Текст книги "Сегодня я рисую треугольник"

ЧАСТЬ III
Иррациональный страх

1

Передо мной был большой холст, полтора на полтора метра, тронутый наброском женской фигуры, сидящей спиной к зрителю и обернувшейся из-за плеча. Слева на холсте были прикреплены эскизы, снимки и подписи – мои наработки по этому полотну. Справа стоял большой ящик, на нём была банка с водой, лежало несколько кистей, палитра и пара красок – чёрная и белая. Я смотрела на холст, мои босые ступни чувствовали холод и шероховатость паркета. На мне была длинная свободная рубашка и фартук до колен, волосы забраны наверх.

Вот уже несколько недель я работала над новым исследованием: слушала лекции, читала книги и наводила справки по образам смерти в различных культурах. Разумеется, изначальный мой интерес родился из анализа символики. Для очередной лекции по архитипическим символам в искусстве я провела исследование на предмет образности в культуре – инструментом её выражения в первую очередь было искусство. Любое. Однако меня, разумеется, интересовало изобразительное. Так я погрузилась в лабиринт из мифов о богах и духах – в своих поисках наткнулась на чудесные лекции по теософии и религиоведению и начала изучать сам прецедент веры начиная от шаманизма, заканчивая современными религиями и научными изысканиями. Исследования привели меня к необходимости переработки материала. Разумеется, мне было нужно поделиться накопленными знаниями. Сводить все к лекциям было бы в корне неверно. Результатом моего погружения я решила сделать живописную серию из шести полотен.

Мой скетч-бук заполнялся идеями и набросками. Пришлось отсечь большую часть наработок, многие из них оказывались слишком общими, другие напротив – чересчур частными. Первым делом я составила список всех богов смерти и их изображений. Получился длинный лист, я прошлась по всем: по древним верованиям Европы, Азии, Ближнего Востока, африканских и американских племен, современным течениям и атеистическим представлениям о том, что будет «после».

Эскизов становилось всё больше, со станиц альбома на меня смотрели: Анубис, Танатос, Кали, Мара и еще дюжина разномастных лиц. Практически обо всех богах или духах мне легко удалось найти информацию, но в некоторых местах Интернет давал слабину. Шумерские боги едва ли оставили свой лик хоть на паре страниц в сети. Так же дело обстояло и с многочисленными латиноамериканскими повелителями загробного мира. Я решила немного пересмотреть свой взгляд на серию.

Сведя все представления к общему знаменателю, я рассмотрела общее у некоторых групп. Все они так или иначе сводились к религиозным проповедям – и ужас и страх, и скорбь, даже свобода находили корни в вере, описанной той или иной культурой. Но ко всему прочему меня интересовали еще и философские воззрения. Первой мыслью, конечно, было с разбегу прыгнуть в библиотеку и закопаться в учениях. Обдумав этот безумный порыв еще раз, я решила, что у меня имелся знакомый, чьи знания в этой области смогли бы преподнести мне информацию сжато – без лишних слов.

– Привет! Слушай, у меня к тебе дурацкий вопрос, можешь рассказать об основных философских представлениях о смерти? Понимаю, что в двух словах эту тему не раскроешь, но мне лишь нужны основные эмоциональные мотивы, – я стояла на перекрестке, в ожидании зеленого сигнала. На улице был декабрь, в лицо летел снег, под ногами образовывалась снежно-водная каша. На другом конце был М. В наших многочасовых беседах он часто ссылался на знания в необходимой мне области – он отучился несколько лет на философии прежде, чем перейти на основную специальность. Он был идеальным источником информации.

– Привет, – ответил М., кажется, он уже смеялся. – Только ты можешь позвонить мне в десятом часу вечера с таким вопросом!

– Так что? Есть надежда получить от тебя информацию? – я была настроена очень серьезно, так как холсты уже не могли ждать, нужно было определиться с темой и начать писать.

– Ну, тут надо подумать, насколько тебе срочно?

– Чем быстрее, тем лучше!

– А зачем вообще тебе это нужно? Задумалась над смыслом жизни?

– Я готовлю новую живописную серию, свожу архитипические образы смерти к основным мотивам.

– Ясно, приду домой, прикину и напишу тебе. Хорошо? Ты рано спать ложишься?

– Я тебя умоляю, когда я ложилась рано спать?

– Тогда жди после полуночи!

На холсте, что стоял передо мной был один из образов – страх. Это был северный мотив, поэтому женщина была бледной, светловолосой и худощавой. Остальными образами стали: ужас, как отражение первобытных, шаманских идей; скорбь, как основной мотив европейского мира; отчаянье, здесь я обратилась к африканским убеждениям; принятие, как основа авраамических религий и части философских рассуждений; и освобождение, отчасти азиатское, отчасти атеистическое представление. Конечно, все образы были на грани. Перекликались и заимствовали из разных культурных пластов свои облики. Основой стала эмоциональная составляющая, которая была личной для каждого человека.

В углу уже скопилось около двадцати небольших холстов со штудиями для серии, на столах в мастерской были разложены десятки эскизов и записей. Казалось, я переместилась в другое измерение, где можно было только творить, а окружающий мир никак не мог помешать.

На следующий день, как через день, мне придется одеться потеплее и выйти в длинное зимнее путешествие к офису. Мне нравилось, что я могу переключаться с одной волны на другую – иначе моя смертельная история могла бы сыграть со мной злую шутку. В случае с завалом заказов на студии, я всегда могла схватиться за новую концепцию, как за спасательный круг. Серия постепенно росла, помогая мне не губить свои творческие идеи, которые нельзя было интегрировать в работу с клиентами. Работа, в свою очередь, помогала не тронуться умом на почве анализа представлений о загробном мире.

Мой взгляд на смерть здесь был со стороны: в этой серии не было ничего лично моего, лишь отражение исследований. Однако само существование этих работ внутренне меня немного тревожило. Глядя на бледную женщину, смотрящую на меня через плечо с холста, я видела в ней свое отражение: большие глаза, с немым укором взирающие с полотна, словно смотрели мне в душу и задавали какой-то фундаментальный вопрос. Каким был этот вопрос, я не могла обозначить. Только вечерами ловила себя на том, что подолгу смотрю ей в глаза и ощущаю тревогу.

2

Тем временем в студии дела шли спокойно. Всё уже было поставлено на конвейер. Мы нашли еще целый отряд партнеров для разного рода мероприятий: звали художников рисовать портреты на открытиях; заказывали печатной мастерской сумки и футболки для гостей; нашли идеальную багетную мастерскую, которая со скидкой оформляла все самые странные наши задумки. В общем, дела шли в гору, я подолгу засиживалась над бумагами и договорами, вела переговоры о финансировании, участвовала в партнерских встречах – я была в курсе всего, что творилось в студии. Иногда мне казалось, что голова моя лопнет, но в этих случаях меня всегда спасал ежедневник. Там, где не справлялся он, приходила на помощь Ж. Она всегда знала, где у нас встреча, как выглядел клиент, сколько с него можно требовать денег, на какое мероприятие идти нужно обязательно, а какие можно пропустить.

Моя жизнь превратилась в череду вечеринок: на половине мы организовывали визуальную концепцию по заказу клиента, на вторую половину необходимо было ходить, чтобы обзавестись новыми клиентами, чтобы те потом заказали нам ещё вереницу открытий, показов и выставок. Только редкие выходные за холстом спасали меня от раскачивающегося маятника бизнеса.

Ж. стояла возле стойки бара с коктейлем в рюмке на высокой ножке. Она была в чёрном платье в пол, короткие волосы кокетливо завиты наверх. На третий год работы студии она уже не переживала без повода и чувствовала себя на наших мероприятиях, как рыба в воде. Конечно, когда после мы шли по домам, она всегда подчеркнуто сетовала на то, что лучше бы провела этот вечер за просмотром фильма и чашкой чая. Во время вечеринки заподозрить её в этой слабости было невозможно.

На этот раз наша студия была задействована в оформлении мероприятия в честь закрытия футбольного сезона. Мы как и обычно организовали выставку: заказали знакомому художнику портреты игроков и оформили ими стены и буклеты о клубе. Работать оказалось чуть сложнее, чем обычно. Я долго воевала с арт-директором клуба на предмет стилистики портретов. Клиент хотел «реалистичной серии с элементами абстракции» – под этим подразумевались фотографически точные портреты с экспрессивными брызгами и прочей грязью по периметру. Я предложила нескольких художников, которые, на мой взгляд подходили намного больше: сила и мощь их техник как раз отлично совпадала с харизмой мужчин, которых нужно было рисовать. Никакие мои доводы услышаны не были. Выбор пал на прекрасного рисовальщика с четким и обстоятельным стилем, однако ничего интересного в работах не было. Это были просто очень похожие на фотографии портреты тридцати парней. Конечно, изрядно приправленные хаотичными мазками и прочим художественным мусором. Раньше я сильно расстраивалась, когда приходилось идти на поводу у клиента. Последнее время я перевела свое отношение к проектам студии в ранг «работы», тем самым снимая с себя часть ответственности за результат. Мы по-прежнему делали все качественно и в срок, однако теперь на студию не распространялось моё желание «просветить массы на предмет современного искусства». Обычных хороших ремесленников в нашем распоряжении было невероятно много. Я уже перестала мечтать о световых инсталляциях на модных показах и монохромных абстракциях на открытиях ресторанов.

Сегодня эти замечательно скучные портреты смотрели на меня со стен ресторана. Они были как обычно отменно распечатаны и оформлены. Я со вздохом еще раз рассмотрела парочку из них и стала искать глазами коллегу.

– Кажется, у этих ребят непорядок с гардеробом, – сказала Ж., когда я подошла к ней.

– Да, я заметила. К счастью, это не наша проблема, – я облокотилась на стойку рядом с ней, все наши проблемы были решены еще до открытия.

– Смотри, вон хозяин, – указала она на мужчину, стоявшего на прямых, широко расставленных ногах и провожающего каждого гостя пристальным сосредоточенным взглядом. Он был хозяином ресторана, где проходила вечеринка. – Какой мужчина, сто очков вперед всем этим спортсменам!

– Не ожидала от тебя такой оценки, – улыбнулась я. Ж. всегда нравились спортивные мужчины.

– Думаю, если его переодеть в эту дурацкую форму, он будет выглядеть не хуже наших игроков! – она не сводила с него глаз.

– Ты знакома с ним?

– Конечно! Мы же проводим здесь выставку, помнишь? – она осуждающе посмотрела на меня.

– Да, к сожалению, помню. Как думаешь, когда уже можно уйти? Кажется, с нашей частью всё в полном порядке.

– Можно уйти хоть сейчас.

– Я вижу, ты преследуешь здесь ещё одну цель помимо рабочей? – я легонько толкнула Ж. под локоть.

– Ну а что?

– Ничего-ничего, – улыбалась я, – почему бы тебе не подойти и не поговорить с ним в таком случае?

– Смотри, какой у него угрожающий вид! Пошлет еще чего доброго!

– Прекрати! Он просто сосредоточен!

Ж. поправила волосы, выпрямила спину и покинула барную стойку. Я посмотрела на часы и решила подождать десять минут. В случае её несомненного успеха тихонько уехать на такси. Мои мысли о бегстве нарушил приятный мужской голос:

– Добрый вечер, – обратились ко мне мягко, – мне рекомендовали подойти к вам, так как вы организатор Фестиваля Актуального Искусства. Это так?

– Да, – обернулась я. Передо мной стоял высокий крепкий мужчина, аккуратно подстриженный и гладко выбритый. У него были темные глаза, наружные уголки которых были меланхолично направлены вниз. Прямой нос с горбинкой и упрямый подбородок не давали шанса заподозрить его в легкомыслии. При всей четкости форм, лицо у мужчины было мягким, как и голос. В одной руке он держал бокал красного вина, вторая была в кармане синих костюмных брюк с отглаженными стрелками.

– Очень приятно, меня зовут Д., – мужчина вынул руку из кармана и протянул её мне. Я назвала свое имя и подала руку. – Я хотел бы обсудить с вами возможности нашего сотрудничества! – на пожатой мной руке было кольцо, так что я спокойно выдохнула, оставшись на рабочей ноте.

– Какого рода сотрудничество вы имеете ввиду? – спросила я с деловой улыбкой. Мысленно я уже стонала от желания оказаться дома.

– Я провожу конференции по всему миру, собираю профессионалов, и они делятся своими идеями с аудиторией. У нас огромные залы на тысячи человек и обязательная он-лайн трансляция. Это некоммерческая компания, но это лишь одно из многих моих начинаний. Основной мой бизнес – организация ивентов.

– Видимо здесь наши пути и пересекаются? – спросила я, кивнув.

– Именно! – довольно улыбнулся мужчина и поднял указательный палец свободной руки. – Я хочу, чтобы вы стали частью процесса. Для начала в череде конференций, потом и в организации мероприятий по миру. Что скажете?

– Вы хотите, чтобы мы занимались визуальным оформлением ваших вечеринок? – дружески улыбнулась я, по всему было видно, что Д. настроен серьезно, но очень дружелюбно.

– Верно! – снова довольно подтвердил он. – Я в восторге от того, как вы провели Фестиваль, и, как оказалось, был на нескольких мероприятиях, где вы отвечали за визуал. Признаюсь, – он приложил ладонь к груди: на нем была белоснежная рубашка в крупную клетку, кисть его руки смотрелась на её фоне очень контрастно, – я поражен! Вы делаете всё на высоко профессиональном уровне! Кроме того, – он легонько хлопнул ладонью по рубашке, – я влюблен в вашу живопись!

– Когда вы успели её увидеть?

– Я был в гостях у нашего общего друга, – он упомянул имя архитектора, – и видел ваше живописное полотно! Оно потрясающе! Он отказался мне его продать. Конечно, я пересмотрел все ваши работы в интернете – выше всякой похвалы!

– Вы всегда можете купить любую другую, – натянула я улыбку. Упоминание архитектора вызвало у меня легкий укол неприязни. Хотя, судя по всему, мой собеседник был весьма достойным мужчиной.

– Непременно, но сейчас вернемся к делам, – он оглядел ресторан, точно только сюда пришел, и сделал глоток вина. – Предлагаю вам посетить мою встречу для единомышленников в этом городе. У вас найдется время в среду вечером?

– Конечно, куда нужно прийти?

– Офис моей компании находится на Г-Канале, на пересечении с Проспектом. Это в двух шагах от метро, но с парковкой беда!

– Не страшно, для меня это в шаговой доступности.

В среду вечером вместо того, чтобы посвятить себя живописи, я прямиком из студии пошла на встречу единомышленников Д. Ледяной ветер не давал насладиться прогулкой, через десять минут после выхода я пожалела, что не взяла такси, хотя идти нужно было всего минут двадцать.

В большом зале с видом на проспект и канал было тепло и уютно. Освещение было мягким и интимным, что скрадывало внушительные размеры помещения. Одна из стен была стеклянной – за ней были видны рабочие места. Сейчас, вечером, там сидела всего пара работников, а их лица были подсвечены сиянием мониторов.

Кроме меня на встрече было еще человек пятнадцать, почти все – молодые люди. Две девушки жались друг к другу в широком кресле, рассчитанном на вальяжное использование. Юноши и мужчины были настроены скептически. Казалось, им хотели предложить не участие в крупном международном проекте, а покупку рождественских печений месячной давности. Д. сидел на небольшой сцене в удобном кожаном кресле. Закинув ногу на ногу, он с улыбкой наблюдал за происходящим. Приглашенные им люди перешептывались и, казалось, хотели скорее покинуть этот грациозный зал.

– Ну, что ж, – сказал Д., когда последние гости заняли свои места. – Думаю, можно начинать! – он сделал небольшую паузу. – Как я вас всех предупредил, эта встреча ни к чему вас не обязывает. Просто я решил собрать здесь людей, которые кажутся мне интересными, – он оглядел присутствующих. – Потому что хочу задействовать вас в моей Конференции в этом городе.

Гости переглянулись, один из молодых людей повернулся к своему коллеге и вопросительно поднял брови.

– Что ж, сейчас я в двух словах опишу концепцию для тех, кто не в курсе, что это за мероприятие, – и Д. довольно подробно описал конференцию, которая на протяжении десяти лет проводилась в ведущих мировых столицах. В ней участвовали самые знаменитые ученые, деятели культуры и искусства, гении современности. Они просто приходили, брали микрофон и рассказывали свои идеи. Никто на этом не зарабатывал – ни конференция, ни спикеры. Все мероприятие держалось на деньгах меценатов. Д. был одним из них. Он скромно упомянул, что он никакой выгоды, кроме ведения филантропической деятельности, от этого не имел. Поинтересовался, были ли среди нас те, кто хотел бы к нему присоединиться. Он подчеркнул, что не просил наших денег – все расходы Конференция брала на себя. Он просил наших идей, умов и талантов.

Я периодически смотрела на присутствующих – практически на всех из них была надета непроницаемая маска цинизма. На протяжении недолгой речи Д. у них был крайне подозрительный вид. Когда, закончив рассказ, он спросил, есть ли у кого-нибудь вопросы, на него посыпался шквал «зачем?» и «почему?» – никто не мог понять, какие интересы и цели могли они преследовать в этой затее. Им было ясно одно – им не заплатят.

В пятницу Д. уже сидел в нашей студии, попивая крепкий кофе. Мы с ним смеялись, вспоминая реакцию «клуба единомышленников» на его предложение. Для себя я видела в этом знакомстве безграничные возможности. На этом партнерстве моя студия, наконец, могла выйти на новый уровень и позволить себе заниматься интересными проектами. Мы даже начали говорить о масштабировании нашего Фестиваля. Основной темой пока оставался проект, с которого имело смысл начать работу. Ж. оказалась большой поклонницей Конференции, она постоянно припоминала ту или иную лекцию, которая хранилась у нее в «избранном».

Я могла только подивиться такой счастливой случайности. Хотя внутренне у меня не было удивления – всё было логично: мы четко работали несколько лет, серьезно подходили к каждому проекту. Аналогов нашей инициативе в городе точно не было. Я никогда не хвасталась нашими успехами, потому что не считала, что мы добились каких-то «успехов». Для меня наша работа была лишь процессом, который был в постоянном прогрессирующем развитии. Были отличные проекты, но была и пара провальных. Предложение Д. лишь укрепило меня в мысли о том, что я была на верном пути. Для меня это сотрудничество оказалось подтверждением двух идей, в состоятельности которых я постоянно сомневалась: моя работа достаточно хороша, чтобы быть полезной; и общество не безнадежно, раз существуют такие начинания, как Конференция Д.

Кроме очевидных близких ценностей, нам с моим новым знакомым приходились по вкусу одни фильмы, музыка и литература. Мне было интересно проводить внеплановые встречи, потому что он был одним из немногих людей, с которыми можно было поговорить о важных, значительных вещах. Поскольку в другой стране его ждала семья, в наши отношения не примешивалось никакой романтической ерунды. Мы созванивались строго по делу, а если необходимо было встретиться, то время было четко спланировано.

К концу месяца мы подписали первый договор о партнерстве, и Д. уехал готовить запуск отделения своего концерна в Азии. Именно с этого мы решили начать сотрудничество: с открытия офиса его компании в Гонконге.

3

Самолет заходил на посадку. Внизу сиял огнями Гонконг. С высоты полета он казался золотой рекой или раскаленной лавой, стекающей с гор. По мере приближения прожилки драгоценного потока увеличивались, превращаясь в подвижные улицы и стремительные автострады, жемчужные брызги превращались в россыпь небоскребов, темная материя, разделявшая два потока, становилась проливом, испещренным серебристыми искрами кораблей, лодок и яхт. Я была влюблена в этот город и была рада снова оказаться здесь.

Впервые я поехала по столицам современной Азии с архитектором. Одним из пунктов назначения был Гонконг. Мы прогуливались по улицам, разглядывая уходящие в небо дома причудливых форм. Он рассказывал о любимых архитекторах и пояснял, где решение инженеров было гениальным, а где весьма посредственным. Мы обошли весь остров, исходили до дыр в сандалях его улицы. Обнаруживали себя в плотно застроенных спальных районах, на транспортных узлах. Этот город заставил меня забыть о том, насколько неоправданно многое я прощала своему спутнику, как сильно мы отличались друг от друга. Этот город позволил мне влюбиться в архитектора за то, что тот показал мне его.

Сегодня мы с Ж. ехали из аэропорта на скоростном поезде. Помощник Д. должен был нас встретить на конечной станции и проводить до апартаментов. На неделю Гонконг был моим. Я могла отдаться ему целиком, потому что приехала делать интересное дело в компании интересных людей.

Мы прилетели поздно вечером, так что город встретил нас размеренно отдыхающими после работы горожанами и гостями в строгих костюмах, степенно рассматривающими архитектуру. Казалось, всё здесь имеет свою цель, но ничто не собирается мешать тебе жить на свое усмотрение. Яркие огни вывесок проводили нас к выходу из молла, куда приехал поезд. Там нас ждал секретарь с табличкой – невысокий светловолосый юноша, с улыбкой рассматривающий идущих ему навстречу людей. Увидев нас, он радостно помахал, как будто мы были старыми друзьями.

– Добрый вечер! Рад встрече! – торжественно поприветствовал он, забирая наши сумки.

– Привет, – сказала Ж.

– Добрый, – ответила я.

– До вашего отеля идти минут пятнадцать, но мы, конечно, поедем на такси! Машина уже ждет! – с нашими сумками и чемоданом юноша указал на стеклянные двери подземной стоянки. – Пойдемте! Кстати, меня зовут Б.!

Машина быстро отвезла нас до гостиницы – на удивление трафик был гладким. Мы всего пару раз остановились на светофоре. Б. разгрузил наши сумки и оформил нас на ресепшене. Отель был лаконичным небоскребом в пятьдесят этажей. Мы жили на пятнадцатом. В лобби наш проводник попрощался и сказал, что заедет завтра в полдень, чтобы показать город. Д. отложил все дела на второй день, чтобы мы могли проникнуться атмосферой.

Мы жили на островной части, из окон была видна гора и фуникулер, сновавший вверх-вниз, развозя туристов на Peak Tower. Под нами были жилые дома и автострады. Рядом с отелем был Ботанический Сад, откуда, если открыть окно, было слышно пение экзотических птиц.

– Здесь у нас аллея звезд и вид, на фоне которого вам просто необходимо сфотографироваться, – говорил Б. Он уже довольно сильно утомил нас, пока мы добирались на материковую часть города. К счастью, он обещал проводить нас только до Музея Современного Искусства, а потом должен был бежать на встречи. Заветный час расставания был уже близок. – Не забудьте, вы можете пообедать в отеле или зайти в Food’s – там у нас друзья, они с радостью накормят вас бесплатно! Вот визитка, здесь есть адрес, – парень мотнул светловолосой шевелюрой, протягивая клочок бумаги с логотипом ресторана.

– Спасибо, – радостно приняла подарок Ж. Ей больше, чем мне, хотелось отделаться от провожатого. Она ненавидела экскурсии и обожала сама исследовать новые города, чем мы и занимались год назад в Мумбаи.

– Завтра в час? – спросила я, уточняя планы на деловой день.

– Да, за вами заедет машина! – широко улыбаясь, кивнул Б.

– Здорово, спасибо!

– Мне очень жаль от вас уходить, но мне уже пора! – юноша переменился в лице и с трогательной грустью посмотрел на ожидавший его автомобиль.

– До завтра! – не соблюдая никаких приличий, выпалила Ж.

– Спасибо за прогулку! – постаралась сгладить прощание я.

– Пока! – снова расплылся в улыбке наш проводник и побежал к своему такси.

Когда он сел в машину, Ж. радостно повернулась ко мне и сказала:

– Наконец-то! Куда теперь? Командуй! – она знала, что я уже здесь была и отчего-то доверила свои открытия мне.

– Раз уж мы возле Музея, – покосилась я на монолитное здание, облицованное коралловой плиткой, – то, похоже, стоит его посетить!

– Отличный план, идем! – она торжественно зашагала под бетонный навес.

Главной временной выставкой оказалась экспозиция, посвященная самому Гонконгу. Здесь художники из разных уголков мира представляли своё видение города. Одна стена была плотно завешана чёрно-белыми фотографиями разных дверей: здесь были и крошечные лавки, и опущенные жалюзи магазинов, и стеклянные двери отелей и роскошные врата бутиков. На другой стене висела огромная деревянная голова кролика, а справа от неё были части его тела: желудок, легкие и сердце, каждая из них олицетворяла одну из ипостасей: спальные районы, парки и автострады. Еще здесь была инсталляция из чучел петухов в тележках, заполненных зерном. Называлась она «Where’s the Chicken?» – петухи мерно качали головами. Каждому экспонату соответствовало большое описание: это было объяснение концепции. Обойдя выставку, я подумала, что вся поэзия современного искусства сводилась не к объекту, а к четкой формулировке объяснения его идеи субъекту. Словно искусство уже не могло говорить образностью, а непременно нуждалось в пояснениях. Я вспомнила о своей серии образов смерти и прикинула, нужно ли давать им описание или понадеяться на чувственное восприятие зрителя? Эту мысль смахнула подлетевшая ко мне Ж. Она размахивала брошюрой и говорила, что на первом этаже выставка классической китайской живописи и гравюры. На её взгляд, это действительно стоило нашего внимания. К тому же она была в курсе, что я трепетно влюблена в легкость лаконичной азиатской акварели.

Через три часа мы, под завязку заполненные искусством, вышли из Музея. Желудки ворчали, напоминая о раннем завтраке. Мы зашли в кофейню, взяли на вынос мюсли с йогуртом, какой-то суп и кофе и вышли на набережную. Там, в теплой дымке пролива на нас смотрел своими сияющими небоскребами остров Гонконг.

Мы встретились с Д. в его светлом большом офисе в угловом помещении одного из самых высоких небоскребов города. Дом, как и все остальные высотки, имел свое имя и, наверное, даже фамилию. Я пропустила эту информацию мимо ушей, заглядевшись на вид, расстилающийся за окном. В перспективу города уходили длинные, казавшиеся узкими из-за высоты, дороги. Крошечные люди и машины превращались в единую массу, было впечатление, будто улицы дышат. Наш новый партнер степенно рассказывал о расписании открытия, которое было запланировано на конец будущей недели. Я уже подготовила концепцию, но слушала внимательно, мысленно внося коррективы, хотя мой взгляд отчуждённо блуждал по лабиринтам улиц за окнами.

– Может быть, ты просто напишешь нам десять картин в твоем духе и на них построим весь визуальный ряд? – внезапно предложил Д.

Я резко обернулась. Ж. с озадаченным видом сидела в кресле, застыв с пальцами, замахнувшимися над планшетом – она делала пометки во время беседы. Д. стоял, расправив плечи и спрятав руки в карманы брюк, он мягко улыбался, но в глазах горел озорной огонек.

– Ты хочешь, чтобы я на скорую руку нарисовала тебе выставку?

– Почему бы и нет? Ты любишь этот город, у нас похожие взгляды, я уверен, что у тебя получится отлично! Потом сможешь их продать.

– И что я должна нарисовать? – я была ошарашена таким предложением: я не была признанным художником и даже не продала ни одной своей работы, только дарила.

– Нарисуй что хочешь.

– Так не пойдет. Это будет непрофессионально, так как наша студия ответственна за визуальную концепцию, – я посмотрела на Ж., она по-прежнему не двигалась, переводя взгляд с Д. на меня и обратно. – Я бы в любом случае придумала тему, но наняла другого художника.

– Почему?

– Потому что это работа на заказ, я не хочу смешивать эти стороны жизни.

– Очень зря, думаю, тебе стоит попробовать. Ладно, я хочу послушать ваши идеи, рассказывайте, – он сделал два больших шага до длинного кожаного дивана и неспешно погрузился в него, скрестив руки на груди.

Я посмотрела на Ж. Она кивнула и начала описывать основу моей концепции. Я периодически уточняла и приводила примеры. Мысли мои были целиком сконцентрированы на предложении. Писать картины на заказ всегда казалось мне унизительным. Возможно, я ошибалась и стоило ухватиться за эту возможность?

Идея визуальной концепции строилась вокруг архитектуры города и параллели с четкой структурой работы концерна Д. Кроме организации мероприятий у них еще было небольшое производство и транспортная компания – все направления были связаны друг с другом и являлись фундаментом для вершины – всемирной Конференции – меценатской деятельности Д. и его концерна. У нас уже были наработки по буклетам, приглашениям, афишам и временному сайту. Они основывались на художественных снимках Гонконга – мы заказали ряд абстрактных фотографий хорошему фотографу, который как раз жил здесь. Он сделал для нас прекрасные отпечатки, пару из них я сохранила себе, чтобы повесить в интерьер. Теперь, ввиду предложения Д., меня начали терзать сомнения.

– Ну что ж, – сказал на выдохе Д., когда мы закончили описание идеи, – видите, девочки, наши с вами мысли сходятся! Я предложил тебе нарисовать город, а вы уже сделали его снимки! Мне все нравится. Но моё предложение в силе. Ты успеешь нарисовать картины и скорректировать дизайн под свои работы? – обратился он ко мне, будто вопрос был уже решен.

– Мне нужно подумать, – ответила я, машинально посмотрев за окно.

– Хорошо, подумай! Пока ты думаешь, давайте сходим пообедать? – Д. соединил кончики пальцев и вопросительно поднял брови.

– Отличная идея! – громко сказала Ж., она чувствовала, что ситуация становилась тревожно напряженной, и не смогла скрыть своего беспокойства. Это был серьезный контракт.

Мы условились, что я подумаю до утра, и после обеда мы с Ж. отправились на прогулку. Мне нужно было проветрить голову, а моей коллеге хотелось осмотреть город. Сегодня мы гуляли по материку. Главная улица встретила нас по-вечернему мерцая огнями и толпами людей, провожающими рабочий день или целеустремленно направившимися за дорогими покупками. Яркая вывеска Chanel казалась священным знаменем, а десятки людей, выстроившихся в еле продвигающуюся очередь были похожи на паломников, замерших в ожидании, чтобы коснуться святых мощей. Сегодня Гонконг казался мне гротескным. Весь вечер мы виляли вверх и вниз по улицам, натыкаясь на школы, университеты, улицы дизайнерских шоурумов и яркие кварталы, испещренные неоновыми вывесками.

К семи вечера стало ясно, что наш забег на длительную дистанцию переработал весь обед, которым мы перехватились, уходя из офиса Д. Мы взяли лапшу в «7/11» и сели в парке, чтобы поужинать. Все это время мы почти не разговаривали. По уже полюбившейся традиции мы просто шли нога в ногу и смотрели по сторонам, не обсуждая и не сравнивая наших впечатлений. Сейчас, вытянув ноги на скамеечке в цветном ароматном парке, Ж. расслабилась и вернулась мыслями к работе: