Текст книги "Возьми мое сердце"

Даже во сне Фэнси преследовало какое-то беспокойство. Она не понимала, что вызывает его, но тем не менее чувствовала себя неуютно. Лишь через несколько часов, когда она проснулась, мысли и эмоции, которые она старательно отгоняла от себя, заключая с Чансом перемирие, вновь нахлынули на нее.

Еще не до конца очнувшись ото сна, Фэнси тихо застонала и покачала головой, будто с кем-то споря. Как она могла так глупо себя вести? Неужели она согласилась на его дурацкое предложение о перемирии?

Впрочем, перемирие все равно невозможно соблюсти. О чем же она думала? Увы, Фэнси помнила, что владело ею… Чанс, его объятия и поцелуи, восхитительные ощущения… И вот к чему это привело, с горечью подумала она.

Уткнувшись лицом в подушку, Фэнси попыталась прогнать мучившие ее неприятные мысли – бесполезно. Они возвращались снова и снова, и Фэнси поняла, как она ошибалась, думая, что может сдерживать свои чувства, днем и близко не подпускать Чанса к себе, а ночью наслаждаться близостью с ним. Ласки Чанса, нехотя призналась себе Фэнси, манили ее, опьяняли. Фэнси вдруг стало невыносимо стыдно за себя и за свое поведение. Как можно было опуститься столь низко? Как могла она отдаться во власть чуждых ей чувств?

Итак, соблюдение заключенного с Чансом перемирия вряд ли возможно. Кроме того, продолжение фарса, в котором холодность и страсть должны были сменять друг друга с наступлением дня и ночи, казалось насмешкой над чувствами. Как наивно возлагать на это перемирие какие-то надежды!

Укоряя себя за нерешительность и думая о том, что она сама завлекла себя в западню, Фэнси наконец открыла глаза и увидела… Чанса, с улыбкой смотревшего на нее.

– Доброе утро, графиня, – тихо произнес Чанс, не сводя с нее глаз.

Натянув на себя простыню, Фэнси поспешно отодвинулась.

– Не называй меня графиней, – резко сказала она. – Если ты помнишь, вчера я стала твоей женой, и у меня теперь нет никакого титула.

– Ну, это не совсем так, – возразил Чанс. – Теперь ты миссис. Миссис Уокер.

– Пожалуйста, не напоминай мне об этом. – Фэнси бросила на него исполненный ненависти взгляд.

Чанс вздохнул:

– Когда вчера вечером я согласился заключить перемирие, я надеялся, что к утру ты поймешь, насколько нелепа эта идея. – Поднявшись с кровати, он надел китайский шелковый халат бордового цвета. – Если мы и сегодня будем воевать, мне хотелось бы предварительно позавтракать. Кстати, – он отвернулся к умывальнику, – тебе тоже было бы намного приятнее начинать боевые действия, умывшись и причесавшись. – Его рот скривился в усмешке. – Насколько я знаю, женщины редко обходятся без этого.

– Ты так много знаешь о женщинах? – саркастически спросила Фэнси. – Странно. Никогда бы не подумала.

Чанс не ответил и с силой дернул за бархатный шнур от звонка, чтобы слуги принесли завтрак. Решив, что его слова не лишены смысла, Фэнси нашла свой пеньюар и поспешно набросила его на себя. Одевшись, она почувствовала себя значительно лучше. Затем, поступая так, как советовал Чанс, она умылась и причесалась. Когда она наконец отошла от умывальника, Чанс, который все это время наблюдал за ней, стоя у кровати, занялся своим туалетом. Глядя на то, как он умывается, яростно разбрызгивая воду по полу, а затем быстро причесывается, Фэнси в который раз подумала о том, каким обаянием наделен ее муж. Может, ей следует быть более снисходительной к нему… Нет, об этом не может быть и речи! Вновь вспомнив, что она попала в безвыходное положение именно потому, что поддалась очарованию Чанса, Фэнси решительно отвернулась от него.

– Я признаю, что в том, что произошло ночью, виновата только я, – запальчиво сказала она. – Мне не надо было…

– Поддаваться моим чарам? – перебил Чанс, и его голубые глаза озорно блеснули.

Фэнси с ненавистью посмотрела на него.

– Именно так, – процедила она сквозь зубы. – Больше это не повторится.

– Ты уверена? – Чанс начал подходить ближе.

– Стой, – сказала Фэнси, вытягивая вперед руку, словно пытаясь удержать его. – Не двигайся. Чанс остановился.

– Знаешь, почему это больше не повторится? – продолжала Фэнси. – Потому что сейчас ты дашь мне слово джентльмена, что не будешь искать близости со мной, пока я не свыкнусь с мыслью о том, что я – твоя жена.

– Что? – Чанс пораженно посмотрел на нее. – Я должен обещать, что не трону тебя?

– Дать слово джентльмена, – кивнула Фэнси.

– А если я откажусь? – Судя по тону, Чанс именно так и собирался сделать.

– Тогда ничто не помешает тебе снова затащить меня в постель силой, или… – Фэнси на мгновение замялась и покраснела, – или ты используешь иные средства, вроде тех, к которым прибег этой ночью. Но в любом случае результат будет одним – я возненавижу тебя, и надежды на счастливую совместную жизнь не останется.

– Интересно. – Чанс, прищурившись, рассматривал Фэнси. – Я могу затащить тебя в постель, но если я это сделаю, ты меня возненавидишь.

Фэнси снова кивнула. Чанс усмехнулся:

– Ты, по-моему, и так ненавидишь меня. Так что я ничего не потеряю. А что приобрету? Бессонные ночи в холодной постели?

– А мое уважение? – Фэнси нерешительно взглянула на него.

– Для меня оно не имеет большого значения, милая женушка.

– Очень жаль, – сказала Фэнси, гневно сверкнув глазами. – Ты хитростью и обманом заставил меня стать твоей женой – так какие же чувства я должна теперь испытывать к тебе, кроме отвращения и ненависти? А ведь я прошу совсем немногого. Мне лишь хочется, чтобы мы научились находить общий язык и уважать друг друга.

Фэнси сказала совсем не то, что Чанс хотел от нее услышать, однако ее слова заставили его задуматься. Не желая отказываться от любовных утех, особенно после прошедшей ночи, Чане в то же время понимал, что Фэнси во многом права. В конечном счете, проведя несколько ночей один, он ничего не потеряет, а приобрести может многое.

– И сколько же я, по-твоему, должен буду держать этот обет?

– Что ты имеешь в виду?

– Как что? – Чанс нетерпеливо взглянул на Фэнси. – Допустим, я согласился дать тебе слово джентльмена. Как долго я не должен искать близости с тобой? Неделю? Месяц? Год?

Фэнси нервно сглотнула, не веря, что Чанс воспринял ее предложение всерьез.

– Не знаю, – ответила она. – Это будет зависеть от того…

– Когда ты перестанешь ненавидеть меня, – перебил Чанс.

Фэнси кивнула.

– Пожалуй, мне придется ждать, по меньшей мере, лет десять, – произнес Чанс. – Но к сожалению, такой срок меня не устраивает. Терпеть больше месяца я не намерен. Итак, – продолжил он уже более жестко, – я даю тебе слово джентльмена, что в течение месяца не буду искать близости с тобой. Но спать мы будем вместе.

Фэнси уже открыла рот, чтобы возмутиться, но Чанс остановил ее.

– Нет, – резко сказал он. – Больше я спорить не буду. Соглашаюсь принять твои условия на один месяц. Не требуй от меня большего; тогда я не соглашусь и на это.

Резкость, с которой говорил Чанс, вызвала у Фэнси негодование, и она с трудом удержалась, чтобы не сорваться. Все-таки она добилась желаемого – по крайней мере на некоторое время.

– Хорошо, – тихо сказала она. – Значит, месяц.

– Но спать мы будем вместе, – повторил Чанс. Фэнси поморщилась, но спорить не рискнула. Чанс наверняка бы не уступил.

– Хорошо, я согласна.

Чанс кивнул.

– Тогда будем считать, что соглашение вступает в силу, – сказал он. – Теперь целый месяц…

Внезапно раздавшийся стук в дверь не дал ему договорить. Пробормотав проклятие, Чанс пошел открывать. Потратив некоторое время на поиски ключа, он подошел к двери и открыл ее.

– В чем дело? – спросил он, отступая на шаг и пытаясь разглядеть стоявшего перед ним человека.

– Если не ошибаюсь, вы звонили, сэр. – За дверью стояла Энн Клеммонс. Гостей на свадьбе оказалось очень много, и ей пришлось помогать обслуживать их. Сейчас она держала в руках большой серебряный поднос с завтраком. Резкие слова Чанса испугали ее, и она смотрела на него робко и неуверенно.

Увидев служанку, Чанс улыбнулся.

– Извините, – сказал он, отступая на шаг и впуская Энн в комнату. – Я совсем забыл. Пожалуйста, заходите. Поставьте поднос вот сюда, на столик.

Наклонившись, чтобы поставить поднос, Энн опустила голову, и ее взгляд упал на босые ноги Чанса. Заметив, что на правой ноге у Чанса шесть пальцев, она вскрикнула и уронила поднос.

– Господи, – тихо прошептала она, широко раскрыв глаза и глядя на Чанса так, будто он был дьяволом во плоти. – Я всегда боялась этого – он жив!

Глава 15

Закрыв рот рукой, Энн выбежала из комнаты. Проводив ее удивленным взглядом, Чанс посмотрел на лежавшую на полу посуду, покачал головой и закрыл дверь.

– Творится что-то странное, – пробормотал он, оборачиваясь к Фэнси. – Мало того, что со мной препирается жена, пожилые женщины шарахаются, едва услышав мой голос. Хотя, – с усмешкой добавил он, – Энн всегда смотрела на меня как на чудовище.

– По-моему, это глупости, – заметила Фэнси, еще не успевшая прийти в себя после их разговора. – Не надо было так кричать на нее, когда ты открывал дверь. Естественно, она перепугалась.

– Она перепугалась не тогда, когда я открыл дверь, – возразил Чанс, – а немного погодя… – Он опустил голову, ища глазами предмет, который мог привести Энн в такой ужас, а затем проследил весь ее путь, начиная от двери. Но ничего необычного – за исключением, правда, валявшихся на полу подноса и посуды – обнаружить не удалось. Чанс нахмурился, пытаясь понять, что могло броситься Энн в глаза. Оглядев комнату еще раз, он внезапно посмотрел себе на ноги.

То, что на правой ноге у Чанса было шесть пальцев, никогда не беспокоило его. Босым его никто не видел, и он даже начал забывать о своем уродстве. Энн, наверное, перепугалась, увидев его ноги. Немало суеверных людей вокруг считали шестой палец на ноге дьявольской отметиной. Да, скорее всего Энн так и подумала, решил он, и окончательно убедилась, что он – исчадие ада.

Довольный тем, что ситуация наконец-то прояснилась, Чанс отошел от двери и снова вызвал слугу.

– Надеюсь, нам сегодня все-таки удастся позавтракать, – сказал он, дергая за шнурок.

– Если, конечно, ты снова не напугаешь служанку, – заметила Фэнси.

– Вообще-то у меня нет такой привычки – пугать служанок, приносящих завтрак, – с улыбкой ответил Чанс, – но чтобы быть уверенным, что больше никакого инцидента не произойдет, я, пожалуй, прикрою то, что привело Энн в такой ужас.

Он надел лежавшие рядом с кроватью комнатные туфли. – Энн поразил вид твоих ног? – недоверчиво спросила Фэнси.

– Да, я понимаю, тебя это удивляет, – спокойно ответил Чанс. – Но дело не в самих ногах. Энн перепугалась потому, что увидела на одной из них шесть пальцев.

– Шесть пальцев? – переспросила Фэнси, охваченная любопытством. – У тебя шесть пальцев на ноге?

Чанс неохотно снял туфлю и показал Фэнси стопу правой ноги.

– Боже мой! – воскликнула Фэнси, не в силах сдержать смеха. – Действительно шесть! А я и не заметила!

– Вероятно, тебя больше интересовали другие части моего тела, – съязвил Чанс.

В то время как Чанс и Фэнси оживленно беседовали в спальне, Энн с побелевшим от ужаса лицом мчалась в комнату Констанции. Констанция уже проснулась и, когда Энн появилась в дверях, допивала вторую чашку кофе.

– Там… там… – залепетала Энн, широко раскрывая глаза. – Я всегда боялась этого – он жив!

– В чем дело, Энн? – Констанция сердито покосилась на служанку, находясь после свадьбы не в самом лучшем расположении духа. – Кто жив?

– Чанс Уокер! – задыхаясь от волнения, ответила Энн.

– Конечно, жив, – раздраженно произнесла Констанция. – Вчера даже женился.

– Нет, совсем не это… – Энн запнулась, осознав, что стоит на краю пропасти. О той ночи, когда близнецы, одним из которых был Чанс, появились на свет, она никогда никому не рассказывала. Тогда, оставив плачущего младенца на утесе, она стремглав бросилась к усадьбе и на вопрос Констанции о том, выполнила ли она ее приказание, лишь коротко кивнула. Ужас пережитого все еще довлел над Энн; кроме того, ей не хотелось признаваться, что, заметив свет фонаря, она положила ребенка на землю и убежала.

Остаток ночи и весь следующий день Энн с тревогой ожидала, что о совершенном преступлении узнают в доме. Уверенная, что тот, кто подобрал ребенка, обязательно принесет его обратно в усадьбу, онане отрываясь смотрела в окно и тревожно замирала прикаждом звуке. Но малыша никто не принес, и Энн почувствовала некоторое облегчение. Полностью обрести душевный покой ей, однако, не удалось, ее мучили угрызения совести итревога: что же все-таки произошло с ребенком? Когда Сэм внезапно вернулся и тут же увез всю семью в Англию, Энн возблагодарила судьбу. Там, за тысячи миль от брошенного ребенка, она могла уже не так опасаться; чувство вины немного притупилось.

Когда Энн впервые увидела Чанса, ему было уже почти пять лет, и мысль о том, что он и есть тот самый ребенок, которого она когда-то оставила возле реки, не пришла ей в голову. Впервые Энн подумала об этом лишь через несколько лет, с ужасом заметив, что Чанс очень похож на Сэма. Отцом Чанса все считали Морли, однако это не успокаивало, а скорее еще больше тревожило ее. Энн помнила, что Морли жил в Уокер-Ридж, и ей казалось вполне возможным, что именно он шел тогда через лес.

Но какие бы страхи ни испытывала Энн до сегодняшнего утра, все они были основаны лишь на подозрении. Только сегодня, увидев на правой ноге у Чанса шесть пальцев, Энн поняла: ребенка спасли, и сейчас он живет рядом с ними.

Констанция после той страшной ночи ни разу не поинтересовалась, что стало с малышом.

– Так что же ты хочешь сказать? – нетерпеливо спросила Констанция.

Беспомощно глядя на нее, Энн в отчаянии ломала руки. Перед ней стоял мучительный выбор. С одной стороны, она хранила свою тайну более тридцати лет, и за все это время ничего ужасного не произошло. С другой – если бы тайна рождения Чанса раскрылась сейчас, Констанция была бы застигнута врасплох. Энн всю жизнь была беззаветно предана своей госпоже, и желание предупредить ее об опасности пересилило.

Она начала говорить и вкратце рассказала Констанции о том, что произошло на берегу реки недалеко от усадьбы много лет назад. Упомянула и о том, что увидела утром в спальне Чанса. Пока Энн говорила, Констанция молча, в оцепенении, слушала ее. Ее лицо побелело, глаза лихорадочно блестели. Когда Энн наконец замолчала, на несколько мгновений воцарилась тишина, а затем Констанция, отбросив поднос, вскочила на ноги. Не помня себя от ярости, она подбежала к Энн и, размахнувшись, дала ей пощечину.

– Глупая тварь! – закричала она. – Не справиться с таким простым поручением, а потом еще и солгать! И такому человеку я доверяла все эти годы! – Лицо Констанции исказилось гневом. – Надо было уволить тебя и оставить в Англии. Да, именно так! – Она стала нервно метаться по комнате. – Ну и что же теперь делать?

– Кроме нас, никто ни о чем не знает, – робко сказала Энн, потирая рукой покрасневшую щеку.

– Не говори ерунды! Предположим, ты права и ребенка нашел Морли. Но тогда Морли должен знать, кто на самом деле Чанс Уокер. – Она усмехнулась. – А уж Морли не упустит случая насолить мне.

– Но почему он не рассказал Сэму сразу? – спросила Эллен. – Ведь Сэм вернулся два дня спустя.

Констанция на мгновение задумалась.

– Мы сразу же уехали в Ричмонд, – медленно произнесла она. – Разве ты не помнишь? А когда мы готовились к отъезду, Морли не было в Уокер-Ридж: он, видимо, отвозил ребенка Эндрю и Марте. Значит… – она улыбнулась, – Сэм и Морли просто разминулись. Что ж, можно считать, нам повезло.

– Но Морли мог написать Сэму, – возразила Энн, радуясь в душе, что негодование Констанции начинает утихать. – Почему он этого не сделал?

Констанция лишь отмахнулась.

– Я знаю Морли, – пренебрежительно ответила она. – Никогда ни в чем не уверен, да и вообще не большой любитель писать письма. Насколько я понимаю, он что-то заподозрил, но доказательств у него не было. Не забывай также – он обязан Сэму всем, что имеет. Зачем же ему рисковать расположением своего благодетеля из-за каких-то подозрений? – Констанция задумчиво потерла лоб. – Да, зная нерешительность Морли, можно предположить, что все именно так и было. Сначала он ждал Сэма, желая рассказать ему все при встрече. Но если мы вернулись в Уокер-Ридж летом следующего года, то Сэм и Летти оставались в Англии еще несколько лет. – Ее губы скривила презрительная усмешка. – Похоронив своего единственного сына, Летти не помнила себя от горя. А этот осел Сэм был готов сделать все, что угодно, даже остаться в Англии навсегда, лишь бы она оправилась от удара.

– Теперь я понимаю, почему Морли не хотел писать… – Энн кивнула. – Но почему все эти годы он хранил молчание? Почему, например, не поговорил с Сэмом сразу после того, как тот вернулся?

– Очевидно, потому, что тема уже не была актуальной. – Констанция пожала плечами. – Кроме того, Морли не был уверен… – Ее лицо внезапно прояснилось. – А что, собственно говоря, Морли мог сказать? Допустим, он нашел на берегу реки, совсем рядом с Уокер-Ридж, ребенка, который по чистой случайности появился на свет в один день с мертворожденным сыном Летти. Конечно, тот факт, что у малыша на ноге было шесть пальцев, вызывает некоторые подозрения. История, конечно, странная, однако кто поверит, что я дала тебе такое чудовищное приказание? Разумеется, никто. Морли понимает это и держит язык за зубами. Разумеется, он что-то подозревает, но заявить не решается.

– Значит, нам не о чем беспокоиться? – нерешительно спросила Энн, нервно улыбаясь.

– Тупица! – фыркнула Констанция. – Конечно, нам есть о чем беспокоиться. Даже если дата рождения Чанса и шестой палец на ноге еще ничего не доказывают, совпадений все равно слишком много. Если Морли когда-нибудь заговорит, начнутся пересуды.

– И что же нам теперь делать?

Лицо Констанции превратилось в маску.

– То, что ты должна была сделать еще много лет назад, – устранить Чанса Уокера.

– Постойте, госпожа. Может, все обойдется? Ведь сколько лет прошло – и никто ни о чем не вспомнил. Вы сами говорите, что доказать ничего нельзя. А Морли… он будет молчать.

– Нет, по-моему, ты действительно идиотка, – презрительно сказала Констанция. – Мы не можем сидеть сложа руки и ждать, пока все узнают о том, что произошло, или хотя бы о том, что в ту ночь, когда Летти родила мертвого мальчика, Морли нашел рядом с Уокер-Ридж другого ребенка. Морли, правда, никому не рассказывал, откуда появился этот ребенок, и теперь мы знаем, почему он молчал. Сейчас все убеждены, что Чанс – незаконный сын Морли, но если история всплывет на поверхность… – Она помрачнела. – Нет, об этом лучше не думать. Единственный выход – навсегда покончить с Чансом. – Она на мгновение задумалась. – И возможно, с Морли тоже.

У Энн оборвалось сердце. Оставить младенца на утесе – тяжкое преступление, однако даже оно не сравнится с убийством – надо называть вещи своими именами – двух человек, вина которых состоит лишь в том, что они невольно встали на пути Констанции. Нет, она не пойдет на такое! В ту ночь, оставив ребенка на утесе, Энн потом долго молилась, прося Господа спасти его. И Всевышний услышал ее!

Энн взглянула на Констанцию, и ей стало жаль ее. Что ж, она поможет хозяйке, но убивать не будет. Пусть Констанция найдет кого-нибудь другого, кто согласится устранить Чанса и Морли.

– Сами мы вряд ли сможем это сделать, – сказала Констанция, как будто прочитав ее мысли. – Они довольно сильные мужчины. Надо найти кого-нибудь, кто помог бы нам в этом деле. – Она еще раз прошлась по комнате. – Поговорю с Джонатаном. Он знает, как можно все устроить.

Слова Констанции не ободрили Энн.

– Мне кажется, Джонатану это не понравится, – уныло произнесла она. – Вряд ли он согласится на убийство.

– Когда узнает, какую угрозу представляет для него Чанс Уокер, согласится. – Констанция усмехнулась. – Пока наследником Уокеров остается он, и, я думаю, ему не захочется, чтобы все состояние досталось кому-то другому.

Поговорить с Джонатаном Констанция смогла только вечером. Опасаясь, что они с Чансом могут начать выяснять отношения в присутствии гостей, Сэм настоял, чтобы Джонатан уезжал ночевать в Фоксфилд. В Уокер-Ридж Джонатан вернулся после обеда. К этому времени гости, за исключением Морли и его жены, уже разъехались, и в усадьбе вновь воцарилось спокойствие.

Узнав о приезде сына, Констанция послала ему записку, попросив как можно скорее зайти к ней. Но Джонатан, удрученный отказом Эллен выйти за него замуж и расстроенный тем, что Фэнси провела ночь с Чансом, не спешил к матери. Его настроение совсем упало после того, как, приехав в Уокер-Ридж, он встретил Чанса и Фэнси, прогуливавшихся по саду в обществе Сэма, Летти, Морли и Пруденс. Заметив, как Чанс властно держит Фэнси за талию, Джонатан еще более ожесточился. Уже завтра, успокаивал он себя, когда молодожены уедут в Чертово Место, он начнет разрабатывать план мести.

Мысль о мести немного приободрила Джонатана, и он пошел разыскивать мать. Констанция была у себя в спальне. Рядом с ней сидела Энн, и, судя по их виду, они собирались поговорить с ним о чем-то очень серьезном.

– Я вижу, – произнес Джонатан, опускаясь в кресло, – вы тоже не в самом лучшем расположении духа. Что-то случилось? Скажите, в чем дело?

Рассказ Констанции и Энн получился коротким. Говорила в основном Констанция. Когда она замолчала, обе женщины посмотрели на Джонатана, ожидая его реакции.

Лишь по пульсирующей жилке на виске у Джонатана и его пальцам, вцепившимся в ручки кресла, можно было понять, как он взбешен. Чанс не только украл у него невесту, но и вполне мог покуситься на его состояние!

С трудом заставив себя успокоиться, Джонатан начал обдумывать ситуацию. Ясно: Чанса и Морли нужно как можно скорее устранить, причем так, чтобы никто не заподозрил его или Констанцию. Соглашаясь с матерью, Джонатан, однако, шел дальше ее – ему казалось, что опасность исходит и от Энн.

Джонатан вырос на руках у Энн, и за долгие годы, прожитые рядом с ним, она прекрасно изучила его характер. В отличие от Констанции, закрывавшей глаза на многие недостатки сына, Энн обычно подмечала все его дурные качества. Сейчас, когда Джонатан бросил на нее холодный взгляд, она вздрогнула. За тридцать лет Энн ни разу не думала, что ей может что-то угрожать, но, заметив, как сурово смотрит на нее Джонатан, она похолодела: ее жизнь в опасности.

Словно окаменев, Энн молча наблюдала за тем, как Джонатан поднялся на ноги и, пройдясь по комнате, остановился рядом с ней. Выражение его лица было вполне нормальным, даже доброжелательным, однако Энн хорошо понимала, о чем он сейчас думает. Даже если бы ей не удалось поймать тот многозначительный взгляд, который Джонатан бросил на нее, одно то, что он стоял рядом с ней, повергало ее в смятение.

– Энн, дорогая, могу я попросить вас на некоторое время оставить нас? – с улыбкой произнес Джонатан, протягивая руку, чтобы помочь служанке подняться с кресла. – Нам надо поговорить наедине.

Понимая, что разговор скорее всего пойдет о ее убийстве, Энн несколько мгновений не двигалась с места, бросая на Констанцию умоляющие взгляды. Но Констанция, не знавшая, что кроется за ее безмолвной мольбой, согласилась с сыном:

– Ступай. Я приглашу тебя, когда мы поговорим. Энн знала: если Джонатан решит, что ее надо убить, апеллировать к Констанции бесполезно.

Если бы Констанции пришлось выбирать между Энн и Джонатаном, она не раздумывая отдала бы предпочтение сыну. Не смея, не желая верить, что Констанция согласится на ее убийство, Энн неохотно поднялась и вышла из комнаты. Джонатан закрыл за ней дверь.

Дрожа от страха, Энн остановилась в коридоре. Нет, она ошиблась и неверно истолковала взгляд Джонатана. Она же вырастила его! Как же он может сделать ей что-то плохое? И неужели Констанция, которой она служила столько лет, допустит это? Понимая, что лишь пытается заглушить в себе тревогу, Энн понуро пошла к себе. Если Джонатан решил устранить ее, это значит, ее судьба решена.

В спальне Констанции Джонатан говорил именно о том, что от служанки надо избавиться.

– Убить Энн? – не веря своим ушам, переспросила Констанция. – Ты думаешь, она предаст нас? Не говори глупостей! Энн обожает меня, да и тебя, кстати, тоже. Она никогда не сделает нам ничего плохого.

– По-моему, мама, ты слишком привязана к ней и недооцениваешь опасность, которая от нее исходит, – сказал Джонатан, сжимая пальцы рук. – Какой смысл устранять Чанса и Морли, если Энн останется в живых? Она же в любой момент может все рассказать – причем не только о том, что произошло в Уокер-Ридж много лет назад, но и о том, почему исчезли Чанс и Морли. Насколько я понимаю, ты уже обсуждала с ней этот план и ей все известно. Неужели ты хочешь жить с мыслью о том, что человек, который столько о тебе знает, может в любую минуту заговорить?

– Ты прав, – неохотно согласилась Констанция. – Но не забывай, что этот человек – Энн.

– И что же?

– Мы прожили с ней не один год… – неуверенно произнесла Констанция, – и на нее всегда можно было положиться.

– Если бы ты не положилась на нее в ту ночь, мы сейчас не вели бы этого разговора.

– Да, верно, – сказала Констанция. – Но я не могу сразу решиться на такое. Мне надо подумать.

– Подумай, – ответил Джонатан, – только учти: у нас очень мало времени.

Встав с кресла, он пошел к двери.

– Постой! – крикнула ему вдогонку Констанция. – А как же Морли и Чанс?

Джонатан обернулся и взглянул на мать. На его лице появилась зловещая улыбка.

– Не беспокойся, – твердо сказал он. – Я обо всем позабочусь. Положись на меня.

Пройдя по пустому коридору, Джонатан спустился вниз, довольный тем, что никого не встретил. Сейчас ему надо было остаться одному и спокойно обо всем подумать. Фоксфилд идеально подходил для этого, и Джонатан мысленно поблагодарил Сэма за то, что тот на время отправил его туда.

Приехав в Фоксфилд, Джонатан соскочил со взмыленной лошади, бросил поводья стоявшему наготове чернокожему груму и быстро поднялся по широким ступенькам удобной, хотя и не очень красивой усадьбы. Через несколько минут он уже сидел в своем кабинете со стаканом бренди в одной руке и сигарой в другой и обдумывал свой план. Организовать убийство, оставшись самому в стороне, в принципе вполне возможно. Да, о его вражде с Чансом знали все, но его противник мог погибнуть и в результате несчастного случая. Жизнь в колонии изобиловала опасностями, и трагедии случались каждый день.

А насчет Морли… Конечно, если его убить незадолго до Чанса или, наоборот, сразу после него, обязательно пойдут разговоры по всей округе. Но Джонатан был уверен, что даже в этом случае ему удалось бы избежать подозрений. Он находится в приятельских отношениях с Морли, и его вряд ли станут в чем-нибудь обвинять. Конечно, два убийства подряд – это слишком, однако случиться может всякое, даже в одной семье. А если устроить так, чтобы Морли и Чанс погибли вместе? Мысль показалась ему заслуживающей внимания, и он начал обдумывать ее, лениво потягивая бренди.

Морли и Пруденс не собираются ехать в Чертово Место. А жаль. Если бы они присоединились к Чансу и Фэнси, нападение бандитов в пути сразу решило бы все проблемы.

Чанса нужно устранить обязательно: он был теперь мужем Фэнси и, естественно, собирался иметь от нее детей. Джонатан недовольно поморщился. Если он все-таки женится на Фэнси – в чем, правда, в последнее время он сомневался все больше, – будет трудно смириться с мыслью, что до него ее познал Чанс. Более того, если Фэнси в скором времени родит, как стерпеть сына Чанса, который будет жить рядом?

Джонатан затянулся и медленно выпустил дым. Наблюдая за поднимавшимися вверх голубыми колечками, он задумался над тем, с чего начать. Главная опасность, конечно, исходит от Чанса. Если он погибнет, чего тогда добьется Морли своими откровениями? Непостоянный и непоследовательный Морли и тот поймет, что обвинять в чем-то Констанцию уже после гибели Чанса не имеет никакого смысла. Джонатан даже подумал, что, если Чанса удастся устранить, Морли можно и не трогать, но затем решил не рисковать. Только если Чанс, Морли и Энн погибнут, они с матерью смогут наконец вздохнуть свободно.

Джонатан усмехнулся. Пожалуй, это грязное дело нельзя делать самому. Конечно, если бы речь шла только об Энн, никаких затруднений бы не возникло. Вечерняя прогулка по берегу реки, неожиданный удар по голове – и бездыханное тело служанки оказывается в воде. Пока труп обнаружат, все уже будут убеждены, что Энн оступилась, упала в реку и утонула. Если на теле заметят какие-то царапины или синяки, все сочтут, что они появились уже после смерти, от ударов о камни. Нет, устранить Энн несложно, и в крайнем случае это можно сделать самому.

А Чанс и Морли? Джонатан вздохнул. Нет, здесь, видимо, придется искать помощника, причем действовать очень осторожно и расчетливо. Несколько минут он молча сидел в кресле, обдумывая различные варианты и время от времени отпивая бренди или затягиваясь сигарой.

Но вот лицо Джонатана внезапно прояснилось, его осенила блестящая мысль: он обратится к Тэкерам! В округе все хорошо знали, что эти грубые, жестокие люди, готовые пойти на любое преступление, питают к Чансу жгучую ненависть. Итак, подумал Джонатан, если он, разумеется, не раскрывая себя, хотя бы намекнет Тэкерам, что готов хорошо заплатить за убийство Чанса, они охотно возьмутся за это дело.

Однако… Джонатан нахмурился. Прибегнуть к помощи Тэкеров означало поставить под угрозу жизнь Фэнси. Джонатан признался себе, что замужество Фэнси явилось для него неожиданным ударом. Пока Фэнси не стала женой Чанса, Джонатан довольно спокойно относился к тому, что она уже не девушка. Теперь же, когда Фэнси побывала в постели с Чансом, стремление Джонатана жениться на ней стало ослабевать. Так, может быть, с помощью Тэкеров он решит и эту проблему? Если Фэнси попадет в их руки, они убьют ее или изнасилуют… Значит, он не сможет жениться на ней.

Решив, что найти лучший вариант ему вряд ли удастся, Джонатан улыбнулся и потянул за шнурок звонка. Через минуту в дверях кабинета показался Симмонс, и Джонатан подозвал его поближе.

– Послушай, – неторопливо начал он, – ты не мог бы устроить мне встречу с этими… Тэкерами?

Пожалуй, лишь по слегка поднявшимся вверх тонким бровям Симмонса можно было понять, что он очень удивлен. Прежде все дела с Тэкерами вел только Симмонс, и он к тому же изменял свою внешность всякий раз, когда встречался с ними. Теперь же Джонатан, который, как хорошо помнил Симмонс, не раз называл Тэкеров грязными негодяями, вдруг изъявил желание встретиться с ними.

Намерение Джонатана показалось Симмонсу довольно странным, однако, как слуга, он не имел права обсуждать действия хозяина.