Текст книги "Цепная реакция"

13

ЛУИС

ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ В ШКОЛЕ напомнила мне о том, как я обожаю выходные. Хотя бы за то, что можно спать сколько влезет. Если только у тебя нет маленького племяшки, который с топотом вбегает в комнату, пока ты спишь, и случайно путает твою голову с барабаном.

– Привет, muchacho[35]35
  Мальчик.


[Закрыть]! – Я подхватываю малыша на руки и сажаю себе на грудь. – Если пора менять памперс, то лучше тебе здесь не болтаться.

Он улыбается мне во все четыре зуба.

Пако почти два года, и он недавно узнал, как произносить мое имя.

– Скажи «Луис», – прошу я.

– Уиз! – лепечет он.

– Не совсем то, что надо, но есть куда двигаться.

– Уиз, – снова говорит Пако, радуясь, что его похвалили, и принимается подпрыгивать на мне, как на лошади. – Уиз, Уиз, Уиз!

Бриттани заглядывает в дверь.

– Что, Пако, достаешь Tio[36]36
  Дядя.


[Закрыть] Луиса?

– Не-а, – говорю я. – Он клевый.

Еще немного поразвлекав малыша, беру его с собой и иду в гостиную. Алекс и Бриттани разговаривают там с mi’amá.

– Привет, братишка, – говорит Алекс и жестом показывает на мои боксеры, со всех сторон расписанные разноцветным словом «Колорадо». Друзья подарили перед отъездом, да. – Симпатичные.

– Спасибо. – Поднимаю племяшку на плечи, отчего он просто заходится в восторге. – У меня химию Питерсон ведет. Вам меня не жалко?

Бриттани с Алексом улыбаются друг другу.

– Определенно, бедняжка ты наш. Она просто монстр, – говорит брат. – Вечно нам выговоры устраивала, да, Брит?

Невестка хмурится.

– Я стараюсь выбросить те дни из памяти. Тогда я тебя ненавидела, помнишь, Алекс?

Алекс ведет тыльной стороной ладони по ее руке.

– Да ладно, chica. Ты меня хотела, просто боялась признаться.

Бриттани смотрит ему в глаза и прикусывает нижнюю губу. Алекс гладит ее по щеке, притягивает к себе и целует.

Спускаю племянника с плеч и закрываю ему ладонью глаза.

– Ребята, у вас что, все еще медовый месяц? Второй ребенок скоро будет, а вы никак не угомонитесь.

– А я и не хочу, – говорит брат.

– Угу, я тоже, – бормочет Бриттани.

Mi’amá грозит мне пальцем.

– Только не уподобляйся им, Луис. Думай головой и не упускай свою цель из виду. – Она протягивает руки, забирая у меня Пако, и уносит его на кухню.

– Я это место едва узнаю, – говорит Алекс, разглядывая мебель и паркет на полу.

– Смотрится здорово, – соглашается Бриттани. – Район совсем изменился.

– Не напоминай, – прошу я. – У нас даже коп по соседству живет, оказывается.

Алекс недоверчиво качает головой.

– Коп?

– Ага. И по чистой случайности он оказался нашим домовладельцем. – О том, что он, кажется, подбивает клинья к Mamá, я благоразумно умалчиваю.

Алекс садится. Мои слова его явно заинтересовали.

– Ваш домовладелец – коп?

– Мне кажется, он не понимает, что люди в этой части города нищие, как церковные крысы. Такое ощущение, что он хочет превратить южную сторону Фейерфилда в очередной Вригливилль.

Вригливилль – престижный белый район, где располагается стадион «Вригли филд», домашняя площадка баскетбольной команды «Чикаго кабз». Это полная противоположность Фейерфилду, что бы там себе ни думал офицер Рейес.

– La policía[37]37
  Полиция.


[Закрыть] в южном Фейерфилде, – бормочет Алекс себе под нос. – Хорошо, что его тут не было, когда я учился в школе. Играть по правилам – это не мое, в отличие от тебя, Луис.

Вот и славно. Меньше знаешь – крепче спишь. Мысленно прикидываю, какие правила, возможно, придется сегодня нарушить, когда после работы пойду тусить с Марко, Марианой и их друзьями.

– Не хочешь после завтрака пойти с нами в зоопарк? – предлагает Бриттани. – В вольере с летучими мышами Пако просто с ума сходит от восторга.

Я смеюсь.

– Хотелось бы мне прогуляться с вами, ребята, но у меня домашка. А потом я работаю с трех до десяти.

Брат вздергивает бровь.

– Все-таки устроился на работу в «Брикстоун»?

– Перед тобой, Алекс, стоит новый помощник официанта.

– Помощник официанта? – Моя невестка недоверчиво качает головой. – Мне кажется, это тебя не стоит. Ты невероятно умный и спортивный парень, Луис. Им надо было взять тебя в спасатели, или на ресепшн, или еще куда. А на это не соглашайся.

Пожимаю плечами.

– Я деньги зарабатываю.

– Ты унижаешься, – отрезает она.

Снова пожимаю плечами. Бриттани родилась в богатой белой семье и понятия не имеет, что значит быть бедным. Или что значит быть мексиканцем. Я знаю, что нам нужны деньги, а в «Брикстоуне» прилично платят. И что такого, если я буду разливать по стаканам воду и уносить чужую грязную посуду? Подумаешь, большое дело. Мексиканцы вечно впахивают на той работе, которой не хотят заниматься белые, я уже смирился с этим. И знаю, что, если буду работать хорошо, через месяц меня повысят до официанта.

После завтрака Алекс с Бриттани и Пако уезжают в зоопарк. Я получаю несколько эсэмэс от Марко: спрашивает, не потусуюсь ли я до работы с ним и кое с кем из парней, но это пока подождет. Оценки важнее. Если я не буду учиться как следует, можно говорить аэронавтике «прощай».

Подготовившись к контрольной по математике, обещанной на следующей неделе, и к тесту по истории США, собираюсь и иду на работу. Погода по-прежнему замечательная, но долго это не продлится. Это же Иллинойс. Весна тут дразнит: не успеешь оглянуться – уже палящее лето. Потом осень – как возмездие за жару. Но вот что реально бесит, так это зима – холодная, суровая, с ветрами, которые хлещут в лицо и заставляют мечтать о тех местах, где люди не имеют понятия, что такое снег. Снег в Чикаго и снег в Боулдере – совершенно разные вещи.

Фрэн Ремингтон встречает меня на ресепшн и знакомит с напарником. Его зовут Ричард, это парень средних лет с идеально уложенной прической, так что ни один волосок не выпадает. Либо они залачены до беспамятства, либо это парик.

В служебной раздевалке я натягиваю на себя форму – белые брюки и накрахмаленную белую рубашку с вышитой на груди эмблемой «Брикстоуна». У Ричарда рубашка тоже белая, а вот брюки черные, и к ним полагаются черный пиджак и строгий галстук. В этой форме он выглядит так, словно на свадьбу собрался. А я – как продавец мороженого.

Весь вечер я тенью следую за Ричардом. Чем ближе ночь, тем больше гостей появляется в ресторане. Я помогаю накрывать на столы, убираю тарелки, наполняю бокалы и практически без проблем со всем справляюсь.

Пока в ресторане не появляется Никки Круз с друзьями. Кроме нее, там все белые. По идее, это, черт возьми, не должно бы меня раздражать, но я все равно злюсь. Теперь понятно, почему ей плевать на свое мексиканское происхождение, – она же не общается с мексиканцами. Никого из ее друзей я не знаю, но один из парней одет в черную рубашку-поло с золотой вышитой надписью «Команда по гольфу Чикагской академии».

Все знают, что Чикагская академия – это закрытая частная школа, куда доступ есть только тем, у кого денег куры не клюют. Иными словами, там учатся выскочки и снобы, которые ездят на дорогущих тачках, жрущих кучу бензина. Зуб даю, ни один из этих pendejos[38]38
  Идиоты.


[Закрыть] не знает, чем карбюратор отличается от генератора.

На Никки сегодня розовый сарафан с низким вырезом, не скрывающий ни один ее соблазнительный изгиб. Черт, какая же она сексуальная. И я не единственный, кто это видит, – чуваки из Чикагской академии, идущие следом за Никки, совершенно не скрываясь пялятся на ее задницу.

Ричард хлопает меня по плечу.

– Ты чуть не облил миссис Штейнберг, – сообщает он, правда, не особо взволнованным тоном.

– Извини, – бормочу я. Вот дьявол. Никки тут, и это меня отвлекает.

Смотрю, как хостесс ведет Никки с друзьями к столу в укромном уголке, у окна. Повезло мне: это вотчина Ричарда, а значит, и моя.

– Иди налей им воды, – командует мне Ричард, махнув рукой в сторону столика Никки. Одна из ее подружек что-то говорит, и я слышу, как Никки негромко смеется.

Беру кувшин, подхожу к столику. В мои обязанности входит подавать гостям воду, какую они пожелают. Второй помощник официанта отвечает за остальные напитки.

– Хотите воды? Негазированной, газированной, в бутылке? – спрашиваю их.

Никки поднимает на меня широко раскрытые от удивления глаза.

– Луис, что ты тут делаешь?

– Работаю.

– Ты что, знаешь его? – спрашивает у Никки парень из Чикагской академии. Смеривает меня взглядом, откровенно оценивающим, и говорит: – Это что, твой кузен?

Что, раз мы оба мексиканцы, так непременно родственники? Ну и идиот.

– Нет. Мы… м-м-м… – Никки не может подобрать слов.

– Мы ходим в одну школу, – заканчиваю я за нее.

– Как это мило, – говорит парень. – У меня отец учился в Фейерфилде, пока туда не стали брать всех подряд, и с северной стороны, и с южной. Он говорит, там сейчас один отстой учится.

– А ты, конечно, элита, – парирует Никки, скорее удивленная его комментарием, чем обиженная. – Зато Фейерфилд разнообразный и многоликий, в отличие от твоей школы для белых.

– Ты такая же элита, как и я, милая, – говорит парень.

К их группе присоединяется Дерек со своей девушкой, Кендалл. Он протягивает мне руку, мы здороваемся.

– Как дела, чувак? Ты не говорил, что работаешь тут.

– Да брат узнал, что…

«Элита» стучит мне по локтю, не давая договорить.

– Налей мне газированной воды, – командует он.

Дерек хмурится.

– Эй, Хантер, тебя в твоей пафосной школе не учили разве, что нельзя влезать в чужой разговор, а?

Сноб закатывает глаза.

– Я только что выбил восемнадцать лунок, Дерек. Я хочу пить. Ну давай, подай на меня в суд за то, что я велел мальчишке налить себе воды.

– Все нормально, – говорю я снобу, а сам думаю: «Мальчишка? Парень моего возраста, которого зовут Хантер, только что назвал меня мальчишкой. Быть не может».

Иду на кухню за водой и лаймом, возвращаюсь, наполняю его бокал. И бокал Никки тоже. Наклоняюсь к ней, и до меня доносится аромат ее сладких духов.

Покончив со всеми их заказами, вожусь с другими клиентами. Возле столика Никки я не зависаю, возвращаюсь, только чтобы убрать посуду или долить напитки. Есть в этой девушке что-то такое, что заставляет меня мечтать, чтобы мы были вместе. Интересно, каково это – встречаться с ней? С таким дерзким характером, как у нее, я могу делать все что угодно – она вряд ли поведется. Тем интереснее вызов, который Никки, сама того не зная, мне бросает, и я совершенно точно хочу его принять.

И бесит, что где-то в глубине души мне неловко быть помощником официанта – на глазах у Дерека, Никки и Кендалл.

Когда вся их компания собирается уходить, Хантер протягивает мне пятьдесят долларов.

– Это тебе, – заявляет он с таким видом, словно благотворительностью занимается. – Не потрать все разом.

– Спасибо, – говорю я, хотя мне хочется швырнуть деньги ему в лицо. Или засунуть в задницу – где он там еще прячет остальную наличку.

– Ник! – окликаю я, когда она уже стоит у двери.

Девушка останавливается и оборачивается. Смотрит на меня.

Знаю, что на меня сейчас пялятся все парни из ее компании. Делаю шаг, приближаясь почти вплотную, и шепчу на ухо:

– Забей на них всех. Побудь со мной, когда я закончу работу, mi chava.

Она притягивает меня к себе еще ближе и тоже шепчет на ухо:

– Мечтай дальше.

И выходит из ресторана. Вся ее компания тупо смотрит на нее, потом переводит взгляд на меня.

– Не стоит с ней заигрывать, – предупреждает меня Дерек. Он чуть отстал – остальные уже ушли на улицу.

– Почему?

– Потому что у Никки есть когти. Длинные когти. И она пустит их в ход, когда ты меньше всего будешь этого ожидать.

– Меня это не пугает, – возражаю я.

Он хлопает меня по плечу.

– А должно бы.

Минут через двадцать я вижу родителей Никки. Они заходят в ресторан и садятся за столик из числа тех, которые обслуживаем мы с Ричардом.

– Луис. Откуда я могу тебя знать? – спрашивает доктор Круз, взглянув на мой бейдж.

– Алекс Фуэнтес – мой брат. Мы с вами познакомились на его свадьбе.

– Ах да. Вот почему ты кажешься мне знакомым. Хотя это и давно было.

Миссис Круз улыбается – сдержанно, явно отрепетированно.

– Алекс говорил, ты вернулся в Чикаго. Если что-то понадобится, обязательно звони нам.

Киваю, не совсем уверенный, искренне ли она сказала, или это просто дань вежливости.

– Спасибо.

Из-за доктора и миссис Круз я забываю, что должен обслуживать и другие столики. Ричард чувствительно тычет меня в бок, напоминая, что вообще-то у меня есть работа. И если я не хочу, чтобы меня уволили, лучше делать ее хорошо.

Выпрямляюсь и возвращаюсь к своим обязанностям.

– Хотите воды? Негазированной, газированной, в бутылке?

14

НИККИ

ПАРНИ ИЗ ЧИКАГСКОЙ академии все одинаковы: самомнение до небес и ведут себя так, словно они жеребцы-производители. После ужина в «Брикстоуне» мы пошли на здешнюю волейбольную площадку. Брат еще до ресторана исчез – смотался играть, потому что кто-то вроде бы побил его рекорд в симуляторе мотоциклов. Родители слушали какую-то лекцию в концертном зале.

Хантер Макбрайд сидит рядом со мной вместе с кучей других парней и девчонок из Чикагской академии. Они живут в моем квартале, я знаю их всю жизнь, но в последнее время мы общаемся редко – с тех пор как они перед девятым классом перевелись в частную школу, а я и кое-кто еще остались в государственной. Мама тоже хотела, чтобы я пошла в ЧА, но большинство моих друзей остались в Фейерфилде, и я не захотела с ними расставаться.

Смотрю на Кендалл с Дереком. Они сидят на противоположном конце площадки и яростно спорят. Даже не знаю, кто из них выглядит более несчастным. С тех пор как закрутилась вся эта история под названием «В какой университет поступать», они то и дело ссорятся. Надеюсь, теперь оба все-таки понимают, что их отношения не будут длиться вечно.

Хантер пихает меня в бок.

– Никки, скажи или покажи?

Мотаю головой.

– О нет, только не надо опять этой дурацкой игры. В последний раз, когда мы в нее играли, мне пришлось слопать три бургера, и меня потом стошнило.

– Тогда ты первая, если хочешь.

Все не сводят с меня глаз. Вздыхаю, недоумевая, почему вечно умудряюсь попадать в такие ситуации. Кендалл могла бы меня сейчас вытащить, но ей не до меня – она решает собственные проблемы.

– Ну давай же, Никки, – подает голос парень по имени Мейсон. – Надо же отплатить Хантеру за бургеры.

Хорошо, сыграю, но только потому, что первая начинаю.

– Ладно… Хантер, скажи или покажи?

Он не колеблется ни секунды:

– Покажи.

Теперь надо придумать что-то такое, что он никогда в жизни не сделает. В другой раз будет знать, как играть со мной в тупые игры.

– Иди прыгни в бассейн в одежде.

– Ладно.

– Что, серьезно?

Не думала, что он согласится. Надеялась, что Хантер пожалеет одежду – наверняка он носит только то, что нужно специально деликатно чистить и стирать вручную.

– Угу, – говорит он, – но ты пойдешь со мной как свидетель.

Что ж, это честно. Остальные ждут нас на волейбольной площадке, а мы с Хантером топаем по газону к бассейну.

– Ты правда прыгнешь? – Мне все еще не верится.

– Однозначно. – Он играет бровями. – Я сделаю все, о чем ты попросишь.

Закатываю глаза. Хантер никак не может смириться с тем, что я не стану встречаться с ним только потому, что он такой типа крутой. Он как-то проговорился, что цель всей его жизни на данный момент – заставить меня согласиться ходить с ним на свидания, поэтому он вечно и устраивает эту тупую игру. Любая девушка на моем месте сразу бы согласилась: любопытно же, каково это – встречаться с Хантером Макбрайдом, сыном крупнейшего торговца недвижимостью в Чикаго. Он меняет девчонок как перчатки: ходит на свидания раз, максимум – два, а потом дает им от ворот поворот. Причем Хантер знает, что нам с ним никогда не быть вместе, но это не мешает ему пытаться снова и снова.

Не надо было все-таки мне играть, но теперь ничего не поделаешь. Хантер богат до неприличия, и друзья вроде меня ему нужны, просто чтобы время от времени спускать его с небес на землю. Не так-то это легко, кстати… Всю жизнь он получал все, что хочет, мог капризничать сколько угодно, и это превратило его мозги в жижу. Кендалл вообще считает, что Хантер безнадежен, а мне кажется, что он как собаки в приюте, где я помогаю, – их просто нужно дрессировать.

Мы открываем ворота, ведущие к большому бассейну «Брикстоуна». Вообще-то сейчас одиннадцатый час, и гостям тут находиться уже нельзя.

– Так что у тебя с этим парнем, помощником официанта?

– Ничего.

– Ну да, конечно. То-то он все время на тебя пялился. И ты сама несколько раз на него смотрела.

– Тебе показалось. Не меняй тему, – говорю я, потому что чувствую, как краска бросилась в лицо, стоило только заговорить о Луисе. – Ты бы поторопился, пока охрана не прибежала.

Хантер садится в шезлонг и снимает обувь.

– Я, кажется, сказала «в одежде», Хантер.

Он смеется.

– Это туфли от Эдварда Грина, детка, сшитые по спецзаказу. Я не собираюсь их мочить.

Беру одну из его драгоценных туфель, встаю на бортик бассейна и делаю вид, что сейчас брошу ее в в оду.

Хантер смотрит на меня, выпучив глаза.

– Ты этого не сделаешь.

– А что, если сделаю? – подначиваю я и кидаю туфлю обратно ему. Как-то же надо объяснить человеку, что вещи не должны столько значить.

Он аккуратно ставит обе туфли под шезлонг, носок к носку, пятка к пятке. Невольно задумываюсь, что у него и одежда в шкафу, поди, разложена идеально и исключительно по цвету.

– Если бы ты бросила туфлю в воду, я бы сделал вот это! – говорит он, а в следующую секунду хватает меня на руки и прыгает в бассейн, крепко сжав в объятиях.

– Я тебя сейчас убью! – Я едва не захлебываюсь.

Плыву к бортику, вымокшая до нитки, естественно, и раздумываю, как теперь буду объясняться с родителями. Выбираюсь из воды и отжимаю волосы.

– Я тебя ненавижу.

– Ни фига. Вообще-то, думаю, я тебе немножко нравлюсь.

– И ошибаешься. Ты должен мне новые туфли, – злобно шиплю я.

– Без проблем. Когда поедем по магазинам?

Хантер тоже вылезает из бассейна. Рубашка прилипла у него к груди, брюки – к ногам… и он смотрит прямо на мою грудь. Оглядываю себя и понимаю, что платье полностью меня облепило.

– Никогда. Пришлю тебе по почте фотку и размер.

Он смотрит на мои туфли.

– Кто дизайнер?

– Понятия не имею. Купила их в «Таргет»[39]39
  «Таргет» – сеть американских магазинов розничной торговли.


[Закрыть].

Хантер ржет.

– Даже не представляешь, какая ты милая.

– Ага, с потекшим макияжем и насквозь мокрая. Нет, Хантер, я выгляжу отвратительно, и все благодаря тебе.

– Ты секси, Ник. Суперсекси. – Он делает шаг ко мне. – Мы, кстати, оба мокрые. Догадываешься, что это значит?

– Что мне не стоило соглашаться на игру?

– Нет. Это значит, что хоть что-то общее у нас есть. Я на мексиканца не тяну даже в кошмаре, зато мы оба мокрые.

– Не хватайся за соломинку, Хантер. То, что мы оба мокрые, не значит, что у нас есть что-то общее.

– Просто помолчи и прими все таким, как оно есть. Ты же знаешь, я всегда готов играть, если ты захочешь меня подразнить. Но у тебя нет парня, у меня нет девушки… – Он наклоняется, собираясь меня поцеловать, но я отталкиваю его.

– Не смеши меня, Хантер.

– Да ладно тебе, Ник. – Он снова смотрит на мою грудь. – Твое тело тебя выдает.

Если он о том, что соски торчат, так тут вообще-то ветер – меня только что чуть не сдуло, – и я банально мерзну. Это же Чикаго, ни одна девушка не устоит перед здешним ветром.

– Бассейн закрыт для гостей, – слышим мы. У ворот стоит какой-то парень, а за ним – кучка сотрудников, мечтающих окунуться и поплавать в свое законное время. Луис тоже тут, разговаривает с хостесс из ресторана.

– Правда закрыт? – Хантер делает вид, что удивлен. Подмигивает мне – подыграй, типа. Должна признать, роли идиотов ему хорошо удаются.

– Если желаете, можете прийти завтра, – говорит охранник. – После десяти открыто только для сотрудников.

– Прошу прощения. – Хантер хватает туфли, берет меня за руку и ведет за ворота.

Мы проходим мимо Луиса.

– Привет, – говорит он.

Замешкавшись, все-таки отвечаю: «Привет».

Еле дождавшись, когда мы уйдем от бассейна, выдергиваю руку из хватки Хантера.

– Напомни, чтобы я больше никогда не играла с тобой в «Скажи или покажи».

Хантер снова ржет.

– Издеваешься? Это же так забавно. Держу пари, можно было бы дать охраннику на лапу и остаться там. Вот увидишь, в следующий раз тебе придется прийти ко мне домой и забраться со мной в джакузи.

– И не надейся.

Вернувшись на волейбольную площадку, я вижу родителей. Они взволнованно расспрашивают о чем-то моих друзей.

– Что стряслось с вами обоими? – раздраженно интересуется отец, едва глянув на льющиеся с нас потоки воды. – Вы мокрые как мыши.

Я не собираюсь признаваться, что играла в «Скажи или покажи». Лучше будет сыграть роль тупого подростка.

– Хантер думал, что плавать в одежде – это весело, – говорю я.

Хантер открывает рот, будто изумлен услышанным, и осуждающе тычет в меня пальцем.

– Она сама заставила меня это сделать.

Мама качает головой.

– Думаю, вечеринка закончена, Никки. Поехали домой.

– Я с вами! – кричит Кендалл, подбегая к нам. Раздосадованный Дерек остается сидеть на скамейке.

Пока мы идем к машине, я смотрю на бассейн. Сотрудники клуба по-прежнему там. И хотя освещение наполовину отключено, я все равно вижу Луиса. Он лежит в шезлонге и все так же болтает с хостесс.

– Мы тут с Луисом Фуэнтесом столкнулись, – говорит папа, когда мы выезжаем со стоянки. – Ты ведь помнишь его, Никки? Брат Алекса. Очень умный парень.

– Знаю, – откликаюсь я. – Мы на химию вместе ходим.

– Подозреваю, он сильно изменился, раз поселился на южной стороне, – обеспокоенно замечает мама. – Не связывайся с ним.

– Да мы едва пару слов друг другу сказали, – успокаиваю я свою суперзаботливую маму, хотя на самом деле мне хочется стонать от бессилия.

От ухаживания парней типа Хантера отмазываться легко, потому что я ничего к ним не чувствую. Но когда мы с Луисом оказываемся в одной комнате, я понимаю, что ему реально интересно, долго ли я смогу воздвигать перед ним защитную стену и как быстро она падет перед его осадой. Его развязность, уверенность в себе, откровенные приставания… Я чувствую, что слабею от такого напора, и приходится постоянно напоминать себе, что этот парень может заставить меня потерять контроль.

Никогда еще мне не было так тяжело оставаться сильной.