вернемся к Чжу Туну. Запрятав кангу в траву, он пошел к стражникам и сказал:

– Лэй Хэн сбежал, что же нам теперь делать?

– Надо скорее бежать к нему домой и там поймать его, – зашумели стражники!

Но Чжу Тун не торопился, и только, когда, по его расчетам, Лэй Хэн должен был уже отойти далеко от города, он явился с повинной к начальнику уезда и сказал:

– По моей небрежности случилось так, что Лэй Хэн по дороге сбежал, и мы не смогли даже поймать его. Я готов понести за это заслуженное наказание.

Как уже говорилось, начальник уезда любил Чжу Туна и хотел помочь ему выпутаться из беды. Однако в связи с тем, что Бай Юй-цяо грозил пожаловаться высшим властям на то, что Чжу Тун умышленно выпустил Лэй Хэна, начальнику уезда не оставалось ничего другого, как сообщить в окружной суд о поступке Чжу Туна, родные которого не жалели денег, чтобы подкупить кого следует в областном управлении. А пока Чжу Туна отправили в областное управление.