Текст книги "Законы Паркинсона"

Данные правила весьма надежны, и они не подведут, если дело имеет касательство к мужу, а вот для спасения жены их иной раз недостаточно. Она более чувствительна и, вероятно, более предрасположена к отчаянию. К тому же порой все происходит слишком быстро, каждое новое бедствие нагоняет предыдущее. И несмотря на все старания, поток событий может выйти из-под контроля. Вы понимаете, что преступили правила № 1 и № 3. Давайте исходить из предположения, что события раскручиваются примерно в том же самом порядке, который был обрисован в начале этой главы, и тепловая энергия еще остается после эпизода у дверей. Ваше любимое фарфоровое блюдо разбито. Вы прожгли утюгом свое лучшее платье. Вы видели, как Свидетеля Иеговы увозят в больницу. Вы содрогаетесь, гадая, какая еще напасть свалится на вашу голову. По-видимому, вас забросило на орбиту, где вас подкарауливают фатальные столкновения с Судьбой.

И если бы вам еще не был известен закон миссис Паркинсон (а несколько минут назад вы не имели о нем ни малейшего понятия), вы, подчиняясь бессознательному порыву, кинулись бы звонить мужу на работу. Взяв трубку и набрав номер, вы стали бы делиться с ним своими горестями горячо и алогично:

– О-Боже-мой-какой-кошмар-дорогой-я-ведь-только-хотела-его-отшить-а-он-сразу-упал-приехала-скорая-помощь-я-просто-не-знаю-что-теперь-делать-любимое-блюдо-разбито-лучшее-платье-погибло-хотя-бы-не-все-сразу-я-бы-управилась-а-так-можно-свихнуться-что-же-мне-теперь-делать?

Это срочное извещение, скорее всего, застанет вашего мужа в одной из двух ситуаций. Не исключено, что в данную минуту у него заседание, и он яростно сражается с какими-нибудь бессмысленными планами, способными погубить его служебную карьеру. С другой стороны, он может спокойно трудиться за столом в своем кабинете. В первом случае его ответ прозвучит столь же безысходно, как и ваш призыв о помощи:

– Господи-у-меня-же-заседание-я-и-так-едва-держусь-посещают-же-людей-такие-идиотские-идеи-а-ты-тут-со-своим-любимым-блюдом-не-паникуй-повесь-трубку-прими-аспиринчику-я-постараюсь-приехать-пораньше-если-удастся-вырваться-пока.

А во втором случае ваш муж сохранит абсолютное и вопиющее спокойствие.

– Было бы значительно лучше, дорогая, если бы ты постаралась объяснить мне в двух словах, чего ты хочешь? Давай поступим так: я позвоню тебе минут через десять, а ты за это время пораскинь умом, как я могу тебе помочь. Повесь трубку, любимая, и постарайся успокоиться. А затем сообщишь мне, что нужно сделать. Ну, будь здорова.

Второй ответ из двух возможных – гораздо более опасен. Хотя первый ничем вам не поможет, но все-таки вы ощущаете, что в своем горе не одиноки: мужа тоже преследуют неприятности. А вот во втором сострадания даже с гулькин нос не наберется. Вы пытаетесь отыскать «заземление», чтобы разрядить лишний накал. Муж для этого вполне хладнокровен, но он не хочет прийти вам на выручку. Вместо того чтобы выслушать ваши сумбурные сетования, он все их отбрасывает и норовит тотчас добраться до сути дела: «Чего ты хочешь?» Не соображает он, тупой моллюск, что вас переполняет желание выложить все, что с вами приключилось, сочувствующему слушателю. А надоедать с вопросами, что он должен сделать, и вовсе ни к чему, вы об этом даже не думали, нашел о чем спрашивать. Швырнув трубку, вы понимаете, что все кончено. Муж вас бросил, у него наверняка завелась другая женщина. И сейчас он вместе с ней потешается над вашими мучениями. Но вам просто необходимо рассказать обо всем хоть кому-нибудь! Мэдж – вот родственная душа, которая все поймет, и до нее меньше десяти минут езды! Вне себя от ярости на черствость мужа – да, это он во всем виноват! – вы садитесь в автомобиль. Давая выход своему бешенству, прибавляя газу так, что вас заносит на поворотах, и со скрежетом тормозя, вы летите сломя голову к Мэдж. Через пять минут автомобиль врезается в уличный фонарь, а вас увозят в больницу или в морг.

Не нужно было звонить мужу на работу – это ошибка. Вот верный порядок ваших действий. Прежде всего выпейте успокаивающее лекарство. Затем позвоните Мэдж и пригласите ее на чашечку кофе, но пускай она приедет не сразу, а через полчаса. Потом сядьте (это очень важно) и набросайте коротенький отчет о событиях, выведших вас из равновесия. Не пытайтесь принимать какие-то решения. Постарайтесь вообще не принимать никаких решений до получения новых сведений или полезных советов. Забудьте обо всех вопросах до той поры, пока не сможете найти время, чтобы их решить. К приезду подруги вы уже немного остынете. А когда повествование о ваших несчастьях подойдет к концу, вы окончательно успокоитесь. Поделившись своими горестями и добившись сострадания, отодвинув решение всех вопросов на завтрашний день, сделайте только самое необходимое и возьмите в руки книгу, менее всего вас волнующую из всех прочих. Какую именно? Ну конечно же, вот эту самую. На какой главе вам следует остановить свой выбор? На той, которую вы только что прочитали.

Цели и задачи

Когда самый младший ребенок становится школьником, родители должны принять решение (возможно, с некоторым опозданием) относительно того, что им делать дальше. Допустим, уже на первых порах они приложили немало усилий, позволивших им избежать неудач и бедности. В свое время у них начался роман – на это их толкнул основной инстинкт и традиция общества, в котором они появились на свет. Воспылав страстью, они вступили в брак, который (как нетрудно было заметить) подразумевает покупку дома, автомобиля и возможность принимать гостей. Дабы жена чувствовала себя целиком и полностью ублаготворенной, а также для продолжения рода были рождены дети – сейчас они получают образование. Если бы единственная цель жизни состояла в том, чтобы на смену родителям поставить детей, которые будут жить точно так же, данное воспроизведение оказалось бы совершенно бессмысленным. Так ли уж необходимо биржевому маклеру расходовать всю свою жизнь на то, чтобы презентовать обществу физиотерапевта или бухгалтера? И нужно ли бухгалтеру выбиваться из последних сил, чтобы породить еще одного биржевого маклера? Удвоение народонаселения чревато лишь увеличением транспортных затруднений. Тогда в чем же смысл всех этих усилий? Оптимистически настроенные люди полагают, что дети будут лучше родителей, что каждое новое поколение будет достойнее предшествующего и что как раз к такому прогрессу мы и должны стремиться. Но реальных подтверждений превосходства потомков над своими предками у нас покуда нет. Более того, как минимум в одном отношении они довольно часто им уступают, вследствие того что отпрысков благоденствующих семейств не подстегивает нищета. Им никогда в жизни не доводилось пробивать себе дорогу из трущоб. Они без особого труда удерживают то имущественное положение, с которым сроднились с детства, и у них отсутствуют побудительные мотивы совершать вообще хоть какие-нибудь усилия. Они могут быть более здоровыми, чем их отцы и деды, и, вероятно, они выше их ростом, однако высокий рост еще не является доказательством большей живучести. И у нас есть все основания считать, что более рослые люди расходуют больше энергии именно на уменьшение лишнего веса. Нужно распрощаться с мыслью о том, что мир постоянно улучшается. Быть может, мы смогли бы сами его усовершенствовать, но едва ли мы этого достигнем, плодя более крепких и менее активных детишек. Все, что предстоит сделать, достанется на нашу долю.

Но какие же цели мы должны перед собой поставить? Можно попытаться посвятить себя служению Создателю, или Человечеству, или, в конце концов, тому Обществу, в котором мы обретаемся. Можно стремиться к богатству или к завоеванию общественного положения, добиваться власти или счастья, гоняться за наслаждениями или же искать отдохновения. Можно даже (если доведется) потратить все свои усилия на обеспечение спокойной и безмятежной старости. И хотя последняя цель в какой-то степени оправданна, делать ее целью жизни ни в коем случае нельзя. Старость не может быть смыслом жизни в юности, точно так же как юность не может стать целью старости. Недопустимо жить только для того, чтобы заработать пенсию, как непозволительно бодрствовать лишь для того, чтобы погрузиться в сон. Безусловно, определенная зажиточность никогда не помешает, но при всем том в жизни нужно добиваться чего-то большего. А что, если, скажем, поставить перед собой цель сколотить состояние? Однако от такого намерения большинство людей, конечно же, с презрением отвернется. И самое громогласное возмущение будет исходить из уст тех, кто не способен заработать или накопить денег больше, чем требуется для сведения концов с концами. Но ведь многие из сумевших разбогатеть именно этой возможностью и воспользовались. Складывать в кубышку деньги – более невинное занятие, чем порой кажется, но дальше встает вопрос: для чего они, деньги эти, нужны? Если откинуть эмоции и рассуждать здраво, то можно уразуметь, что богатство отнюдь не самоцель, а всего лишь средство для достижения цели. Какие действия предпримет миллионер, уже овладевший миллионами? Он имеет возможность купить политическую власть себе или своим отпрыскам либо подкупить политиканов, которые делят эту власть между собой. Он в состоянии купить знаки высокого положения в тех странах, где положение хотя бы символически еще что-то значит. Он может купить еду, выпивку, женщин, друзей и комфорт. Наконец, он может приобрести остров в южных морях – солнечное убежище, полное красоты, тепла и покоя. Однако ни для кого не секрет, что большинство удовольствий со временем тешат все меньше и меньше. Их разумная мера доступна и бедным, тогда как излишества чреваты несварением желудка, хворобами и переутомлением. Тот, кто бегает за удовольствиями, походит на слепого в темной комнате, стремящегося поймать черную кошку, давно оттуда ускользнувшую. Самой природой вещей он осужден на разочарование.

Проблемы, с которыми сталкивается отдельный индивидуум, возникают и перед обществом в целом. В давние времена были города и княжества, служившие определенной цели. Они существовали для утверждения идеалов или защиты веры. Греческие города прославляли греческий образ жизни. Римские города выражали римские воззрения относительно разума и порядка. Замки крестоносцев изливали ненависть к исламу, средневековые города тщились затмить друг друга пышностью своих соборов. Когда-то во многих местах можно было безошибочно определить, к чему стремится общество, едва лишь там оказавшись. Сейчас это возможно единственно в тех сообществах, которые норовят сберечь уже исстари сложившийся уклад. В наиболее современных городах ярко проявлен один-единственный идеал – делать деньги в столпотворении центра и расходовать их на удобства в предместьях. Обычно проводимые общественные мероприятия носят негативный характер: люди сплачиваются, дабы потребовать очистить трущобы или благоустроить больницы. Все прекрасно понимают, что напряжение спадет, если уменьшится нищета. Вот почему прилагаются определенные усилия для обеспечения отдыха молодежи и создания удобств людям преклонного возраста. Но подобные занятия отнюдь не главные, им надлежит быть всего лишь спутниками основных усилий, направленных на благо всего общества, а этого нет. Правда, отдельные организации, союзы и объединения или даже семейства могут с полным правом гордиться концертным залом или библиотекой. Кроме того, есть люди, вполне обоснованно считающие своей личной заслугой зону, очищенную от дыма, или проект перестройки города. Однако чрезвычайно редко все общество в целом принимает участие в каком-либо полезном деле. И все-таки как раз в таких общественных делах личность, по-видимому, и обретает высшее счастье. Занятые общим делом, люди, как правило, забывают о своих собственных неприятностях и перестают концентрировать внимание на докучающих им недомоганиях. Без общей единой цели никакое индивидуальное счастье для них недостижимо.

Подобные семейства с прежним упорством пытаются достичь своих целей; и в этой области критерием успеха считается богатство или положение в обществе. Но для средней семьи значительные состояния обыкновенно находятся вне пределов досягаемости. Ценой немалых усилий добившись зажиточности и комфорта, мало кто осмелится поставить на карту всю свою собственность в надежде на то, что фортуна улыбнется ему в игре. Во-первых, они совсем не уверены, что громадное состояние принесет им такое же колоссальное удовлетворение. Только представители самых низших слоев общества с кипучей энергией и бешеным упорством силятся разбогатеть, потому как им дает разбег неистовое желание вырваться из нищеты, да и с самого начала им совершенно нечего терять. Если стартовали десять таких людей, то девять из них финишируют в тюрьме, а десятый сделается миллионером.

Из благополучных средних семейств миллионеры выходят редко, и еще реже среди них попадаются люди, закончившие коммерческие институты. Основная цель жителей нынешнего предместья, обзаведшихся определенной профессией, – это стремление устроить своих детей еще лучше с тем, чтобы те получали более высокие оклады и знались с высокопоставленными и облеченными властью лицами. Все это весьма далеко от настоящего богатства, поскольку получивший наследство человек меньше старается чего-то достигнуть и становится более осмотрительным. Да кто мы такие, в конце-то концов, чтобы рисковать добытой каторжным трудом собственностью? Мы относимся к ней скорее как к доверенному нам добру наших детей – оно подсобит обеспечить наших незамужних дочерей или придет на выручку нашим сыновьям.

Следовательно, для большинства из нас богатство не представляет собой цель жизни. А вот об общественном положении в обществе, четко разграничивающем разные слои, грезят многие, поскольку человеку, являющемуся членом такого общества, не возбраняется подняться на более высокую его ступеньку. «Снобизм» – вот первое слово, приходящее нам на ум, и мы тотчас припоминаем монолог, в котором пожилая мать семейства (она же бабушка) оглашает все те ценности, перед которыми она благоговеет. Давайте поместим эту почтенную матрону в розарий и внимательно выслушаем ее разглагольствования относительно чайно-гибридных и штамбовых роз.

– До нынешнего года моей фавориткой была «Принцесса Монако» – знаете, Грейс сама выбрала этот нежнейший серебристо-розовый цвет, – но сейчас у меня новая гордость – малышки «Жемчужины Монсеррата» и, само собой разумеется, неповторимая «Диана Радзивилл». Конечно же, это сантименты чистой воды: вот этот кустик она посадила своими руками, в те блаженные дни, когда еще Джон был жив. Правда, многим цвет кажется слишком ярким. Мой брат Марк называет ее «кирпично-красной», но ведь вам известно, как ему трудно потрафить. Неужели все наши адмиралы такие? Наверняка все одинаковы. А я почему-то всегда считала, что генералы гораздо более корректны. К примеру сказать, мой дядюшка Нэд каждому собеседнику умудрялся сказать именно то, что нужно. Но зато он даже представить себе не мог, как это можно выращивать розы без лошадиного навоза. Вы бывали в конюшнях Кэтерли-Корт? Там в прежние времена стояло не меньше двадцати лошадей, так что розы были просто великолепны! Ученые хотят нас убедить, что химические удобрения ничуть не хуже, но дражайший Гарольд (нет-нет, я не про теперешнего премьер-министра!) – он бы ни за что на свете им не поверил! Он учился вместе с Диреком в школе, а затем они вместе служили в полку. Однако в настоящее время первая мировая война воспринимается уже как древняя история! Знаете, кроме садоводства, их мнения ни в чем не совпадали. Не надоела ли я вам своим разговором о розах? Нисколько? На прошлой неделе я водила по саду двух гостей и угодила в весьма курьезное положение: рассуждала часами, пока не разобралась, что епископ дальтоник, а судья не слышит запахов! Но они были потрясающе любезны, так любезны, что даже Ивлину Во до них далековато. Я вообще побаиваюсь писателей, а вы? Мне почему-то всегда кажется, что они могут изобразить тебя в следующем романе. Вы, вероятно, подумали, что подобные опасения просто смехотворны – я ведь прекрасно понимаю, что ничего ценного из себя не представляю, – но один писатель как раз меня и изобразил! Правда, книгу никто не читал, но это, безусловно, к лучшему. Если бы эта книга стала бестселлером, мои внуки страшно бы конфузились, и все бы ее разбирали и в Тринити-колледже, и в колледже Христовой Церкви… Живая изгородь отлично разрослась, вы не находите? Она загораживает коттедж, который построили какие-то несимпатичные люди; мне сообщили, что они приехали из Хэддерсвильда или из какой-то другой глухомани… А вот в этом углу у нас случилась трагедия. Я посадила здесь секвойю – гигантскую сосну из Калифорнии. Они растут до восьмисот лет, но эта не протянула и восьми секунд. Ее выдернула колли Дирека, Весталка Третья. Потом она завоевала чемпионский титул на выставке, но это меня мало порадовало. Ну вот, мы и возвратились на террасу, и вы заслужили стаканчик вина. Чему вы отдаете предпочтение – Черному Бархату или Белому Атласу?

В своем монологе эта почтенная леди на одном дыхании перечислила все или почти все символы, характеризующие ее общественное положение. Даже если она капельку наплела, это все-таки те ценности, в которые она свято верит. Ее незатейливое пустословие было рассчитано на то, чтобы, во-первых, подчеркнуть, что она выросла в усадьбе, а не в городе. С детских лет она научилась разбираться в почвах и деревьях, в цветах и кустарниках. Она намекает, что в числе ее знакомых есть люди из высшего общества, но она сама слишком почитаема в своем кругу, чтобы этим кичиться. Лошади и собаки ее интересуют больше, чем политика. Ее родичи и друзья занимают довольно высокое положение в Армии и во Флоте, в Церкви и в Суде. Ее муж учился в Итоне и какое-то время служил в Королевской гвардии. Сама же она человек достаточно интеллигентный, немного сведуща и в театре, и в литературе. Цель ее монолога – продемонстрировать, какое положение она занимает в обществе, но именно эти ее старания свидетельствуют о том, что находится она не в центре, а на периферии данного круга. И хотя ее неуверенность в себе бросается в глаза, ее притязания на положение в обществе небезосновательны. Но все же не вызывает никакого сомнения по меньшей мере то обстоятельство, что она по-настоящему глупа.

Тем не менее, хотя глупость этой леди вполне очевидна, ее систему ценностей совершенно фальшивой назвать нельзя. Она не утверждает, что все ее друзья чрезвычайно богаты. И даже не старается представиться влиятельной персоной. Она просто-напросто рассчитывает утвердить свое «положение в графстве», свои родственные и дружеские связи с представителями важных семейств и уважаемых профессий. Ей доставляет удовольствие сказать, что отдельные члены ее семьи сумели доказать свою воинскую доблесть, а некоторые из них дослужились до высоких чинов. Во всем этом достаточно причин для вполне справедливой гордости. Быть может, с ее стороны было и неумно сообщать об этом, но нам, безусловно, не следует лишать ее удовольствия. Пускай себе нежится в лучах чужой славы. Все же она поет дифирамбы достойным людям – и за дела, целиком и полностью достойные похвалы. Ее герои достигли известных уровней на избранной ими ниве. А ведь нередко случается, что люди возносят до небес куда менее почтенных друзей и за куда менее похвальные обстоятельства.

Таким образом, общественное положение – цель, которой мы можем домогаться, и усилия, нами для этого прикладываемые, являются частью общей социальной динамики. Но едва ли есть основания сказать то же самое о тяге к счастью (в противоположность наслаждениям), и, собственно, еще не известно, добиваются ли счастья те, для кого оно сделалось целью жизни. Тем не менее в той степени, в какой его вообще можно достичь, оно легче всего дается в руки тем, кто требует немногого. Символ счастья – рай в шалаше, незамысловатая пища и жизнь на лоне природы. Удирая от цивилизации, мы, пожалуй, сможем без особого труда распрощаться с автомобилем и радио, свести свои пожитки до минимума и подобным образом вкушать блаженство от единения с природой и всей ее неповторимой прелестью. Вероятно, это весьма недурственная мысль, ежели речь идет о людях пожилых. А в более раннем возрасте такой план непременно провалится – нужно растить детей. Ретироваться на лоно природы, успев обогатить свой интеллект, унося в памяти тьму-тьмущую прочитанных книг, – это одно, а воспитывать детей, никогда в глаза не видевших библиотеки, концертного зала или театра, – это совершенно другое дело. Навряд ли они будут счастливы, и не исключено, что они деградируют до такого уровня дикарства, которое окажется весьма неприятным. Распрощавшись с цивилизацией, мы не сможем вернуться к первозданной простоте. Неплохой урок преподал нам Уильям Голдинг в своем «Повелителе мух». Урок же этот состоит в том, что даже на необитаемый остров мы забираем с собой свои пороки и недостатки.

И все-таки, какие же цели мы ставим перед собой? Мы не желаем просто обзаводиться потомством. Человечеству и обществу мы отдаем себя в крайне малой степени. Богатство для многих из нас недосягаемо, и, стало быть, нам представляется, что его не стоит и добиваться. Вероятно, положение в обществе и стоит определенных усилий, но сами эти усилия достаточно легко преобразуются в несуразицу. Как и счастье, общественное положение обычно является побочным продуктом какого-то другого занятия. Удовольствия, которые мы имеем возможность купить, ограничены физическими законами, а элементарная уверенность в завтрашнем дне вряд ли может стать целью всей жизни. Но что же тогда должна представлять собой наша цель? Наиболее рассудительные люди ответят, что нужно найти равновесие между всеми этими мыслимыми побуждениями, но время от времени какое-то из них делается главным: по-видимому, выявляются новые возможности, или, как это чаще всего происходит, обстоятельства принимают другой оборот. Сконцентрировать все свои помыслы на деньгах – значит стать скрягой, а это немногим лучше, чем стать кастратом. Грезить только лишь о высоком положении – значит ставить себя в идиотское положение. Жить ради детей почти столь же бессмысленно, как детям жить ради своих родителей. Погоня за счастьем может закончиться горем и несчастьем, а жажда удовольствий – привести к горькому похмелью. Больше всего нам необходимо чувство меры. Эта непреложная истина лежит в основе унаследованной нами цивилизации, и весь наш опыт ее подтверждает. Если мы утратим чувство меры, то тут же погибнем.

Сопоставляя разнообразные цели, стоящие перед нами, мы до поры до времени обошли молчанием ту из них, которая, быть может, наиболее для нас важна. Эта цель – стремление сотворить что-то красивое, необходимое и всем безумно интересное. Живописец, беллетрист или музыкант ставит перед собой цель, которая не ведет (прямо) ни к положению в обществе, ни к богатству, счастью или безмятежному существованию. Скульптор, ваяющий шедевр из глыбы мрамора, создает прекрасное произведение искусства. Для него в этом и работа, и развлечение, ему жалко каждой минуты, потраченной на еду или сон. Изваянная им статуя может принести ему и определенную сумму денег, и признание в мире искусства. Он счастлив, когда трудится, и испытывает ублаготворение, закончив работу. Он верит, что слава переживет его самого и его лучшие творения останутся в наследство будущим поколениям… Следовательно, скульптор может получить и удовольствие, и плату за него – эту привилегию он разделяет с композитором и драматургом, с живописцем и поэтом. Единственно такой род занятий соединяет в гармоничном единстве все – или почти все – обозримые цели. Какая радость может сравниться с радостью композитора, сочинившего музыку к оперетте, имеющей колоссальный успех? Принудить петь весь мир – это уже счастье, но, если получаешь удовольствие в процессе работы, а по окончании ее на тебя обрушивается еще и известность и богатство, по-моему, это означает, что ты достиг почти всего, чего только можно достичь в жизни. Это – привилегия величайших художников, и мало кто из нас достоин подобной участи. Тем не менее мы постоянно упускаем из виду, что и нам это по плечу, только в значительно меньших масштабах. Не обладая особыми талантами, не выделяясь ничем, кроме способностей и интеллекта, мы способны принимать участие в творческом труде и радоваться его плодам. Нам под силу сыграть некую роль в сотворении чего-то полезного и прекрасного, и мы имеем полное право поставить внизу свою заковыристую подпись. Великие произведения искусства очень редко создавались без помощников. Чаще всего работу возглавлял мастер, точно знавший, что ему необходимо и вообще что к чему. В этом смысле буквально любой человек наделен потенциалом оставить после себя какой-нибудь памятник, увековечивающий его имя в веках. По крайней мере мы вполне можем обогатить местность новым строением – воротами, фонтаном или колодцем. Ну разумеется, это просто замечательно, если после тебя остается что-то существенное.